— Правы… — Щеки Анечки стали пунцовыми. Она смущенно опустила глаза.

— Ваша беда, милая, в том, что вы на свое несчастье создали в воображении идеал мужчины. Он, — папа взял руку Анечки и погладил её, — должен быть высоким, элегантным, умным. Должен любить театр, беседовать о литературе, об искусстве… Носить вас на руках…

— Да, — Анечка опустила голову ещё ниже и стала нервно теребить край юбки.

— Теперь постарайтесь понять, что между тем, что вы воображаете и тем, что от вас требует физиология — большая пропасть. Пусть я буду грубым, но вы уж потерпите.

Анечка молча кивнула.

— Милая, — судя по всему отец боялся обидеть племянницу, — вы не обидитесь?

— Нет…

— Анечка, женщине с вашим темпераментом надо рождаться глупой…

— Я…

— Не перебивайте, милая. Именно глупой. Вам нужен мужик, самец. Сильный, рукастый, который бы мог доставить телесную радость. Однако, встречая настоящего мужика, который как говорят подбивает под вас клинья, вы, Анечка, начинаете его оценивать по своей шкале: ах, он не очень умен; ох, о чем мы с ним будем беседовать?.. Разве не так?

— Наверное так.

— Неужели у вас нет на примете мужчины, который мог бы стать другом, мужем, в крайнем случае, если боитесь брака, — любовником?

— Есть… — Анечка выдохнула ответ почти не артикулируя звуки, и он прозвучал как шорох листьев при ветре.

— Так что же?

— Он мне не особенно нравится.

— Почему?

— Он такой большой… и пахнет табаком… Он громко смеется. Он все время пытается меня обнять… потрогать…

— Милая, это же так хорошо…

О чем шел разговор дальше Жанна не знала — её позвала на кухню мама. Но тетя Аня, молодой искусствовед, вскоре вышла замуж за большого, пахшего табаком мужчину — Андрея Николаевича Пальцева. Со временем тонкая изящная Анечка обабилась, расплылась, растолстела, завела двух детей. В муже она не чаяла души, но главное — у неё перестало без видимых причин портиться её настроение, в характере появились житейская уверенность, доброта, внимательность к людям…

Тогда Жанна не сумела связать преображение тети Ани, которая по словам мамы «всю жизнь искала принца из сказки», в нормальную женщину — мать и жену, с советами, которые ей дали. Только в зрелом возрасте пришло понимание глубокой человеческой правоты отца.

После школы Жанна избрала для себя профессию психолога. Она сумела успешно окончить университет, защитила диссертацию.

Углубляясь в науку, Жанна открывала для себя новый мир, скрытый от прямых взглядов, узнавала такие казалось бы странные вещи как специфика человеческих реакций, мотивация поведения и поступков, особенности социального поведения в связи с изменением обстоятельств, психоанализ и психокоррекция. Стараясь анализировать особенности собственного поведения и натуры по методикам, которые рекомендовала наука, Жанна все больше убеждалась что её представления о собственной высокой индивидуальности всего лишь самообман. В основном весь комплекс психических свойств каждого состоит из тех стандартных элементов, которые природа собрала в особый набор. Разница определялась в основном ресурсами здоровья и состоянием нервной системы.

Жанне удалось удачно устроиться в фирме, которая проводила тестирование и психологический отбор сотрудников для серьезных, в том числе зарубежных компаний и государственных организаций.

В двадцать два года Жанна вышла замуж. К несчастью не по расчету, как тетя Аня, а по любви. Миша Рогов — её однокурсник и одногодок оказался человеком слабохарактерным, быстро пристрастился к алкоголю, опустился, и они разошлись.

До встречи с Алексеем у Жанны возникало несколько мимолетных романов. Еще больше их наклевывалось, но не состоялось. Жанна сама от их развития отказывалась.

Все мужики устроены одинаково и переделать их почти невозможно. В том, что он заметил Жанну случайно, Алексей не сомневался. Случайным было и то, что она ему понравилась. Однако все дальнейшее зависело только от его мужской настойчивости и находчивости — в это Алексей был полностью уверен. Он ведь такой: захотел — своего добьется. Допустим, зацепившая его на крючок женщина ему бы не понравилась, расплели бы они тот узелок и — адью мадам! Их бин, как говорят, вами не интересант. Но уж коли незнакомка понравилась, простите за нахальство, он от неё ни за что не отступился бы.

