Лампочки на аппарате Джуди мигали не переставая. В приемной толпились ожидающие новостей журналисты. Уилсон встал из-за стола и подошел к стрекочущим телетайпам. Агентство Глобал Ньюс передавало:
      «Вашингтон (ГН). Миллионы пришельцев, утверждающих, что они из будущего, которое наступит через пятьсот лет, появились в мире сегодня днем, выйдя из более чем 200 „временных туннелей“. Отмечается почти повсеместное нежелание принять их версию случившегося, однако официальные власти, похоже, начинают склоняться именно к такой точке зрения, если не в Вашингтоне, то в столицах других государств. Помимо утверждения, что они явились из будущего, пришельцы, как правило, не дают сколько-нибудь полезной информации. Ожидается, что в ближайшие часы наши сведения о них значительно пополнятся. Пока, в суматохе прибытия, трудно определить, кто возглавляет пришельцев, однако можно предположить, что в скором времени руководители будут найдены. Туннели замечены над каждым из континентов Земли.
      По неподтвержденным данным, скорость прибытия неизвестных составляет около двух миллионов человек в час. При такой скорости…»
      — Стив, — позвала Джуди, — тебя, Том Мэннинг.
      Уилсон вернулся за стол.
      — Ну что, подготовил ордер? — справился Мэннинг.
      — Еще нет. Решил дать тебе время одуматься.
      — Значит так: выписывай на здоровье. Наши юристы говорят, что тебе с нами не справиться.
      — Вряд ли он мне понадобится.
      — Здесь ты угадал. Молли уже выехала, с ней Гейл и его дочь. Они будут у вас минут через двадцать, смотря как движение. Тут становится неуютно. Куча зевак, да вдобавок подкатили армейские грузовики.
      — Том, — проговорил Уилсон, — я хочу сказать тебе, что знаю, почему ты пытался подловить меня.
      — Стив, послушай…
      — Да, Том?
      — Гейл слегка разоткровенничался перед Молли. Попросил ее передать одну вещь. Мол, это нельзя откладывать.
      — Он предлагает установить у каждого из туннелей артиллерийское орудие, зарядить их разрывными снарядами и, в случае чего, палить прямой наводкой. Причем не обращая внимания на людей. Палить, и все.
      — Ты не знаешь зачем?
      — Он не пожелал объяснить. Сказал, что мы поймем сами. По его словам, разрывные снаряды уничтожат туннель. Все усвоил?
      — Да вроде бы.
      — Я пока не стану распространяться об этом, — закончил Мэннинг, — но лишь пока.
      Уилсон нажал на рычаг, затем снял трубку президентского телефона.
      — Ким, когда меня могут принять? — спросил он.
      — Он сейчас разговаривает. У него люди, к тому же постоянно идут звонки. Что у вас такое, Стив?
      — Сверхсрочное дело. Мне необходимо увидеть президента.
      — Тогда подходите. Я попробую провести вас.
      — Джуди, — сказал Уилсон, — скоро приедет Молли Кимболл с двумя пришельцами.
      — Я позвоню охранникам.
      — Разумеется, через задние ворота. Если я не вернусь до тех пор, отправь их к Ким.
 

 
      Министр обороны Сэндберг и государственный секретарь Уильямс сидели на кушетке напротив президентского стола. Генеральный прокурор Рейли Дуглас расположился в кресле. Все трое кивнули Уилсону, когда тот вошел в кабинет.
      — Стив, — проговорил президент, — мне доложили, что у тебя что-то срочное.
      — Так и есть, мистер президент, — ответил Уилсон, делая вид, что не заметил укоризны в голосе Хендерсона. — Молли Кимболл везет сюда пришельца, который объявил себя старшим той группы, что высадилась в Вирджинии. Я думал, сэр, вы захотите с ним встретиться.
      — Садитесь, Стив, — предложил президент. — Что вы знаете об этом человеке? Действительно ли он старший? Или самозванец?
      — Трудно сказать, — отозвался Уилсон. — Вероятно, он предъявит какие-то доказательства своего положения.
      — Так или иначе, — вмешался государственный секретарь, — мы должны выслушать его. Господи, наконец хоть кто-то вызвался объяснить, что происходит.
      Уилсон уселся в кресло рядом с генеральным прокурором.
      — Старший или нет, он просил передать такую вещь, причем заявил, что дело не терпит отлагательств. Он предложил разместить перед туннелями артиллерийские орудия, заряженные разрывными снарядами.
