Самолет рейса «Ташкент — Алма-Ата» набрал высоту. Едва погасло табло «Не курить, застегнуть ремни», как с одного из крайних мест в переднем салоне, никого не тревожа, никому не мешая, поднялся молодой человек в сером костюме и прошел в туалет. Никого особенно не удивило, что молодой человек прошел туда с большим портфелем подмышкой. Возможно, там у него важные документы, деловые бумаги с визой, чертежи, да мало ли есть поводов для того, чтобы не расставаться с портфелем, не выпускать из рук.
      Зайдя в туалет, молодой человек аккуратно заперся, подпер задом продольное ребро двери, по которому она складывалась при входе, поставил ногу на унитаз, на ногу водрузил портфель и вытащил из него пачку денег в банковской, хотя уже и надорванной упаковке. Тщательно пересчитал — сто штук двадцатипятирублевых. Аккуратно засунул пачку во внутренний карман пиджака и застегнул пуговицу. Достал вторую, точно такую же пачку, пересчитал — еще две тысячи пятьсот, и положил в другой внутренний карман пиджака. Достал третью пачку с розовыми десятками, пересчитал — сто штук, и положил в задний карман брюк. Спустил воду в унитазе и причесался перед зеркалом.
      Вернувшись на свое место, он пристроил портфель, внешне ничем не изменившийся, на косую полку над головой, сел, откинул сиденье и через полминуты тяжело, как больной, захрапел.
      При посадке в Алма-Ате соседка едва разбудила молодого человека в сером костюме. Он пропустил ее к выходу и снова сел, зевая и потирая опухшие щеки ладонями. Дождался, пока все вышли, и спустился с трапа последним. Внизу он прошел по полю несколько шагов, затем присел, поставил рядом портфель и не спеша, аккуратно зашнуровал ботинок, сначала один, затем другой. Все пассажиры отошли уже достаточно далеко, шли они кучно, спешили, а он отстал ото всех, побрел одиноко, неторопливо. Пассажиры уже подошли к тамбуру рядом с багажным отделением, замелькали цветы, улыбки, послышались поцелуи и восклицания, как при всякой встрече. Он прошел позже всех, никем не встреченный, никем не узнанный, будто прилетел в незнакомый город.
      В здании аэропорта он вошел в туалет, заперся в кабине и на ощупь проверил все три пачки. Вода шипела, плескалась, и под ее шум он прошептал одними губами:
      — Шесть тысяч... — Затем повторил смакуя: — шесть тысяч! Оказывается, способен.
      Достал из кармана мятый билет со своей фамилией, мелко его порвал, пригнувшись к унитазу, ссыпал туда мелкие лепестки и спустил воду.
 

 
       Начальнику Калининского РОВД г. Алма-Аты.
 
       Сообщаем, что принятыми мерами розыска автомашины «Волга» 14-73 АТЖ, принадлежащей гр-ну Зубу И. И., угнанной из г. Алма-Аты 14 мая с. г., данная машина на территории г. Фрунзе не обнаружена.
       В случае обнаружения сообщим дополнительно.
       Нач-к ОУР УВД г. Фрунзе, капитан милиции В-ев.
 

 
       Начальнику Калининского райотдела внутренних дел г. Алма-Аты.
 
       Сообщаем, что все горрайорганы УВД Чимкентского облисполкома были ориентированы об угоне из г. Алма-Аты 14 мая с. г. автомашины «Волга» 14-73 АТЖ.
       Нами на территории Чимкентской области разыскиваемая машина и преступник не обнаружены.
       В положительном случае сообщим дополнительно.
       Нач-к ОУР УВД Чимкентской подполковник милиции Б-ов.
      

 
       Сообщаем, что на розыски угнанной из Алма-Аты автомашины «Волга» 14-73 АТЖ, принадлежащей Зубу И. И., были ориентированы, все городские отделы РОВД ОРУД г. Талды-Кургана, однако до сего времени автомашина на территории города и области не обнаружена.
 

 
       Из Джамбула: «...на территории города и области не обнаружена».
 

