Современная электронная библиотека ModernLib.Net

На борту С-56

ModernLib.Net / Биографии и мемуары / Щедрин Григорий / На борту С-56 - Чтение (стр. 6)
Автор: Щедрин Григорий
Жанр: Биографии и мемуары

 

 


      Сегодня по-настоящему понял цену времени. Знал ведь, даже не раз других поучал на войне-де время измеряется не часами и минутами, а секундами. Но только теперь понял до конца, что это нужно понимать буквально. Сделал для себя и другие выводы. Они многое объяснили, но не успокоили. Командир дивизиона понял мое состояние.
      - Вот что, голову вешать не нужно! Не последняя твоя атака в этом походе.
      Посоветовал мне подробно разобрать ошибки каждого, подкорректировать инструкции и принять другие меры, исключающие подобные недостатки в будущем. Так и делаю. Разобрались серьезно. Думаю, будет польза.
      К вечеру вышел "Боевой листок". Основная мысль всех заметок - извлечь уроки из неудачной атаки!
      Получили информацию о том, что подводная лодка "С-55" возвратилась из похода, утопив два вражеских транспорта. По-хорошему завидуем товарищам и гордимся ими. Собой недовольны. Отстать не имеем права. Значит, минимум двух должны утопить. Так решил в душе каждый.
      А матрос-торпедист Яша Лемперт, подражая североморцам, заложил свои довольно красивые усы: он обязался за каждый потопленный транспорт сбривать одну сторону усов, и один потопленный транспорт его, конечно, не устроил бы.
      Надежды сменяются тревогами. Удастся ли на самом деле утопить кого-нибудь? Слышим, как бомбят соседние районы. Значит, соседние лодки топят корабли? Не везет только нам.
      Самые нетерпеливые на лодке строят фантастические планы захвата неприятельских мотоботов, если до конца похода не встретим транспорта или боевого корабля.
      Стараюсь поддерживать у всех уверенность, что противника встретим и обязательно потопим.
      Праздник на нашей улице
      День начался неважно. На рассвете погрузились. Готовимся форсировать минное поле. Вдруг совершенно неожиданный оглушительный, раскатистый взрыв. Это глубинная бомба. За ней вторая! Третья! Небольшой интервал, и снова три взрыва...
      Чем мы. себя демаскировали? Кто нас бомбит? Шума винтов не слышно. Видимо, бомбы сбросил дозорный самолет. Это первые услышанные нами близкие взрывы глубинных бомб. Команда под бомбежкой ведет себя мужественно. Матросы шутят: "За что? Ведь мы еще никого не утопили?".
      Противник явно пытается нас запугать. Для чего-то это ему нужно. Значит, можно надеяться на встречу. "Аванс" от немцев получен, нужно рассчитаться. Скорее к берегу!
      Прибыли на позицию. Началась нормальная служба, вахта сменяет вахту. Каждый в душе надеется, что именно в его смену произойдет встреча с врагом. Между сменами на этот счет даже ведется негласное соревнование.
      Прошел обед. Все, кроме вахтенной смены, отдыхают. В центральном посту изредка слышен приглушенный смех вахтенного в ответ на шутку товарища. И снова тишина.
      В акустической рубке на вахте Круглов. У него никогда нет недостатка в добровольных помощниках. То придет Василий Корзинкин, то штурманский электрик Мамонтов. Он дает им свободную пару наушников. Разговаривать не разрешает. Здесь ничем нельзя отвлекаться. Гидроакустик вслушивается в забортные шумы и внимательно следит за компенсатором. Он живет в мире звуков. При изменении дифферента булькает вода в надстройке. Вот слышна перекладка рулей. Все это на фоне ровного, убаюкивающего жужжания винтов.
