— Я могу как-нибудь помочь? — спросила Сара.

— Хорошо, если бы вы позаботились о том, чтобы те двое не затоптали линию, проведенную мной. Если подует ветер и песок заметет линию, попытайтесь оставить отметки.

— Вы возлагаете большие надежды на эту линию?

— Она, надеюсь, поможет выяснить, где мы находимся. — Но может ничего не означать, — сказала Сара. — Мы, вероятно, оказались в ином временном измерении, и определять наше местонахождение бесполезно.

— Согласен, — заметил я. — Но пока у нас нет других шансов вырваться.

Я поднимался по дюне, и это оказалось нелегким делом. Ноги глубоко вязли в песке, я все время скользил вниз. Я едва продвигался вперед. Когда я, наконец, почти добрался до гребня холма, я остановился на минутку отдохнуть и оглянулся. Все трое стояли у подножия дюны, наблюдая за мной. И меня охватило необъяснимое чувство: я ощутил, что люблю их — и вечно копошащегося дурачка Смита, и мошенника Тэкка, и Сару — черт ее возьми с ее непослушным локоном на лбу и дурацкой старомодной винтовкой! Несмотря ни на что, они — люди, и так или иначе мне надо вытянуть их отсюда. Потому что они надеются на меня. Для них я был человеком, «исколесившим» космос и пережившим различные приключения и неприятности. Я фактически возглавлял экспедицию и действовал грубо и сурово. Но я был капитаном, а когда встает вопрос жизни и смерти, именно от капитана экипаж ждет спасения. Проклятые идиоты, бедные доверчивые простаки — они и не предполагают, что я и сам не могу разобраться в происходящем, что у меня нет ни планов, ни надежд и что я обеспокоен, растерян, потрясен так же, как и они. Но нельзя было допустить, чтобы они поняли это. Я должен играть роль человека, который может в любой момент при помощи хитроумных фокусов сохранить всех целыми и невредимыми.

Я поднял руку и помахал им, и как я ни старался сделать это весело и беспечно, у меня не получилось. Потом я вскарабкался на самую вершину дюны и увидел, что передо мной простиралась пустыня. В любой стороне, куда бы я ни посмотрел, открывалась одна и та же картина — песчаные волны, дюны, похожие друг на друга, везде одно и то же и ни намека на дерево, а, значит, и на воду, абсолютно ничего, кроме песчаной россыпи.

Увязая в песке, я спустился по склону дюны, взобрался на другую, с нее пустыня выглядела такой же. Я могу идти и идти, понял я, перебираться с дюны на дюну, и не встречу ничего нового. Вся проклятая планета, возможно, состоит из пустыни, и здесь не найти оазисов. Лошади-качалки знали, что делали, когда выбросили нас сюда через дверь, или ворота, или Бог знает что еще. Если они хотели избавиться от нас, они не могли придумать ничего лучшего.

Лошадки (или тот мир, к которому они принадлежали) не тратили усилий даром. Они заманили нас приводным лучом, вынудили оставить корабль, опечатали его, а потом, не дав нам ни подумать, ни воспротивиться, вытолкнули в этот мир. Выпихнули людей под зад коленом, — подумал я, — и проделали это не в первый раз.

Я вскарабкался на другую дюну. Все же есть шанс, — твердил я себе,

— что где-нибудь между дюнами найдется что-нибудь заслуживающее интереса. Например, вода — это нам нужнее всего. Или дорога, которая могла бы вывести нас к более приятным краям или к местным жителям, способным помочь нам. Хотя сложно представить себе, чтобы кто— нибудь мог жить в стране, подобной этой.

Честно говоря, я ни на что не надеялся. Среди песчаных волн пустыни ничто не поддерживало надежду. Но когда я почти достиг вершины дюны и увидел пространство за ней — я заметил что-то на гребне соседнего холма.

Какая-то штуковина, похожая на птичью клетку, наполовину утонула в песке, ее металлические прутья поблескивали в свете луны и звезд и походили на скелет доисторического животного, которое было загнано на дюну и корчилось от страха, пока смерть не прервала его мучений.

