Возможно, сказал себе Уилсон, демонстранты в чем-то и правы. И впрямь, идея о новом начале завораживает, подкупает своей простотой: стереть все записи, разбить таблички, которые не желают стираться, — и вперед. Однако человечество просто не способно развиваться, не делая новых ошибок или не повторяя старых. Впрочем, уход в прошлое позволит взглянуть на себя со стороны, и, возможно, люди сумеют воздержаться от повторения слишком уж вопиющих ошибок.
      Элис Гейл утверждает, что в будущем на месте Белого Дома раскинулся пустырь; доктор Осборн по дороге из Форта-Майера в Вашингтон выразил сомнение, что историю, которая приведет к возникновению пустыря, можно изменить. Он заявил, что мы находимся в состоянии нарушенного равновесия. Очевидно, он не преувеличивал. В самом деле, чаша весов клонится лишь в одну сторону: правительства становятся все многочисленнее, большой бизнес укрупняется на глазах, налоги растут и падать не собираются, бедняки, несмотря на хлопоты тех, кого заботит социальная справедливость, день ото дня все беднее, а пропасть между богатыми и бедными, правительством и общественностью — все шире. И разве может быть иначе? В таком мире, как этот, ожидать иного было бы до смешного нелепо. Уилсон покачал головой. Нет, не то, все не то. Вероятно, найдутся люди, которые могут заглянуть в прошлое, зафиксировать все стадии экономического и социальнополитического развития, указать на совершенные человечеством ошибки — «в такое-то время в таком-то месте произошло то-то». Но кто они? Теоретики, теории которых не выдерживают проверки практикой!
      Зазвонил телефон. Уилсон снял трубку.
      — Мистер Уилсон?
      — Да.
      — Говорит охранник от юго-западных ворот. Тут у меня один джентльмен, который утверждает, что должен срочно увидеться с вами. Мистер Томас Мэннинг. С ним еще мистер Бентли Прайс. Вы знаете этих людей, сэр?
      — Да. Пожалуйста, пропустите их.
      — Я пошлю с ними сопровождающего, Вы будете у себя, сэр?
      — Да.
      Уилсон опустил трубку на рычаг. Что привело сюда Мэннинга? Он что, не мог позвонить? «Срочно увидеться»! Хорош гусь, да вдобавок притащил с собой Бентли! Тому-то что здесь делать? Может, Том раскопал что-нибудь новенькое насчет предложения русских? Уилсон посмотрел на часы. Заседание кабинета продолжается дольше, чем предполагалось. Однако оно могло и закончиться, просто президент занялся другими делами. Хотя странно — Ким наверняка выкроила бы для него пару-тройку минут.
      На пороге показались Мэннинг и Бентли. Уилсон кивнул охраннику, который остановился у двери.
      — Все в порядке. Подождите снаружи. — Он приблизился к журналистам и пожал им руки. — Какой приятный сюрприз! Том, с тобой мы в последнее время общаемся исключительно по телефону, а Бентли я не видел целую вечность.
      — Я все бегаю, — объяснил Бентли, — скоро ноги отвалятся.
      — На сей раз он прибежал из Западной Вирджинии, — сказал Мэннинг.
      — Ну да, на дорогу выскочила собака, а потом в меня врезалось дерево, — заявил Бентли.
      — Бентли сфотографировал чудовище, которое стояло посреди дороги, — продолжал Мэннинг, — перед тем, как оно исчезло.
      — Я теперь вник, — сообщил Бентли. — Оно засекло камеру и услышало щелчок. Они, ну, чудовища, не любят, когда на них что-нибудь наводят.
      — Мы получили несколько сообщений о подобных исчезновениях, — сказал Уилсон. — Возможно, это своего рода защитная реакция, из-за которой солдатам не удается чего-либо достичь.
      — Не скажи, — возразил Мэннинг. — Может, и не стоит их отлавливать? — Он расстегнул «молнию» на папке и достал пачку фотоснимков. — Взгляни-ка.
      Он пододвинул Уилсону верхнее фото. Пресс-секретарь послушно взглянул, а затем сурово уставился на Бентли.
      — Кого ты пытаешься надуть?
      — Никого, — отозвался Прайс. — Камера не врет. Она всегда говорит правду, показывает, что есть на самом деле. Теперь ты знаешь, куда исчезают чудовища. Я снимал на высокочувствительную пленку…
      — Но динозавры! — воскликнул Уилсон.
