Сомнений нет. Под нами затонувший корабль. Лодка, вероятно, попала между мачтой и вантами затонувшего судна.
      По расчетам штурмана, в этом месте нами вчера потоплен транспорт.
      - Сегодня стали жертвой своей вчерашней жертвы, - пробует шутить механик.
      Каламбура никто не замечает. В нашем положении не до смеха. Вырваться из подводного плена будет не легко. Сложность в том, что многое нельзя делать. Нельзя, например, работать главными электромоторами. Нам неизвестно - "чисто" ли под кормой. Есть риск повредить винты, и тогда мы лишим себя способности двигаться. Нельзя продуть или откачать много балласта:
      лодка приобретет большую положительную плавучесть и в своем стремлении всплыть будет плотнее прижиматься к вантам или рее судна и повредит себе антенну.
      Решил принять воду - утяжелить свой корабль. Перекачкой балласта из кормы в нос и обратно удалось раскачать лодку. Медленно сползаем вниз. Удастся ли освободить носовые рули? После проворачивания валов вручную даю полный ход одним электромотором. Не помогает. В первом отсеке металлический скрежет по обоим бортам. Рули на ходу не проворачиваются. Крепко же мы засели. Не хочет отпускать нас "утопленник"...
      - Оба - средний назад!
      Скрежет в носу усиливается. Дифферент переходит на нос. Треск! Грохот!.. Видимо, сломалась и рухнула мачта транспорта.
      Лодка освободилась. Всплываем на заднем ходу. Через пятнадцать минут удифферентовались. Идем на заданной глубине. Настроение сразу поднимается. Сколько у каждого впечатлений и переживаний! Так не терпится ими поделиться. То и дело приходится вмешиваться и прекращать разговоры в центральном посту.
      Это вторая встреча с "утопленником" в нашей подводной практике. Первый раз влезли под водой между мачтами кем-то потопленного корабля еще во время перехода на Север. Столько отправлено на дно судов в эту войну, что скоро и под водой будет тесно.
      ...Возвращаемся в базу. Над морем густой промозглый туман. Его пелена укрывает от атак самолетов, затрудняет нападение подводных лодок. Но есть еще один враг, коварный и опасный. Ему туман помогает. Это плавающие мины. Здесь их много.
      Вахтенный офицер лейтенант Иванов на мостике полный хозяин. Сейчас он отвечает за безопасность корабля, за жизнь экипажа. Между антенными стойками на крыше ограждения рубки стоит на вахте Подковырин. Все свое внимание матрос сосредоточил на наблюдении прямо по курсу лодки. Он понимает, какая огромная ответственность лежит на нем. Ведь он - глаза корабля. Дважды в течение вахты сигнальщик вовремя обнаруживал мины. Но тогда туман не был таким густым.
      На откидной площадке у перископной тумбы второй вахтенный - Мамонтов. На него возложено круговое наблюдение, чтобы не отвлекать от самого ответственного сектора Подковырина.
      Разговаривать на мостике не положено. Время от времени Иванов командует:
      - Внимательней смотреть!
      И снова тихо. Уже была команда: "Очередной смене приготовиться на вахту!". Остается четверть часа. С каким удовольствием разденемся и выпьем по стакану горячего чая. С канадок скатываются холодные струйки. На бровях и ресницах инеем осели мелкие капельки тумана. Линзы биноклей мокрые. Впрочем, в тумане бинокли мало помогают.
      - Прямо по носу мина! В сорока метрах! - как ни старается Подковырин быть спокойным, в голосе его слышна тревога.
      - Право руль! Право на борт! Теперь уже и Иванов видит впереди зловещий черный шар. Успеет ли лодка послушать руля?..
      - Руль право на борту! Лодка покатилась вправо! Это докладывает из боевой рубки рулевой Немальцев. Как медленно идет циркуляция... До чего быстро приближается мина! Сейчас столкнемся... Нет... Форштевень проходит в полутора - двух метрах правее. Красноватый от ржавчины корпус мины качается на волне у самого борта. Теперь поскорее отбросить корму.
