ПРОЛОГ

Лондон, Англия

Октябрь 1861

– Дуэль карается повешением. Бога ради, Николаc, о чем ты думаешь?

– Прочь с дороги, – закричал на своего старшего брата Николас Сейбр. – Тебе, кажется, не терпится поскорее наябедничать папочке?

Кристофер Сейбр покачал головой и остался стоять нос к носу с Ником.

– Она не стоит того, поверь мне… Эта девица пользуется тобой…

Ник схватил Кристофера за лацканы сюртука.

– Я прикончу и тебя, если ты произнесешь о ней еще хоть одно пренебрежительное слово!

– Бог мой! – Кристофер едва вырвался из железной хватки Ника. – Я не в силах тебе помочь. Ник. Я сделал все, что мог. Отец тоже не стоял в стороне. Он не мешал тебе волочиться чуть ли не за всеми женщинами Европы сразу, он оплачивал твои карточные проигрыши, даже будучи на грани банкротства, но он не станет потворствовать убийству. Он велел мне передать тебе: если ты ввяжешься в эту историю, он отречется от тебя и лишит тебя наследства.

– Сколько раз я это уже слышал!

– Похоже, теперь он все-таки решился…

– Как знать, как знать… – Ник бросил взгляд на кучку людей, стоявших в отдалении. Туман вился вокруг них, они ждали рассвета. Лица их были бледны и серьезны.

Сзади шевельнулся Кристофер.

– Выслушай меня. Я понимаю, почему ты так поступаешь, Ник, но это не имеет никакого отношения к чувствам, которые ты испытываешь – а может, и не испытываешь, к Джослин Лерейн. Когда ты, наконец, перестанешь пытаться заставить весь мир заплатить за его смешные несправедливости?

– С каждым днем ты все больше напоминаешь благородного графа Честерфильда…

– Он был неплохим отцом. Ник…

Ник откинул назад голову и расхохотался. Горький уродливый хохот прорезал предутреннюю тишину.

Кристофер шагнул и оказался прямо перед братом, закрыв собой человека, с которым тому предстояло через несколько секунд биться на дуэли.

– Не понимаю… – вздохнул он. – Не понимаю, чем эта девушка кажется тебе привлекательнее всех тех красавиц с которыми ты забавлялся последние годы?

– Она не такая, как остальные…

– Она тебя околдовала! Неужели ты этого не замечаешь? За ее невинными глазами и бесхитростной улыбкой скрывается змеиное сердце! Ты был ей нужен только для того, чтобы заставить лорда Прайса ревновать, вот и все…

– Ты безбожно лжешь, – отозвался Ник холодно.

– Хотел бы я, чтобы это было так. Знай, Ник, я аплодировал бы твоему поступку, если бы считал, что ты уверен в этой девушке. Клянусь Богом, я защищал бы тебя до конца. Мне ли не помнить, каким ранимым ты был в детстве, как тяжело переживал то, что наша мама бросила нас, сбежав в Индию с тем чертовым моряком…

Губы Ника дрогнули.

– Да, конечно. Но она получила по заслугам, не так ли? Кристофер отпрянул.

– Как ты можешь так говорить? Ее зарезали…

– Вместе с ее любовником.

– И тебе никогда не приходило в голову, что она могла действительно любить адмирала?

– Леди Честерфильд не любила никого, кроме самой себя и того, кто в тот момент был ее любовником… А таких было немало, как я припоминаю.

Кристофер встряхнул головой.

– Мы с папой простили ее. Почему ты не можешь этого сделать?

– Папа не просто простил ее, Крис. Папа был счастлив отделаться от нее: он был слишком занят собственными любовными похождениями.

Глава 1

– Значит, желая отомстить ты проклинаешь весь мир, превращая жизнь отца в ад и пачкая имя и репутацию Сейбров?

– Я собираюсь жить, сообразуясь только с собственным мироощущением…

– Жизнь твоя не будет слишком долгой… Или Прайс убьет тебя, или тебя повесят как убийцу… – Кристофер почти умолял брата. – Ты был слишком маленьким, Ник, чтобы перенести такую боль. Мама бросила нас, и все последние годы ты только и делал что раздавал удары, пытаясь заглушить свое отчаяние женщинами, деньгами и вином… – Крис прижал руку к груди. – Неужели ты думаешь, что я ничего не чувствовал, не приходил в отчаяние?.. Прошлого не воротишь, только когда я осознал это, я смог, наконец, позабыть обиду и повести пристойную, добропорядочную жизнь.

– Именно к этому я сейчас и стремлюсь…

– Убив для начала человека, который осмелился утверждать, что спал с Джослин?

– Это оскорбительная ложь, и я намерен ее опровергнуть. – Ник сделал знак секунданту. Небо уже начинало светлеть. Лорд Прайс, старший сын графа Элмсбери, стоявший в отдалении, снял сюртук.

– Ник, ты уверен…

– Да! – выкрикнул он, резко повернувшись к брату. – Да, черт тебя побери, я знаю, что она сказала мне правду!

– А сам ты спал с ней?

– Конечно нет! Она слишком невинна…

– Тогда на чем же основывается твоя уверенность?

– Она поклялась…

– О, Господи, Ник! – Крис закрыл глаза.

– И после этого мне говорят, что я – циник?.. – Николас положил руку на плечо Криса. – Я должен верить. Неужели ты не можешь понять? Я уже отчаялся найти человека, за которого можно было бы сражаться, и вот, наконец, нашел. Только Джослин способна спасти меня от самого себя, Крис. Она нужна мне. Мне необходим кто-то, кто будет во мне нуждаться, любить меня и…

– Мистер Сейбр! – позвал чей-то голос. – Мы готовы начать счет…

– Ник, умоляю тебя! Еще есть время, откажись от вызова! Николас вышел вперед и стал лицом к лицу с ухмыляющимся лордом Прайсом. Когда-то давно, еще до того, как Ник отдалился от всех, кто хоть что-то значил для него, они были друзьями. Теперь они смотрели друг другу в глаза и между ними чувствовался смертельный холод. Выбрав себе пистолет. Прайс негромко сказал:

– Несмотря на весь твой цинизм и черствость, Сейбр, тебя одурачило невинное личико.

– Спиной к спине, джентльмены!

– Будет обидно, если один из нас умрет из-за потаскушки, Ник. – Тот закрыл глаза и почувствовал, как на его лбу выступили капельки пота.

– Неужели ты так и не понял, что она просто хотела вернуть меня, только и всего…

– На счет пять, джентльмены, поворачивайтесь и стреляйте…

– Ник, она надеялась заставить меня ревновать. Она думала, я прибегу обратно. Но она мне не нужна. Господи, я даже не был у нее первым!

Начался отсчет и Ник шагнул, смахивая капли пота с ресниц. В его сознании проносились годы его жизни: двадцать один год лжи, обмана и измен… Надо ли удивляться тому, что он стал таким? Откуда ему знать о любви? О доверии? О верности? Все это ничего не значило для него, до самого последнего времени, пока он не встретил скромное миниатюрное создание, чьи глаза обворожили его, чьи нежные улыбки растопили лед его сердца и впервые заставили поверить, что слова и «они жили счастливо» могут иметь хоть какой-то смысл. Произошло чудо: человек, от которого отступилась даже его родня, забросил игральные столы, забыл о своих любовницах, опустился на одно колено перед женщиной и просил ее руки, веря, что может безоговорочно верить ей.

– Пять!

Николас повернулся и выстрелил.

Неизвестно откуда взявшаяся девушка с перекошенным от отчаяния лицом бросилась на упавшее тело Прайса, пытаясь руками остановить поток крови, бьющий из его груди. Подняв голову, она пронзила взглядом медленно приближающегося к ней Ника.

– Ублюдок! – выкрикнула она. – Ты убил его! Ты убил единственного человека, которого я когда-нибудь любила! Прикончи заодно и меня! Прошу тебя, убей меня!

Ник остановился.

– Я беременна! – не унималась девушка. – Беременна, а ты убил отца моего ребенка!

Она вскочила на ноги, подняла окровавленные кулачки и бросилась на Ника, осыпая его ударами и обволакивая запахом духов, которые он подарил ей накануне. Николас не двигался.

– Как ты мог подумать, что я и правда тебя люблю? Тебя, от которого разит шлюхами… Тебя, растрачивающего отцовские деньги… Даже твоя мать не любила тебя, раз сбежала в другую страну!..

Юноша посмотрел на изуродованное тело у своих ног и второй раз взвел курок своего пистолета.

Джослин запнулась, а он поднял глаза и обвел взглядом изумленных молчаливых зрителей. Их луноподобные лица бессмысленно уставились на него.

– Ник!

Он молча поднял пистолет.

– Ник! О, Боже мой. Ник!..

– Ублюдок! Я тебя ненавижу! Тварь! Как только тебя носит земля!

Николас приставил пистолет к своему виску.

– Что-то со страшной силой ударило его сзади, бросив вперед, так что он споткнулся и полетел на землю – медленно, медленно, как будто время внезапно остановилось. Стон вырвался из его груди. Грохнул выстрел, и пуля со странным звуком прошила мякоть его уха. Сознание постепенно возвращалось к Николасу. Брат вырвал из его рук пистолет и забросил подальше в кусты, приказав кому-то увести подальше «эту истеричную сучку», пока она и его не довела до убийства.

– Полиция! – крикнул кто-то. – Приближается полиция!

Подошвы полицейских, казалось, сотрясали землю, к которой Ник прижался целым ухом, которое не болело так, будто его оторвали от головы. Вскоре раздался свисток, и он услышал, как его брат плачет, повторяя:

– Проклятье. О, проклятье!

Литтлтон, Новая Зеландия Февраль 1866

В пивной Литтлтона всегда было темно и грязно. Плотные клубы табачного дыма окутывали ее. Здесь было жарче, чем в любом серном источнике Северного острова. Если бы хоть искорка с одной из двух дюжин сигар, дымившихся в комнате, упала на покрытый опилками пол, все заведение взлетело бы на воздух, как бочонок пороха.

Джейми Мак-Фарленд, капитан и совладелец корабля «Тасманский Дьявол», поднял вверх оловянную кружку с элем.

– За всех здоровых и сильных мужчин Кентербери!

– За нас, за нас! – откликнулись мужчины.

– И за наших жен – Господь да благословит их – кем бы они ни были!

Толпа оглушительно заревела. Выпивка до сих пор была единственным развлечением на этом острове, отстоящем на многие тысячи миль от всего цивилизованного мира.

– Пусть твое плавание будет благополучным, Джейми! – выкрикнул кто-то.

– И успешным! – добавил кто-то еще.

– И да будут у твоего груза сиськи вот до сюда, а плодовитость, как у крольчих! – пожелал мужичок, сидящий в самом углу.

Хохот потряс стены дымного приюта.

Джейми ухмыльнулся, глядя на мужчин, стоявших плечом к плечу. Их крупные здоровые тела давили на стойку бара в надежде хватануть еще кружечку, прежде чем владелец «Пивной у причала» выставит их на ночь. Здесь собрались работники ферм, плотники, механики, грузчики, лесорубы и пастухи. Все они сбежали в Новую Зеландию, польстившись на обещание королевы Виктории:

«БЕСКОНЕЧНЫЕ ЗАПАСЫ ПИЩИ; ЗЕМЛИ, СОЛНЦА – ВСЕ, О ЧЕМ ТОЛЬКО МОЖЕТ МЕЧТАТЬ ЧЕЛОВЕК, И ЕЩЕ СВЕРХ ТОГО».

Да, все это здесь было, – понимал Джейми. Самый чистый воздух, самый сладкий мед, самые синие небеса и самые сочные травы – вот что такое Новая Зеландия. Господь забыл только об одном: о женщинах…

Сюда годилась любая женщина. Толстая. Худая. Уродливая. Миловидная. Пусть только умеет разговаривать – не обязательно по-английски – и не слишком противится мужским посягательствам. Нельзя сказать, что на Южном острове совсем не было женщин, но те немногие, которых занесла сюда судьба, все были замужем. Даже самые затюканные чахоточные лондонские бабенки находили себе здесь пару, едва только успевали ступить ногой на плодородную землю Новой Зеландии. Куда это годится, если мужчина не может найти себе крепенькую деваху, которая не прочь заработать лишний пенни, дав себя трахнуть в задней комнатке кабачка?..

Джейми Мак-Фарленд собирался изменить устоявшееся положение, заработав на этом достаточно денег, чтобы надежно обосноваться на Кентерберийских равнинах. Спустя несколько месяцев он вернется из Англии, везя с собой целую ораву невест – для себя и остальных одиноких мужчин. Потом он продаст свою долю «Тасманского Дьявола» компаньону, купит овцеводческую ферму и заживет как следует.

Джейми тряхнул рыжими волосами и опрокинул в глотку кружку эля. Тут его взгляд остановился на фигуре в дальнем конце помещения, и брови его поползли вверх.

– Считайте меня ящерицей, – пробормотал он себе под нос, – если это не Лорд-дьявол собственной персоной!

Лорд-дьявол, как жители Крайстчерча и Литтлтона прозвали Николасв Сейбра, сидел на единственном в таверне стуле, опустив косматую темноволосую голову на стол. Джейми удивился, что не заметил его сразу, но потом возразил сам себе. Сейбр обладал необъяснимой способностью появляться и исчезать так незаметно, что на его редко обращали внимание. Он избегал общества себе равных, как чумы. С другой стороны, трудно было назвать набившихся в комнату шумливых забияк ровней Сейбра. Ни один из них не мог бы похвастаться отцом-графом или родословной, берущей свое начало от самого короля Вильяма Оранжского.

С другой стороны, никто не мог упрекнуть Сейбра в том что он зазнается. За пять лет, проведенных в Новой Зеландии Ник все же завел на Южном острове двоих друзей: потертого старого пастуха по имени Фрэнк Уэллс и Бена Биконсфильда фермера-овцевода, нанявшего Сейбра на работу вскоре после того, как тот появился в Крайстчерче.

Именно на «Тассманском Дьяволе» Сейбра перевезли в колонию Англии отбывать ссылку. Джейми сам прочел документы, сопровождавшие его закованного в кандалы пассажира, и сурово наблюдал, как полисмены провели Сейбра в каюту, где тот оставался, пока корабль не вышел в море.

Джейми и другие обитатели Крайстчерча и Литтлтона не раз гадали о том, что за преступление совершил Сейбр, приходя к единственному возможному выводу: человека с его положением в обществе могли заковать в кандалы и выпроводить из страны как закоренелого преступника только за убийство. Похоже, именно аристократическое происхождение уберегло Ника от петли.

Видит Бог, Сейбр – отвратительный тип: высокомерный, заносчивый и безрассудно красивый. Он и впрямь походил на дьявола, его глубоко посаженные темные глаза иногда просто леденили душу. Пять лет назад Джейми ощутил это на своей шкуре, когда они с Сейбром оказались лицом к лицу на палубе корабля. Разворот плеч Сейбра, твердость его скул, нервный изгиб губ и, конечно, глаза говорили о гордости и скорби. Глаза этого парня заворожили Джейми. Глубокий ум, затаенный страх, чудовищный гнев – все таилось в их глубине. Даже спустя годы эти глаза все еще преследовали Джейми и он невольно задумывался: как могла умереть душа человека, а тело выжить, когда внутри него все было выжжено ненавистью.

Обитатели Южного острова обходили Сейбра стороной, что было нетрудно. Два года назад он купил овцеводческую ферму в Мэлверн Хиллз и очень редко показывался в городе, тщательно избегая любых общественных мероприятий. За покупками он обычно отправлял своего старого пастуха, Фрэнка, а если уж наведывался сам, то всегда брал с собой собаку – черно-белую дворнягу по кличке Бетси, никогда не отходившую от него.

Джейми всмотрелся в табачный дым. Да, конечно: рядом с Сейбром сидела собака, преданно положившая пятнистую морду на затянутое в черную ткань колено хозяина.

Джейми толкнул локтем соседа и указал в сторону на темную фигуру за столиком. Мало-помалу гомон умолк, все присутствующие заметили Сейбра. Его одежда сильно выделялась среди традиционных для этих мест рубашек военного покроя и коричневых брюк. Сейбр был одет в прекрасно сшитый костюм, свежую белоснежную сорочку и галстук.

– Гром и молния, – пробормотал Джейми, – можно подумать, он собрался на чаепитие с королевой.

Джонни Годдард по прозвищу «Уэка» (он отлично подражал крику большой бескрылой птицы уэки, бродившей по острову) прищурил свой единственный красный глаз и всмотрелся в табачную синь.

– Опять надрался, судя по его виду. Ни один аристократ не умеет пить эль.

– По дому скучает, вот что, – решил Такер Брумбейкер, после чего ухмыльнулся Джейми и добавил: – Будешь отбирать нам жен, дорогой Джейми, так подбери невесту и для его милости.

– Чего? – хохотнул Узка, смахивая каплю эля с подбородка. – Не родилось еще такой потерявшей всякую надежду дуры, которая бы вышла за такого, как он. Да он придушит ее на второй же день! – полностью уверенный в своей правоте Узка сплюнул в медную плевательницу, стоявшую у его ног.

Джейми, сузив глаза, наблюдал, как Сейбр медленно поднимает голову от стола, рассыпая по затянутым в пиджак плечам волосы такие же черные и густые, как австралийская угольная пыль. Потянувшись за кружкой, Сейбр поднес ее ко рту, но его темные глаза смотрели прямо перед собой, словно ему было наплевать, что все вокруг уставились на него, как на взбесившегося кабана-бородавочника.

Джейми оторвался от стойки и непринужденно двинулся к Сейбру, изредка бросая незаметные взгляды на его собаку: все здесь слышали историю о том, как Сейбр науськал свою псину на Шона 0'Коннелла и только потому, что тот имел глупость пнуть одну из овец Сейбра, которая забрела на его землю. Но не только собака тревожила Джейми, пока он сокращал расстояние между собою и Сейбром. Его беспокоили глаза этого жуткого человека, смотрящие вперед, но видящие только то, что было угодно самому Сейбру. Ему не давали покоя руки аристократа, мирно лежащие на крышке стола. Теперь эти руки, не предназначавшиеся природой для труда, познали тяжелую физическую работу. Загоревшие и обветренные, с мозолями от ножниц для стрижки овец, с многочисленными шрамами, они противоречили естеству Сейбра.

К тому моменту, как Джейми остановился у стола Сейбра, в комнате стало так тихо, что можно было бы услышать, как в мэлвернском лесу треснул сучок.

– Мистер Сейбр, – от страха Джонни говорил очень громко.

Собака подняла голову, и Сейбр опустил руку, чтобы успокоить ее.

– Можем ли мы угостить вас элем, сэр? – спросил Джейми, отдавая сигнал буфетчику, который поспешно наполнил элем еще одну кружку и прибежал с нею к столу.

Ответа не последовало. Сейбр допил свою кружку, никак не отреагировав на то, что на его столе возникла еще одна. Все не отрываясь смотрели на Сейбра, глядя как будут развиваться события.

Ник потянулся за полной кружкой, и все было расслабились, но тут Джейми облокотился на стол.

– Мы подумали, сэр, что вам нужна жена… Сейбр прикрыл глаза и отпил глоток. Джонни, пробившись сквозь плотные ряды зрителей, ткнул Джейми под ребро.

– Он не понимает, о чем ты, дорогой Джейми! Он нализался…

– Он всегда так себя ведет… – добавил кто-то.

– Но приходит он нечасто, – объявил мужчина с толстыми губами и выпученными глазами.

Нахмурившись, Джейми помахал рукой перед лицом Сейбра, на что тот никак не отреагировал.

– В общем так, – начал Джейми, доставая из кармана пиджака последний оставшийся у него контракт на заключение брака, – мы подозреваем, что вам довольно одиноко там, на холмах. – Он положил контракт на стол и вооружился чьим-то услужливо поданным карандашом.

– Если вы нацарапаете свою подпись вот на этой строчке, сэр, вашим заботам навсегда придет конец. Только представьте… У вас будет чудесная женушка. Темные брови Сейбра сдвинулись: он пристально рассматривал кружку, стоявшую у кончиков его пальцев.

– Вот здесь, босс. Счастье целой жизни не будет вам стоить ни пенса. Да, сэр, я просто подарю его вам!..

Прошла секунда. Наконец Сейбр поднял глаза на Джейми и пригвоздил его таким взглядом, который тотчас заставил последнего пожалеть о своей легкомысленной проделке. Мысленно он принялся утешать себя тем, что оказывает Сейбру услугу. Такое одиночество мучительно для человека: всего месяц назад учитель в Кутарере покончил с собой именно из-за этого.

– Мистер Сейбр, – проблеял Джейми, – если вы просто распишетесь здесь, я оставлю вас в покое с вашим элем и вашей собакой…

Сейбр чуть разжал губы.

– Обещаете? – он говорил невнятно.

По комнате пронесся ропот. Мало кто из присутствующих слышал голос Сейбра. Все чуть-чуть отпрянули, словно ожидали, что его речь окажет на них какое-то физическое воздействие.

– Да, – ответил Джейми, кивая.

Сейбр неловко потянулся за карандашом, резко двинул рукой, промахнулся, но удержал равновесие, высокомерно подняв тяжелую бровь и расправив плечи под поношенным пиджаком. Наконец, он поднял карандаш со стола, презрительно рассмотрел его и приложил неаккуратно заточенное острие к бумаге. Под одобрительный шепот он размашисто написал свое имя, оттолкнул от себя бумагу и снова потянулся за кружкой. Джейми взял в руки брачный контракт и с улыбкой рассмотрел подпись.

– Николас Уинстон Сейбр, эсквайр, – прочел он вслух, осторожно сложил документ и сунул его в карман.

Глава 2

Кенилворт, Англия Март 1866

– Говорю вам, – настаивала незнакомка, полная женщина с маленькими круглыми глазками, – я служила у Рэдклиффов, а они были друзьями его милости Пимбершэма. Та шлюха, которая жила все эти последние годы с Пимбершэмом – не жена ему. Она была его любовницей, что бы там ни говорили другие. – Женщина шмыгнула носом и гордо выпятила грудь. – Можно подумать, что человек вроде лорда Пимбершэма женится на такой женщине, как Глорвина 0'Нейл. Да ее весь Лондон звал «ирландской потаскушкой».

Саммер 0'Нейл стояла на пороге бакалейной лавки. Она дрожала, зубы ее стучали от холода.

– Бедная милочка Саммер… – заговорила какая-то деревенская женщина, стоявшая у самой витрины. – Как же это мать тебя бросила?

– Бедняжка Саммер… Все эти годы она терпит помыкания этой ужасной Марты Хаггард и ждет, когда ее мамочка вернется, – встряла жена бакалейщика. – Чудесная девочка даже не знает, что ее мать всего лишь любовница лорда Пимбершэма, а не его жена. Шлюха Глорвина 0'Нейл не заслужила такой любящей дочери.

Саммер попятилась в холодную темноту. Уши ее горели от ужасных обвинений, которые она последнее время все чаще слышала в адрес матери…

ШЛЮХА!

Само это слово вызывало в ней отвращение, но девушка чувствовала, что кумушки правы.

Позабыв о капусте, за которой ее отправила опекунша Марта, она выронила монеты из кулачка и убежала в ночь.

Когда-то Саммер и ее мать вместе жили в Ирландии. Саммер выросла там, и Глорвина никогда не скрывала, что ее отцом был удивительно красивый но непостоянный солдат-ирландец, который проезжал через Дублин, когда Глорвине было всего семнадцать лет. Глорвина называла Саммер «дитя моей любви», но когда девочке исполнилось восемь, ее мать привезла ее в Кенилворт, а сама уехала в Лондон.

Теперь Саммер понимала, что все объяснения, которые придумывала ее красивая мать-ирландка в своих письмах, не выдерживали никакой критики в резком свете правды. Глорвина уверяла, что вышла замуж за сурового аристократа, который будет шокирован, если узнает, что у его жены в деревне есть незаконнорожденная дочь, и что она ждет подходящего момента, чтобы ему обо всем рассказать.

Саммер это ожидание казалось бесконечным. Сначала письма Глорвины были полны подробных описаний ее жизни с уважаемым лордом Пимбершэмом. Она писала о поездках по Европе, о чаепитиях с членами королевской семьи. Саммер, бывало, сидела у окна и воображала, что ее мать, теперь наверное, самая важная дама во всем Лондоне и конечно же, самая красивая.

Изредка Глорвина навещала дочь – но не слишком часто: их расставания становились все труднее объяснять. В конце концов Глорвина вообще перестала появляться и почти не присылала писем. Надежда присоединиться к матери умерла, недели одиночества превратились в месяцы, месяцы в годы, но Саммер продолжала цепляться за объяснения Глорвины. Когда кто-нибудь в деревне справлялся о матери, девушке обычно удавалось усладить слушателей очередным рассказом о ее жизни, из которого следовало, что Глорвина вот-вот появится здесь в великолепной карете и умчит Саммер в Лондон. Как же эти люди, должно быть, жалели ее!

Саммер ковыляла вперед, потеряв ориентацию в темноте. Дорога шла под уклон, метель била прямо в лицо, и девушка не заметила всадника, который чуть не налетел на нее на всем скаку. Огромный конь навис над нею и, чтобы не попасть под копыта, девушка бросилась в сторону, прямо в грязь. Закутанный в плащ наездник с трудом сдержал испуганное животное, гневно посмотрел на Саммер, а потом резко ударил ее стеком по лицу.

– Идиотка! – взревел он. – Ты чуть не угробила меня!

Саммер с трудом поднялась. Ее онемевшие пальцы сжались в кулаки и она бросила на всадника негодующий взгляд. Вдруг ее глаза уловили на седельной сумке блеск герба. Это курьер из Лондона! Он доставил письмо от матери! Девушка кинулась к коттеджу Марты Хаггард. Слабые отблески света падали из окна гостиной: там и была Марта. Она маячила перед окном, предвкушая возвращение Саммер. Как всегда, перед встречей с Мартой у Саммер задрожали коленки. Только теперь девушка поняла, что Марта всегда знала правду. Она даже не пыталась скрыть, что осуждает Глорвину и Саммер, но, очевидно, Глорвина платила ей хорошие деньги – гораздо больше, чем той удавалось заработать в качестве деревенской повитухи (часть из них зарабатывала Саммер, которая с двенадцати лет начала работать на нее в качестве подмастерья). Саммер вспомнила, что Марта недавно отремонтировала дом, забила кладовки отменными товарами и даже купила новую дойную корову. Вот куда ушли деньги, которые она шантажом вытянула с матери. Господь милосердный, сколько же Глорвина выложила за молчание Марты?

Разноречивые чувства боролись в душе Саммер, бредущей по щиколотки в жидкой ледяной грязи. Наконец она толкнула калитку и зашагала к дому. Вся ярость, накопленная за последние годы всколыхнулась в ней, когда, распахнув дверь, она оказалась лицом к лицу со своей суровой опекуншей.

– А, вот и ты, – процедила Марта. – Что же, скажи на милость, тебя так задержало?

– До деревни далеко, мэм, может, вы не заметили, но сейчас идет дождь со снегом…

– Нечего распускать тут язык, – прервала ее Марта. – Закрой скорее дверь, пока не промерз весь дом.

Саммер захлопнула ее с такой силой, что брови Марты удивленно поползли вверх.

– Вы получили письмо от моей мамы, – сказала Саммер, стараясь, чтобы в ее голосе как можно яснее звучал ирландский выговор, который всегда действовал Марте на нервы. Марта очень не любила ирландцев, считала их язычниками, варварами и запрещала Саммер ходить за пять миль в ближайшую католическую церковь.

Марта принялась расхаживать по комнате. Ее башмаки топали по прекрасному персидскому ковру – недавней покупке, присланной из Лондона. Она изучала письмо, держа его в руке и изредка поглядывая на Саммер. Ее маленькие глазки-бусинки, казалось, не замечали грязной лужи, натекшей с ног Саммер на вылизанный до блеска пол. Одно только это должно было бы подсказать Саммер, что что-то случилось.

– Да, мы получили письмо из Лондона, – наконец, ответила Марта.

– Мама прислала вам денег? – осведомилась Саммер. – Или, может, она прислала слишком мало? Не этим ли объясняется ваша досада?

Марта уставилась на Саммер со всей ненавистью, которую прежде хоть немного пыталась скрыть. Она подняла письмо так, чтобы Саммер могла его видеть, прекрасно зная, что Саммер не сможет его прочесть – по крайней мере, без труда не сможет. Теперь Саммер поняла, почему Марта отказывала ей во всем, что выходило за пределы самого элементарного образования: опекунша боялась, что письма матери расскажут девушке всю правду.

Саммер выхватила письмо и принялась вглядываться в расплывающиеся строчки.

– Что она пишет на этот раз? – гневно потребовала она ответа. – И не уверяйте меня больше, что знатный лорд Пимбершэм, наконец, женился на ней!

Темные глаза Марты расширились, и Саммер не могла не заметить промелькнувшего в них злорадства.

– Так… Ты все знаешь. – Марта удовлетворенно ухмыльнулась и повернулась к очагу. Погревшись немного у огня, она села в кресло. – Вот уже два месяца, как я не получала причитающихся мне денег за твое содержание… Немного поразмыслив, я написала твоей матери, пытаясь внушить ей, как важно платить вовремя. Я не богачка, заработок повитухи не позволяет прокормить даже одного человека, не говоря уже о двух…

– И что же? – спросила Саммер.

– Твоя мать умерла… Саммер перестала дышать.

– Она умерла, – повторила Марта, глаза ее не мигали. – Покончила с собой. Похоже, она надоела своему любовнику – лорду Пимбершэму и он выбросил ее на улицу, Хм…

По-моему, ей там и место. Шлюха – эта шлюха, твоя мать получила по заслугам: она всадила себе пулю в лоб.

Саммер отвернулась и уставилась на дверь, смутно сознавая, что погода продолжала портиться: с ночного неба посылалась ледяная крупа. Думать она не могла. Казалось, мозг ее онемел.

Мама умерла.

Перед Саммер встал образ матери – такой, какой она ее помнила. Это было целых два года назад, в тот день, когда Саммер исполнилось пятнадцать. Какой прекрасной и какой печальной казалась Глорвина! Дочь смотрелась в лицо матери как в зеркало. Роскошные рыжие волосы Глорвины передались по наследству Саммер. «Саммер уже настоящая леди» – сказала тогда Глорвина.

«Ничего подобного, – парировала Марта. – Она непослушна как ветер, эта девчонка. Кроме того, если вы и впрямь заботитесь о ее будущем, возьмите ее с собой в Лондон – и скатертью дорожка».

Саммер молила Бога – о, как она молилась! – чтобы мамочка именно так и сделала. Но, конечно, этого не произошло. Глорвина поцеловала ее на прощание, села в шикарную карету своего любовника и одна вернулась в Лондон.

Саммер понимала, как несчастна была ее мать, цеплявшаяся за надежду, что Пимбершэм все же женится на ней: это стало самым сильным желанием в ее жизни. Несомненно, похотливый старый ублюдок кормил ее обещаниями, а сам не имел ни малейшего намерения узаконить их связь. Он унизил ее мать. Сломал ее. Выбросил, как отбросы. ЧЕРТОВ АРИСТОКРАТ.

Саммер молча прошла в свою комнату, не помня себя легла поверх постели и уставилась в потолок. Марта то и дело показывалась в дверном проеме, ее голос то приближался, то затихал.

– Сирота… Шлюхина дочка… Не жди, что я и дальше буду тебя кормить, когда никто за тебя не платит…

Слезы скатывались из уголков глаз Саммер.

Только когда на дом опустилась тишина, Саммер, наконец, села на кровати, вглядываясь в серебристое стекло над комодом. В эти последние месяцы Саммер вступила в пору женственности. Последние отголоски детства можно было заметить разве что только в чуть полноватых щеках и брызгах веснушек на носу. Раньше она ненавидела свои веснушки, очень забавляя этим мать. «Веснушки – поцелуи фей, – говорила Глорвина шепотом, – тебя, любимая доченька, благословил даойне сидхе».

Благословил волшебный народец? Эта мысль веселила Саммер.

– О, да, – настаивала мамочка, легко обнимая Саммер, и их смех музыкой разносился по цветнику. Феи всего в несколько дюймов ростом, у них воздушные, почти прозрачные тельца, устроенные так нежно, что они могут танцевать на капельке росы, не расплескав ее. Их одежды белы, как снег, и сияют, как серебро. А шляпы они каждый день делают себе из красных цветков наперстянки.

Встав на четвереньки, Саммер зарылась носом в душистые цветки на величественных стеблях, разыскивая таинственных представителей нежного народца и опять запорошила нос пыльцой.

– Матерь Божья и Святой Франциск! – воскликнула Глорвина. – Опять! Они опять поцеловали тебя в нос!

– Еще одна веснушка? – взвизгнула Саммер, неожиданно влюбившись в свои веснушки.

– Две! – доверительно сообщила Глорвина. – Только представь: тебя поцеловали две феи. Да это просто неслыханно! Саммер Шэннон 0'Нейл, теперь ты уж точно будешь танцевать и петь с даойне сидхе.

– И пить росу каждое утро и каждый вечер?

– Обязательно! Они будут петь тебе свои песни, пока ты будешь спать, и танцевать на твоей кроватке, навевая тебе сны. Ах, Саммер, если бы я была такой же везучей…

Воспоминание померкло.

Саммер уставилась на свои туфли. Тупая, немилосердная боль парализовала девушку. Ее мать мертва. Ее нет, ее больше нет… Она ушла не попрощавшись, оставила ее насовсем. Вместе с мамой умерла и надежда, что однажды Глорвина вернется. Никто не обнимет Саммер, не утешит, не заставит поверить в даойне сидхе. Мучительное осознание вызвало новые слезы, и горло девушки сдавили рыдания, которые она постаралась заглушить, зажимая рот руками.

Наконец, Саммер соскользнула с кровати и вытащила из шкафа саквояж. Сборы не заняли много времени: платье, пара штопанных чулок, гребешок и щетка для волос, ферротипия матери в серебряной овальной рамке, которая всегда стояла у нее на комоде рядом с кроватью. Саммер прикоснулась пальцем к изображению Глорвины, тяжело вздохнула и спрятала его в саквояж. Все. Осталось только надеть плащ.

Марта уже легла спать. В доме было холодно, темно и тихо. Саммер пересекла коридор и вышла на улицу. Дрожа, стараясь получше запахнуть плащ, она мельком взглянула на коттедж, припоминая бесплодно потерянные здесь годы. Теперь этому пришел конец.

Ричмонд, Англия

Август 1866

Саммер перешагивала через две ступеньки, стараясь поскорее добраться до третьего этажа богатого дома. Часы гулко пробили четыре, и ее охватила паника. Пимбершэм ждет традиционного чая.

Эта комедия долго не протянется. Саммер по необходимости заняла место судомойки в доме Пимбершэма: иначе ей не удалось бы попасть в этот беспорядочно построенный, пахнущий плесенью старый дом.

Привлечь внимание Пимбершэма оказалось совсем нетрудно. Он заметил ее почти сразу же. К концу первой недели он уже дважды зажимал ее в углу, делая гадкие намеки, давая волю рукам: то ущипнет там, то погладит тут. Девушка терпеливо сносила домогательства и кокетливо играла роль распущенной дурехи, поражаясь, что мать терпела его прикосновения.

Как Глорвина допустила это? Никакое богатство не стоит души человека, его гордости, чувства собственного достоинства. Вот она, основная черта всех аристократов: они покупают сердца с такой же легкостью, как другие покупают безделушки, я выбрасывают их, когда попадается что-нибудь получше.

Мысль о мщении не покидала девушку уже полгода, с момента ее приезда в Пимсбери Холл. Особенно ее поразило то, что Пимбершэм похоронил ее мать в общей могиле для нищих, поскупившись даже на надгробный камень.

Добравшись до конца лестницы, Саммер отдышалась и разгладила крахмальный форменный передник поверх черной юбки форменного платья. Закусив нижнюю губу, она постаралась спрятать медные локоны под чепец, прислушиваясь к тревожной тишине, которой теперь научилась бояться. Там, где был шум, были и люди: другие слуги, друзья. Они знали Пимбершэма и раскусили его планы даже раньше, чем сама Саммер. Они и предупредили девушку, как опасно оставаться со стариком наедине – если, конечно, она не готова принять его ухаживания.

К счастью, Саммер подружилась с Софи Фэйрберн, которая по иронии судьбы служила личной горничной ее матери. Софи жаждала богатства, была готова на что угодно, лишь бы не упустить своего шанса. Она не останавливалась даже перед постельными сценами с «похотливым старикашкой», как она характеризовала хозяина.

– Но как ты можешь? – спросила у подруги Саммер, стараясь уразуметь, что именно заставляло ее мать терпеть унижения. – Нет ничего дороже чувства собственного достоинства. Ни деньги, ни крыша над головой не заставят женщину забыть, что ей пришлось продать душу и тело, чтобы получить их. Я скорее сгнию в канаве или умру с голода, чем отдам свою плоть какому-то… АРИСТОКРАТУ! – Она выплюнула это слово, как будто оно имело мерзкий привкус. – Софи, зачем ты позволяешь пользоваться собой этому старому ублюдку?

– А почему бы и нет? – удивилась Софи. Губы ее сжались слишком плотно, чтобы это походило на настоящую улыбку. – Что еще у меня есть? Кроме того, это лучше, чем оказаться на улице. Если не веришь мне, ласточка, прогуляйся-ка по лондонскому Ист-Энду. Я не уговариваю тебя уступить старому стервятнику. Наоборот, я советую тебе держаться от него как можно дальше. Ты славная девочка и я хотела бы помочь тебе как можно дольше оставаться такой же.

Слова подруги, тронули Саммер, и невольно для себя она открыла Софи, что Глорвина – ее мать. Это признание заставило Софи мягко улыбнуться. Она давно обо всем догадалась, несмотря на то, что, появившись в Пимсбери Холл, Саммер назвалась Синтией Райли. Неопытную девушку выдало ее бесконечное любопытство ко всему, что касалось ее матери. От Софи она узнала, что друзья Пимбершэма не приняли Глорвину и оскорбляли ее, что не мешало той невзирая ни на что оставаться доброй и внимательной ко всем, даже к прислуге.

– Лучшей госпожи у меня никогда не было, – утверждала Софи, кладя руку на плечо Саммер.

Однажды, три недели назад, Софи примчалась к Саммер по черной лестнице, размахивая зажатой в руке бумагой и пританцовывая на цыпочках.

– Я уезжаю! – вскричала Софи и безудержно расхохоталась.

Вглядываясь в раскрасневшееся лицо Софи, Саммер спросила, крепко держа в руках ночной горшок:

– Что ты говоришь? Уезжаешь? Куда? С кем?

– Я вышла замуж, – прошептала та едва слышно. – Можешь представить?

– За кого? – испуганно поинтересовалась Саммер, стараясь скрыть панику. – Когда?

– Час назад! – потрясая бумагой, Софи продемонстрировала подруге внушительную подпись, стоявшую внизу листа. – Перед тобой жена фермера-овцевода! Я взяла и вышла за фермера – сама не знаю какого… Брак по доверенности. Через две недели с небольшим я отправляюсь в Новую Зеландию.

– Передо мной сумасшедшая! – ахнула Саммер. – Как ты могла взять и выйти замуж за человека, которого даже не видела! Новая Зеландия! Где, к дья…

– Спокойней! – предостерегла Софи.

– Может, он извращенец, – не унималась Саммер, округляя глаза.

– Извращенец? – подмигнув, Софи озорно улыбнулась подруге. – Разве нам с тобой уже не приходилось иметь дело с извращенцем, ласточка?

– Здесь что-то не так, – настаивала Саммер. – Иначе зачем нормальному фермеру из Новой…

– Зеландии. Кажется, это где-то рядом с Австралией.

– Почему бы ему самому не найти себе жену?

– В Новой Зеландии женщины – редкость. – Софи потрепала Саммер по щеке. – Все в порядке, ласточка.

– Нет, – не сдавалась Саммер. – Выходить замуж за человека, и даже не знать, как его зовут?..

– А я знаю. – Софи подняла документ повыше. – Здесь написано: – я – миссис… – она заглянула в бумагу, Николас Уинстон Сейбр, эсквайр. Черт побери, знакомое имя… Хотя!.. Какая разница! Наконец-то я заполучила мужа и свой собственный дом… Что еще нужно девушке, спрашиваю я?

– Софи!

– Тш! Я еще не сказала об этом старому пьянчуге. И не собираюсь, до самого отъезда, иначе он зажилит мое жалованье.

Она следом за Софи Саммер спустилась по лестнице и пересекла кухню, чувствуя, как на нее наваливается неизвестность. Молчание тянулось довольно долго.

– Послушай моего совета, – произнесла, наконец, Софи. – Беги от этой старой крысы как можно раньше… Знай, он начнет за тобой ухлестывать как только я уеду, попомни мои слова.

– Я… Я не могу, – ответила Саммер, решительно мотая головой. Софи посмотрела на нее так пристально, с такой материнской заботой, что Саммер вспомнилось ее детство.

– Послушай, – начала Софи, – я не знаю, зачем ты приехала сюда. Может, это не мое дело, но я хочу тебе сказать, – она взяла Саммер за подбородок. – Былого не воротишь, девочка. Что было, то прошло…

Вот как развивались отношения Саммер с подругой. И сейчас, отнеся поднос с чаем в салон, к счастью, у Пимбершэма кто-то был в гостях, она не могла не думать о том, как несчастна была ее мать в этих неприветливых стенах. Мысли девушки зашли в тупик: ей надо торопиться, если она все еще собирается отомстить Пимбершэму. Но как? Она неспособна на убийство.

Матери уже не вернуть… Толкнув дверь комнаты Софи Саммер увидела, что та, рыдая, склонилась над раскрытым дорожным саквояжем. Подбежав к подруге, девушка села рядом на кровать и постаралась угадать причину такого сильного горя.

– О, Господи, – стонала Софи, качая головой, комкая в пальцах шейный платок. – Я все испортила, испортила… Вся моя жизнь испорчена!

– Что случилось? – Он не отпускает тебя?

– Софи всхлипнула.

– Я еще ему не говорила…

– Тогда в чем…

– Я беременна. – Софи вскочила с кровати и отвернувшись продолжила. – Я только что это поняла. Уже два месяца. О, Господи! Уже два месяца, а мне предстоит замужество…

– И что ты собираешься делать? Софи чуть-чуть помедлила.

– Я заставлю этого сукина сына заплатить за это… Клянусь Господом Богом, он пожалеет о том, что вообще родился на свет!

Ближе к вечеру, в холле второго этажа Саммер услышала отголоски яростного спора. Убедившись, что это Софи и Пимбершэм, девушка замерла.

– Конечно, твой, – воскликнула Софи. – Я ведь не потаскушка какая-то! Я не сплю со всеми подряд…

– Чего тебе от меня надо? – заорал хозяин.

– Денег, вот чего! Или ты думаешь, что я собираюсь растить твоего ребенка в нищете…

– Неслыханно! Я не имею намерения содержать незаконнорожденных…

Саммер закрыла глаза: слова Пимбершэма отзывались в ее груди жестокой болью. Точно так же перед ним унижалась и ее родная мать…

– Меня это не касается! – объявила Софи. – Будь осторожен! Посмотрим, что подумают твои важные друзья, когда узнают, чем ты занимаешься с девушками….

Крики становились все громче, и вдруг по дому разнесся женский вопль. Саммер вздрогнула и кинулась было вперед, но резко остановилась, потому что из комнаты у самой лестницы выскочил Пимбершэм и замер, вытирая руку об окровавленный носовой платок. Благодарение Господу, он не заметил девушку, отступившую в тень.

Стоило хозяину уйти, как Саммер бросилась к Софи. Почему так тихо? Где остальные слуги?

– О! – рыдала она. – О, Софи!..

Софи лежала головой у самого камина, рядом валялась окровавленная кочерга. Саммер бросилась на колени и приподняла голову подруги.

– Я умираю… – прошептала она. Лицо ее начало сереть.

– Я позову врача…

– Не трудись, душенька. Со мной кончено. Уноси отсюда ноги, пока не поздно… Забудь о том, что здесь произошло – что он сделал с твоей бедной мамочкой и со мной…

– Не умирай! – взмолилась Саммер, крепко прижимая к себе Софи. – Кроме у тебя, у меня никого нет. Ты – единственный близкий мне человек на всем белом свете!

– Бедная Саммер, – прошептала Софи. – Твоя мамочка так тебя любила. Это правда, не сомневайся. Она говорила мне об этом каждый день. – С огромным усилием она вложила в руку Саммер какую-то бумагу. – Вот… Это твой единственный шанс, девочка. Беги отсюда на другую сторону света, если понадобится. Может быть, там ты найдешь то, что ищешь…

Горе и смятение мешали Саммер понять, что говорит ее подруга. Глаза Софи закатились, лицо похолодело. Саммер опустила тело на пол и подняла глаза к двери.

Там стоял Пимбершэм, заполняя своим массивным обрюзгшим телом весь дверной проем.

– Ты убил ее, – сказала Саммер спокойно, хотя ей хотелось кричать и плакать. Ноги ее, казалось, приросли к месту. Титаническим усилием она заставила себя медленно встать. Пимбершэм улыбался. Он действительно улыбался. И эта улыбка чуть не заставила девушку потерять сознание.

– Ты думала, я тебя не узнаю? – спросил хозяин хриплым шепотом. – Бог мой, ты – вылитая мать, я понял это сразу, как тебя увидел. Такие же дивные волосы, нежные алые губки, созданные для страсти, это роскошное тело. Бог мой' Такое юное. Такое гибкое… Ты – вылитая Глорвина, когда я впервые увидел ее. Она тоже была тогда невинной и наивной. Сначала я не знал о твоем существовании, но мне ничего не стоило проследить за Глорвиной, когда она поедет в Кенилворт. Один раз я даже сам туда отправился и видел, как вы играете в саду. – Его широкий рот расплылся в улыбке и Саммер поняла, что хозяин ничуть не взволнован только что совершенным убийством. – Я люблю молоденьких.

Саммер попятилась. Рубашка Пимбершэма была в крови. Кровь Софи. О, Боже…

– Твоя мать была когда-то очень красива, а потом ее чудесные черты стали заплывать жиром, да и сама она превратилась в скулящую ведьму, требующую того, на что не имела права…

Саммер старалась рассмотреть, что происходит за ее спиной: она не понимала, куда исчезли остальные слуги.

– Ты хотела отомстить мне, правда? – продолжал Пимбершэм, подходя поближе. – Ты винила меня в смерти матери, но она просто не понимала, что женщина вроде нее не может быть принята на равных людьми моего круга. Мои друзья сделали бы из нее посмешище. Отказавшись жениться, я оказал ей услугу, милая Саммер.

Он набросился на девушку так неожиданно, что у нее не было времени среагировать. Она попыталась отскочить в сторону, но споткнулась о ногу Софи и, прежде чем успела обрести равновесие, Пимбершэм снова ринулся к ней. Чепец упал с ее головы, волосы темным огнем рассыпались по плечам.

От хозяина несло потом и хересом. Капельки пота выступили на его верхней губе.

– П-пустите меня, – крикнула девушка, отчаянно царапаясь.

– Но я не могу этого сделать, Саммер. Правда? Ну же, успокойся. Господи, какая ты горячая! Это мне нравится. Да, о, да!

Она снова начала вырываться. Все ее ребяческие иллюзии об отмщении рассыпались в прах. Подавшись назад, девушка вырвалась из его рук и побежала к лестнице. Хозяин бросился за ней, и вскоре его пальцы вцепились в ее волосы.

– Помогите! – закричала Саммер, зная, что слуги трясутся от страха в своих комнатах, отгородившись дверьми от внешнего мира.

– Ублюдок! – прошипела она. – Свинья. Убери от меня свои грязные руки!

Кровь оглушительно рокотала в ушах несчастной, и она не расслышала чьего-то предостерегающего окрика. Собравшись с силами, Саммер решительно толкнула Пимбершэма. Его оплывшее лицо побелело от ужаса, руки бессильно взметнулись, и он с грохотом покатился вниз по крутой лестнице, стукаясь о стены и ломая изящные опоры перил. Наконец, покалеченное тело закончило свое падение. Толстая служанка выскочила из своего укрытия и посмотрела наверх, где оцепеневшая Саммер пыталась подавить рвущийся из груди крик отчаяния.

– Ты его убила, – выговорила женщина свистящим шепотом.

– Это… Это несчастный случай. – Слова застревали в пересохшем горле Саммер.

– Какая разница? Ты убила его!

– Но он прикончил Софи! Посмотри сама…

– Ты думаешь этим заинтересуется суд? – спросил кто-то сзади.

– Тебя наверняка ждет виселица! – подытожил кто-то другой.

Сумбурные мысли овладели Саммер. Пимбершэм несомненно заслуживал смерти за то, что он сделал с Глорвиной и Софи, но что теперь делать бедной девушке? Саммер сбежала вниз и на мгновение остановилась в поисках выхода из сложившейся ситуации. Так ничего и не решив, она бросилась прочь из проклятого дома.

«МАМОЧКА, ОХ, МАМОЧКА, – проносилось в мозгу. – ЧТО МНЕ ТЕПЕРЬ ДЕЛАТЬ? КУДА ИДТИ?»

Обезумевшая девушка очнулась только на улице. Вот уже два дня моросил мерзкий дождь, туман застилал окрестности. Неожиданно раздался быстро приближающийся стук копыт.

Саммер была так напугана, что даже не могла сдвинуться с места, и только ловкость кучера спасла ее от неминуемой смерти под колесами огромного экипажа, запряженного шестеркой лошадей. Черная карета остановилась всего в нескольких шагах от Саммер.

«Почтовый дилижанс, направляющийся в Лондон», с облегчением подумала девушка и боязливо спросила:

– Вы едете в Лондон?

Кучер кивнул, и с широких полей его шляпы потекли ручейки воды.

Саммер прошлепала по грязи к двери кареты, которую открыл изнутри полный пожилой мужчина, с любопытством уставившийся на нее, когда та без сил упала на сиденье. Дилижанс тронулся, незнакомец улыбнулся и предложил ей пальто, чтобы согреться.

– Спасибо, – выговорила она, – вы очень добры, сэр.

– Нисколько, – ответил тот. – Что вы собираетесь делать в Лондоне, милое дитя? Вы кажетесь такой печальной и растерянной…

Саммер не знала, как ответить: у нее не было никаких планов. Единственная ее надежда заключалась…

Мгновение Саммер смотрела на бумагу с внушительной печатью, которую ей всучила несчастная Софи перед смертью. Здесь стояло две подписи: одна витиеватая и агрессивная, а другая – неуверенная и неумелая: «С.Фэйртерн, служанка». Смеет ли она ухватиться за этот шанс и вырваться из заколдованного круга насилия и надругательств? У нее нет выбора. Только что она убила аристократа и ей грозит самая суровая кара.