Я сдернул ружье с плеча и приготовил его к бою. Песок подо мной заскрипел и протащил меня вниз по дюне. Больше я уже ничего не видел из-за гребня холма. Тогда я развернулся влево и вновь начал подъем, пригнув голову. За двадцать футов до вершины дюны я лег на песок и, распластавшись, пополз вверх. Когда мои глаза оказались над гребнем, и я снова увидел клетку, я замер, уткнувшись носками в песок, чтобы не скользить вниз.

Я увидел, что песок под клеткой был взрыхлен и песчинки тонкими струйками все еще неслись по склону. Должно быть, подумал я,

— клетка приземлилась не так давно, — следы на песке еще совсем свежие, они даже не приняли окончательную форму.

Приземлилась — не совсем подходящее слово для клетки, но все же я считал, что она именно приземлилась, потому что вряд ли кто-то просто положил ее туда. Конечно же, это корабль какой-то незнакомой мне марки, с необшитым каркасом. А если, как я предполагал, это был действительно корабль, то в нем наверняка находилось нечто одушевленное, и это живое существо либо погибло внутри корабля, либо находилось поблизости.

Я внимательно обшарил взглядом дюну и далеко справа заметил глубокую борозду, похожую на санный след, исчезающую в тени между двумя дюнами. Я напряг зрение и попытался различить что-нибудь в темноте, но так ничего и не разглядел. Мне надо было приблизиться к санному следу.

Пятясь, словно паук, я начал спускаться с дюны и все время стремился держаться правее. Я двигался очень осторожно, стараясь, чтобы песок скользил и падал по склону дюны бесшумно. Наверно, там, по другую сторону холма, притаилось что-то и прислушивается к малейшему шуму.

Когда я поднял голову, я был еще далеко от санного следа, но все же немного поближе, чем раньше. Мне удалось услышать, что из ложбины между дюнами доносился монотонный скрежет. Я прищурился и, как мне показалось, заметил, что во впадине кто-то шевелится. Но я мог и ошибиться. Монотонный скрежет прекратился, затем зазвучал вновь, и опять мне почудилось еле уловимое движение. Я направил ружье вперед, с тем чтобы в любой момент прицелиться в сторону ложбины.

Я ждал.

Звук исчез, возник опять, что-то там, внизу, шевельнулось (теперь я был в этом уверен) и простонало. Потом все замолкло.

Ожидание становилось бессмысленным.

— Эй, там, внизу, привет! — позвал я.

Ответа не последовало.

— Привет! — крикнул я еще раз.

Возможно, — подумалось мне, — я имею дело с представителем мира, настолько удаленного от привычного мне сектора галактики, что межкосмический язык неизвестен ему, и у нас не будет возможности понять друг друга.

Но в ответ раздался прерывающийся свистящий голос. Сначала я воспринял его просто как шум, но, прислушавшись, я понял, что это было слово, скорее, один просвистанный вопрос.

— Друг? — вопрошало слово.

— Друг! — ответил я.

— Испытываю необходимость в друзьях! — заявил свистящий голос. — Просьба приблизиться без опасений: не имею оружия.

— А я имею, — заявил я устрашающе.

— Нет нужды, — донесся голос из тени. — Слаб и беспомощен.

— Этот корабль там, наверху — твой?

— Корабль?

— Я имею в виду средство передвижения. Оно твое?

— Именно так, друг. Пришло в негодность и стало неуправляемым.

— Я спускаюсь, — предупредил я. — Ты под прицелом. Учти, одно движение — и…

— Иди сюда, — просвистело существо. — Буду лежать как мертвый.

Я встал во весь рост и быстро пересек вершину дюны. Пригнувшись, я стал спускаться по склону. Я пытался вести себя так, чтобы в меня было нелегко выстрелить. Дуло моего ружья было направлено в ту затененную точку, откуда шел скрипучий голос.

Я соскользнул в ложбину и скрючился там, стараясь разглядеть все вокруг. И наконец я увидел его — темное неподвижное пятно.

