Скверный, душный воздух ударил ему в нос, и он задохнулся. Круг света упал на сырой земляной пол, покрытый бледной вытоптанной травой. Вадим увидел десятки скорченных тел, прижавшихся друг к другу, сплетение тощих голых ног с огромными ступнями, высохшие лица, искаженные резкими тенями, раскрытые черные рты — люди спали прямо на земле и друг на друге. Казалось, они лежат штабелями в несколько рядов, и они дрожали во сне. А вой тянулся без передышки, не прекращаясь, и Вадим не сразу заметил певца, а потом поймал его в круг света. Человек, обхватив острые колени, сидел на спинах спящих. Он глядел на свет фонарика остекленевшими глазами и пел, вытягивая растрескавшиеся губы.
      — Товарищ, — сказал Вадим. — Послушай меня. Погоди петь. Скажи что-нибудь.
      Человек, не шевелился. Казалось, он не видит света и не слышит голоса.
      — Товарищ, — повторил Вадим. — Послушай.
      …Певец вдруг закончил песню сиплым, выкриком, повалился навзничь и замер. Он сразу же смешался со спящими, и Вадим уже не смог бы найти его. Он судорожно глотнул, сделал шаг вперед и похлопал кого-то по голой ноге. Нога была ледяная, мертвая, Вадим дотронулся до другой ноги. И эта нога тоже была ледяная, мертвая. Тогда он повернулся и, пошатнувшись, налетел на что-то широкое и теплое.
      — Тихо, — сказал голос Антона.
      Вадим мотнул головой, приходя в себя. Он совсем забыл про Антона.
      — Не могу, — пробормотал он. — Это безнадежно.
      Антон взял его за локоть и повел к выходу. Морозный воздух показался Вадиму чистым и сладким.
      — Не могу, — повторил он. — Здесь не найти живых. Они все окоченевшие. Мертвые, — Он отстранился от Антона и осторожно пошел по тропинке к дороге. Саул по-прежнему неподвижно торчал из глайдера. Вадим заметил, что фонарик еще горит, выключил его, сунул в карман и полез в глайдер.
      Саул молча смотрел на него. Подошел Антон, облокотился на борт и тоже стал смотреть на Вадима.
      Вадим уткнулся лицом в дугу руля и сказал сквозь зубы:
      — Это не люди. Люди не могут так. — Он вдруг поднял голову. — Это киберы! Люди только те, которые в шубах! А это киберы, безобразно похожие на людей!
      Саул глубоко вздохнул.
      — Вряд ли, Вадим, — сказал он. — Это люди, безобразно похожие на киберов.
      Антон перелез через борт и сел на свое место.
      — Ну-ка, возьмем себя в руки, — сказал он. — Не будем терять времени. Нужен, “язык”. — Он хлопнул Вадима по плечу. — Действуйте, лейтенант, и без “языка” не возвращайтесь.
      Саул не то всхлипнул, не то рассмеялся.
      — Хотите, я пойду в хижину и возьму любого на выбор? — предложил он. — Только, по-моему, нам не это нужно.
      — Тогда они днем работают, а на ночь умирают, — упрямо сказал Вадим. — Какая уродливая затея!
      — Правильно, — сказал Саул. — Затея уродливая, и надо взять одного из затейников. В шубах.
      Вадим смотрел вдоль улицы.
      — Оптимизм, — сказал он, — суть бодрое, жизнерадостное мироощущение, при котором человек…
      В лунном свете он вдруг увидел, как вдали, пересекая улицу, цепочкой прошло несколько серых теней в рубахах.
      — Смотрите, — сказал он.
      Люди брели и брели через улицу, их было человек двадцать, а за ними прошли двое в мехах с длинными шестами.
      — На ловца и зверь бежит, — зловеще сказал Саул. — Всего и дела-то — догнать и взять…
      — Вы думаете, этих? — нерешительно сказал Антон.
      — А вы собираетесь обшаривать лачугу за лачугой? Затейники в лачугах не живут, уверяю вас. Поехали, а то еще потеряем…
      Вадим вздохнул и тронул глайдер. Он медленно ехал вдоль улицы. И пытался представить себе, как они берут испуганного, ничего не понимающего человека под руки, тащат его к глайдеру и впихивают в кабину, а он жалобно кричит и отбивается. Попробовали бы меня так, подумал он. Я бы все разнес…
      Он прислушался. Саул говорил:
      — Не беспокойтесь. Я знаю, как это делается. У меня он не будет отбиваться.