 
      П о с т а н о в л е н и е
 
       о приостановлении производства по делу
 
       Следователь Калининского РОВД г. Алма-Аты л-нт О-ов, рассмотрев материалы уголовного дела № 4466, принимая во внимание, что со дня возбуждения уголовного дела прошло 2 месяца, и поэтому, руководствуясь пунктом 3 ст. 175 УПК Каз ССР,
 
      п о с т а н о в и л:
 
       1. Приостановить производство по уголовному делу в связи с неустановлением лица, подлежащего уголовной ответственности.
       2. Копию настоящего постановления направить прокурору Калининского района.
       Следователь л-нт О-ов
 

 
      — Алё, Арыстан?
      — Нет, вы ошиблись.
      — Стоп, стоп, айн момент! Я тебя узнал, Лев, а ты меня знать не хочешь, ай-я-яй. Бурчишь, как медведь, понимаешь, в пустую бочку. Как здоровье, как семья, как дети?
      — Болею...
      — Ай плохо, ай плохо, лечиться надо, приезжай ко мне, мумие дам, здоров будешь, как лошадь. Ко мне на машине, к себе на самолете.
      — Подумать надо. Не ждал тебя.
      — Семь раз подумай, один раз скажи, дорогой. В гости приглашаю, довольный будешь. Скоро зима, снег пойдет, перевал закроет, ни туды, ни сюды, дома будем сидеть, на печке. Последний раз приезжай, будь другом.
      — Я тебе сказал — подумаю.
      — Плов будем кушать, дыни будем кушать, восемь штук тебе приготовил, чистый, сладкий, бумаги не надо. Алё?.. В «Колос» приходи на пять минут, обниму тебя, к сердцу прижму, дорогой, пустой не уйдешь, а то зима будет, жалеть будешь, болеть будешь, привет семье, дорогой...
 

