Обезьяну связали и просунули в небольшое круглое отверстие в центре стола. Хотя тщедушное тельце зверька отчаянно извивалось, стол не шелохнулся ни разу – очевидно, его ножки были прикручены к полу.
      Через несколько минут, когда обезьяна почти совершенно перестала трепыхаться, ее голову закрепили в отверстии так, что над поверхностью стола торчал лишь ее тщательно выбритый череп, очень похожий на чисто вымытое страусиное яйцо.
      Китайцы расселись вокруг стола. Мне указали место рядом с узкоглазым толстяком, который из-за длинных тонких усиков на круглом лице, очень был похож на перекормленного кота.
      Толстый китаец, не отрываясь, смотрел на череп обезьяны и шумно дышал, беспрестанно облизываясь.
      Подбежавший официант принес пять серебряных молоточков, ручки которых показались мне чересчур длинными. Китайцы мгновенно разобрали молоточки, оставив на столе один – надо думать, для меня.
      Я взяла в руки молоточек. Он оказался неожиданно тяжелым. А выглядел таким изящным, будто совсем ничего не весил.
      Китайцы переглядывались друг с другом, поигрывая своими молоточками в маленьких желтых, будто слепленных из воска пальцах.
      Обезьяна, словно почуяв недоброе, снова заверещала. Крик ее был настолько пронзителен, что заставил меня поморщиться.
      Тогда толстый китаец, сидевший рядом со мной, наклонил круглую голову, будто прислушиваясь к чьему-то сигналу, и, вдруг хищно оскалившись, размахнулся и с силой хватил своим молоточком по голому обезьяньему черепу.
      Брызнула кровь. Несчастная обезьяна что-то пропищала, прощаясь с обошедшимся с ней так жестоко миром и смолкла навсегда.
      Китайцы китайцы дружно замолотили своими молоточками, раскалывая убитого череп зверька на куски. Мне стало дурно. Настолько, что лишь неимоверным усилием воли я смогла удержаться от приступа тошноты.
      Я закрыла глаза.
      А когда вновь открыла их, увидела, как китайцы откуда-то появившимися в их руках ложками, ели дымящиеся обезьяньи мозги, откровенно жмурясь от удовольствия. Толстый китаец, мой сосед, аппетитно причмокивал и мерно покачивал головой после каждой отправленной в рот порции.
      Мой желудок снова стиснули спазмы, я опять крепко зажмурилась и открыла глаза только тогда, когда мертвая обезьяна непонятно каким образом выбравшаяся из своего заточения, схватила меня за руку.
      Окровавленная мордочка перекосилась, из пустых белых глаз, расширившихся – вероятно, от безумной боли – до невероятных размеров, бежали крупные слезы, а пасть судорожно покривившись, приоткрылась, будто обезьянка хотела сказать мне что-то чрезвычайно важное.
      Вот тогда я вскочила из-за стола и закричала.

* * *

      – Ужас какой, – передернула плечами Даша, – представляю, что было бы, если б я такой сон увидела. Я наверное вообще не проснулась.
      Васик громко хмыкнул и отхлебнул из плоской бутылочки, которую прятал во внутреннем кармане своего пиджака.
      – Да чего там... – зевнув, проговорил он, – подумаешь, обезьяна... Я вот раз бухал на стройке с одним прорабом... На пятом этаже строящегося здания. Напоролись мы, а прораб еще за одним пузырем пошел... – Васик вдруг притих и печально качнул головой.
      – Ну и что дальше? – поинтересовалась Даша. – Свалился с пятого этажа и разбил голову?
      – Кто? – недоуменно глянул на нее Васик.
      – Прораб, с которым ты... На пятом этаже.
      Васик пожал плечами.
      – Ничего подобного, – проговорил он, – он по лестнице спустился. И ушел. И больше я его не видел.
      – Очень страшная история, – заметила Даша, – ни к селу, ни к городу... При чем здесь прораб?