— Эй! — позвал я. — Теперь приблизься.

Пятно вздулось, потом приняло прежнюю форму и вновь замерло.

— Подойди! — ответило пятно. — Я не могу.

— Хорошо. Лежи спокойно. Не вздумай шевелиться.

Я побежал вперед и остановился. Пятно не двигалось. Оно даже не дрогнуло.

Я придвинулся еще немного, не спуская с него глаз. Теперь я мог лучше разглядеть существо, распластавшееся передо мной. Из его головы

— если только это была голова — во все стороны торчали щупальца, безжизненно лежавшие на земле. Голова переходила в суживающееся книзу туловище. Я заметил, что у него были короткие ноги без ступней. Рук не было. Вероятно, с такими щупальцами уже нет нужды в руках. На нем не было ни одежды, ни снаряжения. В щупальцах я не увидел никакого оружия или инструмента.

— Что у тебя стряслось? — спросил я. — Чем я могу помочь?

Щупальца поднялись, извиваясь подобно клубку змей. Изо рта, окруженного щупальцами, раздался сиплый голос:

— Ноги слишком коротки. Не могу передвигаться на них. Только взрыхляю песок под собой и тону в нем.

Двое щупалец с глазами на кончиках были направлены в мою сторону. Существо оглядывало меня с ног до головы.

— Я могу поднять тебя.

— Не принесет пользы. Песок вновь затянет.

Щупальца, на которых были глаза, двигались вверх и вниз, как бы примериваясь ко мне.

— Новый друг большого роста, — проквакало существо. — Но есть ли в нем сила?

— Чтобы перенести тебя?

— Только на твердую поверхность.

— Я не знаю, где найти такую.

— Ты не знаешь… Так друг не местный?

— Нет, — ответил я. — Я надеялся, что, может быть, ты…

— Как ты мог подумать? Представитель моего рода счел бы для себя унизительным даже справить нужду на подобной планете.

Я сел на корточки и пригнулся к нему.

— А твой корабль? — спросил и. — Если бы я смог отнести тебя туда…

— Это не поможет. Там ничего нет.

— Но ведь что-то должно остаться. Пища или вода…

А я был особенно заинтересован в воде.

— Мне ничего не требуется. Путешествую в своем втором образе и не испытываю ни голода, ни жажды. Защита в открытом космосе и немного тепла — вот все, в чем я нуждаюсь.

Господи Боже мой, подумал я, что происходит? Он находится в своем втором образе. И, хотя я не знал, что это означает, я все же не решался уточнить. Я догадывался, что может последовать за расспросами. Сначала удивление, или ужас, или любопытство при мысли о существе настолько беспомощном и неосведомленном, что оно само не осознает себя. Потом — неуверенная попытка объяснить суть явления, за которой последуют пространные рассуждения о преимуществах самосознания, и затем — чувство жалости к тем, у кого оно отсутствует. А может быть, об этом вообще нельзя говорить, и даже намек на недоумение оскорбит странное создание.

И его боязнь холода. Кажется, тепло играет в его жизни немалую роль.

А на самом деле все шло нормально. Тот, кто путешествует в космосе, часто сталкивается с непонятными существами, но если обычно их можно обойти стороной или перехитрить, то в этот раз я не мог сделать ни того, ни другого.

Мне надо было каким-нибудь образом вызволить попавшее в беду живое создание — пусть я даже не имел ни малейшего представления о том, как это сделать. Я мог бы поднять его и перенести туда, где остались мои спутники, но это не изменит его положения. Однако просто так повернуться и уйти, оставив его одного, было тоже невозможно. Существо, по крайней мере, стоило того, чтобы кто-то позаботился о нем и дал ему понять, что его жизнь что-нибудь да значит.

Когда я увидел его корабль и понял, что он потерпел крушение не так давно, во мне зародилась надежда: вдруг на борту окажется пища или вода, или другие полезные для нас предметы. Но теперь я знал, что мои надежды не оправданы. Я был не в силах помочь незнакомцу, а он был бесполезен для нас и мог оказаться еще одной ношей, дополнительной головной болью.