 
      Амантаев Бисен Амантаевич, директор проектного института, в числе четырех тысяч алма-атинцев ждал очереди на «Жигули», а пока ездил на «Волге» своего института. Ездил чаще с шофером, но иногда и сам садился за руль, поскольку имел удостоверение шофера-любителя. Путевой лист в таких случаях заполнялся на две фамилии.
      В четверг 7 октября Бисен Амантаевич встретил на вокзале родителей своей жены, проще говоря, тестя и тещу. Старики приехали из аула, погостить с недельку, отдохнуть, посмотреть на внуков. Сначала Амантаев намеревался встретить их на машине сам, без шофера, но жена его Асия отговорила: «Мало ли что может случиться, а ты еще в моторе не разбираешься. Застрянем в дороге и опозоримся перед родителями. Лучше возьми шофера».
      Встретили, привезли домой, пообедали, затем Бисен Амантаевич пошел в институт пешком, а шофер повез стариков вместе с Асией смотреть город — новые дома-небоскребы на проспекте Ленина, новый цирк на проспекте Абая, большой, похожий на праздничную белую юрту. Побывали они и на Кок-Тюбе, отведали городского бесбармака в ресторане «Аул». К вечеру усталые, но, как говорится, довольные вернулись домой.
      На другой день, в пятницу, Асия взяла билеты в оперный театр на оперу «Кыз-Жибек», и на этот раз Бисен Амантаевич решил обойтись без помощи своего шофера. Неловко ему было задерживать работника до полуночи, но даже не в этом дело. Бисену Амантаевичу хотелось показать и жене и старикам свое водительское умение, свою готовность иметь собственную машину. Тем более, что во дворе большого дома, где жил Амантаев, уже стоял свежепокрашенный металлический гараж на бетонном фундаменте, с хорошей смотровой ямой и двумя замками на двери. Туда можно поставить институтскую «Волгу» на ночь, а завтра, в субботу, можно еще съездить и за город, в Медео, например, на всемирно известный каток.
      Весь день в пятницу моросил дождь, а к вечеру еще и усилился. Бисен Амантаевич подогнал машину к самому подъезду. Приятно было старикам прямо из дверей шагнуть в теплый и сухой салон, где не дует, не каплет и все свои, одна семья.
      Старикам в театре понравилось — красивые люди, красивые декорации и родные казахские одежды, в которых пели на сцене артисты. Старики волновались, они вспомнили свою молодость и слегка посетовали на то, что молодежь нынешняя забыла свои национальные наряды. Волновался и сам Бисен Амантаевич, но по другой причине — он боялся, как бы там что-нибудь не случилось с машиной. Опера его не могла увлечь, он слышал ее много раз и почти всю знал наизусть.
      В антракте, не одеваясь, он выглянул на улицу. Все так же моросил дождь. Сиротливо стояли на площадке пустые машины, поблескивая мокрыми стеклами и мокрым никелем на ободках и бамперах. К началу спектакля машин было больше, а сейчас осталось штук пять-шесть, остальные разъехались. Стояли машины вразброс, с краю два «Москвича», через промежуток чья-то «Победа», а еще метров через пятнадцать стояла институтская «Волга». Слабо светили фонари, а струи дождя густо этот свет штриховали, рассеивали. Против театра возвышалась громада гостиницы «Алма-Ата», и все ее восемь этажей светились прерывистыми полосами — в одних номерах еще горел свет, а в других уже спали. Приятно в такую погоду сидеть дома, поэтому на улице не было ни души, и только в подъезде гостиницы мелькали какие-то фигуры и светились красные стоп-сигналы подходящих туда такси.
      Бисен Амантаевич вернулся в зал, еще посидел, послушал оперу, а перед последним действием извинился перед стариками и сказал, что вынужден их покинуть, — надо посмотреть за машиной. Запираться-то она запирается, но без всяких секретов, противоугонного устройства нет, поскольку институтский шофер без присмотра машину не оставляет. Старики согласились, «да, да, конечно, надо смотреть», и еще похвалили зятя, напомнив, что «береженое бережет всевышний».
      Бисен Амантаевич взял в гардеробной плащ, оделся, поднял воротник и легкой рысцой побежал к своей машине. Потрогал, слегка подергал все четыре ручки — заперто, посмотрел по сторонам — стоят пустые «Москвичи», стоит пустая «Победа», будто спят машины, а дождь их поливает и поливает, жалко на них смотреть. Бисен Амантаевич побежал обратно.
      К концу спектакля в фойе стали проходить с улицы поодиночке мужчины и парни. Входили, отряхивались, мокрые и слегка смущенные. С зонтиками, с дамскими ботами и плащами. Пришли встречать. Кто жену, а кто дочь или родственницу.
      Бисен Амантаевич снова вышел на улицу минут через десять — машины стояли на месте, ничто в мире не изменилось. На боковых ступеньках возле цементной тумбы с цветами он увидел знакомого мужчину в темной болонье и в таком же берете. Мужчина сутулился, прятал лицо от дождя и тоже, наверное, ждал жену. В руках у него был портфель. Бисен Амантаевич кивнул ему на ходу, здороваясь, но тот не заметил, то ли от дождя, то ли погруженный в раздумья. «С женой, наверное, поссорился, стоит расстроенный», — подумал Бисен Амантаевич, не обижаясь на его рассеянность. Впрочем, знакомство у них шапочное, раз-другой виделись на совещании у министра.
      Перед самым концом спектакля Амантаев решил, что надо бы занять очередь в гардероб, а то набежит толпа и старикам придется ждать у стенки, переминаясь с ноги на ногу. Но прежде он еще раз выглянул — машин стало больше, приехали встречать. Подошел газик, военный, по всей вероятности, и остановился возле институтской «Волги». Амантаев вернулся и спустился вниз, в гардероб, нащупывая в кармане пластмассовые бирки с вешалки. Получил все три пальто, шляпку жены, платок и пушистую шапку тестя, отороченную рыжей лисой. Старики знали, что в Алма-Ате капризная погода, и оделись почти по-зимнему. Сложил одежду в уголке на перегородку и минут через пять услышал аплодисменты. Быстро набежали зрители, сначала те, кто помоложе, порасторопнее, быстро выстроились хвосты. Бисен Амантаевич помахал старикам, помог им одеться. Вышли они из театра в числе первых.
      «Волги» на стоянке не было. Стоял газик, а слева от него — пустое место.
      Забыв про родственников, Бисен Амантаевич побежал туда, на то самое пустое место, добежал, остановился, глядя под ноги, будто ища остатки своей машины, следы, будто она растворилась под дождем, как сахар. Нет «Волги», нет, увели — и побежал обратно.
      — Асия, звони в милицию, машину угнали!
      Асия и старики застыли на месте, ничего не могли сказать в первое мгновение.
      — Как звонить, куда, по какому номеру? — наконец пришла в себя Асия.
      — Ноль два звони, скажи, угнали машину, цвет серый, номер восемьдесят четыре ноль семь АТВ. Восемьдесят четыре ноль семь! — прокричал Амантаев и побежал снова к стоянке, где каких-то пятнадцать минут назад стояла его машина.
      В газике сидел водитель в военной фуражке, светился кончик сигареты. От растерянности Бисен Амантаевич постучал в дверцу газика, как в кабинет, потом догадался дернуть за ручку.
      — Вы не видели, вот здесь «Волга» стояла рядом, серая.
      — Стояла, — согласился водитель.
      — Давно ушла?
      — Минут так... пять.
      — Это моя «Волга», наша, институтская, понимаете! — жалуясь, проговорил Бисен Амантаевич, будто этот военный виноват в чем-то, в недосмотре по крайней мере.
      Солдат легко выпрыгнул из машины.
      — Точно, стояла «Волга», серая, — сказал он раздумчиво. — Я еще задом сдавал, смотрел, чтобы не задеть.
      — Да, да, я видел, как вы подъехали, — продолжал жаловаться Бисен Амантаевич. — А потом, потом?
      — Подошел мужчина, сел, завел и поехал.
      — Куда, куда?!
      Солдат показал — выехал на Калинина, доехал до перекрестка и свернул налево, вниз по Фурманова.
      Подошел солидный полковник с дамой под зонтиком. Бисен Амантаевич торопливо объяснил ему: угнали машину проектного института, он — директор, просит полковника подвезти его в городскую автоинспекцию.
      — Пожалуйста, подвезем, — сразу согласился полковник.
      Бисен Амантаевич полез было в машину, но тут подбежала Асия, запыхавшись сообщила:
      — Звонила, все сказала, и номер и цвет, принадлежит проектному институту, спрашивают, когда, а я не знаю, полчаса, час?
      Понуро подошли старики, держась друг за дружку.
      — Товарищ полковник, подвезите моих родственников, — взмолился Амантаев, — а я и так доеду, проголосую, такси остановлю.
      — Все поместимся, — решительно сказал полковник. — Козлов, помоги товарищам.
      Солдат проворно подскочил к старикам, держа их под руки, помог сесть в машину. Уселись все семеро. Полковник взял на себя командование.
      — Сначала подвезем вас домой, — назовите адрес, а потом в ГАИ. Действуй, Козлов!
      ...Вернулся Бисен Амантаевич домой в пять утра. Ни с чем.
      А в это время, уже в трехстах километрах от Алма-Аты по дороге Фрунзе — Ош, в направлении перевала Ала-Бель неслась «Волга» с алма-атинским номером 09-76 АТЖ. Серая сверху, до черноты забрызганная снизу грязью по всей длине, как серая гончая с черными подпалинами.
      Утром директора Амантаева отвезли в больницу. Врачи поставили предынфарктное состояние.
 