      – А при том, что он у меня стольник уволок, – объяснил Васик, – по-твоему, это как называется?
      Я прокашлялась. В сон меня больше не клонило. Да и после этого кошмарного сновидения, мне вообще не хотелось закрывать глаза. Самолет, в салоне которого мы находились, шел ровно – и только по едва заметной вибрации, да по стелющимся за стеклом иллюминатора белесым облакам, можно было догадаться, что мы не стоим на месте, а перемещаемся в пространстве – с огромной скоростью и на невероятной высоте.
      – А сон в руку! – засмеялся вдруг Васик.
      Я даже вздрогнула.
      – То есть? – переспросила Даша.
      – Мы летим-то куда? – задал вопрос Васик.
      – В Гонконг, – ответила я, – то есть, в Китай.
      – Во! – одобрил Васик. – Правильно! Мы летим в Китай, а тебе, Оля, сон приснился на китайскую тему... про китайцев и китайскую обезьяну.
      – Гадость, – поморщилась Даша, – мне, кстати говоря, с самого начала вся эта затея с отдыхом в Китае – не понравилась, – добавила она, – неужели мало курортов в мире? Какие-нибудь солнечные острова – Канары, Багамы... Там, где отдыхают все нормальные люди. Ну, Ялта, на худой конец Крым. А мы зачем-то в Китай полетели. Твоя, Васик, идея-то была...
      – Моя, – подтвердил Васик, обеими руками взлохматив гриву своих длинных нечесаных волос, – и не только, между прочим, идея. Кто ж виноват, что у папаши моего сорвалась деловая поездка в Гонконг? Что теперь – пропадать билетам? И гостиница первого класса – оплачено две недели проживания. Получается, на халяву едем. Все по исключительно высокому разряду, а платить ничего не нужно.
      Васик потянулся и счастливо рассмеялся.
      – Какой ты стал бережливый, – усмехнулась и Даша, – в жизни ни дня не проработал, только на шее у своего крутого папаши сидишь и денежки с него тянешь. Бездельник. И что меня больше всего удивляет, тебе никогда ни капли стыдно не было, за то, что... Ведь сидишь на шее?
      – Сижу, – невозмутимо согласился Васик, – тем более, мне деньги нужно экономить.
      – Логика... – неопределенно высказалась Даша и повернулась ко мне. – Слышишь, Оль, его рассуждения.
      Я кивнула и открыла рот, но сказать ничего не успела.
      – Да чего вы ко мне пристали-то? – возмутился наконец Васик. – Вот еще. Надо было мне поменяться с кем-нибудь местом... Сижу вот между вами, как...
      – Ладно, – сказала я, – лететь-то осталось – часа полтора – не больше.

* * *

      Зал Гонконгского аэропорта был тесен и многолюден, как московское метро в час пик. Нам едва удалось выбраться наружу. Если бы не надписи на английском языке, мы бы, наверное, плутали здесь, толкаясь в потные китайские спины, еще очень долго.
      – Какое все здесь... – с неопределенной интонацией произнес Васик.
      – Какое, – спросила Даша.
      – Маленькое, – сформулировал, наконец, Васик, – ненастоящее. Как игрушечное. И дома, и люди. Даже машины – приземистые. Не то что в Москве.
      Он усмехнулся и, гордо расправив плечи, выпрямился во весь свой немалый рост.
      – Это тебе кажется, – сказала я, – ты же вон какой длинный. А дома и люди обыкновенные. Ну, может быть, чуть пониже, чем в Москве. Кстати, ты знаешь, куда нам направляться?
      – Нет, – признался Васик, – вообще-то, нас встретить должны. На лимузине.
      Он сделал несколько шагов и остановился у проезжей части, по которой медленно проплывали сверкающие автомобили. И заозирался.
      – Ну и где же наш лимузин?
      Мы с Дашей пожали плечами.