      Отвлекаться нельзя, а все-таки в голову акустику приходят непрошеные мысли. Он много читал о Шумихине и Лебедеве - знатных акустиках. Мало того, он встречался и разговаривал с ними. Искусство их кажется ему недосягаемым. Нет, за ними не угнаться. Где там? Хоть бы немного походить на них. Круглов не уверен даже, сможет ли он вовремя обнаружить шумы винтов и точно запеленговать их? А ведь он - уши корабля, уши, в которые верят и на которые надеется весь экипаж. Может быть, сомнениям Константина Круглова суждено разрешиться сегодня?
      Нет, нет, не отвлекаться! Даже в мыслях. Что такое? Кажется, уловил! Совсем слабенькое, неясное шипение. Скорее чутьем, чем слухом, определил: конвой - то, что лодка так долго и настойчиво ищет. Сильно забилось сердце. От волнения немного перехватывает горло и срывается голос.
      - Центральный! По корме слышу шум винтов.
      Предполагаю конвой!
      В следующее мгновение Круглову уже ясно, что ошибки не может быть. Слышны характерные высокие звуки, издаваемые сторожевиком, и пошлепывание винтов транспортов. Теперь новая мысль не дает акустику покоя: неужели поздно, неужели по его вине пропущен вражеский конвой? Но нет, все в порядке: объявлена торпедная атака.
      По первому докладу Круглова бегу в боевую рубку, Подвсплываем. Поднимаю перископ. Конвой! Совсем близко. Четыре транспорта, самоходная баржа, эскадренный миноносец, три сторожевика. Дальше рассматривать некогда.
      Атаковать можно только кормой. Носом не успеваем. Жаль! Целью избираю самый крупный транспорт. Старпом и штурман помогают определить его курс и скорость.
      Медленно приходит на крест нитей перископа форштевень огромного парохода.
      - Аппараты-товсь!
      Мичман Павлов и торпедист Новиков замерли на своих боевых постах. Они готовы нажать ручку стреляющего приспособления или потянуть рычаг вручную, если это потребуется, чтобы обеспечить выход торпед из аппаратов.
      Фок-мачта транспорта на угле упреждения.
      - Пли!
      Два легких толчка. Весь экипаж замер... Ждем взрыва... Попали или нет? Кроме меня, никто не знает состава конвоя. Мало кому известен объект атаки. Но все понимают: раз выстрелили, значит, что-то стоящее.
      Круглов некоторое время слышит лишь работу быстро вращающихся винтов торпед, бульканье воздуха, вырывающегося из торпедных аппаратов, и затихающие шумы удаляющегося конвоя.
      Взрыв!..
      Он далекий и глухой. Кроме Круглова, его слышит личный состав первого и пятого отсеков. Я ничего не слышу.
      Акустик докладывает о приближающемся шуме винтов сторожевика. Круглов прав: сброшена серия глубинных бомб. Замигали лампочки. Посыпалась пробка с подволока. Сторожевик уходит в сторону. Решаю под всплыть и посмотреть, что делается наверху.
      Рассматриваю радующую глаз картину. Конвой идет прежним курсом. Атакованный транспорт стоит без хода и медленно погружается. У его борта два тральщика. Сторожевик, видимо, охраняя эту группу, время от времени наугад сбрасывает бомбы. Значит, нас не видит.
      В перископ смотрит командир дивизиона,
      - Командир, атакуйте тральщики!
      - Есть! Атаку уже начали.
      Но выпустить торпеды не пришлось: тральщики, не дожидаясь своей очереди, ушли.
      Нескольким членам экипажа даю возможность посмотреть в перископ на гибель врага.
      Транспорт переломился на две части. Видно, как начинают крениться в разные стороны его мачты. Носовая часть опрокидывается на правый борт. Корма валится на левый. Несколько мгновений они держатся на поверхности и затем навсегда скрываются под водой.
      Сфотографировать через перископ удалось лишь быстро погружающиеся в воду мачты.
      Нужно уходить из этого района. Сейчас начнется бомбежка. Ложимся на курс отхода. Беру микрофон и передаю по кораблю:
      - Поздравляю личный состав с первым боевым успехом! Потоплен фашистский транспорт восемь - десять тысяч тонн. Ожидаем преследования. Уходим под минное поле.