 
       Всем начальникам райотделов внутренних дел, всем постам ГАИ и контрольно-пропускным пунктам
 
      т е л е ф о н о г р а м м а
 
       8 октября в 23 часа 20 минут со стоянки возле Театра оперы и балета по ул. Калинина была угнана «Волга» 84-07 АТВ, принадлежащая проектному институту «Казгипрострой».
       Приметы машины: цвет серый, без чехлов, на полу желтые синтетические коврики, сиденья серые с черным рисунком крестиком.
       Просим ориентировать весь личный состав на розыски похищенной автомашины и задержание преступников.
 

 
      Деньги можно было сосчитать в любом укромном месте, в кустах на дальней скамейке, возле закрытого киоска в закутке. Было прохладно, и пассажиры сидели в зале аэропорта. Да и просто можно было сунуть руку в карман и перебирать жесткие листки по одному, не спеша, наслаждаясь. Тем более, что он знает, в каком кармане какие пачки. Но его непременно тянуло в туалет. Инстинктивно тянуло. Сначала он мелко изорвал билет, тщательно ведя первый разрыв через фамилию, имя, отчество, опустил листки в унитаз, потом начал считать. Двести розовых, двести фиолетовых и двадцать зеленых, то есть, по десять, по двадцать пять и по пятьдесят рублей. Восемь тысяч. Рассовал пачки по карманам, пригладил пиджак сверху, проверил, не слишком ли оттопыривается. И сказал себе: «Все! Переключаюсь! То был не ты. Тебя там не было!»
 

 
       В редакцию газеты «Комсомольская правда».
 
      У в а ж а е м ы е т о в а р и щ и!
 