      Бентли сунул руку в карман, извлек оттуда некий предмет и протянул его Уилсону.
      — Вот стекло, — сказал он. — Увеличительное. Посмотри через него. Там их сотни. Где я, по-твоему, мог их щелкнуть?
      Изображение чудовища было нечетким, слегка размытым, но в том, что на снимке запечатлен инопланетянин, сомневаться не приходилось. На заднем плане маячили три динозавра.
      — Милые крошки, правда? — спросил Мэннинг. — Покажи их палеонтологу, он скажет точно, кто они такие.
      Уилсон поднес к глазу увеличительное стекло и нагнулся над фотографией. Диковинные растения, одни похожие на пальмы, другие — на гигантские папоротники; диковинные существа — поодиночке, вдвоем, стадами. Какое-то небольшое млекопитающее притаилось под раскидистым кустом.
      — Мы увеличили фон, — проговорил Мэннинг. Показать?
      — Нет, с меня достаточно.
      — Мы порылись в справочниках по геологии, — прибавил Бентли, — и решили, что я заснял ландшафт мелового периода.
      — Да, я знаю, — пробормотал Уилсон. Он снял трубку телефона. — Ким? Мистер Гейл у себя? Спасибо. Попроси его зайти ко мне.
      — Они твои, — сказал Мэннинг, раскладывая на столе остальные снимки. — Мы, разумеется, опубликуем их, но сочли за лучшее сперва показать тебе. Ты думаешь о том же, о чем и я?
      — Пожалуй, — Уилсон задумчиво кивнул, — только никаких ссылок.
      — Зачем нам на кого-то ссылаться? — фыркнул Мэннинг. — Фотографии говорят сами за себя. Чудовище — назовем его для удобства, родителем — подверглось при попадании в туннель воздействию принципа перемещения во времени. Этот принцип запечатлелся у него в сознании, или чем оно там наделено, а потом передался по наследству детенышам.
      — Однако людям понадобились временные туннели и механические приспособления, — заметил Уилсон, технологические достижения и…
      — Черт побери, Стив, — перебил Мэннинг, пожимая плечами, — я не знаю и не притворяюсь, будто знаю, как они исхитрились это сделать. Но из снимка следует, что чудовища убегают в другое время. Возможно, все они укроются в одной и той же эпохе, возможно, в разных. И потом, разве нельзя предположить, что способность перемещаться во времени была заложена в них изначально? Может статься, они решили, что у нас им оказали нелюбезный прием, а в меловом периоде примут с распростертыми объятиями.
      — Слушайте, — проговорил Уилсон, — динозавры вымерли…
      — Чем не гипотеза, правда? — хмыкнул Мэннинг и застегнул папку. — Нам пора. Поблагодари Стива, Бентли.
      — Нет, — возразил Уилсон, — благодарить надо не меня, а вас. Если бы не вы, мы бы промучились Бог знает сколько дней, скорее всего, без толку. — Он проводил гостей, затем снова уселся за стол.
      Невероятно, подумалось ему. Невероятно — и вполне правдоподобно. Человек склонен, что естественно, мыслить человеческими категориями, но бессмысленно требовать того же от инопланетян. Люди из будущего раз за разом подчеркивали, что инопланетяне не просто кровожадные звери, но высокоразумные существа. Несомненно, на свой, инопланетный лад. Их мышление и физические способности никак не соответствуют человеческим. С этим трудно свыкнуться, однако они, похоже, способны, повинуясь инстинкту, совершить то, для чего человеку необходимо изобрести машину.
      Мейнард Гейл и его дочь вошли в кабинет так тихо, что Уилсон заметил их присутствие лишь тогда, когда случайно поднял голову.
      — Вы просили нас зайти, — сказал Гейл.
      — Взгляните, — предложил Уилсон, — сначала вот на эту. Остальные — увеличенные изображения. Взгляните и скажите, что вы думаете.
      — Меловой период, мистер Уилсон, — произнес Гейл, тщательно изучив снимки. — Где была сделана фотография? И откуда взялось чудовище?
      — Фотограф снимал инопланетянина. В решающий момент тот исчез.
      — Чудовище исчезло?
      — Да. Это второй известный мне случай. Возможно, были еще, но я знаю только о двух.