Жанна о том, кому принадлежало первенство в акте их знакомства даже не задумывалась. Хотя она заметила Алексея ещё в вагоне поезда, когда тот даже и не смотрел на нее. Глядя искоса, она сразу решила, что это, судя по выражению лица, целеустремленный, решительный человек. В то же время по той предусмотрительности, с какой он уступал дорогу продвигавшимся к выходу пассажирам, можно было заметить, что он человек добрый. покладистый, не раздражавшийся из-за пустяков.

Когда Алексей набился в провожающие, Жанна посопротивлялась лишь для приличия. Она прекрасно понимала на что идет и действовала сознательно. Не раз и не два случайные мужики набивались к ней в приятели, имея при этом лишь одну определенную цель. И хотя отсутствие близости с мужчиной по причинам чисто физиологическим часто давало о себе знать угнетенным состоянием и головными болями, Жанна не могла преодолеть потребности ощутить хотя бы самый легкий налет романтизма, который по её воззрениям должен окрашивать отношения мужчины и женщины. В данном случае именно случайная встреча с Алексеем и её обстоятельства придавали их знакомству желанный для неё привкус романтики.

Алексей набился на чашку чая и она согласилась. Они поднялись на седьмой этаж большого дома и вошли в квартиру.

Алексей огляделся. Однокомнатная стандартная для Москвы клетушка — кухня, санузел, спальня и небольшая прихожая, в которой трудно разминуться, если в ней появился гость. Обязательный сервант в комнате с хрусталем на полочках. Двуспальная кровать, покрытая розовым шелковым покрывалом. На стене фотографии красивого моложавого мужчины. Судя по общим с Жанной чертам, он был её отцом.

Алексей уже собирался пройти из прихожей в комнату, но хозяйка предложила ему:

— Сполосните руки. Будем пить чай.

Совмещенный санузел — ванная, раковина, унитаз — хранил следы женского одиночества: косметику на полочке перед зеркалом, одну зубную щетку в пластмассовом стаканчике, одно полотенце на крючке справа от раковины. Алексей сполоснул руки, достал носовой платок и вытерся им.

В прихожей у двери ванной его появления ждала Жанна с небольшим махровым полотенцем. Алексей смутился. Ему стало неприятно от одной мысли, что она могла подумать, будто он вытерся её полотенцем. Он вынул из кармана влажный носовой платок, показал:

— Спасибо, я уже успел…

Она улыбнулась.

— Пьем чай?

Он послушно кивнул в знак согласия, хотя ему совсем не хотелось ни есть, ни пить.

Они вошли в комнату. Жанна включать свет не стала. Она подошла к балконной двери и широко распахнула её. Вместе с отдаленным шумом улицы в квартиру ворвался сквозняк. Вздулась парусом и затрепетала белая тюлевая штора.

В комнате стоял таинственный полумрак летнего вечера, когда трудно понять то ли уже темнеет или только что начало светать.

Алексей прошел к дивану. Сел, широко разложив руки на спинке. Жанна подошла, устроилась рядом. Взяла со столика пенал телевизионного управления. Спросила:

— Включить?

— Не надо.

Он хотел ответить громко, уверенно, но обстановка к этому не располагала, и он сам удивился, когда прошептал ответ. Она положила пульт на место. Он осторожно протянул правую руку к ней, взял её за плечо и попытался приблизить к себе. Жанна мягко и в то же время настойчиво отстранилась.

— Ты ещё не признался в любви.

Реплика прозвучала насмешливо, но слышалась в ней и едва уловимая нотка грусти.

— А что, если я и в самом деле тебе признаюсь?

— Ах! — Она иронизировала. — Видимо я должна сгореть от счастья?

— Не надо так, Жанна. Что мы знаем о счастье, кроме его названия? Еще час назад я не видел света. У меня недавно погиб брат. Погиб глупо. По собственной неразумности. А я все думаю, что в этом есть и моя вина. И вдруг эта встреча с тобой. — Алексей говорил негромко, будто боялся кого-то разбудить или потревожить. Жанна молчала, слушая его, и вдруг поняла — человека допекли одиночество и тоска. — Конечно, ты подумаешь, что я эгоист. Что думаю только о себе. И ты будешь права. Да, это все так. Но я сейчас вдруг почувствовал облегчение. От общения с тобой. От того, что ты оказалась рядом. И мне показалось, что то же самое можешь вдруг почувствовать и ты…

Она приложила к его губам ладонь, словно старалась заставить его замолчать.

