…Итак, я уводил свой корабль подальше от опасности, гнал его, но, тем не менее, напряженно смотрел на график гравитационного излучения псевдозвезды и напряженно отслеживал фазы ее эволюции.

Вторая фаза прошла и наступила третья: теперь сила тяготения псевдозвезды на самой удаленной планете в самой удаленной ее точке превосходила земную силу тяжести в полтора раза. Вся планетарная система была полна стонами придавленных перегрузками еще живых людей, она трещала разрушающимися домами и грохотала обвалами горных лавин — планеты протестовали против всего этого ужаса, но ничего не могли поделать… а тем временем в их недрах заволновалась магма, предвещая землетрясения и ярость вулканов.

В тот момент я не думал о смерти людей на планетах — я беспокоился о своей жизни, и хотя любой из мчащихся рядом со мной кораблей мог попытаться покончить с нами одним ударом, никто из них не попытался сделать это: все спешили уйти подальше от псевдозвезды и пока не нападали на меня, однако я все равно старался идти хаотическим курсом, опасаясь внезапного кинжального выстрела антиматерией. Основное оружие никто против нас не применял — это было бесполезно вблизи столь мощной эволюционирующей псевдозвезды, но я все равно отслеживал пространство, опасаясь внезапной атаки, но ее не было, пока еще не было…

Четвертая фаза — энерговыделения почти нет. Теперь в этой планетарной системе на «освещенных» сторонах планет в живых остались только люди, которые провели всю вторую и всю третью фазу припечатанными к потолку, а остальные уже давно сгорели в атмосферах своих планет. На ближайших к псевдозвезде планетах, на их «теневых» сторонах, сейчас уже огромные кладбища — люди погибли от перегрузок, их дома разрушены, деревья повалены, а те, что еще стоят, лишились веток; придонные рыбы раздавлены о грунт, а остальные свободноплавающие обитатели водоемов почти все живы.

Я выключил двигатель; то же самое сделали и на остальных кораблях: мы двигались по инерции, без ускорения, мы ждали гравитационный удар и не хотели перегружать свои корабли и кресла дополнительной нагрузкой от работающего двигателя.

…Все, час пробил — неизбежность вступила в свои права. Пятая фаза, казалось, пролетела в одно мгновение — сила тяжести псевдозвезды стала возрастать, а затем — взрыв, и она ярче солнца вспыхнула в свой последний раз!

Гравитационный удар оказался на удивление слабым — аппаратура корабля легко погасила его. В самой худшей точке — в самом удаленном месте самой удаленной от псевдозвезды планеты сила тяжести возросла всего в несколько десятков раз, в то время как на ближайших к месту взрыва планетах возросла в десятки тысяч раз. Видимо, я выстрелил неудачно — только этим можно объяснить столь малые значения силы тяготения псевдозвезды.

Но живым существам и этого было достаточно. «Теневые» стороны всех небесных тел представляли собой гигантские кладбища с разрушенными домами и погибшими лесами. Люди, домашние животные, птицы и дикие звери лежат теперь на земле раздавленные, как тесто. Скоро в реках и морях всплывет погибшая рыба, хотя ее большая часть и утонет. Рыба сломана в точке своего центра тяжести, примерно посередине, чуть ближе к голове — на «теневой» стороне рыбы выгнуты и сломаны вниз, а на «освещенной» — вогнуты и сломаны вверх.

На «освещенных» сторонах планет кладбища имеют не такой страшный вид, как на «теневых», — большая часть живых существ уже давно сгорела в атмосферах, а те, кто все это время провел, распластавшись на потолке, теперь неприметно лежат под руинами. На этих сторонах планет здания тоже разрушены, но разрушались они от усилия направленного вверх, а не вниз, хотя теперь-то какая разница? Там лежат поваленные деревья с разорванными стволами и с полувырванными корнями, а на другой, на «теневой» стороне у деревьев просто сломаны стволы, а корни все так же, как и раньше, находятся в земле.

На линии, проходящей между «освещенными» и «теневыми» сторонами планет, лежат вперемежку поваленные дома и деревья, а на них и среди них наколотые и раздавленные о них люди и другие, еще недавно живые существа.