      — Вы меня неправильно поняли, — терпеливо сказал Антон. — Ни о каком насилии не может быть и речи.
      — Слушайте, предоставьте вы это мне. Вы ведь только все испортите. Ткнут вас копьем, и начнется такая кровавая кутерьма… “Ай да кабинетный ученый”, — подумал удивленно Вадим.
      Антон сказал:
      — Вот что, Саул. Вы мне не нравитесь. Сидите в машине и ничего не смейте предпринимать.
      — О господи, — вздохнул Саул и замолчал.
      Вадим вывернул на поперечную улицу, и они увидели вдали приятного вида двухэтажный домик, возле которого толпились люди, освещенные красным огнем факелов. Сбившись в кучку, стояли люди в мешковине, а вокруг них сновали люди в шубах. Вадим поехал совсем медленно, прижимая глайдер к теневой стороне улицы, Он представления не имел, с чего начинать и что делать. Антон, судя по всему, тоже.
      Во всяком случае, он молчал.
      — Вот здесь живут затейники, — сказал Саул. — Видите, какой уютный теплый домик? А где-нибудь поблизости и уборная есть. Самое милое дело — брать “языка” возле уборной. Кстати, вы заметили, что здесь нет ни одной женщины?
      Дверь домика раскрылась, оттуда вышли двое и остановились на крыльце. Раздался протяжный жалобный крик. Кучка людей в мешковине пришла в движение, построилась в ряды и вдруг двинулась прямо навстречу глайдеру. Около крыльца закричали в несколько голосов. Вадим поспешно затормозил и посадил глайдер.
      Он глядел во все глаза и ничего не понимал. Над ухом тяжело дышал Антон. Люди в мешковине приблизились и быстрым шагом прошли мимо. Вадим ахнул. Два десятка босых людей были впряжены в неуклюжие тяжелые сани, в которых развалился закрытый по пояс шкурами человек в шубе и в меховой конической шапке. В руках он вертикально держал длинное копье с устрашающе зазубренным наконечником. Лица запряженных людей выражали радость, и они громко ликующе вскрикивали. Вадим оглянулся на Саула. Саул провожал глазами странную упряжку, и рот его был Широко раскрыт.
      — Хватит с меня загадок, — сказал вдруг Антон. — Поезжай прямой дому.
      Вадим рванул руль на себя, и домик стремительно бросился навстречу глайдеру. Люди в шубах, стоявшие у крыльца, несколько секунд смотрели на приближающуюся машину, а затем с удивительной быстротой рассыпались полукругом и выставили вперед копья. На крыльце запрыгал, что-то жалобно выкрикивая, круглый мохнатый великан. Он размахивал над головой широким блестящим лезвием. Вадим посадил глайдер перед копьями и вылез из кабины. Люди В шубах пятились, теснее прижимаясь друг к другу. Острия копий были направлены Вадиму прямо в грудь.
      — Мир! — сказал Вадим и поднял руки.
      Люди в шубах попятились еще немного. От них валил пар и несло козлом. Под капюшонами блестели испуганно вытаращенные глаза и ощеренные зубы. Толстый человек на крыльце разразился длинной речью. Он был неимоверно толст и огромен. У него была гигантская трясущаяся физиономия. Физиономия блестела от пота. Он приседал и снова выпрямлялся и даже становился на цыпочки, тыкал мечом то себе под йоги, то в небо и визжал неестественно высоким жалобным женским голосом. Вадим слушал, склонив голову. Мнемокристаллы на его висках фиксировали незнакомые слова и интонации, анализировали их и уже давали первые, еще неопределенные варианты перевода. Речь дала о какой-то угрозе, о чем-то громадном и сильном, о жестоких наказаниях… Толстяк вдруг замолчал, вытер потное лицо рукавом и, надсаживаясь, провизжал что-то короткое и резкое. В голосе его было страдание. Люди с копьями сейчас же нагнулись и очень медленно двинулись на Вадима.
      — Ну все ясно, — сказал Саул. — Начнем?
      Он положил ствол скорчера на борт.
