Мы так и не приспособились, мы не смогли. Мы с облегчением все это бросили и вернулись к цветам, деревьям, облакам, к временам года и любой погоде, к бегущей воде, к обитателям лесов и прерий – чтобы снова сделать их частью себя, более, чем когда-либо раньше. Мы кое-чему научились от белых людей, мы не можем этого отрицать – и были бы глупцами, если б не научились. И мы воспользовались тем, что переняли у белого человека, чтобы сделать старый образ жизни еще лучше. Иногда я задумываюсь, правильный ли выбор мы сделали, и затем вижу осенний лист один только лист – или слышу журчание бегущего в лесу ручейка, или чувствую запах леса, и понимаю, что мы не ошиблись. Мы вернулись к земле, соединились с холмами и потоками, и так оно и должно быть. Именно для такой жизни мы и были созданы. Вернулись не к старой племенной идее, но к образу жизни. Сначала мы были сугубо лесным племенем, но сейчас мы уже не просто лесные жители. Возможно, мы просто индейцы. У племен, живущих на западных равнинах, мы переняли вигвам из кожи и, в большой степени, одежду, а также умение обращаться с лошадьми. Однако мы по-прежнему делаем каноэ из бересты и собираем дикий рис и кленовый сахар. Это хорошая жизнь.

Мы с тобой, дружище, ощутили чувство жизни – я в своем вигваме, ты в этом каменном доме. Ты ни разу не отправлялся к звездам и, возможно, будешь счастливее, если никогда и не отправишься. Я полагаю, им там очень нравится.

– Да, кое-что, – сказал Джейсон. – Много интересного. Возможно, даже кое-что полезное. Но мы мало чем воспользовались. Мы это видели, наблюдали, даже изучали, в некоторых случаях поняли, что происходит. Но мы более не являемся технологической расой. Мы утратили технологию, когда утратили рабочие руки и знания. Машины сломались, и никто не мог снова их починить, не было энергии, на которой им работать. Мы не печалимся об этой утрате, как ты, вероятно, знаешь. Возможно, когда-то, но не теперь. Теперь мы ее восприняли бы лишь как источник хлопот и беспокойства. Мы превратились в способных наблюдателей и получаем удовлетворение от наших наблюдений, и торжествуем, когда удается в чем-то как следует разобраться.

Наша цель – знание, а не использование. Мы не нуждаемся в использовании; каким-то образом мы поднялись выше его. Мы остаемся спокойными, видя, что ресурсы лежат невостребованными; нам даже может показаться постыдным попробовать как-то ими воспользоваться или применить их. И это не только ресурсы; это идеи и…

– Как много ты помнишь, Джейсон? Из далекого прошлого? Не как наше племя нашло вас, а все остальное.

– Я помню весьма живо, – ответил Джейсон. – И ты тоже должен. Ты был молод, как и я, когда это все случилось. Мы оба находились в восприимчивом возрасте. Это должно было произвести на нас сильнейшее впечатление.

Красное Облако покачал головой:

– Мои воспоминания смутны. Так много всего остального. Я едва припоминаю иную жизнь, чем та, которой мы живем сейчас.

– Моя память заключена в журнале или во многих журналах, – Джейсон указал на полку позади стола. – Все записано. Это начал мой дед, лет пятьдесят спустя после того, как все произошло, и записал, чтобы мы не забыли, чтобы это не стало мифом. Он описал все, что мог вспомнить из случившегося, а покончив с этим, и дальше делал регулярные записи. Когда же он умер, я продолжил работу. Все записано, с того самого дня, как случилось.

– А когда ты умрешь, – спросил Красное Облако, – кто будет вести записи?

– Не знаю, – ответил Джейсон.

– Джейсон, есть вещь, о которой я часто думал, но никогда не спрашивал. Можно я спрошу сейчас?

– Конечно. Все, что хочешь.

– Почему ты ни разу не отправлялся к звездам?

– Возможно, потому, что не могу.

– Но ты никогда и не пытался. Ты никогда по-настоящему не хотел.

– Остальные отправлялись один за другим, – сказал Джейсон, – пока не остались только Марта да я. Нам казалось, что кто-нибудь должен остаться, что не следует совсем покидать Землю. Что в доме должен быть кто-нибудь, кто был бы для остальных чем-то вроде якоря. Поддерживал бы в очаге огонь, встречал бы тех, кто захочет вернуться.