— Не надо говорить…

Он перехватил её руку и стал целовать пальцы — один за другим. Жанна не пыталась сопротивляться. Он молча обнял её и прижал к себе. Потом нежно коснулся губами её лба, бровей, щек, уха… Она сидела, покорно и безмолвно позволяя ему овладевать ею.

Рука Алексея скользнула по её спине. Под пальцами оказалась ребристая полоска молнии. Она тянулась от талии до самой шеи. Алексей потянул вниз маленькую висюльку застежки. Раздался еле слышный хруст раскрывавшихся зацепок. Жанна вздрогнула, словно приходя в себя от глубокого сна, и резко отпрянула от Алексея. В полумраке он увидел её глаза, темные, молчаливо укоряющие.

— Можно?

Голос его прошелестел едва ли сильнее, чем шуршала занавеска, раздуваемая легким сквозняком.

— Нет, не надо, — сказала она отчужденным стылым голосом.

Он резко потянул висюльку замка вверх, и молния без сопротивления задернулась. Жанна встала с дивана. Прошла к двери, щелкнула выключателем. Холодный электрический свет залил комнату, сразу убив очарование вечернего полумрака и развеял многообещающие надежды. Алексей от неожиданности на миг зажмурился.

— Все, я приготовлю чай…

Он вернулся домой счастливым: без победы, но с обретением.

Генерал Волков выглядел расстроено. Что-то не вязалось в его делах, но о таком подчиненным рассказывать не принято. Потому приходится прибегать к испытанному аппаратному методу — перекладывать свои трудности на чужие плечи. Именно этого ждал Богданов, когда шеф вызвал его к себе. Но генерал построил разговор иначе.

— Мы с тобой крупно вляпались в дерьмо с Турчаком. Вчера был у министра и сам понимаешь… — К удивлению Богданова Волков готов был разделить с ним вину за позорный прокол. — Сейчас важно срочно подкинуть начальству и общественности нечто похожее на успех. Такой, чтобы о нем забалабонила пресса… Министру это тоже необходимо.

Богданов понимающе склонил голову. Он и сам чувствовал, что момент для дивертисмента созрел.

— Сделаем, Анатолий Петрович.

— Надеюсь.

— Да, чтобы ты знал. Я уже несколько раз зондировал обстановку. Пора тебя представлять на генерала…

— Это вам решать, Анатолий Петрович.

— Если бы. Начинаю разговор, но в кадрах каждый раз что-то крутят.

— Я понимаю, дело непростое…

— Ничего, пробьем. Если доложим об успехе, будет очень кстати…

— Постараемся, Анатолий Петрович.

— Надеюсь.

Преступников в городе милиция задерживает каждый день. Несколько человек попадают в руки сыщиков уголовного розыска, нескольких отлавливают наряды патрульно-постовой службы, увеличивают число задержанных сотрудники автомобильной инспекции, подразделений борьбы с организованной преступностью.

Так из отдельных задержаний складывается общая цифра, которая затем учитывается статистикой.

Полковник Богданов прекрасно знал, что какими бы ни были общие итоги правоохраны, внимание начальства на себя обращают дела громкие, которые вызывают резонанс в прессе и обществе.

Сами собой подобные дела не возникают. Их надо уметь делать, выбирая в общем мутном потоке преступлений наиболее интересные по сюжетам и выигрышные по шансам раскрытия. Затем надо уметь подать их средствам массовой информации.

По утрам Богданов имел обычай просматривать суточную оперативную сводку происшествий, случившихся в городе. И сразу обратил внимание на сообщение, поступившее от одного из городских отделов внутренних дел.

— Сережа, — Богданов вызвал своего помощника старшего лейтенанта Кривова. — Сегодня лихой нигериец должен быть у меня.

— Раз надо, — в решении подобных вопросов Кривов никогда не тушевался, — значит будет.