      — Прекратите, Саул, — сказал Антон. — Вадим, в кабину!
      — Ну, что вы раздумываете? — сказал Саул со злобой. — Это же дрянь, эсэсовцы! Жабы!
      Люди в шубах все надвигались короткими медленными шажками. Когда широкие блестящие лезвия уперлись в грудь Вадима, он отступил и, повернувшись спиной, полез в глайдер.
      — Типичный корнеизолирующий язык, — сообщил он, усаживаясь. — Очень ограниченный словарный запас, судя по всему. Мира они не хотят, это ясно.
      — Давайте хоть страху нагоним, — попросил Саул. — Дать разок в воздух, чтобы они штаны потеряли!
      Антон захлопнул фонарь. Люди в шубах вернулись к крыльцу и подняли копья. Все они смотрели на глайдер. На необъятной физиономии толстяка бродила презрительная ухмылка.
      — Эх, вы, — сказал Саул. — Нужен вам “язык” или нет? Давайте возьмем этого жирного! Это же живой рапортфюрер!
      — Да поймите же, — с отчаянием сказал Антон. Они не хотят с нами договариваться! И это их право! Ну, что мы можем сделать?
      — Нужен вам “язык” или нет? — повторил Саул. — Преимущество внезапности мы уже потеряли. Здесь без боя не обойтись. Но есть еще этот гад, который уехал на упряжке.
      Ох и лексика же у него, с уважением подумал Вадим. Настоящий двадцатый век. Какой великолепный специалист! Он посмотрел на Антона. Антон был бледен и растерян. Никогда Вадим еще не видел его таким.
      — Одно из двух, — продолжал Саул. — Или мы хотим узнать, что здесь делается, или мы летим на Землю, и пусть сюда пришлют людей порешительнее. А нам надо решать поскорее, пока против нас только копья…
      Мешкаем, подумал Вадим. Все время мешкаем. А в хижинах умирают.
      — Тошка, — сказал он. — Давай догоним упряжку. Там только один с копьем, там будет проще. Отберем у него копье и пригласим на “Корабль”.
      — Ухмыляются, жабы, — проговорил Саул, глядя через спектролит.
      Он выразительно погрозил кулаком толстяку на крыльце. Тот тряхнул щеками и не менее выразительно помахал мечом.
      — Видали? — сказал Саул с веселым бешенством. — Как мы друг друга понимаем, а?
      — Попробую еще раз, — сказал Антон и распахнул фонарь. Толстяк вскрикнул. Один из копейщиков широко развернулся, сдвигая рукав шубы к плечу, и с натугой метнул тяжелое копье. Железный наконечник с визгом полоснул по спектролиту. Саул даже присел..
      — Ну, семь—восемь… — сказал он непонятно, но чрезвычайно энергично. Антон успел поймать его за руку. Глаза у Антона были как черные щелки.
      — Понятно, — сказал он зловеще и задохнулся. — Вадим, разворачивайся!
      Вадим повернул глайдер.
      — За упряжкой, — приказал Антон и откинулся на спинку кресла. — Здесь мы ничего не узнаем, — проворчал он. — Какая-то непроходимая тупость.
      — Дать разок в воздух, — пренебрежительно сказал Саул, — и бери их голыми руками.
      Антон молчал. Глайдер пронесся по пустынной улице и через несколько минут вылетел в поле.
      — Я скажу вам только одно, — проговорил вдруг Антон. — Всем нам потом будет очень стыдно.
      — А что делать? — спросил Вадим. — Люди-то умирают!
      — Если бы я знал, что делать, — сказал Антон. — Комиссии и не снились такие обстоятельства.
      “Какой комиссии?” — хотел спросить Вадим, но тут Саул произнес: — Да перестаньте вы стесняться. Раз вы хотите делать добро, пусть оно будет активно. Добро должно быть более активно, чем зло, иначе все остановится.
      — Добро, добро, — проворчал Антон, — Кому хочется быть услужливым дураком?
      — Это уж точно, — сказал Саул. — Зато у вас совесть будет спокойна.
      Они нагнали упряжку километрах в пяти от поселка. Люди бежали по целине, спотыкаясь и увязая в снегу, а человек в шубе, нахохлившийся в санях, то и дело лениво тыкал копьем отстающих.
      — Я снижаюсь, — сказал Вадим.