       Я с большим интересом слежу за материалами Вашей газеты под рубрикой «Суд да дело». Весьма вовремя газета заговорила о борьбе с преступностью, о необходимости правовых знаний, о причинах тех или иных нарушений закона. Мне бы хотелось поделиться с Вами некоторыми своими наблюдениями и соображениями, которые могут, на первый взгляд, показаться Вам неожиданными. Дело в том, что, говоря о причинах преступности, мы, как правило, обращаем внимание только на самого правонарушителя, на его личность, его окружение и прочее. И забываем о жертве, о потерпевшем, а ведь и эта, в общем пассивная, сторона нередко является причиной, невольной, неосознанной, того или иного преступления.
       Не так давно мне довелось узнать о новом направлении в юридической психологии — я имею в виду виктимологию, задачей которой является подробное исследование личности и поведения потерпевшего. В общих чертах, виктимность — это некая предрасположенность человека провоцировать преступление, какие-то особенности его поведения, которые дают повод для преступного посягательства. Почему волевые, эмоциональные и другие психологические свойства позволяют одному человеку выйти, как говорится, сухим из воды, а другому — стать жертвой?
       Краткие сведения о виктимологии сильно меня взволновали. У меня постоянно что-то, мягко говоря, пропадает. Шарфы, перчатки, иногда деньги из кармана. Пропала надувная лодка на пляже, японский транзистор на турбазе. Даже диссертацию у меня, извините, сперли в кафе вместе с портфелем, причем первый экземпляр и буквально перед самой защитой. У других же, у большинства, насколько мне известно, почти ничего не пропадает. Во всяком случае, редко.
       Педагог по образованию, я решил заняться самовоспитанием, специальным аутотренингом, продуманным самовнушением. Я достиг определенного успеха и уже радовался, когда в ночь с 14 на 15 мая прошлого года у меня угнали собственную «Волгу». С тех пор о ней ни слуху ни духу.
       В нашем секторе (я работаю в Академии наук) есть младший сотрудник С., которого частенько бьют, в буквальном смысле, физически. Ничем он как будто не отличается от других, среднего возраста, средних способностей, но то он в гостях получит по физиономии, то в трамвае, то даже во дворе своего же дома. Однако у С. никогда ничего не пропадало. Меня же за всю жизнь никто и пальцем не тронул. Дифференцированный, так сказать, подход.
       В наших с С. печальных закономерностях нет ничего фатального, как я теперь понимаю, есть виктимность — диалектическая взаимосвязь объекта и субъекта правонарушения. Если редакцию заинтересует эта тема, я мое бы выступить в Вашей уважаемой газете.
       И. И. Зуб, кандидат педагогических наук.
 

 
      Из постановления по делу об угоне автомашины «Волга», принадлежащей институту «Казгипрострой»:
       «Приостановить производство по уголовному делу в связи с неустановлением лица, подлежащего уголовной ответственности».
 

 
      Прозвенела капель, отшумели ручьи, отцвел урюк, зазеленела листва на тополях. Кончался апрель, приближались майские праздники.
      Прозвенел телефонный звонок в восемь часов утра.
      — Алё, Арыстан, здравствуй, дорогой. Как здоровье, как семья, как дети?.. Редиску хочешь? Витамин-митамин, приятно, бесплатно. Приходи в «Колос», дорогой, жду тебя, как прошлый раз... Ну-ну, зачем так, зачем так! Обещал ценное письмо прислать, я ждал, ждал, ни ценного, ни бесплатного, ничего не дождался, ай-яй, Арыстан. Так и быть, прощаю, приходи, поговорим. Не придешь, в милицию позвоню, твой дом найду, сам в гости приду, скучаю по тебе, дорогой... Не черт меня принес, дорогой, нет, меня бог принес, твой личный бог, Арыстан, приходи, жду!...
 