Скоро начнут извергаться вулканы; скоро многочисленные землетрясения начнут сотрясать кору небесных тел, восстанавливая разрывы их внутренней структуры, образовавшиеся из-за взрыва моей псевдозвезды и, как следствие этого, колоссального (хотя и временного) повышения силы гравитации в планетарной системе, — но все эти грозные явления будут хоть и многочисленными, однако не очень разрушительными, ибо крупные землетрясения подготавливаются природой в течение долгих столетий, когда небольшие напряжения в глубине планеты не могут разрядиться в виде слабого землетрясения, и тогда они постепенно накапливаются, чтобы затем разрядиться в виде серии могучих толчков (именно поэтому маломощные нерегулярные колебания лучше, чем полная неподвижность земной тверди); и это притом, что в данном конкретном случае имеет место всего лишь не очень сильное кратковременное воздействие на планеты, которым все равно, что они будут существовать и дальше, неся на себе разрушения, — этим громадным кускам камня все равно, что будет с ними дальше, ибо они безразличны ко всему, в отличии от людей, которые живут и надеются, что будут и дальше жить и трудиться, но…

Смерть пришла на эту землю, и я принес ее сюда.

Так было раньше, и так будет после меня — настоящая война страшна, и только во время нее понимаешь, насколько она чудовищна.

Триллионы людей ушли в ночь, топ-топ, один за другим; ушли туда, откуда нет возврата, — и так было надо.

Центральное светило этой несчастной планетарной системы заволновалось, чтобы потом, постепенно, через месяцы прийти в норму: яркость его «освещенной» стороны начала понемногу увеличиваться — в целом, она возрастет незначительно; пятна на звезде уменьшатся, протуберанцы станут больше и мощнее, корона станет ярче, а солнечный ветер усилится… — но все это произойдет позже, ибо инертность процессов в светиле очень велика, так как сама звезда имеет значительные размеры и, плюс к тому же, находится слишком далеко от моей взорвавшейся псевдозвезды… — да, все это произойдет гораздо позже, а пока пространство успокаивалось после гибели астероида, и противник получил возможность отплатить нам — он пустил в ход основное оружие, и рядом с нашим кораблем начало взрываться пространство — мы уже не могли прыгать, но и оставаться здесь нам тоже было нельзя — убьют; и хотя я еще раньше предвидел такое развитие ситуации, но у меня не было выбора: я должен был напасть на планеты, ибо в противном случае меня все равно везде ждала гибель как результат нашего общего поражения, а после успешной или же неудачной атаки я должен был прыгать куда-нибудь в надежде на то, что нам повезет, — так сложилась ситуация, и поменять в ней что-либо я был тогда не в силах.

Трудно остаться в живых после атаки на планеты, тем более, если ты атаковал один, — именно поэтому мало кто решается на такое; я — решился, но решился не потому, что я — герой, а потому, что еще на Хале у меня пропал страх перед собственной смертью плюс к тому же, не напади я на планеты, то все равно погиб бы, но чуть позже, ибо мы проигрывали битву.

Уж лучше погибнуть так — после успеха, чем быть одним из многих просто погибших.

А самое главное — теперь у нас есть шанс: мы увидели, что можем побеждать, а это ощущение дорогого стоит! Ради себя, ради своей славы, я никогда не сделал бы такое — я не достоин этого, но ради других людей, ради нас всех, ради нашей общей победы — конечно же!

Я должен был прыгать, но прыгать нам было нельзя потому, что, скорее всего, мы погибнем после прыжка (хотя есть шанс и на то, что нам повезет), однако сейчас у меня нет времени рассчитывать шансы: антиматерией или же основным оружием, но нас скоро прикончат — противник не простит нам гибели триллионов людей, а свои нам помочь не успеют. Да будет так — лучше погибнуть, имея шанс на спасение, чем умереть, как под топором палача!

Я не рассчитывал прыжок, а просто прыгнул куда-нибудь, надеясь исключительно на свою удачу. Чтобы не видеть предпрыжковых данных о состоянии пространства-времени вокруг нас и чтобы не волноваться о них зря, я закрыл глаза, и экраны напрасно старались, отображая столь быстроменяющуюся информацию, что она буквально рябила перед глазами почти бессмысленным калейдоскопом картинок — а я не видел ее! — и только после того, как мы прыгнули, я открыл глаза и напряженно ждал, куда же нас вынесет река судьбы. Мысленно я уже приготовился к худшему — к худшему нужно готовить себя всегда, потому что оно более вероятно, чем лучшее; но если, все же, худшее не произойдет, то тогда можно будет порадоваться лучшему, — однако, если готовить себя к лучшему, то, скорее всего, проиграешь, ибо оно может не наступить, а если и наступит, то не принесет радости, потому что будет выглядеть в твоих глазах не как случайное везение, а как запланированный результат.