— Не знаю, что и предложить тебе, — сказал я. — Нас всего четверо, со мной трое моих товарищей. У нас нет ни воды, ни пищи — абсолютно ничего.

— Как сюда попали? — спросило существо.

Я попытался объяснить, но, подбирая слова, почувствовал, что зря теряю время. В конце концов, не так уж и важно, как мы оказались на этой планете! Но он, тем не менее, понял меня.

— Ах, вот как, — заметил он.

— Итак, ты сам видишь, что мы немногим способны помочь тебе.

— Взялся бы перенести меня туда, где разбили лагерь?

— Да, пожалуй.

— Не имеешь ничего против?

— Нет, конечно, если тебя это устраивает.

Естественно, я был против. Семь потов сойдет, пока потащишь его через дюны до цели. Но я не представлял себе, что возможно, оценив серьезность ситуации, послать все к черту и бросить потерпевшего.

— Более чем устраивает, — ответил он. — В компании лучше, одиночество вредно. Кроме того, вместе — легче. Никогда не угадаешь, как сложится дело.

— Между прочим, меня зовут Майк, — представился я. — Я с планеты, которая называется Земля. Она расположена в направлении созвездия Карина Сигнус.

— Майк, — проговорил он, приноравливаясь к непривычным звукам. Он просвистел это слово так, что его можно было принять за все, что угодно, но только не за мое имя. — Нравится. Доступно для голосовых связок. Твоя планета — загадка. Ориентиры ничего мне не говорят. Если опишу, где находится моя планета, ты тоже не поймешь. А мое имя? Сложная основа — описание структуры моего организма. Понятно только моему народу. Пожалуйста, выбери для меня имя по вкусу. Короткое и простое, прошу.

Конечно, было смешно вообще затевать разговор об именах. Как это ни забавно, но я даже не собирался представляться. Мое имя вырвалось у меня само собой, почти инстинктивно. Назвав себя, я удивился этому. Но теперь, когда знакомство состоялось, я почувствовал себя спокойней. Отныне мы уже не чужаки, повстречавшиеся на узкой тропе. Казалось, мы больше сблизились.

— Что, если я буду звать тебя Свистуном? — спросил я, но тут же прикусил язык. Я предложил не самое подходящее имя, и он имеет право отвергнуть его. Но это было не так. Он пошевелил похожими на змей щупальцами и несколько раз повторил имя.

— Отлично! — сказал он в конце концов. — Подходяще! — и добавил: — Привет, Майк!

— Привет, Свистун!

Я повесил ружье на плечо, зарылся ступнями в песок и наклонился, чтобы обхватить Свистуна обеими руками. Мне удалось поднять его на другое плечо. Он оказался тяжелее, чем я ожидал, а его туловище было таким круглым, что удержать его было очень трудно.

Но все же я приноровился и начал подниматься вверх по дюне.

Я даже и не пытался идти вверх напрямик, но двигался к вершине холма под углом. Песок рассыпался под моими ногами, засасывая их по щиколотку; мне приходилось бороться за каждый дюйм — и поэтому подъем оказался труднее, чем я предполагал.

Наконец я достиг гребня дюны и позволил себе расслабиться; осторожно опустил Свистуна на землю и упал на песок, тяжело дыша.

— Слишком много хлопот из-за меня, — сказал Свистун. — Потратил на меня столько сил!

— Мне надо чуть-чуть передохнуть, — объяснил я. — Нам уже не далеко.

Я перевернулся и уставился в небо. Звезды, мерцая, смотрели вниз. Прямо над моей головой сиял голубой гигант, похожий на драгоценный камень, а рядом тускло, как красный уголек, поблескивало еще одно светило, наверно, супергигант. А вокруг сверкали миллионы других звезд, словно волей художника разбросанных по небу.

— Где мы, Свистун? — спросил и. — В каком месте галактики?