Экспансия порошка «белой смерти» — героина — в Москве ведется во многом черными руками. Черными не в переносном, поэтическом так сказать смысле, а в буквальном, поскольку этот промысел налажен и поставлен на поток выходцами из Черной Африки — нигерийцами. Их колонию составляют в основном студенты, прибывшие в Москву на обучение в Российский университет Дружбы народов.

Это учебное заведение было создано советским правительством в 1960 году для оказания помощи развивающимся странам в подготовке квалифицированных кадров с высшим образованием. По благому замыслу устроителей после прохождения курса русского языка на подготовительном отделении иностранные студенты переходили на основные факультеты — физико-математический, естественно-научный, медицинский, сельско-хозяйственный, инженерный. При создании университета, чтобы ярче подчеркнуть его интернациональную сущность, по большевистской традиции заведению присвоили имя Патриса Лумумбы.

Патрис Эмери Лумумба был первым премьер-министром независимой Республики Конго. До этого он возглавлял партию Национальное движение Конго, которая боролась против колониальной зависимости от Бельгии. В 1960 году Лумумбу отстранили от власти и позже убили. На родине память Лумумбы увековечили портретом на банкноте в двадцать макуту. В последующем деньги этой страны украшались только ликом более удачливого соперника Лумумбы — Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенды Ва За Банги — «могучего самца леопарда, оплодотворяющего нацию».

С 1971 года Конго стало именоваться Заиром.

Как и многое другое из того, что создавалось в СССР, правительство России в 1992 году реорганизовало Университет Дружбы, переименовав его в Российский университет Дружбы народов, отбросив при этом имя Лумумбы.

Готовясь к встрече с арестованным торговцем героином, Богданов попросил подготовить ему справку о стране, гражданином которой был господин Икенна Окороафор. И вот она лежала перед ним.

Справка многого не дала, и Богданов отложил её в сторону. Нажал клавишу интерфона, вышел на помощника.

— Сережа? Давайте ко мне Икенну. — Выдержал паузу и добавил. — Ибибио его папу и маму…

Негр был худой, длинный узкоплечий с большой круглой головой, с приплюснутым носом и толстыми навыворот губами. Богданов едва удержался от смеха, когда на его вопрос зачем ему потребовались наркотики, дитя Черного континента ответило с непосредственностью хлопчика с полтавского базара:

— Та ось для сэбя покуповав маненько…

— Ты наркоман?

— Трохи е…

Подсобрав в уме все, известные ему украинские слова, Богданов выстроил их в одну фразу:

— Гарно, хлопчик. Ото мы тоби зараз рокив десять приваримо на просвиту. У Сибирь.

Правильно ли прозвучало на заграничном языке обещание припаять десять лет сроку на поумнение, Богданов не знал. Но негр его явно понял. У него задрожали колени. Что больше его испугало — сам срок или Сибирь, сказать было трудно, но эффект оказался достигнутым.

— Домой хочешь?

— Хочу.

— Тогда надо трудиться. Бери стул, садись.

Негр сел, положил руки на колени.

— Слухаю, шановны пан.

— Слухай, сынку, слухай. Я могу отпустить тебя прямо сейчас. Но ты должен выложить мне все, что знаешь о нигерийском наркобизнесе здесь, в нашей столице. И не по мелочам, которые я и без тебя знаю, а по крупному. Короче все. — Богданов подумал и добавил по-заграничному. — Усэ, як е.

— Все я не знаю. — Оказалось, что негр полиглот и способен сносно изъясняться по-русски.

— Это плохо. — Богданов по интерфону вызвал одного из своих оперов — старшего лейтенанта Черкесова. — Семеныч, зайди ко мне.

Хороший милицейский начальник всегда имеет личный резерв. Обычно это один или два сотрудника, которым можно доверить самые щекотливые поручения, а такие возникают достаточно часто. Насколько легко читать в криминальных сводках слова: «Преступники полностью признали свою вину», настолько трудно принудить уголовника признаться в своих прегрешениях.

Ни один дурак не идет на преступное дело с тем, чтобы в случае задержания враз расколоться и взять вину на себя. Следователю, который живет и дышит в рамках закона, приходится часами глядеть на наглую рожу и на каждый вопрос слышать ответ: «Попробуйте, докажите».