С усилием подняв глаза на своего попутчика Саммер произнесла:

– Я еду в Новую Зеландию… К своему мужу.

– Вот как? И кто же он, милое дитя? Вы кажетесь такой юной…

– Сейбр, – она впервые произнесла это имя. – Уинстон… Сейбр, эсквайр, – выговорила она и уставилась в окно, не переставая повторять про себя:

«Николас Уинстон Сейбр, эсквайр».

КЕМ БЫ ОН НИ БЫЛ.

Глава 3

Литтлтон, Новая Зеландия

Январь 1867

Саммер сидела на мотке каната, воняющего водорослями и рыбой, и проклинала собственную глупость. Одежда, которую она купила в Мельбурне, оказалась слишком теплой, и от нее зудела кожа. Девушка отмахивалась от мух и наблюдала, как остальные «невесты» уходят со своими новыми мужьями под смущенное хихиканье зевак. Уже почти все пассажиры и экипаж сошли на берег, а она все сидела, глядя вдоль шаткого деревянного пирса в поисках человека по имени Сейбр.

Вот уже три с половиной месяца она гадала, как может выглядеть Сейбр, моля всех святых, чтобы участь жены фермера-овцевода стоила мучительных недель корабельной качки. Образы Сейбра, которые рождал ее туманящийся мозг, варьировались от высокого блондина до лысого коротышки. Общим было то, что от него, без всякого сомнения пахло овцами.

Саммер вздохнула, сошла по трапу и принялась расхаживать по пирсу. Беспокойство ее росло. Литтлтон ничем не удивил ее, но окрестности были очень хороши. Пышную зелень долины окаймляли заснеженные горные вершины, белеющие на фоне чистого искрящегося неба. По дороге в Новую Зеландию девушка узнала, что в десяти милях от портового городка Литтлтона лежит Крайстчерч, и что освоение этого района началось всего тридцать лет назад. Раньше здесь жили дикари, называвшиеся маорийцами. Долгое время не затихали стычки между аборигенами и колонистами, но теперь как заверил экипаж корабля, маорийцы смирились и не возражают против присутствия поселенцев.

Саммер остановилась на краю пирса и всмотрелась в море. – Где ты, Сейбр? – сердито воскликнула она. Крик чайки, метнувшейся к воде и взмывшей вверх с серебристой рыбкой в клюве, стал ей единственным ответом. Чуть в стороне резвились дети с корзинками в руках, они бежали по полосе прибоя и время от времени выхватывали из воды раковины.

Саммер смотрела на них с завистью и удовольствием. Она любила детей. Она боготворила их невинность, их наивность. Сама она рано начала терять эти качества – вскоре после того, как мать оставила ее на попечении Марты Хаггард.

Резко повернувшись, она обнаружила, что к ней подходит мужчина с широкополой шляпой в руке. Волосы его были очень темными, шаги – широкими. Кровь прилила к щекам девушки, она не сомневалась, что находится на грани сердечного приступа.

Приближающегося человека нельзя было назвать красивым, но и уродливым он тоже не был. Чем ближе он подходил, тем симпатичнее казался. К тому же он улыбался. Теперь Саммер была рада, что воспользовалась деньгами, которые капитан, Джейми Мак-Фарленд, оставил для Софи в ее каюте, чтобы она могла купить себе новую одежду. К сожалению, Саммер не смогла сама поблагодарить капитана за его доброту: еще до ее появления на корабле он упал с мачты и сломал обе ноги. Так что, когда отплыл «Тасманский Дьявол», он поправлялся в лондонской больнице.

Изо всех сил стараясь произвести впечатление опытной, бывалой женщины, которая хорошо знает, что делает, Саммер купила в Мельбурне юбку довольно мрачного цвета и белую блузку. Пара кожаных туфель на каблуках дали ей возможность почувствовать себя гораздо старше, плоская шляпка, красовавшаяся на голове, придавала ей по заверению владельца магазинчика, некоторую изысканность.

– Хэлло! – окликнул ее мужчина, помахав рукой. Девушка вздрогнула, но нашла в себе силы ответить:

– Хэлло!

– Миссис Фэйрбейн Сейбр?

Саммер потупила глаза, проклиная румянец, заливший ее щеки. Сердце ее колотилось от страха и чувства вины.

– Д-да, – ответила она тихо, не сомневаясь, что на лбу уже проступает клеймо «ЛГУНЬЯ».

Мужчина подошел к ней и протянул руку. По мере того, как его зеленые глаза изучали девушку, он улыбался все шире.

– Святой крест! – сказал он с явным ирландским акцентом. – Познакомиться с вами – истинное удовольствие!

– Вы ирландец! – выпалила девушка. – Невероятно! Я проплыла полсвета, опасаясь, что вышла замуж за какого-нибудь лысого карлика, а передо мной стоит настоящий ирландец. ИРЛАНДЕЦ! Боже милосердный, дайоне сидхе, наверное, так и пляшут сейчас у меня на плечах. Они принесли мне удачу!..

– Девочка, девочка! – прервал он ее, и Саммер отступила на шаг, внимательно рассматривая своего нового знакомого.

– Это настоящее чудо, мистер Сейбр. Точно, чудо. Вы не станете спорить. Брак, заключенный…

– Я не Сейбр, – сказал тот, четко выговаривая слова. Саммер застыла. Ее сердце ушло в пятки.

– Н-не Сейбр? – едва произнесла она. Явно смущенный, незнакомец отрицательно покачал головой.

– Меня зовут 0'Коннелл. Шон 0'Коннелл. Мне просто только что сказали, что вы тут стоите… Саммер не сводила глаз с 0'Коннелла.

– Сомневаюсь, что Сейбр появится здесь. – заметил он.

– Почему? Шон задумался.

– Он… Жив? – поинтересовалась Саммер. Неужели она уже стала вдовой?

– К сожалению, нет, – пробормотал Шон себе под нос и, вздохнув, добавил. – Он живет там, на холмах. Скорее всего он и не знает о том, что «Дьявол» стал здесь на якорь. Сейбр редко появляется в долине, да и к нему самому люди ходят только при большой необходимости…

Совсем приуныв, Саммер оглядела далекие холмы и стала соображать, как же ей попасть на овцеводческую ферму Николаса Сейбра. В эту секунду Шон предложил, странно блеснув глазами:

– Я буду счастлив подвезти вас, если, конечно, вы согласитесь разместиться в моей повозке с припасами.

– Буду очень признательна, мистер 0'Коннелл.

– Просто Шон, – поправил он, потянувшись за ее саквояжем.

Выехав из Литтлтона, они покатили по дороге, ведущей в Порт Хиллз, еще Шону пришлось воспользоваться мощным двойным тормозом, чтобы спуститься по крутой, изгибистой и неровной колее для повозок. Иногда путь пролегал вдоль скал и Саммер могла смотреть прямо на океан, шумевший в ста футах внизу. Они ехали быстрее, чем ей хотелось бы, но она вежливо молчала, не прерывая болтовни Шона, который потчевал ее рассказами о несчастных случаях, выпадающих на долю неудачливых неосторожных путешественников.

Крайстчерч оказался на удивление цивилизованным и красивым городом. Пока Шон покупал припасы, Саммер бродила по городу, наслаждаясь ощущением твердой земли под ногами, а глаза ее с удовольствием крепкими людьми, разгуливающими по аккуратно вымощенным улицам. На каждом углу стояли газовые фонари. Девушке понравилось прекрасное здание почтовой конторы, украшенное колоннами и окруженное ухоженными садами с пышными цветочными клумбами. Разнообразные магазинчики торговали фарфором, строительными материалами, сельскохозяйственным оборудованием, продуктами и одеждой. Саммер остановилась возле одной из витрин, любуясь нарядным выходным платьем, выставленным на манекене. Ей подумалось, что в таком наряде она наверняка произвела бы впечатление на Николаса Сейбра и он, конечно, сразу же пожалел бы, что не встретил ее у корабля с охапкой цветов и подарков.

Спустя несколько секунд Саммер обнаружила, что за ее спиной собралась целая группа мужчин: их широко раскрытые глаза и удивленные лица отражались в стекле. Внимание девушки привлек слегка сгорбленный и худой, как щепка, мужичок с единственным здоровым глазом.

Она улыбнулась, и его брови взметнулись вверх. Приглушенный шепот его спутников смолк, и они изумленно уставились на нее, открыв рты и не мигая. Все мужчины были одеты одинаково: синие рубашки, коричневые брюки и ботинки на толстой подошве. Саммер подумала, что это какая-то форма, но когда она открыла рот, собираясь заговорить, мужчины разбежались в разные стороны, как перепуганные цыплята.

Только тут Саммер заметила, как мало здесь женщин, что, впрочем, не отразилось на количестве детей: они возились вокруг фонарных столбов, появлялись в переулках между оштукатуренными деловыми зданиями. Их смуглые лица светились здоровьем, как и лица взрослых. Пока Саммер не обнаружила ни одного нищего или бедняка. Все казались бодрыми и довольными.

Девушка опять окунулась в мир грез, который утешал ее во время изнурительного плавания. Она воображала, что Николас Сейбр – самый добрый и самый щедрый мужчина во всей Новой Зеландии. Он полюбит ее с первого взгляда. Он подарит ей дом, о котором она всегда мечтала; вскоре у них появятся дети, много счастливых детей, которые не будут сомневаться в том, что родители их любят.

Очнувшись, Саммер обнаружила, что все еще стоит напротив нарядного манекена. Что с ней?

Кто она такая, что позволяет себе такие мечты? Какое она имеет право испытывать разочарование и обиду из-за того, что Сейбр, эсквайр, не появился на причале? В конце концов они даже не женаты. Джейми Мак-Фарленд женил Сейбра на добропорядочной С.Фэйрберн, а не Саммер 0'Нейл, убийце, дочери шлюхи.

– Ладно! Нечего понапрасну предаваться глупым мечтам, – сказала она себе вслух, борясь с комком в горле, превратившим ее слова в хрипловатый шепот. Саммер высморкалась, последний раз взглянула на платье в витрине и двинулась по улице в поисках Шона.

Шон объяснил Саммер, что ферма Сейбра расположена примерно в сорока милях от Крайстчерча. Еще до захода солнца они успели добраться до деревушки под названием Лисфилд. Там они остановились на ночь в хорошей гостинице, поели и разошлись по разным комнатам. Утром Шон разбудил ее ни свет ни заря. Выбравшись из постели, Саммер обнаружила, что в комнате очень холодно.

– Вы к этому привыкнете, – заверел Шон девушку за завтраком. – В целом погода здесь мягкая, разве что ночью немного прохладно.

Следующие несколько часов Саммер тряслась в повозке озирая голые равнины Кентербери. Шон показал ей пальмы тити, которые чаще называют капустными деревьями и большие колючие кусты, известные как «необузданные ирландцы».

С озорной улыбкой Саммер поинтересовалась:

– Интерсно, почему?

Шон рассмеялся, потряс головой и снова странно взглянул на девушку:

– Жаль, что такая красивая девчушка досталась именно Сейбру…

Саммер специально избегала разговора о Сейбре, опасаясь, что эта тема вызовет расспросы о ней самой, о том, что ее привело в Новую Зеландию. Однако сожаление, прозвучавшее в голосе попутчика, заставило ее уточнить:

– Что вы имеете в виду?

– Что уж тут скрывать, на всем южном острове не найдется человека с характером хуже, чем у Сейбра.

– Правда?

Шон вгляделся в ее лицо из-под полей низко надвинутой на глаза шляпы.

– Да. Никто на южном острове с ним не ладит.

– О! – плечи девушки опустились. – Что ж, так и знала, что это добром не кончится… – в ее голосе была досада. – Выкладывайте все без утайки, мистер 0'Коннелл. Я не собираюсь стучать в его дверь, не подготовившись к худшему.

Зеленые глаза Шона потемнели.

– Может, мне и не следует пугать вас… Саммер молчала.

– Ну… – Он перевел взгляд на далекие горы. – В Новой Зеландии есть два типа поселенцев. Во-первых, фермеры вроде меня. Правительство разрешает нам владеть ограниченным количеством земли, и это вполне справедливо. Но когда выращиваешь крупный рогатый скот или овец, их надо часто перегонять с места на место, туда, где трава позеленее. Некоторые выгоны принадлежат правительству, и за определенную цену оно разрешает нам пасти там своих коров или овец, до тех пор пока не появится кто-нибудь, кто купит эту землю. Их называют «какаду» – компания чертовых сквоттеров, которые накапливают достаточно денег, чтобы купить себе клочок земли. Их участки, как правило, меньше, чем наделы фермеров. Они строят себе лачугу, выпускают на волю животных, и ты опомниться не успеешь, как на этой траве уже нельзя пасти. Тогда они переходят на следующий выгон, потом на следующий. Сейбр – какаду. Он обосновался на участке, который раньше был моим выгоном. На моих лучших пастбищах в долинах сейчас кормятся его проклятые овцы. Сам я развожу крупный скот, а после того, как на пастбище порезвятся его шерстяные твари, для моих животных ничего не остается. Но ему наплевать… Ни одному из чертовых какаду нет дела до приличных землевладельцев этого чудесного острова-Прошлое Сейбра туманно. Ходят слухи, что его изгнали из Англии за серьезное преступление – возможно, убийство… – Шон взглянул на Саммер, чтобы узнать, как она это воспримет. Та смотрела прямо перед собой и молчала. – Он живет отшельником и редко имеет с кем-нибудь дело. Так что, дорогая моя, берегите вашу красивую шейку, если вам жизнь дорога. Пошлите за мной, если я вам понадоблюсь… А я понадоблюсь, это точно. Он – зверь, поверьте…

Нельзя сказать, что все услышанное очень испугало Саммер: нет, она была не из пугливых. Но тут Шон поведал ей, что Николас Сейбр – аристократ.

АРИСТОКРАТ! Такие, как он, явились причиной стольких ее страданий! Выходит, он будет обижать и мучить ее так же, как Пимбершэм мучил ее мать…

Тем временем они уже почти приехали. Дорога вилась посреди темно-зеленых лугов, усеянных овцами, которые поднимали свои коротко остриженные головы и взирали на повозку печальными коричневыми глазами.

– Это овцы Сейбра, – объяснил Шон, и по какой-то необъяснимой причине Саммер охватило возбуждение.

Почему – этого она понять не могла. Только что ей сообщили, что ее будущий муж – человек совершенно негодный. Мало того, он еще и аристократ, а может быть, даже и убийца.

Но ведь и она не ангел, хотя… Какова бы ни была ее вина, но выйти замуж за аристократа – это слишком жестокая кара.

Саммер раздумывала, не спросить ли Шона, как выглядит Николас Сейбр. Надо в конце концов быть готовой и к этому. Но она не смогла заставить себя это сделать. Если сейчас она узнает, что ее супруг страшен как черт, то ей наверняка захочется вернуться в Крайстчерч. Вместе с тем она так мечтала о собственном доме и семье…

Как бы то ни было, Саммер тихонько сидела в повозке хватаясь руками за борта, когда они, трясясь и подпрыгивая перезжали мелкую вялую речушку, заросшую водорослями.

Она освоилась в новых запахах и знала, как пахнет горячая пыль, поднимающаяся из-под колес. Теперь, когда равнины остались позади, вдоль дороги появилось немало деревьев. Это были высокие хвойные деревья тотара, источающие аромат смолы. У их корней вилась жимолость. Песчаные отмели неглубоких речушек заполняли заросли «льняных» лилий, чьи высокие красные цветы манили к себе пчел. Странные птицы с экзотическим оперением почти касались крыльями плеч Шона и Саммер. Девушка была поражена величием окружающего ее мира.

Наконец далеко внизу, на равнине, они увидели маленький ветхий домик, построенный из грубо отесанных некрашеных бревен. Несколько металлических дымовых труб торчало из кривой крыши. Две из них чадили тонкими столбами темно-синего дыма.

– Ну, – сказал Шон, – вот мы и приехали… Преисполненная дурных предчувствий, Саммер закрыла глаза и постаралась справиться со своим ужасом, пока Шон направлял упрямых лошадей вниз по крутой дороге. Она не смогла заставить себя снова взглянуть на дом, пока повозка окончательно не остановилась. Медленно открыв глаза, она с разочарованием уставилась на жалкую лачугу.

Шон спрыгнул с передка и обошел повозку сзади. Стащив на землю саквояж, он быстро помог девушке сойти. Заметив ее испуг, он сочувственно улыбнулся.

– Смотреть тут особенно не на что, но в этом он сам виноват. Обычно соседи помогают друг другу строить дом, но у Сейбра нет друзей.

Взяв девушку за руку, он подтащил ее к крыльцу, которое, казалось, вот-вот отвалится от самого дома и, кинув саквояж да ступеньку, небрежно повернулся обратно к повозке.

С неприкрытым отчаянием Саммер смотрела, как Шон забирается на передок.

– Вы не останетесь? – воскликнула она.

– Извините, дорогая, но сегодня мне не до поединков, – отозвался он. – А этого никак не избежать, если он застукает меня на своей территории. Я всего лишь подвез вас, потому что вы слишком красивы, чтобы зазря томиться на причале.

В доме залаяла собака.

– И что же мне теперь делать? – спросила она. Шон на секунду задумался, потом пожал плечами.

– Навеное, вам стоит постучать.

– И все?

Он снова пожал плечами и взялся за вожжи. Когда его взгляд опять встретился с взглядом Саммер, в его глазах читалась явная печаль.

– Я живу в пяти милях отсюда вот по этой дороге.

Приходите, если что. Вам всегда будут рады, девочка. – С этими словами он дернул вожжи, и повозка тронулась.

Прижав к груди шляпку со страусовым пером, Саммер смотрела ей вслед, пока Шон и его лошади не скрылись за ближайшим холмом. Саммер осталась одна.

Дом.

Она закрыла глаза. Еще никогда в жизни ей не приходилось терять сознания, но сейчас, кажется, она была близка к этому.

К покосившемуся дереву был прислонен ржавый плуг. Растрескавшаяся эмалированная кастрюлька была заброшена на неухоженные грядки, претендующие на звание огорода. Ступени крыльца просели, и из-под них доносилось кудахтанье курицы.

Глубоко вздохнув, Саммер взяла свой саквояж и заставила себя осторожно подняться по ступенькам, проверяя выдержат ли они ее вес. Вскоре она оказалась у двери. Сердце ее замирало. Хотелось плакать.

Решившись, она сильно стукнула дверь, удивившись, что она слетела с петель от удара ее кулака.

Собака залаяла снова, и девушка услышала, как с той стороны к двери приближаются шаги.

«БЕГИ!» – безмолвно крикнула она самой себе.

«КУДА?» – так же безмолвно воспротивилось все ее существо.

Куда угодно. Прочь отсюда. Прочь от мужа. Прочь от аристократа, который живет в нищенской хибаре.

Дверь стала открываться, и она отступила на два шага, но вспомнив, в каком ужасном состоянии крыльцо, застыла на месте, балансируя на одной ноге, как акробат на канате. Глаза ее остановились на седом старике, появившемся в дверях.

– Что такое? – заскрипел он, всматриваясь в нее сквозь завесу табачного дыма. Его синяя рубашка и коричневые брюки ничем не отличались от одежды мужчин в городе. «Боже мой, – подумала она, – он же помрет от старости прежде, чем родится наш первый ребенок».

– Мистер Сейбр?

– Кто его спрашивает?

– Саммер. – Она могла говорить только шепотом. – Саммер…

– Кто это, Фрэнк?

Вопрос донесся откуда-то из глубины дома, из-за спины человека по имени Фрэнк, который спокойно наблюдал за ней, посасывая трубку. Надежда вновь проснулась в Саммер. Сжав обеими руками шляпку, она хотела что-то сказать, но Фрэнк отодвинулся в сторону и позволил ей рассмотреть своего товарища.

Тот медленно двигался к двери, и сначала она смогла увидеть только его силуэт. Его широкие плечи, казалось, заслоняли собой всю прихожую. Он появлялся из темноты постепенно: свет поднимался по его длинным ногам, узким бедрам к великолепному торсу, как встающее солнце, заливающее своим сиянием просыпающуюся землю.

Саммер затаила дыхание, тело ее напряглось и задрожало.

Тут свет озарил его лицо.

Благословенны небеса – более прекрасного мужчины она даже не могла себе представить! Этот человек так изумил Саммер, что она на время потеряла дар речи.

Он ничего не говорил и не улыбался, а просто стоял и смотрел с такой сосредоточенной серьезностью, что девушка начала терять голову. Она и не предполагала, что у мужчин могут быть такие длинные и густые ресницы. Раздался шорох, в Саммер перевела глаза на дворняжку, махавшую хвостом у ног Сейбра.

– Кто вы? – спросил Сейбр. – Что вы здесь делаете? Его голос был низким и очень мягким, но… лишенным чувства.

Собравшись с мужеством, Саммер шагнула к нему, но тут же остановилась, потому что собака зарычала и угрожающе встала между ней и Сейбром.

– Мое имя Саммер, сэр. Саммер… Фейрберн. – Неуверенно улыбнувшись, она протянула руку и добавила, – я ваша жена…

Глава 4

Девочка изо всех сил пыталась выглядеть опытной женщиной, но у нее ничего не получалось из-за ее крохотных каблучков, безразмерной юбки и смешной шляпки. Она улыбалась ему снизу вверх и тянула вперед руку, несмотря на то, что он явно не проявлял желания ее видеть. Он не двигался и ничего не говорил, пытаясь уяснить себе, какого черта она делает на пороге его дома? Кроме него, Фрэнка, Бена и Клары Биконсфилд никто не смел даже приближаться к его крыльцу. Если бы кто-нибудь вздумал предложить любой леди из Крайстчерча нанести ему визит, советчику пришлось бы долго выводить бедняжку из глубокого обморока, а потом еще выслушивать тягостное объяснение из десяти-двенадцати пунктов о том, почему именно она не считает для себя возможным встречаться с «самим Лордом-Дьяволом», да еще в его доме.

Перед ним стояла либо очень смелая девушка, либо девушка не знакомая с его репутацией. У нее был такой вид, как будто она не без оснований ожидала, что он тут же распахнет перед ней дверь и пригласит внутрь своего ветхого дворца на чашечку чая. Кто она такая, черт возьми?! И что за чепуху она несет, все время прибавляя: «Прошу прощения»?!

Она продолжала глядеть на него своими совиными глазами и улыбалась. Теперь уже менее искренно.

– …ваша жена, – повторила она в третий раз. Он удивленно приподнял брови, но тут же нахмурился и медленно покачал головой.

– Ты, видно, ошиблась дверью.

Протянутая для рукопожатия рука наконец-то опустилась и сжалась в кулачок.

– Вы Сейбр, эсквайр, так?

– Так.

– Значит, я ваша жена.

– У меня нет никакой жены.

– Есть, сэр, – проговорила она и, чуть помедлив, добавила. – Это я.

Николас оглянулся на Фрэнка, который из глубины комнаты пристально наблюдал за этой девочкой с фиалковыми глазами, белоснежной кожей и огненными волосами.

– Меня зовут Саммер, – продолжала она. Вдобавок ко всему, она говорила с акцентом. – Саммер Фейрберн… Сейбр. Ваша жена. – Слово «жена» она произнесла с ударением, нахмурив брови и упрямо сжав губы.

– Откуда ты приехала? Конкретно? – спросил он.

– Из Лондона.

– А как ты сюда попала?

– На корабле, – ответила она и тут же стрельнула в него глазами. – А вы думали, что я умею летать?

– Я имел в виду другое. Как ты до меня-то добралась?

– О, – воскликнула она, бросив настороженный взгляд на Бетси. – Меня привез сюда мистер Шон 0'Коннелл. Он сказал, что вы не смогли встретить меня на пристани и все такое… Собственно, как все мужья. – Добавила она с оттенком обиды.

– 0'Коннелл, ты сказала?

– Да, – она снова подняла взгляд. – Насколько я поняла, это ваш сосед.

– Сукин сын, а не сосед! Теперь мне все ясно!

Увидев, как расширились ее глаза после того, как он открыто продемонстрировал свое раздражение, Николас сделал решительный шаг вперед. Затем еще… Еще… Она медленно пятилась по крыльцу, бросая через каждый шажок взгляды через плечо. Добравшись почти до самых ступенек, она встала, как вкопанная, щурясь от яркого солнца.

– Ну, теперь-то мне все ясно, – грозно повторил он. Девушке пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза. Краска выступила на ее щечках. Веснушки же, обильно просыпанные в районе ее переносицы, наоборот, побледнели.

– План, который вы состряпали на пару с 0'Коннеллом, чтобы вышвырнуть меня с этой земли, благополучно провалился!

– План? – неуверенно переспросила она, не совсем понимая, о чем идет речь.

– Грязный план, – уточнил он, не спуская с девушки глаз. Ее же широко раскрытые, круглые глазки цвета английских фиалок загорелись испуганным огнем.

– Можешь передать 0'Коннеллу, что за эту землю выплачены почти все взносы и что он может продолжать строить свои закулисные интриги хоть до гробовой доски: ничто не заставит меня покинуть эту землю. И еще! Пусть запомнит, если я еще раз замечу на своем пастбище его коров, то перестреляю их всех до единой. Каждая получит дырочку ровно между глаз!

– Ничего я ему не буду передавать! Он успел предупредить меня, что у вас отвратительный характер, но не упомянул, что вы к тому же глухой, тупой, да еще и растеряли где-то всю свою память!

Опустившись на корточки, девушка раскрыла свой саквояж и стала выбрасывать оттуда свои пожитки. Николас успел отметить, что их было немного. Тонкие одежды были вывалены прямо на грязное крыльцо: чулки, женская сорочка, белая хлопчатобумажная ночная рубашка… Николас поймал себя на мысли о том, что ему трудно оторвать взгляд от этих повседневных деталей женского туалета. Кажется, он даже вздрогнул, когда увидел их.

– Вот! – воскликнула она, все еще копаясь в сумке. – Надеюсь, это поможет вам освежить память!

Перед его носом оказался лист бумаги. Автоматически он отметил, что руки девушки дрожат, «…настоящим гарантирую Джеймсу Мак-Фарленду абсолютное право действовать от моего имени… выбор жены… и подтверждаю свое разрешение выражать мои интересы в качестве доверенного лица, обладающего полномочиями… взять нижеподписавшуюся женщину в законные супруги…»

– Ну? – она выглянула из-за документа. – Припоминаете?

«Одобрено покорным слугой Ее Королевского Величества:

Джордж М.Биллингс, главный архивариус, Крайстчерч, Новая Зеландия. Подписано в присутствии свидетелей сего дня двадцать третьего февраля, в год тысяча восемьсот шестьдесят шестой от Рождества Христова… Николас Уинстон Сейбр, эсквайр».

– Очевидно, – проговорил он, отодвигая ногой розовую ленту, – это фальшивка.

– Фальшивка?!

– Именно.

– Вы что же, будете утверждать, что не подписывали этот документ?

– Не подписывал.

Молодые люди взглянули друг на друга пристальнее.

– Знаете что?.. Вы лжете!

– Знаешь что?.. В следующий раз вам с 0'Коннеллом придется чуть посильнее напрячь свои извилины и изобрести что-нибудь похитрее…

С этими словами он решительно нагнулся, собрал ее вещи в охапку, сунул их в сумку, выпрямился и протянул ее ей. Девушка молча отказалась принимать свой груз, а только устремила на него самый яростно-упрямый взгляд из всех, с которыми ему приходилось сталкиваться. Тогда Сейбр размахнулся и вышвырнул сумку во двор.

– Жена мне нужна как собаке пятая нога.

– Тогда не надо было подписывать доверенность!

– Я ее не подписывал.

Она вновь ткнула ему бумагу в лицо.

– Подписывали!

– Ну посуди сама, зачем мне жена? – требовательно спросил он.

Ее маленький ротик скривился в усмешке.

– Ну, если вы всерьез просите меня, мистер Сейбр, объяснить вам эти вещи, значит, вы действительно слишком долго оставались без женщины!

– Вон с моего крыльца! – сверкнув глазами, приказал Николас. – Даже если бы я хотел – а я не хочу! – я не смог бы позволить себе такую роскошь, как жена! Я зарабатываю ровно столько, сколько нужно, чтобы прокормить себя самого и не дать обанкротиться ферме. Я не желаю – повторяю: не желаю! – видеть в своем доме жену! Уж я-то знаю, что это за загребущие руки! Зачем мне вешать на шею пиявку, которая станет высасывать из меня деньги, проявлять неуемный аппетит к легкомысленным поступкам и мишурным украшениям!

– Пиявку?!

– Пиявку!

С этими словами он выхватил из ее рук шляпку и швырнул ее вслед за сумкой. Она ударилась о землю и покатилась, как подстреленная птица.

– О! – вне себя вскричала Саммер. Однако стоило ей повернуться, чтобы посмотреть, куда упала шляпка, Николас приложил подошву своего башмака к ее поджарой попке и послал ее пинком вслед за шляпкой. Бедняжка слетела с крыльца и растянулась на земле. Юбка ее задралась почти до колен. Лицо ее пылало, такого выражения ему никогда еще не приходилось видеть.

– Мое почтение Шону, – крикнул он с крыльца. – И запомните, меня не так-то просто соблазнить чужими женами, невестами или просто шлюхами, которых нанимают для грязной работы. Можете думать обо мне все, что хотите, но подобных экспериментов советую не повторять!

Оглядев девушку со злой ухмылкой он закончил:

– Всего наилучшего мисс Фэйрберн, или как там вас зовут на самом деле!..

Вдруг над его правым плечом просвистело куриное яйцо и шмякнулось о дверной косяк. Ник кинулся в дом: второе яйцо растеклось по деревянной двери.

Фрэнк стоял у окна, отогнув конец стеганого одеяла.

– А ничего, смелая, а? – заметил он.

Николас тоже подошел к окну и выглянул на улицу. Девушка уже поднялась с земли и манжетами своих длинных рукавов яростно отряхивала траву с подола юбки, не переставая при этом отпускать оскорбительные реплики.

– Интересно, где это она раздобыла брачный контракт? – размышлял Фрэнк вслух, посасывая трубку.

Глянув в окно, он увидел, что девушка уже отыскала на дворе свою шляпку, подняла ее с земли, отряхнула и водрузила на голову.

– 0'Коннелл, – ответил Ник. – Ясно, как день.

– Но ведь бумага имела вполне правдоподобный вид, – заметил Фрэнк, слегка подмигнув. Его тяжелые, нависающие веки придавали ему несколько заспанный вид.

Ник продолжал смотреть на девушку, которая вытащила из ракитника сумку и так тряхнула ее, что шляпка вновь упала с ее головы. Пока она возилась. Ник отметил про себя, что в солнечном свете ее волосы кажутся ручейками огненной лавы, струящейся вниз по ее худой спине.

Она была еще очень молода. Ее груди, вернее то, что выделялось под безразмерной блузкой, казались маленькими и круглыми, как мячики; узкие бедра очень напоминали мальчишечьи. Поморщившись, Николас осознал, что Фрэнк был прав: подпись под контрактом здорово походила на его собственную.

Дойдя до ворот, она взглянула сначала в одну сторону, затем в другую и… беспомощно остановилась. Теперь она выглядела скорее растерянной, чем разгневанной. Порыв сильного ветра вновь сбросил с ее головы шляпку и принес с собой столько песка, что на какое-то время ее миниатюрную фигурку совсем заволокло облаком пыли. Несмотря на всю плачевность своего положения, она не переставала что-то обиженно бормотать, обращаясь к дому.

Ник подошел к входной двери и осторожно открыл ее.

– …и куда мне теперь прикажете идти, черт вас возьми? – причитала она.

– Вперед! – крикнул он, лениво прислонившись к дверному косяку и скрестив на груди руки. На его губах играла злорадная улыбка.

– До самого Крайстчерча?!

Девушка начала всхлипывать. Ник видел, как сотрясаются ее худенькие плечи. Нахмурившись, он засунул руки в карманы.

– Скажи спасибо 0'Коннеллу! – раздраженно крикнул он и почувствовал себя неловко. Откуда ни возьмись возникло неясное ощущение вины. Он попытался отделаться от него, но это оказалось не так-то просто. – Пусть 0'Коннелл везет тебя обратно в Крайстчерч, – крикнул он напоследок и захлопнул дверь, чтобы не видеть испуганное бледное лицо и широко раскрытые, отчаянные глаза.

Вновь присоединившись к Фрэнку, который стоял у окна, Ник увидел, что Саммер стала медленно подниматься по дороге, спотыкаясь и пиная попадавшиеся под ноги мелкие камешки. В одной руке она держала сумку, в другой – шляпку. Именно в этот момент какие-то смутные воспоминания стали просыпаться в голове Сейбра… Вот он сидит в дальнем углу душного кабака. Вокруг него собирается все больше людей, отчего воздуха становится все меньше. Он пьян. Сильно пьян. Долгая дорога в Литтлтон предоставила ему немало времени на то, чтобы подробно остановиться на своих ошибках. Люди, которые глядели на него из дверей и окон каждой лавки, из каждой повозки, с каждого седла. За его спиной не умолкал шепоток. Судачат. Осуждают. За тем мокрым столом, под воздействием выпитого эля, он мог сделать все, о чем его попросят, лишь бы только его оставили в покое. Решительно все!

И даже жениться на невесте, присланной «по почте»?! Да еще на такой плаксивой? Которая набила свой чемоданчик кружевами.

– Нет, только когда рак на горе свистнет.

На пятую ночь после этого происшествия Ник, как обычно, лежал в своей постели, закинув руки за голову и неподвижно смотрел в потолок. Скоро рассвет. Бетси, чуть похрапывая, спала на подушке в его ногах.

Все его тело – мышцы, сухожилия и даже кости – невыносимо ломило. Такое всегда бывало с ним, когда наступала пора стрижки овец, пора, когда крайнее физическое напряжение становилось единственным способом существования. Он попытался подсчитать в уме, сколько овец они с Фрэнком уже успели остричь, но вскоре запутался. Речь шла о сотнях. И еще сотни ждали своей очереди. Впереди было предостаточно дней и ночей, наполненных противным, скрипучим блеянием. Запах овечьего раствора, приготовленного из горячей воды с табаком и серой, казалось, навсегда въелся в его кожу. А может, все дело в том, что эта резкая вонь проникла к нему прямо в мозг, в память и уже никогда не отпустит его?.. Ник застонал от мысли, что в его жизни больше не будет ничего другого, кроме запаха овечьего раствора…

Еще темно. Сбросив простыню, спустив ноги с кровати Ник постарался сфокусировать все свои мысли и все свое внимание на работе, которая предстоит ему утром… Но эти мысли перебивало видение девушки с каштановыми волосами в белой ночной рубашке, украшенной лентами из розового атласа. По спине молодого человека пробежали мурашки. Какого черта?! Что она о себе возомнила?! Как смела появиться около его дома в этой идиотской шляпке с птичьим пером?! Неужели она и впрямь рассчитывала, что он попадется на крючок 0'Коннелла?

Нет никаких сомнений в том, что ее задачей было втереться к нему в доверие, вторгнуться в его жизнь, утвердиться в его доме, а со временем уговорить его уехать с этой земли. А если это еще не все? Возможно, они с 0'Коннеллом задумали… убить его! Она как жена унаследовала бы все его имущество и передала бы землю 0'Коннеллу.

Ник едва не расхохотался.

Встав с кровати, он натянул на себя штаны, зажег фонарь и отправился в «библиотеку», как он называл крохотную комнатку, располагавшуюся сразу за кухней. Собственно, она скорее походила на более или менее глубокую нишу в стене, в которой хватало места только для грубого соснового письменного стола. Над столом, по стенам он повесил полки, забитые книгами, большинство из которых было посвящено овцам: «История овцеводства» Альдермана, «Паразиты и овцы» Спенсера, «Начальный курс пастуха» Уикерсхема, «Кастрируем вашего барана» Волфа. Здесь же он хранил свой гроссбух, канцелярские принадлежности, почтовую бумагу и металлическую шкатулку, в которой лежал пистолет и несколько окаймленных серебром карточек его отца, досточтимого Байрона Сейбра, графа Честерфилда и старшего брата Кристофера.

«Библиотеку» он содержал в образцовом порядке. У Николаса Сейбра хватало недостатков, но в этом он был безупречен.

Опустившись на стул, он отставил фонарь в сторону и протер глаза. Головная боль сконцентрировалась в районе затылка. Веки драли глазные яблоки как наждачная бумага. Вот уже два дня он был так занят стрижкой овец, что не мог выкроить минутки и побриться: Фрэнк последнее время неважно себя чувствовал и был пока плохим помощником. Большинство фермеров-овцеводов, имеющих подобные по численности стада, нанимают по десять двенадцать работников, которые пашут по четырнадцать часов в сутки! Самое важное – успеть с шерстью в Литтлтон раньше других и сорвать главный куш. Тот, кто приехал раньше других, загребает деньги лопатой за каждый тюк шерсти. Опоздавшие довольствуются остатками.

Ник понимал: чтобы сохранить свою ферму, он должен получать самую высокую цену за шерсть.

Проклятые овцы! Черт бы побрал этих паршивых овец вместе с их вонючим раствором, нескончаемым блеянием и острыми копытами, удар которых ранит человека не хуже ножа! Черт бы побрал эту страну, где человек не может нанять ни приличного эконома, ни приличного повара, где все без исключения слуги привыкли считать себя лучше своих хозяев…

«А разве ты сам не считал так же, когда нанимался на работу к Бену Биконсфильду?» – насмешливо напомнил ему внутренний голос.

Ник сжал голову ладонями, припоминая первые буйные месяцы, проведенные в Новой Зеландии. Гнев и унижение снедали его. Ник, с его взглядами на жизнь и его происхождением, был вынужден с готовностью откликаться на зов человека, который мало чем отличался от грязного английского крестьянина.

Однако со временем новые заботы вытеснили из его сердца возмущение и ярость. Николас навсегда запомнил тот момент, когда впервые осознал, что злоба больше не душит его. Однажды, во время стрижки овец он неудачно схватился за большие ножницы и острым лезвием распорол себе руку. Крови было очень много. Клара, жена Бена, взвизгнула и потеряла сознание, а Ник ничего не почувствовал. Ни страха, ни боли. Он стоял, спокойно глядя на красные струйки, и думал: «Может это моя смерть?..»

С тех самых пор всепоглощающий труд заменил Николасу эмоции. Успех не приносил радости, а неудача не вызывала отчаяния. Осталось только ощущение… бытия. День за днем. Месяц за месяцем. Николас оказался заложником такого образа жизни, чувствуя себя нисколько не лучше любого узника-одиночки с пожизненным сроком. И вдруг…

Пять дней назад возле его дома появилась девчонка, пришедшая из мира, который он давно покинул. Ей бы одеваться по рекомендациям журналов мод, а она оделась словно с чужого плеча. Ее ночная рубашка что-то всколыхнула в его душе, и это ощущение удивило его. Он неподвижно стоял в дверях своего дома, смотрел в ее фиалковые глаза и чувствовал себя человеком, ожидающим вынесения приговора.

– Доброе утро, – раздался у него за спиной бодрый голос Фрэнка. – Кофе вскипел. Полагаю, мы сегодня можем пораньше приступить к стрижке.

Ник вышел из-за стола и повернулся к Фрэнку лицом. Он как бы впервые увидел этого человечка-гнома, выглядывающего из-за двери. На нем была рабочая одежда: синяя рубаха и коричневые штаны. Мундштук трубки торчал из нагрудного кармана. Ник знал, что, как только он разольет по чашкам дымящийся кофе, Фрэнк закурит свою первую за день трубку и небольшой дом овцевода сразу затянется плотным облаком ароматного табачного дыма.

Фрэнк Уэллс отличался кривляющейся кривоногой походкой и растянуто-медленным техасским выговором. Ему нравилась роль пастуха в хозяйстве Ника. Он не задавал своему работодателю вопросов, но и сам не любил распространяться о своем прошлом, если не считать, конечно, полуанекдотичных побасенок о том, как он выкручивался из различных несчастных случаев, аварий и передряг, которых по его словам, в его жизни было предостаточно.

Когда Ник впервые увидел его, Фрэнк шлялся по Крайстчерчу в рубахе линяло-кремового цвета и помятой шляпе. Горожане сразу решили, что он «бездельник», «развязный хам», «дурачок», «озлобленный обормот». Впрочем, подобные характеристики относились ко всем типам вроде Фрэнка, у которых не было ни постоянного жилья, ни постоянного заработка.

У Ника были основания предполагать, что в свое время Фрэнк убежал из австралийской тюрьмы, но он никогда не заострял на этом своего внимания. В свою очередь Фрэнк никогда не проявлял болезненного интереса к прошлому самого Ника, что вполне устраивало последнего. Впрочем, нельзя не сказать об удивительной способности Фрэнка залезать людям в душу, – как правило, без спроса, – и неприятной манере высказывать свои суждения по самым разным житейским вопросам, особенно, когда его об этом не просили. Тысячу раз Ник грозил пастуху увольнением, но так ни разу и не выполнил своей угрозы, и Фрэнк как ни в чем не бывало продолжал лезть не в свое дело.

Покинув библиотеку. Ник направился обратно в спальню. Солнечный свет уже пробивался через окно, занавешенное одеялом, и необходимость в фонаре отпала. Распахнув створки гардероба. Ник достал оттуда свежую белую рубашку, куртку и галстук.

– Куда это вы намылились? – поинтересовался из холла Фрэнк.

– В Крайстчерч.

После непродолжительной паузы Фрэнк заметил:

– Выходит, стрижкой сегодня заниматься не будем…

– Да. Считай это выходным: у тебя нездоровый вид.

– Да откуда ж ему взяться, здоровому-то? А все этот паршивый прострел! Он доставал меня еще в пору, когда я жил в Сан-Антоне в Техасе. Напомните мне, и я как-нибудь расскажу вам о тридцать шестом годе, когда на мирных граждан Сан-Антона неожиданно насели бесноватые толпы коман-чей…

Ник оделся и с незавязанным галстуком, который свободно болтался у него на шее, прошел на кухню. Налив себе чашку кофе, он встал у окна я принялся смотреть на холмы, потягивая горячий напиток маленькими глотками. Он знал, что Фрэнк стоит чуть сзади и смотрит ему в спину.

– По сравнению с команчами здешние племена – трусливые скунсы. Ни один уважающий себя индеец не уступил бы так легко землю банде бледнолицых, как это сделали местные дикари. Э-э… А зачем вы навострились в Крайстчерч если не секрет?

– Надо пополнить запасы?

– Да я же ездил туда пару недель назад! Что-нибудь забыл?

Ник поставил чашку с недопитым кофе и стал завязывать галстук, не отрываясь от окна.

– Нет, может, я, конечно, не купил медного купороса и льняной муки. Лошадь голодает…

Ник, выходя из кухни, даже не взглянул на пастуха.

– Уж месяц прошел, как вы последний раз наведывались в Крайстчерч. Похоже, у вас какая-то очень важная причина…

Остановившись перед зеркалом, которое висело на стене возле входной двери, Ник тщательно завязал галстук, не обращая внимания на ухмыляющееся лицо Фрэнка.

– Если вы собрались в Крайстчерч в надежде отыскать эту девчонку…

Руки Ника замерли. Он взглянул на себя в зеркало и увидел, что к его лицу прилила краска. В спешке он опять забыл побриться.

– Она не в Крайстчерче, – закончил Фрэнк, достал из нагрудного кармана трубку и сунул ее в рот.

– Девчонка? – спросил Ник.

– Которая утверждала, что приходится вам женой..

– А, – он махнул рукой. – Я уж и забыл про нее… Фрэнк понимающе ухмыльнулся.

– Так вот она не в Крайстчерче, – повторил он.

– С чего ты взял, что я интересуюсь ее местопребыванием. Она мне не жена. – Насупив брови, он затянул замысловатый узел на галстуке. – Не ожидал я этого от 0'Коннелла. За кого он меня принимает, что пытается подловить на таком примитивном трюке? Представить только: Николас Сейбр поддался чарам «почтовой» невесты! Подсунуть мне ирландку! Вообще, Фрэнк, запомни: женитьба – удел дураков. Любовь! Я за всю жизнь не встретил ни одной счастливой супружеской пары… – Он повернулся к своему компаньону. – Эта девчонка не моя жена! Фрэнк пожал плечами.

– Я-то что, а вот что подумают остальные…

– Остальные?

– Многие утверждают, что своими собственными глазами видели вас подписывающим супружеский контракт. Клянутся. Говорят, вы лихо расписались. В кабаке у пристани за угловым столиком. Джейми Мак-Фарленд купил вам кружку эля и…

Отвратительный занюханный кабак вновь встал перед глазами Николаса, но это видение тут же сменил образ той девушки: Саммер. Последние дни этот образ не покидал его даже когда он скручивал блеющих овец.

За шесть лет это была первая женщина, взглянувшая на него без подозрения.

– Она не в Крайстчерне, – вновь донесся до него голос Фрэнка.

– Да? А где же она?

– У 0'Коннелла.

Ник напрягся….

– Что ты сказал?

– Работает у него, насколько мне известно.

– Работает?! У 0'Коннелла?! Кем?

– Служанкой.

– Слу…

– Служанкой. – Фрэнк покачал головой и решительно провел рукой по своей шевелюре, наблюдая, как бледнее его хозяин. – Да, сэр. Вот уж не думал, что наступит день, когда жена Ника Сейбра будет драить полы в доме 0'Коннелла.

Саммер подняла глаза к черному дымоходу, уходящему в небо. Там, наверху, слышалось многоголосое щебетанье, порхание крыльев, нестройный хор голодных птенцов. Стало трудно дышать, она закашлялась и выбралась из зияющего отверстия на свет божий.

– Вот бы раньше знать, что мне уготована здесь карьера трубочиста!

Вообще Шон жил довольно респектабельно, не без комфорта. Впрочем, грязь… В который раз Саммер задала себе мысленный вопрос: Согда Шон последний раз убирался дома? Все пять дней, что она провела здесь, она только и делала, что драила полы, пока не стерла до крови костяшки пальцев и не наглоталась пыли так; что стало трудно дышать. Ко всему прочему этот тип довольно недвусмысленно намекал ей на «более близкое знакомство». Конечно, нельзя было сказать, что он ведет себя так же откровенно, как, скажем, Пимбершэм. Покамест он ее не лапал, не щипал и обходился без грязных нашептываний. Как бы то ни было, Саммер успела заметить, что он всегда пристально рассматривает ее, особенно когда она меньше всего этого ожидает. О его намерениях красноречиво говорили его глаза.

В тот день, когда она появилась на ферме Шона, настроение у нее было хуже некуда: что-то среднее между отчаянием и неукротимой яростью. Совершенно очевидно, что она сразу не понравилась Сейбру. Иначе зачем бы он стал так грубо выпроваживать ее?

Нахмурившись, Саммер схватила тряпку и стала протирать мелкие украшения и безделушки, стоявшие на каминной полке: красивые морские раковины и восковые цветы под стеклянными колпаками.

– Типичный аристократ, – пробормотала она себе под нос, отгоняя образ Сейбра, который то и дело вставал перед ее взором. Впрочем, поразмыслив немного, она была вынуждена признать, что определение «типичный аристократ» никоим образом не подходило к Николасу Сейбру. Прижав стеклянный колпак к животу и орудуя тряпкой, девушка оживила в памяти те первые секунды их встречи. Его широкие плечи и стройные прямые ноги пробудили тогда в Саммер неведомые доселе чувства. Они, эти чувства, пугали и манили. Еще мгновение, и солнечный луч упадет на его лицо…

Лицо!..

Боже, даже теперь, спустя пять дней, воспоминание о его лице бросало девушку в дрожь! Оно потрясло ее своей мужественной красотой. Один только взгляд на это лицо заставил ее онеметь, пожалеть о том, что она так молода и неопытна. Выражение этого необыкновенного лица, бронзового от загара было зловещим и притягивающим, мрачным и… выжидающим. Саммер помнила, что в первые мгновения он был чрезвычайно изумлен, потом как будто обрадовался… Высоченная и непробиваемая стена подозрения и гнева возникла между ними позже. Возможно, она должна благодарить Бога за то, что Сейбр отказался от нее. Его дом выглядел отшельническим, таких не увидишь в Ист-Энде. Да и репутация Сейбра оставляла желать лучшего… Нет никакого сомнения в том, что он люто бил бы ее, а, может, и… Кто знает?

Саммер попыталась взглянуть на ситуацию трезво. Конечно, ей следовало попридержать характер… Впрочем, какая девушка останется спокойной, когда ее выпроваживают, да еще так грубо?! Черт возьми!.. Саммер никогда не отличалась природной мягкостью и смирением. И она не собирается менять свои повадки только для того, чтобы, потупив глаза, жить под одной крышей с этим животным! Да и хибара-то его того и гляди развалится. Обойдемся без Сейбра! Ничего, проживем… А вдруг это тот самый единственный человек, который только раз встречается на жизненном пути.

Единственный, не единственный… Озлобленный, несдержанный никому не доверяющий грубый… аристократ! В Новой Зеландии хватит мужчин, которые с радостью примут ее в свой дом, оценив по достоинству то, что она может им предложить. Хорошо, а что же делать с брачным контрактом, если ее замужество сразу не заладилось? Ей придется тогда объявить, что она вовсе не С.Фэйрберн, что несомненно повлечет за собой многочисленные обвинения в мошенничестве. Пришить могут все, что душеньке будет угодно. А дальше? Прямиком обратно в Англию?.. До ближайшей тюремной камеры?..

Саммер поставила стеклянный колпак на место, опустила глаза и почувствовала, как ледяной страх заполняет ее душу. Кого она хочет обмануть?! Из нее вышла жалкая экономка и паршивая кухарка. Стоило ей в первый и последний раз приготовить обед для 0'Коннелла, как он приказал ей держаться от кухни подальше… Собеседницей она тоже оказалась неважной, ведь она совершенно не знала жизни.

– Саммер, любовь моя, – спрашивал ее Шон время от времени. – Скажи на милость, чем ты занималась раньше?

О чем она могла рассказать? О своей опекунше? О том, что любила разгуливать по садовым аллеям в бесплодных поисках «дайоне сидхе»? О том, что она до последнего времени искренне верила в сказки, да и сейчас еще, пожалуй, верит? Разве бегство в Новую Зеландию не было всего лишь дальнейшим развитием ее буйных и вместе с тем смешных фантазий! Она беззаветно верила, что за линией горизонта ее ждет долгожданное счастье. А что вышло? Даже для роли нищенки Саммер не подходила – слишком много было в ней спеси и нахальства.