— Сферическое созвездие, — ответил он. — Я думал, знаешь.

Это было похоже на правду. Планета, на которую мы приземлились, куда нас привел идиот Смит, находилась выше уровня галактической плотности, далеко от ее центра — в области сферического созвездия.

— Твоя родина где-то здесь?

— Нет, далеко, — ответил Свистун. И он проговорил это так, что у меня пропала охота продолжать расспросы. Если ему не хотелось говорить, откуда он родом, то я не настаивал. Может быть, он в бегах, или эмигрант, или изгнан. Все было возможно. Космос полон бродяг, которым нельзя возвратиться домой.

Я лежал, глядя на звезды, и пытался представить себе, где мы находимся. Сферическое созвездие, как сказал Свистун. В галактике таких много, и это могло быть любым из них. Расстояние не играет роли, когда приходится перемещаться из одного места в другое.

И вообще, какая разница, где мы? Если мы не обнаружим воду, мы не продержимся долго. Без пищи нам тоже придется туго, но все же найти воду куда важнее. Тем не менее, я не был особенно удручен. Возможно, объяснял я себе, я так часто попадал в передряги в незнакомых местах и каким-то чудом выбирался из них, что уверовал в собственную неуязвимость. Или во мне созрело ощущение, что удача наконец отвернулась от меня, что мне пора уже было сдаться смерти, которую я столько раз обманывал, — ощущение, что в какой-то момент кто-нибудь покончит со мной самым заурядным способом. И, осознав это, я решил, что беспокоиться не о чем, раз этому моменту суждено так или иначе прийти, и преждевременное волнение не поможет.

Я старался представить себе, как это произойдет, когда кто-то легко тронул меня за плечо. Я оглянулся и понял, что это Свистун дотронулся до меня одним из своих щупалец.

— Майк, — просвистел он. — Посмотри. Мы не одни.

Я резко повернулся, схватив ружье.

Над той самой дюной, на которую упал корабль Свистуна, висело колесо. Это было большое блестящее колесо с зеленой точкой в центре, ярко сверкающей в лунном свете. Я не мог видеть весь круг, а только одну гигантскую дугу, светящуюся над дюной на высоте ста футов. Обод колеса достигал десяти или более футов, блестел, как шлифованная сталь, и был соединен с зеленым блестящим пятном в центре сотней серебрящихся спиц.

Колесо не двигалось. Оно парило в воздухе над дюной. Освещенный луной остов корабля Свистуна казался раздавленной игрушкой по сравнению с исполинским колесом.

— Живое? — спросил Свистун.

— Возможно, — ответил я.

— Тогда лучше приготовиться к бою…

— Мы будем спокойно ждать, — выпалил я. — И не поднимем на него руки.

Я был уверен: оно наблюдает за нами. Что бы оно из себя ни представляло, оно, скорее всего, пытается исследовать остатки корабля Свистуна. Ничто не говорило о том, что колесо живое.

Но казалось, в зеленом пятне скрывается жизнь. Возможно, колесо покружит и улетит. Но если даже этого не случится, мы были не в том положении, чтобы лупить по всякому двигающемуся предмету.

— Лучше-ка спрячься внизу, — сказал я Свистуну. — Если нам придется бежать, я подниму тебя.

Он пошевелил щупальцами, выражая несогласие.

— Есть оружие, можно бы воспользоваться.

— Ты сказал, что безоружен.

— Враки, — весело просвистел он.

— Ты мог напасть на меня, — рассерженно сказал я, — в любой момент.

— Нет, — ответил он. — Пришел как друг. Если бы я сказал правду, ты бы не подошел.

Я решил пропустить это мимо ушей. Он был хитрый, дьявол, но на моей стороне, и я был рад этому.

Кто-то позвал меня, и я резко повернул голову. На вершине соседней дюны стояла Сара, а слева от нее я увидел две торчащие над гребнем головы. Она стояла с винтовкой наперевес, и я замер от страха, когда подумал, что она может разрядить ее в небо.

— Все нормально, капитан? — спросила она.