      - Лево на борт!
      Удалявшаяся было мина снова приблизилась. Но лодка уже поворачивает влево. Секунда - и смертоносный снаряд, пройдя в метре от среза кормы, закачался I в кильватерной струе...
      Ложимся на прежний курс. Иванов вытирает лицо. Трудно сказать, капли тумана или пота оставляют следы на платке. Подковырин и Мамонтов вздыхают. Им кажется, что с момента обнаружения мины они, как набрали полные легкие воздуха, так ни разу и не выдохнули его.
      В центральном посту делается скупая запись в вахтенном журнале о том, что лодка разошлась левым бортом с плавающей миной. Да, недалеко в море ходит смерть. Зевать нельзя.
      - Разрешите на мостик!
      Из люка поднимается смена: Николаевский, Булгаков, лейтенант Скопин.
      - Сдавайте вахту. Как обстановка?
      - Все нормально.
      ...Входить в Кольский залив приказано через знакомую Кильдинскую Салму. В Полярном быть ровно в двадцать часов. Почему такая точность? В гавани все становится ясным. На палубах стоящих у стенки надводных кораблей выстроились команды. Пирс, к которому приказано швартоваться, заполнен подводниками. Виден большой транспарант: "Слава отважному экипажу!". Играет оркестр.
      Оказывается, торжества еще не в честь Дня Флота. Его будут праздновать завтра. Это нас с почетом встречают боевые товарищи. Спасибо вам, родные!
      Каждый из четырех выстрелов сопровождается громким многоголосым "ура". На пирсе и кораблях особенно дружно приветствуют нас друзья с бывших тихоокеанских эсминцев.
      Подана сходня. Схожу на берег и докладываю находящемуся здесь командующему флотом о результатах похода. Адмирал жмет руку, вручает второй орден Красного Знамени и поздравляет с правительственной наградой. Затем командующий спускается на лодку, тепло здоровается с личным составом, поздравляет с благополучным возвращением и победой. Мне говорит:
      - Представьте команду к награждению, товарищ Щедрин. Люди достойны этого.
      Велика радость возвращения с победой. Даже скудная, кое-где пробивающаяся зелень бесконечно радует глаз. Как приятно ступить на родную землю и почувствовать себя среди близких друзей!
      Нас обступают товарищи. Они вместе с нами радуются нашим успехам. И просто тому, что довелось свидеться.
      В честь Дня Флота
      Для североморцев День Военно-Морского Флота 1943 года был двойным праздником. В этот день отмечалась и десятая годовщина со дня создания Северного флота - самого молодого из флотов нашей страны.
      Как мудро поступили партия и правительство, своевременно создав здесь, у берегов Советского Заполярья, флот. Это, пожалуй, в полной мере мы смогли оценить только во время войны. Несмотря на свою молодость, Северный флот доблестно сражался и побеждал врага.
      На флоте сложились крепкие боевые традиции. Здесь очень сильны взаимная выручка, товарищеская взаимопомощь в бою и учебе, дружба и сплоченность. Это особенно заметно нам, новым североморцам. Мы здесь меньше пяти месяцев, но благодаря помощи товарищей чувствуем себя уже равноправными членами дружной боевой семьи.
      ...Зал торжественного заседания переполнен. На сцене за столом президиум; среди других матросов, старшин и офицеров - два представителя нашей лодки: старшина радистов Пустовалов и я.
      Докладчика нет. Командующий открыл заседание, поздравил собравшихся с праздником и предоставил слово командиру отряда торпедных катеров Александру Шабалину. Он кратко рассказывает о последней лихой атаке вражеского конвоя. Затем выступает летчик, только сегодня сбивший фашистского стервятника. Морской пехотинец, сражавшийся на хребте Муста-Тунтури, делится своим опытом снайпера. Два дня назад от посланной им пули у фашистов одним горным егерем стало меньше.