Впрочем, что-то заставило ее распрямить плечи.

«Ты ничем не хуже других Саммер 0'Нейл», – шептала она про себя. Эти самые слова она постоянно шептала про себя, ожидая приезда своей матери. Эти самые слова она шептала про себя всякий раз, когда замечала жалость в обращенных на нее взглядах сельских жителей. Всякий раз, когда ей доводилось услышать, что говорили за ее спиной:

– Она, конечно, симпатичная, но не советую тебе заглядываться на нее, мальчик… Саммер – незаконнорожденная. Свяжешься с такой – греха не оберешься!

Разогнав горькие воспоминания, она вновь энергично принялась за уборку. Правда, через несколько минут она задержалась у одной из ферротипии, которых было немало в доме Шона. Из-под стекла на нее смотрело милое, но грустное лицо, принадлежавшее, как она уже знала жене Шона Колин, которая умерла три года назад.

Саммер вспомнила, с какой неподдельной скорбью Шон рассказывал ей о Колин… Впрочем, он редко поднимал эту тему. Вытянуть из него какие-либо подробные сведения о хорошенькой юной ирландке, которая в свое время поехала с ним в Новую Зеландию, было практически невозможно. Саммер знала о ней совсем немного. Колин приехала сюда, когда Шон даже еще не успел построить дом, и первое время девушка жила у Бена и Клары Биконсфильд. Наконец, строительство было закончено. Шон и Колин обвенчались на крыльце своего нового дома, пригласив Бена и Клару в качестве свидетелей. Спустя полгода Колин умерла. Кажый вечер Шон отправлялся на вершину одного из холмов, где она была похоронена, и оставлял на могиле цветок.

Эта история могла бы показаться Саммер милой и трогательно романтичной, если бы не одно обстоятельство: всякий раз, когда Шон заговаривал о Колин, его лицо темнело от гнева. Однажды Саммер попробовала выяснить в чем дело, но Шон скривился в такой угрожающей гримасе, что Саммер попросту испугалась. Шон, еще три минуты назад весело шутивший, изо всех сил сжал в руках карточку жены и хрипло проговорил:

– Ее убила любовь, девочка… И сильная неприязнь в Новой Зеландии.

Саммер аккуратно вытерла тряпкой серебряную оправу карточки и поставила ее на место. Из дальней части дома до нее долетели голоса, но она не стала прислушиваться. Это была запретная зона. Туда имели доступ только мужчины-овцеводы, которые – сколько бы их ни было – набивались туда каждый вечер. Однажды Саммер захотела послушать, что у них там происходит, но Шон с грохотом захлопнул дверь прямо перед ее носом, не преминув что-то зло прошипеть. Как бы то ни было, интерес Саммер не ослаб – она никак не могла взять в толк: чем же они все-таки там занимаются, если все обставлено с такой секретностью?

На улице загрохотала приближающаяся повозка. Девушка подошла к входной двери и выглянула из-за нее как раз в тот момент, когда погонщик спрыгнул с передка и в два прыжка очутился на крыльце дома Шона. Все произошло так стремительно, что Саммер немного растерялась и только спустя пару секунд осознала, что перед ней стоит Николас Сейбр.

В его взгляде было что-то дикое. Кому еще могло прийти в голову вырядиться в черный костюм с белым шелковым галстуком и погнать лошадей по холмам?..

– Сейбр? – в ужасе прошептала она, судорожно перебирая в голове десятки возможных причин его появления.

Она будто окоченела, наблюдая за тем, как этот человек» словно сошедший со страниц дамского журнала, поднимается по ступенькам. Наконец она очнулась и бросилась в дом, надеясь успеть захлопнуть за собой дверь. Ник навалился на тяжелую дверь плечом.

– Открывай!

– Нет!

– Я сказал: открывай!

– У вас нет никакого права ломиться сюда, как к себе домой!..

– Мои права тебя не касаются! – проревел он, налегая плечом.

Дверь с трудом сдерживала натиск.

– Если вы к Шону…

– Пошел он к дьяволу!

– Тогда что же вам тут нужно?!

Несколько секунд Ник молчал, а потом проговорил глухо:

– Я приехал за тобой…

Неожиданно для себя она увидела свое чумазое отражение в зеркале и ужаснулась.

– За мной?! – в голосе Саммер слышалось отчаяние.

– Ты моя жена… по крайней мере, ты утверждаешь это. Так вот, ни один близкий мне человек никогда не будет пахать на этого мерзавца 0'Коннелла!

– Но вы же отрицали…

– Я и сейчас отрицаю…

Николас с новой силой возобновил приступ, и Саммер для надежности налегла на дверь со своей стороны.

– До тех пор, пока я не докажу, что не подписывал паршивого контракта, ноги твоей не будет в доме 0'Коннела!

– 0'Коннелл, по крайней мере, не бросил меня на произвол судьбы! Он дал мне работу и крышу над головой!

– А местечко в своей постели он тебе не предоставлял?

– Ах вы!.. Надменный нахал! – От потрясения она на шаг отступила, и дверь тут же распахнулась, с грохотом ударившись о стену. Сейбр появился в дверном проеме. Его черные глаза буравили ее, как каленым железом. Натруженные, загорелые пальцы были сжаты в тяжелые кулаки.

– Надменный нахал! – повторила она, уперев руки в бока. – Да будет вам известно, Шон 0'Коннелл настоящий джентльмен!

– Шон 0'Коннелл – овцеубийца! Ирландец, ворующий землю! Ладно, хватит болтать! Собирай свои пожитки, я беру тебя к себе…

– Как же! – ответила Саммер с вызовом, – интересно, кто вам дал право…

– Ты! – рявкнул он, резко обрывая ее. Он с иронией оглядел ее с головы до ног, внезапно напомнив ей, как неприятно она сейчас выглядит.

– Разве не ты объявилась на пороге моего дома, потрясая этим чертовым брачным контрактом? – спросил Сейбр ехидно. – Впрочем, я еще проверю – настоящий это документ или же фальшивка…

– Никакая это не фальшивка! – как можно спокойнее ответила она. – Уж поверьте мне, Сейбр, повидавшись с вами, я и сама стала жалеть о том, что это подлинный документ! Ни одна здравомыслящая женщина не согласится добровольно жить с таким невыносимым козлом, как вы!

Ник напрягся, глаза его сузились.

– Вот как?! Значит, я козел? Отлично! Только сдается мне, что девчонке, которая отчаялась в жизни и согласилась выскочить замуж «по почте», не пристало демонстрировать излишнюю щепетильность и разборчивость!

Прежде чем Саммер смогла достойно ответить, Ник бесцеремонно схватил ее за руку и потащил вниз по ступенькам к своему фургону.

Разумеется, Николас не догадывался, что Шон услышал перебранку и уже давно выскочил из дома через черный ход. Он возник перед ними, когда Ник готовился подсадить Саммер в свой фургон. Воспользовавшись секундной растерянностью противника, Шон оттолкнул девушку обратно к дому и встал лицом к лицу с Ником.

– Кажется, я не приглашал тебя к себе, Сейбр! – глухим от ненависти голосом сказал Шон.

Сейбр тяжело посмотрел на него. Его темные волосы развевались на ветру.

– Прочь с дороги!

– Попробуй столкни! Ну, давай, мистер Сейбр, эсквайр! – С этими словами Шон выбросил кулак и ударил Ника в плечо. Саммер вскрикнула. Ник не шевельнулся, но сузил глаза и крепко сжал кулаки. – Мне сдается, ты кое-что подзабыл! Разве я, Шон 0'Коннелл, не поклялся убить тебя, если ты появишься на моей территории, а?!

Саммер огляделась по сторонам и увидела, что за спиной Шона появилось около десятка человек. Некоторые из них работали на него, другие просто каждый вечер приходили в гости. Она узнала Вирджила Мак-Ленни и Говарда Гетса. Толстяка, который постоянно жевал табачную жвачку, звали, кажется, Роэль Ормсби. Девушка хотела было обратиться к ним за помощью, но поняла, что все они за Шоиа и что все они вооружены пистолетами, ножами и дубинками.

– Полезай в фургон, Саммер, – приказал Сейбр, но стоило ей сделать два шага вперед, как Шон схватил ее за руку и заставил отступить назад.

– Девчонка никуда не поедет, если сама не захочет! – заявил он.

Взгляд Ника не отрывался от грубой руки Шона, обхватившей худенькое запястье девушки.

– Это ублюдок доставляет вам неприятности, мистер 0'Коннелл? – осведомился у Шона Ханк Морли, бригадир его рабочих, перекидывая из одной руки в другую увесистую дубинку. – Хотите, я немного подправлю его аристократическую физиономию?

– Нет! – отчаянно вскрикнула Саммер.

– Заткнись! – оборвал ее Ник. – Не лезь! Тебя это вообще не касается.

Шон улыбнулся и подошел к Нику вплотную.

– Стоит мне только словечко выговорить, и эти ребята за минуту сровняют тебя с землей, приятель.

– Что же тебя останавливает?

– Эх… Мне жалко оставлять эту девчонку горемычной вдовой! Я же не зверь. Кроме того, для тебя я придумал особенное наказание, дружище Сейбр! Скоро ты пожалеешь о том дне, когда родился на свет, если, конечно, уже не пожалел, Я собираюсь уничтожить тебя. Ник. Я собираюсь разорвать твое сердце на мелкие кусочки. Поступить с тобой так же, как в свое время поступила со мной Колин. А потом я буду любоваться тем, как ты медленно издыхаешь.

Сплюнув у самых ног Ника, Шон отошел назад и повернулся к Саммер. Взгляд его смягчился и потеплел. Ровным голосом, – и куда только девалась его ярость и ненависть, – он спросил:

– Ты хочешь уехать с ним, девочка?

Дрожа, она подняла взгляд на Сейбра. Тот продолжал стоять неподвижно, как скала, и не спускал убийственного взгляда с Шона. Его непреклонность перед лицом множества врагов поражала и… тревожила. Девушка поняла, что, если она поддастся своей гордыне и останется здесь, Сейбр повернется и уйдет… навсегда. Уйдет из ее жизни! Эта перспектива не на шутку испугала ее…

– Я поеду с ним, – тихо ответила она.

Глаза Сейбра сверкнули. Саммер не успела разобрать, чего было больше в этом взгляде: удивления, облегчения, удовлетворения или… В какую-то секунду ей показалось, что она заметила там оттенок разочарования. Впрочем, скорее всего, это… разыгралось ее больное воображение.

– Ты серьезно? – поинтересовался Шон.

Саммер кивнула. Ее глаза еще были обращены на Николаса. Она внимательно изучала его. Даже в развороте плеч, в сомкнутых губах, в линии его скул читалась гордость. Черты его лица – тонкие и прямые – резко выделяли его из толпы простолюдинов. Вот она – «голубая кровь». Его длинные волосы спадали на плечи. Прямой нос и высокий лоб окончательно завершали облик аристократа и существенно добавляли ему привлекательности. Впрочем, выражение этого липа оставалось свирепым и лишь подтверждало темную репутацию этого взгляда.

Саммер быстро взобралась в фургон. Шон остался стоять на месте. Потянулись томительные секунды. Наконец он отошел с дороги, позволяя Сейбру уехать. Не говоря ни слова, Николас взял в руки вожжи и повернул повозку к дому.

Глава 5

Первые пятнадцать минут они проехали в полном молчании. Саммер старалась держаться от Сейбра подальше, но то и дело украдкой бросала на него любопытные взгляды. Он тоже иногда посматривал на нее. В какой-то момент их взгляды встретились, и Саммер осознала, что не может найти в его внешности ничего, что приводило бы ее в раздражение. Если чей-то внешний вид и нуждался в доработке, так это ее собственный: волосы Саммер растрепались, по вискам, оставляя черные полосы, катился соленый пот, да и одета она была не лучшим образом.

Разглядывая убегающие назад пастбища и обеими руками ухватившись за сиденье, Саммер старалась прояснить для себя сложившуюся ситуацию. Пять дней назад этот человек вышвырнул ее с порога своего дома, как приблудную кошку, а теперь тащит обратно. Разумеется, не стоит думать, что в нем заговорила совесть. Дело в другом. Скорее всего, в его давней вражде с Шоном.

Сейбр кашлянул, заставив девушку замереть в ожидании.

– Я так понял, ты из Ирландии, – заговорил он. – Откуда конкретно?

– Зачем вам знать?! – настороженно буркнула Саммер. – Чтобы запихнуть меня на первый же корабль, который пойдет домой?!

– Отличная мысль! Но она пока не приходила мне в голову. Спасибо за подсказку.

Девушка обиженно вздернула подбородок и вновь обратила все свое внимание на окружающий их пейзаж.

– Мне просто любопытно… – чуть мягче сказал он.

– Да?!

– По-моему, я имею право знать хоть что-нибудь о своей собственной жене.

– Да я ведь не жена вам!

– Как это не жена?

– Вы же сами не признали меня женой, неужели забыли? – воскликнула она и ядовито хихикнула.

Ник глянул на нее таким тяжелым взглядом, что у нее засосало под ложечкой.

– Впрочем, все это мы быстренько выясним, – пообещал он. – С другой стороны… Признаю, существует небольшая вероятность того, что я все-таки подписал этот треклятый контракт…

Саммер вскинула голову. Биение ее сердца заметно усилилось в ожидании дальнейших разъяснений.

– Я имею в виду, что… – он ловко орудовал вожжами и это, похоже, не заставляло его напрягаться. Слова, наоборот, давались ему сейчас с трудом. – Если выяснится, что я все же подписал эту бумагу, то я заявляю сразу: у меня и в мыслях ничего подобного не было. Я напился, мерзавец Джейми Мак-Фарленд просто воспользовался ситуацией. Грубая, но быстрая работа – это для него характерно.

– Другими словами, вам действительно не нужна жена? Порыв ветра колыхнул его длинные волосы.

– По-моему, на этот счет я выразился вполне определенно…

– А, может быть, вам не подошла именно я? – раздраженно уточнила Саммер. – Подумаешь, появилась какая-то пигалица! Взять и послать ее пинком на первом же корабле в Лондон!

– Я этого не говорил…

– Но вы об этом только и думаете! Чертов негодяй, надменный осел! Знаю я вашего брата! Считаете, что я недостойна вас! Вы слишком хороши для меня! – Повозка подпрыгнула на камне, и Саммер пришлось вновь уцепиться за сиденье. – Впрочем, смею в свою очередь дать совет: человеку с вашей репутацией тоже не подобает демонстрировать излишнюю щепетильность в выборе спутницы жизни!

Загорелые руки Николаса крепче вцепились в вожжи.

– Кроме того, – задумчиво и насмешливо продолжала девушка, – мне не ясно, с чего это вы взяли, что я не подхожу в супруги аристократу?

Сейбр молчал и так целеустремленно смотрел вперед, на дорогу, что Саммер засомневалась – слушает ли он ее вообще… Конечно, он все хорошо расслышал! Это было заметно по чуть изменившемуся выражению его лица.

– Дело в том, – продолжала Саммер, – что только экстремальные обстоятельства заставили меня отправиться в Новую Зеландию. Мои родители скончались, и я оказалась на жизненном перепутье…

Сейбр перевел на нее внимательный взгляд и девушке не нужно было поворачиваться, чтобы заметить это. Этот тяжелый взгляд невыносимо жег ей щеку, пока она наблюдала за десятком ягнят, которые резвились на близлежащем лугу.

– Ну? – требовательно спросил Сейбр.

Делая вид, что разглядывает дальние холмы, Саммер лихорадочно соображала, как выбираться из сложной ситуации, в которой оказалась. Уже в пятнадцать лет она умела ловко осаживать сельских жителей, которые приставали к ней со всевозможными расспросами, лезли в душу и тихонько нашептывали всякие гадости, сбивавшие ее с толку. Затем она вспомнила Марту и рассказ, который она где-то прочитала и любила пересказывать ей возбужденным до предела тоном.

– Когда моя мама была такой же молоденькой, она перебралась из Ирландии в Англию и нанялась гувернанткой в дом очень известного лорда Рочестера, который и стал моим отцом.

– Рочестер? Так ты же говорил, что твоя фамилия Фэйберн?

– Правильно, Фэйберн! Его звали лорд Рочестер Фэрберн! «Думай. Вспоминай Марту». Главное не сбиться и ничего не перепутать! А, ладно! Похоже, Сейбра заинтересовало начало, а это главное.

– Он нанял маму гувернанткой к своим детям, а про свою жену говорил, что она-де умерла. – Глянув исподтишка, Саммер увидела, что Ник нахмурился. – Так или иначе, но вскоре они влюбились друг в друга и задумали пожениться. И все было бы хорошо, если бы не одна странная вещь: по ночам мамочка слышала доносившиеся с чердака страшные крики! – Слово «чердак» Саммер произнесла с таким выражением и при этом так тряхнула подбородком, что еле державшийся на затылке узел грязных волос окончательно рассыпался.

Сейбр натянул вожжи, повозка остановилась. Он повернулся лицом к Саммер, упер локти в колени и после паузы проговорил:

– Дальше.

«Дальше»? Но как же она может продолжать дальше, когда он так смотрит на нее?

Глубоко вздохнув, девушка тихо продолжила:

– В день свадьбы в церкви неожиданно появился незнакомец, заявивший, что Рочестер уже женат и что… Что он прячет свою сумасшедшую жену на чердаке!

– Нет!

– Да! – воскликнула она, чуть приподнявшись со своего места. Ее глаза округлились от возбуждения. – Сердце мамочки было разбито и она убежала оттуда. Спустя несколько недель до нее долетел слух, что замок лорда сгорел дотла. Эта безумная совершила поджог! Мама сразу кинулась назад и нашла отца ослепшим. Жена его погибла в огне. Родители, конечно, поженились, несмотря на то, что были очень бедны. Потом родилась я, а когда умер отец, мать так переживала, что вскоре умерла сама… От разбитого сердца, разумеется…

– Конечно…

Саммер вздохнула и печально вгляделась в даль.

– Увы, я росла в нужде, сиротой и вынуждена была выбрать поприще служанки. Случайно я наткнулась на Джеймса Мак-Фарленда… Остальное вы знаете.

– Увлекательная история.

Переменив позу, Саммер театрально поправила юбку в передник.

– Так что, мистер Сейбр, вы напрасно брезгуете мной. Я не хуже любого на этом острове, включая вас.

– Выходит, так.

Ник смотрел на девушку заинтересованно, с неподдельным вниманием, но в его взгляде было что-то такое, что заставило ее сильно смутиться. Внезапно ей дико захотелось выпрыгнуть из остановившейся повозки и бегом броситься обратно к 0'Коннеллу. Но, с другой стороны, у нее не было на это сил… Обреченно она сидела на своем месте, покорно сложив руки на коленях.

Наконец, она не выдержала и, собравшись с духом, спросила:

– Я не нравлюсь вам, мистер Сейбр?

– Не нравишься, – ответил он.

Девушка сверкнула глазами и вспыхнула. Ответ прозвучал резко и грубо. Наступила тягостная тишина. Саммер попыталась успокоиться, но это ей не удавалось. В горле засел какой-то ком, руки дрожали. Она только слабо охнула и тут же поджала губы, чтобы не разрыдаться. Глаза ее наполнились слезами. Сейбр достал из кармана носовой платок и передал ей.

– Дело в том, – сказал он ровным голосом, – что мне никто не нравится… миссис Сейбр. Так что, не принимай мои слова близко к сердцу. Уверен, что через какое-то время, когда ты получше меня узнаешь, я тебе тоже не понравлюсь…

Он тряхнул вожжами, и повозка тронулась с места.

Все оставшееся время поездки Ник размышлял, как точнее обрисовать девушке ее нынешнее положение. Да, он берет ее к себе, он она будет жить в его доме исключительно из его милости. О его вражде с Шоном она, разумеется, уже знает. Впрочем, Нику с трудом верилось, что 0'К.оннелл разоткровенничался и рассказал Саммер об истинной причине своего гнева и ненависти по отношению к Сейбру.

Всему острову Ник был известен, как нелюдимый, недоброжелательный человек, предпочитающий общение со своей собакой и пастухом общению с равными. Многие подозревали, что он – убийца. Это, похоже, Саммер еще никто не сообщил, иначе она уже давно вернулась бы на «Тасманского дьявола» и наотрез отказалась бы ехать в Мэлверн Хиллз. Выходит, если обо всем рассказать ей, проблема с замужеством отпадет сама собой? Так что же он медлит?

Как только повозка затормозила у крыльца, из распахнутой настежь двери выскочила Бетси. Черно-белой тенью промелькнула она перед глазами ошеломленной Саммер, прыгнула в фургон и, повизгивая от радости, вскочила прямо Нику на колени. При этом он упал на спину – собака была отнюдь не маленькая. Из дома вышел Фрэнк и остановился на крыльце, скрестив руки на груди.

Ник спрыгнул на землю и быстро поднялся по ступенькам крыльца, стараясь не наступить на вертящуюся под ногами Бетси. Фрэнк, глядя на Саммер, спросил у хозяина:

– Вы ничего не забыли, хозяин? Не оглядываясь на фургон он бросил:

– Нет. – И скрылся в глубине дома.

Только оказавшись в тени комнат, он остановился, заметив, что даже Бетси не одобряет его поведение и тихонько подвывает. Он прислушался и различил голос Фрэнка:

– Позволь, я помогу тебе спуститься с этого чертового фургона. Подожди, подожди, юбку порвешь!

– Ничего, спасибо, я сама…

– Фрэнк Уэллс. Буду признателен, если ты будешь звать меня просто Фрэнк. Так. Ну, а где твои вещи?

– У Шона…

Голоса стали приближаться к дому. Ник испуганно глянул в спальню, на кровать. Фрэнк, слава Богу, как обычно, заправил ее за него. Солнечный свет, пробиваясь сквозь окно, занавешенное стеганым одеялом, отбрасывал цветные пятна на белое хлопчатобумажное покрывало, сразу напомнившее мольберт.

– Он утащил меня так быстро, что я даже не успела…

– Не стоит беспокоиться. Погоди, я съезжу и привезу все, что нужно.

Крыльцо заскрипело под их ногами, затем распахнулась входная дверь и в проеме возник Фрэнк. Ник медленно повернулся к ним лицом.

– Ну, – спросил старик, разряжая начинавшую уже было затягиваться паузу. – Куда вы ее определите, босс?

Ник все смотрел на Саммер, которая от нетерпения уже начала слегка пританцовывать на пороге. Со своим измазанным сажей лицом и всклокоченными грязными волосами она скорее походила на огородное пугало, а не женщину. На ней была мужская рубашка, – без сомнения, Шона, – во время уборки она закатала ее огромные рукава аж до локтей. Теперь один рукав съехал вниз на добрых шесть дюймов, другой держался крепко. Пальцы Саммер собрались в маленькие крепенькие кулачки. Ее фиалковые глаза были сужены и с напряжением глядели на него.

Наконец, она неуверенно переступила порог и тут же взглянула направо. Ее глазам открылось убогое помещение, напоминавшее отгороженную спальню в студенческой каморке. Ник не питал никаких иллюзий относительно внешнего вида этой комнаты и в шутку звал ее «гостиной». Здесь стоял протершийся и продавленный бесцветный диван, напротив которого располагался ничем не примечательный камин. Все! Ни ковра, ни даже занюханной картинки на стене. Саммер, поморщившись, отвернулась от этой убогости и обратила взор на кухню. В ней с трудом умещалась печь, высохшая раковина и грубо сколоченный стол, который Ник сам сколотил из пиломатериалов, оставшихся после постройки дома. Насмотревшись вволю, Саммер сообщила Фрэнку свой неутешительный вывод:

– Прямо скажем – не дворец!

– Тебе не нравится? – быстро спросил Ник. Фиалковые глаза на мгновение сверкнули озорством.

– Не нравится, – ответила она с широкой улыбкой. – Не нра-вит-ся! Я видела курятники и попросторнее…

– Что ж! – с угрозой сказал он. – Не огорчайся, долго ты здесь не пробудешь. Рассчитывай только на временное, так сказать, убежище. Ты будешь жить здесь до тех пор, пока я не придумаю способ развязать этот паршивый узел, завязавшийся ей-богу, совершено случайно!

– Великолепно! – парировала Саммер. Ее яркие волосы попали в полосу солнечного света, и Нику показалось, что у нее на голове разразился пожар. – Отошлите меня домой, если хотите посмотреть, стремлюсь ли я остаться в этой конуре! Учтите, вы тоже не подарок. Сейбр! Если честно… Да я с большей охотой вышла бы замуж за него, – она указала на Фрэнка, который в изумлении приподнял кустистые брови, – чем за неудачника с черствым сердцем, в повадках которого не осталось ничего человеческого!

– Ого!

– Более того! Если вы надеетесь, что я буду делить с вами вон ту постель…

– Боже правый, ты льстишь себе, юная леди. Это взорвало ее окончательно. Последняя реплика застигла ее врасплох. Даже копоть на ее щеках не могла скрыть густой румянец, заливший все ее лицо. Она была не просто рассержена, она была взбешена. От негодования она потеряла не только дар речи, но и способность двигаться. Воспользовавшись этим. Ник неспешно обогнул ее, как столб, и направился к выходу, обронив по дороге Фрэнку:

– Съезди к 0'Коннеллу и захвати ее вещички.

– Хорошо, – ответил Фрэнк и тут же спросил: – Куда их положить?

– Как можно дальше от меня.

– О! – вырвалось наконец у Саммер. – Вы… Вы… У вас гадкий, несносный характер!

– Как скажете, босс, – перебил ее Фрэнк. – Куда вы теперь?

– Повидаю Бена и Клару.

– А как же я?! – вскрикнула Саммер, и Ник повернулся на каблуках.

– Что – ты? – уточнил он.

– Вы что же, уходите и оставляете меня здесь одну?!

– Именно, – бросил он, сошел с крыльца и направился к фургону.

– А когда вас ждать?

– Не твое дело.

– Может, я хочу поехать с вами!

– Не смеши!

Забравшись на передок, он взял в руки вожжи и хотел уже было стегнуть лошадей, но Саммер выбежала вперед и загородила дорогу.

– Если вы не хотите меня, Сейбр, то… Какого черта вы не оставили меня у Шона?!

– Прочь с дороги!

– Я человек, между прочим! Не какой-нибудь мешок с картошкой, который можно валять из стороны в сторону! Именно из-за вас я оказалась в этой дурацкой стране! Учтите, мистер Сейбр, эсквайр! Мне не нравятся люди, которые совсем не считаются со мной! Если я не нужна вам, тогда сию же минуту отправляемся в Крайстчерч и раз и навсегда избавимся друг от друга!

Ник слегка стегнул лошадей и повозка двинулась, не оставляя Саммер выбора. В спину ему летело:

– …Если б я только знала! Да я за целую гору золота не вышла бы за вас замуж! Вы самый последний человек, с которым мне хотелось бы повстречаться на земле! Даже ослы не так упрямы, как вы… Вы свинья, нахал, Сейбр! Вы нарыв на теле человечества! Ну, ничего, надеюсь, что и на вас найдется какой-нибудь дикарь, который умеет метко кидать копье!

Клара Биконсфильд опустила книгу и подняла на него глаза.

– Ники, ты слушаешь? – спросил она.

– Да.

– Ну, что я только что прочитала?

– Эээ… Аа-а… Лорд Орвил сошелся с мисс Энвил и… Нашел эту рыжую бестию довольно привлекательной, но уж больно глупой. – Он переменил позу в кресле и вытянул длинные ноги. – Пропал парень.

Клара укоризненно покачала головой, от чего белокурые завитки ее волос запрыгали на голове. Закрыв книгу, она положила ее себе на колени и вздохнула:

– Это было две страницы назад, дорогой. Лорд Орвил только что признался мисс Энвил в своей неумирающей привязанности и заклинал ее не сопровождать миссис Селвин в ее поездке. Что же касается «рыжей бестии», то в книге о ней ничего не говорится!

– Да?

Он выпрямился в кресле и случайно взглянул на Бена, который, склонившись под настольной лампой с розовым абажуром, изучал пожелтевший номер «Лондон Тайме».

– Похоже, лорд Глэдстоун и Дизраэли вновь столкнулись лбами, – заметил Бен. – Кто-то подслушал, как Глэдстоун назвал Дизраэли бессовестным и беспринципным человеком. В свою очередь Дизраэли публично заклеймил Глэдстоуна первым обманщиком в Палате представителей. – Подхватив то и дело падающие очки, он свернул газету и протянул ее Нику. – Еще здесь пишут о графе Честерфильде, если тебе интересно.

Не обращая внимания на газету, Ник поднялся с кресла и подошел к камину, на полке которого красовалась высокая белая ваза, из которой торчали ярко-зеленые листья папоротника.

– Что ж, судя по всему, тебе это неинтересно, – заключил Бен, бросив газету на стол. – Словом, они судачат о том, как ему занять пост канцлера казначейства, когда Глэдстоун отправится на покой…

Ник засунул руки в карманы. Обычно его интересовали известия об отце. По крайней мере, это становилось, поводом для увлеченного спора об английских политических реалиях. Но сегодня все его мысли вертелись вокруг «рыжей бестии», происхождение которой, судя по всему, было таким же спорным и туманным, как и его собственное. Бен оглянулся и скрестил ноги. Его жена Клара сложила руки на коленях и обратила пристальный взгляд на Ника. Они ждали, пока он заговорит. Уже с самого приезда Ник заметил, что сегодня его друзья ведут себя не совсем обычно. Похоже, они ждут от него какой-то исповеди.

– Ты ничего не хочешь нам рассказать? – спросила Клара.

Опершись о каминную полку, Сейбр сказал:

– Я бы чего-нибудь выпил.

Бен налил им обоим хересу. Ник выпил свой стакан одним глотком, с минуту прислушивался к ощущениям, после чего спокойно объявил:

– Я женат.

– Мы знаем, – поспешила с ответом Клара.

– Нам было интересно, сколько времени тебе понадобится для того, чтобы признать это, – прибавил Бен. – Насколько я знаю, последние пять дней она провела в доме Шона и работала на него…

Ник резко поставил стакан на каминную вояку и вполголоса выругался.

Бен бросил взгляд на Клару.

– Должен признаться, я был потрясен, когда услышал обо всем этом, – сказал он, качая головой.

– А я просто пришла в ужас! – воскликнула, всплеснув руками, Клара.

– С тобой сыграли злую шутку, Ник. За это не одного засранца следовало бы измазать дегтем и обвалять в перьях!

– Когда вы узнали об этом? – резко спросил Ник.

– Вчера. И спешу прибавить: на мой взгляд, Шон тут ни при чем. Он сам узнал обо всем только в то утро, когда она приехала. Что ты намереваешься теперь предпринять?

– Разумеется, он расторгнет этот супружеский контракт! – шурша юбками, заявила Клара. – Мне говорили, она работала в Лондоне служанкой?

– Я слышал, она хорошенькая, – подал голос Бен.

– О Боже! – Наморщила лоб Клара. – У мужчин только одно на уме! Скажи, Ник, достойна ли она уважения?

– Ты все время чего-то опасаешься, когда речь заходит о о Нике, Клара!

– Возможно! Но я просто не хочу, чтобы он стал еще несчастнее, чем теперь.

Ник слабо улыбнулся. Клара всегда напоминала ему фарфоровую куклу: такая же бледная и хрупкая. Как легко они стали ровней ему, аристократу. Это произошло довольно быстро, само собой, незаметно. Порой ему становилось перед ними неудобно: будь они дома, в Англии, он наверняка воротил бы от них свой прямой аристократический нос.

– Ну же? – спросила Клара. – Какая она?

– Молодая, тощая и… со скверным характером. К тому же хорошо знакома с творчеством Шарлотты Бронте.

Ник поведал о том, как биография Саммер забавно перекликается с историей Джейн Эйр. К концу его рассказа, Клара и Бен заливисто хохотали, а сам он, – уже наливший себе второй стакан, – задумчиво смотрел сквозь стекло и пытался вспомнить, с каким выражением лица Саммер рассказывала ему «о себе».

Наконец Клара воскликнула:

– Вот это мило! Но ведь возникает серьезный вопрос: кто же она такая на самом деле? Что ты собираешься делать, Ники? Разумеется, главный архивариус не будет настаивать на безусловном исполнении статей контракта в силу сложившихся обстоятельств. Если, конечно, эта бумага… Как бы это сказать… Если женитьба на бумаге еще не переросла в настоящую женитьбу, – с улыбкой подсказал жене Бен. Щеки Клары зарделись. Бен подошел к двери, открыл ее, выглянул в ночь и повернулся к Сейбру. – Если так, то могут, пожалуй, возникнуть осложнения. Но я уверен, что ты не стал бы нырять в реку, не проверив предварительно ее глубину.

Ник отставил в сторону свой стакан.

– Зря ты так уверен. Именно благодаря своему безрассудству я и запутался. Нарвался на эту девчонку… – Он поморщился при воспоминании о ней. – Но в одном ты прав: я постараюсь не наделать новых ошибок. – Он двинулся к двери. – Поздно уже, а до дома неблизко.

– Оставайся на ночь, – предложил Бен.

– Разумеется! – присоединилась к мужу бойкая Клара. – Я распоряжусь, и Рени постелет тебе…

– Не могу, – вздохнул Ник. – Поеду. Сегодня мы не работали и завтра с раннего утра придется наверстывать. Бен почесал подбородок и сказал:

– Знаешь, Ник… Пожалуй, я мог бы подкинуть тебе в помощь своих людей…

– Спасибо, не надо.

– Но…

– Не надо, – твердо сказал Ник, покачав головой. Ник прикоснулся губами к руке Клары и вышел из дома в сопровождении Бена. Прямо перед калиткой Бен произнес:

– Я был бы последним лгуном, если бы стал утверждать, что с одобрением отношусь ко всей этой истории. Тебе следует отделаться от девчонки и расторгнуть контракт, пока не поздно. Помни, что мужчины часто не могут совладать со своими желаниями…

– Другими словами, ты боишься, что уложу ее в постель?

– Подобный шаг…

– …Станет самой настоящей петлей на моей шее, – невесело хохотнув, закончил Ник. – Ничего, не волнуйся за меня. Пока я не нашел в этой девушке ничего, что могло привлечь меня к ней.

– Но ведь ты так давно не…

– Мне не нужно напоминать об этом, – сухо прервал его Ник. – Если честно, то с тех пор, когда я последний раз раздвигал женщине ноги, прошло так много времени, что я даже не уверен в своих силах…

Бен рассмеялся. В темноте его смех звучал как-то необычно. Ник взобрался на повозку и оглянулся на своего друга. Немного помолчав Бен вдруг сказал:

– Не хотел поднимать этот вопрос при Кларе… Ты слышал о том, что стряслось с Джейком Мэдисоном?

Ник пристально взглянул на собеседника.

Будучи одним из первых какаду, поселившихся в этих местах, Джейк больше десяти лет назад основал большую ферму близ Маунт Торлесс и Ковайи Буш.

– Что случилось?

Клан разобрался с ним прошлой ночью.

– Крепко?

– Он потерял все, что имел. Дотла сожгли его дом, все постройки и перерезали стадо до последней овцы. Самому Джейку тоже порядком досталось. Черт возьми. Ник, пора остановить эти налеты!

– А ты когда-нибудь задумывался, Бен, что скоро дело дойдет и до убийств?

– Пока не дошло.

– Дойдет! Каждый новый удар Клана наглее и разрушительнее предыдущего. Мы-то с тобой хорошо знаем, что какаду бессильны против этой банды.

– Так они доберутся и до наших с тобой ферм, – резко сказал Бен, засунул руки в карманы и оглянулся на свой дом.

– Рой Теннисон не посмеет подпалить тебя, – успокоил его Ник. – Тебя слишком уважают в среде фермеров. Может, тебе стоит снова переговорить с Шоном…

Бен устремил на него раздраженный взгляд.

– Я вовсе не убежден в том, что Шон имеет к этому отношение. Насчет Роя Теннисона нам давно уже все ясно. Он с самого начала доставлял всем одни только хлопоты.

– Сегодня я своими собственными глазами видел у Шона членов Клана. Там были Роэль Ормсби, Вирджил Мак-Ленни, Говард Гете и Ральф Джилстрап. Каждый из них был готов сунуть мне в лицо зажженный факел или долбануть рукояткой пистолета по башке по первому знаку со стороны 0'Коннелла!

Ник переменил позу на своем сиденье и заметил, что на крыльцо вышла Клара.

Черт возьми!

Сколько раз, прощаясь с Беном и Кларой и садясь в свой фургон, он жалел о том, что на ферме его ждет только старый пастух и собака… Теперь и его дожидается девушка. А может, Саммер уже сбежала?

– Я поговорю с Шоном… – донесся до него голос Бена. Ник вернулся к реальности и увидел, что Бен протягивает ему свернутый номер «Лондон Тайме».

– И еще. В защиту 0'Коннелла, – проговорил он, оглядываясь на жену. – Я тебе так скажу. Если выяснится, что он тоже участвует в этом позорном деле, то только из-за того, что он по ужи влез в долги к Теннисону. Помнишь, у него сгорел коровник? Так вот, именно Рой ссудил ему свои денежки на новое строительство.

– А ты не допускаешь мысли, что Рой сам же и подпалил Шона, чтобы потом привязать его к себе обязательством должника?

Бен покачал головой.

– Я поговорю с Шоном. Ты знаешь, как трудно порой урезонить его. В некоторых вещах, – например, в своих отношениях с женщинами, – по части упрямства он может вполне потягаться с тобой. Уперся – все!

– С какой, однако, наивностью ты употребляешь «урезонить» и «женщина» в одном контексте! Бен рассмеялся и погрозил Нику пальцем.

– Не надо, дружок! Ты прекрасно понял, о чем я! Ник попрощался с Беном и сунул газету за пазуху. Было что-то щемящее в том, как тот поднимался по с пенькам своего крыльца с резными перилами. У Бена был хороший каркасный дом с бледно-желтыми ставнями на окнах. Вдруг Нику захотелось окликнуть Бена и попросить его не встревать в дело, связанное с противостоянием какаду. В конце концов, в случае неудачи ему было что терять. После Теннисона Бен владел самой крупной и преуспевающей фермой на всем южном острове: дом, полдюжины построек для скота, многие акры сочных пастбищ, не говоря уж о пятидесяти тысячах голов отборного скота… О таком богатстве Ник мог только мечтать во сне, лежа на своей грубой кровати. Впрочем, когда-нибудь…

– Бен! – крикнул Ник.

Бен задержался на пороге двери и оглянулся.

– Не бери в голову! – сказал ему Ник. – Я сам разберусь.

– Ты уверен?

Он кивнул.

Бен пожал плечами, вошел в дом и закрыл за собой дверь.

Глава 6

Саммер сидела, оперевшись спиной о край раковины, болтала в воздухе ногами и смотрела, как Фрэнк, поминутно прикладываясь к чашке с кофе, суетится возле печки, вдавливая круглые катышки теста в толстые лепешки, шкворчавшие на скользкой от масла сковороде.

– Что это такое? – спросила она.

– Кукурузные лепешки – ответил Фрэнк, переворачивая их деревянной лопаточкой. – Продукт, заменяющий здесь хлеб, причем – довольно вкусный. И хранится хорошо. Сейчас они приготовятся, я заверну их в полотенце и кину вон в ту корзину. Завтра к тому времени, когда мы все пропитаемся вонючим запахом овчины, лепешки будут в самый раз! Ну, вот! Бери вот эту, окуни ее в джем «корако» и попробуй только мне сказать, что тебе не понравилось! Клянусь своими ушами, такого ты еще не едала!

Саммер обваляла горячую лепешку в нежной мякоти персика и откусила кусочек.

– О!..

– Черт возьми, я же говорил тебе! – хихикнул Фрэнк. – Наконец-то и я услышу похвалу в свой адрес! И на моей улице праздник! Вот уже два года я корячусь на кухне и хоть бы кто сказал мне слово благодарности!

Саммер наморщила лобик. Она хорошо себе представляла угрюмого и сварливого Сейбра, сидящего за столом с кислой миной и объясняющего бедняге Фрэнку, чего тот не доложил в лепешки. Еще она могла представить себе Сейбра, безмолвно пожирающего эту вкуснятину.

– Зачем же ты у него работаешь? Неужели ты целых два года продержался при его поганом характере? Это же настоящий зверь!

Фрэнк вывалил готовые лепешки со сковороды и разложил на ней сырые.

– Если бы! Порой я молю Бога, чтобы он немного растормошил хозяина. Но ничего подобного! Когда он не в духе, он только опускает пониже свой аристократический нос и поплотнее стискивает челюсти. А иногда уходит куда-нибудь, где его никто не видит, и пинает там все подряд: деревья, стены домов, камни…

– Шон подозревает, что он убил человека. Ты-то сам что об этом думаешь?

– Я-то? Я вот что скажу: за мысли Ник не платит мне денег. Кто его знает, может, и убил когда-то, – посерьезнел Фрэнк. – Он никогда об этом не рассказывал, а я никогда не спрашивал. Знаешь что? Память доставляет человеку немало хлопот… – Фрэнк покачал головой и усмехнулся. – Тюрьма – что! Из нее всегда можно выбраться во как освободиться от своей памяти?!

Он налил себе еще одну чашку кофе и выглянул в окно, недовольно косясь на багрово-оранжевые облака, застилавшие горизонт.

– А что это за вражда между Шоном и Сейбром?

– Пока ты увидела всего лишь верхушку айсберга, милая моя! Такие ребята постепенно накапливают свою злобу и ненависть. Поставь чайник на огонь и жди. Что будет? Вода либо выкипит досуха, либо выплеснется наружу. Одно из двух. Так и у них. Только в их чайниках закипает не вода, а гордость, упрямство и ярость. Злость. Ник закупоривает все свои чувства внутри, а Шон понемногу выплескивает… Иногда я спрашиваю себя: что хуже?.. – Фрэнк еще раз глянул в окно и проговорил: – Скоро уже должен вернуться. – После недолгого раздумья он взглянул на Саммер. – Напомни мне как-нибудь, и я расскажу тебе, как я однажды готовил царский обед для своего брата и его компаньонов, но вдруг…

Фрэнк резко обернулся к двери, чуть наклонив набок голову и сдвинув брови. Он явно к чему-то прислушивался. Решив, что это возвращается Сейбр, Саммер вскочила и подбежала к двери, готовая в любую минуту улизнуть в другой конец дома. Фрэнк окликнул ее и сказал:

– Перевернешь лепешки, когда надо будет!

– Что-то случилось?

Его голубые глаза сузились.

– Овцы что-то волнуются…

Выглянув на улицу, Саммер увидела, что овцы нервно мечутся по загону и взволнованно блеют.

– Что такое? – Теперь она и сама поняла, что в атмосфере носится нечто тяжелое. Овцы вдруг как по команде притихли. Наступила какая-то нехорошая, почти пугающая тишина.

Фрэнк вышел из дома и устремил взгляд на далекие горы. Постепенно плотные сумерки приобрели желтовато-зеленый оттенок и горы исчезли под непроницаемым облаком пыли. Гигантским облаком. Фрэнк засунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. В ответ вдали раздался собачий лай.

– Отлично, – пробормотал негромко Фрэнк. – Она загонит их в ложбину. Не даст пропасть.

– Фрэнк… – прошептала Саммер испуганно. – Может, ты все-таки скажешь мне, что случилось?

– Идет северо-западный, – ответил он чуть торжественно. – Видишь пыль? Ее несет сюда ветер и дождь. Я тебе так скажу: через пять минут здесь будет настоящая преисподняя. – Движения Фрэнка стали необычно быстрыми и ловкими, он будто помолодел не глазах. В два прыжка он одолел крыльцо и скрылся за дверью. Саммер бросилась за ним. – Кукурузные лепешки! – бросил он через плечо. – Доигрались!

– Куда ты?

– Ник уже должен возвращаться от Бена. Если он угодит в эту мясорубку…

Со сковородки валил густой дым. Пришлось срочно выбрасывать подгоревшие лепешки. Швырнув их в собачью миску, она устремилась догонять Фрэнка. Тот уже вскакивал на лошадь. В это мгновение налетел невиданный по силе порыв ветра, пошатнувший весь дом. Он ударил девушку в грудь, будто кулаком, и она вскрикнула от неожиданности.

– Запирайся и не вздумай выходить! – крикнул ей Фрэнк. – Бедовая погода идет!

– Куда ты?! – Крикнула она в ответ.

– Начнется ливень, река быстро выйдет из берегов. Если накроет человека… – Порыв ветра заглушил его последние слова. Пыль ослепила Саммер, и когда ей удалось проморгаться, Фрэнка уже не было видно.

Она успела заскочить в дом и захлопнуть дверь всего за пару секунд до того, как на окрестности обрушился сумасшедший ливень. Крыша ходила ходуном. Оглушительно хлопала какая-то оторвавшаяся доска. Саммер бросилась в гостиную, обхватила голову руками, зажмурилась и с ужасом стала ждать, когда рухнет потолок. Наконец она опомнилась и бросилась в кухню, где потушила огонь в печи, опасаясь того, что в любую минуту дом может обвалиться. В поисках более или менее надежного укрытия она забежала в спальню, куда Фрэнк после долгих и горячих споров поставил ее вещи.

Сидя, скрестив ноги, посреди большой кровати, она со страхом прислушивалась к шуму дождя и завыванию ветра. В сотый раз за этот день она с отчаянием спрашивала себя: что занесло ее на эту заброшенную овцеводческую ферму? Какого черта она вышла замуж за незнакомого человека, как он посмел пинком выкинуть ее из своего дома?

– Что ж… По крайней мере, теперь ей не придется пройти через отвратительную процедуру исполнения супружеского долга. Одна только мысль об этом вызвала в ней нервную дрожь. Надеясь выплеснуть свои эмоции, она изо всех сил ударила подушку кулаком. Еще раз! Еще и еще…

– Это за то, что сбросил меня с крыльца!

Удар.

– Это за то, что я тебе не понравилась!

Удар.

– А это за то, что ты красив!

Удар.

– За то, что ты не лысый коротышка, как Фрэнк!

Удар, удар, удар…

Измучившись, она швырнула подушку обратно в изголовье кровати и зарылась в нее лицом.

Странно, подушка не пахла овчиной, как она полагала. Она пахла… Лавровишневой водой и мылом. Вдруг у девушки засосало под ложечкой. Нахмурившись, она перевернулась на спину, раскинула руки и принялась смотреть в потолок, подрагивающий от ветра.

Дом явно разочаровал Саммер: стены, ни обоев, ни краски. Ни оной картины во всем доме! Ни одной вещицы, которая бы хоть что-нибудь говорила о прошлом Ника. Вот у Шона – в каждом углу красовалась какая-нибудь безделушка. Правда, все они были покрыты толстым слоем пыли, но все же…

Эх, если бы ей позволили… Если бы ей позволили, она, разумеется, тут же накупила бы ковров и прикрыла ими убогие полы в жилище Сейбра. Окна можно украсить кружевными занавесками, которые спускались бы до самого пола. Помимо всего этого, в доме явно не хватало мебели. Особенно это относилось к гостиной: там даже стулья для гостей отсутствовали. Как обойтись без нового дивана? Или пары кресел-качалок? Камин можно украсить медной решеткой… Ах, чуть не позабыла – клетка с канарейкой! Без нее никак нельзя!

Мечты… Увы, она могла только мечтать.

Спрыгнув с кровати, Саммер прошлась по гостиной, затем вернулась в кухню и увидела нишу, прикрытую занавеской. Саммер заглянула туда, ожидая увидеть кладовку, но вместо этого ей открылась крохотная комнатка, увешанная книжными полками. Взгляд девушки пробежал по корешкам книг, карандашам, чернилам, диплому, который висел на стене, бумагам, разбросанным на столе, фонарю, нескольким обтянутым кожей гроссбухам и остановился на сером металлическом ящичке. Ее внимание привлекли две ферротипии. На одной был изображен приятный и респектабельный джентльмен, видимо, его отец. На другой – молодой человек, сходство которого с Сейбром бросалось в глаза. Саммер даже вздрогнула: ей показалось, что она встретилась взглядом с самим Николасом. Тот же прямой нос, те же скулы, тот же упрямо сдвинутый рот. Только глядя на этого улыбающегося парня, Саммер смогла представить, каким может быть свирепо-угрюмое лицо Николасв в минуты радости.

Снаружи до нее донеслись голоса. Фрэнк и Сейбр обсуждали завтрашний день.

– Река поднимается, – объявил Фрэнк. – когда рассветет, я гляну. Судя по всему, Джонсону опять придется выгребать из своего дома воду и ил. Если не возражаете, я мог бы подсобить ему.

– А стрижка? – напомнил Сейбр.

– К полудню вернусь. На фургоне.

Саммер быстро сунула карточки на место и бросилась назад, в спальню.

Задняя дверь распахнулась, и в дом на, какие-то секунды ворвалась бушующая снаружи буря. Девушка едва дышала от страха. До нее донесся звук переставляемой посуды, скрипнул стул. Она прикрыла глаза и заставила себя дышать ровнее. Осторожно, на цыпочках, она подобралась к двери и выглянула на кухню, упрекая себя за трусость: пугливость не была свойственна ей.

Распрямив плечи и высоко подняв голову, Саммер решительно вошла на кухню. Сейбр сидел за столом, опустив голову на руки. В его темных волосах блестели капельки воды. Он отдыхал. Глаза его были закрыты. С его мокрой одежды стекала вода, и под стулом уже образовались лужицы. Пальцы правой руки обхватили чашку с кофе. Услышав, что кто-то входит на кухню, он поднял голову в обернулся.

По всему было видно, что он очень устал. Подняв к губам чашку с кофе, он медленно оглядел ее с головы до ног. Глаза его опускались низ так медленно, что девушке стало не по себе.

Допил чашку, поставил ее на стол и слегка подтолкнул к ней. Саммер подлила туда еще кофе и подвинула чашку обратно. Он выпил, не говоря ни слова.

Наконец она решилась:

– Хотите чего-нибудь еще?

Молчание.

Она поставила на стол блюдо с чуть теплыми кукурузными лепешками.

Ник взял одну лепешку, разломил ее надвое и, к ее большому удивлению, протянул ей одну половину. Еще больше ее удивило то, что она приняла ее.

– Садись, – пригласил он.

Голос его был густым и тихим, отчего походил на шепот. После небольшого колебания она отодвинула стул и присела на краешек.

– Ну, – сказал он, глядя на блюдо с лепешками. – Огляделась? Что скажешь о моем скромном жилище?.. Что это не дворец, я уже слышал.

Она сощурилась.

– Дом не так уж плох.

– Серьезно?

Его усталый и медленный взгляд обвел голые стены.

– Говоря откровенно, я и не думал, что ты останешься.