      Из всех отсеков получаю ответные поздравления. Спускаюсь в, центральный пост. На лицах у всех радостное возбуждение. Многие обнимаются.
      Комдив Трипольский поздравляет меня и напоминает:
      - Видишь, Григорий Иванович, я был прав. Прошлая твоя атака была не последней в этом походе. Научила она вас многому, пользу принесла большую.- И добавляет: - Наблюдал за действиями людей. Полностью удовлетворен. Желаю дальнейших успешных атак!
      От всего сердца признателен командиру дивизиона за оценку.
      - Разрешите и вас поздравить, Александр Владимирович!
      Во втором отсеке, как и во всей лодке, - ликование. Никакое ожидание преследования не может омрачить радости первой победы. Все выглядят именинниками.
      В акустическую рубку к Круглову заглядывает его приятель Николаевский, Из-за двери выглядывает довольная физиономия Дерендяева. Косте, наверное, хочется обнять и расцеловать друзей. Но оторваться от наушников нельзя. Он помогает командиру уводить лодку от преследования. Приходится ограничиться крепким рукопожатием.
      В район прибыли противолодочные корабли. Началась бомбежка. Зажигаются и гаснут лампочки. Сыплется пробка, но корпус держит. Вода не поступает. Часть приводов переводим на ручное управление. Боцману на рулях помогает краснофлотец Подковырин. Оба потные от напряжения. Зато шумы на лодке сведены до минимума, и вражеские корабли теряют с нами контакт. Бомб сбрасывают много, но рвутся они все дальше и дальше от нас.
      Вскоре дышать становится трудно. Разрешаю включить регенерацию.
      Кок Митрофанов и строевой Жданов усиленно возятся на камбузе. Они хотят угостить команду так, как никогда не угощали.
      Чем? Это пока их тайна. Для всех, кроме кока, строевого и фельдшера Ковалева, приготовленные блюда - сюрприз.
      Кок Митрофанов, которого товарищи уважительно называют Василием Павловичем, считается на лодке "пожилым" человеком - ему тридцать лет. Мой ровесник. Призван из запаса. Срочную службу проходил в морпогранохране на малых охотниках. Небольшие кораблики много и далеко плавали. К качке привык. Морской болезни не подвержен. После демобилизации успел жениться, обзавестись семьей. С молодой женой жили дружно, счастливо, но недолго. Повестка из военкомата пришла в первый день войны. Короткие сборы. Слезы жены. Погрузка в эшелон. И через две недели - Владивосток, флотский экипаж. Отсюда Митрофанов попал на нашу лодку, где стал, несмотря на свой "солидный" возраст, молодым подводником.
      Небольшая выгородка в четвертом отсеке. Электрический камбуз с духовкой. Несколько бачков, кипятильник - вот все несложное хозяйство и личное заведование Василия Павловича. Все, если не считать пятидесяти ртов, не страдающих отсутствием аппетита. Вот именно не страдающих... А для кока это означает целый день не отходить от плиты.
      Над водой на волне приготовление пищи требует особой, почти циркаческой ловкости. Митрофанов ею обладает, хотя за последнее время он заметно пополнел. Едва ли даже самая расторопная хозяйка сможет сварить обед на плите, которая раскачивается по сорок градусов на борт. А кок умудряется! Три блюда. И к сроку! Правда, часто ему помогает Жданов, тоже повар по специальности.
      Мало кто в шторм согласится провести хотя бы десять минут на камбузе. Качка, духота, запах пищи. Даже у человека, не подверженного морской болезни, закружится голова. А лодочному повару приходится целыми днями бессменно простаивать у плиты и духовки. Нелегкий труд!
      Молчаливый, скромный труженик Митрофанов завоевал уважение и любовь команды. Специальность у него самая "мирная". Ему не приходится, как акустику или сигнальщику, выслеживать врага, посылать в противника торпеду или обеспечивать погоню. Это верно. Но попробуйте не покормить команду или покормить ее плохо... Разве не сменятся шутки молчанием, а потом и раздражением. От работы Василия Павловича во многом зависит настроение экипажа. Это он хорошо понимает. И сегодняшнее отличное настроение, связанное с первой победой, он закрепит отличным ужином,
      - Харч, - в шутку говорит кок, - и в обороне и в наступлении необходим.