      – Нормально, – хмыкнул Васик, – если лимузина нет, то, может, мы прокатимся на этих... как их... гейшах?
      – Что? – в один голос воскликнули мы с Дашей.
      – На гейшах, – повторил Васик, – или как их там – рикшах.
      – Ты бы еще паланкин попросил, – вздохнула Даша, – как гостиница-то называется?
      Васик напрягся.
      – Ху... ху... жо... – забормотал он, – помню, что что-то не совсем приличное, – ху... ху... Ага, вспомнил – Хуньжоу!
      – Точно? – спросила я на всякий случай.
      Васик утвердительно кивнул.
      – Тогда все в порядке, – проговорила Даша, – если ты название гостиницы помнишь. Давайте прогуляемся по Гонконгу. Если что – дорогу спросим у прохожих. В Китае же понимают английский язык.
      – Понимают, – повеселев, отозвался Васик, – конечно, понимают. Это же язык межнационального общения.
      – А я немного знаю китайский, – неожиданно заявила я, – вернее, могу понимать, что мне говорят. Если очень постараться.
      Васик и Даша вытаращили на меня глаза.
      – Вот это новости, – проговорила Даша наконец, – никогда не слышала о том, что ты изучала китайский.
      – А я и не изучала, – сказала я, – просто дело в том, что...
      – Ну да! – усмехнулся Васик, – просто дело в том, что наша Оленька кому угодно в мозги залезть может. Она же у нас экстрасенс.
      Я кивнула. Я действительно обладала исключительными экстрасенсорными способностями, доставшимися мне в наследство от моей прабабушки, которую на деревне, где она жила, называли ведьмой... Ведуньей ее называли.
      Мой дар позволяет мне видеть образы в сознании собеседника, проникать в его подсознание и тем самым – узнавать его намерения и просчитывать ходы – и вовсе не важно, на каком языке мой собеседник разговаривает.
      Экстрасенсорными способностями обладала и моя сестра-близнец. Это она помогла мне раскрыть в себе неведомую доселе силу. Сейчас Наталья мертва. А человек, погубивший ее, и, кстати, когда-то обнаруживший в ней самой экстрасенсорный талант и развивший его, все еще жив.
      Дважды я пыталась добраться до убийцы моей сестры, дважды он, проигрывая поединок, ускользал. Но убить его мне не удавалось. И совершенно точно я знаю, что он жив и где-то – в какой-то точке земного шара набирает силы для окончательной битвы.
      Его зовут Захар. Он – единственный мой настоящий заклятый враг. Смертельный враг. И он не успокоится, пока не убьет меня. А я не успокоюсь, пока не доберусь до него.
      Сколько мне еще предстоит жить в ожидании последней – решающей – битвы?

* * *

      – Вон!!! – заорал вдруг Васик, ткнув куда-то в сторону своим длинным костистым пальцем, – вон тот узкоглазый, кажется, шофер лимузина. Его послали нас встречать, а он, падла, опоздал...
      Я оглянулась. Никакого лимузина поблизости не было, но зато я заметила старого китайца в лиловом национальном костюме. Старик-китаец пробирался сквозь толпу, спеша и делая нам какие-то непонятные знаки.
      – Я же говорил! – победоносно заявил Васик. – За нами лимузин прислали!
      – Но лимузина-то нет, – несколько раз оглянувшись по сторонам, заметила Даша.
      – Нет, – согласился Васик, – так, может быть, тут парковаться нельзя? Может, он за углом остановился. А тут вон – одни такси стоят.
      Старый китаец, добравшись, наконец, до нас, остановился напротив Васика. В руках китайца я заметила большую черную сумку.
      – Ого! – усмехнулся Васик, – знают, черти, кто тут главный! Номера-то в гостиницу на мое имя забронированы!
      Старик, с ног до головы оглядев Васика, залопотал что-то на своем языке.
      – Переводи, – обратился ко мне Васик, – ни слова не понимаю. Как будто лягушка квакает.