– А куда мне идти?

– Обратно к Шону.

– Вы до сих пор еще думаете, что я нахожусь с Шоном в каком-то зловещем сговоре против вас?

– Осознанно или нет, но ты появилась здесь со своим контрактом очень не вовремя. Если он, конечно, подлинный. Саммер с надеждой воззрилась на него.

– Значит, вы все-таки допускаете вероятность, что я являюсь вашей женой?

Он посмотрел на нее поверх ободка кофейной чашки.

– Река поднимается, – сказал он и отломил от своей половины кукурузной лепешки небольшой кусочек. Поездка в Крайстчерч невозможна до тех пор, пока вода не спадет.

– В Крайстчерч? Вы хотите отослать меня обратно!

– Тебе, действительно, нечего делать тут. Одиночество, плохая погода: летом слишком жарко, зимой слишком холодно.

– Вы же приспособились, – заспорила было Саммер, но тут же спохватилась, заметив, что, увлекшись, она раскрошила свою половину лепешки на мелкие кусочки.

Ник увидел, как краска заливает лицо и шею Саммер. Наступило тягостное молчание.

– Молодой женщине здесь не место. Я это серьезно говорю. Кстати, сколько тебе лет?

– Восемнадцать.

– Тебе захочется иметь детей. Кроме того, как ты уже, очевидно, поняла, я веду очень простую, даже примитивную жизнь. Я почти нищий.

– Дело не в этом…

– У меня нет денег на те вещи, с помощью которых женщины обустраивают свое счастье. Признайся: ты ведь уже думала о том, как украсить мой дом всевозможными безделушками, ажурными занавесочками, отличной мебелью, выписанной из Англии, а?

Саммер потупила взгляд.

– Скорее всего, я даже не смогу приобрести тебе хорошую одежду, когда твоя износится. Для этого придется сильно урезать норму расходов на еду и припасы. Я…

Девушка порывисто поднялась. Ее ручки напряглись и сжались в маленькие кулачки.

– Вы уже сказали, мистер Сейбр! Я поняла! Нет нужды перечислять остальные причины, которые делают нежелательным мое присутствие в стенах вашего дома! Вам, судя по всему, приятней компания овец, собаки и вашего друга Фрэнка! В вашем сердце не нашлось для меня ни малейшего уголка. Отлично! Это меня как раз устраивает. Вы мне тоже не нужны. И признаюсь – я сделала глупость, отправившись в Новую Зеландию! У меня полно друзей в Англии… – Она тяжело сглотнула, всхлипнула и… развернувшись на каблучках, бросилась из комнаты вон.

Сейбр поднялся так быстро и резко, что стул полетел на пол. В два прыжка он настиг Саммер и развернул ее лицом к себе. Девушка глядела на него широко раскрытыми глазами, в которых стояли слезы. Это был взгляд, сочетавший в себе боль и ярость. На какое-то мгновение Ником овладело безумное желание прильнуть ртом к ее рту.

– Чего ты от меня требуешь? – требовательно спросил он. – Обязательств? Привязанности?! Защиты?! Прости, дорогая, но у меня нет возможности предложить тебе ни того, ни другого, не третьего! В наших краях люди не живут, а выживают! Я веду, черт возьми, нелегкую борьбу за свое существование! Когда мы с Фрэнком не заняты тем, что затягиваем потуже пояса, мы расхаживаем взад-вперед по комнатам, с тревогой ожидая, что вот-вот из темноты на нас обрушатся негодяи в своих колпаках, которые за считанные часы уничтожат все, что мы построили за последние три года!

Саммер попыталась вырваться, но он снова встряхнул ее с такой силой, что у нее запрокинулась голова.

– Я был пьян, когда подписывал тот контракт!

– Мне это уже известно.

– У меня никогда не было намерения жениться!

– Вспомните, сколько раз вы мне об этом уже говорили!

– Мне не нужна жена, черт тебя побери! И не надо смотреть на меня затравленным щенком!

– Мне больно.

Ник разжал свою хватку, и Саммер тут же выбежала из комнаты.

Где-то неподалеку раздались шаги Фрэнка. Спустя минуту заскрипело крыльцо и пастух, стряхивая с башмаков грязь, открыл дверь.

– Погано, – объявил он. – Попомните мое слово: овцы будут плавать по реке как какие-нибудь клецки в кастрюле с похлебкой. – Стянув с себя башмаки, Фрэнк поставил их сушиться у печки. – Ну что? А впрочем, все ясно: снова повздорили с юной леди. Ничего, не волнуйтесь. Скоро привыкнете друг к другу и станет полегче. – Он глянул на Ника через плечо.

– Хотите кофе?

– Нет.

Фрэнк отставил кофейник в сторону.

– Я отсылаю ее обратно.

Чашка с кофе, которую старик как раз поднес ко рту, дрогнула.

– Здесь и так не слишком весело, чтобы запросто избавляться от нового человека…

Ник сердито глянул в его сторону.

– Я сказал!

– Я не глухой! Ладно, черт с вами, отсылайте, мне-то что! Она уедет и через день никто о ней здесь не вспомнит. Особенно вы! Вам никто не запрещает наслаждаться своим одиночеством и ненавидеть мир. Впрочем, мир ответит вам тем же. – Повисшую паузу сразу заполнил шум льющего дождя. – Вам нравится этот звук? – спросил задумчиво старик.

– Какой? Дождя?

– Нет. Другой.

Ник прислушался.

– Я больше ничего не слышу.

– Именно. Именно это «ничего» вы и будете слушать до тех пор, пока не помрете от старости. Вы будете лежать в своей кровати, в своей комнате и готовиться к встрече с Создателем, а единственным вашим провожатым станет тишина. – Он покачал головой. – Тишина – страшная штука, босс. Подумайте над этим.

Отставив чашку, он вставил свои ноги в непросохшую обувь и вышел из дома.

Дождь лил, не переставая. Печная труба трещала под ударами ветра. Повернувшись к окну. Ник выглянул в темноту. Минуты медленно текли одна за другой, и наконец неподалеку блеснул смутный огонек. Он представил себе Фрэнка, вступившего в свой однокомнатный домик, зажегшего фонарь, сменившего рабочую одежду на длинную пижаму, севшего на матрас… Одинокий шестидесятилетний старик…

На нос Нику упала капля дождя, и он взглянул вверх. По потолку быстро расползалось мокрое пятно, готовое вот-вот обрушиться холодным потоком ему на рубашку. Молодой человек окинул ленивым взглядом кухню в поисках емкости достаточно большой, чтобы удержать в себе все, что могло накапать с потолка за целую ночь. Это будет что-то вроде будильника. Наступают трудные времена, и надо учиться вскакивать по тревоге. Молодчики Тэннисона пока еще не добрались до него, но не стоит очень уж обольщаться на этот счет.

Решив, что таз вполне подойдет для этой цели. Ник поставил его под капли, зажег фонарь и уже направился было в спальню, как вдруг вспомнил, что сегодня она занята. Он не стал туда даже заглядывать и повернул в гостиную. Каково же было его удивление, когда именно там он и обнаружил сидевшую на диванчике Саммер.

Девушка была напряжена, плечи ее ссутулились, руки безжизненно лежали на коленях, а глаза бесцельно изучали какую-то неподвижную точку. На полу, возле ее ног, стояла дорожная сумка.

– Что это ты надумала? – строго спросил он.

– Не собираюсь выживать вас из вашей постели, мистер Сейбр. Поэтому и пришла спать сюда.

– Не дури.

– По-моему, я объяснила свое решение достаточно ясно. Я проживаю здесь временно… Учитывая сложившиеся обстоятельства, нам было бы несколько неприлично спать вместе…

– У меня и не было намерения спать с тобой. Она удивленно подняла на него глаза.

– То есть?

– Я сплю здесь.

– На этом диване? – Она с сомнением покосилась на диван. – Я здесь незваная гостья и не хочу доставлять вам новых неудобств. Забудьте обо мне.

– Не беспокойся, забуду, – пробормотал Ник себе под нос.

Подойдя к дивану, он нагнулся и подхватил с пола ее сумку и шляпку. Прежде чем девушка успела метнуть на него очередной возмущенный взгляд, он схватил ее за руку и отвел в спальню, где и оставил вместе с вещами. Прошло несколько минут, затем до него донеслось:

– Мистер Сейбр?

– Что? – Ник оглянулся. Саммер стояла в дверном проеме. Огненные волосы свободно рассыпались по белой ночной рубашке с розовыми лентами, которые были завязаны замысловатыми бантами. К груди она прижимала стеганое одеяло и подушку.

– Что? – повторил Ник свой вопрос.

– Я подумала, что это вам может пригодиться, – ответила девушка, протягивая ему подушку.

Не говоря ни слова. Ник отвернулся к камину и услышал, что Саммер швырнула свою поклажу на его продавленный диванчик. Секунду спустя дверь в спальню закрылась, пару раз скрипнув петлями.

Сейбр не стал утруждать себя раздеванием, а просто потушил лампу, кинул подушку на один из подлокотников дивана и лег.

Плинк… Плинк… Капала вода в таз.

Дверь в спальню вновь скрипнула. Где-то возле кухни затрещали половицы.

– Что тебе там надо?! – спросил Ник раздраженно.

– Я не могу спать, когда капает вода. Я положу на дно таза полотенце. Хорошо? Надо полагать, вам нравится этот дробящий голову звук?

В последней фразе явно слышался сарказм.

– Нравится, – процедил он сквозь зубы к уткнулся в подушку.

Через пару секунд дверь снова скрипнула.

Ветер затих. Дождь больше не барабанил яростно по крыше дома, а стекал вниз легкими ручейками. Этот звук убаюкивал Ника. Тем не менее что-то не давало ему окончательно заснуть. Какая-то невидимая, неумолимая сила не позволяла расслабиться. К аромату кофе и кукурузных лепешек, приготовленных Фрэнком, явственно примешивался новый, почти неуловимый запах. Именно он будоражил Ника, действуя на его кровь как настоящий коньяк. Он пробу дал в сознании молодого человека множество полустершихся воспоминаний. Перед его мысленным взором стали проноситься кружащиеся силуэты в парижских костюмах, поклонники, льстецы, заливистый тонкий смех… Флирт, веера, свечи в тяжелых подсвечниках… Он вспомнил себя, припадающего губами к изгибу женской шейки, чувствующего, как все его тело, будто река, вливается через этот поцелуй в ее тело. Повернув лицо к двери в спальню Ник, глубоко вдохнул аромат женщины.

Нет, заснуть теперь не удастся. С приглушенным стоном он сел, поднял руки и стал массажировать пульсирующие виски. Долгожданное успокоение не приходило. Стараясь отвлечься, Ник поднялся с дивана и принялся бесцельно бродить по дому, раздумывая о событиях прошедшего дня: ссоре с Шоном, разговоре с Беном, стычке с Саммер… Тяжело вздохнув, он зашел в свою «библиотеку», сунул руку в серый металлический ящичек и достал оттуда пистолет. Было темно, и он его почти не видел, зато хорошо ощущал рукой его холодные строгие очертания. Тяжелый. Намного тяжелее того, что был у него в руках шесть лет назад…

Вытеснив из головы это воспоминание, он вышел из дома через заднее крыльцо, опустился на верхнюю ступеньку, поежился и уставился неподвижным взглядом в темноту.

– Оставь меня в покое, – сказал он дождю. – Оставь меня в покое, больше мне ничего не надо…

Глава 7

Саммер вынесла в ведре последнюю порцию ила из дома и отставила совок в сторону. Дора Джонсон вздохнула за ее спиной:

– Слава Господу, мы закончили. Не знаю, как вы, леди, а я уже давно готова чаевничать.

Повернувшись лицом к хозяйке дома, Саммер улыбнулась.

– Я тоже, – призналась она.

– И я, – подала голос Нан Шарки, с трудом выпрямляя натруженную спину. Подойдя к столу, она отодвинула стул и осторожно опустила на него свое огромное тело. Нан не было еще и тридцати пяти. Ее муж Арнольд вполне подходил ей по комплекции – широкоплечий здоровяк с неизменной улыбкой на загорелом, обветренном лице. Два года назад он, безоружный, напоролся на дикого кабана и с тех пор заметно прихрамывал.

Саммер оглядела грязную после потопа комнату, удивляясь, как это Дора так легко относится к тому, что ее жилище практически разрушено разбушевавшейся стихией.

– Еще денек уборки, и дом станет, как новенький, – заверила Дора, гремя фарфоровыми чашками. На большом блюде с цветами высилась аппетитная гора пирожков и пирожных. – У нас самообслуживание, – подмигнула Саммер. – Не стесняйтесь!

Саммер не пришлось долго уговаривать, тем более что пирожные буквально таяли во рту.

Дора смеялась, вытирая руки о передник. Ей было лет двадцать пять. Саммер она показалась очень красивой, особенно ее белокурые волосы с медовым оттенком, изумрудные глаза, стройное тело… А ее улыбка?! В обществе женщины с такой улыбкой никто не почувствует себя неуютно.

– Без вашей помощи я провозилась бы с илом до завтра, – призналась Дора. – Спасибо, что вы с Фрэнком протянули нам руку помощи!

– С вами уже случалось что-нибудь подобное? – спросила Саммер, осматриваясь. В обычное время кухня Доры, наверное, так и светилась домашним уютом и теплотой. Окна были занавешены красно-белыми шахматными шторками. У одной из стен стоял дубовый буфет с золотистым отливом, на его полках лежали связки сушеного лука, персики и капуста.

– Да, мы каждый год терпим подобные бедствия, – ответила Дора.

Недоуменно качая головой, Саммер поинтересовалась:

– Зачем же вы построили дом на затопляемом участке?

– Все очень просто. Восемь лет назад река текла в полумиле к северу от нашего дома, а четыре года назад Рой Тэннисон, – его ферма расположена к северу от нас, в самом устье, – решил, почему-то, больше не считаться с соображениями какаду, то есть нас. Речка ему чем-то мешала, вот он и выписал из Веллингтона инженера и разработчиков, чтобы они изменили русло. Он рассчитывал, что наш дом окажется под водой, но, к счастью, в план закралась какая-то ошибка и эта печальная участь нас миновала. Теперь вода течет у нас почти под окном и раз в год нас заливает. Впрочем, скоро Дэн и мальчики достроят плотину и наши беды закончатся.

Дора поставила на стол чашки, блюдца и чайник и устало опустилась на стул.

– Возьмите еще пирожное, – сказала она с улыбкой, обращаясь к Саммер. Та тут же подхватила пирожок с персиковой начинкой. – Хотите, я дам вам рецепт. Фрэнк любит мои пирожки.

Саммер взяла чайник и налила всем чаю.

– Боюсь, рецепт мне не поможет, – ответила она со смущенной улыбкой. – Я не умею готовить.

– Научитесь! Надо же когда-нибудь начинать.

– Когда мы с моим Арии поженились, я даже воду вскипятить не могла! – поглаживая живот, сообщила Нан. – Сколько времени прошло с тех пор! Я ношу под сердцем уже десятого ребенка…

В эту самую минуту в дом ввалились трое ребятишек – зеленоглазых и светловолосых, как и сама Дора. Они катились по скользкому мокрому полу словно по льду и добравшись до матери тут же перепачкали ей платье, руки и шею в иле. Дора только рассмеялась и крепко прижала их к себе.

– Эй! Сорванцы! Разве вы не знаете, что нужно спокойно заходить к себе домой, а не нестись, как чертям угорелым?! Ну-ка, выйдите за дверь и вытрите ноги! Посмотрите, на кого вы похожи!

Три пары зеленых глаз в изумлении уставились на Дору, после чего Уэйн, – самый младший, – спросил:

– Ты не сердишься, ма?

– Разумеется, я сержусь! – ответила та, строго наморщив свой носик. – Вы что же, не знаете, сколько труда мы положили, чтобы привести пол в порядок?!

– Не сердится, – уверенно проговорил старший, которого звали Джейсон. Он широко улыбался и во все глаза смотрел на пирожки.

– Дай мне одну штучку? – попросил он.

– Дай мне, по-жа-луйста, одну штучку! – поправила его мать.

– Да ладно тебе! – махнул рукой мальчик и так смешно поднял брови, что Саммер расхохоталась.

Уэйн, который не доставал рукой до пирожных по причине своего малого роста, стал деловито карабкаться наверх по ногам Саммер. Девушка с улыбкой посадила его к себе на колени и малыш тут же попытался засунуть в рот сразу два пирожка.

– Уэйн, где твои хорошие манеры?! – нахмурилась Дора.

– Нету! Папа тоже не знает, где они…

– Папа прав, – подтвердил Аллен, средний из детей. Скрестив руки на груди, он подмигнул Саммер. – Она совсем не похожа на сумасбродку, а? – спокойно осведомился он у Доры.

Дора едва не поперхнулась чаем. Нан, наоборот, стала пить большими торопливыми глотками, пытаясь скрыть улыбку. Саммер тоже еле удерживалась от смеха и прикрыла рот рукой.

– Приятно слышать о себе такое, – произнесла она тихо. Как растрепанная курица-наседка, Дора взвилась со своего стула и стала выталкивать детей из комнаты.

– Но, ма, – упираясь, протестовал Аллен. – Ты ведь сама говорила: «Неужели найдется сумасбродка, которая выйдет замуж за Лорда-Дьявола?!»

Дверь за мальчиками захлопнулась, и Дора на пару секунд закрыла лицо руками, чтобы унять свое возмущение.

– Ничего, я и не думала обижаться, – успокоила ее Саммер.

– Ах, оставьте! Я-то, дура, тешила себя надеждой, что у меня воспитанные ребята!

– Дети как дети, что с них взять?

– Похоже, вы правы, – покачала головой Дора. – О, Господи! Прошу прощения, Саммер.

Саммер кивнула в знак того, что она все прекрасно поняла и на самом деле нисколько не обижается.

Дора села за стол.

– Должна признаться, мы и вправду удивились… – заговорила она спокойнее. – Мистер Сейбр всегда оставался для нас тайной за семью печатями. Когда стало известно, что он выписал из Англии жену, мы все были в шоке.

– Понимаю, – вздохнула Саммер.

– А когда вас увидели в городе, – продолжила Нан, – все мужчины воспылали к Сейбру черной завистью. Впрочем, мы были почти уверены, что после первого же знакомства с ним вы непременно уедете домой.

– Почему же?

– Он такой… неприветливый. Его прошлое окутаю» тайной… Он не напугал вас?

Саммер подумала немного и покачала головой.

– Меня не так-то легко напугать. Хотя я согласна: в нем есть нечто устрашающее.

– Значит, он вам все-таки понравился? – спросила Дора заинтересованно.

Саммер со всей отчетливостью осознала, что ее ответ на этот вопрос в считанные дни, может, даже часы, распространится по всему Южному острову. Что она ощущает по отношению к этому неприветливому, надменному и жестокому человеку помимо ярости и гнева?

– Насколько я знаю, кое-кто из женщин, что приплыли вместе с вами на «Тасманском Дьяволе», уже решили вернуться домой, в Англию и аннулировали свои брачные контракты, – сказала Нан.

Саммер молча продолжала изучать взглядом свою чашку.

– Им не понравились люди, которых им прочили в мужья. Да и перспектива одиночества сыграла свою роль. Дора покачала головой.

– Интересно, а что же они ожидали увидеть здесь? Будь у нас большие города и хорошее общество, мужчинам не пришлось бы выписывать жен «по почте»! Хотите еще чаю?

Саммер кивнула.

– Главное, для нас, женщин – постараться привыкнуть. Это я поняла. Порой одиночество сводит с ума, и некоторые не выдерживают. Восклицают: «Ну, нет уж! Это для меня слишком!» Начинают-то они всегда с самыми лучшими намерениями и самыми высокими надеждами… Но, вот поживешь здесь немного… Где единственным развлечением является свист ветра за окном… И чувствуешь, что потихоньку сходишь с ума.

Дора вздохнула.

– А знаете… Ведь это очень красивая страна! Жалко, что люди здесь все еще страдают от одиночества. Именно поэтому мы, какаду, селимся поближе друг к другу. – Она улыбнулась Нан. – Мы все здесь, как одна семья. И это не причуда, а необходимость. Впрочем, долгая дружба – редкость даже в наших краях. Только познакомишься с человеком, подружишься, только узнаешь его по-настоящему, как он вдруг переселяется на новое место. Или умирает. Кроме того нас явно недолюбливают горожане и крупные фермеры. Они не разрешают нашим детям учиться в их школах и гонят нас из своих церквей.

– А с тех пор, как они объединились в этот отвратительный Клан, стало совсем худо, – прибавила Нан. Заметив интерес Саммер, она спросила: – Вы еще ничего не знаете?

Они обменялись с Дорой испуганными взглядами и Дора объяснила:

– Крупные фермеры создали боевую группу человек в десять-двадцать, которая должна изгнать всех какаду из Новой Зеландии. Под покровом ночи они шляются по нашим фермам, скачут на лошадях в своих ужасных черных колпаках! Поначалу они ограничивались угрозами, орали, махали над головами зажженными факелами, не причиняли нам серьезного вреда. С течением времени их визиты становились все разрушительнее.

– Они, наконец, поняли, что мы не собираемся уезжать отсюда, – добавила Нан.

– Теперь нам объявлена настоящая война. Они жгут дома и постройки, режут овец.

Два дня назад кто-то сильно избил Джейка Мэдисона.

– Это ужасно… – воскликнула Саммер. – Неужели вы не сообщили властям в Крайстчерче?

– Разумеется, сообщили. Да что толку? Они бессильны: мы находимся в пятидесяти милях от города. У властей просто нет возможности защитить нас от бандитизма.

– Знаете, – сказала Нан. – Мой Арии поклялся всадить пулю промеж глаз любому клановцу, который еще хоть раз появится возле нашего дома. Эти люди вконец затерроризировали наших детей. Джимми до сих пор снятся кошмары.

– А вы знаете их в лицо? – спросила Саммер. – Кто за всем этим стоит?

– Рой Тэннисон, – ответила Дора. – Это очень трудно доказать, потому что в набегах он, похоже, не участвует. Да в остальных невозможно опознать, ведь они надевают на головы черные колпаки…

Дора передернула плечами.

– Недавно мы задумали было нанять своим детям учителя и даже построили школу, которую собирались использовать и как школу и как церковь, если бы, конечно, нашелся священник, который согласился бы жить среди нас. Два месяца наши мужчины горбатились на строительстве. Совместными усилиями они возвели настоящий дворец! Джеф Мэд, – наш плотник и вообще мастер на все руки, – сколотил для ребят парты и стулья, а для учителя – кафедру. Все какаду скинулись, кто сколько мог, и послали в Мельбурн за колоколом. – Тут Дора вздохнула. – Его привезли как раз на следующий день после того, как школу сожгли дотла.

Женщина горестно покачала головой.

– Мужчины, – черт бы побрал их гордыню, – решили после этого, что детям вообще не нужно образование. Овцеводство – вот все, что им нужно освоить, чтобы выжить в этом мире. Овцам наплевать, умеет ли пастух читать и писать или нет…

Вспомнив саму себя, Саммер сказала:

– Но детям нужно предоставлять в жизни и иные возможности. Может быть, кто-то из них не захочет посвящать свою жизнь овцеводству.

– Попробуйте убедить в этом наших мужчин, – посоветовала с печальной улыбкой Нан.

– Но вы же матери. Отцы должны кое в чем слушаться вас.

Дора пожала плечами.

– Что толку, если они согласятся нас выслушать. Q постройке новой школы не может быть и речи. Слишком близко к сердцу они приняли то злодейство.

Опершись руками о подоконник, Дора посмотрела в окно на своих детей, которые стояли по пояс в воде и пускали по течению дощечки. Дэн, Арнольд и Фрэнк расположились чуть поодаль, на мелководье. Уперев руки в бока, они наслаждались забавами детей.

– Порой, – тихо сказала Дора, – я понимаю мистера Сейбра. Понимаю, зачем он сознательно окружает себя одиночеством. Он не трогает мир и хочет, чтобы мир не трогал его: своеобразная философия… Так он избегает лишних проблем, вот и все. – Обернувшись и задумчиво глядя на Саммер, она прибавила: – Может, Сейбр вовсе не такой безумец, каким прикидывается…

К полудню Саммер и Фрэнк собрались уезжать с фермы Джонсонов. С утра было ясно, но теперь небо вновь потемнело и стало затягиваться дымкой.

Дора, Дэн, Нан и Арни провожали Саммер до фургона. Дэн погрузил в багажный отсек фургона огромную корзину с фруктами и овощами – знак благодарности за помощь, оказанную Саммер и Фрэнком, и помог девушке забраться на сиденье. Нан протянула ей узелок с еще теплыми пирожками, который Саммер пристроила на коленях.

Дора пожала Саммер руку и мягко улыбнулась.

– Спасибо за визит, – сказала она. – Вы наш новый друг, Саммер. Приезжайте сюда, когда захотите. Здесь вам всегда будут рады. Согласен, Фрэнк?

Старик подмигнул Доре и взялся за вожжи.

– Когда мы теперь увидимся снова? – спросил Дэн. Ветерок трепал его курчавые светлые волосы. Он крепко обнял Дору за талию и притянул к себе. Подобные проявления чувств не считались здесь зазорными. Дора прижалась к мужу и опустила голову ему на плечо.

Осознание, что она, может быть, вообще больше никогда не увидит Джонсонов и Шарки, чуть не заставило Саммер разрыдаться. Невероятным усилием воли девушка заставила себя улыбнуться:

– Думаю, скоро…

– Отлично! – воскликнула Дора и даже хлопнула в ладоши. – Раз в месяц какаду собираются в Роквуде на пикник. Там есть очень подходящее для этого место: с одной стороны лес, с другой – луга. Подобные пикники – наша единственная возможность одеться во все лучшее и как следует отдохнуть!

Нан добавила:

– Мужчины ведут нас по извилистым лесным тропинкам, где по обеим сторонам растут дикие розы и жимолость! Мы обедаем на скатертях, расстеленных прямо на траве. А вино пьем… пока в голове не загудит! А потом Вайсимус Селлерс берет в руки скрипку, и мы танцуем на травяном ковре… О, это самая романтичная музыка в мире! Вы такой не слышали, ручаюсь! Нет, вы просто должны пойти туда!

– Послушать вас, так кто же откажется?! – воодушевленная их энтузиазмом, воскликнула Саммер и засмеялась радостно.

– Ну что ж… – проговорила Дора. Ее взгляд скользнул по лицу Фрэнка. В этом взгляде содержались все те вопросы, которые неудобно было задавать Саммер при первом знакомстве.

– В этом месяце, пожалуй, уже не получится, а вот в следующем… – начал Дэн.

– Это было бы чудесно, – поддержала его Саммер.

– Вот только ребенок родится… – прибавила Нан.

Фрэнк не стал больше ждать. Что-то крикнув лошадям, он хлестнул их, и фургон помчался по ухабистой дороге. Оглянувшись назад, Саммер увидела, что Джонсоны и Шарки машут ей вслед руками и улыбаются. Мальчишки шумно возились за их спинами, гоготали и размахивали руками, как еще неоперившиеся, но стремящиеся в небо птенцы. У Саммер сладко защемило сердце: вот оно счастье – дружная веселая семья и хороший домик среди лугов и гор.

Фрэнк торопился домой, ибо снова зашелестел дождь, усиливающийся с каждой минутой. Только сейчас Саммер очнулась от своих грез и поняла, что старик накинул на нее свой макинтош, с которого уже ручейками стекала дождевая вода. Никогда прежде у нее не было настоящих друзей. Джонсоны и Шарки отнеслись к ней как к личности, а не как к безделушке, незаконнорожденной сироте. Девушке было легко и уютно с ними.

Неужели Николас Сейбр действительно хочет посадить ее на проклятый корабль и отправить обратно?..

Когда они подъехали к ферме Сейбра, ливень стих и в воздухе повис плотный, мрачный туман. Фрэнку пришлось за руку отвести Саммер к главному крыльцу. Она стояла под козырьком и смотрела вслед Фрэнку, который опять сел в фургон и куда-то поехал, постепенно растворяясь в дрожащем мареве.

Вступив в дом, Саммер, полная новых впечатлений, поразилась его убогости. Господи, как же она оторвалась от реальности! Что дало ей повод думать о том, как усовершенствовать хибару Сейбра? Разве он не собирается при первой же возможности отправить ее на континент? Саммер вздрогнула и тряхнула головой, отгоняя печальные мысли. Ветер донес до ее ушей собачий лай. Туман рассеялся, и с заднего крыльца можно было увидеть загоны для скота, вокруг которых сновал пес, бросаясь на овец, отбившихся от стада. Где-то там сейчас был и Сейбр.

Приглядевшись, девушка увидела его. На этот раз он был одет в традиционную пастушью одежду: синюю хлопчатобумажную рубаху с закатанными до локтей рукавами, коричневые брюки и грязные сапоги. Длинные волосы он прихватил сзади в своеобразный «конский» хвост. Лоб Ника оказался перевязан тряпкой, призванной впитывать пот, застилающий его глаза. Сейбр как раз вышел из сарая, где производил стрижку овец. Вытерев лицо рукавом, он подозвал Бетси, и та с лаем отделила от стада очередную овцу, которая с беспомощным блеянием понеслась прямо в сарай.

Саммер без труда представила себе выражение его лица: тяжелые брови нависали над черными глазами, холодными и загадочными, как глубины моря. Невероятно: как он может жить, полностью отгородившись от общения с другими людьми?

Своенравный, капризный, сварливый, придирчивый аристократ с темной и зловещей репутацией. Он, наверное, считает себя выше своих соседей, выше всех людей в этой стране, выше самой Новой Зеландии. Боже, Саммер готова была побиться об заклад, что он уже разучился улыбаться!

– Отлично! – вслух пробормотала она, непроизвольно сжимая кулаки. – Я все-таки выскажу тебе прямо в лицо все, что я думаю о тебе, о твоем невыносимом упрямстве и идиотском характере! – Девушка пнула ногой пустую корзину, валявшуюся на ступеньках заднего крыльца. – Думаете, я не посмею развенчать вас, высокочтимый и могущественный мистер Сейбр? Ошибаетесь! Я не собираюсь больше спать в вашей дурацкой постели! Она пахнет вами! И не буду жить в вашей полуразвалившейся халупе с ее отвратительным крыльцом! Я не привыкла жить в курятниках! Да, именно так я и скажу, – громко пообещала она самой себе. – Я скажу, что только и мечтаю оказаться на корабле, отплывающем в Англию!..

Саммер расхаживала взад-вперед по крыльцу, накачивая себя негодованием и гневом, пока вся не задрожала от распирающих ее чувств. Наконец, решившись, она двинулась вперед – к выгонам, к сараю, в котором орудовали овцеводы.

Из сарая неслось жалобное блеяние, но это не остановило девушку, а только лишь немного заставило поколебаться в своей решимости. Специфический запах овчины пропитал здесь все вокруг. Дверь сарая скрипнула и раскрылась. Внутри было довольно светло от ярких ламп, рядами тянувшихся вдоль стен, на равном удалении одна от другой. Влажность, жара, запах овечьего раствора, овчины и мокрого дерева еще раз заставили Саммер усомниться в правильности намеченного шага. Входить в эту экзекуторскую ей не очень хотелось, но поворачивать назад было уже поздно. Что с того, что ей стало не по себе от окружающей вони? Не важно, что к распиравшему ее гневу теперь примешивалась добрая порция опаски. Вены пульсировали, в ушах звенело, но Саммер шла вперед.

Придерживая распахнувшуюся от ветра дверь, она осторожно вступила внутрь и стала приглядываться к окружающей обстановке. Хорошо утоптанный земляной пол, длинный стол, заваленный овечьей шерстью. Возле стола было устроено что-то вроде закромов, разбитых на ячейки, в которых, видимо, тоже хранилась овчина.

Внутри было тихо и спокойно. Истерическое блеяние ополоумевших овец почти не доносилось сюда. Тишину нарушало только равномерное клацанье ножниц для стрижки овец, звук шагов, вздохи, негромкое бормотание и приглушенное чертыхание. Саммер сделала еще шаг вперед, осторожно выглянула вперед и увидела Сейбра, который, скрючившись, сидел в небольшом загончике, в котором хватало места, пожалуй, только для него и для той овцы, которую он в данный момент стриг. Рубаха плотно обтягивающая его широкую спину, потемнела от пота.

Ник яростно боролся с вырывающейся овцой, пока ему не удалось крепко зажать ее между колен. Саммер еще чуть-чуть продвинулась, чтобы лучше его видеть. Ее поразило, с какой силой и грацией обращается он с перепуганным животным. Устав сопротивляться, овца наконец успокоилась и отдалась на милость человеку, жалобно блея и мелко подрагивая всем телом. Сейбр именно этого и добивался, поскольку мечущееся животное он мог случайно поранить ножницами. На земляной пол упал первый клок овечьей шерсти, оголив розоватую кожу животного. Округлившимися глазами Саммер смотрела на это зрелище, удивляясь великолепной игре мышц Сейбра под натянувшейся рубахой. Пот настоящими ручейками стекал со лба, преодолевал импровизированную преграду из повязки, которую можно было выжимать, капал на концы ресниц, на нос и подбородок. Наконец Сейбр вынужден был остановиться, чтобы перевести дух и стряхнуть пот с ресниц. На секунду он расслабился и во всем его теле промелькнула тень невообразимой усталости. Тряхнув головой, он, видимо, решил подобраться к овце с другого бока.

Саммер во все глаза смотрела на Сейбра и чувствовала, как ее гнев быстро и неумолимо улетучивается… У нее немного сжалось сердце, когда она увидела его здесь, одинокого, усталого, терпеливо борющегося с животным, у которого, судя по всему, не было никакого желания гулять с голой кожей среди своих обстриженных собратьев.

Меняя позу, Сейбр чуть повернул овцу и ослабил хватку, чем та незамедлительно воспользовалась, лягнув Ника в голень. Пока тот со стоном потирал пораненное место, овца высвободилась окончательно и бросилась наутек. Неожиданно для себя самой Саммер выскочила из своего угла и помчалась на помощь Сейбру, который успел схватить овцу за задние лапы, в то время как Саммер, падая, обхватила обеими руками шею животного. Все трое покатились по земле, и сарай огласился отчаянным блеянием овцы и смехом Саммер.

Смех. Этот звук заполнил мрачную тишину сарая, как звон колокольчиков. Николас в изумлении уставился на девушку, храбро ухватившую смирившуюся уже овцу; на ее бледные руки, выпроставшиеся из длинных рукавов макинтоша Фрэнка. Ее волосы рассыпались по земляному полу, как жидкое пламя, до которого страшно было дотронуться. Он думал о Саммер, борясь с упрямым животным, как вдруг она очутилась перед его глазами, привнеся в это сумрачное помещение солнечный свет, воздух и веселый смех.

– Мы поймали ее! – дошел до его сознания ее ликующий вопль.

Его жена…

Что это нашло на него тогда, за дальним столиком в пивной? Мрачные воспоминания? Подействовал эль? И его необдуманный шаг повлек за собой приезд Саммер?.. Цепи одиночества, которыми он добровольно приковал себя к овцеводческой ферме, ослабли. Господи, что же ему делать с этим пугливым и мнительным ребенком?..

Какие большие глаза!.. От девушки пахло персиками и дождем… Нику захотелось приникнуть губами к ее губам, почувствовать их вкус, нежность, теплоту… Ему захотелось ощутить руками ее маленькие груди, испытать радостное волнение от осознания их округлости и податливости. Ему захотелось хоть раз поцеловать ее соски, а затем – целовать их снова и снова, пока она не затонет от наслаждения.

Поцелуй меня! Поцелуй меня, звали ее полураскрывшиеся губы.

Дотронься до меня, умоляли ее глаза.

Медленно, мучительно медленно и осторожно она коснулась рукой его влажного от пота лица и тихо сказала:

– Здравствуйте…

– Здравствуй, – услышал Ник свой собственный ответ.

– Вы никогда не улыбаетесь, мистер Сейбр?

– Нет.

– Почему?

– Мне не с чего веселиться.

– Мне жаль вас.

Молодые люди не заметили, что овца давно уже укрылась в одном из загончиков. Они лежали на полу и смотрели друг другу в глаза, не обращая внимания на пыль, кружившуюся над ними в свете ламп.

Наконец глаза девушки закрылись и ресницы дрогнули в немом приглашении. Губы Ника приблизились…

– Вы здесь, босс? – дверь сарая противно скрипнула, и в проеме показалась голова Фрэнка.

Глаза Саммер широко раскрылись. Ник напрягся и отшатнулся. Чувство реальности вернулось к нему. Застонав, он откатился в сторону и изо всех сил воткнул ножницы в землю.

– Ну-ка, проваливай отсюда! – глухо приказал он и девушка тенью метнулась к выходу.

Фрэнк, замерший у входа, смущенно почесывал в затылке.

– Похоже, мне теперь придется научиться стучать, – пробормотал он.

Закрыв глаза, Ник вдохнул оставшийся после Саммер нежный аромат и с чувством ударил кулаком по земляному полу. Затем еще раз, и еще раз, и еще…

Глава 8

Незнакомец оказался высоким и стройным, с тонкими каштановыми волосами и теплыми глазами за толстыми линзами очков. Он смотрел на Саммер, открывшую дверь, с явным удивлением. Добрые полминуты прошли, пока он вспомнил о правилах хорошего тона и снял шляпу.

– Я – Бен Биконсфильд, – представился он.

– А я Саммер Сейбр, – ответила она, протягивая руку и приглашая его войти. В голове Саммер мелькнуло, что ее старания принять ванну, вымыть голову и надеть свою лучшую одежду не пропали даром.

Бен взял ее руку в свою, продолжая пытливо изучать черты ее лица.

– Должен заметить, я представлял вас совсем не такой, – признался он.

– Интересно, что же вы ожидали увидеть, мистер Биконсфильд!

Она слегка покраснела, пожала плечами и опустила глаза с самым невинным выражением на лице.

– Может быть, несколько тоньше, – ответил он задумчиво. – Чуточку постарше и… неопытнее. Сколько вам лет?

Вздрогнув, Саммер приняла его шляпу.

– Определенно, все здесь испытывают большой интерес к моему возрасту. Не понимаю, какое это имеет значение. Мне уже восемнадцать.

– Дело в том, что вы выглядите лет на четырнадцать…

– Это комплимент?

– Уверяю вас, я вовсе не хотел оскорбить вас…

– Ладно, – девушка смотрела на него сияющими глазами. – Полагаю, вы пришли к моему мужу.

– К кому?

– К Сейбру.

– О… – На его лице отразилось огорчение. – Приношу свои извинения. Я не привык еще к… э…

– Я тоже, если говорить откровенно, сэр. Я постоянно вынуждена напоминать себе, кто я и что я, собственно, здесь делаю. Уверена, Ник относится ко мне так же.

Откровенность Саммер застала Бена врасплох.

– Ник в сарае вместе с Фрэнком. Если хотите, подождите, они подойдут к ужину. Кстати, я буду очень признательна, если вы останетесь и разделите с нами трапезу.

– О, я не хотел бы быть…

– Навязчивым? Ну что вы? Я приготовила много еды. Сказать по правде, я решила сделать сюрприз. Мне нечего было делать днем и я немного постряпала. Иначе, для чего, собственно, существуют жены? Она повернулась на пятках и умчалась на кухню, оставив Бена в гостиной. 0'Коннелл уже говорил ему, что Саммер – симпатичная девчонка, но то, что он увидел собственными глазами, превзошло все его ожидания. Молодость вовсе не портила ее. Никогда еще в своей жизни Бен не видел таких красивых волос.

Совершенно очевидно, что Саммер заботилась о своей внешности. Даже одежду, которая была ей явно велика, и большие ботинки, которые не подходили ей по размеру, она носила с достоинством, даже с гордостью.

– Располагайтесь поудобней, – крикнула она с кухни. – Кофе хотите?

– Да, спасибо.

Что-то изменилось в гостиной, понял Бен. Край одеяла, прикрывающего окно, теперь был отогнут, давая солнечному свету возможность беспрепятственно литься через недавно вымытые стекла. Напротив диванчика появилась импровизированная цветочная корзина: обшарпанная, эмалированная холостяцкая кастрюля с цветами, распространявшими аромат на всю квартиру.

– А вот и кофе, – раздался за его спиной голос хозяйки, заставивший его вскочить. – Что-нибудь не так?

– Я восхищаюсь вашей изобретательностью. Цветы действительно украсили комнату.

– Спасибо. Мне хотелось, чтобы их аромат и краски улучшали настроение.

Бен попробовал кофе, и его улыбка тут же превратилась в гримасу: на языке было густое, черное, горькое варево. С трудом подавив инстинктивное желание выплюнуть все в чашку, Бен посмотрел на девушку, с надеждой взирающую на него.

– Ну как? Нормально? – спросила она. Бен кивнул.

– А знаете, ведь это моя первая самостоятельная попытка варить кофе. Я не перестаралась?

– О, нет. Я хочу сказать, он получился немного крепким, но это очень хорошо. – Бен отпил еще, надеясь убедить Саммер в том, что кофе ему действительно понравился, и даже закрыл глаза, имитируя удовольствие. Его старания были не напрасными: лицо девушки засветилось от радости.

– Надеюсь, Николасу тоже понравится. – Она шагнула было к диванчику, но тут же заспешила прочь. – Чувствуйте себя, как дома. Скоро будет готов ужин.

Забежав в спальню, она осмотрела свое отражение в зеркале, поправила юбку, блузку, ленту в волосах, слегка похлопала себя по щечкам, куснула губку, сделала глубокий вдох, чтобы ее маленькая грудь хоть на мгновение показалась больше, и пошла на кухню.

Простыню она обнаружила на дне комода Сейбра. Получилась прекрасная скатерть. Старая консервная банка из-под растительного масла превратилась в очередной цветочный горшок. Сюда она посадила широколистный мирт с красными цветами.

Наконец, в дом вошли Сейбр и Фрэнк.

– Какой приятный сюрприз, – воскликнул Фрэнк, принюхиваясь к запаху пищи. – Я так устал, что вряд ли сумел бы приготовить что-нибудь толковое. А тут, смотрю, все уже на столе…

Саммер, волнуясь, взглянула на Ника, который, прежде чем войти на кухню, вымыл лицо и руки. Он даже не смотрел в ее сторону, ясно давая понять, что не помнит о происшествии в сарае. Поприветствовав кивком Бена, он уселся на стул.

– Выглядит довольно аппетитно, – сказал Бен.

– Ну что ж, – Саммер всплеснула руками. – Угощайтесь, пожалуйста.

– Что это? – спросил Фрэнк, указывая на блюдо. – Пудинг?

– Омлет.

После некоторого колебания Фрэнк положил порцию кушанья на тарелку и передал блюдо Бену, который, в свою очередь, адресовал его Нику. Потом каждый мужчина получил по кукурузной лепешке. Едоки вертели их в руках, разглядывая с нескрываемым удивлением. Фрэнк случайно уронил свою и она отбила край его тарелки. Однако, на этом их злоключения не закончились. Вслед за лепешками Саммер принесла кастрюлю с вареной картошкой, которую никому из присутствующих не удалось насадить на вилку. Фрэнк разрезал одну картофелину и обнаружил, что внутри она сырая и холодная. Тем не менее он героически отрезал кусок и сунул его в рот, старательно пережевывая. Несмотря на предупреждающее покашливание Бена, Фрэнк потянулся к кофе, сделал глоток и…

– Что-нибудь не так? – спросила Саммер, испуганно переводя взгляд с одного лица на другое.

– Все в порядке! – ответил Фрэнк. Девушка посмотрела на Сейбра, мрачно тыкающего вилкой в картофелину.

– А у меня есть еще суп, – объявила она. Бен и Фрэнк заметно оживились.

– Суп? – переспросил Фрэнк.

– Я нашла кладовку и взяла там кусок баранины, если не возражаете, – объяснила Саммер.

– Люблю суп, – с энтузиазмом воскликнул Фрэнк. – А вы, ребята, любите суп?

Бен и Ник закивали головами и с облегчением положили вилки. Побледневшая Саммер принесла большую плошку наваристого супа, в котором аппетитно плавали ломтики лука. Ей хотелось верить, что хотя бы он понравится мужчинам. Те взяли ложки, зачерпнули, поднесли ко рту, попробовали и… Разом плюнули и вскочили из-за стола.

– Святые угодники, чем ты заправляла его, дорогуша? – поинтересовался Фрэнк.

– Воды, – застонал Бен. – Дайте, пожалуйста, воды. Саммер принесла воды и со слезами на глазах наполнила чашки. Мужчины залпом выпили воду и попросили еще.

– Не понимаю, что я сделала не так, – запричитала несчастная девушка, заламывая руки. – Здесь только баранина и лук, да еще немножко соли…

Широко раскрыв глаза, Фрэнк спросил:

– Соли? Покажи… Она принесла.

– Боже всемогущий! – воскликнул старик. – Дорогуша, это не соль. Это – питьевая сода…

Ник и Бен направились к дверям, а Фрэнк согнулся пополам от хохота.

– Не понимаю, что тут смешного? – разрыдалась Саммер. – Я весь день старалась, чтобы порадовать вас, а у меня ничего не получилось, даже картошка не вышла… Мне больше нечем вас кормить!

– Ничего страшного. Если поварить картошку еще часочек, она будет в самый раз… – начал было Фрэнк.

– УУУУ, Бессердечные! – она выскочила из комнаты, бросилась на кровать и вжалась головой в подушку.

Все не так! Мало того, что Сейбр даже не заметил, что она надела свою лучшую одежду, так она еще чуть не отравила их! Унизила себя в глазах лучшего друга Сейбра! Единственного друга… А она так старалась выглядеть достойной женой этого упрямого аристократа…

О, какая от нее польза? Ник без сожаления выгонит ее.

Мимолетный интерес, который промелькнул в его глазах в сарае, наверняка был обыкновенной похотью. Как она могла надеяться, что он сочтет ее подходящей женой? ПИТЬЕВАЯ СОДА! О, святые угодники, куда ей деваться от стыда?

– Саммер?

У нее перехватило дыхание при звуке голоса Сейбра. Она зажмурила глаза и еще сильнее зарылась в подушку.

– Уходите! – сдавленно выкрикнула она.

Тишина. Оглянувшись, она убедилась, что он все еще стоит в дверях. Не улыбается, не сердится, никоим образом не реагирует на произошедшее.

– Уходите! – простонала она снова. – Нечего меня успокаивать… Я проявила себя настоящей дурой, теперь вы довольны? Можете с чистой совестью отправить меня обратно! Ни одному мужчине не нужна женщина, которая даже готовить не умеет.

Она вскочила с кровати и зареванная двинулась к нему.

– Впрочем, подумайте, кто захочет стать вашей женой? Кто захочет видеть перед собой мужчину, который даже не умеет улыбаться? Женщина, которая согласится выйти за вас замуж, должна заранее забронировать себе местечко в сумасшедшем доме!

– Все?

– Еще кое-что! Я, конечно, не ангел и мое происхождение оставляет желать лучшего, но я заслуживаю, по крайней мере, такого же уважения, какое вы оказываете своей дурацкой собаке! Я требую, чтобы, пока вы не посадите меня на корабль, направляющийся в Англию, относились ко мне как к человеку, а не как к овечьему дерьму, прилипшему к вашему сапогу.

Девушка всхлипнула, вызывающе подняла подбородок и добавила:

– Теперь вы знаете все!

– Хорошо. Я шел сюда, собираясь извиниться, но теперь я понимаю, что этого делать не стоит. Я не приглашал тебя ни на мою кухню, ни в мой дом, ни в мою жизнь. Ты мне не нужна, но если бы ты вела себя хотя бы вполовину так хорошо, как моя собака, я, возможно, и относился бы к тебе с уважением. Саммер задохнулась от злости.

– Я хуже вашей собаки?!

– Радость моя, – сказал Ник медленно. – С моей собакой ты не идешь ни в какое сравнение.

Девушка залепила ему пощечину со всей силой, на которую только была способна.

Сейбр даже не шелохнулся. Он твердо стоял на своих длинных ногах. Немного помолчав, Саммер тихо, но решительно сказала:

– Надеюсь, эта чертова река скоро вернется в свое русло и я смогу уехать!

– Я тоже, – Ник повернулся на каблуках и вышел. Саммер со стоном бросилась на кровать.

На следующий вечер Ник сидел за столом и изучал свои финансовые дела. Ничего нового! Он был на грани разорения. Городской банк прислал ему уже второе предупреждение, а все попытки Ника объяснить, что, как только он продаст шерсть, долги будут уплачены, остались без внимания. Судя по всему, банкирам не нужны были его извинения, поскольку они тут же написали ему снова, заявляя, что он запоздал с платежами и что последний срок – через две недели.

Если они с Фрэнком продержатся еще год, а в следующем сезоне им повезет и овцы дадут хороший приплод… Если, конечно, овцы не будут болеть, не будут умирать… если на него не нападет Шон со своими негодяями… Если он сам не пустит себе пулю в лоб, как это сделал прошлым вечером Джейк Мэдисон…

– Господи, – прошептал он вслух и закрыл глаза. – Помоги нам продержаться еще год…

Надеясь избавиться от тяжелых дум, он потянулся за иголкой с ниткой, достал большую рубашку с оторванной пуговицей и уселся поудобнее. Трудно даже поверить, что в свое время для такой работы у него были слуги.

Скрипнула половица.

Оглянувшись, он увидел, что возле него протирая глаза и сонно моргая, стоит Саммер. Ее распущенные волосы доходили до бедер. Вздрогнув, он отвернулся и продолжал шить.

– Может, я помогу вам? – поинтересовалась девушка мягким, слегка хриплым спросонья голосом.

Ник отрицательно покачал головой и продолжил шитье, но она протянула руку через его плечо. Черт! Ее молодые груди коснулись его спины, перепутав все его мысли. Вытащив рубаху из ослабевших рук Ника, Саммер села на край стола, наклонилась к свету и сосредоточилась на шитье.

– Вы не спали, мистер Сейбр, – спросила она, не поднимая глаз.

– Да уж…

– Призраки?

– Призраки? – он недоуменно потер виски.

– Я имею в виду тревоги, – поправилась она.

– Их слишком много, чтобы об этом говорить, – ответил он.

Какая она красивая, подумал Ник. Какая у нее прекрасная кожа. Как красиво спадают на плечи ее густые волосы. Ее ресницы – как опахала, а ее фиалковые глаза – как озера.

– Все мы совершаем непростительные проступки, – сказала она ему. – Но ужас в том, что как бы нас ни учило прошлое, мы все время повторяем свои ошибки.

Губы Ника искривились в печальной улыбке.

– Ошибки бывают разные. Некоторые не забываются никогда.