      — Сядь перед упряжкой, — приказал Антон, — и поговори с ним. Саул, дайте сюда скорчер. И сидите в машине, это не гад, а человек.
      — Ладно, — сказал Саул. — Вот вам скорчер, А если он возьмет и Вадима копьем? Вместо разговоров…
      Вадим сказал:
      — Копье я у него отберу. Постромки надо будет перерезать, а еду и одежду раздать этим беднягам.
      — Правильно, — сказал Антон.
      Глайдер рухнул в снег прямо перед упряжкой, и люди-лошади остановились как вкопанные. Вадим выскочил наружу. Люди в мешковине стояли, закрыв лица руками. Они тяжело, с всхлипом, дышали. Пробегая мимо них, Вадим весело крикнул:
      — Все, друзья! Сейчас пойдете домой!
      Он направился к саням, на ходу примериваясь, как лучше отбить копье. Человек в шубе стоял на коленях и с изумлением и страхом смотрел на него.
      Копье он держал наперевес.
      — Пойдемте, — предложил Вадим и схватился за древко.
      Человек в шубе сейчас же выпустил копье и выхватил откуда-то меч. Он был уже на ногах.
      — Ну-ну, не надо, — сказал Вадим, отбрасывая копье.
      Человек в шубе вдруг заорал, протяжно и жалобно. Вадим взял его за руку, держащую меч, и потянул за собой. Ему было очень неловко. Человек в шубе рванулся. Вадим ухватил его крепче.
      — Ну, что вы, в самом деле, все будет хорошо. Все будет в порядке, — убеждающе говорил он, разжимая потный кулак с мечом. Меч упал в снег. Вадим обнял человека в шубе за плечи и повел к глайдеру: Он бормотал какие-то ласковые слова, стараясь придать голосу местные интонации. Тут раздался предупреждающий крик Саула, и он почувствовал, что его валят с ног. Чьи-то ладони схватили его за лицо, кто-то повис на шее, несколько рук вцепились в его ноги — слабые, дрожащие руки.
      — Что вы, с ума посходили? — заорал Саул обиженно. — Антон, держи их!
      Человек в шубе снова сильно рванулся. Вадиму накинули на голову какое-то вонючее тряпье, и он ничего не видел. Он едва стоял в куче копошащихся тел, изо всех сил прижимая к себе человека в шубе.
      Потом он почувствовал острый удар в бок и боль. Он выпустил “языка”, двинул плечами и, освободившись, сорвал с лица вонючий мешок. Он увидел барахтающихся в снегу ладей и Антона, который пробирался к нему, шагая через тела. Он повернулся. Голый человек с мечом стоял перед ним по колено в снегу.
      — За что? — сказал Вадим.
      Человек ударил наотмашь, но меч в руке у него повернулся и упал на плечо Вадима плашмя. Вадим толкнул человека в грудь. Тот упал в снег и замер.
      Вадим поднял меч и, размахнувшись, забросил его далеко в сторону. Он чувствовал, как по бедру ползет что-то горячее и мокрое. Он огляделся.
      Люди в снегу лежали неподвижно как мертвые.
      Человека в шубе среди них не было.
      — Ты жив? — крикнул Антон, задыхаясь.
      — Вполне, — сказал Вадим. — А где “язык”?
      Он увидел Саула. Саул, широко шагая, шел к ним, волоча за шиворот человека в шубе.
      — Вздумал удрать, — объявил он. — Но каковы людишки!
      — Пойдемте отсюда, — сказал Антон.
      Они пошли к глайдеру, осторожно ступая среди неподвижных тел. Саул рывком поднял человека в шубе на ноги и повел, толкая его рукой между лопаток.
      — Иди, подлец, — приговаривал он. — Иди, жирная морда. Воняет от него ужасно, — сообщил он. — Год, наверное, не мылся.
      Когда они подошли к глайдеру, Антон взял “языка” за меховое плечо и показал в кабину. Тот отчаянно закрутил головой, так что у него свалилась шапка. Потом он сел в снег.
      — Цацкаться тут с тобой! — заорал Саул.
      Он поднял “языка” за шубу и перевалил через борт. “Язык” с шумом упал на дно кабины и затих.
      — Фу, — сказал Антон, — ну и работа.