– Они, конечно, возвращаются. И вы здесь и встречаете их.

– Некоторые возвращаются, – сказал Джейсон. – Не все. Мой брат Джон покинул нас одним из первых. Он не возвращался ни разу, и мы о нем ничего не слыхали. Я часто думаю о том, где же он. Если он еще жив.

– Ты говоришь об ответственности, об обязанности остаться. Однако, Джейсон, дело не только в этом.

– Я думаю, это часть. Когда-то большая, чем сейчас. Джон и я были старшими. Моя сестра Дженис младше нас. Мы по-прежнему временами с ней встречаемся, и Марта часто с ней разговаривает. Если бы Джон остался, возможно, мы с Мартой и отправились бы. Я сказал, что, может быть, мы не отправились потому, что не могли. В действительности я так не думаю. Эта способность, похоже, врожденная. Я допускаю, что человек обладал ею в течение длительного времени, прежде чем начал использовать. Чтобы она развилась, необходимо было время, и его дала нам удлинившаяся жизнь.

Возможно, она развилась бы даже и без более долгой жизни, не будь мы столь озабочены и столь сбиты с толку нашей технологией. Быть может, где-то мы свернули не туда, восприняли неверные ценности и позволили, чтобы наша забота о развитии технологии скрыла нашу настоящую и истинную цель. Быть может, именно она не позволяла нам понять, что мы имеем. Эти наши способности не могли пробиться в сознании сквозь толстые пласты машин, сметных калькуляций стоимости и тому подобного. И когда мы говорим о способностях, это не одно лишь путешествие к звездам. Твой народ к звездам не путешествует. Возможно, вы в этом не нуждаетесь. Вместо этого вы стали частью окружающей вас среды, живете в ней и понимаете ее. Для вас это повернулось таким образом…

– Но если ты мог путешествовать, почему ты этого не делаешь?

Разумеется, ты мог бы позволить себе недолгое отсутствие. Роботы обо всем бы позаботились. Поддерживали бы огонь в очаге, могли бы встретить тех, кто захочет вернуться.

Джейсон покачал головой:

– Теперь уже слишком поздно. С годами я все больше влюбляюсь в этот дом и эти земли. Я чувствую себя их частью. Без них – и без Земли – я пропаду. Я не смогу без них жить. Человек не может ступать по одной и той же земле, жить в одном и том же доме в течение почти пяти тысяч лет…

– Я понимаю, – сказал Красное Облако. – Наше племя, когда численность его увеличилась, разделилось и превратилось в несколько племен. Одни живут в прериях, другие в лесах на востоке. Я предпочитаю держаться этих двух рек…

– Я повинен в дурных манерах, – проговорил Джейсон. – Мне следовало спросить об этом прежде всего. Как поживает миссис Облако?

– Счастлива. Блаженствует, распоряжаясь в новом лагере.

– А твои сыновья и далекие праправнуки?

– Из правнуков лишь немногие остались с нами, – ответил Красное Облако. – Сыновья и внуки живут в других племенах. Порой мы кое-что узнаем о них. Бегущего Лося, моего прапраправнука, около года тому назад задрал гризли. Нам сообщил гонец. Все же остальные благополучно здравствуют.

– Я скорблю, – сказал Джейсон. – Бегущим Лосем можно было гордиться.

Красное Облако благодарно склонил голову.

– Миссис Джейсон, как я понимаю, находится в добром здравии.

Джейсон кивнул:

– Она проводит много времени в беседах с остальными. Чрезвычайно в этом искусна, гораздо более, чем я. Телепатия словно ее вторая натура, и каждый вечер у нее ворох новостей. Нас теперь много. Понятия не имею, сколько именно, – Марта скажет вернее. Она все это помнит, все родственные связи, кто на ком женился и так далее. Нас несколько тысяч, не меньше.

– Ты говорил как-то раз, очень давно, что в космосе были обнаружены разумные существа, но все не похожие на нас. За то время, что нас не было…

– Ты прав, – сказал Джейсон. – Все на нас не похожи. С некоторыми мы вступили в контакт. Одни дружелюбны, другие не очень, третьи к нам равнодушны. Большинство из них нам столь чужды, что мурашки бегут по телу.

И, конечно, есть инопланетные путешественники, которые порой посещают Землю.

– И это все? Никакого взаимодействия…

– Нет, это не все, – ответил Джейсон. – Появилось нечто весьма и весьма тревожное. Буквально дуновение, но встревожившее нас чрезвычайно.