На наше счастье и на мое удивление, корабль оказался в довольно—таки хорошем районе: впереди нас по курсу находился белый карлик, но он был слишком далеко, чтобы представлять для нас какую-то угрозу.

Пространство вокруг нас стало «вспухать» множеством точек, из которых стали появляться корабли противника — у нас еще было немного времени, чтобы прыгнуть и вновь ускользнуть от них, пока они еще не начали стрелять; но у меня были другие планы.

Пролетая возле солнца той, впоследствии уничтоженной мной, планетарной системы, мне в голову пришла мысль по-другому атаковать планеты. Суть моей идеи заключается вот в чем: вблизи звезды присутствует мощное гравитационное поле, а также довольно много массы, рассеянной в виде солнечного ветра. В таких условиях и несущий, и главный лучи основного оружия получаются очень жесткими, устойчивыми даже к сильным возмущениям внешней среды, то есть получается, что для успешной атаки вполне можно будет использовать сразу же основной луч, без вспомогательного. Планеты всех звездных систем сделаны так, чтобы расстояние от них до солнца не превышало 9-10 световых минут, — а это очень небольшая дистанция для основного оружия; получается, что на коротких расстояниях в условиях значительной плотности энергии и излучения надобность в несущем луче падает до минимума; правда, при этом сильно пострадает точность наведения на цель, но ведь дистанция-то маленькая, а цель — большая, вот почему попасть в нее вполне возможно. Нужно еще не забывать о том, что масса «притягивает» к себе луч основного оружия, а большая масса «притягивает» сильнее, что в целом также увеличивает вероятность попадания.

Когда мы будем находиться вблизи солнца, то оно будет прикрывать нас от основного оружия противника, но никак не от антиматерии; однако, для того, чтобы поразить нас антиматерией, вражеские корабли должны будут приблизиться к моему звездолету, а на это уйдет время, которое я могу использовать на стрельбу по планетам и последующий прыжок, то есть у меня появляется реальный шанс в одиночку напасть на планетарную систему, уничтожить население на ней и скрыться в глубинах космоса. Правда, возможен и гораздо более худший вариант для меня — это произойдет, если корабли противника уже изначально будут находиться вблизи светила, и им не нужно будет тратить время на то, чтобы приблизиться ко мне, они расстреляют мой корабль антинейтронами через мгновение после его выхода из туннеля.

Если попытаться немного спрогнозировать будущее, то именно сейчас этот вариант должен мне удастся, притом удастся всего один раз. Если до меня этого никто не делал в текущей войне и в прошлых конфликтах, то противник не будет готов к такому развитию событий, и я смогу полностью использовать эффект неожиданности; но с нами сражаются не полные идиоты, поэтому они сделают надлежащие выводы, и после моей (я надеюсь!) удачной атаки возле каждого солнца будут постоянно крейсировать их корабли, и тот, кто захочет сделать, как я, уже вряд ли сможет повторить это. Наше руководство тоже сделает аналогичные выводы, в результате чего и возле наших звезд в обитаемых системах тоже станут крейсировать наши охранные корабли.

Таким образом, единственная технология одиночной успешной, многократно повторяющейся атаки на планеты может быть следующая — корабль выходит из тоннеля достаточно далеко от солнца (но не слишком далеко! ), затем быстро, почти без прицеливания, наносит один-единственный удар основным лучом и сразу же прыгает. Даже на большом расстоянии от звезды все равно присутствует солнечный ветер, и ее гравитационное поле все еще достаточно велико, а значит, и жесткость главного луча будет выше, нежели при стрельбе в открытом космосе вдали от звезд, поэтому: во-первых, шансы на успешное попадание значительно повышаются, а во-вторых, столь крупный участок космоса неприятель не сможет полностью взять под свой контроль, и у атакующего звездолета появится определенное, весьма небольшое время. Это время будет очень спокойное, можно даже сказать почти мирное, — в непосредственной близости от выпрыгнувшего из тоннеля корабля вряд ли будет находиться вражеский крейсер и, следовательно, в первые секунды после прыжка можно будет надеяться на то, что увидишь бездонную черноту космоса, а не прожигающий броню поток антинейтронов! Но «безмятежное» время окончится очень быстро — охранная группировка кораблей откроет огонь, и тогда все — конец: в разрывах псевдозвезд прыгнуть не удастся, а дальше… — один в поле не воин. Итак, у нападающего звездолета есть меньше минуты времени на то, чтобы, выскользнув из туннеля, выстрелить основным лучом и, прыгнув снова, скрыться в новом тоннеле; получается, что у него не будет времени ни на прицеливание, ни на включение главного оружия: но включить его можно заранее, еще до прыжка, а вот прицелится, пусть даже кое-как, не получится никоим образом; однако самое худшее — это то, что рассчитать прыжок времени не будет тоже — прыгать придется наугад, надеясь исключительно на свою удачу. Только так и никак иначе — других вариантов нет; или, быть может, они есть, но я их не вижу!