      Я тронула китайца за плечо. Он не обратил на меня ни малейшего внимания. Зато, вдруг резко дернувшись в сторону Васика, китаец что-то гортанно выкрикнул. Васик клацнул худой челюстью – в руках у китайца каким-то чудом оказалась наполовину опорожненная бутылочка виски – та самая, к которой Васик прикладывался последние два часа полета в самолете.
      Васик хлопнул себя ладонью по опустевшему карману пиджака. Даша рассмеялась:
      – Ловко! – оценила она. – Это, наверное, китайский мент. Сейчас посадит тебя в китайский обезьянник. За распитие спиртных напитков в общественном месте.
      – Да нет, – тут же подхватила я, – это, скорее всего, китайский бомж. Для мента он хлипкий очень. Это китайский бомж, он выпить хочет.
      Старик-китаец снова что-то залопотал, сухим маленьким пальчиком тыча то в бутылку, то Васику в грудь. Сумку свою китаец поставил к ногам.
      Васик с минуту, примерно, слушал китайскую болтовню, затем, мгновенно побагровев, вцепился в свою бутылочку. Однако, пальцы старика оказались на удивление крепкими. После нескольких безуспешных попыток вырвать бутылку из рук старика, Васик на весь аэропорт проревел диким голосом сакраментальное русское ругательство и снова отчаянно рванул бутылку.
      Старик-китаец на этот раз легко разжал руки – и Васик грох– нулся на задницу. Потом неторопливо поднялся, аккуратно от– ряхнул брюки и спрятал отвоеванную бутылку обратно во внут– ренний карман пиджака.
      Успокоился он так же неожиданно, как и взбесился.
      – Козел старый, – уже совсем беззлобно адресовал он китай– цу.
      Тот мелко посмеялся и проговорил несколько непонятных слов.
      – Да чего ему надо? – снова обратился ко мне Васик. – Скажи ему, пусть валит отсюда. А то я сейчас ему так впаяю, уроду.
      – Простите, – сказала я китайцу, – мой друг нервничает. Вы бы не могли объяснить...
      Китаец обернулся ко мне и заговорил, быстро-быстро сыпя ни– кому, кроме него самого непонятными словами.
      Я закрыла глаза и сосредоточилась. Надо сказать, проникнуть в подсознание старого китайца мне не удалось – я с трудом могла идентифицировать лишь образы, роящиеся на самой поверхности его сознания.
      – Ну, – почему-то шепотом спросил меня Васик, – поняла что-нибудь?
      – Поняла, – проговорила я.
      Еще несколько секунд я приводила в порядок мысли, которые мне удалось выудить из сознания китайца, а потом заговорила снова:
      – Этот старик – здешний аптекарь, – перекладывала я китайские образы на русские слова, – то есть не аптекарь, а как бы это... знахарь... Он просто физически чувствует, когда человек нуждается в его помощи и спешит эту самую помощь предложить.
      – Интересно, – перебил меня Васик, – с чего это он взял, что я нуждаюсь в чьей-либо помощи?
      – Ты потребляешь слишком много алкоголя, – продолжала переводить я, – по китайским меркам систематическое употребление такого объема спиртных напитков вообще смертельно.
      – Нормально, – отреагировал Васик, – как это – смертельно? Я же не бухаю по-черному, я так... Чисто – иногда прикладываюсь – для поддержания настроения. И потом... Может быть, меня в самолете укачивает?
      – Короче говоря, – реэюмировала я, – этот добрый человек избавляет от влечения к алкоголю. Он тебе в этом поможет. Естественно, за умеренную плату.
      – До-ляр, – вдруг произнес китаец и скроил умильную физиономию.
      Васик пристально посмотрел сначала на китайца, потом на меня – и внезапно разразился громовым хохотом.
      Китаец поднял тонкие, словно нарисованные, брови.