      Ужин приготовлен на славу. Умудрились приготовить даже пирожное. Рецепт МЖ (Митрофанова, Жданова) можно запатентовать. Технологию приготовления не знаю. Составные части: галеты, яичный порошок, сгущенное молоко. Других подходящих продуктов на лодке не нашлось. Судя по заявкам на добавки, пирожное пришлось по вкусу.
      После ужина свободные от вахты по очереди курят в боевой рубке. Как на пресс-конференции, отвечаю на многочисленные вопросы. К сожалению, еще не все ясно самому.
      - Почему тральщики подходили к тонущему транспорту?
      - Спасали команду. Может быть, солдат. Конвой шел к фронту, мог везти пополнение.
      - Успели они снять людей с транспорта?
      - Точно сказать не могу. Думаю, не успели. Затонул быстро. Немногим больше чем за пятнадцать минут.
      - Какой груз был на транспорте?
      - Увольте от ответа. На борту не написано, а в трюмах не был.
      Смеются. Вопрос явно необдуманный.
      - Почему плохо был слышен взрыв?
      - Причин, по-моему, две: во-первых, расстояние сравнительно большое, около полутора миль; во-вторых, могли попасть в полный трюм. Характер взрыва зависит от того, какой груз вез транспорт, и куда попала торпеда. При попадании в пустой отсек, например в машинное отделение или в незагруженный трюм, взрыв будет громким и раскатистым. Если торпеда попадает в трюм с плотным грузом мукой, обмундированием, сеном, - взрыва почти не слышно. Звук глухой и распространяется недалеко.
      - Наверное, фашисты эрзац-валенки везли, - заключает Игнатьев.
      Спорить не стали. Возможно, и так. Был ведь случай в 1942 году, когда одна из наших лодок потопила транспорт с полушубками, предназначавшимися фашистским горным егерям, которые явились в Заполярье в летних шинелишках в расчете на пресловутый "блицкриг".
      Настоящие именинники - Павлов и Новиков. Это из их торпедных аппаратов открыт наш боевой счет. Им по праву следует дать выстрелить из пушки при возвращении в базу. Пусть салютуют о победе.
      А Якову Лемперту пришло время расставаться с усами. Товарищи потребовали от него неукоснительного выполнения условий спора. Одну сторону усов друзья на законном основании остригли ему ножницами и заставили побрить. Вторую трогать не разрешают. Сам сказал: один транспорт - один ус; топи еще один - и брейся на здоровье. Напрасно торпедист ссылался на законы симметрии, на эстетику. Друзья были неумолимы. Пришлось вмешаться мне.
      - Жаль, кормой стреляли, а не носом, - говорил бывший усач. -Торпед-то в носу побольше, минимум на два корабля хватит! С кормовым залпом попал я в тяжелое положение. Не заступись за меня командир, ходить бы с одним усом.
      - Заступиться-то я заступился, товарищ Лемперт, - говорю я, - но ведь долги рано или поздно отдавать нужно. Так что второй транспорт за вами!
      - Это так, товарищ капитан-лейтенант...
      - Что ж, товарищи, поможем Лемперту долг отдать в этом походе?
      Курильщики, собравшиеся в рубке, дружно выражают согласие.
      Так и решаем. Будем искать и топить врага.
      Торпеды идут в цель
      Первая победа прибавила нам уверенности в своих силах. Не напрасно, значит, потрачено время на учебу. И первая победа нашей подводной лодки не останется единственной, не будет последней. В это верим твердо.
      Дни поиска томительно однообразны. Боевые вахты следуют одна за другой строго по расписанию. Те, кто не занят по службе, стараются меньше: двигаться, экономя кислород. Лежат, читают, спят, отдыхают. Но что это за отдых! Как говорится, сон в полглаза. Стоит запустить помпу, вентилятор или пройтись по настилу, спящие поднимают голову. Сознание постоянной опасности приучает отдыхать чутко. Нервы напряжены. Вот тут-то особенно нужны острое словцо, шутка - та, о которой говорил Василий Теркин.