      — Выходит, существует какая-то опасность? — спросил министр обороны.
      — Не знаю, — покачал головой Уилсон. — Он, похоже, избегал конкретики. Сказал только, что, мол, в случае чего следует стрелять по туннелю прямой наводкой, даже если там будут люди. Стрелять, не обращая на них внимания. Разрывные снаряды уничтожат туннель.
      — Что может случиться? — недоумевал Сэндберг.
      — Понятия не имею. Я пересказал вам то, что узнал от Тома Мэннинга, а его озадачила Молли, которая говорила со старшим. На мой взгляд, это всего-навсего мера предосторожности. Впрочем, он будет здесь через несколько минут и сам все расскажет.
      — Как по-вашему, следует нам принять его? — поинтересовался президент.
      — Мне кажется, у нас нет иного выхода, — ответил Уильямс. — Тут уже не до протокола — какой протокол в подобной ситуации?! Даже если он не тот, за кого себя выдает, мы наверняка узнаем что-то полезное. Разумеется, мы примем его не как посла или официального представителя пришельцев, а как частное лицо. Так мы ничем не рискуем.
      — Да, мы должны принять его, — мрачно согласился Сэндберг.
      — Мне не нравится, что он едет с прессой, — подал голос генеральный прокурор. — Корреспонденты — сторона заинтересованная. Они могут подсунуть нам «подсадную утку».
      — Я знаю Тома Мэннинга, — возразил Уилсон, — и знаю Молли. Я ручаюсь за них. Возможно, стоило бы опасаться обмана, если бы тот человек сразу раскрыл свои карты. Но он заявил, что будет говорить только с президентом.
      — Поступок гражданина-патриота, — хмыкнул генеральный прокурор.
      — Если вы имеете в виду Мэннинга и Молли, — бросил Уилсон, — я разделяю вашу точку зрения. Впрочем, наши мнения могут разниться.
      — Во всяком случае, — сказал государственный секретарь, — поскольку мы решили отнестись к нему как к частному лицу, наша беседа с ним ни к чему нас не обяжет.
      — Я бы хотел узнать поподробнее насчет уничтожения туннелей, — прибавил министр обороны. — Откровенно говоря, мне стало как-то не по себе. Хорошо, из них пока выходят люди. А как нам быть, если вдруг оттуда вылезет нечто иное?
      — Например? — спросил Дуглас.
      — А черт его знает, — откликнулся Сэндберг.
      — Насколько серьезны ваши возражения, Рейли? — осведомился президент у генерального прокурора.
      — Не слишком, — ответил тот. — Так, исконная неприязнь юристов к несоблюдению правил.
      — Что ж, — подытожил президент, — тогда мы примем его. — Он посмотрел на Уилсона, — Вам известно, как его зовут?
      — Мейнард Гейл. С ним дочь по имени Элис.
      Президент кивнул.
      — Господа, вы выкроите время, чтобы присутствовать на встрече? — Получив утвердительный ответ, Хендерсон повернулся к пресс-секретарю: — Вы тоже, Стив. В конце концов, он ваш протеже.
 

 
      Деревня страдала от голода, но внезапно голод кончился. Среди ночи совершилось чудо. В небе над деревней образовалась дыра, из которой потоком хлынула пшеница, Первым увидел, что творится, деревенский дурачок, хромой и бездомный попрошайка, который бродил в темноте между домами. Изнывая от голода, не в силах заснуть, он ковылял по улице, высматривая, где можно стащить хоть крупицу съестного, поднял голову и увидел в лунном свете поток пшеницы. Перепугавшись до полусмерти, он было рванулся прочь, но голод остановил его. Дурачок не ведал, что такое падает с неба, однако, на всякий случай, решил попробовать на зуб. Преодолевая страх, он подползал все ближе, рассмотрел наконец зерна, кинулся вперед и рухнул на кучу, что выросла посреди улицы. Он запихивал зерна в рот, давился, кашлял, судорожно глотал — и хватал следующую горсть. В итоге переполненный желудок, непривычный к столь обильному угощению, взбунтовался; дурачок съехал с кучи и стал кататься по земле. Тело его сотрясали приступы рвоты.
      Подоспевшие сельчане отпихнули дурачка в сторону, чтобы не мешал насыщаться. Их всех переполошил крестьянин, вышедший из дому, дабы облегчиться. Им было недосуг уделять внимание жалкому дурачку-хромоножке, который и вообще не из этой деревни. Шляются тут всякие приблудные!