Продолжим рассуждать дальше: скорость моего корабля может быть любой — ведь при прыжках ни ее числовая характеристика, ни направление не имеют решающего значения. Но иметь крайние параметры скорости невыгодно: слишком медленно летать глупо — в случае чего, противник сможет легко догнать нас, а слишком быстро — опасно: кораблем становится трудно управлять, и именно поэтому самый лучший интервал скорости для звездолета — от 40 до 80% скорости света.

Также необходимо, чтобы солнце ни в коем случае не находилось между мной и планетами — в противном случае вполне можно будет взорвать светило, а этого делать ни в коем случае нельзя; получается, что плоский угол с атакующим звездолетом в вершине, а также векторами, направленными от корабля на звезду и на группу планет, не может быть меньше 70°, — а еще лучше, чтобы он был больше 90°, то есть был тупым, желательно градусов от 110° до 180°. Если получится такое значение угла, то можно будет совершенно спокойно и безбоязненно стрелять по планетам, нисколько не опасаясь за судьбу центрального светила — оно останется в неприкосновенности при любых изгибах основного луча.

Но в целом вся технология такого рода атаки не дает уверенности в успехе — попасть в астероид будет очень и очень сложно, но можно; а чтобы все-таки попасть, мне нужно учиться, и учиться этому я буду сейчас, на планетарной системе противника — я попытаюсь одним главным лучом, без несущего и почти без подготовки, выстрелить и попасть; кстати говоря, возможно (а почему бы и нет?), что благодаря эффекту неожиданности у меня будет время на несколько попыток, — и я сделаю их!

Получается, что сейчас я меняю реально возможную победу ради призрачного будущего. Выпрыгнув возле солнца и быстро выстрелить — это первый вариант — надежный, но однократный; выпрыгнуть чуть дальше от светила и начать стрелять — это второй вариант — неясный, но перспективный. Что лучше? А не стоит ли одно другого? Я не знаю. Нас, когда мы были курсантами, не учили атаковать планеты — нам только лаконично прочитали лекцию об особенностях стрельбы по астероидам, и больше ничего (я думаю, что руководство правильно сделало, не акцентировав наше внимание на столь чудовищных вещах; если мы научимся по-настоящему сражаться в космосе, то мы сможем уничтожать и планеты, — хотя лучше было бы, чтобы делать этого нам никогда не пришлось)…

Я хочу увидеть, как ведет себя пространство-время в такого рода ситуациях для того, чтобы суметь воспользоваться этим знанием в будущем, а значит, я должен пойти по второму, многообещающему, варианту. Но синица в руках лучше журавля в небе — первый вариант надежнее, — а значит, возможно, я ошибаюсь…

А что если то же самое оформить по-другому: сейчас я меняю тактический успех ради стратегического — это уже лучше, но почему меняю и причем тут стратегия и тактика? Нет, все равно это не то — ведь я в любом случае буду учиться стрелять быстро и метко по планетам, хотя может быть, мне следует сначала поймать синицу, а уже потом заняться ловлей журавля? Может быть… но все же я думаю, что пока мы два месяца сражались между звезд, кто-то уже использовал первый вариант… — да, я чувствую, что, скорее всего, так оно и было, а значит, несмотря на всю его привлекательность, он для меня закрыт. Итак, решено — я буду учиться атаковать планеты по второму варианту!