 
      30 апреля вечером автоинспектор ГАИ лейтенант Жанибеков стоял с мотоциклом на перекрестке улиц Ауэзова и Джандосова. Завтра Первое мая, и потому сегодня, как всегда накануне большого праздника, инструктаж при разводе был особенно строгим.
      Вместе с лейтенантом Жанибековым дежурили на перекрестке два общественных инспектора из молодых шоферов.
      Уже в сумерках, около 22 часов, по Джандосова на желтый свет, не сбавляя скорости, пронеслась «Волга». Лейтенант дунул в свисток, раздалась резкая трель, но «Волга» не остановилась.
      На комиссии у глазного врача Жанибеков прочитывал всю таблицу до самой мелкой последней строчки, поэтому сейчас он без особого напряжения успел заметить номер машины — 09-76 АТЖ. «Частник, возможно, пьяный!» Пять секунд — и мотоцикл ГАИ с ревом помчался в погоню за «Волгой».
      Не сбавляя скорости, не меньше чем на восьмидесяти, как определил Жанибеков по своему спидометру, «Волга» пронеслась через перекресток на улицу Гагарина. И хотя шла она по главной улице, но все равно — водитель допустил превышение скорости. Не притормозил он и возле знака «круговое движение» перед перекрестком с улицей Розыбакиева. «Волга» срезала угол, плавно прошла полукруг, шины повизгивали, мигали поворотки, сначала левая, потом правая. «Не пьян, но лихач, — отметил Жанибеков. — А машину ведет хорошо». Да и по номеру 09-76 можно судить, что машина принадлежит владельцу не меньше десяти лет, так что было время научиться ее водить.
      Лейтенант догнал «Волгу» перед светофором на стыке с улицей Тимирязева. Сердито взмахнув жезлом, он указал водителю — к бровке! Проехав перекресток, Жанибеков остановил мотоцикл. «Волга» остановилась в двух шагах позади него. Из нее торопливо выскочил молодой человек в пухлой куртке, вытаскивая на ходу документы. Лейтенант их принял и, не раскрывая, сунул в свой планшет.
      — На одном километре вы допустили три нарушения, а что будет дальше?
      Лейтенант был сильно возмущен, когда бросился в погоню, но несколько остыл, когда догнал и увидел перед собой водителя, — лет тридцати, на вид служащий, может быть, врач или инженер.
      — Извините, товарищ лейтенант, я спешу, честное слово, жена с маленьким ребенком на даче в Каменке, темно там, света нет, все может случиться! — торопливо, жарко заговорил молодой человек.
      — Надо спешить, соблюдая правила!
      — Извините, но что делать — жена, ребенок! Это в первый и в последний раз. У меня ни одного прокола в талоне, взгляните, товарищ лейтенант.
      Он не был пьян, но видно, что действительно торопится, даже руки трясутся.
      Жанибеков извлек обратно его удостоверение, раскрыл — действительно, талон предупреждения цел, ни одного прокола. Жанибеков не любил трогать такие талоны и сердито сказал:
      — Вы проехали на желтый свет — раз, вы превысили скорость — два! — И все-таки вынул из кармана компостер.
      — Ну пожалуйста, пожалуйста, виноват, — покаянно согласился водитель и добавил упавшим голосом: — А жена беременна, там света нет, пьяные могут быть, я разволновался,заторопился.
      — «Жена-а», — передразнил лейтенант, — «бере-еменна». А сделаете аварию или наезд на пешехода, в тюрьму сядете, ей легче будет?! — Он спрятал компостер, решив не нарушать своего правила. — Платите штраф, три рубля!
      Жанибеков записал номер машины в свою книжицу, принял штраф, еще раз сверил номер машины с номером в техталоне, оторвал квитанцию и подал ее водителю вместе с удостоверением.
      — Через два дня получите повестку, — сказал он. — И явитесь в ГАИ для пересдачи правил уличного движения. Можете ехать.
      — Спасибо, извините, больше не повторится, — забормотал водитель.
      Лейтенант еще постоял, посмотрел, как он поведет себя дальше. Водитель сдал немного назад, чтобы объехать мотоцикл, включил левую поворотку — знак трогания с места. И поехал медленно.
      Он не знал, что его спасли от мер более строгих дети лейтенанта Жанибекова. Их у него четверо. А будет семеро, так они договорились с женой. Четверо детей, из-за которых лейтенант нередко теряет голову, — расстраивается из-за них, торопится, забывается. Он представил на миг: вот если бы его жена сидела сейчас с детьми неизвестно где, в темноте, без света, без его защиты, — и покрутил головой. Жалко! «Ладно, пусть едет, надо. А на правилах мы его погоняем».
 