      Жить без пищи можно сутки,
      Можно больше, но порой
      На войне одной минутки
      Не прожить без прибаутки,
      Шутки самой немудрой.
      Поводов к шуткам и остротам много. Порой они хлесткие, но всегда беззлобные. Например, в первом отсеке "жертвой" шуток чаще других бывает радист Бирев - большой любитель поесть и поспать. Вот съел Бирев в один присест три обеденные порции, и в отсеке начинают серьезным тоном обсуждать вопрос о том, хватит ли запаса сжатого воздуха выровнять аварийный дифферент, если Бирев вздумает перейти в седьмой отсек. Когда большинство отдыхающих в отсеке решает, что радист спит слишком долго, его будят, говоря: "Вставай! Была команда на швартовы становиться. Пришли в базу!". Под общий смех Бирев вскакивает с койки, но, поняв, что это шутка, смеется вместе со всеми.
      Любят пошутить и в кают-компании. Даже сам Дмитрий Тимофеевич Богачев, серьезный и всеми уважаемый на лодке человек, не прочь "подсечь на крюк" кого-либо из офицеров. Не обижается, когда и самого "подсекут".
      Сегодня он не заметил, как угодил в "сети", расставленные Ивановым и Скопиным. Обедают они втроем. Богачев что-то с увлечением рассказывает о Чудове. О своем родном городке он может рассказывать часами. Еще во Владивостоке мы знали о стекольном заводе, спичечной фабрике и трех товарных станциях, запомнили даже фамилии, имена и отчества некоторых жителей.
      Перемигнувшись с Ивановым, Скопин прикидывается овечкой.
      - А где находится Чудово?
      - Под Ленинградом, - охотно отвечает, не видя подвоха, Богачев.
      - Милая болезнь многих жителей городов, примыкающих к столице и Ленинграду. Ведь даже кое-кто из рязанцев считают себя москвичами, на том основании, что Рязань находится "под Москвой".
      Лейтенанты еще раз переглянулись: дескать, "клюнуло".
      Теперь уже Иванов пускается в пространные рассуждения, из которых явствует, что дело обстоит как раз наоборот: что не Чудово находится под Ленинградом, а Ленинград ютится под Чудовом...
      Скопин возражает. Он уверяет, что Чудово - это страшная глухомань и что он где-то даже читал, будто в десятую годовщину Октября из Чудова посылались ходоки в Москву узнать, правда ли, что свергли царя...
      Этого Дмитрий Тимофеевич не выдерживает и покидает поле брани. Приходится мне выйти из каюты и перевести разговор на более "мирную" тему.
      Конечно, не только в шутливых разговорах проходит досуг. Моряки слушают короткие беседы отсечных агитаторов. Много читают, играют в шахматы. Не обходится и без "козла".
      На четвертый день поиска мы снова встретили врага.
      Круглов услышал шум винтов. В перископ сперва ничего не удается обнаружить. Но через несколько минут показались дымы и много мачт. Идет конвой. В его составе я вижу три транспорта, шесть сторожевиков, несколько больших охотников.
      Решаю прорваться с головы, пройти между транспортами и охранением, развернуться и, по возможности одновременно, атаковать: носом - транспорта, кормой - один из сторожевиков. План хорош. К сожалению, осуществить его не удалось.
      Сначала все шло точно по расчету. Начали поворот. Но то ли сверкнул на мгновение на солнце глазок приподнятого перископа, то ли гидроакустики сторожевика запеленговали шум наших винтов. Так или иначе, нас обнаружили. Два корабля охранения устремляются к нам. Слышен шум бешено вращающихся винтов, затем тяжелые шлепки о воду. Догадываемся - сбрасывают бомбы...
      От их разрывов боль в ушах. По всей лодке гаснет свет. Неужели конец? Но журчания воды нигде не слышно. Значит, все в порядке.