      Он взял два мешка, стоявшие возле глайдера, и потащил их к упряжке. Он распаковал мешки, достал всю одежду и разложил на снегу. То же самое он сделал с продуктами. Люди казались мертвыми и только тихонько поджимали ноги, когда Антон проходил мимо.
      Вадим стоял, устало прислонившись к теплому борту машины, и смотрел на взрытый снег, на опрокинутые сани, на тела, скорчившиеся под лунным светом.
      Он слышал, как Антон грустно сказал:
      — Комиссия по контактам, где ты?
      Вадим потрогал бок. Кровь еще шла. Он почувствовал дурноту и слабость и забрался в кабину. Все было не так, все получилось нехорошо. Пленник лежал ничком, закрыв голову руками. Судя по всему, он ждал смерти, а может быть, и пыток. Над ним, не сводя с него глаз, сидел свирепый Саул. Подошел Антон и тоже влез в кабину.
      — Что же ты? — спросил он.
      Вадим с трудом проговорил:
      — Ты знаешь Тошка, меня ранили. Я сейчас ничего не могу.
      Антон секунду смотрел на него.
      — А ну-ка, раздевайся, — потребовал он.
      — Эх, — с досадой крякнул Сдул.
      Вадим стащил куртку. Его мутило, и в глазах было темно. Он увидел сосредоточенное лицо Антона и лицо Саула, сморщенное от жалости. Потом он почувствовал прохладные пальцы у себя на боку.
      — Ножом, — сказал Саул. Голос его доносился словно из-за стены. — Как вы все это неумело. Я бы его одной рукой взял.
      — Это не он, — пробормотал Вадим. — Это мечом… один голый…
      — Голый? — сказал Саул. — Ну, товарищи, этого даже я не понимаю.
      Антон что-то ответил, но тут перед глазами Вадима поплыли круги и звездочки, и он потерял сознание.

VI

      — Смотрите, Антон, — заговорил Саул. — Антон! Он в обмороке, вы видите?
      — Он спит, — сказал Антон. Он внимательно осматривал рану. Рана была рубленая и довольно глубокая. Удар пришелся под ребро, и меч расслоил мышцы. Антон облегченно вздохнул. Саул глядел через его плечо, встревоженно сопя.
      — Плохо? — спросил он шепотом.
      — Нет, вздор, — сказал Антон. — Через час все будет в порядке. — Он отстранил Саула. — Только вы сядьте, пожалуйста.
      Саул откинулся в кресле и злобно уставился на неподвижного “языка”. Антон неторопливо расстегнул мешок, вытащил банку с коллоидом и густо залил рану. Оранжевое желе сразу стало розовым, подернулось розовыми стрелочками — как пенка на молоке. Вот кровь, подумал Антон. Здоровенный парень Димка! Он посмотрел на лицо Вадима. Оно было немного бледнее обычного, но такое же спокойное и умиротворенное, как всегда, когда он спал.
      И дышал он, как всегда, носом — глубоко, бесшумно и просторно. Антон положил пальцы по сторонам раны и закрыл глаза.
      Простейшие приемы психохирургии входили в подготовку звездолетчика. Практически каждый пилот умел вскрыть и срастить живую ткань, используя психодинамический резонанс. Это требовало большого напряжения и сосредоточенности. В стационарных условиях применялись нейрогенераторы, а в поле приходилось делать это по-знахарски, и каждый раз Антон жалел знахарей.
      Словно сквозь сон, Антон слышал, как позади тяжело вздыхает и ворочается Саул и бормочет, всхлипывая, пленник. От пленника в кабине стоял неприятный кислый дух.
      Антон открыл глаза. Рана затянулась, выдавив коллоид, — теперь это был просто розовый шрам. Пожалуй, хватит, подумал Антон. Иначе не смогу вести глайдер. Он был весь мокрый.
      — Ну вот и все, — сказал он, переводя дыхание.
      Саул приподнялся и посмотрел на рану.
      — Черт знает что, — проворчал он. — Как вы это делаете?
      Антон огляделся и вздрогнул. Снаружи к фонарю прильнули страшные лица, тощие, с ввалившимися щеками, оскаленные. В этом была какая-то древняя исконная жуть: словно мертвецы заглядывали в твой дом. У Антона мороз пошел по коже. Саул сдвинул мохнатые брови и погрозил пальцем. По спектролиту бесшумно застучали костлявые кулаки.