      Каждому оратору горячо и долго аплодируют. Аплодируют и мне, когда я докладываю об атаках в последнем походе. Оказывается, весь президиум состоит из североморцев, отличившихся в боях последних дней.
      В заключение официальной части вечера объявляются указы Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами соединений флота и приказ Наркома Военно-Морского Флота о преобразовании ряда кораблей и частей в гвардейские. Орденом Красного Знамени награждена наша бригада. Гвардейского звания удостоена прославленная подводная лодка Федора Видяева.
      Когда мы стоя аплодируем награжденным кораблям и частям, над бухтой раздаются два артиллерийских выстрела. Это возвратилась из похода и принесла свой боевой подарок подводная лодка Константина Шуйского.
      Самым молодым флотом командует самый молодой по возрасту командующий. Ему всего тридцать шесть лет. Сегодня Арсению Григорьевичу Головко присвоено звание адмирала. Мы, командиры подводных лодок, от души радуемся этому, ибо мы уважаем нашего командующего. Нас удивляет его работоспособность. Он находит время, чтобы проводить в поход и встретить из похода почти каждый корабль, когда бы он ни возвращался. Успевает бывать на аэродромах, батареях. И не просто бывать, а поговорить с воинами, поинтересоваться их жизнью.
      Адмирал знает сильные и слабые стороны каждого из нас, командиров кораблей. Интересуется, как мы учимся, что читаем, как проводим свободное время. Разговаривая с командующим в неофициальной обстановке, всегда нужно быть готовым ответить на самый неожиданный вопрос. Он любит острое слово, шутку, и сам в этом показывает пример. С уважением относится к каждому собеседнику, даже если не согласен с ним.
      Память на фамилии и лица у адмирала феноменальная. Например, во время первого посещения нашей лодки командиры отсеков, представляясь командующему, называли свои фамилии. Сейчас, когда мы возвратились из похода, адмирал, обходя выстроившихся на палубе моряков, здоровается с каждым за руку и безошибочно называет по фамилии всех, кто ему в свое время представлялся. Когда я рассказал это товарищам, они даже не удивились. Об этом все давно знают, и мы не являемся исключением.
      Слово адмирала, его мнение для нас непререкаемо не только потому, что он командующий. Нам кажется, именно таким должен быть командир для своих подчиненных, как для нас Головко. Вот почему мы многому учимся у своего командующего и гордимся им, как гордимся своим флотом.
      Офицерам и старшинам нашего корабля присвоены очередные воинские звания. Весь экипаж, в том числе находившиеся в походе курсанты, удостоены высоких правительственных наград. Есть чему радоваться и чем гордиться. Больше всего нас, конечно, радует победа Советской Армии в битве под Курском и Белгородом. Эта победа красноречиво говорит о росте наших сил.
      Но не только радостью отмечены праздники. Есть и горести. Лодка Видяева не вернулась из похода. Вот уже несколько дней, как нет от нее ответа на запросы по радио. И хотя не истек еще срок автономности лодки, все мы знаем, что больше мы никогда уже не увидим Федора Видяева и его экипаж. Они навсегда остались в море, которое защищали и любили. Наши мысли флотский поэт выразил такими словами:
      В глубинах, где шли мы в подводном дозоре,
      Где нашим победам мы множили счет,
      Видяев, навеки оставшийся в море,
      Бессменную вахту поныне несет...
      Погибшие товарищи навсегда останутся для нас живым примером беспредельной любви к Отчизне и верности воинскому долгу.
      У причалов, откуда ушла в свой последний поход Краснознаменная, ставшая гвардейской, лодка, будет сооружен скромный памятник Федору Алексеевичу Видяеву.