      — Что ж, — проговорил Гейл, — вполне возможно. Они настолько отличаются от нас… Те, которые вырвались из туннеля, переместились во времени, причем переход должен был занять не более доли секунды. Наверно, им хватило. — Он содрогнулся. — Но если так, если они обрели способность свободно путешествовать во времени, смогли так быстро освоить то, на что у нас ушли десятилетия, значит, поистине чудо, что мы сумели противостоять им на протяжении двадцати лет. Они, должно быть, играли с нами, развлекались, забавлялись, как кошка с мышью. Они оставляли нас про запас.
      — Мне кажется, вы несколько преувеличиваете.
      — Не знаю, может быть. Так или иначе вам следует побеседовать с доктором Вулфом. Он, вероятно, даст квалифицированное объяснение.
      — Но у вас сомнений нет?
      — Нет, — подтвердил Гейл. — Это не розыгрыш?
      — Тому Мэннингу можно доверять, — сказал Уилсон. — Мы вместе работали в «Вашингтон пост», часто сиживали за одним столиком в баре, словом, были как братья, пока меня не назначили сюда. У него не столь извращенное чувство юмора. Да и Бентли я заподозрить не могу. Он молится на свои камеры, и у него не поднимется рука использовать их ради недостойной цели. Он и вправду молится им, каждый вечер, перед тем, как лечь спать.
      — Таким образом, мы имеем неоспоримое доказательство того, что чудовища убегают в прошлое, предвосхищая наши намерения.
      — Думаю, да, — согласился Уилсон. — Мне требовалось услышать ваше мнение, поскольку вы знаете инопланетян куда лучше нашего.
      — Но от разговора с Вулфом вы не отказываетесь?
      — Нет, конечно, нет.
      — Мистер Уилсон, мы, собственно, хотели бы кое-что с вами обсудить. Говоря «мы», я подразумеваю себя и свою дочь.
      — Что именно?
      — Мы вас приглашаем, — сказал Гейл. — Возможно, вы отвергаете наше приглашение, возможно, даже оскорбитесь. Однако многие другие, как мне кажется, приняли бы его с радостью. На мой взгляд, оно чрезвычайно привлекательно. Простите мою неуклюжесть, я очень волнуюсь. Мы приглашаем вас с собой в миоцен. Присоединяйтесь к нашей группе. Мы будем искренне рады.
      Уилсон не шелохнулся. Он пытался найти нужные слова, но они не шли на язык.
      — Вы наш первый и, быть может, единственный друг, — прибавила Элис. — Вы помогли нам с бриллиантами и вообще столько для нас сделали! — Она быстро подошла к столу, наклонилась и поцеловала Уилсона.
      — Не торопитесь отвечать, — сказал Гейл. — Вам, наверное, необходимо подумать. Если вы откажетесь, мы больше не станем об этом заговаривать. Помимо всего прочего мы исходили из тех соображений, что вы, люди настоящего, все-таки последуете за нами через временные туннели. Я надеюсь на лучшее, однако, по-моему, вам не суждено избежать того кризиса, который сокрушил общество наших предков, то есть опять-таки вас.
      — Не знаю, — выдавил наконец Уилсон. — Честное слово, не знаю. Дайте мне собраться с мыслями.
      — Конечно, конечно, — отозвался Гейл.
      — Я рассчитываю на ваше согласие, — прошептала Элис на ухо Уилсону.
      И они ушли — так же тихо, незаметно, как и появились. В кабинет исподволь проникали сумерки. В приемной раздавался стук пишущей машинки; иногда он прекращался — видимо, тот, кто печатал, искал подходящее слово. У стены приглушенно стрекотали телетайпы. На аппарате Джуди посверкивал один световой индикатор. Нет, не Джуди, поправил себя Уилсон. Джуди улетела в Огайо, и теперь аппарат будет принадлежать кому-то другому. Джуди, воскликнул он мысленно. Джуди! Господи Боже, что на тебя нашло? Зачем ты улетела?!
      Без нее было так одиноко. До сих пор он просто-напросто не подозревал, что она для него значит. Джуди оберегала его от одиночества, которое он ощущал даже в компании тех, кого числил среди своих друзей. А рядом с ней всякое одиночество казалось пустой выдумкой; самая мысль о том, что она где-то поблизости, веселила сердце. Однако Огайо не столь уж далеко. В наши дни понятие расстояния сократилось до пределов от силы полутора десятка часов в самолете. К тому же существуют почта и телеграф, да и телефоны пока работают. Уилсон попробовал вообразить себе текст письма к Джуди, но скоро сообразил, что писать все равно не станет.