      Деревня пробудилась. Люди выбегали на улицу с корзинами и горшками, торопливо насыпали пшеницу, но ее было столько, что хватило бы на целый город. Старейшины стали держать совет. Они велели вырыть ямы, куда потом принялись ссыпать зерно. Конечно, с пшеницей так не обращаются, но ее следовало спрятать, пока не появились соседи, жители окрестных сел. Иного способа укрыть зерно от любопытных глаз как будто не существовало. Засуха истощила почву, начисто лишила ее влаги, поэтому в земле пшенице ничто не угрожало — так что пока пойдет в ямы, а там поглядим.
      Однако поток не иссякал, а сухая земля не позволяла вырыть ямы достаточной глубины, и куча зерна росла быстрее, чем ее растаскивали. Утром в деревню приехали солдаты. Они отогнали крестьян и стали грузить пшеницу на машины.
      Да, то было чудо; как иначе объяснить, что небеса разверзлись и одарили страждущих питанием? Но теперь для сельчан значимость чуда уменьшилась — ведь пища, оказывается, предназначалась не одним им, а всему миру.
 

 
      — Я полагаю, — проговорил Мейнард Гейл, — вы хотели бы выяснить наверняка, кто мы такие и откуда прибыли.
      — Пожалуй, начать лучше именно с этого, — согласился президент.
      — Мы, — произнес Гейл, — обыкновенные люди из 2498 года от Рождества Христова, который наступит через без малого пятьсот лет. Нас с вами разделяет примерно такой же промежуток времени, который отъединяет ваше настоящее от эпохи Христофора Колумба. Мы попали к вам посредством, как вы их называете, временных туннелей. Должен сказать, название вполне подходящее. Мы перемещаемся во времени, каким образом — я даже не стану пытаться объяснить. Вернее, я не смог бы этого сделать, при всем желании. Я не разбираюсь в принципах перехода, разве что самую малость. Поэтому мое объяснение вряд ли чем-либо вам поможет.
      — Вы сказали, — вмешался государственный секретарь, — что перемещаетесь из будущего в наше настоящее. Могу я узнать, сколько вас всего?
      — Если все пройдет по плану, мистер Уильямс, то никто из нас не останется в будущем.
      — То есть к нам пожалует все население планеты? Вы намереваетесь целиком и полностью обезлюдить 2498 год?
      — Вы совершенно правы, сэр.
      — Но сколько же вас?
      — Около двух миллиардов, плюс-минус несколько тысяч. Как видите, наше население меньше вашего. Позже я изложу причины…
      — Но почему? — не выдержал генеральный прокурор. — Почему вы покидаете свое время? Вы должны понимать, что мировая экономика не выдержит такого бремени. Возможно, в Соединенных Штатах и ряде других наиболее развитых государств все сложится, на ограниченный срок, не так уж плохо. Мы можем разместить вас и накормить, но, признаться, действуем едва ли не на пределе возможностей. Что же говорить про бедные страны! Они не протянут и недели!
      — Мы сознавали свою ответственность, — произнес Мейнард Гейл, — и приняли известные меры, чтобы облегчить ситуацию. Над территориями Индии, Китая, некоторых африканских и южноамериканских стран из туннелей высыпается пшеница и иные съестные припасы, что должно хотя бы немного снизить напряженность. Мы знаем, что этого недостаточно, знаем, чем грозит вашей экономике наше появление. Поверьте, решение далось нам непросто.
      — Надеюсь, что так, — язвительно заметил президент.
      — Думается, — продолжал Гейл, — вы не раз задавались вопросом, обитают ли во Вселенной иные разумные существа, по крайней мере, не пропускали, вероятно, публикаций на эту тему. Почти во всех авторы приходят к выводу: да, обитают. Отсюда вытекает следующий вопрос: если так, почему никто не ищет нас, то бишь людей, почему никто к нам не летит? Ответ известен — космос неизмеримо велик, расстояния между звездами громадные, наша Солнечная система находится в галактическом закутке, вдалеке от сердца Галактики, где, по идее, должна была развиться разумная жизнь. Кроме того, в упомянутых публикациях часто обсуждается, как будут выглядеть те, кто, может статься, соберется когда-нибудь навестить нас. Здесь мнения авторов в значительной степени расходятся, но большинство все же склоняется к тому, что раса, сумевшая выйти в космос, должна достичь того уровня социального и, если хотите, этического развития, когда она перестанет угрожать соседям и всем остальным. Примем эту гипотезу за истинную. Значит, у нее, как и у всякой истинной гипотезы, существуют исключения. Так вот, мы, в своем времени, стали жертвами как раз такого исключения.