      Нам официально не засчитали потопление двух последних транспортов. В звезду имеем право вписать цифру шесть, а не восемь, как мы мечтали. Ничего не поделаешь: наблюдать гибель транспортов и сфотографировать их на этот раз не удалось.
      По случаю праздника и возвращения из похода у нас три дня отдыха. Пользуясь этим, комсомольцы организовали обсуждение книги Н. Островского "Как закалялась сталь". К обсуждению готовились давно. Уходя в поход, в библиотеке взяли два экземпляра книги, да один у меня был свой. В море роман прочел весь экипаж. Обсуждение привлекло людей и с соседних лодок. Подходили, слушали, а затем просили слова.
      Большинство выступавших связывает борьбу комсомольцев первого поколения с задачами сегодняшнего дня. Видят преемственность между подвигами Павла Корчагина и наших современников - таких, как Таня - Зоя Космодемьянская и североморец Иван Сивков. Много хороших, зрелых и вместе с тем горячих выступлений. Мысли направлены к одному - воевать можем и должны еще лучше!
      Понравилось мне заключение комсорга Оборина. - В гражданскую войну комсомольцам и молодежи было труднее, чем нам. Не было оружия. Не хватало опыта. Но был энтузиазм освобожденных тружеников и желание построить счастье на земле. И этого оказалось достаточно, чтобы под руководством партии молодежь вырастила тысячи Корчагиных и Железняковых. У нас есть и оружие и знание военного дела, а главное, мы не в мечтах, а в жизни видели, что дает молодежи Советская власть. Пусть немецкие фашисты сильнее белогвардейцев времен гражданской войны. Судьба их будет такой же. А комсомолец Павел Корчагин всегда будет примером для подражания. Думаю, не ошибусь, если скажу: комсомольцы нашей лодки будут воевать так, чтобы не было стыдно перед старой комсомольской гвардией, чтобы всегда быть достойными великого имени, которое носит комсомол, - имени Владимира Ильича Ленина.
      Хорошо сказал Оборин. И правильно сделала комсомольская организация, устроив обсуждение книги "Как закалялась сталь". В этот день в кубрике нашей команды завязалась интересная беседа, а такие беседы поднимают у людей чувство патриотизма, закаляют дух, укрепляют сознание долга и готовность во имя его пойти на любые жертвы. А это исключительно важно: ведь у нас впереди новые походы и бои.
      Воевать нужно не только торпедой, но и горячими, доходящими до самого сердца словами Островского, Маяковского, хорошим стихом и газетной статьей, словом, всем тем, что заставляет еще крепче любить Родину и ненавидеть ее врагов.
      Не случайно выдающиеся полководцы и флотоводцы уделяли исключительное внимание моральному духу войск. Суворов, Ушаков, Нахимов, Фрунзе-все они считали, что от морального фактора на войне, в бою очень многое зависит.
      Тем более это важно теперь, когда в войну втянуты многие народы, когда целью войны стало существование той или иной социальной системы.
      Полагаю, что вся наша работа должна быть направлена на овладение своей специальностью, развитие у воина смелости, находчивости, инициативы, на привитие ему чувства долга перед своим народом и готовности пожертвовать собою во имя Родины.
      Решению этих задач должно быть подчинено все: тренировка у механизмов, личный пример офицера, политические занятия, доклады, диспуты, повседневная организация службы. И еще одно мне ясно. Чтобы добиться безукоризненной исполнительности, высокой дисциплины, нужна большая, кропотливая черновая работа. Какая-то частичка этой работы и была проделана сегодня.
      В ремонте
      Бомбежки все-таки не прошли для нас даром. Лодка получила повреждения. На состоянии механизмов сказался и длительный переход с Дальнего Востока на Север. Вынуждены поставить лодку в ремонт на судоремонтном заводе.
      Выяснилось, что объем ремонтных работ очень велик. Вот почему на партийном собрании коммунисты с таким жаром говорят о том, что необходимо обеспечить высокое качество ремонта и сокращение его сроков.