      — Домой идите! Домой! — громко сказал Саул, Антон стал одевать Вадима.
      — Сейчас полетим, — сказал он.
      — Вы их всех поубиваете.
      Антон покачал головой и перебрался на место водителя. Глайдер дрогнул и начал медленно подниматься. Лица за фонарем пропали. Длинная костлявая рука с обломанными ногтями скользнула по спектролиту и тоже пропала.
      Развернув глайдер на пеленг “Корабля”, Антон дал полный ход. Он спешил — была уже полночь.
      — Что они в нем нашли? — пробормотал Саул. — Эсэсовец, животное, я сам видел, как он колол их пикой — подгонял.
      Антон промолчал.
      — О господи! — сказал Саул, — Сколько на нем всякой гадости. Так и ползают…
      — Что ползает?
      — Что-то вроде вшей. Надо сначала его вымыть и все продезинфицировать…
      Вот и еще одно дело, подумал Антон. Саул, словно угадав его мысли, добавил: — Ничего, я сам этим займусь. Только бы он не издох с непривычки.
      Антон вел глайдер на максимальной скорости, держась в ста метрах над землей. Маленькая яркая луна стояла почти в зените, красный серп давно зашел, а навстречу из-за белого горизонта поднималась третья луна, розовая и сплющенная. Вадим пошевелился, громко зевнул и, пробормотав: “Ты меня залечил?”, — снова заснул.
      — Что он делает? — спросил Антон. Он так устал, что ему не хотелось оборачиваться.
      — Кто?
      — “Язык”.
      — Лежит. Воняет. Давненько не слыхал этого запаха…
      Давненько, подумал Антон. Я вообще никогда не слыхал. И не хотел бы… Саул прав: зря мы ввязались в эту историю. Саул умница. Это действительно система. Культура рабовладения. Рабы и господа. Правда, я думал, что верные рабы встречаются только в плохих книжках… Верный раб — какая это гадость! Ну ладно — дело сделано, отступать поздно и глупо. По крайней мере мы все узнаем наверняка.
      Да и не в этом суть… Если бы даже я сразу понял, что здесь происходит, все равно я не смог бы повернуться спиной… К котловану, где машины давят людей… к загаженному поселку… Интересно, потерпит ли Мировой Совет существование планеты с рабовладельческим строем? Он вдруг ощутил всю громадность проблемы. Никогда еще не было такой альтернативы: вмешиваться или не вмешиваться в судьбу чужой планеты?)Кители Леониды и Тагоры слишком далеки от людей. Психология леонидян — до сих пор загадка, и никто не скажет, какой там общественный строй… А гуманоиды Тагоры хотят от природы так мало, что вообще непонятно, как они доросли до создания своей техники… Но здесь, на Сауле, совсем другое дело. Нигде больше общественные отношения не принимают такой уродливой и в то же время, по-видимому, такой необходимой формы… Родной брат человечества — очень юный, очень незрелый и очень жестокий… И вдобавок ко всему — эти дурацкие машины пришельцев…
      Далеко впереди на голубой равнине показалась маленькая черная точка. Вот и “Корабль”, подумал Антон. А возле, под снегом — мертвые. Как странно, всего день прошел, а я уже привык. Точно всю жизнь ходил среди голых мертвецов в снегу.
      Легко привыкает человек. Психическая аккомодация.
      Странно. Может быть, дело в том, что они все-таки чужие. Может быть, на Земле я сошел бы от всего этого с ума. Нет, просто я отупел…
      Снижая скорость, он сделал круг над “Кораблем”.
      Корабль выглядел ободряюще — знакомый черный конус над голубыми холмами. И две резкие тени от него: короткая черная и длинная розоватая. Глайдер опустился перед входом. Снег смерзся вокруг “Корабля” в сплошное ледяное поле. Антон похлопал Вадима по колену.
      — Ну что, что? — сонно спросил Вадим.
      — Подъем.
      — А ну тебя…
      — Вставай, Димка. Пойдем на “Корабль”.
      — Сейчас, — сказал Вадим и зачмокал. — Еще минуточку…
      — Пощекотать его? — деловито предложил Саул.
      Вадим сразу открыл глаза и поднялся.
      — Ага, это “Корабль”… Понимаю.