— Я в порядке.

— Вам помочь?

— Да, — ответил я. — Захватите моего дружка с собой в лагерь.

Я назвал место, где оставил их, лагерем, потому что, как ни старался, не мог придумать ничего лучшего.

Я посмотрел на Свистуна и проворчал сквозь зубья «Хватит молоть языком и скатывайся вниз».

Я вновь обратил внимание на колесо. Оно находилось на прежнем месте. Не отпускало чувство, что оно смотрит на меня. Я пригнулся и напряг ноги, чтобы в случае необходимости сразу рвануть вперед.

Я слышал, как Свистун скользит вниз по склону дюны. Через мгновение меня окликнула Сара.

— Что это такое? Где вы нашли это?

Она стояла над Свистуном, уставясь на него.

— Тэкк, — воскликнул я, — спустись и помоги мисс Фостер. Скажи Смиту, чтобы он оставался на месте.

Я боялся, что этот слепой идиот пойдет за Тэкком и испортит все дело.

— Но, капитан… — начала Сара жалобным и все же строгим голосом.

— Он заблудился так же, как и мы, — объяснил я. — Он нездешний и попал в беду. Просто отнесите его в лагерь.

Я опять взглянул на колесо. Оно наконец начало двигаться. Колесо медленно вращалось, почти завораживающе, и поднималось все выше и выше над дюной.

— Убирайтесь отсюда, — крикнул я Саре и Тэкку, не оборачиваясь.

Колесо остановилось. Теперь оно было над гребнем, и дюна не мешала рассмотреть его. Оно маячило высоко в небе. Самое удивительное, что странный предмет действительно оказался колесом. Его обод, шириной десять футов и толщиной не более чем фут, был сделан из необычайно блестящего материала. Несмотря на громадные размеры, колесо казалось изящным. Пока оно медленно крутилось над дюной, к ободу поднимался песок, а потом высыпался из него. Зеленое пятно плавало посреди колеса. Именно плавало — потому что тонкие спицы, невзирая на их многочисленность, не могли удержать его в центре. И вдруг я увидел, что между спицами были протянуты еще более тонкие провода (если это были провода), они заполняли все пространство между центром колеса и его ободом паутиной. Однако, зеленое пятно ничуть не походило на паука. Это была просто какая-то сфера, висящая в центре.

Я поднялся на ноги, оглянулся и никого не увидел. Склон дюны был покрыт глубокими следами в том месте, где мы взбирались.

Я встал, соскользнул со склона и поднялся на соседний песчаный холм. На его вершине я остановился и посмотрел назад. Колесо все еще было на прежнем месте. Я спустился и возобновил подъем вверх по дюне, за которой я оставил своих спутников. Они все уже собрались там, а колесо, заметил я, так и не двигалось. Может быть, этим все и кончится, понадеялся я. Наверное, колесо появилось, чтобы посмотреть на нас, и теперь, удовлетворившись увиденным, может заняться своими делами.

Я спускался к лагерю, а навстречу мне с торжественным видом поднималась Сара.

— У нас есть шанс, — сказала она.

— Шанс выбраться отсюда?

— Вы рассказали этому свистуну, что случилось, а он, кажется, может чем-то помочь.

Я удивился.

— Я даже не был уверен, что он понимает меня.

— Он не все понял, и у него есть вопросы. Сейчас они обсуждают это.

— Они?

— Ему помогают Тэкк и Джордж. Джордж очень полезен в таких случаях. Он, кажется, умеет найти общий язык со всеми.

— Еще бы не уметь!

— Жаль, что вы продолжаете недолюбливать Джорджа.

Не время выяснять с ней отношения, подумал я и пошел взглянуть на них.

Три моих спутника сидели в ряд на корточках, вернее, двое из них, а что касается Свистуна, то он лежал, зарывшись ногами в песок. Тэкк напряженно смотрел вперед, а вялое лицо Смита казалось возбужденным. Все щупальца Свистуна были вытянуты вперед, и кончики их дрожали. Я посмотрел туда, куда уставился Тэкк, но ничего не увидел, кроме склона дюны, вздымающейся к небу.