      Атакует новая пара. Восемь бомб - рядом. Что же делать? Отказаться от атаки? Нет! Быстро созревает решение: нырнуть под транспорт, укрыться под ним or бомбежки, вынырнуть с другого борта и атаковать кормой.
      Как жонглеры, работают на ходовых станциях электромоторов старшина Боженко и электрик Макаров. В считанные секунды быстрее завращались винты, лодка стремительно идет вперед.
      Пока восстанавливают свет, Дорофеев, освещая глубомер аварийным фонариком, докладывает:
      - Глубина двадцать метров!
      - Так держать! Крышки торпедных аппаратов не закрывать!
      Противник не ожидает, что мы продолжим атаку. Прекрасно. Будем делать то, чего он не ждет.
      Маневр удался. Немцы неистово бомбят с левого борта транспортов, где ранее обнаружили нас.
      Осторожно подвсплываем с противоположного борта!
      - Кормовые-товсь!
      Стреляю по концевому транспорту конвоя. Дистанция минимальная.
      Снова, как в первый раз, запели винты уходящих торпед. Зашипел и ударил в уши воздух. Но теперь взрыв слышат все. А смотреть некогда. К лодке на полном ходу мчатся сторожевики.
      - Ныряй!
      Скорее вниз, закрыться многометровой толщей воды!
      Бомбы не заставили себя ждать. Одна из серий взрывается точно над нами. Колоссальным давлением лодку бросило вниз. Сильный толчок о грунт сбивает с ног. Глубина погружения близка к предельной.
      Нет, оставаться неподвижной мишенью нельзя. С большим трудом удается оторваться от грунта. Как все-таки замечательно работают Шаповалов, Рыбаков, Дорофеев, Оборин!
      Сторожевики долго не успокаиваются. Бомб не жалеют. Но всему приходит конец. Когда взрывы затихли вдали, беру микрофон, поздравляю личный состав с успехом. Сообщаю, что атакован транспорт водоизмещением 6-8 тысяч тонн. Из отсеков приходят ответные поздравления.
      После всплытия - снова разговор с курильщиками в боевой рубке. Чувствуется, что команда к встрече с противником отнеслась гораздо спокойнее, чем в первый раз. Начинают привыкать. Но для меня лично атака была тяжелее первой.
      Павлов и Новиков - торпедисты кормового отсека - опять герои дня. Лемперт особенно горячо жмет им руки: теперь он не должник...
      Получили радиограмму. Вызывают в базу. Сейчас не стыдно и возвращаться!
      На войне и дорога домой не безопасна. Бывали случаи, когда наши подводные лодки гибли на самом подходе к своей базе. Отчасти объясняю это тем, что после жарких схваток с врагом экипаж по мере приближения к дому ослабляет бдительность. Помня об этом, обхожу отсеки. Предупреждаю, что на нашем пути могут действовать самолеты и лодки противника. Благополучное возвращение зависит от внимательности наблюдателей, от быстроты и точности исполнения приказаний каждым членом экипажа.
      Идем в надводном положении. Заряжаем аккумуляторные батареи. Чудесное утро. Только что взошло солнце. Тихое дыхание ветерка и ленивые холмики зыби. Спускаюсь вниз попить чаю.
      В пятом отсеке обычная вахта. Обслуживают механизмы. Следят за оборотами дизелей по тахометрам. Двигатели работают ровно. Вдруг в однообразный стук дизелей врывается пронзительный звук машинного телеграфа. Его стрелка с "Малого" ушла до отказа вправо и остановилась у надписи: "Самый полный вперед".
      Стоящий у поста управления моторист Денисов машинально, по выработавшейся привычке, взглянул на аксиометр руля. Он показывал "Право на борт". Произошло что-то серьезное: самым полным ходом в море при зарядке не шутят. Показав знаками находившемуся в кормовой части отсека своему напарнику Бочанову, который не слышал сигнала, поднять обороты, Денисов бросился к левой машине. Бочанов понял сигнал и подбежал к правой.