      — Иными словами, — сказал Сэндберг, — к вам прилетели инопланетяне, и контакт оказался неудачным для человечества. Именно поэтому вы предложили установить перед туннелями пушки?
      — Вы их не разместили? Судя по вашему тону…
      — Нам было некогда.
      — Сэр, умоляю вас! Мы опасаемся, что кому-то из наших врагов удастся миновать все преграды и проникнуть в туннели! Мы оставили сильные заслоны, отрядили в них наиболее надежных, приказав им, если произойдет самое худшее, немедленно уничтожить туннели, но всего предугадать невозможно…
      — Однако ваше предостережение было весьма неопределенным. Откуда нам…
      — Вы поймете, — перебил Гейл, — поймете сразу. У вас не возникнет ни малейшего сомнения. Представьте, что эта тварь движется так быстро, что кажется всего лишь размытым пятном. Представьте, что у нее острые клыки, когти и длинный хвост с ядовитыми шипами. Только не думайте, что они похожи на медведей, или тигров, или слонов…
      — Выходит, они сражаются лишь клыками и когтями.
      — Сэр, иное оружие им ни к чему. Они необыкновенно быстры и наделены умопомрачительной силой. Их съедает жажда крови. Они убивают из удовольствия. Разорвите кого-нибудь из них на части, и он все равно попытается прикончить вас. Они подкатываются под укрепления и разрушают самые крепкие стены…
      — Что-то не верится, — заметил генеральный прокурор.
      — Вы правы, — отозвался Гейл. — Тем не менее я говорю чистую правду. Мы отражали их атаки чуть ли не двадцать лет, но конец неотвратимо надвигался. По совести сказать, мы начали предчувствовать его уже через несколько лет после того, как эти твари появились на Земле. Мы знали, что у нас остается единственный шанс — отступить, а отступать нам было некуда, кроме как в прошлое. Все наши попытки удержать их оказались тщетными. Поверьте, господа: пятьсот лет спустя человечество погибнет.
      — Так или иначе, они не могут последовать за вами сквозь время, — проговорил президент.
      — Если вы разумеете, что среди них нет ученых, способных повторить наши достижения, я с готовностью соглашусь с вами. Они слеплены из другого теста.
      — В вашем рассказе имеется одно досадное упущение, — проронил государственный секретарь. — Вы описываете инопланетян как жестоких зверей, пускай разумных, но зверей. Однако чтобы построить звездолеты, на которых они прилетели на Землю, им необходимы были, скажем так, манипуляторы, как-то: руки, щупальца или что-либо в этом роде.
      — Так и есть.
      — Но вы сказали…
      — Прошу прощения, — прервал Гейл. — К сожалению, сразу всего не расскажешь. У тех, о ком мы говорим, одни конечности снабжены когтями, другие кистями вроде человеческих; помимо того, они наделены щупальцами. Я бы выразился так: они — причуда эволюции. В своем развитии они каким-то образом, неизвестно для чего, миновали все стадии взаимообмена, характерные для обитателей Земли. Под взаимообменом я имею в виду отмирание одного признака и замену его неким иным. Инопланетяне приобретали новые органы и способности, не утрачивая при этом ничего из уже имевшегося. В результате каждый из них сделался ходячим эволюционным анахронизмом.