– Да… Мы свято верим, что теперь, наученные опытом, мы уже поступили бы иначе… – Саммер сосредоточенно поджала губы, – но кажется мне, что люди чаще руководствуются чувствами, а не логикой. К сожалению, чувства человека не всегда подчиняются его же рассудку…

Несколько минут Ник молчал, любуясь движениями девушки. Уже не в первый раз за вечер он представлял себе, что могло бы произойти вчера, если бы Фрэнк не помешал им? Наконец, он заставил себя задать вопрос:

– Твое появление здесь – это последствие какой-то ошибки?

Саммер отдернула палец, ойкнула и уставилась на алую капельку крови на его кончике. Не отдавая себе отчет в своих действиях. Ник поднял ее маленький подбородок и вгляделся в фиалковые глаза.

– Ты бежишь от своих ошибок, ирландочка? Может быть, какой-то мужчина причинил тебе боль? Ты любила его? Может, он разбил твое сердце? Ты вспоминаешь о нем с болью и сожалением?

– Почему это вас беспокоит, мистер Сейбр? Ник опустил руку и отвернулся, стараясь скрыть свои чувства.

– Меня это не беспокоит, – ответил он тихо, – мне просто любопытно, что привело такую молодую женщину, как ты, в Новую Зеландию.

– А как вы думаете?

На какое-то время он закрыл глаза.

– Может, ты занималась проституцией, но устала от этого занятия… Или была влюблена в лорда, у которого работала служанкой, а он решил прервать ваши отношения. В любом случае, уезжая сюда, ты надеялась что-то забыть.

– Вы всерьез полагаете, что я была шлюхой?

– Возможно…

– Похоже, мистер Сейбр, что всех женщин на свете вы считаете шлюхами…

Саммер закончила свое шитье и откусила нитку. Подавая Нику рубашку девушка улыбнулась, но никак не прокомментировала его рассуждения о прошлом.

Сейбр повертел рубашку в руках: пуговица была пришита прочно, но… с обратной стороны.

– Не огорчайся, – сказал он, заметив удрученное выражение ее лица. – Одно можно сказать со всей определенностью: ты еще никогда не служила ни поварихой, ни швеей.

Саммер соскочила со стола и молча двинулась к двери, но молодой человек продолжил:

– Бен и Клара приглашают нас завтра на обед.

– Нас? – спросила она, затаив дыхание.

– Нас, – тебя и меня.

– Вы возьмете меня с собой к Биконсфильдам? Ник сосредоточился на шитье и Саммер встала рядом с ним. Он чувствовал свежий запах ее молодого тела. Конечно, он пытался сделать вид, что игнорирует ее, но стоило девушке положить ладонь на его плечо, как его тело напряглось.

– Ну? – она чуть не подпрыгнула от нетерпения. – Вы абсолютно уверены, что я тоже приглашена?

Сейбр поднял голову. Саммер стояла напротив него и буквально искрилась ожиданием.

– Да. Клара специально просила передать, что этот обед устраивается в твою честь.

Взвизгнув от удовольствия, она обвила руками его шею с такой силой, что он потерял равновесие и инстинктивно обхватил ее за талию.

– Представить себе только – меня пригласили на обед! – напевала Саммер, раскачиваясь взад и вперед в его объятиях. – Представить себе только: нас приглашают на обед как мужа и жену! Я не могу поверить! – она с чувством чмокнула его в щеку и выскочила за дверь.

Ник закрыл глаза и коснулся пальцами еще чуть влажное место поцелуя.

– А мне нечего надеть! – раздался ее расстроенный голос из соседней комнаты.

Шкаф открылся и захлопнулся снова, и Саммер выскочила из комнаты. Вздрогнув, Ник понял, что она выходит из дома через заднюю дверь.

– Что ты делаешь? – завопил он.

– Я срочно должна постирать свою единственную приличную одежду!

– Но сейчас же час ночи!

– К утру высохнет…

Все еще ощущая поцелуй на своей щеке. Ник раздумывал, как бы ей объяснить, что приглашение Клары и Бена ничего не меняет в их отношениях. Несмотря на вчерашнее происшествие в сарае, он не будет менять свое отношение к ней, ему не нужна жена.

Жаркое было прекрасным, овощи великолепны, а персиковый пудинг вообще не нуждался в чьих бы то ни было похвалах. Саммер нравилась и еда, и то, что прислуживающая за столом девушка Рени, то и дело бросала на Сейбра любопытные взгляды. Впрочем, это и неудивительно: Саммер сама гордилась его изысканной одеждой, хорошими манерами и аристократической красотой.

– Еще вина, миссис Сейбр? – спросила Рени.

Саммер кивнула, и Ник без энтузиазма посмотрел на ее бокал, который наполнялся уже третий раз. Сам он отказался от вина.

Откинувшись на стуле, Бен сказал:

– Может быть, Саммер захочет после обеда посмотреть на нашу ферму?

Клара встрепенулась.

– О, конечно, Бен, почему бы и нет?

– Разумеется, пусть посмотрит, что представляет собой настоящая овечья ферма.

– С удовольствием посмотрю, – сказала Саммер, протягивая руку к бокалу.

– Там шумно и очень воняет, – объявила Клара. – Мне всегда жалко маленьких несчастных овечек, когда я вижу, как они толпятся в своих тесных загонах.

– Эти несчастные овечки дают нам возможность жить в нашем несчастном домике, моя дорогая. Кроме того, я хотел бы показать Нику кое-какое новое оборудование.

– Но Саммер, кажется еще…

– Нет, – перебила она и залпом допила остатки вина. – Я готова!

Ник глубоко вздохнул.

– Думаю, Саммер не помешает глоток свежего воздуха, – сказал он, вставая из-за стола и, галантно предлагая ей руку. – Позвольте?

С некоторым усилием девушка поднялась.

– Как себя чувствуешь, ирландочка?

– Не знаю, как вы, мистер Сейбр, а я себя чувствую прекрасно!

– Может быть, немножко головка кружится? Понизив голос до шепота, Саммер спросила:

– Откуда вы знаете?

– По всему видно, что ты не умеешь пить.

– Правда! Этим вечером я впервые в жизни попробовала вино!

Она повисла на его руке и посмотрела на него снизу вверх.

– Простите, что я тогда ударила вас по щеке…

– Инцидент исчерпан. А теперь будь внимательна: ступеньки!

– Я проклинаю свой ужасный характер, – не унималась девушка. – Вы, наверное, тоже обратили на него внимание…

– Да уж, у меня было время для этого!..

– Но и ваш характер не лучше.

– Согласен, – склонил голову Ник.

Опираясь на руку Ника, Саммер посмотрела на Бена и Клару, которые шли впереди, направляясь к подсобным строениям.

– Ваши друзья такие хорошие. Как вы думаете, я им понравилась? А вам? Я не ляпнула за столом чего-нибудь лишнего?

– Кому-кому, а уж Бену с Кларой ты понравилась без всяких сомнений. Да и на меня, ты, ирландочка, сегодня не производишь плохого впечатления…

Такой ответ Ника вызвал в Саммер новый прилив нежности к этому сумрачному, нелюдимому красавцу. С трудом ворочая непослушным языком, она решилась спросить:

– Я все еще не нравлюсь вам, мистер Сейбр?

– С чего ты это взяла? – Ник не без иронии вскинул брови.

– Но вы мне все время так говорили…

– Хм… Может, мне просто не хватало галантности? Приношу свои извинения.

– Извинения приняты. – Светлая улыбка девушки заставила его посерьезнеть. Он осмотрелся.

По обе стороны тропинки их окружали клумбы ароматных цветов всевозможных красок и оттенков. Гигантский сарай для шерсти лишь отдаленно напоминал то маленькое строеньице, которое Ник соорудил у себя. Стрижкой овец здесь занималось не меньше двадцати человек: одни стригли, другие рассматривали клеймо, сортировали шерсть, третьи разносили тюки с шерстью по определенным кладовкам.

Вслед за этим Саммер показали дом для работников, где сейчас на кроватях, выстроенных в ряд, спали работники второй смены. На общей кухне, пристроенной сбоку, повар раздавал еду и разливал чай добродушным рабочим.

Во время всей экскурсии Саммер внимательно наблюдала за мужем. Как обычно, Сейбр говорил мало, но его глаза, на этот раз не скрывали истинного восхищения и даже некоторой зависти. С присущей всем женщинам горячностью Саммер тут же пожалела, что эти сильные чувства, столь редко проявляемые Ником, не имеют к ней никакого отношения.

Пока Бен показывал Нику машинку для стрижки овец, привезенную из Австралии, Клара и Саммер присели отдохнуть на скамейку под деревом, легкий ветерок шелестел листьями и обвевал их разгоряченные лица.

– Ну, как вам нравится Новая Зеландия? – спросила Клара.

Не сводя глаз с Сейбра, Саммер ответила:

– Очень нравится.

– А чем вы занимались в Англии? Она улыбнулась:

– Так вот зачем вы пригласили меня, миссис Биконсфильд? Из любопытства? Щеки Клары вспыхнули.

– Признаюсь, я действительно довольно любопытна! Девушке очень приглянулась Клара, с ее мягкими чертами лица и нежной, фарфорово-белой кожей. На Кларе было нарядное платье, вроде того, что Саммер видела в Крайстчерче, в витрине магазина.

– Как они заняты этими дурацкими овцами. – Клара вздохнула и взглянула на своего мужа. – Я сыта по горло разговорами о ягнятах, о стрижке, о прибылях и изголодалась по хорошей женской компании.

– Но здесь ведь есть и другие женщины, – удивилась Саммер.

– Да, но из-за неудачных стычек между фермерами-старожилами и «какаду» и желания Бена оставаться нейтральным в этом конфликте, мне становится все труднее поддерживать отношения с женщинами, принадлежащими к враждующим сторонам.

– Мы с Николасом – как раз «какаду», – заметила Саммер.

– Да, но Ники с Беном дружат уже несколько лет. Ник работал у нас, когда только приехал сюда из Англии. Кроме того. Ник – совсем другое дело.

– Почему же?

– Одно только его благородное происхождение чего стоит!

– То, что он аристократ или был таковым, само по себе не делает его лучше других, – возразила Саммер. – Как, впрочем, и то, что ваша большая ферма, не делает вас лучше остальных «какаду», борющихся здесь за свое выживание.

Клара посмотрела на девушку долгим взглядом.

– Вы совершенно правы. Извините меня.

Постепенно женщины разговорились. Взгляд Клары стал мечтательным, когда она вспомнила, что, приехав в Новую Зеландию, мечтала учить детишек.

– Люблю детей, – говорила она. – До того, как встретить Бена, я работала гувернанткой и даже сейчас не прочь тряхнуть стариной.

– А почему же вы не преподаете здесь? – спросила Саммер.

– Это невозможно. Мы живем слишком далеко от Крайстчерча.

– При чем тут Крайстчерч? На наших холмах полно детей, которым нужно учиться. Уверена, их родители были бы очень благодарны вам за помощь…

– Я уже собралась было вначале, когда «какаду» принялись строить свою школу, но потом я посоветовалась с Беном, и он… мы… решили, что это неприлично. Таким образом мы сразу встали бы на сторону одной из враждующих группировок.

– Выходит, дети страдают только потому, что их родители не могут сосуществовать? Клара виновато покраснела.

– Да. Некрасиво получается. – Она вздохнула. – Но я действительно люблю детей. Нам с Беном не остается ничего иного, как завести собственных, но это так опасно… – Ее голос дрогнул. – Да, нам должно надеяться и молиться. Кто знает, что будет завтра?!

Они перешли на другие темы. Вспомнили Шона 0'Коннелла.

– Определенно, между ним и Сейбром есть какой-то конфликт, – сказала Саммер. – Может, Шона просто выводит из себя то, что Николас поселился в его районе?

– Есть и другие причины, – пояснила Клара. – Странно, что Ники сам не сказал вам об этом. Шон винит Ника в своей неудачной женитьбе и даже в смерти жены…

Саммер замерла:

– Сейбр был влюблен в Колин 0'Коннелл?

– Нет, но Колин была влюблена в Ника. Они познакомились, когда Колин жила у нас, пока Шон заканчивал строительство своего дома. Боюсь, Колин, влюбилась в Ника глупой, детской, ненормальной любовью. Она использовала побои предлог, любую причину, любую возможность, чтобы подкараулить, подстеречь Ника.

– А вы уверены, что он не отвечал ей взаимностью? Клара улыбнулась:

– Разве Ник похож на влюбчивого человека? Он недвусмысленно дал ей понять, что не испытывает к ней интереса, и несчастная девушка от отчаяния вышла замуж за Шона. Впрочем, никто из нас не предполагал тогда, насколько сильно бы-то ее чувство. Фактически она посвятила Нику свою жизнь. Она сохла по нему. А потом – сильно простудилась и умерла.

– Как все это грустно. Жаль Шона.

– Он очень любил Колин, хотя и знал, что она вздыхает по Нику. Мы все пытались убедить Шона, что Николас не давал Колин никакого повода, но в вопросах любви, мужчины становятся невменяемыми и стараются переложить собственную вину на других. Вот Шон и обвиняет во всем Ника. А поскольку Ник совершил…

Клара запнулась. Почувствовав, что она скрывает что-то важное о прошлом Ника, Саммер попросила:

– Ну же! Продолжайте…

– Разве он ничего не говорил вам об этом? Саммер отрицательно покачала головой. В растерянности, Клара дотронулась до платочка, торчавшего из рукава ее платья.

– Без его ведома я не имею права разглашать эту тайну.

– Но я же имею право знать хоть что-нибудь о человеке, за которого вышла замуж! Выходит Шон не ошибся… Ник действительно убил человека?

– Нет, – сказала Клара твердо. – Он дрался на дуэли. Случись это хоть несколькими годами раньше, закон был бы на его стороне. Но теперь общество не одобряет дуэли. На мой взгляд, Николас просто чересчур доверчив и влюб… – появившиеся мужчины прервали их разговор и вся компания вновь переместилась в дом.

Первым делом Саммер отведала появившуюся на столе вишневую наливку и, конечно, ей стало не по себе. Сон сморил ее. Проснувшись, она увидела, что Николас смотрит на нее. На его коленях лежал пиджак. Саммер забеспокоилась и попыталась выпрямиться, но только пролила наливку на юбку.

– Простите. Я не понимаю, что со мной происходит. Кажется, я даже не могу сидеть прямо.

– Полагаю, сказывается бессонная ночь, занятая стиркой. А это, – Ник взял из ее рук стаканчик с наливкой, – послужило катализатором.

– Мы уже уходим?

Слегка поддерживая ее за талию, он прошептал:

– Разве тебе не хочется оказаться дома? Саммер кивнула.

– Очень хорошо. Ты сможешь держаться на ногах? Девушка недоуменно взглянула на него, но тут же убедилась, что опасения Сейбра вполне оправданы.

– О, Господи! Меня, оказывается, нужно держать, – пробормотала она. Запрокинув голову, она уставилась ему в лицо и… увидела добрую, неторопливую улыбку.

– Святые угодники! Мистер Сейбр, эсквайр, вы улыбаетесь! Вы действительно улыбаетесь… Никогда не думала, что увижу тот день…

Его крепкие руки держали ее за талию. Воодушевленная, девушка даже подпрыгнула, тут же снова взглянула на него. На этот раз с ужасом.

– Ой, мне… Мне вдруг стало нехорошо…

– Может быть, Саммер следует немного отдохнуть перед дорогой, – подал голос Бен.

– Думаю, это было бы разумно, – ответил Ник. Саммер почувствовала, что оторвалась от земли: Ник взял ее на руки. Скрипнула какая-то дверь, и прохлада внутренних комнат овеяла ее разгоряченные щечки. Ник опустил девушку на кровать.

– Тебя тошнит? – спросил он негромко.

Она кивнула головой. Ей было безнадежно стыдно. Она попыталась закрыть лицо руками, но он отвел их в стороны.

– Ты почувствуешь себя лучше, если тебе удастся сделать это. – Ник поставил ей на колени старую кастрюлю. – Мне остаться или выйти?

Девушка снова кивнула.

– Остаться?

– Нет.

– Уйти?

– Нет.

Он улыбнулся.

– Ладно. Я просто отвернусь.

Сгорая от стыда, Саммер склонилась над кастрюлей и стала извергаться… еще раз… и еще раз, пока ее плечи не задрожали, а лоб не покрылся испариной. Слезы покатились из ее глаз и она мысленно приготовилась к смерти.

Откуда-то издалека вернулся Ник, вооруженный влажной тряпкой. Он нежно промокнул ей лицо, снял с ее ног ботинки и уложил на кровать. Девушке показалось, что он уходит, и она взмолилась:

– Не уходите!

– Как хочешь, – ответил он. Большая кровать вздрогнула. Открыв глаза, Саммер увидела, что муж лежит рядом, подложив ей под голову локоть и нежно поглаживая ее волосы.

– Простите, – прошептала она.

– Это все вино и наливка. Запомни впредь, что нельзя смешивать разную выпивку, – ответил он строго.

– Исходите из своего опыта? Признаюсь, я тоже смешивал выпивку. Улыбаясь, девушка вздохнула.

– Я так хотела понравиться вашим друзьям.

– Ты им очень понравилась.

– Мы должны тоже пригласить их к себе в гости. Обещаю не делать глупостей… Ник потянулся.

– Постарайся вздремнуть, милая. Нам предстоит долгая дорога домой.

Глава 9

Она проснулась одна. Живот не болел, но голова казалась очень тяжелой. Какую глупость она себе позволила! Впрочем, теперь это уже не имело значения, ведь Николас Сейбр заботился о ней. Лежал рядом с ней, о чем она раньше могла только мечтать. Он ласкал ее, успокаивал и даже… улыбался. Так хочется надеяться, что… может быть… она вскоре понравится ему.

Осторожно соскользнув с кровати, она подождала, пока пройдет легкое головокружение, и двинулась к двери.

– Стрижка и другие работы скоро закончатся, – зазвучал мягкий, спокойный голос Ника. – Я отвезу ее в Крайстчерч, когда развяжусь с шерстью.

– Она такая милая, – сказала Клара грустно.

– Я не могу взять на себя ответственность, даже если захочу. Я уже на два месяца просрочил долговые обязательства и…

Клара коснулась его руки, и Ник обернулся. Саммер стояла в дверях, бледная с горящими глазами.

– Саммер, дорогая, как вы себя чувствуете? – кинулась к ней Клара.

– Спасибо, хорошо.

– Принести вам чего-нибудь?

– Нет. Я хотела бы поехать домой.

– Ну, что ж, спасибо за то, что навестили нас, – сказал Бен. – Для нас было большим удовольствием познакомиться с вами. Клянусь, я всегда буду помнить ваш суп из баранины!

Саммер слабо улыбнулась.

– Подождите! – воскликнула Клара, сбегала на кухню и вернулась с корзиной, доверху набитой всякой снедью. Аромат свежеиспеченного хлеба наполнил комнату. Улыбаясь, Клара заговорщически прошептала:

– Я сунула туда рецептик по выпечке хлеба. Это любимый хлеб Ники. Саммер… – Клара подошла поближе и крепко пожала девушке руку: – Благослови тебя Господь.

Ник обошел повозку, чтобы подать ей руку, но она отказалась от помощи и сама влезла на сиденье. Он сел рядом, взял вожжи и поехал в темноту, домой. Какое-то время они ехали молча, наконец Саммер спросила гневным дрожащим голосом:

– Как вы посмели так унизить меня?

– Прости. Я не знал, что ты слушаешь наш разговор.

– Зачем же вы только побеспокоили себя тем, что привезли меня туда? Зачем вам понадобилось знакомить меня с ними, если в скором времени вы собираетесь избавиться от меня?

– Я думал, тебя это развлечет…

– Развлечет! – Она схватила себя за голову и сделала глубокий вдох. – Вы собирались потешить меня новым знакомством, а потом сказать «прощай»?

– Я не думал так поступать.

– Ну и когда же вы намерены выставить меня вон? Когда закончите свои шерстяные дела, да? Святые угодники! Я для вас не дороже клочка овечьей шерсти!

– Я уже объяснял тебе, что не могу иметь жену.

– Потому что вы меня не любите…

Он застонал и закрыл глаза. Боже, последние три часа, он каждые пять минут думал о том, что ему начинает нравиться Саммер Фэйрберн Сейбр… может быть, даже слишком. Будь он поумней, он вез бы ее не на ферму, а прямо в Крайстчерч.

Оставшуюся часть пути они молчали. Подъехав к дому, Ник остановился, чтобы Саммер могла слезть с повозки и вбежать в дом, захлопнув дверь за собой. Только после этого он направился к сараю.

Ночной воздух, как обычно, действовал на него несколько угнетающе. Впрочем, это соответствовало его настроению. Он расседлал лошадь, взял корзину с едой и пошел в дом, заметив мимоходом, что в сарае для стрижки овец и в домике Фрэнка подозрительно темно. Похоже, сегодня старик решил свернуть работу пораньше.

Он открыл дверь на кухню и увидел бледную Саммер, стоявшую возле стола. Она смотрела не на него, а куда-то в сторону…

Быстро повернувшись, он увидел чье-то лицо, закрытое черным капюшоном, и в тот же миг мир взорвался красным туманом боли. Прямой удар в челюсть выбросил его за дверь. Отовсюду к нему потянулись руки. Они хватали его за волосы, за одежду, выкручивали его тело с такой силой, что в момент отчаяния ему показалось, что его хотят четвертовать. На Нике уже не осталось ни одного живого места, когда его поставили на ноги. Он старался разглядеть дюжину мужчин в капюшонах, окруживших его, чьи глаза блестели при свете факелов.

– Поосторожней, парни, – раздался голос. – Мы же не намерены попортить аристократические черты лорда, не так ли?

– Нет, сэр, конечно, нет, – с этими словами Ника ударили снова, причем так сильно, что его ноги подкосились. Он чуть было не упал на колени перед своим обидчиком, но его удержали за Плечи. Боли больше не было, она превратилась в ревущий белый свет в глазах, от которого они, казалось, готовы были выскочить из орбит.

– … Сейбр, вы меня слышите?

Он с усилием открыл глаза. Дышать было трудно. Нос кровоточил. Рот тоже.

– …дружеское предупреждение, мистер Сейбр. Мы вежливо просили вас покинуть этот район. Повсюду достаточно земли…

– Нет, – выдохнул он. – Идите к черту.

Кулаки обрушились на него снова, колотя по лицу, по ребрам, по животу. Он потерял сознание, и мучители плеснули на него воды.

– Вы, «какаду», как пиявки, – раздался голос, – присосались к нашим пастбищам.

– Я заплатил за эту проклятую ферму, – крикнул Ник этому типу с блестящими желтыми глазами и, захлебнувшись кровью, он упал ничком, ибо ноги не держали его. Он лежал на холодной, твердой земле, надеясь что этот кошмар скоро кончится. Потом он услышал голос Саммер и, поднявшись на локтях, устремил взгляд сквозь грязь и кровь, в надежде, что ослышался. Нет, из дому действительно выскочила Саммер, преследуемая каким-то чудовищем в капюшоне, который всем весом бросился на нее, повалив на землю.

Ник вскочил, но тут же был сбит с ног. Двое мужчин старались удержать его, но наблюдаемая им картина прибавляла ему сил. Нападавший на Саммер мужчина порвал на ней блуз-^ и ударил ее по лицу.

– Я убью тебя! – заорал Ник окровавленным ртом. – Я убью тебя, если ты…

Откуда-то из Черноты ночи появился всадник на лошади, тоже в капюшоне. Пинком он отбросил насильника от Саммер, спешился и, не давая тому встать, сказал:

– Скажи спасибо, что я вовремя остановил тебя, дружок, иначе тебе пришлось бы пожалеть о своей глупости. Я ведь предупреждал тебя, мы не воюем с женщинами и детьми…

Повернувшись к Нику, он дал знак факельщикам отойти. Ник смотрел на черное небо, на факелы, на людей, которые только что держали его, стараясь не потерять сознания. Человек в капюшоне стоял и смотрел на него.

– 0'Коннелл, – сказал Ник. – Когда-нибудь я убью тебя за это.

– Если я не убью тебя раньше, – Шон встал на одно колено возле него. – Почему ты не отступишься. Ник? Я же предлагал тебе продать свое имущество. Ты получил бы большую прибыль и уехал бы с деньгами…

– Я не собираюсь уезжать. 0'Коннелл холодно посмотрел на него.

– Тогда, пожалуй, мне следует убить тебя и разом решить все возникшие проблемы.

Разбитый рот Ника скривился в усмешку.

– Давай, 0'Коннелл, сделай одолжение.

Ник на мгновение закрыл глаза. Когда он открыл их вновь, Шон разглядывал Саммер, дрожавшую в тени. Наконец, встрепенувшись, Шон отдал своим напарникам какой-то приказ и те, с зажженными факелами побежали к сараю для шерсти, конюшие и к домику Фрэнка.

Сознание того, что может произойти, заставило Ника попытаться подняться на ноги. Заметив это, Шон неторопливо подошел к нему.

– А это – за Колин. – Сказал он и ударил Ника коленом между ног. Ник взвыл от боли.

Стало довольно светло, когда огонь охватил строения. Налетчики сели на коней и быстро ускакали прочь, растворившись в ночи вместе с их гиканьем и улюлюканьем. Овцы в загоне блеяли, лошади в конюшне ржали, куры кудахтали. Как только Ник встал на ноги, к нему подбежала Саммер.

– Фрэнк лежит связанный в своем домике! – крикнула она.

Дальше началось что-то невероятное… Ник, как зомби прошел сквозь стену огня, ногой распахнул дверь Фрэнка и исчез внутри. Первым делом из огня выскочила Бетси с поджатым хвостом и дымящейся шерстью. Саммер сбегала с ведром к поилке для скота и плеснула на собаку водой. Сделав это, девушка бросила ведро и последовала за Ником в дым и огонь, защищая руками лицо.

В сплошном дыму Ник нашел лежащего на кровати без сознания старика, руки и ноги которого были связаны, а рот заткнут кляпом. Ник поднял его как ребенка и потащил к выходу, но тут над ним затрещала крыша, обсыпая всех находившихся внутри кусками горящего дерева. Саммер схватила с кровати одеяло и стала сбивать пламя со спины Ника. Схватив его за руку, она помогла ему сориентироваться и выйти из разрушающейся постройки.

Выбравшись из дыма, девушка отошла от Ника, схватила ведро, наполнила его, побежала по тропинке, расплескивая воду, и стала поливать охваченные огнем стены сарая для шерсти. Изредка она ловила на себе взгляд Ника, который тем временем сбивал пламя намоченным в ведре одеялом.

– Овцы! – крикнул он. – Над спасать овец!

Бросив ведро, Саммер кинулась к загону и распахнула ворота. Испуганные овцы сбили ее с ног, и девушка закрыла лицо руками, сразу получив несколько острых ударов по ладоням, ребрам, ногам. Неизвестно, чем бы закончилось это приключение, если бы к ней на помощь не пришел Сейбр, выхвативший ее из моря ополоумевших животных.

Страх и боль покинули Саммер. Она опасалась только одного: что Ник сейчас выпустит ее из рук… Вместо этого он поднял ее повыше и отнес туда, где уже лежал и стонал приходивший в сознание Фрэнк.

Закрыв глаза, девушка попыталась вдохнуть воздух в свои наполненные дымом легкие, и закашлялась. Неподалеку умело орудовала Бетси, быстро сгоняя разбежавшихся овец в стадо.

Сарай для шерсти им удалось спасти, однако домик Фрэнка лежал в руинах. Усталый Ник гасил почерневшим одеялом последние очаги пламени. Даже с того места, где лежала девушка, было видно, как тяжело он дышит. Наконец он двинулся по направлению к ней.

– Помоги мне затащить Фрэнка в дом, – прохрипел он. Саммер из последних сил встала на ноги и помогла Нику поднять старика, который благодарил их и ругался. Бросив его на кровать. Ник тут же рухнул рядом. Саммер тоже не заставила себя долго ждать.

– Ну, ну, мистер Сейбр, – прошептала она. – Мы спасли овец. Теперь все в порядке.

Прижавшись к его огромному телу, она постаралась избавиться от ужаса, который охватил ее, когда незнакомцы жестоко били Ника.

– Ну, ну, – с этими словами она положила голову на его неподвижное плечо и закрыла воспаленные глаза.

Бледный свет полной, луны лился через окно на диванчик, на котором, поджав ноги, лежала Саммер. Она не спала, придерживая мокрый компресс на той стороне лица, куда ее ударили. Тело ныло от ссадин и синяков, нанесенных острыми овечьими копытцами.

Легкий шум заставил девушку обернуться, и она увидела Ника.

– Мистер Сейбр, я думала, вы спите…

– Фрэнк слишком громко храпит. Кроме того, я весь избит…

– Если хотите ложитесь со мной…

Взяв его за руки, она усадила его рядом на диван. Он поставил локти на колени и уткнулся лицом в ладони. Саммер примостилась рядом.

– Я устал, – признался Ник.

– Почему бы вам не лечь и…

– Я не о том, – он вздохнул и посмотрел на почерневший камин. – Меня мучает столько мыслей, что голова болит. Целыми днями я работаю до изнеможения, надеясь, что скоро я устану настолько, что не смогу ни думать, ни видеть сны, ни помнить… Но стоит мне лечь, как мысли быстро возвращаются. Ты знаешь, что такое чувство сожаления, раскаяния, Саммер?

Девушка кивнула головой.

– Скажу тебе: совесть. – Это проклятие Бога. Я уже давно понял, что существование на земле – это ад. Мы должны вести тяжкую борьбу за свое существование.

– С другой стороны, если бы жизнь была легкой, тогда небо не было бы нам наградой.

– Ты думаешь, у меня есть шанс попасть на небеса?

– Ага, – ответила Саммер.

Ник медленно и глубоко вздохнул, без всякого предупреждения положил свою тяжелую голову ей на колени и закрыл глаза.

Боясь шелохнуться, Саммер изучала его лицо, избитое, исцарапанное, в синяках. Ее глаза наполнились слезами. Испытывая прилив нежности, она тронула его лоб влажной тряпкой.

– Что ты делаешь? – спросил он, не открывая глаз.

– Завоевываю ваше расположение, – ответила она. Мало-помалу его черты разгладились, пальцы их рук переплелись.

– Меня так давно никто не держал за руку… – сонно прошептал он.

Через два дня ссадины и синяки на теле Саммер прошли. Она стояла на крыльце и ждала появления Фрэнка и Николаса. После нападения на ферму Ник стал еще молчаливей. Он редко спал, отказывался от еды и проводил все свое время среди овец или уходил в ночь, раздумывая о ночном кошмаре, который почти уничтожил все, чем он владел.

Девушка все еще хранила воспоминания о тех нескольких часах, когда он спал, положив голову ей на колени. Ник заснул, и она видела перед собой лицо молодого человека. До нее дошло, что Николас Сейбр, эсквайр, был гораздо моложе, чем она предполагала. Как же больно он должно быть переживает расставание с родиной, друзьями, любимыми…

Саммер уже собиралась зайти обратно в дом, когда вдали показалась повозка, с которой ей приветливо помахала рукой Дора Джонсон Дэн и трое их мальчиков.

– Боже, как я рада вас видеть! – рассмеялась Саммер, здороваясь с гостями.

– Мы прибыли сразу, как только услышали о нападении на вас. У вас все в порядке?

– Я-то в порядке. Негодяи сильно помяли Сейбра и поставили Фрэнку шишку величиной с гусиное яйцо.

– Слава Господу, что этим все и ограничилось. – Взявшись за руки, они пошли в дом. – Похоже, вы живете не богато…

– Не то слово, – Дэн критически оглядывал владения Ника. – Может, Шону и впрямь стоило сжечь все дотла?.. По крайней мере вы смогли бы начать с самого начала.

– Я не думаю, что он сможет построить что-нибудь приличнее, – вздохнула Саммер. – У аристократов, по-моему, весьма смутные представления о строительстве.

– Он мог бы сделать то же, что и мы. – Дора схватила Уэйна за штаны и вытащила его из-под лестницы, где уже истерично кудахтала курица. – Мы заготовили все стройматериалы в Крайстчерче. На это у нас ушел месяц или около того…

– Шесть недель, – подсказал Дэн.

– Если все материалы готовы, все размеры выверены, то на месте строительства остается только сбить попрочнее доски разной длины.

– Всего за неделю шестеро мужиков могут отгрохать отличный дом… – заявил Дэн, засовывая ладони в задние карманы.

– Но это, должно быть, дорого, – засомневалась Саммер.

– Не дешево, – отозвался Дэн изнутри. – Но дом того стоит.

Пока женщины возились на кухне, Дэн с мальчиками притащили из телеги и поставили на кухонный стол огромную корзину. Сделав это, «мужики» пошли осматривать последствия ночного нападения.

Дора принялась разгружать корзину: маринованные фрукты и овощи, пирожки, подарки от жен «какаду», живущих поблизости. Покончив с корзиной, деятельная подруга вплотную занялась вытоптанным огородом. Саммер бросилась ей на помощь.

Через час они закончили работу, заполнив грядки рассадой овощей и цветов. Потрудившись на славу, Саммер и все большое семейство Джонсонов сели прямо на ступеньки крыльца, чтобы отдохнуть и перекусить.

– Мама! – крикнул Дженсон. – Скажи Уэйну, чтобы ее ковырялся в носу, я же ем!

– Я не ковыряюсь в носу, – ответил тот, не вынимая палец из ноздри.

– Как здесь будет красиво! – вздохнула Саммер, с надеждой глядя на восстановленный огород. – Не знаю, как и благодарить вас…

– Чепуха, – Дора положила руку на плечо подруге и слегка прижала ее к себе. – Как настроение мистера Сейбра?

– Он не собирается уезжать.

– Хорошо! – воскликнула Дора. – Думаю, мы станем добрыми соседями и друзьями. Саммер, в чем дело?

Моргая и вытирая мокрые от слез щеки, Саммер отбежала чуть в сторону и разрыдалась.

– Он собирается расторгнуть брак и отослать меня отсюда. В его жизни нет для меня места. Он сказал, что по ошибке подписал тот проклятый идиотский контракт. Он был пьян и…

– … не отвечал за свои действия? – предположил Дэн.

– Ага. – Саммер погладила Уэйна по голове. – Я надеваю лучшее, что у меня есть, а он даже не замечает. Я пыталась готовить, но чуть не отравила его. А зачем я ему, если я даже не умею готовить?..

Дора взяла Саммер за подбородок и заставила посмотреть в свои зеленые глаза.

– Милая девочка, я знаю, как сделать, чтобы этот брак нельзя было расторгнуть…

Дора взглянула на Дэна, тот собрал детей и увел их погулять.

Глаза Доры загорелись симпатией.

– Саммер, а ты когда-нибудь была… с мужчиной? Девушка отрицательно покачала головой и покраснела.

– Понятно. То, что я тебе предложу, может удивить тебя, но прежде, чем я это сделаю, ты должна сказать мне одну вещь. Ты уверена, что хочешь остаться здесь с мистером Сейбром?

– Я хочу этого больше всего на свете, – ответила она.

– Тогда это действительно очень просто. Ты должна возбудить в нем мужской аппетит…

– Я старалась! Я готовила картошку…

– Саммер, бывает другой… аппетит. Понимаешь, есть и другие пути к сердцу мужчины. – Глубоко вздохнув, Дора решилась. – Ты должна соблазнить его.

Саммер конвульсивно вздрогнула.

– Не могу. Я… не смогу. – Она говорила шепотом. – Я же не проститутка, чтобы использовать свое тело в качестве последнего довода…

– Саммер, ты хоть немного дорожишь мистером Сейбром? Ты любишь его? Саммер спросила:

– Люблю? – девушка задумалась. – Но как можно знать наверняка, любишь ты или не любишь?

– Но ты затаиваешь дыхание, когда он рядом? Саммер кивнула.

– Чувствуешь головокружение?

– Да.

– Слабость? Ощущение, будто твои ноги не касаются земли и ты в любой момент можешь взмыть в небеса? Саммер закрыла лицо руками.

– Да!

– Значит, ты любишь его, глупышка. – Дора засмеялась и подтолкнула Саммер к крыльцу, откуда они смотрели на холмы. – Ложиться в постель со своим мужем – это не проституция. А вообще, чего ты ожидаешь в твоем положении?

– Я думала, мне будет легче… Я надеялась, что понравлюсь ему…

– Понимаю. – Дора отклонилась назад. – Ладно, может, тебе лучше поискать себе другого?

– Что? – выдохнула Саммер.

– Не надо удивляться. В стране найдется сотня мужчин, которые отдали бы все, чтобы жениться на такой хорошенькой женщине, как ты.

– Но я не могу! Это неправильно! Никто из них не заменит мне Николаса!

– Как знаешь! Единственное, о чем я хочу тебя предупредить, так это о том, что на следующей неделе из Литтлтона отплывает корабль в Англию.

Не успела Саммер ответить, как к крыльцу подбежали мальчики, требующие ехать домой. Дора засобиралась.

– Придешь на пикник в воскресенье? – спросила она, забираясь в повозку.

– Не знаю.

– Фрэнк всегда приходит, когда Сейбр дает ему выходной.

– Я постараюсь.

– Хорошо. И, Саммер… Помни, что я сказала… Повозка скрылась в клубах пыли, и Саммер задумчиво опустилась на ступеньки.

Глава 10

Солнце уже почти садилось, когда они приехали домой и увидели Саммер, сидящую на крыльце у дома. Как обычно, она была аккуратно причесана и красиво одета.

На ужин она подала картошку и суп из баранины – еду, приготовленную по всем правилам кулинарного искусства. Вкусный запах заставлял желудок Ника конвульсивно сокращаться. Он не мог припомнить, когда в последний раз чувствовал себя таким голодным. Без всякого внимания слушал он Фрэнка, рассуждавшего о стрижке овец.

– Еда уже на столе, – объявила раскрасневшаяся Саммер. – Приятного аппетита.

– Спасибо, – Фрэнк без долгих уговоров ухватил ложку. Непослушный завиток выбился из-под ленты, стягивавшей роскошные волосы Саммер, и Нику невероятно захотелось убрать его, но он побоялся сделать это, чувствуя непривычную для себя жалость.

– Ну? – спросила девушка. – Вы разве не голодны? Ник послушно сел, но тут же вскочил со стула. Саммер увидела стоявшего на сиденье оловянного солдатика, с винтовкой наперевес.

– Откуда это? – поинтересовался Ник.

– Забыл кто-нибудь из детей Джонсонов… Фрэнк изумленно поднял брови.

– Вы любите детей? – спросила Саммер Ника, немного поколебавшись.

Ник положил салфетку на колени.

– Я терпимо отношусь к детям.

– А сколько именно детей вы бы вытерпели? Ник потянулся за ложкой.

– Всегда считал, что четверых – достаточно.

– Четверых? Почему четверых? – Она села на стул и мечтательно подперла подбородок кулачком. Ник разрезал картофелину.

– Знатный человек, мой отец, например, всегда стремится иметь как можно больше наследников для продолжения рода…

– А какой титул был у вашего отца?

– Граф.

– Граф… – Саммер вздохнула. – Представляю. Ваш отец – граф. Вы должны им очень гордиться.

– Гордиться? – Ник скривил рот в насмешливой полуулыбке и посмотрел на ложку. – Это слово не подходит для характеристики моего отношения к отцу, благородному графу Честерфильду.

– А ваша мама… – Саммер посмотрела в окно. – Она наверняка была красива, как принцесса.

Ник отодвинул миску и потянулся за стаканом с водой.

– Да, она была красива.

– Она жива?

Его глаза посуровели. На щеке, разукрашенной кровоподтеками, забилась какая-то жилка. Мягко, не выражая никаких эмоций, Сейбр сказал:

– Нет. Когда мне было четырнадцать лет, она решила, что жизнь с очередным возлюбленным куда привлекательнее титула леди Честерфильд, и, не долго думая, собрала свою одежду и украшения и отплыла в Индию с отставным командующим Королевского флота ее Величества. Они поселились в Меруте, к северу от Дели. А 10 мая 1857 года, в Индии вспыхнуло восстание. Бунтовщики резали всех европейцев, которых находили. Топор какого-то фанатика не пощадил и мою мать…

В этом каменном человеке не осталось никаких чувств решила Саммер.

– Я узнал, что она опять была беременна, – продолжал он бесцветным голосом. – Сколько раз я хотел узнать у нее, зачем женщина рожает новых детей, не будучи в состоянии заботиться даже о тех, что у нее уже есть… Впрочем, пусть это останется одной из величайших загадок жизни… – положив салфетку рядом с тарелкой на стол, Ник отодвинул стул и вышел из дома.

Лунный свет беспрепятственно лился в окно. Сидя на диванчике, Ник потягивал вишневую наливку. Он не позволял себе пить часто: выпивка осталась его слабым местом. Алкоголь размягчал его, делал жалким и тупым, приносил боль, страдания и гнев, растворял его мужество, гордость, достоинство и обнажал его душу.

Ник допил стакан, налил следующий и рассмеялся в темноту. Странные вещи происходили с ним последнее время. Ник не был в состоянии ничего им противопоставить. Образ Саммер постоянно стоял перед его глазами. Ник мог в деталях описать красоту этой удивительной девушки.

Черт ее подери! Да кто она такая, чтобы в своей залатанной одежонке и шляпке с перьями лезть в его жизнь и пробуждать в нем идиотские мечты о доме, о семье? Она не имеет права копаться в его душе и заставлять его вспоминать о былых обязательствах, неустроенности, трудностях – обо всем том, о чем он безуспешно пытался забыть все последние годы. Черт возьми, он даже не знает, что это значит быть, мужем или отцом. Граф Честерфильд послужил ему слишком плохим примером.

Сейбр изо всех сил зажал уши руками, чтобы не слышать внутреннего голоса, который назойливо нашептывал ему:

«Ты полагаешь, что похоронил в себе чувства, которые заставляли тебя сердиться и стыдиться. Но сейчас эта девушка вторглась в твою жизнь и ты понял, как изголодался по нормальным человеческим отношениям… Ну же! Иди! Саммер ждет…»

– К черту, – зашипел он в темноту. – Не нужна она мне. Не нужна. Не нужны мне «нормальные человеческие отношения». Они причиняют мне боль и страдания!

Он мерил шагами темную комнату. Слушал тишину. Ему представился Фрэнк, предупреждающий: «Тишина – вот последнее, что ты услышишь в этом мире».

Что же, черт возьми, ему делать? Медленно повернувшись, Сейбр двинулся к двери, ведущей в спальню.

«Войди, – нашептывал ему внутренний голос. – Она нужна тебе… Разве нет? Ты не можешь этого отрицать. Или ты настолько туп, что не ощущаешь зова своего тела? Тебе очень хочется ее».

Ник почувствовал, как отвердевает его мужественность.

«Испытай это, иначе ты вот-вот взорвешься. Разве ты забыл, как приятно раздвинуть женщине ноги… Иди. Посмотри на нее. Ей не повредит, если ты только посмотришь, как она спит! Ты уже много раз подходил к этой двери, но боялся распахнуть ее. Неужели тебе опять придется списать свою слабость за счет алкоголя…»

Он вытер пот с лица рукавом рубашки. Господи! Его бросает в жар…

«Войди. Все в порядке. Тихо проскользни в темноту, как вор. Ты имеешь на это право, она твоя жена. В пьяном угаре ты подписал брачный контракт со сказочным маленьким созданием. Только представь себе, что может вытворять ее тело…»

Саммер лежала на спине. Ее ночная рубашка закрутилась вокруг тела. Ник смотрел, как поднимается и опускается ее грудь, как подпрыгивают во сне ее руки, широко раскинутые на кровати.

«Дотронься до нее».

Он дотронулся пальцами до ее волос.

«Понюхай ее».

Закрыв глаза, он вобрал в себя пьянящий запах женщины и задрожал всем телом. Ему захотелось обнять эту девушку.

«Возьми ее. Тебе этого хочется. Она не будет препятствовать и станет твоей навсегда. Как? Ты боишься? Ты боишься вновь испытать счастье? Ну же, Сейбр, используй свой шанс! Совращение неизбежно. Сколько ты еще собираешься лгать самому себе?»

Как лунатик. Ник повернулся на каблуках и вышел из комнаты. Добравшись до своей комнаты, он пинком отодвинул стул, сел на него, положил локти на стол и запустил руки себе в волосы.

«Дело сделано. Эта маленькая веснушчатая фея заронила искру надежды в твою душу».

Он потянулся к полке с книгами, и они посыпались на пол. Ник с силой швырнул об стену портреты отца и брата. Стул, который он пинком отшвырнул прочь, с грохотом откатился к двери.

Почти моментально в дверном проеме показалась Саммер. Волосы ее были распущены, в глазах читалась явная растерянность.

– В чем дело? – спросила она чуть хрипловато. – Что случилось?

Ник стоял, широко расставив ноги и сжав руки в кулаки.

– Николас! – вскрикнула она.

«Давай! Давай! Возьми ее, идиот! Ты же знаешь, что хочешь ее. Какого черта ты ждешь?»

Он подошел к ней и, положив руки на плечи» притянул ее к себе. Тело девушки затрепетало, как пойманная в силки испуганная птица.

– Саммер, – он услышал свой деревянный полос как бы со стороны.

Шесть лет. Господи, прошло уже шесть лет с тех пор, как он последний раз прикасался к женщине.

Его пальцы заскользили по ее ночной рубашке. Девушка закричала от страха и удивления, а также от чувства беспомощности перед его грубой силой. Ник оттянул ворот ночной рубашки и обнажил ее белую грудь с розовым соском.

Саммер отшатнулась назад и дрожащей рукой поправила рубашку. Она смотрела на него так, будто он неожиданно превратился в ужасного монстра.

– О, Боже, – чувство стыда захлестнуло его, но через секунду стыд уступил место традиционной злобе. – Чего ты от меня ожидала? – закричал он. – Если ты ожидала объятий, поцелуев и ласковых слов, то ты, радость моя, жестоко ошиблась! Я даже не знаю, как это делается! Уходи! Уходи, пока нам обоим не пришлось горько пожалеть о том, что ты осталась!

Саммер вышла из комнаты и резко захлопнула за собой дверь. Ник оказался наедине с тишиной и темнотой.

В обязанности Фрэнка входило дважды в неделю объезжать ферму Сейбра, чтобы удостовериться, что Бетси хорошо выполняет свою работу и следит за передвижением овец. Однажды он пригласил Саммер сопровождать его, и это предложение было с радостью принято, поскольку она была счастлива увидеть что-то еще, кроме четырех стен дома Пика… и самого Ника.

Делать было нечего, и Саммер продолжала набивать руку на приготовлении пищи. Она уже хорошо научилась готовить картофельные блюда, которые они ели на завтрак, обед и на ужин. Вот и сейчас она взяла с собой в дорогу немного жареной картошки, которой они и перекусывали, отдыхая на высоком холме, откуда было хорошо видно пасшихся овец.

– Будь уверена, дорогуша, ты уже здорово научилась готовить картошку! – бормотал довольный Фрэнк.

– Да будет тебе говорить пустое.

– Нет, правда.

– А как же твое испуганное лицо сегодня утром, когда я объявила, что приготовила на завтрак картофельные оладьи?

– Это только потому, что я их еще не пробовал, а они оказались очень вкусными.

– Бетси, которой Ник отдал свою порцию тоже не стала есть…

– Господи, собаки совсем не разбираются в кулинарии! Да и самого Сейбра не назовешь гурманом.

Вздохнув, Саммер стала наблюдать за веселым бараном, пляшущим вокруг овцы.

– Если бы на моем месте была Клара Биконсфильд, – сказала девушка задумчиво, – она испекла бы хлеб и приготовила персиковый пудинг.

Баран забрался на овцу передними ногами, повернул морду к небу и высунув язык, издал странный горловой звук. Фрэнк перестал жевать, его глаза расширились.

– Черт возьми! Вот это парень! Очаруй девочку – и она будет твоя.

– А что он делает? – спросила Саммер.

– Ухаживает.

Баран забрался на овцу, и Саммер покраснела.

– Босс будет рад узнать об этом. Скоро наступит брачный сезон – и у нас он, похоже, будет продуктивным, – обрадовался Фрэнк.

– Да, только меня здесь уже не будет…

Фрэнк отложил картошку и вытер пальцы о рубашку.

– Черт подери, ты никогда раньше так не говорила.

– Ник ненавидит меня.

– Он, что, так тебе сказал?

Вспомнив бурную ночную сцену, Саммер покачала головой.

– Ему и не нужно говорить. Кроме того, совершенно очевидно, что ему больше бы подошла женщина вроде Клары Биконсфильд.

Фрэнк почесал шею.

– Она очень красивая, – сказала Саммер грустно.

– А ты разве нет? Девушка улыбнулась. Фрэнк посмотрел ей прямо в глаза.

– Женщины! Как можно вас сравнивать? Вы неповторимы. Взять хоть тебя и Клару. Она – как подснежник, бледный и нежный. А ты как… – Фрэнк сощурился и посмотрел на холмы. – Ты – вон, как тот цветок. Дикий и свободный, налитый солнечным светом.

– Я такая? – спросила Саммер с надеждой.

– Такая! Поверь мне, Ник не может не замечать этого. Сказать по правде, он знает гораздо лучше, чем ты себе можешь представить…

Плечи девушки опустились.

– Но отсылает меня назад.

– А ты сама разве не хочешь ехать?

Саммер посмотрела на зеленую долину, голубое небо и розовато-белых овец, вспомнила Дору и Дэна Джонсонов, Арнольда и Нана Шарки. Что ждет ее по возвращении в Лондон?

Она подняла голову и расправила плечи.

– Нет, – ответила она твердо. – Я не хочу уезжать. И не уеду, если мне позволят хоть немного влиять на решение этой проблемы.

Глава 11

На ужин она приготовила бараньи отбивные и яйца, но Ник тут же, как он это уже делал два дня подряд, заявил, что не голоден и исчез на конюшне. Возбужденная и страдающая от жары, Саммер сидела и печально смотрела на гору жареного мяса, в то время как Фрэнк рассказывал очередную историю о неприятностях, подстерегавших его возле какого-то форта. Стоило ему сделать паузу, девушка сказала:

– Ненавижу баранину. Видеть ее не могy. Запах ее мне противен. А тебе она не надоедает?

– Иногда.

Глубоко вздохнув, она отодвинула свою тарелку.

– Что-нибудь не так? – спросил Фрэнк.

– Все не так.

– А как дела с хлебом?

– Я вожусь с ним уже три часа, а он все еще не готов.

– Зато отбивные хороши. – Он, чавкая, склонился над тарелкой.

Выглянув в окно, Саммер передернула плечами.