      Наша партийная организация за время боевых походов выросла. Теперь больше половины экипажа - коммунисты. В каждой группе, в каждом отделении есть люди, отвечающие за положение дел перед партией.
      Слово берет кандидат партии мичман Рыбаков.
      - По трюмной группе, - говорит он, - многие механизмы и устройства нуждаются в серьезном ремонте. Без этого в море выходить нельзя. По ведомости выходит, что добрую половину работ мы должны выполнить своими силами. Вначале было обидно: пришли на завод, а работать должны сами. А походил я по заводу, посмотрел цехи и увидел, что они совсем невелики, квалифицированных рабочих мало - ушли на фронт, на станках много подростков работает. Вот, например, сегодня пришел рабочий снимать пружину верхнего рубочного люка. Походил вокруг люка, позвенел ключом, расплакался и просит: "Дядя, помоги гайку вывернуть". Посмотрел я, а это девочка лет пятнадцати. Ручки тоненькие, сил - кот наплакал. Подумали мы в группе, посоветовались и решили... еще двадцать процентов работ взять на себя. Сделаем к сроку и хорошо.
      Рыбакова горячо поддерживают Боженко, Новиков, Оборин и другие.
      Выступает Либерман. Он предлагает договориться с администрацией завода о выделении нам нескольких станков в цехах.
      - Мы можем организовать бригаду токарей из личного состава корабля. Часть заводских станочных работ взять на себя.
      Предложений много. Не только коммунисты, но и приглашенные на собрание комсомольцы и беспартийные активно обсуждают, как лучше и быстрее закончить ремонт.
      Не могу нарадоваться тому, что еще на Тихоокеанском флоте наши люди привыкли делать все сами, своими силами. Теперь это очень пригодилось.
      Коммунисты понимают: на заводе нам долго задерживаться нельзя. Фашистские корабли еще бороздят заполярные воды. Еще ждут нас впереди жестокие схватки с врагом...
      Некоторым из нас на время ремонта предоставили отпуск с выездом к родным. Я побывал в Туапсе. Ехал туда через Москву, Сталинград, Ставрополь, Ростов. Насмотрелся на разрушенные города, сожженные села. Свой родной город едва узнал: много упало на него фашистских бомб...
      Семью решил перевезти в Заполярье. Тут тоже падают бомбы, но жена и сын к этому уже привыкли.
      На обратном пути побывал в Сталинграде, вернее там, где был город. Сколько потребуется труда и средств, чтобы отстроить все заново! Видел буквально горы трофейной техники - пушки, танки, минометы... Какую все-таки махину опрокинула Красная Армия у Волги!..
      Вернувшиеся из отпусков матросы много рассказывают о таких же разрушениях в прифронтовых и побывавших под пятой оккупантов городах и селах. Да зачем далеко ходить за примерами! Перед нами Мурманск. Этот цветущий город сожжен "зажигалками" и разрушен немецкими фугасными бомбами. Все это усиливает нашу ненависть к фашизму.
      Есть у нас и другие причины ненавидеть гитлеровцев... Из боевых походов не возвратились наши друзья - экипажи подводных лодок Шуйского и Сушкина. Долго не верилось. Неужели не придет весельчак и балагур Костя Шуйский? Ведь этот человек никогда, ни при каких обстоятельствах сам не унывал и не давал падать духом товарищам.
      Сушкин... Талантливый командир, ни разу не возвращавшийся из похода без победы. А кто лучше его мог спеть и сыграть на гитаре? Под стать командиру и команда. Разве можно забыть старшего лейтенанта Алексея Александрова - одного из лучших штурманов бригады? Энергичный, стремительный, он в свободное время любил пошутить, посмеяться...
      Не забыть также матроса-электрика Эскузьяна - красивого, здорового, веселого, сильного. Помню, когда он пришел на лодку к Льву Михайловичу учеником. Это было еще во Владивостоке. По-русски он тогда говорил плохо, но специальность и обязанности осваивал быстро.