      На мой взгляд, они, когда бы захотели, без труда создали бы самое грозное оружие, какое только можно представить. Мы часто гадали, почему этого не произошло. Наши психологи предложили такую версию. По их мнению, инопланетяне, прилетевшие на Землю, раса воинов, обретающих славу в убийстве врага. Вероятно, они и в космос вышли лишь затем, чтобы отыскать очередные жертвы. Убийство для них — вещь сугубо личная, вопрос совести, как когда-то религия для человечества. Поэтому убивать надо самому, без помощи механических приспособлений, клыками, когтями и хвостом с ядовитыми шипами. Возможно, они воспринимают механические орудия убийства так, как, скажем, какой-нибудь прославленный мечник древности относился к огнестрельному оружию, то есть с презрением, ибо такое оружие достойно разве что труса, Скорее всего, инопланетянам время от времени необходимо подтверждать свое мужество, или зверство, а единственный способ сделать это — убить врага в схватке один на один. Мне кажется, их общество организовано по иерархическому принципу: чем больше ты убил, тем выше твое положение. После битвы они съедают павших, если не всех, то столько, сколько могут, то ли соблюдая ритуал, то ли утоляя разыгравшийся аппетит. Наверняка мы, разумеется, не знаем. Признаться, нам вообще мало что известно. Вы понимаете, ни о каких переговорах не могло быть и речи. Мы фотографировали их, анатомировали трупы, но затраченные усилия не принесли сколько-нибудь значительной пользы. Инопланетяне не организуют кампаний. Они сражаются, судя по всему, безо всякой стратегии. При желании они уничтожили бы нас давным-давно. Их тактика такова: внезапный набег — и отступление. Они не предпринимают попыток удержать захваченную территорию, не рыщут в поисках добычи, а просто убивают, и ничего другого им, похоже, не нужно. Порой у нас складывалось впечатление, что они намеренно не спешат покончить с нами: ведь иначе, погибни человечество, как бы они стали утолять свою жажду крови?
      Уилсон посмотрел на девушку, что сидела рядом с Гейлом, и заметил на ее лице тень страха.
      — Двадцать лет, — протянул Сэндберг. — Если я правильно понял, вы противостояли этим тварям на протяжении двадцати лет?
      — Сейчас обстоятельства изменились к лучшему, — ответил Гейл и тут же поправился: — Вернее, они изменились перед тем, как мы ушли. У нас появилось оружие. Поначалу же нас застали врасплох. К тому времени, когда прилетел чужой звездолет, мир на Земле не нарушался больше ста лет, а от оружия не осталось и следа. Развязав войну на уничтожение, они бы легко справились с нами, но, как я уже сказал, преследовали иные цели. Мы получили возможность разработать средства защиты. Мы создали оружие, причем некоторые виды его весьма эффективны, однако выяснилось, что оно не годится, равно как и ваше, за исключением, пожалуй, ядерного; но какое здоровое общество отважится… — Гейл помолчал, затем продолжил: — Мы убили множество инопланетян, но это ничуть не улучшило положения. Они словно не уменьшались в числе, скорее даже наоборот. Насколько нам известно, посадку на Земле совершил лишь один звездолет. И хоть он достаточно велик, все же на его борту не могло поместиться столько тварей, сколько рассыпалось по поверхности планеты. Мы предположили иного объяснения не возникало, — что инопланетяне чрезвычайно плодовиты и достигают зрелости в необычайно короткие сроки. Похоже, они не избегают смерти, к примеру, не прячутся и не бегут без оглядки. Должно быть, подобное поведение запрещено воинским уставом. По-видимому, они придерживаются того мнения, что нет ничего слаще, чем пасть на поле боя. Кроме кого, они не ведают жалости и разят не разбирая. Убейте сотню, но один уцелевший учинит в ваших рядах такой разгром, что победа окажется пирровой. Думается, мы, изнывая от страха, вели жизнь, подобную той, какой жили американские первопроходцы, которым ежеминутно грозило нападение индейцев. Если бы мы остались в своем времени, то постепенно пали бы, все до единого. Да, нас сохраняли, так сказать, консервировали, но тем не менее потихоньку искореняли. Вот почему мы пришли к вам. Я убежден, что человечество не в состоянии ужиться с теми, кто выгнал нас из дома. Они непримиримы. Традиционный образ ласки в курятнике по сравнению с ними — лишь бледная копия.
      — Что ж, — проговорил президент, — то, что мы услышали, позволяет, на мой взгляд, отдать приказ о размещении перед туннелями орудий.
      — У нас нет конкретных доказательств, — буркнул генеральный прокурор.
      — Я предпочту обойтись без них, — заявил Сэндберг. — Мне как-то не хочется, чтобы они появились.
      Президент потянулся к телефону.
      — Можете воспользоваться моим аппаратом, — сказал он министру обороны. — Ким соединит вас с кем нужно.
      — А после Джима, — прибавил госсекретарь, — с вашего разрешения, позвоню я. Надо поставить в известность другие страны.