– Сдаюсь, Фрэнк. Я всячески пыталась завоевать расположение Николаса. Я готовила еду и чистила его дом, пока, черт возьми, у меня все кости не заболели. Я старалась выглядеть покрасивей…

– Ты хороша, как картинка, – заявил старик с полным ртом.

Она вытерла пот со лба и вздохнула.

– Рада буду, если все это закончится. Может, мне и впрямь лучше уехать отсюда. Я думала, что смогу завоевать его расположение, но я ошиблась. Я сыта по горло этими попытками.

Саммер двинулась к двери, но замерла, увидев Ника, шедшего по тропинке к дому. Бетси беззаботно резвилась возле его ног, а сам хозяин казался невеселым, задумчивым. Его волосы спадали, как сверкавший черный сатин на плечи. Сделав глубокий вздох, девушка выступила вперед.

– Я ни о чем не просила вас с тех пор, как очутилась здесь. Надеюсь вы будете в состоянии выполнить мою первую просьбу.

Ник молчал.

– Насколько я понимаю, в конце недели вы отправляете шерсть в Литтлтон. Я хотела бы попросить вас воспользоваться удобным моментом и отослать меня домой. Я прошу сделать это в воскресенье.

Воцарилась длинная и напряженная пауза. Сначала Саммер боялась даже взглянуть на Ника, но наконец, решившись, обнаружила в его глазах неподдельную нежность и сострадание.

– Ты просишь отправить тебя домой? – спросил он.

– Да, – Саммер развернулась и пошла наверх по ступенькам.

– Честно говоря, я думал, что в это воскресенье ты собираешься поехать на пикник в Роквуд.

Мысль о друзьях, которых она не увидит больше, была невыносимой для девушки. Ступеньки крыльца сразу как будто стали вдвое выше. Стараясь преодолеть свою слабость, Саммер выдохнула:

– Не имеет значения. Мне все равно нечего надеть, ведь моя лучшая одежда пришла в негодность. Да и что за веселье быть там одной! Не берите в голову, мистер Сейбр! Действительно не берите в голову!

Постояв немного на месте, Ник пошел к сараю с шерстью, открыл ногой дверь и немного помедлил разглядывая шерсть, которую предстояло еще рассортировать и разложить. Итак, она настаивает на отъезде. Он посмотрел на цветок, который держал в руке. В момент безумия он сорвал его и намеревался подарить Саммер в знак перемирия. Последние дни она много и тяжело работала, старясь угодить ему, а он жестокосердно игнорировал ее. Вот и прошлой ночью он лежал в темноте на своем диванчике и слушал, как она тихонько плачет. Ник почти уже заставил себя пойти к ней и извиниться, но вскоре ее всхлипывания затихли. Впрочем, он, наверно, даже не смог бы выговорить это вечное «прости меня».

Сзади скрипнула дверь.

– Готов начать работу, босс! – отрапортовал Фрэнк. Ник бросил цветок на грязный пол и схватил ножницы для стрижки овец.

– Какого черта ты опаздываешь?

– Старею, наверное.

Ник свистнул, за сараем тявкнула Бетси, и работа началась: собака пригоняла овец, мужчины, пыхтя и отдуваясь, стригли их.

Где-то через час Фрэнк сказал:

– А девочка действительно намерена уехать.

– Тебе какое дело? – Ник отшвырнул последнюю прядь шерсти в сторону и свистнул, вызывая следующую овцу.

– Как сказать… Просто я переживаю. Кстати, она научилась готовить.

– Да, наконец-то она научилась варить картошку. Мы жрем ее три раза в день. Господи, как я ненавижу картошку!

– По крайней мере, она старается. Я вот разговаривал давеча с Клементом Кренстоном, который тоже выписал себе жену. Она не готовит и не убирает дом. Она даже не пытается это делать, а только плачет и тоскует по родному дому. Жалеет, что вообще приехала в Новую Зеландию.

– Так что же он не отошлет ее домой?

– Наверное, она нравится ему. Если ее чем-то и можно успокоить, уверяет он, так это переспать с ней. Сам он так и делает. А я ему говорю: «Клеми, ты не так уж и молод. Всего на три года моложе меня. Будь осторожен». А он отвечает:

«Фрэнк, по крайней мере, я умру с улыбкой на лице».

Возясь с непослушной овцой, Фрэнк немного помолчал.

– Саммер очень хотела поехать на этот воскресный пикник. Не понимаю, что заставило передумать. Хотя нет, кажется, понимаю.

Ник посмотрел на пастуха, ловко орудующего ножницами.

– Ну, – поинтересовался он. – Почему она не хочет идти на пикник?

– Очень тяжело говорить добрым знакомым «прощай»; а такой мечтательной и полной надежд девочке, как она, тяжело вдвойне. В Англии у нее нет ни семьи, ни друзей. Отсюда она уезжает с чувством горькой потери. – Фрэнк покачал головой. – Но ей все равно до слез хочется пойти на пикник!

Ник встал на одно колено и начал стричь с кончика хвоста. Ножницы мягко вгрызались в шерсть, клочьями падающую в стороны.

– Так что же она не идет?

– Ну, во-первых, ей больно признаться в своем желании, а, во-вторых, ей действительно нечего надеть. Ты же знаешь женщин…

– Нет, не знаю.

– Ну, они всегда хотят хорошо выглядеть. Каждая девчонка мечтает смотреться светской дамой.

– Это глупо. Кроме того, Саммер и так красивая женщина, Саммер самая хорошенькая женщина. Такую женщину не испортит даже мешок, надетый вместо платья.

Фрэнк поднял голову и улыбнулся:

– Значит, ты заметил, что она хорошенькая?

– А я и не утверждал, что она некрасивая, – ответил он.

– Как сказать, как сказать…

Подтолкнув остриженного барана к загону, Фрэнк распрямил спину, подошел к сортировочному столу и начал разбирать шерсть, сортируя ее.

– Значит, ты полагаешь, что если у нее будет одежда, она все же пойдет на пикник? – спросил Ник сердито.

– Может быть, – пожал плечами Фрэнк. – А может быть, и нет. Все равно, пока нет одежды, нечего об этом и говорить. Может, попросить Дору Джонсон одолжить ей какие-нибудь тряпки?

– К черту! Моя жена не станет носить одежду с чужого плеча. Мой отец – граф, запомни!

– А, я забыл! Примите мои извинения, ваше высочество. Они опять работали до глубокой ночи. Руки Ника кровоточили, но он не соглашался сделать перерыв.

– Черт возьми, хорошая шерсть, Фрэнк. Мы заработаем на ней кучу долларов и уже в следующем году сможем нанять нам в помощь шесть-семь человек.

– Это было бы здорово, – последовал ответ. – Надеюсь, я доживу до этого.

Достав из кармана часы. Ник охнул. Почти полночь.

– Иди спать, – велел он. – Я закончу сам.

– Если не возражаешь, я так и поступлю. – Фрэнк встал с табуретки, потянулся. – Будешь спать со мной на конюшне? – спросил он уже стоя в дверях.

– Наверное, лягу на диван, в доме.

Ну тогда приятного сна! – дверь сарая закрылась за уставшим Фрэнком.

Ник опять склонился над столом и посмотрел на собаку, Бетси клубком свернулась у его ног, но, почувствовав внимание, тут же вскочила.

– Думаешь, она легла? – спросил Ник собаку. – Надеюсь, мы пробыли в этом вонючем сарае достаточно долго и она уже уснула.

С гримасой боли Ник выпрямился, задул лампу и вышел из сарая, заперев его за собой. На кухне было светло, но это ничего не значило, ибо свет оставляли специально, чтобы освещать дорожку к дому. Помедлив на крыльце, Ник снял сапоги, отставил их в сторону и переступил порог в носках. Странный запах ударил ему в нос. За кухонным столом, уткнувшись лицом в изгиб локтя сидела Саммер, плечи ее дрожали. Рядом стояли две сковородки, доверху наполненные чем-то, напоминающим черную пемзу и пахнущим как баранья требуха.

Девушка приподняла голову и лампа осветила ее заплаканные глаза, полные отчаяния.

– Ну, – сказала она, – давайте, скажите!

– Сказать, что?

– Что я опять испортила еду. Этот проклятый хлеб невозможно сделать! Я несколько часов пекла его – и вот!

Странная черная субстанция на сковородках оказалась всего лишь неудавшимся, подгоревшим хлебом.

Вытирая слезы тыльной стороной ладони, девушка посмотрела прямо в глаза Нику.

– Я старалась, Сейбр, я хотела быть хорошей. Я думала, мы с вами одинокие люди и постараемся объединить наши судьбы. Нет! Я ошиблась, вы не хотите идти вместе, а я была упряма, что не могла этого понять. Совершенно очевидно, что даже бы этот чертов хлеб мне удался, вы все равно не сочли бы меня подходящей для себя парой. Знайте, вы так сильно упоены ненавистью к самому себе, что уже не способны любить кого бы то ни было!

Она сделала глубокий вздох, и слезы снова потекли по ее щекам. Неудавшийся хлеб полетел к ногам Сейбра.

Надеюсь, в следующий раз Клара угостит вас хорошим хлебом! – крикнула она и выскочила из комнаты.

Ник продолжал стоять у двери. Его тело слегка вздрагивало от холодного ночного воздух. Снова и снова он переводил взгляд с двери в спальню на хлеб у своих ног. Наконец он поднял хлеб, положил его на стол и двинулся в комнату, стараясь не реагировать на приглушенные рыдания Саммер. «Успокой ее, Сейбр, ты, бессердечный ублюдок. Скажи ей что-нибудь доброе, утешь. Трус! Ты даже этого боишься? Слабак! Ты знаешь, что, стоит тебе дотронуться до нее, и ты уже не сможешь остановиться. Ты растаешь, пути назад не будет».

Ник вернулся в гостиную и сел на диванчик.

«Ты еще ни к кому не относился с добротой и пониманием. Ты даже не уверен, получится ли у тебя это, если ты захочешь…»

Он подошел к окну. Наконец-то всхлипывания Саммер стали реже.

Спустя несколько минут в доме воцарилась тишина. Только тогда Ник решился снова взглянуть на нее. Девушка лежала на кровати, свернувшись калачиком. Лунный свет играл на ее мокрых, заплаканных щеках.

Прислонившись в дверному косяку, он закрыл глаза. Знакомое чувство ответственности охватило его, но это была не та ответственность, которую он чувствовал по отношению к своим овцам, к собаке или даже к Фрэнку. Нет, более всего на свете ему хотелось высушить ее слезки и успокоить ее сердечную боль. Он мечтал снова увидеть яркую, непосредственную улыбку, с которой впервые объявилась здесь его жена. Ник с ужасом понял, что прошло уже очень много времени с тех пор, как она улыбалась так в последний раз.

Ник отправился в свой кабинет, сел в кресло у стола и открыл выдвижной ящик. Порывшись немного в бумагах, он вытащил откуда-то маленькую деревянную коробочку с выжженной на крышке буквой «С». На стол посыпалось ее содержимое – несколько монет, несколько банкнот. Денег оказалось до обидного мало. Их едва хватало, чтобы купить еды на неделю. Помощи ждать было неоткуда…

Вдруг его взгляд упал на рубиновую заколку, воткнутую в уголок коробки. Он взял сверкающий камешек в руки, осмотрел его, вспомнил, что отец подарил ему это украшение на его девятый день рождения. Это был первый и единственный случай, когда отец, благородный граф Честерфильд как-то проявил любовь к своему младшему сыну.

Держа рубин в пальцах, Ник долго смотрел сквозь него на пламя лампы, затем положил камешек в карман рубашки, засунул деньги обратно в коробку и убрал ее в стол. Он был уже на полпути к конюшне, когда сообразил, что идет босиком. Приоткрыв скрипучую дверь, он зашипел: «Фрэнк!»

Перед его носом выросла утыканная соломой фигура:

– Черт возьми, уже утро?

– Мне пришла в голову одна мысль! Молчание.

– Теперь, когда мы закончили стрижку, мы можем начать строить себе дом…

– И ты меня разбудил, чтобы сообщить об этом?

– Я думал, тебе будет приятно.

– Ну, конечно, спасибо большое. Но где мы достанем так много денег?

– Надо будет кое-чем пожертвовать.

– Пожертвовать? – Фрэнк засопел.

– Какой сегодня день недели, Фрэнк?

– Дай подумать… Время уже за полночь, и я полагаю, что наступила суббота…

– Значит, у тебя достаточно времени, чтобы съездить в Крайстчерч и вернуться домой к полудню в воскресенье, закупив все необходимые материалы. Мы же не можем строить дом из ничего!

– Может, лучше дождаться, когда мы на следующей неделе развяжемся с шерстью?

– Нет. Пауза.

– Ты просто хочешь отослать меня отсюда на это время…

Глава 12

Воскресное утро Саммер провела за сочинением прощальных писем, адресованных Джонсонам и семье Шарки. Отдельное письмо предназначалось Шону, в котором девушка умоляла его порвать отношения с Кланом и вернуться к нормальной жизни.

Когда Фрэнк вернется из Крайстчерча, она передаст ему письма и тот при первой же возможности вручит их адресатам.

Шум заставил ее поднять голову. Во двор въезжал Фрэнк, горделиво сидящей в повозке, доверху груженной строительным материалом. Саммер кинулась к двери, забыв, что она рассердилась на старого друга за то, что тот уехал в Крайстчерч без нее. Увидев Саммер, улыбавшуюся ему с порога, Фрэнк тряхнул головой.

– О, как мне приятно, вернувшись после долгого путешествия, увидеть улыбку самой красивой девушки в округе, – театрально заявил он. – Где Сейбр?

Старик на подгибающихся ногах пошел на кухню.

– Ну, где он?

– Кто его знает? Я не видела его со вчерашнего дня. Фрэнк налил себе чашку воды, выпил и облегченно вздохнул.

– Представляешь, пришлось тащить все это… Что на него нашло? Ему захотелось заняться строительством как можно скорей. Слушай, найди его и передай, что я уже приехал, а я тем временем оттащу все это на место будущей стройки…

Половицы заскрипели под ногами Фрэнка. Мысль о том, что у нее появился новый повод встретиться с Ником, воодушевила Саммер.

Не долго думая, она двинулась к сараю. Был солнечный день и даже самые далекие горы четко вырисовывались на фоне ясного неба. Теплый воздух был напоен запахом сухой земли и цветов. В другое время Саммер, может быть, и не обратила бы внимания на окружающую ее красоту, но сегодня, в свой последний воскресный день, проведенный здесь, она с особой силой чувствовала прилив нежности к природе.

Сарай оказался пуст. Слава Богу! Саммер вовсе не была уверена в своих чувствах. Встреча с Сейбром то прельщала, то отпугивала ее. Обогнув сарай, она услышала его злое бормотание и, сделав еще пару шагов вперед, обнаружила голого по пояс Ника, увлеченного возней с каким-то массивным приспособлением, состоящим из пружин и механизмов.

Девушка ощутила знакомый жар в теле, будто искра зажгла огонь и он растекся по венам во всех направлениях. Святые угодники, она еще никогда не видела мужчину, голого по пояс.

– Черт, – ругнулся Ник, навалившись всем телом на эту конструкцию, сжав зубы и зажмурив глаза. Его руки дрожали, мышцы были напряжены до предела. Снова и снова он возобновлял свои усилия, пока, наконец, машина не провернула какую-то шестеренку. С облегченным вздохом Ник расслабил мышцы, встал возле железного чудовища, положил руки на бедра и постарался восстановить дыхание. Саммер никогда не думала, что мужчины могут так сильно потеть. Казалось, Ника просто окатили из ведра: пот стекал с его лица и капал на руки. Капельки влаги застряли в волосках на его груди.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он спокойно. Она открыла было рот, чтобы ответить, но ничего не получилось. Судорожно она пыталась вспомнить, зачем она здесь. Заметив ведро с водой, она спросила:

– Не хотите попить?

Ник кивнул.

Саммер опустила в ведро кружку, набрала воды и поспешила к нему.

– Спасибо.

– Пожалуйста.

Он поднес кружку ко рту и стал пить большими жадными глотками. Как девушка ни старалась – о, как она старалась! – она не смогла оторвать взгляда от его мохнатой груди.

– Еще? – спросила она, но Ник отрицательно покачал головой и вытер запястьем губы.

– Что это? – заинтересованно поинтересовалась она, в надежде отвлечься.

– Машина для упаковки шерсти. – Ник обошел вокруг железной уродины. – Она формирует тяжелые кубики. Вот эта рама придает им форму. Сейчас я скреплял вот эти четыре железные конструкции, раму. – Саммер с таким любопытством разглядывала его, что Ник засмеялся.

– А вот это, – указал он на другую часть машины, – кран. Спрессованная шерсть настолько тяжела, что двум мужчинам не под силу поднять ее, и кран помогает погрузить кубик на телегу.

Он еще раз обошел вокруг машины. Тюки с шерстью стояли неподалеку, готовые к прессовке.

– Так зачем ты хотела меня видеть? – спросил он снова, откидывая волосы и стягивая их в пучок.

– Фрэнк вернулся. Он сейчас разгружает телегу. Ник посмотрел в сторону дома.

– Полагаю, что, если ты поторопишься, ты вполне успеешь на пикник в Роквуд.

Саммер вскинула голову, повернулась и молча пошла домой. Упоминание о пикнике вконец испортило ей настроение. Тихонько проскользнув в дом и добравшись до своей комнаты, она устало закрыла глаза. «Ты не заплачешь – сказала она самой себе. – Ты обещала, что не проронишь больше ни слезинки из-за этого человека с черной душой. Он не стоит даже секунды твоего страдания. Он не стоит…»

Ровное течение мыслей прервалось, потому что Саммер увидела на своей кровати какую-то коробку. Откуда это, что там? Она встряхнула ее.

Внутри, похоже таилось что-то большое и мягкое. Воспоминания нахлынули на Саммер и унесли ее в далекое детство, в подобных коробках мама иногда дарила ей подарки…

Может быть, открыть? А вдруг это не для нее… Девушка несмело потянула на себя крышку… Святые угодники, как хочется узнать, что это! «Дура, ты будешь выглядеть идиоткой, когда поймешь, что это принадлежит Нику». Так, наверное, и есть: Фрэнк наверняка купил Нику что-нибудь в подарок, и она не должна прикасаться к нему.

Под крышкой оказалась плотная бумажная прослойка. Медленно, дрожащей рукой она сняла один лист, другой и… увидела нечто яркое. Такое, от чего сладко забилось сердце и слезы сами навернулись на глаза.

– О! – прошептала она. – О!

Этого не может быть! Она спит, это не реально. Это… не реально. Слезы покатились по ее щекам. Осторожно и нежно она вытащила платьице из коробки и подняла его на вытянутых руках. ПЛАТЬЕ. То самое платье, на которое она любовалась в день своего приезда. То самое платье!

Вскочив с кровати, но не выпуская платье из рук, она закружилась по комнате. В дверь заглянул Фрэнк, глаза его светились от удовольствия. Девушка бросилась к нему, обхватила рукой за шею и поцеловала в небритую щеку. Ее звонкий смех разлился по дому.

– Я не могу поверить! Это самое красивое платье в мире!

– Нравится, да? – Фрэнк самодовольно улыбался.

– Почему, как? Чем я заслужила такой замечательный подарок?

– Ну понимаешь, я, конечно, тоже принял участие в этой покупке, но большую часть денег выделил босс. Это была его идея. Чтобы купить это платье, он продал свой рубин…

У Саммер перехватило дыхание.

– Сейбр, это Сейбр? Фрэнк кивнул головой.

– Фрэнк Уэллс, если вы шутите, я обижусь на вас!

– Да что ты, разве можно шутить, когда речь зашла о таком важном предмете, как платье? Саммер зажмурила глаза и сказала:

– Мне… Мне следует поблагодарить его.

– Ага, полагаю, что так, но почему бы тебе сначала не переодеться, чтобы Ник увидел тебя в нем?

Девушка обрадованно кивнула, шмыгнула за порог и захлопнула дверь прямо перед носом старика. Быстро сбросив с себя повседневную одежду, она осторожно надела новое платье. Оно оказалось впору. О, святые угодники, платье оказалось совершенно впору. Оставалась только одна проблема. Приоткрыв дверь, она обратилась к заинтересованному Фрэнку.

– Пуговицы! – взмолилась она. – Не поможешь мне с этими пуговицами?

– Елки-палки, – бормотал Фрэнк. – Много времени прошло с тех пор, как я в последний раз делал это. Ты не могла бы не вертеться?..

– Не могу!

Неподалеку от дома послышался лай Бетси.

– Быстрей, – зашептала девушка. – Он идет! Надо успеть до его прихода…

Опустив руки и отступив в сторону, Фрэнк величаво изрек:

– Дорогая, любой мужчина, у которого остались глаза, будет благодарить тебя за то, что ты есть на белом свете, самая красивая леди из Лондона.

Задняя дверь со скрипом отворилась. Саммер замерла, прижав руки к вырывающемуся из груди сердцу. Испуг и смущение сделали ее слабой и бессловесной.

Фрэнк усмехнулся Нику, стоявшему на пороге. «Ей понравилось?» – спросил Ник взглядом. Вместо ответа Фрэнк отступил в сторону и… открыл его глазам Саммер. Облако прекрасного шелка… Волшебная фигура… необыкновенные волосы цвета солнечного заката обрамляли ее лицо. Молодой человек почувствовал стеснение в груди. Он не мог оторвать взгляда от ее милого лица. Фиалковые глаза девушки лучились, щеки розовели.

– Нравится? – спросила она, неуверенно улыбаясь.

– Да…

– Как вы узнали, что именно это платье мне очень приглянулось?

– Я всего лишь велел Фрэнку найти самое красивое платье…

Саммер шагнула к нему, но он отступил назад, прижавшись спиной к стене.

– Спасибо, – прошептала она. – Вы даже не представляете, какой счастливой вы меня сделали, Николас. Первым очнулся Фрэнк:

– Поспешите, если вы собираетесь на пикник! Мгновение Саммер стояла неподвижно, а затем молнией кинулась в спальню с криком: «Я буду готова через десять минут, только волосы причешу…» Фрэнк сказал:

– Пойду положу еду в корзину…

Глядя, как Фрэнк суетится, собирая кувшины, пирожки с картошкой, персики, печеный картофель. Ник скрестил руки на груди.

– Черт возьми, – бормотал Фрэнк. – Только ради того, чтобы посмотреть на такое счастливое лицо, стоило совершить эту поездку в Крайстчерч.

– Сколько дали за рубин? Фрэнк махнул рукой.

– Гораздо меньше, чем он стоил, конечно. На платье и стройматериалы ушли все деньги и я еще немного добавил.

– На эти деньги можно было купить полдюжины баранов, – вздохнул Ник.

– Конечно, – Фрэнк улыбнулся. – Но я полагаю, что это платье подошло твоей жене немного лучше, чем овечья шкура…

Дверь снова отворилась и на кухню царственно выплыла Саммер. На этот раз она держалась гораздо увереннее. Свои роскошные волосы она заплела в тугую косу и уложила ее короной на голове.

– Ну, взгляни-ка на это! – объявил Фрэнк. – Чудеса да и только!

Благодарно улыбнувшись ему, Саммер проинспектировала содержимое корзины, повернулась к Нику и застыла, убедившись, что он еще не одет.

– Вы так и поедете? – спросила она. Ник покачал головой.

– Я не еду, Саммер.

В комнате воцарилась тишина. Улыбка исчезла с лица девушки.

– Не едете? Но я думала…

– Фрэнк отвезет тебя. Я полагал, тебе это известно… Старик перевел взгляд с холодного лица хозяина на растерянное личико его жены, кашлянул, подтянул поближе стул и сел.

– Прости, босс, но от этой тряски, обострился мой радикулит. Теперь мне целых три дня придется носить овечий мех на пояснице. Не могу я ехать в Роквуд. Не-а, не могу.

Саммер покраснела.

– Неужели вы купили мне это платье и не дадите возможности поехать с вами на пикник? – обратилась она к Сейбру. – Зачем оно мне тогда?

Уперев руки в бока, Ник сурово глянул на Фрэнка, который быстро отвел глаза, затем на Саммер, храбро выдержавшую это.

– Именно в этом платье ты и поедешь в Лондон, – заявил он, ставя все на свои места.

Саммер побледнела, нетвердым шагом вернулась в спальню, но пробыв там какое-то время, вновь подошла к двери. Фрэнк и Ник о чем-то тихо переговорили, и кто-то вышел из дома, хлопнув дверью с такой силой, что стены его задрожали.

– Саммер! – раздался ЕГО голос за дверью.

– Уйдите, оставьте меня одну!

– Саммер… Не надо так говорить…

– Неужели вам было трудно поехать со мной на этот чертов пикник и дать мне возможность последний раз повидаться с друзьями?

– Я… не могу.

Слезы потекли из глаз Саммер.

– Ну, Саммер! Не надо, не плачь. Господи, терпеть не могу, когда ты плачешь… Пойми, я не… Они… Они будут смотреть на меня, как на…

– Людоеда?

– Да.

– Колдуна?

– Да.

– Чудовище? Ник промолчал.

– Так это потому, что вы и есть чудовище. – Девушка заплакала еще горше.

– Да, – сказал Ник. – Да, я такой. Но я не хочу, чтобы люди постоянно напоминали мне об этом. Мне не нравится, когда на меня смотрят так, будто у меня растут рога и цокают копыта!

– Для этого вы могли бы чуть добрее относиться к людям.

– Я стараюсь. Я, действительно… стараюсь. Но я, к сожалению, еще не готов к подобным мероприятиям…

Рассерженная, она выскочила из комнаты и гневно посмотрела на него.

– Может быть вы забыли, мистер Сейбр, но через несколько дней вы отправляете меня отсюда… Похоже, у меня не остается шанса дождаться вашей готовности!

Яростно сверкнув глазами, Саммер вновь захлопнула за собой дверь. Несколько минут длилось молчание. Затем Ник сердито постучал.

– Что? – спросила она, утирая слезы рукой.

– Можно войти?

– Катитесь к черту!

– Впустите меня! Мне надо переодеться! Она шмыгнула носом.

– Еще чего?

– Но должен же я переодеться, если ты хочешь, чтобы я поехал с тобой на этот проклятый пикник!

Саммер медленно открыла дверь, сделала реверанс и кротко посмотрела прямо в свирепые глаза Сейбра.

Саммер была пьяна от счастья, она чувствовала себя настоящей принцессой. Нет никакого сомнения, этот день она запомнит на всю жизнь.

Дора восхищенно смотрела на ее наряд.

– Это самое красивое платье, которое я когда-либо видела. Ты вся сияешь от счастья, Саммер!

Нан Шарки сидела под деревом и укачивала своего малыша.

– За такое платье я бы отдала все, что угодно! Смеясь, Саммер подбежала к ней и посмотрела на ребенка, которому едва исполнилась неделя.

– С удовольствием поменяла бы свое платье на такого малыша, Нан. Это девочка?

Нан осторожно передала укутанного ребенка Саммер.

– Ой, я боюсь, – заохала та. – Я никогда не держала детей в руках…

– Это вовсе не трудно. Держи так, чтобы головка опиралась на твою руку. Прижми к сердцу.

– Твое сердцебиение будет успокаивать ее. Так, правильно. Смотри, Дора, тебе не кажется, что Саммер будет весьма симпатичной мамашей?

– Какая она хорошенькая, – прошептала Саммер, не отводя глаз от малюсенькой девчушки. – Взгляните на ее ручонки, разве это не совершенство? А эти малюсенькие реснички и хорошенький ротик? Она вся как розовый бутончик!

Удивляясь гению природы, Саммер подняла голову и посмотрела на группу мужчин и женщин, собравшихся на лугу. Пары рука об руку прогуливались по тропинкам среди деревьев, улыбаясь друг другу. Кто-то устроился на травке, попивая вино из бокалов, сверкавших на солнце. Только Ник одиноко стоял спиной к остальным, засунув руки в карманы.

– Почему бы тебе не взять Фэб и не показать ее мистеру Сейбру? – предложила Нан.

– Я не могу… Вдруг я уроню ее!

– Ерунда, – скривилась опытная мать.

– Лови момент. Уверена, что мистеру Сейбру скучно, а ребенок – лучший повод для разговора. У каждого свое мнение о детях.

– Ну…

Сделав глубокий вдох и крепко держа в объятиях маленького человечка, Саммер двинулась по тропинке, внимательно глядя себе под ноги.

– Николас, – обратилась она, приблизившись к нему. – Я хочу вас кое-кому представить… – никакой реакции. Он даже не повернул головы.

– Фэб Шарки, представляю вам мистера Николаса Уинстона Сейбра, эсквайра. Николас, проявите свою вежливость! Ник повернулся к Саммер и холодно посмотрел на ребенка.

– Смотрите, как она мила! Ей всего неделя от роду! Не хотите ее потрогать? Он покачал головой.

– Ну, давайте, не бойтесь, она не кусается! Саммер силой вытащила его руку из кармана и потянула ее к ребенку.

Расслабившись, Ник осторожно потрогал ручку малышки.

– Как бабочка… – прошептал он и сомкнул пальчики малыша вокруг своего пальца. Жесткие линии его лица заметно смягчились.

– Николас, – прошептала она. Тот поднял ресницы и посмотрел на нее. – Вы улыбаетесь…

– А почему бы мне и не улыбнуться?

– Вы же говорили мне, что вас невозможно заставить улыбнуться.

– Даже людоеды любят детей.

– Почему вы не хотите присоединиться к остальным? Вы так долго стоите на одном месте, что ваши ботинки могут пустить здесь корни.

– Я обещал привезти тебя, и я привез тебя. Но я никогда не заявлял, что намерен принять участие в вашем веселье. – Ник недобро улыбнулся и отвернулся вновь.

– Ну и упрямьтесь сколько влезет! Знайте только, что во всех ваших несчастьях, вам стоит винить самого себя! Вернувшись, Саммер передала Фэб матери.

– Упрямый человек, – буркнула она сердито, глядя на Сейбра. – Его ничего не интересует.

– О, не знаю. – Дора подала ей стакан охлажденного вина. – Никто из нас не верил, что ты сумеешь вытащить его сюда…

В этот момент Вайсимус Селлерс присел на камень и заиграл на скрипке приятную мелодию. Мужчины подошли к своим женам, нежно взяли их за талии и повлекли танцевать. Саммер с завистью смотрела на танцующих. Глазами она нашла Сейбра, но он не двигался с места, только присел на камешек, выставив одну ногу вперед и положив локоть на колено. Чем дольше Саммер стояла и смотрела, тем более расстроенной она себя чувствовала. Не в силах больше оставаться здесь, она пошла в сторону холма посмотреть, как играют дети. Около двух дюжин детишек разных возрастов прыгали в такт музыке, резвились, хлопали в ладоши.

– Саммер, – подал голос Джейсон Джонсон, – идите танцевать с нами.

Девушка не заставила себя долго упрашивать и влилась в ребячий хоровод, не отставая в грации и ловкости даже от записных заводил.

– Мне надо отдохнуть! – крикнула она наконец и села на траву среди цветов, надеясь перевести дух. Богатый, душистый запах земли, аромат растений напомнили ей детство, когда они с мамой бродили по лугу в поисках даойне шахе син-сид – сказочного народца, наделенного магической силой.

– Может, мне опять стоит понадеяться на волшебство? – пробормотала Саммер себе под нос и внимательно всмотрелась в окружающие ее цветы. – Ну-ка, где вы, сказочные человечки?

Кто-то тронул ее за плечо. Оглянувшись, Саммер увидела большие карие глаза Ребекки Шарки. Четырехлетняя девочка, одетая в желтое хлопчатобумажное платьице, заинтересованно спросила:

– С кем это вы разговариваете?

– С феями…

Девочка удивленно оглянулась.

– И эльфами.

– А что это такое?

– Ого! Это удивительные создания. Кто увидит эльфа, тот становится счастливым.

– Так покажи мне его скорей!

– Кажется, он испугался и убежал.

– Давай найдем его!

– Что это у тебя? – поинтересовалась Саммер вместо ответа, указывая на великолепный венок из фиалок, украшающий голову ребенка.

– Гирлянда дружбы.

– Очень мило.

Ребекка сняла венок со своей головки и надела его на Саммер. Венок пах как крепкие духи.

– Ты поможешь мне найти эльфа? – спросила Ребекка.

– При одном условии: ты пообещаешь мне, что никому не расскажешь, где ты его видела, если мы его, конечно, найдем. Девочка согласно кивнула и встала на четвереньки.

– Расскажи мне, пожалуйста, об эльфах. Они медленно двигались вперед на четвереньках, осторожно заглядывая под каждый цветок.

– Эльфы умные и хитрые. Они охраняют золото. Единственный способ не дать им исчезнуть с глаз, это все время смотреть на них.

– Может быть, мы даже уговорим его показать нам золото?

– Может быть. Однажды мужчина по имени Оуэн-а-Кьеран поймал эльфа и заставил его показать, где тот прячет свое сокровище. Оно скрывалось под кустом. Оуэн отпустил эльфа и завязал на этом кусте красный платок, чтобы потом отличить его от других, таких же кустов растущих вокруг. Сделав так, он поспешил за мешком и лопатой, но когда вернулся, обнаружил, что эльф перехитрил его. Тысячи соседних кустов были отмечены точно такими же красными платками…

– Какой умный эльф, – захихикала Ребекка. Не поднимая голов, они ползали на четвереньках среди цветов, пока не наткнулись на чьи-то ботинки, твердо стоящие на земле. Широко раскрыв глаза, Ребекка прошептала:

– Это он, как вы думаете?

Саммер смущенно посмотрела вверх и увидела Сейбра.

– Не-а, – ответила она.

Ребекка тоже посмотрела вверх и широко открыла свой розовый ротик.

– Ой, – крикнула она. – Не смотри на него, это Лорд-Дьявол. Бежим!

– Боюсь, уже поздно, – вздохнула девушка. Ник опустился перед ними на одно колено и понюхал венок, украшающий Саммер.

– Чем занимаетесь? – спросил он ласково.

– Мы ищем эльфов, они прячутся между цветов. Он посмотрел на Ребекку.

– Нашли кого-нибудь?

– Ни одного, – ответила девочка.

– Ты весь день собираешься ползать на коленях? – спросил он Саммер.

– Чем же мне еще заняться?

– Я думаю, – предложил он, – мы могли бы потанцевать.

– Вы приглашаете меня на танец? – удивленно спросила Саммер.

– При одном условии…

Его длинные черные ресницы опустились, когда он увидел, как она обрадовалась.

– Кстати, должен тебе сказать, что ты хорошо выглядишь… Как писала поя любимая писательница Шарлотта Бронте: «Сияющая, улыбающаяся и прекрасная… Воистину прекрасная. Это и есть мой бледный маленький эльф? Это мое горчичное семечко? Эта маленькая солнечная девочка с ямочками на щеках и розовыми губками…»

– Как красиво.

Она опустила ресницы, закрыла глаза и представила себе, что сейчас он ее, наконец, поцелует. Так и получилось: его губы коснулись ее губ, мягких, как теплый воздух. Саммер застонала и открыла глаза. Смуглые щеки Ника покраснели, а на его виске забилась невидимая жилка.

– А как же условие? – спросила она шепотом.

– Мы будем танцевать здесь, а не с другими… Девушка кивнула головой, не в силах больше говорить. Предложив Саммер руку. Ник помог ей встать и, когда снова заиграла музыка, закружил в танце. Звуки дивной мелодии захватили Саммер и она начала смеяться. Смеяться и плакать. Ребятишки встали вокруг них и запели, взявшись за руки. Их лица сияли от солнца и удовольствия. Вскоре появились и другие люди – почти все «какаду» прибежали к ним.

А музыка все не прекращалась. Подошедший Вайсимус Селлерс наигрывал веселый мотив, сладкий, как мед. Остальные пары тоже пустились в пляс вокруг Саммер и Ника, а Дора Джонсон воскликнула:

– Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе! Саммер засмеялась и тревожно посмотрела на Ника. Может быть, он сейчас рассердится, бросит ее и уйдет, унося с собой очарование этого дня?

Ник казался взволнованным. Глядя горящими глазами прямо в ее глаза, он прошептал: «О, Боже!» и погрузил свое лицо в ее пышные волосы.

Глава 13

Дети играли с уэками – лысыми, бескрылыми птицами, типичными представителями местной фауны. Несмотря на всю свою забавность, уэки стали истинным бичом фермеров – они отыскивали подходы к курятникам, крали оттуда яйца, а иногда даже нападали на самих кур.

Николас и Саммер, обнявшись, шли по тропинке. Похоже, они неплохо смотрятся вдвоем. Девушке нравилось, что люди смотрят на них с любопытством. Какаду приняли Николаса и признательна за это она должна была быть Джонсонам и Шарки.

Улыбаясь, Саммер сказала:

– Сегодня ты приобрел много новых друзей. Я горжусь тобой.

Ник посмотрел на нее сверху вниз.

– Надеюсь, теперь ты станешь бывать здесь каждый месяц. Теперь у тебя масса знакомых, они станут приглашать тебя на обеды, ужины.

– Вообще-то я не слишком страдаю от одиночества.

– Да?

Ник нахмурился и поглядел в сторону. Лесная мгла постепенно сгустилась, явственней стал запах болотистой почвы, а смех детей заметно отдалился. Наконец, Саммер сказала:

– Ты очень хорошо танцуешь.

– Спасибо, но раньше я танцевал лучше. Девушка засмеялась, и ее веселый радостный смех затмил своей мелодичностью даже пение птиц.

– Могу себе представить, как ты учился танцевать. Неужели тебе больше нечем было заняться?

– Знаешь, маму было очень трудно убедить, что карабкаться по деревьям и ловить форель в горной речушке – занятия куда как более полезные для становления моего характера. Кроме того, в то время у нее был страстный роман с моим преподавателем танцев.

Саммер нерешительно замедлила шаг, заметив, что на лицо Ника легла так хорошо знакомая ей тень. Она понимала его злость. Его боль. Его сожаление и смущение. Она и сама не раз испытывала подобные чувства, живя с Мартой.

– Никогда не забуду день, когда я узнал об их романе, – продолжил он с кривой усмешкой. – Мне исполнилось одиннадцать лет. Занятие закончилось и моя дорогая мама, сак всегда, попросила меня подождать в экипаже, пока она обсудит с преподавателем мои успехи. Через некоторое время мне наскучило ждать – такое частенько случается с мальчишками, когда их оставляют одних. Я вернулся в бальную комнату и застал их обоих в самый ответственный момент. Мама так и не узнала, что я их разоблачил. Правда, я довольно резко отказался продолжать занятия танцами и остальными дисциплинами, навязанными мне. Я очень боялся, что матушка завела любовные отношения не только с преподавателем танцев, но и с преподавателями музыки, пения, фехтования, верховой езды…

Саммер сочувственно положила руку на его локоть и тихо сказала:

– Мне очень жаль тебя, ты так страдал, Николас. Они подошли к развилке и остановились. Вдруг их внимание привлек чей-то шепот. На некотором расстоянии от себя они увидели страстно целующихся мужчину и женщину.

Лицо Саммер вспыхнуло точно так же, как в тот раз, когда она увидела обнаженное тело Сейбра. Видимо, поцелуи перешли во что-то еще, потому что теперь женщина сладко постанывала. Ник помрачнел и крепко взял девушку за плечи.

– Знаешь ли ты, как опустошительно стало твое вторжение в мою жизнь, ирландка? – спросил он сдавленным голосом. Затем он склонился к ней, и она ощутила его теплое дыхание на своих губах. Саммер, буквально, таяла в его объятиях – силы оставили ее, ноги подкосились.

– Знаешь ли ты, чего мне стоило прийти сюда? – он коснулся рукой ее затылка. – Сегодня я расстался с последними остатками своей гордости.

– Но зачем же ты это сделал? – спросила она едва дыша.

– Чтобы увидеть, как ты улыбаешься – так, как ты улыбнулась мне тогда, стоя на пороге моего дома.

Ее веки закрылись – она испытывала такое томление, что не в состоянии была бы их открыть. Если только Ник поцелует ее сейчас…

Но он этого не сделал, он опять налился злостью. Что-то мучило его. Привстав на цыпочки, она коснулась губами его губ, как он сам это сделал час назад. Напряжение ощущалось во всем его теле. Вдруг, с какой-то неестественной силой Сейбр притянул Саммер к себе.

– Черт тебя возьми, – проговорил он грубо. – Черт тебя возьми!

Он страстно впился в ее рот. Толчки его языка, его сила, его страсть заставили девушку забыть обо всем.

Ник застонал, ощущая как нарастает его желание. Руки Саммер впились в его пиджак, но он не понял – от страха или от страсти. Ему было все равно. В это мгновение он думал только о том, как наказать Саммер за то, что она нарушила его устоявшееся бытие. Он хотел сделать ей больно за то, что она оживила его, снова заставила его испытать надежду, мечты и боль. Черт бы ее подрал за то, что она вынудила его поверить, что у них двоих есть будущее. Но больше всего она провинилась в том, что сумела вселить в его тело желание, в том, что он потерял контроль над своим телом.

Ник целовал Саммер все настойчивее и настойчивее, пока руки ее не взметнулись беспомощно вверх, в беспомощной попытке оттолкнуть его. Стоны и прерывистое дыхание неведомых любовников взбудоражили его настолько, что он готов был задушить ее в своих объятиях. Разорвать на мелкие клочки ткань, прикрывающую ее тело.

– Николас! – услышал он ее тихий вскрик. «Ты делаешь ей больно» – пронеслось у него в голове. – Ты теряешь контроль над собой, ты пугаешь ее».

– Разве не этого ты хотела? – спросил Ник грубо. Он резко тряхнул Саммер, и ее голова откинулась назад. – Прежде чем соблазнять взрослого мужчину, тебе стоило подумать и соотнести свой возраст с возможными последствиями.

Кровь отхлынула от ее лица.

Одна его рука все еще тонула в ее волосах, а другая решительно обнажила ее совершенную грудь. Саммер попыталась прикрыться, но он не дал ей этого сделать.

– Ты – моя жена, миссис Сейбр.

– Пожалуйста, – взмолилась девушка. – Не надо так.

– Ты хочешь, чтобы тебе дарили цветы, чтобы тебе клялись в вечной любви? Да, моя любовь, я знаю, что ты хочешь. Мне не ясно только одно – на что ты рассчитывала, отдавая себя во власть совершенно незнакомого человека, которому, может, и нужно от тебя только то, чтобы ты готовила, убиралась и удовлетворяла его сексуально?

Саммер оторопела, она никак не ожидала услышать от Ника такое именно сегодня. Постепенно недоумение уступило место ярости, и она влепила ему увесистую пощечину.

Похоже это отрезвило Сейбра. Кровь глухо стучала в его висках, но он стал различать и другие звуки, доносившиеся с опушки. Пронзительные крики Детей заставили его медленно поднять голову. Раздался выстрел. Он окончательно вернул Саммер и Николаса к действительности, и они кинулись назад. На месте пикника творилось нечто невообразимое. Всадник в капюшоне, размахивая хлыстом, гонялся за кучкой обезумевших от страха детей. Еще около шести членов Клана носились по опушке, сшибая столы и сбрасывая расставленную на них еду. Они направляли коней прямо на женщин, которые, отчаянно визжа, пытались защитить собой детей. Через поле к своей повозке мчался Арнольд Шарки. Дэн Джонсон и Джеф Мэд созывали детей, разбежавшихся кто куда.

Ник схватил толстый сук дерева и оттолкнул Саммер к лесу.

– Что ты собираешься делать? – вскричала она.

– Прячься и не выходи, пока я тебя не позову, – скомандовал он, кинулся к клановцу, теснившему конем дюжину плачущих детей и встал между ними и всадником. Клановец испустил угрожающий крик и пришпорил лошадь. Только в самый последний момент, когда, казалось, смерть под копытами бешеного коня неизбежна, Ник, размахнувшись, бросил сук во всадника, который не удержался в седле и навзничь упал на землю. Первым делом Ник сорвал с него капюшон. Это был Роэль Ормсби, прозванный Визгуном за свою любовь к охоте на свиней. Лицо его пылало ненавистью, и Ник ударил его кулаком в челюсть.

В эту же секунду он получил такой страшный удар в спину, что дыхание его прервалось, а все вокруг погрузилось в темноту. Он распластался на земле, ощущая, как боль, подобно молнии, пронзает его позвоночник и ноги. Скрежеща зубами, он поднялся на колени и взглянул на человека, напавшего на него сзади – натянув поводья, тот снова направлял свою лошадь на Ника. Блеснуло лезвие кинжала.

Нику Сейбру пришлось бы не сладко, если бы Арнольд Шарки не поднял винтовку. Воздух содрогнулся от выстрела, и всадник в капюшоне рухнул с лошади кучей черного тряпья. Тем временем Визгун сумел оседлать лошадь и ринулся прочь, остальные клановцы последовали за ним, убедившись, что какаду готовы постоять за себя.

В эту секунду Ник услышал истошный крик Саммер.

Вирджил Мак-Ленни сорвал капюшон с головы и, бросив его на землю, направил свою лошадь в сторону Саммер. Она бросилась в лесную чащу, но кусты и деревья не остановили преследователя. Низко склонившись к седлу, он схватил Саммер за волосы и резко потянул вверх. Лошадь заржала и сдала назад, всадник упал. Вирджил и Саммер покатились в ракитник. Ошеломленный падением Вирджил, увидел над собой разъяренного Николасв и заорал: «На помощь!» Как бы то ни было, уклониться от удара он не смог. Ник вновь и вновь бил Вирджила по лицу, пока не сломал ему нос и тот не стал захлебываться кровью.

Саммер выбралась из ракитника и бросилась к мужу.

– Ты убьешь его, Николас, остановись, пожалуйста! Дэн и Джеф Мэд схватили Николасв за руки. Пока Вирджил вставал на ноги и ковылял к лошади, Ник отчаянно пытался вырваться.

– Он чуть не убил мою жену…

Встав между Джефом и Николасом, Саммер попыталась утихомирить его.

– Он не ударил меня, Николас. Со мной все в порядке. Я чувствую себя прекрасно. Пожалуйста… Со мной все в порядке.

Постепенно ярость Николасв утихла и он, наконец, сосредоточил свой взгляд на лице Саммер. Глаза ее были широко раскрыты, лицо побелело.

– Со мной все в порядке, – заверила она еще раз и бросилась к нему в объятия. – Я думала он убьет тебя этим ужасным ножом!..

Щеки Саммер были залиты слезами, и от нахлынувших чувств в груди Ника что-то сжалось. Его пронзило осознание одной простой истины: шесть долгих лет он сдерживал любые проявления злости и потерял над собой контроль именно в тот момент, когда увидел, что этот ублюдок поднял руку на Саммер.

Арнольд Шарки сел на приступок своего фургона. Он отворачивался от распростертого перед ним мертвеца.

– Я никогда в жизни никого не убивал, – сказал он голосом, полным боли. – Как мне жить дальше?

– Кто это? – поинтересовался Джеф.

– Никогда раньше его не видел, – ответил кто-то. – И мы, – эхом отозвались остальные.

Дора Джонсон стояла спиной к толпе и, обхватив себя руками, воскликнула:

– Негодяи, у нас и так мало радости в жизни. – Она бросила взгляд на усыпанные цветами луга. – Теперь они пытаются отнять у нас и немногие часы удовольствия. Мы больше не сможем чувствовать себя здесь в безопасности.

Николас, облокотившийся о повозку, не отрываясь глядел на мертвого бородатого человека.

– И что же нам теперь делать? – спросила Нан Шарки, оглядывая своих детей.

– Мы возьмем дело в свои руки! – крикнул Джеф Мэд. – Мы будем бороться! И пусть этот мертвый ублюдок станет уроком для тех, кто еще попробует прогнать нас с нашей земли.

– Согласны! – заявил Дик Торндайк. Он потряс в воздухе своим огромным кулаком, и его веснушчатое лицо побагровело. – Если им нужна война, мы ответим войной!

– Да! Да!

– И как же ты собираешься вести эту войну? – спросил Ник низким спокойным голосом, глядя на обозленных людей, собравшихся вокруг него. – Мы живем, разделенные десятками миль. Пока вы, мужчины, будете работать, кто защитит наши дома, женщин и детей?

– Мы знаем, что стоит за этими налетами: Рой Тэннисон и Шон 0'Коннелл, – ответил Торндайк. – С них и начнем.

– Возможно, – взгляд Ника упал на Саммер, которая сидела в тени вместе с детьми. Ребекка Шарки примостилась на одном ее колене, Уэйн Джонсон пригрелся на другом. При одном только воспоминании о том, как Мак-Ленни сбил ее с ног, Николаса начало трясти. Он буквально терял голову от мысли, что мог ее лишиться. – Но даже, если ты остановишь 0'Коннелла, кто-нибудь другой займет его место.

– Но почему же правительство не поможет нам? – спросила жена Джефа, Фанни Мэд, хрупкая, белолицая женщина. Ник обошел труп:

– Я скажу, почему никто из вас не узнает его. Это осужденный из Австралии.

Вайсимус Селлерс пододвинулся поближе.

– Откуда ты знаешь?

– На внутренней стороне его запястья вытатуирован номер.

Люди столпились вокруг убитого человека. Нан протиснулась сквозь толпу, плотно прижимая к себе младенца.

– Рой Тэннисон нанимает убийц, чтобы они делали за него грязную работу. Вы это хотите сказать, мистер Сейбр?

– Давайте, не будем торопиться с выводами, – посоветовал ей муж.

Склонившись над телом. Ник поднял кинжал, который незнакомец уже готов был пустить в ход.

– Я думаю, ты вовсе не поспешила с выводами: этот человек действительно наемный убийца.

– Значит, – воскликнула Нан, – Рою Тэннисону стало жучно просто запугивать нас. Теперь мы имеем дело с группой опасных бандитов, готовых на что угодно, лишь бы согнать нас с земли.

– Да, – согласился Ник.

Когда Саммер и Ник вернулись домой, солнце уже стояло над горизонтом. Фрэнк оставил на кухонном столе записку – ушел рыбачить. Сейбр быстро переоделся в рабочий костюм и, не говоря ни слова Саммер, отправился в свой сарай.

Оставшись одна, Саммер выскользнула из платья и повеяла его в гардероб, еще немного полюбовавшись его красотой. 5на верила, что это очаровательное, богатое платье каким-то образом поможет ей осуществить все ее заветные мечты.