Я тихо стоял позади них. Подошла Сара и встала рядом. Мы замерли. Я ничего не понимал, но что бы ни происходило, мне не хотелось вмешиваться. Если они думают, что есть шанс смыться, я был только за.

Неожиданно щупальца Свистуна стали вялыми и безжизненно повисли. Тэкк и Смит упали ничком на землю. Похоже было, что у них что-то не получалось.

— Недостает силы, — сказал Свистун. — Может быть, если все…

— Все? — спросил я. — Боюсь, я вам здесь не помощник. Для чего столько стараний?

— Вспоминаем дверь, — ответил Свистун, — чтобы открыть ее.

— Она все еще рядом с нами, — добавил Смит. — Я ощущаю ее.

— Мы можем попробовать, — сказала Сара. — Больше ничего мы все равно не в силах сделать.

Она присела на корточки рядом со Свистуном.

— Что делать? — спросил я.

— Попробуйте представить себе дверь, — сказал Тэкк.

— Открой ее, — сказал Свистун.

— Открыть как?

— При помощи воображения, — продолжал Тэкк. — Иногда, капитан, громкий голос и крепкие мускулы оказываются бессильны.

— Монах Тэкк, — строго сказала Сара, — ваши слова неуместны.

— Это все, чем он примечателен, — заявил Тэкк. — Он только и делал, что орал на нас да погонял.

— Брат, — сказал я, — если вы так считаете, то, когда мы выберемся отсюда…

— Успокойтесь оба! — велела Сара. — Капитан, пожалуйста…

Она разгладила песок рядом с собой, и я покорно сел на корточки бок о бок с остальными. Я ощущал себя кретином. За свою жизнь я не видел столь откровенной глупости. Да, конечно, есть космические народы, которые могут творить чудеса при помощи умственной энергии, но люди не отличаются таким умением. Хотя, подумал я, стоит связаться с чудаками вроде Тэкка и Смита, и всякое может случиться.

— Теперь прошу, — сказал Свистун, — все вместе распахнем дверь.

Свистун так стремительно вытянул щупальца вперед, что казалось, он выстрелил ими. Щупальца выпрямились, их кончики дрожали.

Господь свидетель, я старался сосредоточиться, я старался увидеть дверь со светящимся ореолом вокруг, и когда я ее увидел, я сделал попытку открыть ее. Но на ней не было ничего, за что удалось бы схватиться, и поэтому ее вряд ли вообще было возможно открыть. Но я все равно снова и снова пытался открыть. Я даже чувствовал, как мои руки стараются ухватиться за гладкую скользкую поверхность, но в конце концов сползают с нее.

У нас никогда ничего не получится, подумал я. Казалось, что дверь немного приоткрылась и полоска света вокруг нее стала шире.

Но дело продвигалось слишком медленно, мы бы не смогли распахнуть ее настолько широко, чтобы пройти.

Я почувствовал страшную усталость — не только физическую, но и умственную. Я понимал, что другие чувствуют себя не лучше. Мы, конечно, будем пытаться еще и еще, лезть из кожи вон, но с каждым разом будем слабее и слабее, и если только мы не сможем добиться ничего с первых попыток, мы выдохнемся.

Итак, я прикладывал все силы, и мне показалось, что я ухватился за дверь, тогда я потянул за нее что было мочи и чувствовал, как все остальные тоже тянут. И дверь начала открываться, поворачиваясь в нашу сторону на невидимых петлях. И вот она уже открылась настолько, что в щель — если дверь существовала в действительности — можно было просунуть руку. Но даже когда, обливаясь потом, я мысленно открывал ее, я знал, что на самом деле никакой двери нет, и человек никогда не сможет прикоснуться к ней.

И в конце концов, лишь только дверь приоткрылась, произошла осечка. Попытка провалилась. И дверь исчезла. Перед нами не было ничего, кроме дюны, поднимавшейся до неба.