      От них - Денисова и Бочанова - зависит судьба лодки и людей. В их руках регуляторы оборотов. Дизеля нагружаются до предела. Стрелка тахометра на красной черте.
      Чувствуется, как рванулась вперед лодка, кренясь на циркуляции. Мотористы сделали все от них зависящее.
      Дизеля развили предельные обороты. Лодка идет с максимальной скоростью.
      Что же произошло там, наверху?
      Серебристый след торпеды первым заметил вахтенный офицер Паластров.
      - Право на борт! Самый полный ход!
      Скорее автоматическая, чем осознанная, команда была единственно правильной.
      Сигнальщики и сам Паластров как зачарованные смотрят на приближающуюся со скоростью курьерского поезда смерть. Хорошо, если мимо, а если...
      Когда я выскочил на мостик, торпеда проходила в десяти метрах от борта лодки. Метко стрелял вражеский подводник.
      Но зорким и искусным оказался вахтенный офицер на мостике советской лодки. Выше всяких похвал были действия мотористов и рулевого. Им мы обязаны тем, что фашистские торпеды прошли мимо.
      Продолжаем путь. Излишне напоминать сигнальщикам о бдительности. Они зорко всматриваются в гладь моря, настороженно следят за воздухом.
      А в отсеках тем временем до блеска начищают механизмы. Медь сияет, как "чертов глаз". Подстригаемся, бреемся и моемся как можем. Обмундирование выглажено.
      У немецких подводников считается шиком не бриться весь поход. Приходят в порт заросшими. Ничем не хотим быть на них похожими. Даже внешне.
      ...Открылись знакомые берега. Какими родными кажутся эти дикие скалы! В назначенной точке нас встречают два малых охотника. Командиры катеров поздравляют нас с возвращением и спрашивают об успехах.
      Наши комендоры чистят носовую пушку. Готовят ее к победному салюту. Эту традицию ввел на Севере задолго до нашего прибытия Герой Советского Союза Магомед Гаджиев.
      На мостик по очереди выходят матросы и старшины. Многие из них впервые за все время похода видят небо. Предутреннюю тишину рвут два орудийных выстрела.
      Теперь весь городок знает: двумя кораблями у фашистов стало меньше. Это наш "членский взнос" при вступлении в славную боевую семью североморских подводников.
      Отдых в базе
      Встречают нас тепло. Несмотря на ранний час, друзья собрались на пирсе. Командир бригады, а вслед за ним "и другие офицеры горячо жмут руки. Льва Михайловича Сушкина взаимно от души поздравляю с недавним благополучным возвращением и победой. В береговой базе нас ждет натопленная баня, груда газет, почта. У меня большая личная радость - получил письмо от жены, о судьбе которой давно ничего не знал. Как я и думал, она живет по-прежнему в Туапсе, работает на заводе. Сын с ней. Оба здоровы. Первое письмо за год! Кому не понятно, что это значит! Перечитываю несколько раз, пока не заучиваю на память.
      Дмитрий Тимофеевич договорился в политотделе о беседе, и вечером в кубрике слушаем сообщения о событиях на фронтах за последнее время.
      После двухдневного отдыха начали переборку и ремонт механизмов. Скоро сможем доложить о готовности к новому походу. А пока критически разбираем свои действия в море. Подвели итоги в подразделениях, среди офицеров, на партийном и комсомольском собраниях. Много вскрыто "мелочей", мешающих работе. Энергично их устраняем.
      Следующий поход будет проходить в незнакомых для нас условиях полярного дня, когда исключена возможность укрыться под покровом ночи. И переходы в район боевых действий, и зарядку аккумуляторов придется производить при свете незаходящего солнца. Внимательно просматриваю боевые донесения лодок, уже воевавших полярным днем. Подробно расспрашиваю об этом их командиров.
      Самым сложным, мне представляется, научиться правильно расходовать электроэнергию. Чем больше будем находиться под водой у берега, тем больше шансов встретить и потопить врага. Детально изучаем с механиком наши возможности. Решаем в помощь себе привлечь весь личный состав.