В практике розыска бывает немало случаев, когда собрать доказательства оказывается чрезвычайно трудно, а сроки расследования поджимают, торопят и потому надо искать нестандартные выходы. Тут-то умный начальник и привлекает силы личного резерва. В комнате допросов вдруг вместо следователя, задающего вопросы и пишущего, пишущего, преступник вдруг видит крепкого дядю с одухотворенным лицом профессионального искателя истины, который вкрадчиво спрашивает: «Ну что будем запираться или я начну изобличать?»

Опытные уголовники хорошо знают формулу изобличения. Она определяет зависимость чистосердечного признания от силы и частоты ударов, необходимых для достижения результатов, угодных следствию.

У Богданова в личном резерве числились два надежных сотрудника — старшие лейтенанты Родион Черкесов и Николай Буров. Им он доверял дела, требовавшие особой деликатности и сноровки.

Родион Семенович Черкесов был мастером международного класса по боксу и долгое время блистал на рингах страны и международных соревнованиях в цветах общества «Динамо» и сборной СССР. Он обладал феноменальным ударом правой. В обмен ударами с соперниками включался неохотно, тщательно готовил атаку и кончал её одним мощным тычком. Зал в едином порыве вскакивал. Болельщики орал: «Черкес! Черкес!» А герой дня поднимал руку вверх, зная, что противник встанет не скоро. Уйдя с ринга, Черкесов сохранил мускулатуру, которая распирала его форменные одёжки во все стороны.

Когда Черкесов вошел в кабинет, Богданов озабоченно сказал ему:

— Возьмешь этого хлопчика и в подвал его. Потом готовь документы. Будем передавать в суд. И поговори с судьей. Мальчику очень хочется пожить в Сибири. Лет восемь — десять…

— Господин комиссар! — Окороафор выкатил глаза так сильно, что казалось они могут выпасть из орбит. — Зачем Сибирь? Я ничего не знаю, но можно узнать…

Богданов поглядел на арестованного с интересом.

— Ты это серьезно?

— Очень. Только вы меня отпустите.

— Надо подумать. — Богданов сделал вид, что колеблется, хотя с самого начала рассчитывал привлечь оплошавшего наркоторговца к сотрудничеству. Проникнуть в среду нигерийцев человеку со стороны не имелось ни малейших шансов. Внутренние отношения в этой преступной группе строились на принципах землячества и никто иной, кроме своих, в организацию попасть не мог. — Что ты сможешь узнать?

— Все что надо. Только отпустите.

— Хорошо, я подумаю. Но учти, Икенна, обмануть меня не удастся. Мы с тобой подпишем договор. Сделаешь дело — я тебе эту подписку верну. Попробуешь обмануть — передам твоим приятелям. Ты понял?

— Понял…

— Вечером я сообщу тебе наше решение. Но на всякий случай запомни, — Богданов снова перешел на нечто, напоминавшее украинский, — о цей сержант, — Богданов показал на Черкесова, — дуже поганый москаль. Будешь с ним шутковать, вин тэбя убье як погану муху. Розумеешь?

Не ожидая ответа, Богданов посмотрел на Черкесова.

— Ты зрозумив, шо я казав цему хлопцу?

— А чого не зразумити? — Вопросом ответил лихой казак и хищно улыбнулся Окороафору.

— Тогда запомни нашего нового друга. Я его отпущу. Он пойдет к своим, но поработает на нас. Ты держи его в виду. Попытается скрыться из Москвы… — Богданов выразительно щелкнул пальцами. — Без предупреждения и рассуждений…

Часто прямо с работы Алексей возвращался домой с оружием, чтобы утром снова уехать в рейс с приходившей за ним машиной. Поэтому ему пришлось завести металлический оружейный шкаф для хранения ружья и пистолета, как того требовал закон.

Регулярно Алексей чистил оружие, приводя его в надлежащий вид. Езда с помповиком в кабине грузовика по асфальтовым дорогам города не гарантировала чистоты оружия. После двух-трех рейсов на металл ложился тонкий слой пыли, который легко замечался и глазом и на ощупь.

В случае необходимости открыть огонь это не помешало бы работе помповика, но абразивные частицы на трущихся деталях конечно же сокращали срок их службы.

Алексей любил возиться с ружьем и пистолетом, разбирать их, протирать, чистить. Однообразная механическая работа хорошо успокаивала нервы. Алексей знал это и без труда находил себе такие занятия даже во время боевых действий в Чечне. Солдату при желании всегда есть чем заняться.