По дороге на кухню она задержалась в дверях и долго смотрела на тропинку, которая вела к складу овечьей шерсти. Там, она знала, работает Сейбр, без рубахи, потный и извергающий ругательства. Саммер ощутила беспокойство. Ник помимо ее воли пробуждал в ней новые странные чувства. В ее теле что-то менялось и только Ник был способен помочь ей разобраться – что именно. Хмурясь и покачивая головой, девушка размышляла – кажется, сегодня там в лесу, она сумела проситься к нему. Если бы она была поопытней, она наверняка умела бы обуздать его агрессивность. Пощечина в тот момент, когда он был так возбужден, конечно – не самый лучший выход. А тут еще этот Клан… Суровое испытание вернуло его обратно в его ракушку.

Цокот копыт снова привлек внимание Саммер. На крыльцо их убогого домика поднимался Бен Биконсфильд, с конвертом в руке. Поспешив к двери, Саммер приветливо распахнула ее.

Бен вежливо улыбнулся, но лицо его выглядело весьма встревоженным.

– Ник здесь?

– Он на складе.

Бен посмотрел в сторону:

– Я слышал, что Клан напал на какаду, когда те мирно отдыхали, – он вздохнул. – Извините, я к вам с неприятной миссией: начальник почты попросил побыстрее с этим разделаться. – Бен протянул Саммер письмо. – Нику оно не понравится. Он опять помрачнеет.

– Да он так все время мрачен, – возразила девушка, и Бен хмыкнув в знак согласия. – Не волнуйтесь, скоро вернется Фрэнк, вдвоем с ним мы уж как-нибудь поддержим Сейбра.

Снизив свой голос до шепота, Бен объяснил:

– Это письмо Ник послал своему отцу. Бог знает, сколько он уже таких писем написал, но все они остаются невскрытыми. Так когда ты говоришь, вернется Фрэнк?

Саммер покачала головой:

– Он уехал удить рыбу.

– Обычно он останавливается на озере Ида. По пути домой я загляну туда и если он там, расскажу ему обо всем. – Бен помолчал еще немного и откланялся.

Пресвятая Мария, что за день. С утра Саммер испытала уже все возможные человеческие эмоции. Начиная с неподдельной радости, когда Сейбр сделал ей подарок и заканчивая всепоглощающим ужасом, когда они подверглись нападению Клана. Девушку уже не раз за сегодняшний день наполняла безумная надежда, что она завоевала симпатию Сейбра, что тот признал ее своей женой, но…

Он все еще собирался отослать ее отсюда, Саммер чувствовала это…

Отчаяние охватило ее.

Солнце уже садилось, когда Саммер вышла из дома. Холодный вечерний воздух пощипывал ее кожу, но она шла так быстро, что не замечала этого. Боже, не делает ли она очередную ошибку? Где ее былая гордость?

Ник нагружал шерстью телегу, когда Саммер подошла к краю и остановилась.

– Я кое-что принесла тебе, – сказала она.

Ник поднял одну бровь.

Девушка медленно подошла к нему и встала совсем близко, зевая его запахом фиалковой туалетной воды. Волосы ее были слегка влажными. Немного помолчав, она протянула Нику письмо.

– Бен только что занес его.

Он пристально смотрел на конверт, подписанный его собственной рукой.

– Выходит, ты продолжаешь писать ему. Зачем? Сейбр посмотрел на Саммер, и раздражение с новой силой колыхнулось в нем.

– Тебя это не касается!

– Но почему же ты просто не признаешься самому себе, го хочешь получить его прощение, Николас? Он скомкал письмо.

– Почему ты так не желаешь признать, что тебе необходимо человеческое общение?

Девушка потянулась было к нему, но стоило ей коснуться о руки, как он опять недобро зыркнул на нее.

– Убирайся из моей жизни, – глухо сказал он. – Я не позволю тебе вмешиваться в мою жизнь, в мои мысли только на том основании, что спьяну я подписал брачный контракт. Иди в дом и переоденься…

Саммер подняла подбородок и засмеялась.

– Тебя волнует, как я выгляжу?

Ник молча обошел ее и, взявшись рукой за рычаг, несколько раз нажал на него, стараясь не обращать внимания на боль, вызванную очередным отказом отца, на волнение, которое производил на него вид Саммер. Его ни на секунду не оставляли воспоминания о том как сегодня утром, там, в лесу, она прижималась к нему.

– Ты не прав! – настаивала девушка, стоящая перед ним полотняной рубашке и белых панталонах. – Большая часть мужчин нашла бы своих жен весьма привлекательными в подобном виде.

– Я не отношусь к этой части мужчин.

– Но ты ведь мужчина… я надеюсь? Ник медленно повернул к ней голову.

– Да, – ответил он тихим, но угрожающим голосом. Отведя назад худенькие плечики и подняв подбородок, девушка ехидно произнесла:

– Да? Что-то я пока не видела доказательств этому. В следующее же мгновение она поняла, что совершила серьезную ошибку и бросилась наутек.

– Саммер! – заорал Ник ей вслед, быстро догнал ее, навалился всем своим телом и повалил на землю. Саммер распростерлась на зеленой траве и камнях. Щека ее оказалась прижатой к земле, голова гудела от боли. Ник, ослепленный яростью, грубо перевернул ее на спину и буквально вдавил в землю.

– Ты хочешь, чтобы я доказал тебе, что я мужчина? – зловеще поинтересовался он.

– Я просто хочу быть твоей женой, Николас.

– Мне не нужна жена!

На глазах Саммер показались слезы. Попытка осторожно тронуть его лицо рукой, не увенчалась успехом: Ник сердито оттолкнул руку, жадно глядя на обнажившуюся из-под разорвавшейся рубашки девичью грудь. Дыхание его стало прерывистым.

Дрожащими пальцами Ник стал развязывать ленты и, наконец, отбросил в сторону ее одежду. Теперь девушка лежала перед ним совершенно нагая. Глаза мужчины потонули в ее красоте – даже в самых диких фантазиях он не мог представить что она так прекрасна. Неужели… Неужели Саммер права и он на самом деле забыл как любят женщину…

Саммер отвернула лицо, положив щеку на прохладную траву. Запах земли наполнил ее ноздри. Она закрыла глаза, стараясь понять, что же происходит? Странно, но она не могла сосредоточиться. Руки Ника неистово скользили по ее телу, касаясь грудей, раздвигая ее ноги, но его действия не причиняли ей боли, наоборот, они были полны неутоленной жажды. Вдруг Ник наклонился и взял губами ее сосок, прижимаясь бедрами к ее бедрам.

Запах Саммер пьянил Ника, он стонал. Руки его метались тщетной надежде разом ощутить все ее тело. Страсть рвалась наружу, как дикий и грубый зверь. Он перестал себя контролировать, чему, впрочем, был даже рад. Ник мечтал впитать е всю, насытиться запахом и вкусом ее женственного тела, утолить, наконец, голод, подавленное желание, которое он испытывал с той самой минуты, как впервые увидел ее.

Саммер пыталась вырваться, но он буквально пригвоздил е руками к земле.

Слова ее не доходили до его затуманенного страстью мозга, и все глубже и глубже погружался в ее аромат, испивая до капли волшебство ее тела, пока сам не начал дрожать. Рассудок покинул его, как осенние листья покидают дерево, повинуясь порыву сильного ветра. Он жаждал забытой минуты гадкой смерти и яростного рождения во всепоглощающем экстазе.

Стало совсем темно, но в лунном свете ее глаза – о, эти глаза, – стали широкими и круглыми. Ее мягкий рот приоткрылся. Она смотрела ему прямо в лицо и что-то говорила. Это был какой-то неясный, растворяющийся в их страсти, шепот. Он мог бы понять эти слова, если бы захотел, но у него не было времени для пустых излияний и меланхоличного бормотания. Наклонившись, он поцеловал ее в губы, дрожащей рукой, медленно расстегнул пуговицы на брюках, предвосхищая тот момент, когда наконец погрузится в нее.

Руки ее обвились вокруг его тела: «Да!» Вся она дрожала, из глаз текли слезы.

– Саммер, – прошептал Ник, погружая лицо в ее пышные волосы. Слегка отодвинувшись назад, он медленно, мягко вошел в нее и начал плавно двигаться, чувствуя, как коварное оцепенение, которое вот уже много дней не отпускало его, наконец, покидает его тело.

Закрыв глаза, он стал двигаться все быстрее и быстрее, как лихорадке, вжимая ее в землю. Он задыхался. Он стонал. Он вновь и вновь бормотал:

– О, Боже мой, Саммер, Саммер. Так давно…

– Я люблю тебя, – шепнула ему девушка. Он простонал в ответ:

– Я не могу любить тебя. Я не могу. Пожалуйста, не разрешай мне тебя любить.

Пребывая в исступлении, он с искаженным лицом покрывал ее грудь поцелуями.

– Я не… – простонал он, но тут тело его онемело, кровь жидким огнем пробежала по венам, голова откинулась. Ник издал крик, в котором излил и свою страсть, и свое отчаяние. Этот крик, полный боли и восторга слышала даже поднимающаяся луна.

Глава 14

Голова его покоилась на ее плече. Саммер смотрела на круглую бледную луну, висящую над ними, и ощущала, как мужская часть Ника, проникшая в нее, постепенно уменьшается. Ей было немного больно, но простая физическая боль не тревожила ее. Что-то убеждало девушку в том, что Ник проник в ее душу гораздо глубже, чем в тело.

Ник очнулся и напряженно посмотрел на нее, легка касаясь пальцами ее щек.

– Я люблю тебя, – вновь призналась девушка, и ужасные предчувствия сжали ей сердце. – Я люблю вас всем своим сердцем, мистер Сейбр, эсквайр, и обещаю приложить все усилия, чтобы сделать вас счастливым…

Николас Сейбр медленно, но твердо разжал ее объятия и сел к ней спиной, поправив при этом брюки.

Саммер снова положила руки ему на плечи. Ей отчаянно хотелось взглянуть ему в глаза, узнать его мысли, но…

– Не трогай меня, – глухо сказал он.

– Хорошо, – согласилась она. – Я понимаю… Он повернулся.

– Нет, ты не понимаешь. Ты не можешь понять. И не делай больше вид, что пытаешься понять меня? Не говори, что любишь меня, что прощаешь меня. Я не верю, не верю! – Он хлопнул рукой по траве и поднялся на ноги. Казалось, он очнулся от сна. – То что произошло, ничего не меняет в наших отношениях. Мое минутное умопомешательство было вызвано обыкновенной похотью. Нет, нет!.. – Губы его упрямо сжались. – Конечно, это не любовь. Когда ты немного подрастешь, ты сама поймешь, почему… Я потерял над собой контроль, Саммер. Я позволил своему отвратительному темпераменту взять верх над разумом.

– Но я сама хотела, чтобы ты любил меня…

– Я не любил тебя, – отрезал он зло. – Я практически тебя изнасиловал.

Его последняя фраза оглушила Саммер, и пока она приходила в себя, Сейбр уже скрылся в темноте. Бедная девушка свернулась на земле калачиком и заплакала. Упрямый аристократ! Ну почему он так боится полюбить ее?

Наконец она собралась с силами и вернулась в дом. Николаса там не было – он либо возился в сарае, либо бродил с собакой по загонам, пытаясь убедить себя в собственной правоте.

Саммер сняла одежду и отбросила ее в сторону. Она была так изорвана, что починить ее уже не представлялось возможным. На панталонах осталась кровь. Щеки девушки вспыхнули. Что же теперь? Неужели он так и не разрешит ей остаться?

Осторожно прикасаясь губкой к исцарапанным местам, она в остывшей воде вымылась с головы до ног, после чего надела ночную сорочку, легла в постель, и горько расплакалась.

– Саммер? Дорогая, что с тобой? – раздался тихий ласковый голос Фрэнка. Он стоял с удочкой в одной руке и леской, на которой болтались форели, в другой. И то, и другое, выскользнуло из его рук, когда его взгляд скользнул по ее истерзанному лицу, когда он увидел одежду, валявшуюся на полy.

– Боже мой… – Он подошел к ней и нежно взял за течи. – Неужели этот парень… Милая моя, пожалуйста, тебе стоит промокнуть личико…

Только сейчас Саммер поняла, что царапины на ее щеках продолжают кровоточить. Фрэнк поднял ее одежду.

– Я сама… – попросила девушка, принужденно улыбаясь.

– Ладно, давай сама. Старик вроде меня уже не может быть галантным кавалером…

Совместными усилиями они привели лицо Саммер в порядок, после чего Фрэнк кашлянул и молча вышел из дома.

Уныло опустив голову. Ник сидел в сарае на табурете. Воспоминания не оставляли его в покое. Однажды его уже обманула невинная улыбка – он убил человека, только потому, что отказался поверить, в виновность женщины, которую любил и которой доверял. Неужели Саммер – такое же лживое существо, как и все остальные женщины, встречавшиеся на его пути?

Неожиданно забеспокоилась Бетси, сидевшая до сих пор в уголке. Ник протянул к ней руку, но собака заурчала, поджала хвост и выскользнула в темноту.

В дверь ворвался Фрэнк. Николас взглянул на него и поразился: его пастух постарел за последние несколько часов лет на двадцать. Фрэнк схватил хозяина за лацканы рубахи и с силой тряхнул его, заставив встать.

– Сукин ты сын, – спокойно произнес он и без лишних объяснений изо всех сил врезал ему по роже.

Ник неуклюже повалился назад. Хлам валявшийся вокруг, затрещал под его массой. Не мешкая, Фрэнк приблизился к поверженному хозяину. В руке он держал кожаный ремень, намотанный одним концом на руку.

– Мне кажется, – недобро начал он, – тебя так и не научили хорошим манерам. Ничего, я помогу тебе в этом…

Кожаный ремень со свистом опустился на грудь Николасу, а потом – на его плечи, на живот. Фрэнк хлестал хозяина умеючи, но тот ничего не делал, чтобы защититься.

– Стой! Остановись! – Саммер буквально прикрыла Ника своим телом, чтобы остановить жестокую экзекуцию. Лицо ее побелело, а волосы растрепались. – Не смей бить его, Фрэнк! Он не насиловал меня!

– Тогда откуда на твоем лице кровоподтеки?

– Я упала и ударилась о камень…

– А кровь?

– Я… девушка…

– Значит, он вдвойне достоин наказания! Ни один мужчина, стоящий хотя бы мешка шерсти, не опрокинет свою невесту на землю и…

– Он был огорчен и зол. – Ник недоверчиво смотрел на Саммер. – Во многом я виновата сама. Поддавшись отчаянию, я пыталась соблазнить его… Пойми, он не виноват… Уверена, повторись все сначала, он вел бы себя иначе!

«Бог ты мой, – подумал Ник. – Она меня прощает».

Оттолкнув девушку в сторону, он перекатился на колени и нетвердо встал на ноги. В его душе боролись полярные чувства. Что же ему делать? Неужели он ошибается в Саммер? Почему эта маленькая рыжая ирландская девочка, ставшая его женой, сидит здесь и смотрит на него глазами, полными надежды? Неужели она не понимает, что он никогда не сможет позволить себе поверить ей, открыться?.. Сам Бог запретил ему любить кого бы то ни было…

Резко повернувшись к двери, он лицом к лицу столкнулся с Фрэнком. Выражение его глаз заставило Ника похолодеть. В глазах Фрэнка стояли слезы. Слезы ненависти и боли, страдания и смятения. Наверное, так чувствует себя отец приличного семейства, вынужденный наказать непослушного сына за тяжелое прегрешение. Фрэнк сделал это, хотя сердце его разбивалось от сострадания.

Опустив голову Николас вышел вон.

В полночь Саммер поднялась с постели. Ей никак не удавалось заснуть – воспаленное воображение рисовало перед ней фантастические картины. Эти картины… Слишком уж они были чувственными, слишком… возбуждающими.

Парадная дверь была открыта. Резкий холодный ночной ветер дул по полу, покусывая ее голые ступни. Подойдя к дверному проему поближе, девушка увидела спину своего мужа, сидящего на ступеньках крыльца.

– Николас? – позвала она быстрым движением касаясь его головы. – Ты не хочешь спать?

Вопрос повис в тишине, резанув даже ее саму своей неуместностью. На крыльце было довольно холодно, но Саммер тоже присела на ступеньки.

– Ты замерзнешь здесь до смерти, – предупредила она. Ветер трогал волосы Ника.

– Ты тоже, – сказал он, наконец, и повернул к ней голову.

Глубоко вздохнув, Саммер зажала ладони между коленями, чтобы согреть их.

– Я думала, ты захочешь поговорить…

– Ты слишком много думаешь, ирландочка. Не меряй всех по себе… – Ник опустил голову.

– А что Фрэнк?

– О чем ты?

– Я надеюсь, ты не прогонишь его. Он просто не разобрался в ситуации, вот и все.

Ник удивленно приподнял одну бровь.

– Не разобрался?

Черное небо прорезала падающая звезда, и Саммер проследила глазами ее падение. У нее болело сердце. Искра надежды, теплившаяся в ее груди несколько часов назад, угасла точно так же, как погасла эта звезда.

Немного помедлив, она попыталась встать, но тяжелая рука Ника остановила ее.

– Сядь, – приказал он ей.

– Мне показалось, ты не в настроении для бесед.

– Да, ты права. Но нам нужно поговорить. Сядь. Девушка неуверенно опустилась на крыльцо. Ник говорил повелительно, и Саммер показалось, что потом ей придется пожалеть, если она сейчас не подчинится. Губы Ника искривила странная ухмылка.

– Конечно, этим вечером я вел себя неправильно. Я потерял над собой контроль, я был слишком зол, оттого, что очень давно не был близок с женщиной. И все же, думаю, не только я виноват в происшедшем. Ты свалилась мне прямо на голову именно тогда, когда я уже совсем смирился со своим монашеским образом жизни. Справившись с длительным периодом беспомощной ярости и метаний, я, наконец, сумел построить себе тихий, незатейливый мирок, в котором нашлось место и умиротворенности, и духовному спокойствию. Все бы ничего, но тут появляешься ты, моя маленькая рыжеволосая ирландская жена. Появляешься и одним только взглядом своих фиалковых глаз разрушаешь мою устоявшуюся жизнь, не оставляешь камня на камне от моего спокойствия.

Ты принялась докапываться до моей души, снова оживив мои несбыточные мечтания, которые уже принесли мне немало горя.

Но на этом ты не остановилась, Саммер. Ты завоевала расположение Фрэнка, Бена и Клары, и всех стальных какаду Мэлверн Хиллз. Первое, что я видел, поднимая глаза – это ты! Твой запах – самое сильное ощущение, испытанное мной за последние несколько лет. Ты вторглась в мой дом, в мои мысли, в мои чувства – ты превратила мое тело, вот уже пять лет беспрекословно подчинявшееся мне, в слепое орудие природы. – Ник напряженно поглядел на нее и осторожно коснулся кровоподтека на ее щеке. – Конечно, это ничуть не извиняет моей грубости. Извини, что напугал тебя и сделал тебе больно. Даже самому себе мне трудно объяснить, почему я повел себя именно так. Чувства, испытываемые мной, так перепутались, что я потерял контроль не только над ними, но и над самим собой.

Он наматывал рыжий локон Саммер на палец и мягко поглаживал ее по волосам. В голосе его звенели боль и грусть:

– Мне очень льстит, что я нравлюсь тебе, но я не уверен, что вообще способен кого-нибудь полюбить. Очнись, ирландочка, подумай, и ты придешь к выводу, что и твои чувства ко мне это не любовь, а в лучшем случае – влюбленность. – Ник сглотнул и глубоко вздохнул. В эту секунду он меньше всего напоминал грозного Лорда-дьявола. Перед Саммер сидел растрепанный юноша, чьи глаза были полны смущения, которое он никак не мог выразить словами.

– О чем ты? Значит, ты больше не будешь делить со мной ложе? Никогда-никогда?

– Странно, что ты еще хочешь меня после всей этой ужасной истории.

– Делить ложе это еще не значит, что обязательно нужно участвовать в чем-то неприятном, разве не так?

Ник сжал губы. Подобрав под себя ногу, он так поглядел на Саммер, что у той екнуло в груди.

– Значит, я не ошибся. Тебе не нравится это.

– А разве тебе нравится? – пожав плечами, девушка отвернулась, опасаясь, что лунный свет выдаст ее волнение. – Мне показалось, что тебе все это тоже не понравилось. Лицо твое было искажено, на нем отражалась боль, ты кричал. Похоже, для тебя это была такая же мука, как и для меня. Мне и в самом деле непонятно, почему это все так восхищаются половым актом?

– Боже мой, да ты совсем невинное дитя, – Николас поднялся, сунул руки в карманы и спиной прикрыл ее от ветра.

– Почему ты считаешь, что тебя нельзя полюбить? – спросила она. – Должно быть, тебе самому мало что нравится в твоем характере…

Ник промолчал.

Саммер поднялась, обхватила себя руками, повернулась и двинулась к дому. На самом пороге она обернулась:

– Ты идешь спать или тебя больше прельщает перспектива простоять здесь всю ночь и застудиться насмерть? Не бойся, я больше не буду соблазнять тебя.

Он рассмеялся, и девушке показалось, хотя она и не была в этом уверена, что плечи его расслабились.

– Обещаешь? – спросил он.

Вернувшись назад, она взяла его руку и шутливо сжала.

– Пойдемте, ваша светлость. У вас нет оснований меня бояться.

– Я и не боюсь, – ответил он так тихо, что ветер отнес его слова в сторону.

Сердечко Саммер готово было вырваться из груди от счастья. Между Ником и ею стала налаживаться какая-то, пусть эфемерная, связь. Еще раз легонько сжав его руку, она скрылась в доме.

Николас остался на крыльце и уставился в звездное небо. Боже, каким дураком он себя чувствовал! Совесть давила на него как тяжелый груз.

Его маленькая рыжеволосая жена, которая верит в волшебные сказки и в эльфов, будет теперь спать рядом с ним. Невзирая на его позорное поведение, она готова простить его.

– Завтра рано вставать, – услышал он из темноты голос Фрэнка.

Старик стоял на углу дома. Бетси сидела рядом с ним, опустив уши. «Предательница», подумал Николас.

Фрэнк размеренно попыхивал трубкой, яркой искоркой мерцавшей в ночи. На нем была куртка, отороченная овечьим мехом. Медленно подойдя к Нику, он сказал:

– Я как раз думал о завтрашнем дне… – Отправляемся в Крайстчерч.

– И что? – остановившись в ярде от Ника, Фрэнк смотрел на него из-под широкополой шляпы. – Будем продавать шерсть!

– И?

Ник сконфуженно покачал головой.

– Если у тебя есть, что предложить, предлагай.

– Мне надо искать нового хозяина?

– Нет, – он отвернулся и поднялся по ступенькам.

– Что ж, полагаю, если вы меня не прогнали после всего, что я натворил, то вы не рассердитесь, если я сейчас вам скажу кое-что еще?

Довольно долго Ник молча смотрел в темноту.

– Не искушай удачу, старик, – ответил он наконец. – Может, я и простил тебе порку, которую ты мне задал, похоже, я заслужил ее, но не вздумай читать мне нотаций.

Фрэнк вынул трубку изо рта.

– Я просто хотел сказать, что эта малышка и впрямь любит тебя, и надеюсь, ты оставишь ее здесь.

– А если нет?

– Тогда, сынок, думаю, ты безнадежен. Я конечно, стар, но у меня еще хватает мозгов, чтобы сожалеть о множестве ошибок, сделанных мною в молодости… Я частенько причинял людям боль. Однажды в моей жизни появилась женщина, которую я взял в жены и какое-то время мы прожили вместе. Затем мне стало чего-то недоставать. Мне показалось, что я еще не везде побывал и не так много женщин познал. Я бросил ее, даже не попрощавшись: просто однажды утром сказал, что по делам еду в форт Уорт, а уехав – больше не вернулся.

Ник посмотрел на старика. Лицо его было белым, глаза его ввалились.

– Вскоре я пристрастился к спиртному, и на этом слегка свихнулся. Настолько, что даже не всегда отдавал себе отчет в собственных поступках. Очнулся я от этого беспамятства лишь через три года, когда приехал домой, то узнал, что мою жену убила залетная банда беглых индейцев. Через восемь месяцев после моего отъезда она родила сына. Его тоже убили.

– Прости, Фрэнк, – сказал Ник.

– Я не прошу тебя о сочувствии, мой мальчик. Я просто говорю тебе то, что в свое время должен был мне сказать отец и старший брат Сэм. Ничто так не заполнит пустоты твоей жизни, как Саммер. Никто никогда не доставит тебе столько радости, сколько доставит твоя жена. Только она разделит с тобой и беду, и радость… Саммер смочит тебе лоб, когда ты заболеешь, и поддержит голову, если тебя начнет выворачивать. Твоя жена будет водить тебя за руку, когда ты станешь седым и слабым. А твои подросшие дети, обзаведшиеся своими семьями, будут винить тебя в тех ошибках, которые ты допустил в их воспитании.

Ник невесело усмехнулся:

– Я вижу, ты вырос в семье, где подобные добродетели в чести. Поздравляю! К сожалению, мне объясняли в детстве, что любовь и женитьба – вовсе не одно и то же. Мужчины и женщины женятся и выходят замуж ради денег, ради положения, ради наследства.

– Неужели ты согласен с этим? – Фрэнк покачал головой. – Не думаю, что ты и впрямь веришь в то, что декларируешь. Иначе ты не стал бы так расстраиваться из-за своих родителей. Кроме того, могу посоветовать тебе получше разобраться в своих чувствах. Сдается мне, ты попросту влюблен…

– Иди к черту!

– Она появилась в твоей жизни именно тогда, когда ты этого меньше всего ожидал и взяла тебя голыми руками. – Фрэнк ткнул пальцем ему в грудь. – Думаешь, я не вижу, как ты на нее смотришь? Ты ведь глаз с нее не сводишь! Ты заворожен ею, Сейбр. Маленькая рыжая девчонка в забавной шляпке, с коричневым пером, обвела тебя вокруг пальца, и ты в ярости, что она сумела это сделать.

– Я не люблю ее, – произнес Сейбр вяло.

– Если ты без конца будешь повторять это, то в конце концов поверишь в собственную ложь. Хотя, может, это уже неважно. Ники, мой мальчик, боюсь, ты лишился и последнего шанса наладить ваши отношения. Мое сердце готово разорваться от осознания тога, каким способом ты познакомил ее с одним из прекраснейших моментов семейной жизни… Боюсь, ты даже ударил ее.

– Поверь, я не бил Саммер. Я никогда бы не поднял на нее руку.

– Конечно, кулаком ты ее не бил… Ты изранил ее душу по-другому, точно так же, как до сих пор ты поступал с другими.

– Разве?

Фрэнк кивнул головой и затянулся.

– Мне остается только надеяться, что ты сумеешь исправить ошибки, которые ты наделал за последние недели…

Ник покинул Фрэнка у подножия ступенек и прошел через весь дом в спальную комнату. Лунный свет мягко освещал кровать, на которой, укрывшись одеялом, спала Саммер. В воздухе пахло мылом. Тазик так и остался там, где она его оставила – рядом с гардеробом.

Он подошел к кровати и остановился. Девушка чуть приподняла голову с подушки.

– Ложишься? – спросила она.

– Да, – ответил он, но не двинулся с места.

– Ну и чего же ты ждешь? Официального приглашения?

– Я обычно сплю на этой половине кровати.

– Что?

– Ты лежишь на моей половине. Я сплю на правой… Саммер заворочалась.

– Я тоже…

Вздохнув, Ник постарался подавить в себе разочарование и что-то еще, что стало биться в его жилах. Может быть, все пройдет, если он не станет обращать на это внимание.

– Ладно, – сказал он. – Твоя взяла. У меня так болит голова, что я даже не в состоянии с тобой поспорить. – Он обошел кровать слева, снял ботинки, откинул покрывало, и улегся, не снимая одежды.

Саммер удивленно уставилась на него.

– Ты всегда спишь в одежде?

– С недавних пор.

Профиль девушки четко вырисовывался на фоне окна.

Стоит ему чуть-чуть двинуться и он сразу ее коснется. Ее запах, кажется, уже въелся в его кожу.

– Кровать маловата, – сказала она тихо.

– Извини, пожалуйста, но я не собирался ее ни с кем делить.

Она подтянула одеяло к подбородку, потом укрыла и его.

– Иначе тебе будет холодно, – объяснила она, поворачиваясь к нему спиной.

Ник долго смотрел в потолок, пока дыхание Саммер не стало глубоким и ровным. Хорошо. Теперь она спит и ему будет легче обуздывать свое неистовое желание вновь погрузиться в ее тело.

Боже мой, что с ним стало? Он дрожал от неудержимой потребности задрать ей рубашку и созерцать великолепие ее белоснежных ног.

«Ну что же ты, давай! Она не будет тебя останавливать. Она уже простила тебя за то, что ты вел себя с ней как последний мерзавец…»

Саммер перевернулась на другой бок, уткнулась носом ему в плечо и вздохнула. Тело Ника покрылось испариной, кожа его буквально горела от ее прикосновения.

«Почему ты медлишь, возьми ее! Утоли свой голод, погаси свой огонь!»

Ник погладил длинные волосы девушки. Разгоревшееся в нем пламя вряд ли уже можно было погасить. Неужели он позволил страсти так безраздельно овладеть им?

Саммер вздрогнула, подняла голову и посмотрела на него широко открытыми глазами.

– Я не могу спать, – прошептала она. Он отбросил с ее лица несколько непослушных локонов. Слегка склонив голову, так что ее губы коснулись его подбородка, она произнесла:

– Я чувствую себя очень странно…

– Странно? В каком смысле?

– Мне трудно дышать. Мне жарко. Сердце так бьется! – Она взяла его руку и положила ее себе на грудь. Прикосновение Ника сначала заметно напугало ее, но затем она закрыла глаза и откинула голову назад, прислушиваясь к своим ощущениям. – О, Николас, – вздохнула она. – Мне это нравится…

– Нравится? – у него пересохло в горле.

– Да. Это плохо? Это тебя разочаровывает? Он коснулся пальцем ее соска и прошептал:

– Нет.

– Удивительно, боль была очень сильной, но…

– Но?

– Я только и вспоминаю то ощущение, которое возникает, когда ты касаешься меня…

– Правда?

– Я таю, как масло на солнце, – она подвинулась ближе и зашептала совсем тихо. Не дай Бог, она сейчас поцелует его… – Я хочу быть твоей женой в полном смысле этого слова. Навсегда!

– Наш брак и так уже не назовешь фиктивным… Вряд ли я теперь смогу отослать тебя назад в Англию. Саммер вздрогнула.

– Ты позволяешь мне остаться? – Взвизгнув, она обхватила его шею руками. – Ты никогда об этом не пожалеешь, Николас. Я научусь хорошо готовить, обещаю тебе. Я научусь шить. Я даже буду помогать тебе стричь овец.

Она рассмеялся.

Девушка улыбнулась и коснулась его лица.

– Я люблю тебя, – сказала она тихо.

– Нет, не любишь. Ты едва знаешь меня, поверь. Если бы ты узнала все мои темные и грязные секреты, ты первым же кораблем удрала бы в Лондон.

Неуверенная улыбка появилась на ее губах. По-кошачьи выгнув спину, она накинулась на него, разметала свои изумительные волосы по его плечам и поглядела ему прямо в глаза:

– Ну-ка, рассказывай мне все свои маленькие и большие секреты!

– Не стоит…

– Исповедь, это духовное очищение, ты же знаешь. Разве муж и жена могут что-нибудь скрывать друг от друга? Давай, Сейбр. Неужели ты боишься, что я испугаюсь, соберу вещи и навсегда уеду?

Ник чувствовал, как растет его напряжение. Эта загадочная девушка умела затрагивать какие-то тайные, никому не ведомые струны его души.

– Николас, – взмолилась она, – глядя на него темными глазами. – Я расскажу тебе все мои секреты, если ты расскажешь мне свои.

– Не думаю, ирландочка, что твои секреты могут сравниться в моими.

– Посмотрим!

– Но ты будешь шокирована.

– Несомненно!

– Проникнешься ко мне отвращением.

– Не решая за меня!

Ник долго смотрел на ее бледное лицо, нежную улыбку, стараясь представить себе жизнь без нее: бесконечные дни и ночи, постылая работа и убогое однообразие.

– Я никогда не оставлю тебя, – пообещала Саммер.

– С чего ты взяла, что меня это волнует?

– Я никогда не оставлю тебя, – спокойно повторила она. Взяв девушку за руки. Ник крепко прижал ее к себе и, неожиданно для себя попросил:

– Пожалуйста, ирландочка, пообещай мне, поклянись всеми своими святыми, что никогда меня не покинешь!

Глава 15

– Клянусь! – сказала Саммер.

Рукам ее было больно, но сейчас это не пугало ее. Каким юным и уязвимым оказался ее возлюбленный!

– Я клянусь тебе! – повторила она твердо. Ник немного ослабил хватку, но не отпустил ее.

– Лет с пятнадцати я вел весьма беспорядочную жизнь: много пил, а ночи проводил со шлюхами. Я восставал против всех приличий, против самой морали. Меня не интересовали ни власть, ни влияние, ни деньги, ни общество.

– Значит, ты восстал против всего, что значило для твоего отца больше, чем ты сам? – Ник даже не мог себе представить, как хорошо понимала его Саммер.

– Мой братец частенько закатывал в Париже оргии. За большие деньги там можно было купить все, что угодно, совершенно не опасаясь за свою репутацию.

Саммер поджала губы, подумала и спросила:

– А что такое «оргия»? Вопрос застал Ника врасплох.

– Это… ну… понимаешь ли… Ты и в самом деле не знаешь, что такое «оргия»?

– Что-то вроде роскошного ужина? Однажды я рассматривала картинки в огромной книге из жизни римской империи. Одна из них мне запомнилась: жирные мужчины, едва прикрытые простынями лежат на диванах, а полуголые женщины кормят их виноградом.

Руки его погладили ее нежную кожу.

– Да, – сказал он тихо. – Очень похоже.

– Ну и что в этом плохого?

– Все было бы ничего, если бы молодые женщины кормили их только виноградом, – Ник помолчал. – Я слыл заядлым игроком. Пропустить очередные скачки или пари, отказаться от партии в карты было выше моих сил. Я спорил по любому поводу – какое меню нам сегодня предложат в клубе, какого цвета галстук наденет в такой-то час тот или иной человек, и так далее. Неудивительно, что при таком образе жизни я вечно сидел в долгах. А мое пьянство?

В полдень я уже бывал под хмельком, в три меня шатало, а к шести я обычно валялся в стельку пьяный и орал что-то нечленораздельное. В девять вечера я переходил к опиуму и гашишу, а в полночь меня в бессознательном состоянии можно было найти в постели какой-нибудь женщины.

Впрочем, все это не мешало мне презирать человечество, а в особенности женщин…

– Из-за своей матери?

– Да. В двадцать один год, я встретил милую красивую девушку и без памяти влюбился в нее. Я попросил ее руки и даже готов был покончить с беспутной жизнью. Любовь захватила меня настолько, что, поверив этой девушке на слово, я убил на дуэли своего друга. К сожалению, прозрение пришло слишком поздно…

Саммер молча смотрела ему в глаза. Она не знала, что сказать. Попойки, деньги, шлюхи – все это было ей чуждо. Только давние отношения Ника с неведомой коварной женщиной тревожили ее невинное сердечко.

Обняв Саммер, Николас перевернул ее на спину и буквально вжал в провалившийся матрас. Ощутив на себе его тело, девушка затрепетала. Она вспомнила его горячие поцелуи, его неутолимый жар, его первое проникновение в нее… Как сильны эти впечатления! Как они потрясли ее! Сколько радости они принесли с собой!

– Теперь твоя очередь, – напомнил он ей.

– Моя очередь?

– Я хочу знать твои секреты! Все! – Саммер ощутила его дыхание у своего виска. – Исповедуйся мне, расскажи мне все, чтобы я не считал себя единственным негодяем на свете…

Девушка смутилась и отвела глаза.

– Однажды я украла кусок пирога с подоконника Хелен Боствик. – тихо призналась она.

Ник взглянул на нее, и улыбка тронула его губы:

– Ты стырила пирог?

– Я сделала это на пари.

– Нет, ирландочка, наверняка в твоей жизни было что-то более ошеломляющее.

Нервная дрожь пробежала по телу Саммер, и лишь отчасти она была вызвана осязанием его твердеющей плоти. Боже мой, как легко она забыла причины, соединившие ее с Сейбром. Она, убийца, присвоила себе имя мертвой женщины, чтобы избежать правосудия. Она ведь даже не является законной женой Сейбра! Неужели все рухнет именно сейчас, когда Николас Сейбр, наконец, решился оставить ее здесь? Но разве он не выбросит ее отсюда вон, если узнает всю правду?

– Саммер?

Принужденно улыбнувшись, она обхватила его шею руками и тесно прижала к себе, сгорая от боязни разрушить едва наметившееся счастье.

– Я хочу любить тебя, – произнес Ник тихо и нежно коснулся губами кончика ее носа. Поцелуй его был таким же легким, как поцелуй сказочной феи.

– Теперь ты просишь, а не просто берешь?

– А ты бы хотела, чтобы тебя брали? Некоторым женщинам это нравится. Они любят, когда все происходит быстро, жестоко, где угодно и когда угодно. – Он вновь коснулся ее губ. – Другие, наоборот, предпочитают, чтобы их соблазняли всю ночь напролет. Они хотят, чтобы их дразнили, возбуждали… – Ник сверкнул глазами, и рот его искривила ухмылка сатира, превращающая мужчину в воплощение Сатаны. Эта неожиданная смена настроения, переход от враждебности к шепоту страстного любовника, лишний раз убедила Саммер, что Николас Уинстон Сейбр, эсквайр, сумеет соблазнить и саму королеву Викторию…

Его руки проскользнули Саммер под голову и она расслабилась. Воспоминание о прежней боли куда-то ушло, желание переполняло ее. Она сделает все, что угодно, отдаст ему свое тело и душу, лишь бы он научил ее любить.

Ник опять поцеловал ее. Девушка ожидала напора, но он мягко, медленно скользнул языком по ее языку, как будто впервые пробуя сочный и сладкий сок запретного плода и наслаждаясь этим вкусом.

На минуту Ник выскользнул из постели, чтобы раздеться. Лицо Саммер пылало в ожидании того, что за этим последует, и она не могла оторвать от него глаз, с удовольствием рассматривая его мускулистые ягодицы, его стройные ноги. Вот он повернулся к ней…

Как он прекрасен! Само совершенство. Честно говоря, Саммер все последнее время опасалась, что мужская нагота будет ей неприятна, однако, видимо, в ней было довольно много черт, присущих Глорвине. Обнаженный Ник показался ей восхитительным. К щекам Саммер прилила кровь, она испытала непреодолимое искушение протянуть руку и пробежать пальцами по его отвердевшей конечной плоти. Наверное, Ева в день своего грехопадения чувствовала себя точно так же.

Ник забрался обратно в кровать. Сдерживая дыхание, Саммер запустила пальцы ему в волосы и закрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям. Сейбр негромко, но чувственно застонал. «Ему это нравится», – подумала она, и стала смелее скользить пальцами по его лицу, шее.

– Пожалуйста, продолжай… – прошептал Ник, – мне уже так давно не хватало чьей-нибудь ласки…

Девушке показалось, что за ее спиной выросли крылья. Руки ее свободно скользили по его широким мускулистым плечам, ей нравилось трогать его мышцы. Ниже, еще ниже. Он чуть не задыхался от восторга. Саммер тронула его бедра и он зарылся лицом в ее волосы.

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, даже если это тебе не нравится.

– Несмотря на мой несносный характер… – вздохнул Ник, припоминая свои прегрешения. – Прости, что я причинил тебе боль.

Саммер чуть не разрыдалась. За всю свою жизнь этот человек извинялся всего несколько раз, что придавало его словам особый смысл.

– Я верю, что больше ты так не поступишь, хрипло сказала она.

Они все теснее прижимались друг к другу, как два незнакомца, которым еще только предстояло изучить друг друга. Нащупав родинку на ее правой ягодице. Ник шутливо поинтересовался:

– Это след от поцелуя Главного Эльфа?

Саммер расхохоталась и в следующую же секунду обнаружила, что Ник ловко перевернул ее на живот и уже снимает с нее ночную рубашку. Горячими и влажными губами он коснулся ее спины, что заставило девушку взвизгнуть от удивления и негодования. Она брыкалась, хихикала, извивалась, а он губами и языком нежно познавал ее плоть. Его пальцы ласкали ее бедра, ее ноги, скользили вдоль ее позвоночника. Смех Саммер перешел в стон, который, казалось, исторгает само ее лоно.

– Тебе нравится это, да?

Она закрыла глаза и откинула голову назад, тело ее послушно следовало движениям его рук. Наконец, он раздвинул ей ноги и осторожно погрузился в ее тело. Саммер напряглась, тут же наполнившись пронзающей болью, но он мягко шепнул: «Спокойней!»» и нежно обнял ее. Воздух превратился в ртуть, а лунный свет в искры. Ник начал двигаться, боль ушла, уступив место нарастающему наслаждению. Казалось, эти вздохи, стоны и выкрики принадлежат не Саммер, а какой-то другой женщине. Быстрота произошедшей перемены, ошеломила ее. Ник не расслаблял объятия, и постепенно девушка начала двигаться ритмичнее.

– Бог мой, как ты прекрасна! Как ты прекрасна! – прерывистым голосом прошептал Сейбр. Руки Саммер судорожно впились в его бедра.

– У меня такие маленькие груди…

– Что ты! – он с такой нежностью принялся ласкать их, что в глазах девушки появились слезы.

– Ты знал женщин и красивее меня…

– Никогда.

– Умнее…

– Ничего подобного.

– Но все они…

– Никто из них не был моей женой!

Саммер постепенно сходила с ума. Все ее тело было охвачено всепоглощающим пламенем. Внутри ее существа пульсировало какое-то белое солнце, вытесняющее из ее плоти все земное. Она выгнула спину и вновь расслабилась. Ник, оперевшись на руки с восторгом смотрел ей в лицо. На его челе дрожали капли пота.

– Еще, еще, – шептал он. Саммер полностью потеряла ощущение реальности. Ей становилось все жарче, вскрики ее превратились в сплошной стон наслаждения.

– Николас, Николас, – позвала она, как вдруг солнце, таившееся в ее чреве вырвалось наружу, разорвалось тысячью огненных искр и медленно погасло, уступая место счастливой умиротворенности. Как это было великолепно! Как прекрасно! Какое волшебство!

Саммер открыла глаза и увидела напряженное лицо мужа. Рот, превратившийся в одну твердую линию, набухшие веки – все говорило о том, что он близок к экстазу. Он продолжал двигаться, мышцы его бедер стали твердыми, как камень. Девушка вцепилась пальцами в простыни и последовала его ритму, страстно помогая ему подниматься к вершине счастья.

Неожиданно Ник испустил какой-то первобытный рык, глаза его закрылись, голова откинулась, а мышцы напряглись. Глубоко внутри себя она ощутила биение, напоминающее биение сердца. Излившееся в нее семя, казалось, иссушило и опустошило его. Ник упал без сил, тело его подрагивало, а руки безвольно разметались по постели.

Обняв мужа, Саммер улыбнулась и прошептала:

– Добро пожаловать домой…

Издавна повелось, что какаду вместе везли шерсть в Литтлтон. Едва только Николас и Фрэнк успели нагрузить свою телегу, как в пределах видимости появился фургон Джонсонов. Дети Доры и Дэна изо всех сил цеплялись за веревки, стараясь сохранить равновесие на этом неустойчивом транспорте.

– Саммер, ты вся сияешь, – воскликнула Дора, спрыгнув на землю. – Похоже, у тебя все хорошо!..

Щеки Саммер вспыхнули, и она бросила взгляд на Николасв, который, приветливо улыбаясь, шел навстречу Дэну.

– Не то слово… – ответила она.

– То есть?

– Похоже, меня никто не будет отправлять в Англию.

– Значит, ты и Сейбр…

Она кивнула.

С радостным криком Дора обняла Саммер и закружила ее по двору, изрядно удивив детей, которые даже перестали гонять цыплят. Фрэнк снял шляпу, чтобы вытереть пот со лба и улыбнулся.

– Саммер, это прекрасно! Поздравляю тебя! Дэн! – Дора помахала мужу рукой. – Дэн! Саммер остается в Новой Зеландии. Правда, здорово?

Мальчишки испустили победный вопль.

– Мои поздравления! – крикнул Дэн. Ник спокойно стоял около своей повозки, и Саммер с трудом отвела от него взгляд.

Дверь хлопнула у нее за спиной. Саммер повернулась и поспешила в дом, чтобы приготовиться к приему гостей.

В кухне уже витали запахи еды. Первым делом Саммер предложила подруге чашечку кофе.

– Ну и как тебе нравится семейная жизнь? – в вопросе Доры недвусмысленно проскальзывал им обеим понятный подтекст.

Саммер упала в кресло и с преувеличенным равнодушием пожала плечами. На ее щеках появился предательский румянец.

Дора засмеялась и подперла рукой голову.

– Стоило вам только появиться на пикнике, как я сразу поняла, что у вас с Николасом все пойдет отлично. Он так танцевал с тобой!.. Всем стало совершенно очевидно, что этот человек просто без ума от тебя. Кстати, тебе очень шло твое платье…

– Чтобы купить его. Ник продал фамильную драгоценность…

Глаза Доры округлились:

– Как это романтично!

– Мне ужасно неудобно. Я бы хотела как-нибудь выкупить этот рубин…

– Но ты всегда можешь поговорить с мистером Голдсмитом, владельцем ювелирного магазина в Крайстчерче. Уверена, что ваше сокровище сейчас у него… – Дора отпила кофе и улыбнулась. – Ты понимаешь, Саммер, как Сейбр заботится о тебе? Продал фамильную драгоценность…

– Но он не любит меня, – прервала подругу Саммер. Брови Доры поползли вверх от изумления.

– Правда?

– Девушка печально покачала головой.

– Понятно, – Дора задумчиво поглядела на нее. – Саммер, подчас гордость заявляет о себе громче, чем стоило бы. Что такое любовь? Клянусь, я мало знаю пар, которые поженились по любви. Большинство людей всего лишь влюблены в мечту полюбить кого-то. К сожалению, сказочный образ вечной любви – не что иное, как девичьи выдумки. Настоящая любовь живет по другим законам. Для настоящей любви нужно время.

– А, вдруг, он никогда меня не полюбит? Я этого не вынесу. Я ведь его люблю, Дора.

– Будь терпелива. – Дора легонько пожала руку Саммер. – За последние несколько недель Ник проделал большой путь. Ты вдохнула в него жизнь, Саммер.

– Дора! – позвал Дэн от парадной двери. – Пора выезжать, иначе мы не сумеем вовремя сформировать караван… Поднимаясь, Дора спросила:

– Вы присоединяетесь к каравану? До сих пор Сейбр управлялся со своей шерстью один, но сейчас у нас проблемы с Кланом и, мне кажется, нам стоит держаться вместе…

Саммер подбежала к Нику и Фрэнку, которые, похоже, не спешили следовать за Джонсонами.

– Мы едем вместе с ними, разве нет? – поинтересовалась она, чуть запыхавшись.

Ник еще раз проверил веревки, которыми груз был приторочен к повозке.

– Нет.

– Что ты хочешь этим сказать? Неужели мы отправимся в эту поездку одни?

– Вот уже два года я один езжу в Крайстчерч и никто никогда не приглашал меня присоединиться к каравану.

– Но тебя же никто не знал!

– А сейчас разве знают?

– Стоит ли навлекать на себя беду? клану только этого и надо – подстеречь тебя одного, беззащитного на дороге.

– Малышка права, – вмешался Фрэнк. – Если хоть один факел попадет в нашу повозку, мы пропали.

Саммер, подбоченившись, смотрела, как Николас молча стал проверять, готовы ли лошади к поездке. Лицо его отражало упрямую решимость, что не предвещало ничего хорошего.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросила она зло. – Ты слишком горд, вот в чем дело!

– Неужели?

– Да, это так! Тебе оказывают добрую услугу, приглашают присоединиться к их каравану, а ты?

– Ты думаешь, они заботятся обо мне? Отнюдь! Их заботишь ты!

– Не будь тупицей!

Фрэнк усмехнулся, сдвинув на затылок шляпу, и уселся на крыльцо.

– Здорово, ничего не скажешь, – пробормотал он, щелкнул пальцами и подозвал Бетси, давно уже сидевшую с поджатым хвостом.

Не желая больше разговаривать. Ник направился к овчарне. Саммер побежала следом.

– Как ты будешь защищаться, если на нас все же нападут?

– Наверное, подстрелю пару-тройку негодяев…

– Как в ту ночь, когда они забрались в твой дом?

– Ну, я не ожидал их тогда.

– Сейчас клановцы тоже нападут из темноты… Если они не убьют тебя сразу же, то они сожгут твою шерсть!

– А почему ты думаешь, они не сделают того же с Джонсонами, Шарки или…

– По крайней мере, мы будем вместе. Мы сможем стоять плечо к плечу и сражаться с этими ублюдками.

Ник пинком распахнул дверь и вошел в сарай, пропахший кислой овчиной. Саммер не отставала от него.

– Никогда в жизни я не встречала более упрямого типа, – заявила она. – Почему ты ничего не прощаешь людям?

Дверь за ней со стуком захлопнулась. Повернувшись, она увидела улыбающееся лицо Николасв. Он стоял спиной к двери и расстегивал брюки. У девушки перехватило дыхание.

– Что ты собираешься делать?

– А ты как думаешь? – он поманил ее пальцем. – Идите-ка сюда, миссис Сейбр!

Саммер изумленны заморгала, сделала шаг назад, но на губах ее заиграла улыбка.

– Давай, давай! – Не будь такой застенчивой. – Он двинулся к ней, расстегивая на ходу пуговицы.

– Но не будем же мы заниматься любовью в овчарне…

– Я буду заниматься любовью со своей женой там и тогда, где и когда я этого захочу!

– А как же Фрэнк…

– Он не дурак и не станет нам мешать. Саммер стояла рядом с сортировочным столом и с трудом подавляла смех, так и рвущийся из ее горла.

– Ну а я?

– Что – ты?

– Клановцы могут убить меня!

– Разве мы еще обсуждаем эту тему?

Ник так близко подошел к ней, что Саммер была вынуждена запрокинуть голову назад, чтобы посмотреть ему в лицо. На его щеках играл румянец. Девушка подняла руку и коснулась пальцами его рта, подбородка…

– Знаешь, что я скажу, – пробормотал Николас, – у тебя есть шанс убедить меня присоединиться к каравану какаду…

– Шанс? Какой?

Он обнял девушку за талию, легко подсадил на стол, раздвинул ей колени, задрал юбку и сказал:

– Сейчас расскажу…

Глава 16

Вот уже шесть долгих часов они тряслись в фургоне, но ничто не указывало на угрозу со стороны клана. Вечерело, наступало самое тревожное время: если беда и придет, то после наступления темноты.