      Зазвонил телефон.
      — Заседание кончилось, — раздался в трубке голос Ким. — Президент ждет.
      — Спасибо, Ким, — сказал Уилсон.
      За делами он совсем было запамятовал о том, что просил о встрече с Хендерсоном. Прошло не так уж много времени, но столько всего случилось, что забыть было ничуть не мудрено.
      — Извините, что заставил вас ждать, Стив, — проговорил президент, когда Уилсон вошел в кабинет. — Министры буквально забросали меня вопросами. Что у вас?
      — Пятнадцать минут назад я бы огорошил вас неприятными вестями, сэр, — усмехнулся Уилсон, — но сейчас положение слегка улучшилось. Но начну с неприятного. Ходят разные слухи про ООН…
      — А, предложение русских.
      — Да. Мне звонил Том Мэннинг. Его корреспондент в Нью-Йорке, Макс Хейл — вы, наверно, его знаете…
      — Лично не знаком, но статьи читал. Здравомыслящий журналист.
      — Хейлу сообщили, что русские будут настаивать на ядерной бомбардировке районов, где предположительно могут находиться чудовища.
      — Я ожидал чего-то подобного, — сказал президент. — Но им не удастся провести такую резолюцию.
      — Мне представляется, теперь это уже неважно, — заметил Уилсон. — Важно вот что. — Он положил на президентский стол фотографии. — Работа Бентли Прайса.
      — Прайс, Прайс, — протянул президент. — Тот, который…
      — Он самый. Пьет как сапожник, зато фотограф первоклассный, я бы сказал — лучший из всех.
      — Стив, — президент взглянул на верхний снимок и нахмурился, — я не уверен, что понимаю.
      — Сейчас объясню, сэр. Собственно…
      Хендерсон внимательно, ни разу не перебив, выслушал пресс-секретаря и спросил:
      — По-вашему, так оно и есть?
      — Полагаю, что да, сэр. Гейл согласен со мной. Он предложил на всякий случай побеседовать с Вулфом, но сам, похоже, не сомневается. Тогда наша задача выпихнуть туда всех, по крайней мере большую часть, а остальные потянутся следом. Если бы они были многочисленнее, а мы не превосходили вооружением людей из будущего, инопланетяне, вероятно, постарались бы закрепиться здесь. В конце концов, мы — достойные противники, с нами приятно сражаться. Однако они, я думаю, понимают, что обречены. В меловом же периоде им будет где развернуться. Никакого тебе огнестрельного оружия, зато противники как на подбор: тиранозавры и все их милые родственнички, трицератопсы, плезиозавры и прочие. Ни намека на стрельбу, сплошь рукопашные. Мне кажется, это придется им по нраву. Какая победа — свалить этакого колосса!
      — Насколько я помню, — произнес президент после непродолжительного молчания, — ученые так и не установили наверняка, отчего вымерли динозавры. Выходит, мы знаем ответ?
      — Может быть, сэр, — откликнулся Уилсон.
      Президент взялся было за телефон, но потом убрал руку.
      — Нет, — сказал он. — Федор Морозов порядочный человек. Он только выполнял поручение своего правительства. Пожалуй, не стоит звонить ему. Пускай узнает обо всем из газет, равно как и Совет Безопасности. Посмотрим, посмотрим.
      — Сэр, я не стану больше отнимать у вас время…
      — Задержитесь на минутку, Стив. Я хочу кое-что сообщить вам, чтобы, если вас спросят, вы знали, как отвечать. Об этом известно лишь нескольким нашим людям и некоторым беженцам; вряд ли кто из них проболтается. Пока все совершенно секретно. Не знают даже ни государственный секретарь, ни министр обороны.
      — Сэр, стоит ли…
      — Я хочу; чтобы вы знали, — прервал президент. — Разумеется, вы должны до поры до времени сохранить все в тайне. Вы слышали о предложении Клинтона Чепмена?
      — Да. Мне не нравится его затея. Утром меня спрашивали, но я воздержался от комментариев. Мол, достоверных сведений еще не поступало.