 

 
      Мисс Эмма Гарсайд выключила радио и уселась на стул, прямо, будто проглотила аршин, преисполненная едва ли не благоговения перед собственной мудростью. Ее осенила идея. Прежде такое случалось крайне редко — точнее, никогда; ибо, несмотря на то что мисс Эмма была женщиной гордой, она как на людях, так и в мыслях предпочитала не высовываться, вела себя застенчиво и робко. Свою гордость она демонстрировала, да и то не всегда, лишь мисс Кларабелле Смайт, ближайшей подруге. Сознание того, что ей есть чем гордиться, доставляло мисс Эмме огромное удовольствие; впрочем, вспоминая конокрада и человека, повешенного за поистине гнусное преступление, она испытывала нечто вроде угрызений совести и потому в разговорах со своей милой Кларабеллой старалась не упоминать ни того ни другого.
      В окна комнаты, что выходили на запад, лился яркий солнечный свет. Лучи солнца освещали потертый коврик, на котором спал, свернувшись в клубочек, старый кот. В саду позади дома, ничем не примечательного здания на столь же малопримечательной улице, закричал дрозд, готовясь, должно быть, атаковать кусты малины, но мисс Эмма не обратила на крик птицы никакого внимания.
      Да, подумалось ей, пришлось потратить кучу денег, переворошить груду бумаг, изрядно попутешествовать, однако дело того стоило. Никто в городке — это можно было утверждать наверняка — не знает истории своей семьи так, как она; недаром она проследила генеалогические корни вплоть до революции и даже дальше, до дней английского владычества и первых поселений колонистов на побережье. От конокрада и повешенного, а также от остальных сомнительных личностей никуда, конечно, не деться, зато сколько оказалось в роду достойных сквайров и крепких йоменов!
      Кроме того, из пелены времен проступали очертания древнего родового замка. Правда, что касается замка, тут мисс Эмму терзали порой сомнения И вот, мысленно воскликнула она, и вот! Она изучила историю семьи, насколько позволяли архивы. Но теперь, теперь у нее появилась возможность — посмеет ли она? — двинуться в будущее. Она знала всех своих предков, а сегодня выяснилось, что у нее есть шанс познакомиться с потомками. Если эти люди действительно из будущего, если на радио ничего не напутали, то успех обеспечен. Нужно браться за работу, и браться самой, поскольку архивов будущего, разумеется, не существует. Ей придется побывать у пришельцев, тех, что заполонили Новую Англию; она будет задавать вопросы и, вероятно, узнает желаемое далеко не сразу. Скажите, душечка, в вашем роду были Гарсайды, Ламберты или Лоуренсы? Ах, вам кажется, но вы не уверены? А кто может знать? Да, душечка, крайне важно, вы не поверите, как важно!
      Мисс Эмма сидела на стуле, предаваясь раздумьям и ощущая внутри себя некое шевеление; то было чувство принадлежности к семье, которое погнало ее в прошлое, а ныне звало в грядущее. Кот по-прежнему сладко спал на коврике, а в саду заливался дрозд.
 

 
      — Итак, — произнес президент, — нам известно, что Земля через пятьсот лет подвергнется нападению из космоса. Люди той эпохи, не в силах справиться с нашествием, решили отступить в прошлое. — Он откинулся на спинку кресла. — Я правильно изложил суть вашего рассказа?
      — Совершенно верно, сэр, — кивнул Гейл.
      — Однако теперь, когда вы здесь — пускай не все, но большая часть, а остальные понемногу подходят, — что вы намерены делать? Или вам было некогда разрабатывать план действий?
      — Почему же? — возразил Гейл. — Планы у нас есть, только нам не осуществить их без вашей помощи.
      — Мне хотелось бы понять, — подал голос генеральный прокурор, — что привело вас именно к нам. Почему вы выбрали наше время?
      — Потому, — ответил Гейл, — что вы обладаете необходимой технологией и ресурсами. Мы провели тщательное историческое исследование и установили, что ваша эпоха, плюс-минус десять лет, более всего подходит для претворения в жизнь наших стремлений.
      — О какой технологии идет речь?
      — О той, что требуется для постройки машины времени. Мы снабдим вас чертежами, спецификациями и рабочей силой. Нам понадобятся только материалы и ваша добрая воля…
      — Но зачем вам машины времени?
      — Мы не намерены оставаться здесь, — пояснил Гейл. — Это было бы нечестно. Мы вовсе не желаем подорвать вашу экономику, которая и без того уже испытывает трудности. Если бы не ситуация в будущем, я надеюсь, вы понимаете, что мы бы никогда не ушли оттуда.