      Однажды при погружении лодки под клапан вентиляции одной из цистерн попал кусок дерева. По сигналу "закрыть вентиляцию" пневматический клапан не закрылся. Эскузьян схватил толстый железный прут и с такой силой нажал на него, что рычаг согнулся в дугу. Механик удивился: "Как это вам удалось?" Матрос, решив, что ему делают замечание за испорченный лом, оправдывался: "Слабый железо, товарищ механик. Я всего четверть силы на него положил".
      Прозвище "Четверть силы" так и осталось за ним до конца. Несмотря на свою молодость, Эскузьян успешно оспаривал первенство по классической борьбе, и только наш уход на Север помешал ему стать чемпионом флота.
      Вспоминается и такой эпизод, связанный с молодым атлетом. В одном из заграничных портов он забылся и от души пожал на прощанье руку одному из гостей, пришедших к нам на корабль. Нужно было слышать, как завопил этот человек, замахав рукой, будто ее кипятком ошпарили. Эскузьян был любимцем не только команды своей лодки, но и всего дивизиона. И такого человека не стало... Нет, мы не забудем и не простим гитлеровцам гибели товарищей. Разве можно забыть горе жены Льва Михайловича или его сына, встречавшего на пирсе каждую лодку в надежде увидеть отца?..
      Ненависть к врагу находит у нас конкретное выражение: мы идем впереди графика по ремонту; не перестаем непрерывно учиться на опыте возвращающихся из боевых походов лодок - положительное стараемся перенять, отрицательное - не повторять: не забываем ежедневно тренироваться в борьбе за живучесть корабля. Командиры отсеков проводят короткие учения по заделке "пробоин" в абсолютной темноте, причем места этих "пробоин" в отсеках часто меняются. Проводим тренировки также по тушению "пожаров". На лодке нет ни одного человека, не умеющего герметизировать отсек, дать воздух высокого давления и открыть клапан осушения любого отсека.
      Старший лейтенант Гладков утреннюю физзарядку иногда заменяет "срочным погружением". Это он с секундомером в руке тренирует личный состав в быстроте спуска с мостика через люк внутрь лодки. Ведь в любое мгновение в походе может понадобиться срочно уйти под воду. Здесь необходимо безукоризненное знание своих обязанностей и основательная натренированность экипажа. В считанные секунды нужно успеть остановить и герметизировать дизеля, задраить все забортные отверстия в прочном корпусе, открыть кингстоны и вентиляцию главного балласта, а всем находящимся наверху мгновенно спуститься внутрь лодки и закрыть за собой самое большое отверстие - верхний рубочный люк.
      Конечно, на ходу в море на мостике не разрешается быть никому лишнему. Но ведь необходимость срочно погрузиться может возникнуть и в момент смены вахты. Люди должны быть очень хорошо натренированы, чтобы по команде вахтенного офицера прыгать в люк и влетать в центральный пост как "смазанная маслом молния", не задерживая погружения.
      Мы уже имели в своей практике несколько "сверхсрочных" погружений при появлении вражеских самолетов. Так что разъяснять важность систематических тренировок в спуске с мостика нет необходимости. И тренировки, организуемые Гладковым, дают хорошие результаты. Недаром механик Шаповалов констатирует наполовину в шутку, наполовину всерьез: "Быстрота спуска людей через люк мало чем отличается от скорости свободно падающего тела".
      Систематической учебой, тренировками, помощью заводу в ремонте готовим себя к предстоящим походам, к новым схваткам с врагом.
      Но как мы ни заняты, все же мы выкраиваем иногда час-другой, чтобы написать письма друзьям на Тихоокеанский флот. Знаем, как внимательно они следят за нашими успехами. Лично я переписываюсь с флагманским механиком соединения подводных лодок, часто пишу боцману "Щуки", которой раньше командовал сам. Рассказываю им о походах, трудностях, с которыми приходится встречаться. Уверен, они используют это в боевой подготовке. От них узнаю новости с флота, получаю дельные советы.