Словно прилетевший с ветром дурной запах. Откуда-то из центра…

– Из центра чего, Джейсон?

– Центра галактики. Из ядра. Какой-то разум. Мы лишь смутно его почуяли, и этого достаточно…

– Враждебный?

– Нет, не враждебный. Холодный. Рассудочный, слишком рассудочный.

Холодный и равнодушный. Аналитический. Черт, я не могу тебе объяснить. Это невозможно объяснить. Как если бы земляной червь смог почуять человеческий разум. Даже более. Разница между ним и нами больше, чем между человеком и земляным червем.

– Вас это напугало?

– Напугало? Пожалуй. Расстроило. Встревожило. Одно утешение – что нас, возможно, и не замечают.

– Тогда зачем волноваться?

– Мы не слишком волнуемся. Дело в другом. Просто ощущаешь себя нечистым, зная, что в одной с тобой галактике существует нечто подобное.

Словно наткнулся на яму, полную концентрированного зла.

– Однако это не зло.

– Видимо, нет. Я не знаю, что это. И никто не знает. Мы просто почуяли запах…

– Ты сам его обнаружил?

– Нет. Другие. Двое из тех, кто среди звезд.

– Скорее всего, беспокоиться незачем. Просто надо держаться подальше и не мешать. Однако интересно – не имеет ли он какого-нибудь отношения к тому, что исчезли Люди? Хотя непохоже на это. Ты, Джейсон, по-прежнему не знаешь, почему это случилось, почему все Люди покинули Землю?

– Абсолютно, – ответил Джейсон.

– Ты говорил об инопланетянах, которые сюда являются…

– Да, – сказал Джейсон. – Странно, как они нынче являются на Землю.

Конечно, их немного. То есть о немногих мы знаем. В прошлом веке два или три, хотя, если подумать, учитывая имеющиеся огромные пространства и расстояния, получается много. Но раньше их как будто вовсе не было. Это начало случаться только после исчезновения Людей. Хотя возможно, что они прибывали на Землю и прежде, только их никто не видел, а если и видели, то не признавали за инопланетян. Может быть, мы их не видели, потому что не были готовы узнать. Даже если б мы их увидели, то закрыли бы глаза и не признали бы. Мы бы чувствовали себя неуютно в присутствии чего-то, чего мы не можем понять, и потому одним широким жестом их всех перечеркнули. Мы бы твердили, что их не может быть, что их здесь нет, мы их никогда не видели, и тем бы все и закончилось.

– Возможно, так оно и было, – сказал Красное Облако. – Или их прибывало гораздо меньше. У нас была беспокойная планета, переполненная разумом, который порой наводил даже страх. Быть может, уменьшенное подобие этого твоего разума в центре галактики. Разумеется, в таком месте инопланетный путешественник не стал бы останавливаться и искать покоя и отдыха. Ибо покоя он здесь не нашел бы. В те дни покоя здесь не было никому.

– Ты, конечно, прав, – сказал Джейсон. – Теперь мы это знаем. Не думаю, чтобы мы могли каким-то образом узнать это тогда. Мы продвигались вперед. Мы развивались…

– Я полагаю, ты разговаривал с некоторыми путешественниками.

– С двумя или тремя. Однажды я преодолел пятьсот миль, чтобы поговорить с одним из них, но он уже исчез к тому времени, как я туда добрался. Известие о нем принес робот. Я не столь искусен, как Марта, в галактической телепатии, но могу беседовать с инопланетянами, с некоторыми, во всяком случае. Вроде бы мне это дано. Хотя иногда никак не поговоришь. У них нет основы, чтобы воспринять звуковые волны в качестве средства связи, а человек, со своей стороны, может не воспринять те сигналы или психические волны, которые используют они. А с другими, даже если есть средства связи, все равно разговора не получается. Просто совершенно не о чем говорить, никаких общих тем.

– Я отчасти пришел как раз поговорить об инопланетных путешественниках, – сказал Красное Облако. – Я бы, конечно, в любом случае пришел, в первый же день, как смог. Но я хотел тебе рассказать, что у нас появился один такой. В начале Ущелья Кошачьей Берлоги. Его нашел Маленький Волк и прибежал сказать мне об этом, и я отправился взглянуть.