      — Куда же вы направитесь? — спросил президент.
      — В прошлое, точнее, в средний миоцен.
      — Миоцен?
      — Так называется один из геологических периодов. Он начался приблизительно двадцать пять миллионов лет назад и продолжался около двадцати миллионов лет.
      — А почему туда? Почему именно на двадцать пять миллионов лет? Почему не на десять, не на пятьдесят и не на сто?
      — По ряду причин, — отозвался Гейл. — Мы постарались всесторонне исследовать вопрос. Во-первых, в миоцене на Земле появилась трава. Это, на мой взгляд, главная причина. Палеонтологи считают, что трава стала произрастать в начале периода. Их вывод основывается на изучении зубов травоядных животных той поры. Трава содержит абразивные минеральные вещества, которые стачивают зубы. Отсюда следует, что появление у животных зубов, которые растут на протяжении всей жизни, связано с употреблением в пищу травы. Кроме того, имеются сведения, что в эпоху миоцена засушливый климат привел к вымиранию лесов, на смену которым пришли травяные прерии, обеспечивавшие кормом громадные стада травоядных. По мнению палеонтологов, все это произошло на заре миоцена, двадцать пять миллионов лет тому назад. Однако, приняв во внимание, что палеонтологи могли ошибиться впрочем, вероятность ошибки чрезвычайно мала, мы выбрали в качестве временной координаты цифру в двадцать миллионов лет.
      — Раз вы направляетесь туда, к чему было задерживаться у нас? — осведомился генеральный прокурор. — Я полагаю, туннели времени, которые вы использовали, дотянулись бы и до миоцена.
      — Вы правы, сэр. Нам просто на хватило времени. Мы торопились покинуть свой год.
      — При чем здесь время?
      — Мы не могли уйти в миоцен без приспособлений и инструментов, без запасов семян и сельскохозяйственных животных. Разумеется, все это имелось у нас в наличии, однако, чтобы обеспечить транспортировку всего вышеперечисленного, потребовалось бы несколько недель. И потом, не забывайте о пропускной способности. Каждый инструмент или мешок семян, каждая голова скота замедлила бы прохождение людей. Если бы на нас не наседали инопланетяне, если бы смогли как следует подготовиться, то отправились бы прямиком в миоцен. Но увы! Чудовища сообразили, что мы что-то замышляем, и нам стало ясно: разобравшись, что к чему, они атакуют входы в туннели. Поэтому мы были вынуждены действовать поспешно, ибо основную задачу видели в том, чтобы спасти как можно больше людей. Так что мы прибыли к вам с пустыми руками.
      — И рассчитываете, что мы снабдим вас всем необходимым?
      — Рейли, — вмешался президент, — мне кажется, вы перегибаете палку. Ситуация сложилась совершенно непредвиденная, подобного поворота событий мы, естественно, не ожидали, а потому нужно проявить снисходительность и разумность. Мы ведь помогали и помогаем менее развитым государствам. Да, конечно, это вопрос внешней политики, но такова и традиционная черта американского характера: протягивать руку помощи. Люди, которые выходят из временных туннелей на нашей территории, являются, по всей видимости, коренными американцами, то есть нашими согражданами, нашими потомками, и, на мой взгляд, было бы несправедливо отказать им в том, чем пользуются жители других стран.
      — Если нас не обманывают, — буркнул генеральный прокурор.
      — Сейчас выясним, — сказал президент. — Мистер Гейл вряд ли полагает, что мы станем действовать очертя голову. Кстати, мистер Гейл, ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос. По вашим словам, вы намереваетесь переселиться в прошлое. Что же, переселение пойдет вслепую, наобум? Что случится, если, очутившись в миоцене, вы обнаружите, что ваши палеонтологи ошиблись относительно травы или что возникли иные затруднения, которых никто не предполагал?
      — Сюда мы прибыли наобум, — проговорил Гейл. — Вернее, не совсем. Мы знали из достоверных исторических источников, что нас ждет. Но когда речь заходит о временном промежутке протяженностью в миллионы лет, источники не годятся. Тем не менее мы как будто нашли выход. Наши физики и другие ученые разработали теоретические принципы связи через временной туннель. Мы надеемся, что сумеем послать в прошлое разведывательный отряд, который изучит положение дел и сообщит, можно ли начинать переселение.