Тем временем, пока я размышлял, наш крейсер успешно отбивался от выстрелов противника, и белый карлик приближался к нам все ближе и ближе. Корабль постепенно гасил свою субсветовую скорость — я замедлял его бег для того, чтобы он после прыжка не слишком быстро пролетел возле вражеского солнца и позволил нам хотя бы пару минуту побыть «прикрытыми» близлежащим светилом от разящих залпов основного оружия. Звезда типа Солнца имеет диаметр порядка четырех с половиной световых секунд, и если мы выйдем из туннеля той скоростью, с которой я запланировал, — около семидесяти тысяч километров в секунду, и в том месте, где я рассчитывал, то этого нам будет вполне достаточно для того, чтобы быть «прикрытыми» светилом от основного оружия минуты полторы, а их мне должно хватить на несколько быстрых выстрелов. Я уменьшил скорость до ста восьмидесяти тысяч километров в секунду и больше ее не снижал, ибо тогда неприятель мог в скором времени подойти к нам совсем близко и расстреливать главным оружием почти в упор — он и так подбирался к нам все ближе и ближе… — но спасительная гаснущая звезда приближалась еще быстрее.

Возле потухающего белого карлика вражеские корабли перестали стрелять по нам, опасаясь случайно попасть в светило. Пространство успокаивалось — из-за этого мне стало гораздо легче управлять кораблем, и я перестал волноваться относительно предстоящего прыжка — мы прыгнем в тихом космосе и выпрыгнем в расчетной точке с расчетной скоростью, направлением и без ускорения; а пока я не собирался изменять скорость корабля, и он неслышной черной тенью «шелестел» в пустоте.

Что меня всегда удивляло и поражало своей красотой, так это то, как звездолет легко и красиво, будто бы на чудесных роликах, скользит в космосе. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, после стольких лет, проведенных вдалеке от корабельной рубки, я не могу избавиться от ощущения изысканной прелести от мощи, быстроты, маневренности и тишины межзвездного крейсера.

…А белый карлик приближался к нам со все возрастающей быстротой — он уже занял собой все экраны, и когда он на мгновение оказался рядом с нами, чтобы затем остаться позади нас, — тогда мы прыгнули. Штурман заранее подготовил все данные для прыжка — ему даже не нужно было ничего нажимать: настроенная навигационная система сама выбрала момент времени и сделала все необходимое — наш звездолет нырнул в тоннель, оставив преследователей далеко позади.

Да, мне кажется, что на лезвии ножа очень много места — нужно только уметь правильно использовать его!

…А мое нервное напряжение постепенно достигло апогея. Судьбы триллионов людей сплелись с моей в единый клубок — я чувствовал себя всего полностью, вплоть до самых потаенных глубин своего тела; и сейчас я тратил огромные количества своей нервной энергии, совершенно не считая ее, не заботясь о будущем и не вспоминая о прошлом!

Все, абсолютно все теперь зависит исключительно от меня одного!

И я знал это, и остальные члены моего экипажа тоже знали это — и осознание столь огромной ответственности вкупе с колоссальным риском придавало мне еще больше сил.

Я хотел навязать свою волю этой кровавой буре — так вот и навязывай!

Это не чужой мне мир Халы — это родной мне мир Земли, и от этого все происходящее здесь воспринималось мной гораздо острее. Я стиснул зубы, собрав в кулак всю свою волю, — да будет так!!!

Мы вышли из туннеля — и перед нами возникло солнце. Наш крейсер двигался чуть в стороне от него, и я увидел как красный протуберанец, похожий на арку, блестевшую золотым отблеском, постепенно стал сдвигаться, пока мы медленно скользили вдоль звезды. Противника вблизи нас не было, но зато чуть дальше — на расстоянии десяти миллионов километров — весь космос со всех сторон был просто покрыт броней чужих кораблей, и не было видно нигде ни одного из наших. Видимо, неприятель не ожидал такого рода атаки, а значит, я все-таки был первым, кто придумал этот метод нападения! Приятно осознавать это, но, кстати говоря, сейчас я бы мог напасть и по первому варианту тоже, но… — решение принято, и другой возможности уже не будет, а второй вариант атаки перспективнее и безопаснее, так значит — вперед!