      Они вылезли на твердый скользкий снег. От морозного воздуха захватило дух. Было слышно, как Вадим застучал зубами. Саул придерживал “языка” за шиворот. Что думает сейчас этот бедняга, подумал Антон.
      — Вы поднимайтесь, — сказал Саул, — а я его прямо в душевую.
      Они вошли в “Корабль”, зарастили люк, и Антон, подталкивая Вадима, стал подниматься в кают-компанию. Вадим, постукивая зубами, дремал. Внизу страшно заорал пленник. Вадим встрепенулся.
      — Чего они там? — тревожно спросил он.
      — Мыть повели, — объяснил Антон. — Он весь в паразитах.
      Послышался голос Саула:
      — Добром иди, небось не сдохнешь…
      Дверь душевой хлопнула. Они вошли в кают-компанию и разом повалились в кресла.
      — Милый добрый “Корабль”, — сказал Вадим. — Как хорошо, как чисто…
      Антон лежал с закрытыми глазами.
      — Болит? — спросил он.
      — Чешется…
      — Значит, все хорошо… Слушай, что тебе нужно для работы?
      — Вычислитель, — сказал Вадим. — Половина памяти. Оба анализатора. Побольше кофе и какой-нибудь вкусной еды для “языка”. Через два часа он будет сидеть здесь за столом и беседовать с тобой о смысле жизни.
      Снизу опять донесся вопль, возня и шлепанье босых ног.
      — Куда? — взревел Саул. — На место… Дай сюда!
      — Здорово он его моет, — сказал Вадим с уважением. — Наверное, мыло в глаз попало… А интонации у Саула не те. Весь этот рев бедняга “язык” воспринимает как умоляющий лепет. Тон приказа вот, — Вадим, вытянув шею, жалобно и нестерпимо завизжал.
      — Котенку наступили на голову, — сказал Антон.
      — Вот-вот!
      — Ну ладно, рубку ты займешь… Я все принесу.
      Вадим внимательно поглядел на него.
      — А ведь ты, милый, выжат, как лимон, сказал он.
      — Есть немножко… Рана у тебя не очень серьезная, но я измотался. Знаешь, как это изматывает?
      — Ложись спать, я справлюсь один. А Саул все принесет.
      — Ладно, — сказал Антон. — Это моя забота. Иди, — он махнул рукой. — Готовься.
      Вадим поднялся.
      — Советую все-таки поспать, — он пошел в рубку и вдруг остановился. — А взяли они одежду?
      Сначала Антон не понял, а потом сказал: — Честно говоря, не знаю… Не помню. Но они нами очень недовольны.
      — Ох и каша, ну и каша! — сказал Вадим… Ничего не понимаю. За что он меня ткнул мечом?
      Он покачал головой и пошел в рубку. Антон сейчас же задремал. Ему приснилось, что он пошел на кухню, сварил очень много кофе, принес кофейник и консервы в рубку, а Вадим был занят и огрызнулся, и тогда он пошел в свою каюту, сел за стол, чтобы подобрать программу обратного перелета, но ему очень хотелось спать и все время попадались старые программы его прежних рейсов. Потом его разбудил Саул.
      — Вот, — сказал Саул.
      Перед Антоном стоял стройный светлолицый парень в трусах и тетраканэтиленовой куртке, черноглазый и испуганный.
      — Хорош? — спросил Саул насмешливо.
      Антон засмеялся.
      — Красивая раса, — сказал он. — Здравствуй, младший брат.
      Младший брат смотрел на него круглыми от страха глазами. “Ну до чего славный парнишка”, — подумал Антон.
      — А вот это было у него под шубой, — сказал Саул и положил на стол твердый пакет.
      Пленник сделал движение к пакету.
      — Н-но, — грозно сказал Саул. — Опять? Я тебя!
      Пленник съежился. По-видимому, интонации Саула он уже усвоил хорошо. Антон взял пакет, осмотрел его и вскрыл. В конверте из отлично обработанной кожи лежал замысловато сложенный лист бумаги, какой-то чертеж и несколько кусков окровавленного тампопластыря.
      — Понимаете? — сказал Саул. — Это они ободрали с раненых.
      Антон вспомнил изуродованных людей в шеренге и стиснул зубы.