      По поручению комсомольской организации Оборин ведет переписку с комсомольцами одной из тихоокеанских лодок. Обеим организациям от этого большая польза.
      ...Ремонт закончили досрочно. Новый, 1944 год встретили в базе, полностью готовые к походам. Но некоторое время нас еще не посылали в море. Штаб разрабатывал операцию, в которой должно было участвовать несколько подводных лодок, в том числе и наша.
      Ковалев, недавно избранный парторгом, собирает коммунистов, чтобы посоветоваться, как обеспечить выполнение боевой задачи - завтра уходим в мере. Работы у Ковалева теперь по горло. Начиная с прошлого похода мы плаваем без заместителя командира по политической части, должность которого на лодке упразднена. Часть обязанностей замполита возложена сейчас на парторга. От такой ответственности даже характер Кузьмича изменился.
      В полярную ночь
      Нам впервые приходится действовать в условиях полярной ночи. Какие неожиданности она нам готовит?
      Прибыли в заданный район. Много дней провели мы летом у этих далеких, чужих берегов. Сейчас их трудно узнать. Зеленый ковер из мха и невысокой северной травы сейчас покрыт белым снежным покрывалом. На его фоне голые отвесные скалы напоминают фантастические замки или застывшие в своем беге корабли.
      Сейчас приемы поиска врага должны быть не такими, как летом. От берега не уходим совсем. Только непродолжительные серые полярные сумерки ненадолго загоняют нас под воду. Большую часть времени проводим в надводном положении.
      Ночное плавание очень утомляет верхнюю вахту. К концу смены у людей рябит в глазах и каждое пятно на берегу кажется миноносцем.
      Самому молодому нашему рулевому-сигнальщику Василию Легченкову - пришла мысль использовать опыт сталинградских снайперов, о действиях которых он много и с увлечением читал. Что может быть общего у сигнальщика с мостика подводной лодки со снайпером в окопах Сталинграда? Вот как это объяснил товарищам сам Легченков после того, как проверил свои соображения на практике.
      - Что делает снайпер, выходя на охоту? Он первым делом изучает местность. Запоминает, где какая кочка, где какой бугорок. Появился на участке, например, новый кустик - и ему ясно: под кустом снайпер врага. Я рассмотрел все пятна на берегу, запомнил их форму. Появись теперь новое пятно, безошибочно доложу вахтенному офицеру: "На фоне берега корабль противника!".
      Советы Легченкова приняты всеми сигнальщиками.
      Внизу в лодке мало кто спит. Морской бои скоротечен, а ночные схватки иногда длятся буквально секунду, В ответственный момент нужно обязательно успеть на свой боевой пост. Но к бодрствованию вынуждает не только возможность неожиданной встречи с врагом. Тьму ночи порой вдруг прорезывает возникающий где-то в глубине небосвода луч. Секунда - и по небу побежали разноцветные световые полосы - северное сияние. Еще мгновение - и весь горизонт освещен неповторимыми по красоте сполохами. В нашем положении нельзя поддаваться обаянию этой красоты. Замешкаешься, и лодка будет обнаружена с берега. Поэтому сразу же подается команда:
      - Срочное погружение!
      Тогда рядом со стоящими на вахте мгновенно оказываются и их отдыхающие товарищи.
      Но под водой долго оставаться нельзя: нужно выслеживать врага. К тому же северное сияние гаснет так же быстро и неожиданно, как и появляется. И не успевают люди подвахтенных смен задремать, как их поднимает новая команда:
      - По местам стоять к всплытию!
      Так повторяется несколько раз в сутки.
      За первые сутки только один вражеский катер-охотник на большой скорости проскочил мимо нас. Подходящую цель встретили только на следующий день.