Я стал учиться стрелять: первый выстрел был неудачен — я попал в атмосферу планеты; и псевдозвезда не сформировалась, рассеявшись в воздухе. Энергия основного луча стала распространяться кольцевыми волнами — у меня сложилось такое ощущение, будто кто-то бросил в воду камень, — только вместо воды была поверхность атмосферы планеты, а вместо камня — энергия выстрела. Теперь жители половины этого небесного тела смогут в течение нескольких дней наблюдать полярное сияние, которое будет слабеть с каждым днем пока, наконец, не исчезнет совсем. Яркость сияния будет максимальной в точке прицеливания главного луча, то есть примерно на половине пути от экватора к северному полюсу, и будет уменьшаться к периферии зоны. По-моему, лучше уж полярное сияние там, где его никогда не было — в средней полосе и на экваторе, — нежели мощный, разрывающий тело, гравитационный удар!

Я выстрелил снова — во второй раз получилось более удачно — псевдозвезда сформировалась, но не на выбранном мной астероиде, а просто в открытом космосе. Она получилась довольно слабой и в целом безопасной для окружающих, вот почему, обнаружив это, я перестал наблюдать за ее поведением и принялся внимательно следить за показаниями приборов, обдумывая их, примечая особенности поведения пространства и пытаясь интерпретировать их. Я изменил определенные настройки, однако третий выстрел получился по результатам таким же, как и предыдущий, после чего я произвел некоторые поправки, которые, по моему предположению, должны были увеличить точность стрельбы, и снова выстрелил… — и наконец-таки, с четвертого раза, я попал в астероид!

У меня еще оставалось время для одного, максимум двух выстрелов, и я уже выбрал цель — почти на векторе моего последнего выстрела находился вражеский корабль, но я решил не спешить и не пытаться охватить все сразу — пусть штурман спокойно рассчитывает наш будущий прыжок, а я тем временем оценю перспективы нарождающейся псевдозвезды. На том корабле даже не поняли, как близки они были к смерти, ну да ладно…

Важнее, чем уничтожение крейсера противника, было то, что я не смог даже примерно предположить, какой силы будет гравитационный удар во время шестой фазы, а значит, я не был полностью уверен в качестве моих настроек, но тогда у меня было слишком мало времени: мы уже пролетали солнце, и «открывались» для удара основным оружием, отчего наше пребывание здесь подходило к концу.

Мы прыгнули. О дальнейшей эволюции псевдозвезды на астероиде и о ее воздействии на окружающие планеты мы узнаем гораздо позже (если будем живы), но только не сейчас.

Наш звездолет выскользнул из туннеля. Как мы и рассчитывали, он оказался довольно близко к соединению, охраняющему нашу планетарную систему. Я даже не успел порадоваться этому, как понял, что наши корабли находятся все же слишком далеко и что помощь нам они оказать не успеют — мы все-таки ошиблись! — вражеские крейсера едва не наступали нам на пятки, и поэтому, чтобы не погибнуть, нам опять следовало прыгать.

Космос «горел у нас под ногами» — я чувствовал, что преследователи отстают от нас всего лишь на полшага, спиной ощущая холодную тяжесть гравитационного удара и сердцем испепеляющий жар антиматерии.

Штурман успел лишь примерно оценить область пространства, куда мы попадем после нашего нового прыжка — ничего опасного там не было, и поэтому я решился прыгать: снова туннель и новое небо, снова бездонная пустота мира, а где-то сбоку, вдалеке, — черная дыра. Мы пролетали достаточно далеко от ее чудовищного гравитационного поля, такого сильного, что даже свет не в силах вырваться из него, но все же, даже на столь значительном расстоянии, оно все равно мешало нам рассчитывать следующий прыжок.

Мы выстрелили куда-то в сторону, пытаясь замести следы, затем прыгнули еще раз, потом снова выстрелили и прыгнули еще один раз, а космос все так же «горел у нас под ногами», и хотя своих преследователей мы еще ни разу не видели, — мы были живы именно потому, что их не видели. Я предполагал, что, скорее всего, за нами все еще мчатся несколько взводов, пылая жаждой мести, и это мое предположение базировалось на знаниях, полученных во время обучения, когда я был еще курсантом, поэтому я все также спешил побыстрее достичь своих, не надеясь на то, что мне удастся хорошо запутать следы и тем самым оторваться от погони.