      — Это, наверное, донесение, — сказал он, помолчав. — О нашем появлении. Вадим! — позвал он.
      Пленник вдруг заговорил. Он говорил быстро, ударяя себя ладонями по груди, на лице его были ужас и отчаяние, и это странно не вязалось с резкими и даже как будто насмешливыми интонациями его голоса. В зал спустился Вадим и остановился позади пленника, прислушиваясь. Пленник замолчал и закрыл лицо руками.
      — Посмотри-ка, Вадим, — сказал Антон, протягивая листок.
      — О! — сказал Вадим. — Письмо! Это же просто прелесть! Вдвое меньше работы!
      Он взял пленника за рукав и повел в рубку, на ходу рассматривая листок. Пленник покорно плелся за ним. Саул внимательно изучал чертеж.
      — Я не специалист, — сказал он, — но, по-моему, это точное изображение внутренности того танка. Помните, в котловане?
      Он перебросил чертеж Антону. Чертеж был сделан синей краской, очень аккуратно, но на бумаге было много следов грязных пальцев. Это был план кабины-шумовки — по-видимому, очень точный план. Некоторые отверстия были отмечены грубо измалеванными крестиками, некоторые просто зачеркнуты. Антон зевнул и потер глаза. Ну вот, вяло подумал он. Отличные чертежи делают рабовладельцы.
      — Слушайте, капитан, — сказал Саул, — идите спать. Все равно, пока наш лингвист не кончит, вы никому здесь не нужны.
      — Выдумаете?
      — Уверен.
      Голос Вадима из рубки потребовал:
      — Кофе и банку варенья.
      — Сейчас, — крикнул Саул, — Идите, идите, Антон, — сказал он.
      — Никуда я не пойду, — сказал Антон. — Я — здесь.
      Он закрыл глаза и перестал сопротивляться. Он спал неспокойно, часто просыпался и открывал глаза.
      Он видел, как на цыпочках проходил Саул — в одной руке у него была пустая банка, в другой кофейник.
      В следующий раз Саул прошел в рубку с заставленным подносом, и в кают-компании пахло томатом.
      Потом Саул очутился за столом. Он задумчиво сосал пустую трубку и внимательно разглядывал Антона.
      Сверху из рубки доносились монотонные голоса.
      “Су-у… Му-у… Бу-у…” — говорил Вадим, и механический голос повторял: “Су-у… Му-у… Бу-у… Работать — ка-ро-су-у… Рабочий — ка-ро-бу-у… Стать рабочим — ка-ро-му-у…” Сон наплывал и уплывал снова. Голос Вадима непонятно вещал: “Блистающий… великий и могучий утес… идай-хикари… тика-удо…”, и визгливый голос пленника поправлял: “Тико-о… удо-о…” Вадим кричал: “Саул! Кофе!” — “Третий кофейник!” — недовольно бормотал Саул.
      Потом Антон проснулся и почувствовал, что больше не хочет спать. Саула в зале не было. Изрядно осипший голос Вадима старательно выговаривал наверху: “Соринака-бу… торунака-бу… сапонури-су…” Пленник что-то басовито ворковал в ответ. Антон взглянул на часы. Было три часа утра местного времени. Ай да структуральнейший, подумал Антон с уважением. Его вдруг охватило нетерпение. Надо было кончать.
      — Димка! — крикнул он. — Как дела?
      — Проснулся? — сипло отозвался Вадим. — Мы тебя ждем. Сейчас спускаемся.
      Из каюты высунулась голова Саула.
      — Уже? — осведомился он. Из приоткрытой двери валил дым.
      — Входите, Саул, — сказал Антон. — Сейчас начнем.
      Саул сел в кресло и бросил на стол чертеж. Из рубки спустился пленник, его покачивало. Щеки у него были вымазаны вареньем. Не обращая ни на кого внимания, он остановился и стал смотреть вверх с выражением собачьей почтительности в глазах. Сверху уже спускался Вадим, держа в обнимку большой блестящий ящик — приставку-анализатор. Он подошел к столу, поставил анализатор и рухнул в кресло.
      На лице у него было ликование.
      — Я гений! — сообщил он сипло. — Я ум-ни-ца! Великий и могучий утес! Хикари-тико-удо!
      При этих словах пленник перестал облизывать пальцы и сложил почтительно руки перед грудью.