      – Не надо, – отсмеявшись, молвил Васик, – Найн! Ольга, скажи ему, пусть катится к своей китайской чертовой матери. Как же я без бухла бухать буду? А жить как? Через два дня повешусь! До свиданья, папаша!! – заорал он в лицо старику. – Арриведерчи! Помощь не требуется!
      – А зря, – высказалась Даша, – я, Василий, на твоем месте попробовала бы отказаться от спиртного. Хотя вряд ли это у тебя получится... Но попытка – не пытка, как говорится. Верно, Оля?
      – Полностью с тобой согласна, – кивнула я.
      Китаец, видимо, решив, что кивком я дала согласие на лечение Васика, принялся делать какие-то пассы, замысловато вращая кистями коричневых рук в районе Васикова живота. Васик, тряхнув нечесаной гривой, резво отскочил в сторону.
      – Держите его за руки!! – испуганно заорал он. – А то эта китайская обезьяна меня чего доброго и вправду закодирует! Держите его за руки, говорю, а то я за себя на отвечаю!
      Китаец продолжал свои пассы, не обращая никакого внимания на крики Васика.
      Васик затравленно оглянулся по сторонам, будто готовясь в любую секунду удариться в бегство, но китаец, видимо, уже закончил. Он гортанно вскрикнул, в последний раз взмахнул руками и наконец почтительно поклонился.
      Васик облегченно выдохнул.
      Старик-китаец снова обернулся ко мне и показал на пальцах – «десять». Потом подумал и добавил на словах:
      – До-ляр.
      – Отсчитай ему, – сказала я Васику, – десять баксов.
      – Что?! – возмущенно воскликнул Васик. – Да, может быть, он меня на всю жизнь искалечил! А я ему за это еще и платить должен. Хрена лысого!!
      – Если он тебя и на самом деле от пьянства вылечил, – высказалась Даша, – то я на такое дело и сотни баксов не пожалею.
      Она вытащила из сумочки десятидолларовую купюру и подала ее старику. Тот мгновенно просиял и, снова поклонившись, стал пятится назад. Скоро он и вовсе исчез, смешавшись с разношерстной вокзальной толпой.
      Васик почесал в затылке.
      – Дурдом, – сказал он, – хорошо, что у нас в России подобного рода целители не набрасываются на тебя на улицах. Скорее всего, этот старый китайский сукин сын – шарлатан, – подумав, добавил он, – настоящие знахари в кабинетах сидят, и за сеанс берут не десять баксов, а много больше – обычно такие товарищи башли лопатой гребут.
      «Действительно, странно, – подумала я, – десять долларов за такую услугу... Да еще и – на добровольных началах, как говорится».
      – Ого!!! – прервало мои мысли восклицание Даши. – А вот к нам еще какой-то китаец бежит. Тоже руками размахивает. Интересно, от чего он лечит? Прямо не аэропорт, а поликлиника какая-то.
      Я оглянулась. К нам, бесцеремонно расталкивая на ходу прохожих, спешил немолодой китаец. Больше всего меня удивило то, что он был одет в классический английский смокинг – даже белые перчатки были на его руках, вот только тросточки с золотым набалдашником в виде собачьей головы, я не заметила... Впрочем, спешащие по своим делам люди на улице не обращали на странного китайца никакого внимания.
      – Русси! Русси! – залопотал китаец, подбежав к нам.
      Васик неприязненно покосился на него и отступил на шаг.
      – Руками размахивает тоже, – проворчал он, – развелось психов. Этому-то чего надо? – спросил он у меня.
      Я не успела ответить.
      – Извиняется за опоздание! – рассмеявшись, объяснила Даша. – Это я и без словаря перевести могу. Посмотрите-ка!
      Мы с Васиком обернулись туда, куда указала нам Даша – и увидели длинный белый лимузин, припаркованный на стоянке такси.
      – И как это я не заметил, как такое чудо подъехало? – расплылся в улыбке Васик.