Так вот оно что, подумал Джейсон; следовало бы догадаться. Вся эта осторожная, вежливая беседа обо всем на свете, кроме той единственной вещи, ради которой Красное Облако пришел, – и вот наконец. Уж они таковы; от них этого следует ожидать. По старинке, не спеша, соблюдая племенной этикет, сохраняя достоинство. Никогда не волнуясь, не напирая на собеседника, медленно и не торопясь, как предписывают правила приличия.

– Ты попытался с ним поговорить?

– Нет, – ответил Гораций Красное Облако. – Я умею разговаривать с цветами и реками, и они могут мне отвечать, но инопланетянин… я не знаю, с чего начать.

– Хорошо, – сказал Джейсон, – я схожу туда и посмотрю, что у него на уме, если у него на уме что-нибудь есть. То есть если я смогу с ним поговорить. Видел ли ты какие-нибудь свидетельства того, как он прибыл?

– Видимо, телепортировался. Никаких признаков корабля.

– Обычно они так и делают, – произнес Джейсон. – Так же, как и мы.

Какая бы то ни было машина – громоздкая и обременительная штука. В скитании среди звезд, разумеется, нет ничего нового, хотя поначалу мы думали иначе. Мы полагали, что сделали такое удивительное открытие, когда первые из нас начали развивать и использовать парапсихологические способности. Но это было не столь уж удивительно; просто нечто, на что у нас, у технологической расы, не находилось времени обратить внимание. И если бы даже кто-то об этом подумал и попытался говорить, над ним бы лишь посмеялись.

– Никто из нас не путешествовал среди звезд, – сказал Красное Облако.

– Я не уверен, что у кого-либо из нас вообще есть эта способность. Мы были так заняты миром, в котором живем, и его тайнами, что, возможно, не открыли в себе скрытые резервы, если они у нас есть. Но теперь…

– Я думаю, что вы обладаете определенными способностями, – сказал ему Джейсон, – и используете их для самых благих целей. Вы знаете окружающий вас мир и соединены с ним теснее, чем когда-либо раньше. Для этого, несомненно, требуется некий психический инстинкт. Пусть это не столь романтично, как скитание среди звезд, зато, возможно, это требует даже большего понимания.

– Благодарю тебя за доброту, – ответил Красное Облако, – и, может быть, в твоих словах есть определенная доля правды. У меня есть красивая и очень глупенькая далекая-далекая праправнучка, которой едва исполнилось девятнадцать лет. Может, ты ее помнишь – Вечерняя Звезда.

– Ну конечно, помню, – довольно сказал Джейсон. – Когда ты покидал лагерь или был занят, а я приходил, она меня развлекала. Мы с ней ходили на прогулки, и она показывала мне птиц и цветы, и другие лесные чудеса, и всю дорогу совершенно очаровательно щебетала.

– Она по-прежнему совершенно очаровательно щебечет, однако меня это несколько беспокоит. Сдается мне, она обладает какими-то способностями вроде тех, что имеет ваш клан…

– Ты имеешь в виду путешествие к звездам?

Красное Облако поморщился:

– Я не уверен. Нет, вряд ли. Возможно, это что-то иное. Я ощущаю в ней определенную странность. Полагаю, я этим и встревожен, хотя у меня нет на то никакого права. Она обладает такой жаждой знаний, какую я у своего народа никогда не встречал. Не жажда познать свой мир, хотя это тоже есть, но стремление познать все и за его пределами. Узнать все, что когда-либо происходило, все, о чем люди размышляли. Она прочла все книги, которые у нас есть, а их очень немного…

Джейсон обвел рукой комнату.

– Вот здесь книги, – сказал он, – если она захочет прийти и прочесть.

В подвальных помещениях есть еще, стоят от пола до потолка. Она может брать какие угодно, но мне бы не хотелось, чтобы они покидали этот дом.

Однажды потеряв, книгу уже нельзя будет заменить.

– Я пришел к тебе, готовый просить, – сказал Красное Облако. – К тому и вел разговор. Спасибо за предложение.

– Мне приятно, что нашелся человек, который хочет их прочесть. Уверяю тебя, для меня это честь – делить их с нею.

– Полагаю, – проговорил Красное Облако, – нам тоже следовало бы позаботиться о книгах, но теперь уже поздно что-либо сделать. Разумеется, книги еще могли остаться, хотя время, насколько я понимаю, большинство из них уничтожило. Их погубили грызуны и сырость. А наши люди не решаются отправляться на поиски. Мы очень не любим древние города. Они такие старые и заплесневелые, и полны призраков – призраков прошлого, о котором даже теперь мы не желаем думать. У нас, конечно, есть несколько книг, и мы их бережно храним, как древнее наследие. И отдаем долг чести прошлому, каждого ребенка обучая читать, однако для большинства из них это лишь неприятная обязанность. До Вечерней Звезды лишь немногие стремились к чтению.