      Около полуночи на берегу был включен не работавший до сих пор маяк. Следовало ожидать, что гитлеровцы поведут конвой. Свет маяка нужен им, чтобы провести суда узким фарватером между минными полями и берегом. Что же, и мы подождем на этом фарватере...
      Снежные заряды следуют один за другим. Они настолько плотны, что даже носа лодки не видно за падающими хлопьями. На мостике простоял несколько часов. Но только меня сменил Гладков, вдруг слышу его голос:
      - Боевая тревога! Торпедная атака!
      Выскакиваю наверх. После освещенного отсека почти ничего не вижу. Наконец справа по носу различаю силуэты двух кораблей, идущих контркурсом. Расстояние 15-20 кабельтовых. Решаю атаковать кормой...
      Из снежного заряда появляются новые корабли. Уже хорошо видны три транспорта, мористее их - два миноносца. Совсем близко, не более чем в шести кабельтовых,- сторожевик. Наши курсы пересекаются. Успеем ли произвести залп, прежде чем они нас обнаружат?
      Медленно, словно нехотя, приходят транспорта на визир ночного прицела. Подворачиваю и даю залп до головному транспорту. За корму потянулись прямые, как стрелы, следы выпущенных торпед. Сторожевик что-то передает нам сигнальным фонарем: принял за своих. Мешкать нельзя. Сейчас фашисты поймут, с кем имеют дело.
      Ныряем на безопасную глубину. В последний момент, сходя с мостика, замечаю: конвой почти не движется. Почему противник прекратил движение? Причин может быть много. Например, снежный заряд закрыл маяк, и корабли остановились, боясь наскочить на свое же минное поле. Или поджидают отставшие транспорта. А может быть, они еще только занимают свои места и не давали хода? Трудно сказать. Но наши торпеды, выпущенные с расчетом на движущуюся цель, прошли мимо. Промах!
      Сторожевик крутится над нами, но не бомбит. Очевидно, он не уверен, что видел лодку. Конвой уходит. Сильный шум винтов сторожевика заглушает все остальное. Из-за этого повторить атаку с помощью акустики не удалось. Сторожевик, сам того не зная, защитил транспорта.
      По лодке объявляю о промахе и о том, что виноват в этом сам лично. Многие в команде не хотят верить в промах, Высказываются мнения, что взрывов торпед мы не слышали из-за шума в момент погружения. К сожалению, это желаемое, а действительное то, что уже объявлено...
      Чтобы исправить свою ошибку, спешу оторваться от сторожевика. Надо всплыть, обогнать и вторично атаковать конвой, а одновременно донести "по флоту" о движении противника.
      Всплыть удалось через полчаса. На небе пляска прожекторных лучей северного сияния. Светло почти как днем. Транспорта ушли недалеко. Вижу их совершенно ясно. Начинаем погоню.
      Но и с радиограммой тоже медлить нельзя. Мало ли что с нами может случиться... Товарищи должны знать о движении врага.
      Мы уже вошли в пределы позиции соседа - лодки капитана 3-го ранга Городничего. Действительно сосед - и здесь по позиции, и в базе по кубрику.
      Леонид Иванович Городничий и сам не промах - обнаружил противника без нашего предупреждения. Над конвоем рассыпалась гирлянда ракет. В разных направлениях замелькали светлячки трассирующих пуль и снарядов. Это реакция на торпедную атаку. Нам тут делать уже нечего. Теперь противник к себе не подпустит.
      В нашу сторону идет миноносец. Погружаться?.. А как радиограмма? Она передана несколько раз, но квитанция еще не получена. Погружаться не будем: донесение нужно передать во что бы то ни стало.
      Отходим на север, продолжая работать по радио. Только на седьмой раз удаётся передать радиограмму так, чтобы ее приняли: северное сияние и магнитная буря создали помехи, прервавшие на некоторое время радиосвязь.