За спиной что-то щелкнуло, я подпрыгнул и резко повернулся.

Колесо висело высоко над нами и, скрежеща, понемногу теряло скорость. А по серебряной паутине, натянутой между ободом и центром колеса, из зеленого сгустка опускалось, сползало на нас нечто, похожее на каплю. Форма капли и особенно способ стекания по паутине, напоминали паука. Но это был не паук. Паук показался бы красавцем по сравнению с тем уродом, который спускался по паутине. Вниз сползало трясущееся, безобразное существо, похожее на омерзительного слизняка. У него было с дюжину рук и ног, и на одном конце непонятной капли я разглядел то, что можно было назвать лицом. Нет слов, чтобы описать чувство ужаса, ощущение гадливости, которые вызывало это лицо. Меня охватило единственное острое желание — держаться подальше от этого чудовища, я боялся, что оно приблизится и коснется меня.

Слизняк с нарастающим шумом спускался по паутине. Хотя у него и было лицо, но на нем не было рта, и кричать ему было нечем.

Тем не менее урод издавал шум, от которого у нас звенело в ушах.

В этом шуме слышался и скрежет зубов, размалывающих кости, и чавканье шакала, жадно раздирающего гниющий труп, и озлобленное рычание. Все эти звуки раздавались одновременно, а не поочередно, или, может, одновременно напоминали и то, и другое, и третье: я думаю, если бы мы слушали дольше, наверняка бы расслышали и новые ноты.

Жуткий монстр достиг обода колеса, спрыгнул на дюну и замер над нами, широко расставив ноги. Отвратительная слизь текла с его тела на песок, и там, куда падали капли слизи, песок скатывался в маленькие мокрые шарики.

Он стоял, уставясь на нас, издавая звуки, которые заполняли всю пустыню от земли до неба.

И за страшным шумом, как будто закодированное в самих звуках, звучало одно-единственное слово. И в жуткой какофонии я, казалось, смог почувствовать — именно почувствовать, а не услышать — это самое слово.

— Убирайтесь! — кричало нам существо. — Убирайтесь! Убирайтесь! Убирайтесь!

Откуда-то из лунной ночи, из страны вздымающихся дюн, на нас налетел ветер, или другая сила, подобная ветру, которая закрутила нас и отбросила назад. Хотя, если хорошенько подумать, ничего общего с ветром не было, ведь ни одна песчинка не шелохнулась, и мы не слышали гула ветра. Но нас как будто ударили со всего размаху, толкнули и опрокинули, отшвырнули назад.

Мерзкая тварь все еще стояла на дюне и неистовствовала, а я, отшатнувшись под напором ветра, вдруг сообразил, что у меня под ногами уже не песок, а что-то вроде мостовой.

А потом, неожиданно, из виду исчезла и дюна, а вместо нее перед нами была стена. Все произошло так, словно невидимая дверь распахнулась прямо перед нами. И в то же мгновение приступ ярости уродливого существа закончился, и воцарилась тишина.

Но недолгое молчание было прервано возгласом Смита, который начал кричать как сумасшедший: «Он снова вернулся! Мой друг с нами опять! Он вновь в моем мозгу! Он вернулся…»

— Заткнись! — заорал я. — Кончай нытье!

Он утихомирился, но все же продолжал негромко бормотать, сидя с вытянутыми вперед ногами. На его лице появилось знакомое выражение безумного восторга.

Я быстро огляделся и обнаружил, что мы находимся в том месте, откуда начали свое путешествие, в той же комнате с картинами, и на каждой картине изображены непохожие друг на друга миры.

Мы вернулись живыми и здоровыми, подумал я с чувством облегчения, но в том нет нашей заслуги. Возможно, если бы у нас было время, мы в конце концов распахнули бы эту дверь сами. Однако это было сделано за нас. Появился монстр из песчаного мира и вышвырнул нас из своей страны.

Ночь, опустившаяся на город, уже сменилась днем. За просторным дверным проемом светило солнце, и на фоне желтого света я увидел возвышающиеся городские кварталы.