– Не захочет ли Вечерняя Звезда, – спросил Джейсон, – прийти сюда и пожить с нами? Столько, сколько пожелает. Присутствие молодой девушки оживило бы дом, а я готов взяться помогать ей советом в выборе книг.

– Я передам ей, – сказал Красное Облако. – Она будет очень рада. Ты, конечно, знаешь, она называет тебя дядя Джейсон.

– Нет, я не знал, – ответил Джейсон. – Я польщен.

Двое мужчин сидели в молчании, в тишине библиотеки. Часы на стене громко отсчитывали секунды.

Красное Облако пошевелился:

– Джейсон, ты следил за временем. За тем, сколько прошло лет. У тебя даже есть часы. Мы же не имеем часов и не вели счет. Не обременяли себя понапрасну. Мы встречали каждый приходящий день и проживали его сполна. Мы живем не днями, а временами года. А времена года мы не считали.

– Где-то, – сказал Джейсон, – мы могли потерять день или два, или день-другой добавить – не могу сказать точно. Но счет мы вели. Прошло пять тысяч лет. Физически я в том же возрасте, как был мой дед, когда он впервые начал вести записи. После этого он прожил почти три тысячи лет.

Если я последую той же схеме, то проживу полных восемь тысяч. Конечно, это кажется невозможным. И как будто даже несколько неприлично человеку прожить на свете восемь тысяч лет.

– Однажды, – сказал Красное Облако, – мы, может быть, узнаем, отчего это все – куда исчезли Люди и почему мы так долго живем.

– Возможно, хотя я и не надеюсь. Я вот о чем подумал, Гораций…

– Да?

– Я мог бы собрать партию роботов и послать их, чтобы они расчистили для вас поля. Они слоняются туг без особого дела. Я, правда, знаю, как вы относитесь к роботам…

– Нет. Большое спасибо. Мы примем кукурузу и муку, и все остальное, но мы не можем согласиться на помощь роботов.

– Что, в сущности, вы против них имеете? Вы им не доверяете? Они не будут там болтаться. Не будут вам докучать. Они просто расчистят поля, а потом уйдут.

– Рядом с ними мы чувствуем себя неловко, – сказал Красное Облако. Они не вписываются в наш уклад. Напоминают, что с нами случилось, когда пришли белые люди. Когда мы порвали с прошлым, то порвали полностью.

Сохранили всего несколько вещей. Простые металлические инструменты, плуг, большую хозяйственную предусмотрительность – мы больше не живем, сегодня пируя, а завтра голодая, как часто бывало до появления белого человека. Мы вернулись к прежней жизни в лесах, к прежней жизни в прериях. Мы стали жить, полагаясь только на самих себя; нам надо так и продолжать.

– Кажется, я понимаю.

– Я также не уверен, что мы роботам доверяли, – продолжал Красное Облако. – Не до конца. Может быть, те, что у вас здесь работают на полях они, может, и ничего. Однако я делаю оговорки насчет некоторых из диких. Я говорил тебе, не так ли, что их много собралось выше по течению реки, на месте какого-то старого города…

– Да, я помню. Миннеаполис. Вы их видели много-много лет назад. Они что-то строили.

– Они все так же строят, – сказал Красное Облако. – Мы остановились, когда спускались по реке, и поглядели – издалека. Их больше, чем когда-либо, и они по-прежнему строят. Одно огромное здание, хотя на здание оно не похоже. Роботы не стали бы строить дом, верно?

– Не думаю. Во всяком случае, для себя. Непогода не имеет для них никакого значения – они сделаны из какого-то сверхпрочного сплава. Он не ржавеет, не изнашивается, выдерживает практически все. Непогоду, холод, жару, дождь… им все это нипочем.

– Мы там не задерживались, – продолжал Красное Облако. – И держались подальше. Смотрели в бинокль, но все равно увидели немного. Пожалуй, мы были напуганы, чувствовали себя неуютно. И убрались оттуда, как только посмотрели. Вряд ли там есть какая-то реальная опасность, однако мы не стали рисковать.