      — Мне тоже не нравится, — проговорил президент, — однако я предприму все меры, чтобы подбодрить его. Он считает, что может купить путешествия во времени. Что ж, вольному воля. Мне как-то не доводилось раньше сталкиваться со столь откровенной жаждой наживы. Интересно, не разделяет ли страсть Чепмена его закадычный друг Рейли Дуглас?
      — Но если…
      — Он очень жаден, — продолжал президент. — Но я знаю то, что не известно ему и чего, если мне повезет, он никогда не узнает, а если и узнает, то когда будет уже поздно. Мы слегка поторопились объявить то, что совершили люди из будущего, путешествиями во времени. Да, они достигли своей цели, но какими средствами? Оказывается, существует параллельная нашей вселенная. Люди из будущего, которые открыли ее, обнаружили вот что: время в ней движется в направлении, обратном нашему. Наверно, я вас запутал, Стив? В общем, наше прошлое для той вселенной — будущее. Беженцы проникли к нам именно через параллельный мир.
      — Но это означает…
      — То-то и оно, — усмехнулся президент. — Это означает, что в прошлое уйти можно, но вернуться оттуда — нет. Дорога в будущее закрыта.
      — Если Чепмен узнает, он расторгает соглашение.
      — Очевидно, да. Его предложение продиктовано отнюдь не патриотическими чувствами. Что вы думаете, Стив, о моей маленькой лжи?
      — Сэр, вы бы упали в моих глазах в том случае, если бы не попытались остановить Чепмена, имей он хоть малейший шанс осуществить то, что замыслил. А так пострадают лишь те, кто переоценил свои возможности. По заслугам и расплата.
      — Однажды все откроется, — проговорил президент, — и моя репутация окажется безнадежно запятнанной.
      — Когда все откроется, сэр, вас начнут превозносить до небес и воздвигать вам памятники, — поправил Уилсон.
      — Надеюсь, вы правы, Стив, — сказал президент с улыбкой. — Однако мне немного не по себе.
      — Сэр, — спросил Уилсон, — кому известна ваша тайна?
      — Тем троим, которых вы привезли из Форта-Майера, нашим академикам, которые беседовали с ними, мне и теперь вам. К моменту встречи с учеными я уже прослышал о поползновениях Чепмена, а потому сразу попросил никому ничего не говорить. Что касается беженцев, то среди них в сути перемещений во времени разбирается лишь горстка специалистов, и, по счастливой случайности, все они у нас. Мы бережем их как зеницу ока, наравне с бриллиантами. Здесь же они оказались потому, что, говоря их словами, мы — единственная страна, которой они могут доверять, Похоже, тайна останется тайной.
      — Похоже, — кивнул Уилсон. — Вы упомянули бриллианты. Что с ними сталось?
      — Мы приняли их на временное хранение. Потом, когда все более или менее успокоится, решим, как с ними поступить. Полагаю, начнем потихоньку продавать, заодно придумаем какую-нибудь правдоподобную историю. А деньги будем перечислять в фонд для последующего использования всеми государствами.
      Уилсон поднялся и направился к двери, но в двух шагах от нее остановился и повернулся к Хендерсону.
      — По-моему, мистер президент, все идет неплохо.
      — Да, — согласился президент. — Начало было никудышное, но вроде бы положение исправляется, хотя работы еще непочатый край.
      Возвратясь к себе, Уилсон увидел, что за столом Джуди сидит какой-то человек. В кабинете было темно, лишь мерцали лампочки вызова на селекторе.
      — Джуди? — произнес с запинкой Уилсон. — Джуди, это ты?
      Да нет, не может быть, она наверняка давно в Огайо.
      — Я вернулась, — проговорила Джуди. — Сошла с самолета, просидела полдня в аэропорту, не зная, что делать. Ты сукин сын, Стив Уилсон, и не вздумай этого отрицать. И почему я не улетела? Зачем пришла сюда?
      — Но, Джуди… — воскликнул он, в мгновение ока очутившись подле нее.
      — Ты же не просил меня остаться. Тебе и в голову не пришло!
      — Разве я не просил?
      — Ты играл в благородство. Вот в чем твоя беда. Ты слишком благороден. Нет чтобы встать на колени и заломить руки! А теперь мой багаж летит в Огайо, а я…
      Он наклонился, взял девушку на руки и крепко прижал к себе.
      — Нам обоим здорово досталось, — сказал он мягко. — Как ты думаешь, не пора ли домой?