Спешка до добра не доводит — мы снова неудачно прыгнули: после выхода из туннеля звездолет оказался в пылевом облаке, и его мелкие частички, состоящие из камня и льда, стали со скоростью сто семьдесят тысяч километров секунду вонзаться в нашу наружную броню, сдирая ее с корпуса корабля. Несмотря на то, что концентрация пыли в облаке была гораздо меньше обычной запыленности наших довольно-таки чистых городов, все же такую «игольчатую» бомбардировку наш корабль долго не выдержит: слишком велика наша скорость и, как следствие, скорости врезающихся в броню частиц, поэтому мы снова прыгнули — и опять в режиме острого недостатка времени, но все же прыгнули, — и космос раскрыл нам свои объятия, и новое звездное небо раскинулось перед нами… Мы еще два раза прыгали, и бесконечное пространство все также равнодушно светило нам бесчисленными звездами, пока, наконец, мы не выбрались из этого звездного океана и не прилетели к своим — и вот мы уже летим между двух наших дивизий, вокруг которых находится еще множество кораблей — это группировка крейсеров, охраняющих наши планеты. Свои! Наконец-то!

Они прикрыли нас от преследователей, и бой с ними остался позади нас. Вражеских кораблей было немного — их уничтожат довольно скоро, поэтому я с облегчением почувствовал себя в безопасности. Я попросил разрешение на посадку с целью доклада о своих достижениях, и мне разрешили ее. Я чувствовал, что мне надо ступить на землю хотя бы на минуту, для того, чтобы убедиться в реальности твердого населенного людьми мира, чтобы увидеть неразрушенную планету, чтобы вновь обрести что-то важное, потерянное во время нападения на планетарную систему, что-то сложное, смыкающееся с понятиями «Родина», «долг», «преступление» и «убийство», что-то первоосновное, связанное с собственным мироощущением, на которое тяжкой пятой наступили звезды — далекие, одинокие, вне времени и чужие… Несколько дней отдыха нам обеспечены, и притом неизвестно, когда еще мне выпадет счастье ступить на твердую землю обитаемого мира, и где будут лежать мои кости… Грустно и больно…

Мне нужна Хала, нужна как воздух, чтобы восстановить свои силы, обрести былую уверенность в себе и вновь обрести свое "я" — она мне просто необходима! Пока мы садимся, можно успеть все — я встал со своего кресла, вышел в коридор и там, в одиночестве, сказал:

— "Отец!" Где ты? Я хочу на Халу!

Плавно, не резко, исчезли стены и потолок — я стоял на разноцветном холме, а передо мной стоял мой «отец». Воздух Халы вливался в мою грудь, — дышалось легко и сладостно.

Все было, как и раньше, — и когти на пальцах ног, и шесть пальцев на руках, и ударные бугры на них… Я окинул взглядом местность: неподалеку, между холмами, находилась база людей; отсюда, с вершины холма, мне хорошо были видны несколько охранных вышек, сплошной забор, протянувшийся по всему периметру, и несколько строений внутри базы. В центре этого укрепленного поселения находился флагшток, на котором трепетало знамя враждебного мне тогда государства.

— Ты понял меня без слов, — увидев рисунок на полотнище, сказал я «отцу».

— Конечно, — ответил он. — Ты хочешь сделать то, что я предлагал тебе сделать раньше, а чтобы облегчить тебе этот процесс, я подобрал тебе научную станцию враждебного государства.

— Почти, — решил уточнить я и одновременно выговориться, чтобы привести в порядок свои мысли. — Сейчас я воюю, и мной были уничтожены триллионы людей; но то, как это произошло, напоминает мне компьютерную игру, а ведь это произошло по-настоящему. Я пришел сюда, чтобы понять реальность; чтобы понять, хотя бы частично, то, что я совершил в космосе, — я хочу понять смерть, сделанную своими собственными руками, — согласись, что у меня еще совершенно нет опыта в этом деле; кроме того, у меня есть право на все, данное тобой, и сейчас я хочу реализовать его.

— Ты можешь погибнуть там. Тебе помочь? — предложил свою поддержку «отец».

— Моя смерть сегодня — это твоя забота: если я умру, то ты оживишь меня, как в прошлый раз; но я прошу у тебя этого только на один сегодняшний день — пока я еще не научился восстанавливать себя сам, — ответил я и подытожил. — Теперь ты знаешь, какого рода помощь мне нужна.

— Я помогу тебе во всем, — ответил «отец». — Иди смело.

Я подобрался, собрав в кулак всю свою сущность, сконцентрировавшись полностью, чтобы быть готовым ко всякого рода неожиданностям, — я сосредоточился на нападении и вошел на базу к людям как враг.