      Поставил экипажу задачу: продумать меры по экономии электроэнергии на походе. Объяснил, для чего это нужно. Через три дня собрали предложения и провели специальное собрание. Повестки дня не было, но ее можно было сформулировать примерно так: каждый ампер-час электроэнергии - на поиски уничтожение врага.
      Много дельных предложений внесли матросы, старшины и офицеры. Ясно одно у неприятельского берега можно находиться дольше, чем это считалось возможным раньше.
      Очень подробно изучил атаку Сушкина. Он одним залпом потопил два транспорта. Стрелял носом. Атака мастерская, есть чему поучиться. Сделал для себя необходимые теоретические расчеты. Обязательно проверю их правильность на практике при первом же удобном случае.
      Делясь опытом, Лев Михайлович рассказал такой эпизод. Уклоняясь от бомбежки после атаки, он угодил в минное поле. Кончилось это тем, что минреп с миной намотался на левый винт. Пришлось маневрировать одной машиной. Когда оторвались от противолодочных кораблей, выяснилось, что лодка буксировала за кормой довольно неприятный "груз. Очистить винт и освободиться от мины было нелегко. Два часа ныряли люди в легководолазных костюмах в ледяную воду с зубилами и молотками в руках. Как нарочно, усилилась волна. Посылали на это тяжелое и ответственное дело только добровольцев. Но записалась вся команда. Вот он советский патриотизм в жизни!
      Удалось побывать в бухтах, или, как их по-северному называют, губах, Оленьей, Пала, Тюва. Присмотрелись к островам Екатерининскому, Кильдину, Сальному.
      По-своему, но красиво!
      Пусть почти нет деревьев, и кустарник присыпан снегом! Но нигде в другом месте не найдешь так отвесно падающих в воду скал, к которым могут подходить океанские суда - глубина позволит. Нигде нет такой прозрачной воды в заливе, хрустально чистых ручьев, красивых озер. Пусть нет здесь заоблачных вершин, но и невысокие, они никому не доступны, кроме птиц: такую крутизну не преодолеть...
      Стоит посмотреть на глыбы гранита, на самые неожиданные формы скал, которые способна создать только природа, и вас уже что-то влечет к этому краю. Может, его простота и суровое величие.
      Вместе с другими командирами подводных лодок меня вызвали к командующему. Докладываю о походе. Адмирал требует краткости и точности. Говорить нужно о самом существенном. Чувствую, не получается: все кажется важным. Командующий не перебивает. Наверное, отлично понимает мое состояние. Ведь это мой первый боевой поход.
      Адмирал положительно оценил поход и засчитал нам оба транспорта. Не так-то просто заносятся на боевой счет лодки потопленные ею корабли. Нужно иметь фотографии или лично наблюдать до конца гибель атакованной цели. Взрыв своих торпед, зафиксированный на слух, дает право считать атакованный корабль лишь поврежденным, и он засчитывается лодке при условии, если разведка располагает достоверными данными о потоплении. И это правильно, ибо не каждый корабль, в который попала торпеда, тонет.
      В доказательство потопления первого транспорта я представил запись своего наблюдения через перископ и фотографию. Со вторым транспортом обошлось еще проще: летчик-разведчик сфотографировал его гибель с воздуха. Мы получили право нарисовать на рубке "С-56" звезду и вписать в нее цифру "2".
      Во флотской газете был напечатан приказ командующего флотом. От имени Президиума Верховного Совета СССР экипаж лодки награжден орденами и медалями. Это большой для нас праздник.
      30 апреля 1943 года запомнится каждому из нас на всю жизнь. Все мы, если не считать Дорофеева, впервые получаем правительственные награды. Ордена и медали вручает капитан 1-го ранга И. А. Колышкин. Его приветливое, добродушное лицо сейчас серьезно, даже сурово, что еще больше подчеркивает торжественность обстановки.
      - Служу Советскому Союзу! - отвечает каждый из нас, принимая награду.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13