В тот вечер, оказавшись дома он решил поработать. Достал из кобуры пистолет «ПМ», большим пальцем левой руки до отказа отжал назад защелку магазина. Одновременно указательным пальцем уперся в прилив магазина и потянул его вниз. Обойма стронулась с места и легко вышла из рукоятки. Алексей положил его на газету, которой перед началом работы прикрыл стол.

Теперь предстояло убедиться, что в патроннике нет патрона. Держа пистолет за рукоятку, Алексей большим пальцем сдвинул вниз флажок предохранителя. Левой рукой, сжав пальцами насечку на кожухе, отвел затвор назад до отказа. Затворная задержка щелкнула и остановила кожух. Алексей осмотрел патронник, увидел, что он пуст, нажал задержку, позволив затвору скользнуть в переднее положение. Следующую операцию — отделение затвора от рамки он мог проделать с закрытыми глазами. Держа пистолет в правой, левой рукой он потянул переднюю часть спусковой скобы вниз и сдвинул влево. Гребень скобы, служащий ограничителем хода затвора, уперся в рамку. Алексей оттянул затвор и приподнял его заднюю часть. Когда та вышла из зацепления с рамкой, сдерживая движение, он позволил боевой пружине вернуть кожух в переднее положение. Теперь в левой руке у него казался снятый с пистолета затвор, в правой — рамка со стволом, на который была надета боевая пружина. Он положил части на стол и, медленно покручивая пружину, снял её со ствола пистолета. Малая разборка была окончена. Он приступил к чистке. Именно эта часть общения с оружием требовала массы бездумных, но старательный движений. Заправив в прорезь протирки длинную ленточку мягкой ткани, Алексей макнул её в жидкость для чистки, вставил протирку в ствол через дульную часть и ритмичными движениями начал гонять тугой пыж по каналу. Так он поступал несколько раз, меняя ветошь на чистую, после того как та выходила из ствола почерневшей. С таким же тщанием Алексей отчистил патронник, хотя в этот раз он не гонял протирку по стволу, а вращал матерчатый пыж, прижав его к кольцевому уступу. Закончив чистку, Алексей смазал все части оружия тонким слоем жидкой золотистой смазки и собрал пистолет. На мгновение задержал его в руке, ощущая удобство рукоятки и надежную тяжесть оружия, которое ещё ни разу его не подводило.

Наконец он толчком вогнал магазин на место. Защелка негромко клацнула, закрепляя обойму в рабочем положении.

Осторожно, как если бы оружие было стеклянным, Алексей положил его на полку. Собрал принадлежность и отправил её туда же. Затем закрыл дверцу и щелкнул ключом, запирая замок. Постоял немного, подумал, потом снова отпер ящик, взял пистолет и сунул его под матрас ближе к стенке. Зачем он это сделал, даже себе объяснить было бы трудно. Только потом прошел в ванную, почистил зубы и лег спать.

Алексей проснулся внезапно, ещё не понимая, что его разбудило. Такова уж природа человека. Когда он готов к неприятностям, ожидает их с минуты на минуту, подсознание старается контролировать обстановку даже во сне.

Алексей присел на кровати. Сердце учащенно билось. Дыхание стало частым, неглубоким. Слух обострился. От входной двери донесся легкий, едва слышный царапающий звук.

Алексей спустил босые ноги на пол и встал. Сунул руку под матрас со стороны стены. Извлек оттуда пистолет. Под подушку оружие он не клал — слишком хорошо известен этот тайник лихому люду. Алексей привык к тому, чтобы патрон был в патроннике. Он считал, что в случае нужды незаряженное оружие может оказаться бесполезным. Потому патрон в его «Макарове» всегда находился на месте. Оставалось только освободить предохранитель. Движением пальца он сдвинул флажок в положение «огонь».

Осторожно ступая по холодному линолеуму, сделал несколько шагов в сторону входной двери. Теперь царапанье стало слышнее. Снаружи кто-то старался открыть замок. Он действовал либо универсальной отмычкой, либо подбирал ключи.

Взять такого лихача не составляло труда. Дверь открывалась внутрь квартиры, и это позволяло хозяину увидеть гостей раньше, чем они успеют оглядеться.