 
      Водитель «Волги» 09-76 АТЖ ехал медленно не только для того, чтобы успокоить лейтенанта-автоинспектора. Водитель следил за ним в зеркало заднего вида. Мотоцикл прошел следом за «Волгой» до ближайшего разворота и пошел обратно. И тогда «Волга» снова понеслась с еще большей скоростью.
      Путь на Каменку лежал прямо, но «Волга» прямо не пошла, а, не доезжая дома отдыха «Каргалинка», свернула направо и понеслась мимо крайних микрорайонов к выезду на автомагистраль Алма-Ата — Фрунзе.
      Мимо поста ГАИ «Волга» прошла медленно, согласно знаку «тихий ход», а затем стрелка спидометра от цифры 30 быстро доползла к цифре 100.
      Через три с небольшим часа, уже глухой ночью, «Волга» ехала по улицам Фрунзе. Погода резко изменилась, шел дождь с мокрым снегом. Водитель включил отопление, теплый воздух подул в ноги. Не было уже ни автобусов, ни троллейбусов, только изредка попадались такси навстречу. На их стеклах махали дворники, будто делая знаки алма-атинской машине.
      «А если на перевале снег?» — подумал водитель. Он спокойно проехал безлюдный город, строго соблюдая правила. Медленно провел машину мимо поста ГАИ на выезде из города. Автоинспектор в дождевике с капюшоном внимательно на него посмотрел, но знака остановиться не сделал. «Служба, — посочувствовал ему водитель. — Днем и ночью и в любую погоду».
      Не доезжая села Калининского, машина свернула влево на Сосновку. Дальше дорога пошла в гору, в ущелье, и снег уже лежал на дороге белыми пятнами, не успевая стаивать.
      Водитель хорошо знал дорогу, ехал он по ней не первый раз. Маршрут он выбрал в Алма-Ате и менять его не хотел, даже если на перевале снег. Можно было не сворачивать на Сосновку, а ехать прямо, через Джамбул и Чимкент на Ташкент. Но в столицу Узбекистана он попадет уже днем, а завтра Первое мая, толпы на улицах, большой город проедешь не сразу. К тому же, завтра в Ташкенте наверняка будут задерживать все алма-атинские машины и проверять не только номера спереди и сзади, но и поднимут капот, чтобы сверить номера шасси и двигателя по техталону.
      Он выбрал маршрут через перевал, не предполагая, что 30 апреля, в самый разгар весны, уже после того как в Алма-Ате и во Фрунзе была жара до двадцати восьми градусов, вдруг перед самым маем пойдет снег...
      Щетки дворника мелькали перед глазами, щелкали по стеклу. У нижнего обода снег уже сбился в ледяную кромку. А впереди, в свете фар, желтыми от света струями падал и падал снег.
      Подъем становился все круче, двигатель уже не тянул на прямой передаче, водитель переключил на вторую и всем телом подался вперед, насколько позволяла рулевая колонка, жадно вглядываясь в дорогу. Еще минуту назад рядом чернела река, а теперь и она пропала, и только белая сплошная пелена лежала впереди машины. Подъем становился все круче, двигатель гудел натужно, но водитель все-таки держал скорость не меньше сорока, сорока пяти километров. Лишь бы подняться к туннелю, а там уже пойдет Сусамырская долина, где дорога спокойнее. Газу, газу! И вдруг — разворот, тупой и глухой удар. Водителя отбросило вправо, он ударился головой о дверь, руки сорвались с баранки. Двигатель заглох, и машина, какое-то мгновение постояв, медленно пошла назад. Водитель ухватился за баранку, не понимая, что случилось, выпрямился и нажал на тормозную педаль, но не резко, а плавно, стараясь не допустить юза. Светила только одна фара, левая, а правая, как он понял, разбита. Ему удалось развернуть машину поперек дороги, и скольжение прекратилось. Поставив на передачу, водитель вышел из кабины, Прошел к месту столкновения и увидел черный след шины на мерцающем льду. Машину занесло на подмерзшей лужице и ударило о высокий бордюр. Не будь бордюра, машина рухнула бы с обрыва. Бампер справа был сорван с кронштейна и задран, капот вздыбило, фару смяло. Наверняка что-то и с двигателем, однако капот он поднимать не стал, чтобы не пугать себя прежде времени. Торопливо сел в машину, повернул ключ зажигания — двигатель заработал. И снова он повел машину на подъем, твердя себе: «Не спеши, медленно, медленно!.. Лишь бы дотянуть до тоннеля...» Двигатель гудел тяжело, глуше и глуше. Педаль газа почти касалась пола. Сцепив зубы, не замечая холода, он всем нутром чувствовал, что с двигателем что-то неладное, но все еще надеялся, что сможет подняться на перевал, а там будь, что будет. Но вот из-под капота взметнулся пар, двигатель заглох. Он глянул на щиток приборов — стрелка температуры воды ушла вправо, за сто. Пришлось снова разворачивать машину поперек спуска.