Неожиданно подозрительный скрип раздался из кухни. Сделав шаг вперед, Алексей оказался перед дверным проемом и на фоне светлого городского неба увидел черную фигуру человека. Тот висел на канате, спущенном с крыши и пытался прорезать стекло алмазом.

Итак, в квартиру ломились с двух сторон. Недурно. Это сильно усугубляло положение.

Сторожко перемещаясь вдоль стены, так, чтобы быть как можно менее заметным, Алексей выбрал позицию у входа на кухню. Это позволяло ему держать под прицелом сразу и дверь и окно.

Алексей мог прямо в тот же момент выстрелить в человека через окно и одним ударом решить половину проблем. Но делать этого он не стал. Надо иметь полую гарантию того, что громила ломится к нему. Что, если потом кто-то докажет, будто это был окномой, который решил поработать в неурочное время? Глупость, конечно, но стоило на всякий случай иметь твердые доказательства злого умысла, чтобы у дознавателей, адвокатов и судей не оставалось ни малейшего шанса поставить под сомнение правомерность его действий. Тем более, что предстояло ещё доказать, будто оружие, из которого пришлось стрелять, отобрано у самих бандитов.

Треск в кухне был неожиданно громким. Окно, которое не открывалось уже более года, распахнулось с громким шумом.

Алексей выглянул из-за косяка. Человек, присев на корточки, готовился спрыгнуть с подоконника. В руке — и это было отчетливо видно — он сжимал пистолет.

Будь нападавший один, Алексей возможно постарался бы взять его, не применяя оружия. Но за дверью возился второй и неизвестно, не было ли с ним ещё кого-то. Это меняло тактику.

В замкнутом пространстве квартиры выстрел бабахнул оглушающе. Алексей видел, как человека, спрыгивавшего с подоконника, пуля отшвырнула назад. Он ударился головой о край окна, взмахнул руками, как если бы собирался взлететь. Оружие вылетело из его ладони, с глухим стуком упало на пол.

Алексей знал — промаха не было и сразу его взор обратился к двери.

Вряд ли нападавшие, собираясь на дело, не обзавелись глушителями. Поэтому громкий выстрел в квартире для них прозвучал сигналом тревоги, после которого вряд ли кто-то продолжил ковыряться в замке. Алексей прокрутил вертушку запора. Ударил ногой дверь, распахнул её во всю ширь. Выскочил на лестничную площадку. Снизу доносился топот ног бежавшего по ступеням человека. Кабина лифта стояла на этаже. Нападавшие в спешке не рискнули довериться технике. Держа пистолет на изготовку, Алексей побежал вниз. Правым боком он прижимался к стене, чтобы с пролета его не было видно. И все равно снизу плеснул огнем выстрел. Пуля ударила в железную стойку перил, дико взвизгнула, врубилась в стену. На голову посыпалась бетонная крошка.

— Зараза! — Алексей выбрал самое безобидное для такого случая слово. Он вжался в дверной проем чужой квартиры.

Жахнул ещё один выстрел. И еще. Это даже обрадовало Алексея. Чем больше грохоту наделают налетчики, тем проще будет ему обосновать применение оружия в том единственном случае, когда он сделал выстрел. Убегавший палил не целясь. У него сдали нервы, и он явно паниковал.

Алексей услыхал как внизу, закрываясь стукнула входная дверь и сразу бросился вниз, прыгая через две ступени. Он не думал о том, что погоня куда опасней, чем отраженная в доме атака. Им в тот момент двигало только желание догнать противника и отбить у того охоту к повторению нападений.

За последнее время на Алексея уже столько раз падали сверху мешки с кулаками, что он удивился бы, произойди все по-иному, чем оно происходило.

Ошибочно думать, что добрый человек, которого все время угнетают жестокостью, будет беспредельно долго оставаться добреньким. Христианская мораль непротивления злу ответным насилием противна человеческой природе. Святые великомученики, все терпевшие и никогда не роптавшие на судьбу, чаще всего образы выдуманные или по крайней мере изрядно приукрашенные в интересах воспитания в людях религиозной покорности. Но даже если они и были реальными персонажами истории, то их малочисленность, давшая возможность возвести их в ранг святых, лишь подчеркивает правило. Будь терпение человека беспредельным, это качество характера не стали бы возводить на высоту идеала, к которому должны стремиться все. Короче, если мирному песику постоянно наступать на хвост, он озвереет.