Саммер и Фрэнк сидели у задней дверцы фургона, укрепленной цепями. Фрэнк стругал какую-то дощечку, ведя бесконечный рассказ о жизни в техасских прериях, об индейцах и борьбе за независимость.

– Ну и вот. Все они умерли. Все. Мексиканцы изрубили их. У стен Аламо и трупы сложили штабелями, а Санта Анна приказал облить их керосином и поджечь. Генерал даже не удостоил героев христианского погребения. Сэм Хьюстон, однако, спасся…

Скучая, Ник наблюдал, как солнечные блики пляшут в волосах его жены. Жена! Как странно и смешно повернулась его судьба… Теперь он должен научиться жить по-новому. Саммер молода и неопытна, хотя в любовных науках она схватывала новый материал на лету. Если что-то и тревожило Ника, так это ее клятвы в любви, ее обожание. Сам он никогда не говорил о своих переживаниях, но только потому, что не всегда мог с полной уверенностью сказать, что именно он чувствует. Необходимость ее присутствия объяснялась обыкновенным желанием. Никогда и никому Николас Сейбр не отдаст свое сердце. Это может закончиться бедой, разочарованием, а подобных ощущений и так было предостаточно в его жизни.

Примерно через час, караван остановился на ночлег. Мужчины составили фургоны кругом и разожгли костры. Женщины быстро приготовили ужин. Дети и собаки носились по просторному полю, под ворчание родителей, требующих, чтобы они вернулись в огороженный фургонами круг, где было безопаснее.

Вайсимус Селлерс поднял скрипку и заиграл. Какаду немного поплясали, притопывая ногами, затем достали драгоценные запасы домашней настойки и пустили кувшины по кругу. Вскоре мужчины начали заунывно петь, адресуя свои песни бледной, равнодушной луне. Фрэнк немного развлек всех, сплясав сложную джигу, уверяя всех, что это настоящий танец диких индейцев. Завязались нескончаемые задушевные разговоры.

Ник держался на приличном расстоянии от веселившихся людей. Он убедился в исправности своего ружья и уже в сотый раз проверил, надежно ли укрыты его тюки с шерстью. В это время года грозы были не редкость. Успокоившись, он, скрестив ноги, уселся у костра. Боже, сделай так, чтобы вырученных денег им хватило на весь следующий год. В конце концов у него теперь есть жена, о которой необходимо заботиться.

– Николас?

Он поднял глаза на Саммер, так и сверкающую красотой.

– Что ты здесь делаешь в полном одиночестве? Он пожал плечами и вновь перевел взгляд на цифры, нацарапанные на земле.

Девушка устроилась рядом.

– Ты опять какой-то необщительный…

– Уж не предлагаешь ли ты мне сплясать с Фрэнком? – Ник слегка улыбнулся.

– Ну, я не стала бы возражать, если бы ты захотел станцевать со мной, – ответила она, положила руку ему на колено и слегка сжала его. – Я понимаю! Ты застенчив…

Сейбр рассмеялся. От излишка застенчивости он никогда не страдал.

– Многие думают, что ты считаешь их общество неподходящим для себя.

– Они так говорят? Саммер кивнула головой:

– Мне кажется, тебе небезразлично, что о тебе думают. Побудь с ними, расслабься… Ты им понравишься.

Ник совсем уже было согласился, но тут неподалеку раздался голос Нан Шарки:

– Саммер! – она спешила к ним, широко улыбаясь и держа на руках Фэб.

– Ты не присмотришь за младенцем, пока мы с Арни потанцуем?

– Конечно, – Саммер протянула руки и взяла крохотную девчушку. – Боже мой, – прошептала она. – Ну разве не прелесть, Николас?

– Да, – ответил он тихо, не отрывая взгляда от лица Саммер. – Она прелесть.

– Когда смотришь на детей, поневоле начинаешь верить в чудеса. Ты согласен? Он кивнул головой.

– Хочешь подержать ее?

– Нет, я…

– Ну, Николас, не будь трусом!

– Я никогда не держал в руках ребенка.

– Вот и попробуй сделать это в первый раз. Саммер нежно передала младенца Нику. Они сидели рядом, и на их лицах отражались блики огня. Саммер рассмеялась.

– Только подумай, – воскликнула она. – В один прекрасный день, если все будет хорошо, мы будем держать в руках своего собственного ребенка. Ты хочешь этого?

Ник еще раз поглядел на ребенка. Целый водоворот чувств поднялся в нем, когда перед его глазами возникла картина, нарисованная Саммер. Он вдруг понял, что самое большое его желание – это жить вместе с Саммер, в окружении множества детей.

– Что-то не так? – спросила девушка.

Покачав головой. Ник отдал ей ребенка, встал на ноги, и отряхнул пыль с колен.

– У детей есть замечательная способность, – сказала Саммер. – Они всегда будут любить тебя, независимо от того, насколько гнусной может быть твоя жизнь.

– Да, – глухо ответил он и шагнул в темноту. Примерно около десяти вечера Дэн Джонсон вскарабкался на фургон и призвал всех к вниманию.

– Нужны добровольцы для охраны. Первая смена, – объявил он.

Несколько мужчин вышли вперед. Секунду поколебавшись, Ник присоединился к ним. Затем Дэн выкрикнул вторую смену. Все уже собирались расходиться, когда Аллен Джонсон, тоже вскарабкавшийся на отцовский фургон крикнул:

– Огонь!

Все притихли, выжидательно вглядываясь в мерцающий на горизонте огонек.

– Что это может быть? – раздался женский шепот. Дик Торндайк, Ройс Беккетт и Дэн Джонсон схватили ружья, а Нан, Дора и Фанни, вместе с другими женщинами принялись уводить детей в безопасное место. Джеф свистнул своей собаке, но она почему-то не явилась на призыв.

Взяв ружья наизготовку, мужчины вышли наружу. Фрэнк встал рядом с Ником, держа свою винтовку в руках, как ребенка:

– Я чую беду, – сказал он спокойно. – Замечаешь эту вонь? Клянусь своим левым яйцом, где-то горят мясо и волосы. Я достаточно нанюхался этого запаха, когда мотался по прериям. Так пахнут сжигаемые животные, скорее всего овцы. Ничто так отвратительно не воняет, как горящая шерсть. Хуже этого может быть только горящий человеческий волос.

– Заткнись, Фрэнк, – раздался голос из группы стоявших сзади. – Меня тошнит от твоих слов.

Оказалось, что Фрэнк был прав. По крайней мере дюжина овец оказалась сожжена. Среди их обгоревших скелетов была найдена и любимая собака Джефа Мэда. Лицо его побледнело.

– Моя собака! – взвыл он. – Они убили Типпи. Ублюдки! Убийцы! Боже мой, они убили мою собаку…

Когда мужчины вернулись к фургонам, Джефа била дрожь. Шестеро мужчин старались удержать его от похода в горы на поиски тех, кто жег скот. После жены (если, конечно, овцевод был женат) его самым верным помощником была собака. Джефу потребуются годы, чтобы выдрессировать себе нового пса.

В лагере уже кипела бурная деятельность. Женщины согнали лошадей и завели их в круг, за фургоны. Возводились маленькие баррикады, проверялся оружейный запас.

Но где Саммер?

Ника охватило беспокойство – он шел сквозь толпу и вглядывался в каждое лицо. Он спрашивал всех встречных, не видели ли кто Саммер.

– Уэйн, Уэйн Джонсон, сию же минуту иди в фургон! – послышался полный паники голос Доры.

Ник остановил жену Ройса Беккетта, которая уставилась на него с таким ужасом, будто у него выросла вторая голова.

– Вы не видели мою жену? – спросил он ровным тоном. Опасность вернула Нику прежнее ощущение равнодушной злобы.

– Нет, – ответила женщина и поспешила прочь. Немного поразмыслив, он вернулся к своему фургону, и заметил Фрэнка, который стоял в нескольких шагах от него и тихо говорил с Дэном и Арни. Ник хотел крикнуть ему, что Саммер пропала, но слова застряли в его горле. Подобного с ним не случалось с тех самых пор, как полдюжины полицейских Скотланд-Ярда надели ему на руки наручники и сообщили, что он арестован за убийство лорда Прайса. Тут из фургона послышалась какая-то возня. Ник быстро откинул парусину и увидел Саммер и Бетси, лежащих на тюках с шерстью.

– Что ты тут делаешь? – проревел он.

– Прячусь…

На мгновение прикрыв глаза, Ник протянул к девушке руки, обнял за плечи и сильно встряхнул:

– Черт бы тебя побрал, Саммер, ты перепугала меня до смерти!

– Я?

– Я думал, ты уже… – наконец-то он мог вздохнуть спокойно.

Щеки Саммер порозовели. В свете костра она казалась особенно хрупкой и беззащитной. Ее фиалковые глаза стали еще больше от огорчения. С особенной очевидностью Сейбр понял, что могла бы значить для него потеря любимого существа. Еще немного, и он заставил бы ее поклясться, что она больше ни на шаг не отойдет от него.

– Извини меня, – тихо попросила Саммер. – Я заползла сюда только потому, что ты исчез. Я не думала, что ты будешь так беспокоиться…

– Здесь бродит полно сумасшедших, и только и думающих о том, как бы убить человека, Я вернулся и не обнаружил своей жены, и ты еще хочешь, чтобы я не волновался?

– А! – воскликнула она и легкая улыбка появилась на ее губах. – Мужчина должен беспокоиться о своей жене. Но я не думала, что ты и на самом деле обо мне беспокоишься, Николас. Ты беспокоишься?

Прямота ее вопроса вывела Ника из себя. В голове его опять завертелась тысяча мыслей и слов. Как описать ей свои ощущения, если он и сам еще не отдает себе в них отчет?

– Ты моя жена, – произнес он наконец, тщательно подбирая слова. – Я несу за тебя ответственность.

– Значит, это все, что я для тебя значу? Ответственность? – голос ее задрожал то ли от боли, то ли от злости. Прикрыв рукой глаза, Ник покачал головой.

– Я не это хотел сказать.

– Но сказал именно это.

– Я имел в виду… – Саммер отвернулась, и он обнял ее. – Конечно, я беспокоюсь о тебе. Меня очень беспокоит, что с тобой происходит.

Но Саммер уже невозможно было успокоить.

– Ты волнуешься не только обо мне, но и о своей собаке, о своих овцах… Пойми, Ник, беспокойство бывает разное!

Спрыгнув с фургона, девушка принялась помогать Нан убаюкивать плачущего ребенка.

Всю ночь Саммер не сомкнула глаз, прислушиваясь к мужским голосам и детскому плачу. Время от времени лаяла собака. Мужчины несли караул, а женщины умоляли их быть осторожными.

За час до рассвета Ник залез к Саммер под парусину. Он тяжело упал рядом и в его глубоком вздохе она услышала усталость.

– Тихо? – спросила она.

– Тихо, – ответил он устало и потрепал Бетси, улегшуюся прямо рядом с Саммер.

Саммер ждала, что он приласкает и ее, но он этого не сделал. Наконец, она слегка придвинулась к нему и сама положила голову ему на плечо. После продолжительного молчания, она сказала:

– Я скучала без тебя. Извини, что я так разозлилась. Я понимаю, ты делаешь все, что можешь… В конце концов я просто тебе здесь мешаю… Мне нужно научиться быть более терпеливой.

Ник обнял девушку и погладил ее по волосам. В течение следующего часа никто из них не двинулся и не проронил ни слова. Наступил рассвет, встреченный овцеводами с явным облегчением.

Остаток путешествия прошел безо всяких осложнений: караван добрался до Литтлтона как раз незадолго до полудня. Какаду прямиком двинулись на овчарный двор. Саммер ожидала беды, зная, что слишком много местных фермеров тоже привезли сюда шерсть, но, как выяснилось здесь на аукционе, две соперничающие группировки сталкивались друг с другом без последствий. И теми и другими двигала одна цель: продать свою шерсть по максимально высокой цене.

Тюки с шерстью маркировались, на них обозначался общий вес и имя владельца, после чего все собирались и обсуждали, с чьей шерсти начинать завтрашние торги. Покупатели назначат самую высокую цену за самую лучшую шерсть, следовательно, если начать с нее, цена будет высокой и на всю остальную шерсть. Эксперты придирчиво изучали и толщину, и длину, и чистоту шерсти: шерсть загрязненная пятнами, побитая молью, будет продана по минимальным расценкам.

К радости Саммер и удивлению Ника и Фрэнка, именно их шерсть была отобрана для открытия аукциона.

– Твоя шерсть – самая лучшая, – прямо заявил Бен Биконсфильд, и шлепнул Ника по спине. – Впрочем, не радуйся. Теперь ты по традиции должен будешь всех нас угостить элем… Ничего не поделаешь, нам всем нужно немного посходить с ума в ночь перед торгами. Ник никогда раньше к нам не присоединялся, – пояснил он Саммер, – но теперь-то он уже не отвертится!

Возвращение в Крайстчерч было радостным и стремительным. Городок уже гудел голосами обитателей и фермеров, которые раньше других приехали на своих телегах. Фургоны какаду выстроились на пыльных улицах и по берегам чудной реки Эйвон. Вдоль этой реки возник настоящий палаточный городок. Люди изо всех сил стремились найти себе угол. Даже кузнец, по случаю торгов, переместил лошадей в другой загон и сдавал устланные соломой стойла неженатым мужчинам. Общественные учреждения и церковь также отвели приезжим место.

Фрэнк направился к кузнецу, а Николас умудрился снять для себя и для Саммер последнюю комнату в гостинице. Пока он расплачивался за двухдневный постой, Саммер через окно смотрела на улицу, наблюдая за суетой.

Комната была довольно убогая: заколоченное окно, умывальник с потрескавшимся зеркалом, кровать, на которой с трудом поместился бы и один человек… Тем не менее, девушка считала, что это лучше, чем сон на земле или в стогу сена.

Стоя у окна, она спросила:

– И что теперь?

Ник тоже выглянул в окно и сказал:

– Смотри, все женщины носятся с какими-то узелками и пакетами. Думаю, тебе нужно сделать покупки. Саммер улыбнулась.

– А куда идут мужчины, пока женщины заняты покупками?

Они идут выпить или наведываются к шлюхам, короче, занимаются своими мужскими делами.

– Но здесь, кажется, нет свободных женщин. Фрэнк сказал, что на подходе корабль. Значит, будут и женщины. Временно, по крайней мере.

– Понятно…

Ник отошел и полез в свой чемодан. Саммер не отрываясь смотрела, как он достал оттуда свежую рубашку, разгладил рукой складки, надел ее и принялся завязывать галстук.

– Ты, похоже, собрался уходить, – сказала она.

Сейбр кивнул и стряхнул пыль с сапог. Немного волнуясь, девушка заметила:

– Надеюсь, не к шлюхам…

Он улыбнулся и собрался что-то сказать, но тут в дверь постучали. Это были Дора и Нан.

– Пойдем за покупками, – предложила Дора. – Из Лондона прибыл корабль, он привез фарфор, одежду, мебель.

– Пойдем, – поддержала подругу Нан. – Вы не возражаете, мистер Сейбр?

Он едва взглянул на них.

– Нет, конечно. Саммер нахмурилась. Дора схватила ее за руку:

– Поспешим, пока лучшие вещи не расхватали.

– Сейчас, только возьму свою шляпку, – Саммер надела ее с небрежным изяществом и поглядела, хорошо ли смотрится перо. Глаза ее вновь скользнули по лицу Николасв.

– Скорее! – торопили подруги.

– Ладно, ладно, – пробормотала она, повернувшись к двери. Уже в дверях она обернулась назад и увидела, что Николас зачесал волосы назад и перевязывает их черной лентой:

– Я полагаю, – сказала она Доре и Нан, – что если в порт прибыл корабль, то по улицам будет шататься масса полупьяных матросов!..

Николас поднял голову и прислушался. Глаза его сузились.

– Конечно, – ответила Дора.

– Отлично, – улыбнулась Саммер и, выйдя из комнаты, хлопнула дверью, которая тут же снова открылась за ее спиной. В дверном проеме стоял Ник.

– Тебе нужны будут деньги для покупок, – сказал он, выдавая ей несколько монет и бумажных банкнот.

Саммер поблагодарила и поспешила присоединиться к Нан и Доре, которые с нетерпением поджидали ее на верхних ступенях лестницы.

– Саммер, – позвал ее Ник. Девушка оглянулась.

– Не скучай! – произнес он мягко.

Дора купила белый с синим фарфоровый чайный сервиз. Нан купила пинеточки для Фэб и рулон набивного ситца. Саммер стояла у окна магазина и смотрела на улицу.

– Саммер, – окликнула ее Дора. – Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего.

– Что-то не так, – подтвердила Нан. – Если женщина не тратит в магазине деньги своего мужа, значит что-то определенно стряслось.

Саммер ничего не могла с собой поделать. Она рассмеялась, повернулась к подругам и сказала:

– Он уже купил мне это замечательное платье. Это все, чего я хочу…

Подняв брови, Дора пробормотала:

– Сразу видно, что она новобрачная.

– Но тебе ведь нужны какие-нибудь вещи. Одежда, домашняя утварь?

– Только продукты и строительные материалы. Нан наморщила нос.

– Небеса! Это уже не смешно. – Она махнула рукой в сторону окна. – Но в тех магазинах наверняка найдется что-то, что ты захочешь купить себе…

Взгляд Саммер блуждал по ряду аккуратных, изысканно украшенных витрин, но ничего не привлекало ее внимания. Николас Уинстон Сейбр, эсквайр, не производил впечатление человека, которого можно было удивить подобными вещицами.

Вдруг она наткнулась на ювелирный магазин:

– Может, нам…

Дора и Нан подошли ближе.

Саммер направилась прямо к витрине магазина Голдсмита и заглянула внутрь. Магазинчик был маленький и темный. Глубоко вздохнув, Саммер зашла внутрь. Подруги последовали за ней. Голдсмит был занят дамой, сидевшей к двери спиной и, очевидно, придирчиво выбиравшей покупку.

Наклонив голову к Саммер, Дора тихо произнесла:

– Это Бланни Тэннисон.

– Дочь Роя Тэннисона? – переспросила та.

– Жена! – ответила Нан. – Она так молода, что годится ему во внучки.

Голдсмит поднял глаза, поправил очки на переносице и улыбнулся:

– Леди, через минуту я вами займусь.

– Понятное дело, – пробормотала Нан себе под нос. – Как только воздадите должное ее светлости.

Подавив смех, Саммер подошла к длинному стеклянному стеллажу, расположенному вдоль всей стены и принялась рассматривать коллекцию карманных часов, булавок для галстуков, серег, ожерелий и браслетов. Дора и Нан не переставали болтать.

– Некоторые говорят, что это была свадьба по расчету.

– Очевидно. Какая женщина в здравом уме выйдет замуж за старого козла?

– Я слышала, она очень несчастна.

– А что бы ты чувствовала на ее месте?

– Когда-то, еще в Лондоне, ее отец был партнером Роя. Поговаривают, что, выдав дочь замуж, он открыл себе путь в общество. Еще ходят слухи, что Теннисон только и мечтает о сыне, которому он сможет передать по наследству свои богатства.

– Нет ничего хуже, чем жить с тем, кого не любишь, – воскликнула Нан.

Саммер остановилась и посмотрела на подруг.

– Если ты думаешь, что слова Нан относились к тебе, то ты ошибаешься, – сказала Дора, подходя поближе.

– Конечно, нет, – сказала Нан. – Твои отношения с Сейбром. – Совсем другое дело!

– Разве? – спросила Саммер, ненавидя предательский румянец, выступавший на ее щеках. – Николас мог бы с вами и не согласиться. Он ясно сказал мне, что оставил меня здесь только потому, что у него не было другого выбора.

Девушка отвернулась, пытаясь стряхнуть с себя исподволь возникшее напряжение, но не смогла. Комната приобрела туманные очертания.

– Вы ищете что-нибудь особенное? – спросил ее мистер Голдсмит.

Саммер вытерла ладони о юбку и, сделав над собой усилие, улыбнулась.

– Я просто хотела спросить…

Голос ее замер, потому что глянув через плечо Бланни Тэннисон, она увидела рубин Николасв в ее затянутой в перчатку ладошке.

– Прямо не знаю, как быть, мистер Голдсмит. – Бланки говорила деланным «аристократическим» голосом. – Неплохая вещь… У меня есть красное платье – к нему этот рубин будет как нельзя кстати… Пожалуй, я возьму его!

– Нет! – воскликнула Саммер.

Бланки удивленно оглянулась, а Голдсмит снял очки.

– Приношу свои извинения… – поклонился он.

– Этот рубин принадлежит моему мужу!

– Милая дама, этот рубин принадлежит мне, – ответил ювелир. – Я купил его несколько дней назад.

– Да, муж продал его, чтобы выручить немного денег и купить мне платье…

– Вы жена Николаса Сейбра?

Саммер кивнула, не отрывая взгляда от рубина.

– Я пришла сюда чтобы выкупить его.

– Понимаю, – Голдсмит развел руками и обвел всех присутствующих виноватой улыбкой. – Похоже, возникла проблема. Миссис Тэннисон хочет купить булавку…

– Но она принадлежит моему мужу. Это его фамильная реликвия.

– Я очень вам сочувствую, миссис Сейбр. Если бы вы пришли несколькими минутами раньше…

Саммер повернулась к молодой жене Роя Тэннисона.

– Мадам, я была бы очень признательна, если бы вы решили не покупать эту булавку. Мне очень нужно выкупить ее…

Бланни долго смотрела на камень, перед тем, как снова повернуться к Саммер. Лицо ее было необыкновенно бледным.

Склонившись над прилавком, мистер Голдсмит нахмурился.

– Миссис Сейбр, извините за прямоту, но позвольте поинтересоваться, есть ли у вас деньги, чтобы расплатиться за покупку?

– Я надеялась, мы с вами придем к определенному соглашению и я смогу платить…

– Исключено! – ювелир покачал головой. – Миссис Тэннисон уже предложила мне большую сумму. Даже если она откажется, я не приму ваши условия.

– Но почему, скажите пожалуйста!

– Очень просто, мадам. Связываться с какаду – это риск, который я себе не могу позволить.

– Но я расплачиваюсь точно такими же деньгами, как и все остальные…

– Конечно, если эти деньги у вас есть. Бланки сделала нетерпеливый жест и поправила платье. Только тут Саммер заметила, что Бланни беременна.

– Заверните, пожалуйста, булавку, – велела она. – Я попрошу мужа заехать и расплатиться с вами позже.

Не глядя на Саммер, Голдсмит подхватил булавку и исчез за шторами.

Дора взяла Саммер под руку и они втроем покинули лавку. Целых два часа Дора и Нан делали все, чтобы отвлечь Саммер от происшедшего. Они побывали в магазинах белья и фарфора, попили чаю в вестибюле гостиницы, прогулялись по аллее, идущей вдоль берега Эйвон. Остановились и полюбовались коллекцией птиц, выставленной на продажу птицеловом. Главной достопримечательностью коллекции был огромный какаду – совершенно белый, с уродливой головой и большими красными кругами вокруг глаз. Птица раскачивалась на своей жердочке и орала: «О, это не есть хорошо! иди-ка сюда, прелесть, и дай нам немного виски!»

Саммер засмеялась.

– Пожалуй, мне стоит купить его. А если Николас спросит, зачем я это сделала, я скажу, что мне нужна компания на то время, пока он занимается своими овцами.

В гостиницу они вернулись уже к вечеру. Арни и Дэн, с которыми остались все тринадцать детей Джонсонов и Шарки, едва дышали от изнеможения. Им уже давно не терпелось присоединиться к друзьям, отправившимся в пивную.

– Еще минут пятнадцать, и они бы не выдержали, – заметила Нан, глядя вслед мужу.

Из пивной донесся взрыв смеха. Почти в ту же секунду на улицу вывалилась пара пьяных, шатающихся мужиков, за которыми, с визгом и хихиканьем следовали две раскрашенные, крикливо одетые женщины.

– Да, – сказала Дора, – кружка пива и бабенка – вот все, что надо мужчине.

– Ну, дай им немного расслабиться за кружкой пива. – улыбнулась Нан. – Им не часто представляется такая возможность.

Саммер с трепетом открывала дверь в свою комнату, но Сейбра там не было. Как глупо с ее стороны было рассчитывать, что он уже вернулся. Вряд ли он стал бы сидеть в комнате и, считая секунды, ожидать ее прихода.

Она подошла к окну и посмотрела в сторону пивной. Интересно, там ли Николас?

Наверное, там. Пьет, волочится за шлюхами и все такое…

Девушка вздохнула и улеглась на кровать. И почему она сокрушается, будто потеряла последнего друга?

– Ты знаешь, почему, Саммер 0'Нейл Сейбр, – сказала она самой себе вслух. – Ты надеялась, что он станет оказывать тебе знаки внимания, а он ведет себя так, как будто в ваших отношениях ничего не изменилось. Он веселится, транжирит деньги на эль, потаскух, и ему все равно, что ты скучаешь здесь, одна, в темной комнате и твое сердце разрывается от неразделенной любви.

А тут еще это замечание Нан в лавке Голдсмита. «Нет ничего хуже, чем жить с тем, кого не любишь».

Не относится ли это к ней? Не превратила ли она жизнь Сейбра в ад?

В коридоре раздались шаги. Сердце девушки забилось, она вскочила, пригладила волосы, расправила юбку и замерла. Тяжелая поступь громом отдавалась в ее ушах.

Но что это? Дверь соседней комнаты отворилась и снова захлопнулась. Все стихло.

Саммер тяжело опустилась на кровать.

Она проснулась от грома выстрелов в кромешной темноте. Выглянув в окно, Саммер увидела, что по мощеной улице взад и вперед носятся всадники, палящие в воздух. Там и сям на мостовой валялись неподвижные люди. Многие из них все еще сжимали в руках кружки. Женщин видно не было. Саммер не удивилась этому. Какая женщина станет ввязываться в подобную заваруху и рисковать своей жизнью?

Откуда-то пахло едой и девушке невыносимо захотелось поесть. Запахи, доносившиеся с нижнего этажа искушали ее.

– И где только тебя носит, Сейбр? – произнесла она вслух.

Через полчаса терпение ее истощилось. Открыв сундук, она достала платье цвета лаванды, которое ей купил Николас, и стала укладывать волосы в высокую прическу. Платье она надевала довольно долго: слишком много маленьких пуговок пришлось самой застегивать на спине. Наконец, она справилась с пуговицами и уже выходила из комнаты, когда одна из дверей, выходящих в общий коридор распахнулась и оттуда появился Шон 0'Коннелл.

– Какая приятная встреча! – воскликнул он. – Ты отлично выглядишь!

Нахмурившись в знак недовольства, Саммер захлопнула дверь и молча начала спускаться по лестнице.

– Ну! – Шон побежал вслед за ней и взял ее за руку. – Разве так симпатичной молодой женщине пристало приветствовать старого знакомого?

– Я что-то не вижу друзей поблизости, – холодно ответила девушка. – Передо мной стоит предатель, готовый пожертвовать своими принципами и чужими человеческими жизнями, лишь бы получить выгоду.

Шон присвистнул и отступил на шаг назад.

Саммер грозно сверкнула глазами:

– Тебя надо было бы измазать в дегте, вывалять в перьях и выпорот кнутом. Ты разбойник, Шон 0'Коннелл, и я не желаю тебя видеть. Человек, разрушающий то, что сделал другой, напоминает зверя. Человек, который лошадью давит детей, резвящихся на лугу…

– Эй, подожди-ка немного. К этому я не имею никакого отношения, – с жаром сказал Шон.

– Бог мой! Ты еще и лжец! – Саммер уже хотела уйти, но Шон снова схватил ее за руку.

– Я же говорю тебе, девочка, что не имею ничего общего с теми, кто напал на вас прошлым воскресеньем. В это время я сидел здесь, в Крайстчерче. Можешь спросить отца Мак-Клари. Поверь, кроме меня, есть много других людей, имеющих зуб на какаду!

– Враждовать надо не с какаду, а с правительством, которое продает им землю. В отличие от вас, какаду не нарушают законов. А вы? Вваливаетесь в дом к человеку, избиваете его и дотла сжигаете его мечты. Ты уверяешь, что не враждуешь с женщинами и детьми. Но кому же, как не им, вы делаете больно? – Девушка изо всех сил двинула 0'Коннелла по плечу. – Я думала, что мы друзья…

– Но мы и на самом деле друзья, – ответил он тихо.

– Но кто же, как не ты, привел этих негодяев в мой дом? Они избили моего мужа и чуть не сожгли Фрэнка!

– Если ты дашь мне возможность объяснить…

– Объяснения ничего не изменят. Ты уже сделал то, что сделал.

– Поверь, с той самой ночи я отстранился от деятельности Клана. Ты можешь мне не верить, но многие из нас уже устали от безобразий, которые устраивает Тэннисон.

Саммер недоверчиво покачала головой и вновь пошла по лестнице. Шон двинулся за ней.

В обеденном зале было полно народу, люди ждали своей очереди, потому что все столы были заняты. В основном здесь были семейные пары. Саммер печально посмотрела на них.

– Буду польщен, если ты согласишься поужинать вместе со мной, – прошептал ей Шон через плечо. – У меня заказан столик.

Девушка повернулась к нему и резко начала:

– Шон 0'Коннелл, даже если бы ты был последним человеком, оставшимся на земле…

– Ты голодна? – прервал он ее. – Разве нет? Поверь, раньше полуночи ты не пробьешься к столу. – Появившийся официант выкрикнул имя Шона. Не дожидаясь ответа Саммер, он взял ее под руку и подвел к столу, приятно улыбаясь и галантно отодвигая стул. Шон был гладко выбрит и со вкусом одет.

Оглядев комнату и заметив несколько взглядов, брошенных в ее сторону, Саммер пробормотала:

– Бог мой, я чувствую себя каким-то Иудой…

Шон играл ножом и вилкой, изучая лицо Саммер.

– Что же, мы так и будем сидеть друг против друга и молчать?

– Единственное, что меня сейчас интересует, это то, как ты умудрился связаться с Роем Тэннисоном.

Горькая улыбка искривила рот Шона 0'Коннелла.

– На наших холмах нет ни одного фермера, который бы не одалживал у него денег. Рой держит на заметке все наше имущество, от овец, до сельскохозяйственных инструментов. В течение долгих лет он, с помощью долговой узды, управлял местными фермерами. И вдруг появляется группа независимых людей, не желающих, чтобы он ими манипулировал. Он по привычке сначала предложил им денег, но они отказались. Какаду были очень бедны, но очень горды. Вскоре несколько раздосадованных фермеров, жалуются Рою, что какаду скупили лучшие земли. Я тоже жаловался. Именно этими жалобами он и воспользовался в качестве предлога для объявления войны. Ну а когда мы заявили, что нам не нравятся его методы, он принялся извиняться, уверяя, что всего лишь хотел оказать поддержку и помощь друзьям, уберечь их от неприятностей.

– Но если ты все знаешь, если ты на нашей стороне, то почему не помогаешь нам добиться справедливости у властей?

– Неужели ты всерьез полагаешь, что власти наших краев неподкупны? – Шон откинулся в кресле. – Не спорю, я виноват в той беде, которая обрушилась на какаду. Но наши власти тоже виноваты в этом.

– Я знаю, твоя жена была влюблена в Николаса.

– Опять пошли слухи?

– Шон, я убеждена, что Николас не сделал ничего дурного твоей жене. Несомненно, он не ответил на ее чувства. Я больше чем уверена, что он не способен…

– Не способен? На что, девочка?

Саммер молча тряхнула головой, чтобы скрыть смущение.

– Он не способен полюбить женщину? Ты это имеешь в виду? – Шон слабо улыбнулся. – Если это может служить каким-то утешением, то я и сам был большим гулякой до того, как встретил Колин. Я тоже не верил в семейную жизнь. Но встретив ее… – Шон вздохнул. – Я изменился, но, видимо, недостаточно. Я пытался произвести на нее впечатление своим богатством и забыл, что женщина создана для того, чтобы быть любимой, желанной. Все эти чувства я хранил в себе – он слегка коснулся груди, – но был слишком горд, чтобы высказывать их. И весь остаток жизни это будет давить на мою совесть. Боже, если когда-либо я встречу девушку, которую полюблю так же, как Колин, меня уже не охватит сомнение, и я сумею доказать ей, что для меня она – самая желанная женщина на земле.

Саммер заглянула в его грустные глаза и подумала, что, пожалуй, изменит свое мнение о нем.

Пару часов спустя Шон проводил Саммер до ее комнаты. Он оставался в коридоре, пока она не закрыла за собой дверь. Уставшая, с закрытыми глазами она прислонилась к стене, ожидая, когда захлопнется дверь в комнату Шона. Открыв глаза, она была немало удивлена, заметив на фоне окна темный силуэт своего мужа.

– Бог мой! – прижала она руки к груди. – Ты меня до смерти перепугал. Почему ты сидишь в темноте?

Ник ничего не ответил и только повернулся к ней лицом.

– Ты давно вернулся?

– Довольно давно, – голос его звучал спокойно и ровно. Его пиджак и галстук валялись на полу. Рубашка, расстегнутая до пупка, выбилась из-за пояса.

– Где ты была? – спросил он таким тоном, что Саммер не на шутку встревожилась.

Он явно знал, где она была. Похоже, он видел ее с Шоном, а сейчас пытается поймать на лжи.

Высоко подняв подбородок, она набрала побольше воздуха в легкие и ответила:

– Я ужинала…

– Одна?

– С Шоном 0'Коннеллом.

Ник никак не отреагировал.

Саммер попыталась разжечь лампу. Ей не нравилось разговаривать с тенью, особенно когда от этой тени расходились волны ярости, которые она ощущала почти физически. Николас преградил ей дорогу.

– Никогда больше не появляйся в его обществе, иначе…

– Вот как? – воскликнула она, не испытывая ни боли, ни страха, ни огорчения. – Как ты смеешь указывать мне, что я могу делать, а что не могу? Посмотри лучше на себя самого! Может, ты скажешь мне, что все это время провел не в пивной, накачивая себя элем и волочась за шлюхами? – Саммер смело смотрела Нику прямо в глаза. – Даже не пытайтесь это отрицать, мистер Сейбр! От тебя за километр несет элем и дешевыми духами. А в каком виде твоя одежда? Ты, наверное, раза два уже снимал и снова надевал ее, пока я томилась ожиданием в этой темной комнате!

Злость и боль окончательно захлестнули девушку, и она дала ему пощечину. Сейбр резко схватил ее за руку, сильно встряхнул и прижал к себе. На губах его играла недобрая усмешка.

– Ты права, ирландка, я был в пивной… Я пошел туда, чтобы позабыть о тебе, в надежде напиться и натрахаться. Я хотел доказать самому себе, что не придаю никакого значения клятве, которой, кстати, никогда не давал, что ты для меня ничего не значишь… – он вплотную приблизил к ней свое лицо. – Но странно, кто-то все время как будто нашептывал мне, что ты моя настоящая жена, что ты ждешь меня, что ты любишь… И чем больше я пьянел, тем яснее понимал, что стоит мне сейчас трахнуться со шлюхой, и я паду в своих собственных глазах.

Он медленно подвел ее к стене.

– А знаешь, что было потом? – Ник перешел на шепот. – Я стал сравнивать потаскух с тобой. Все в них вызывало во мне отвращение, даже их запах. Тогда я вернулся в гостиницу, все мои чувства перемешались, переплелись в один комок, застрявший у меня внутри. Мне стало стыдно, что я оставил тебя здесь одну. Я надеялся сказать тебе об этом. И что же я увидел? Ты, надев платье, которое я тебе подарил, сидишь и ужинаешь с человеком, унизившим меня, пытавшимся поджечь мой дом…

Я хотел убить вас обоих. Я два часа стоял здесь в темноте и представлял себе, как я это сделаю и удеру. Я мучил себя картинами, как ты возвращаешься сюда с растрепанными волосами, со следами его поцелуев на губах, с тем особым румянцем на щеках, который появляется у тебя, когда ты достигаешь блаженства. Боже, я думал, что сойду с ума. Если бы ты сейчас солгала мне, я не смог бы ручаться за свои действия…

Он медленно опустил руку ей на грудь и стал целовать ее виски – нежно, очень нежно – затем дотронулся губами до ее век, до щек, уголка ее губ. Саммер задрожала, но не от страха или злости, а от всепоглощающего желания, лишившего ее дара речи.

– Стоило тебе войти в комнату, как мои мысли об убийстве превратились в желание снова погрузиться в твою плоть. – Ник поднял ей юбку и коснулся нежной ее кожи. – Я свинья, что оставил тебя здесь, – прошептал он. – Извини меня. Я признаюсь, что еще не знаю самого главного, что должен знать муж. – Он слегка дунул ей в ухо, и колени ее подкосились. – Возможно, теперь я повзрослел, и уже могу взять на себя ответственность, как ты думаешь? Я не хочу больше причинять тебе боль. Пожалуйста, обними меня. Я хочу заниматься с тобой любовью всю ночь напролет…

Разве могла Саммер отказать ему? Вот что сводило ее с ума целый день! Оказывается, она ужасно хотела снова оказаться с ним вместе…

Слившись с Саммер в страстном поцелуе, Ник, похоже, потерял над собой всякий контроль. Руки его беспорядочно метались по ее телу, вытворяя с ним нечто удивительное. Невольный крик вырвался из ее груди. Она даже не предполагала, что прикосновение мужчины может быть таким прекрасным.

Он целовал ее до тех пор, пока она, почти уже бездыханная, не ощутила, что огонь, разожженный им, охватил все ее тело.

– Как ты прекрасна, – прошептал он и уткнулся лицом ей в плечо. Руки его скользнули вниз, неожиданным рывком он приподнял ее и вошел в ее плоть. Вскрикнув Саммер уцепилась руками за плечи Ника, а ногами обвила его бедра. Огненные стрелы, загадочные огненные стрелы пронзали Саммер и наполняли ее существо райским наслаждением. Любовники буквально растворились друг в друге. Окружающий мир совсем перестал существовать для них, когда последний толчок сотряс ее, в оба они в полном изнеможении прислонились к стене.

Где-то в коридоре открылась и закрылась дверь, рассмеялась женщина, раскапризничался ребенок. Николас медленно опустил Саммер на пол, и в его лице мелькнуло что-то первобытное – в глазах сверкала жажда обладания…

– Ты любишь меня, почему ты не хочешь этого признать? – спросила она.

– Желать кого-то и любить – разные вещи, ирландочка. Не путай эти два понятия.

Девушка внимательно всмотрелась в лицо любимого и увидела, что уголки его губ слегка подрагивают, лучше всяких слов выражая его сокровенные чувства.

– Так отпусти меня, раз ты меня не любишь, – прошептала она. – Я сама найду человека, который полюбит меня. Ник рассмеялся.

– Только через мой труп, – сказал он устало. – Только через мой труп, ирландочка. И твой…

Глава 17

Аукцион завершился к полудню. Шерсть, привезенная Николасом, была, к большому удовольствию Фрэнка, продана по хорошей цене, что и дало ему и Саммер возможность вернуться в Крайстчерч за припасами на следующие шесть месяцев.

Девушка помогала Нику в покупке самого необходимого для кухни: муки, сахара, соли, свиного сала, соленой говядины, риса и сухофруктов. Фрэнк отбирал свежие овощи: редис, турнепс, капусту.

Большой ящик газет и журналов только что доставили в Крайстчерч. Николас отобрал себе «Панч», «Зе Филд», «Иллюстрейтед» и «Бейлис Стортинг Мэгэзин». Фрэнк только покачал головой.

– Никогда не мог понять, зачем человеку читать о том, что случилось четыре месяца назад. Сдается мне, ты просто тоскуешь по дому. Все эти газетчики только и пишут, что об отрицательных сторонах жизни.

– А в нашей жизни все хорошо? – с иронией поинтересовался Ник.

Подняв повыше только что купленный мешочек со свежим табаком, Фрэнк ухмыльнулся.

– Еще бы! Мы так выгодно продали шерсть, и я счастливее, чем… – Он умолк, потому что в этот момент дверь магазина распахнулась и в него ввалилось несколько плотных мужчин.

– Да-а, – протянул Фрэнк. – Неприятности не заставили себя долго ждать.

Саммер, оказавшаяся в этот момент в дальнем углу помещения, с удивлением заметила, что Холланд, хозяин магазина, с необыкновенным проворством стал убирать с прилавка посуду и остальные бьющиеся вещи. Ник заметно напрягся, лицо его помрачнело.

Появление Роэля Ормсби с полудюжиной работников Тэннисона внесло явный переполох в ряды случайных покупателей, большинство из которых тут же предпочло ретироваться.

– Холланд! – Роэль пронзительно свистнул. – У тебя, должно быть, что-то гниет здесь! Ты что, забыл закоптить какую-нибудь свинью?

– Это не свинья, Роэль, – вмешался один из его напарников. – Ты что, не можешь определить, откуда идет зловоние? Здесь же какаду! Ничто на свете не смердит так сильно, как эти никчемные людишки, захватывающие землю…

Ник, стоящий к ним спиной, продолжал медленно наполнять пеньковый мешок кофейными зернами. Он понимал, что должен быть предельно осторожным – вряд ли эти люди уйдут из магазина, не пролив крови.

– Саммер! – позвал он негромко. Девушка поспешила к нему, глаза ее были широко раскрыты, лицо побледнело.

– Выйди из магазина, – велел он ей.

– Только вместе с тобой.

– Мне надо еще кое-что купить.

– Но…

– Никаких «но». Мы не можем уехать из Крайстчерча без провианта.

– Ну, так чего ради мы сюда явились? – воскликнул Роэль, направляясь к ним.

– Что это за умник стоит у прилавка? – работники Тэннисона бросали реплики как актеры в провинциальном театре.

Роэль ухмыльнулся, остановившись не более чем в трех футах от Ника. Его лицо все еще было в синяках от ударов Николасв, которые тот нанес ему во время пикника.

– Ты неплохо выглядишь, парень! А знаешь, кого мы называем умниками, а? Идиотов с голубой кровью…

– Которые предпочитают корку хлеба и тонкое вино в гостиной, жареному мясу и кружке эля на кухне, – шутка одного из товарищей Ормсби вызвала их общий хохот.

Ник заполнил мешочек, завязал его и мягко, но строго скомандовал Саммер:

– На, унеси его отсюда! – девушка все еще стояла возле него с упрямой решительностью, хотя по ее лицу уже поползли красные пятна.

Ормсби придвинулся к нему так близко, что Ник почувствовал его смрадное дыхание.

– Что-то не так, умник? Ты забыл, как надо обращаться с женщинами? Разве ты не мужчина? Ну, давай, преподай нам пару уроков хорошего тона. Держу пари, ты даже отставляешь мизинец, когда пьешь чай и ешь сдобную пышку… Верно, парни?

Те хором поддакнули.

– Посмотрите-ка, – Роэль схватил кипу газет и журналов, которые Ник отложил в сторону. – Он читает! И где это ты научился любить прекрасную литературу?

– В Кембриджском университете, – ответил Ник с холодной улыбкой. Брови Роэля поползли вверх.

– Кембриджский университет? Вы слышите, парни? Перед нами образованный какаду! Выходит, меня обманули! Я вижу перед собой пай-мальчика, а мне-то говорили, что это мерзкий убийца. – Он мило улыбнулся. – Теперь я могу понять, почему он выписал себе жену, «по почте»: ни одна порядочная женщина не пошла бы за него. Знаешь, что говорят кругом о твоей крошке? Что Джеймм Макфарленд нашел ее в публичном доме в Ист-Эвде!

Ник атаковал так стремительно, что у Ормсби практически не было времени, чтобы подготовиться. Схватив мерзавца за грудки он так сильно толкнул его на корзины с луком и тыквами, что от его падения зазвенели стекла. К сожалению, численный перевес был явно не на стороне Ника и уже через секунду несколько пар рук вцепились ему в плечи, оттаскивая назад.

В это мгновение в помещении раздался грохот ружейного выстрела и разбойники застыли на месте.

Бен Биконсфильд и Шон 0'Коннелл стояли в дверном проеме. Шон угрожающе поводил винтовкой, а Бен направился прямо к Нику. Оклемавшийся Роэль наконец-то выбрался из-под овощей и обрушился на Сейбра с проклятиями.

– Дайте ему уйти, – спокойно приказал Бен тем, кто продолжал держать Ника. – Шон, может, нам стоит пальнуть еще раз?

Работники Тэннисона неохотно отступили назад. Оказавшись нос к носу с Ормсби, Бен тихо произнес:

– Советую тебе и твоим людям подобру-поздорову убраться отсюда и не встревать больше в дела, которые могут изрядно подпортить вам репутацию…

– Если тебе больше всех надо, Биконсфильд, то обратись с этим к Тэннисону. Я всего лишь выполняю свою работу…

– Твоя работа – следить за фермой Тэннисона. Бандитские налеты, поджоги и издевательства не входят в твои обязанности. Запомни, ты бросаешь тень на всех нас, даже на тех, кто не собирается ссориться с какаду. Рано или поздно это выведет фермеров из себя.

Роэль бросил взгляд на Шона, который остался возле двери.

– Бен прав, – сказал он.

– А теперь, убирайся из магазина и позволь этим людям закончить свои покупки…

Ормсби одернул рубашку и, кивнув своим товарищам, направился к выходу, задержавшись на минуту, чтобы взглянуть в лицо Шона.

– Мистеру Тэннисону, полагаю, будет очень интересно услышать обо всем этом, 0'Коннелл. – Шон промолчал. Напоследок Роэль оглядел магазин с презрительной улыбкой.

– Сдается мне, Сейбр растет в наших глазах, – громогласно заявил он.

– Как так. Визгун? – удивился один из головорезов. – Теперь он стрижет овец и продает их шерсть, вместо того, чтобы просто трахаться с ними как раньше!.. – Роэль грубо захохотал над своей непристойной шуткой, и вышел из магазина.

Бен взглянул на Ника.

– С тобой все в порядке? – спросил он. Ник утвердительно кивнул.

– Я бы справился с ним, Бен.

Бен засунул руки в карманы и посмотрел на Саммер, испуганно прижавшуюся к Нику.

– Возможно… Я только немного беспокоился о Фрэнке. – Он широко улыбнулся, потому что старик как ни в чем не бывало набивал свою трубку, будто ничего и не произошло. – Уэллс, все же, немного староват для такой шумной ссоры. – Пусть в тот день, когда я окажусь стар для хорошей драки, – пробурчал Фрэнк, – меня и положат в могилу и забросают землей…

Бен засмеялся.

Тем временем Ник взял за руку Саммер, которая принялась подбирать с полу овощи, и решительно подтолкнул ее к выходу.

– Мы с Фрэнком позаботимся об этом. Почему бы тебе не поискать Дору и не выпить с ней чашечку чая?

– Но…

– Может, ты хоть раз в жизни выполнишь мою просьбу без пререканий? – Ник вытолкал жену за дверь, плотно прикрыл ее и повернулся к Шону. Если я еще когда-нибудь увижу тебя вместе с моей женой, я убью тебя…

Последнюю ночь в Крайстчерче они провели в приятной компании Джонсонов и Шарки у реки. Пока женщины болтали о замужестве, детях и своих планах на будущее, мужчины забавлялись метанием подков.

Ник и Саммер вернулись в свою комнату уже после захода солнца. Проведя еще несколько часов в пламенных любовных утехах, они так обессилели, что не заметили, как прошла ночь: Фрэнк разбудил их едва рассвело, сообщив, что караван какаду уже отправляется в обратный путь.

Сонный, взлохмаченный Ник сунул ноги в сапоги и проковылял к двери.

– Доброе утро, – приветствовал его Фрэнк, сжимая в зубах трубку. – Я пошутил…

– И без тебя знаю! Так шутит половина Крайстчерча.

– Я стучал минут пять. Думал, ты не слышишь…

– Я и не слышал.

– Крепко спал?

– Наверное…

– Должно быть, поздно заснул. – Фрэнк выглянул из-за плеча Ника и хихикнул, увидев Саммер протирающую глаза. Подмигнув Нику, он развернулся и медленно пошел вниз.

Примерно через час. Ник, Саммер и Фрэнк присоединились в своей повозке к каравану, выезжающему из города. В пол-уха слушая болтовню Фрэнка, Саммер оглядывала улицу. Сейчас они, похоже, проезжали школьный двор, где группа детей взяла в кольцо бедно одетых мальчика и девочку, по всей видимости, брата и сестру.

– Смотрите, смотрите! – громко выкрикивал мальчик с темно-рыжими волосами, зачерпывая руками песок и бросая его в затравленных малышей. – Проклятые какаду снова пытаются пробраться сюда!

Стоящие полукругом дети загоготали и заулюлюкали.

Бедно одетый мальчик отшвырнул свои книжки и бросился на обидчика. Сцепившись друг с другом, ребята повалились на землю.

Саммер выпрыгнула из фургона и побежала к ним.

– Саммер! – крикнул ей вслед Ник.

Проскочив через открытые ворота, девушка локтями принялась прокладывать себе путь сквозь толпу толкающихся и визжащих детей, пока не добралась до дерущихся. Проявив незаурядную ловкость, она сумела разнять их.

– Что здесь происходит? – раздался мужской голос со стороны школьного здания.

Саммер чихнула, обернулась и увидела школьного учителя, который смотрел на нее, высунув тонкий, крючковатый нос из дверей школы.

– Это я должна спросить вас об этом, – воскликнула она возбужденно. – Разве вы не слышали, как это рыжий дьяволенок дразнил несчастных детей во всю силу своих маленьких легких?

– А кто вы, собственно, такая? – высокомерно поинтересовался учитель.

– Не важно, кто я такая! Любой человек, у которого осталась совесть, должен пресекать такого рода поведение.

– Эти дети не имеют права учиться здесь.

– Это школа, не так ли?

– Ну да.

– Так разве дети, стоящие передо мной не достигли школьного возраста?

– Это какаду! – учитель пренебрежительно фыркнул.

– Черт возьми, это просто дети! – к учителю подошел еще один мужчина, и Саммер замолчала. Незнакомец рассматривал ее с вежливой, но несколько снисходительной улыбкой.

– Что здесь происходит? – поинтересовался он. Учитель пожал плечами.

– Похоже, какаду нашли себе защитницу, мистер Тэннисон.

Тэннисон! Ну, конечно, это он! Саммер должна была сразу узнать его. Такие же холодные, безжалостные глаза были у лорда Пимбершэма.

– Милая дама, – важно сказал Тэннисон. – Отпрыски тех, кто обманом захватывает землю, не допускаются в компанию наших благовоспитанных детей. Вы же видите, сколько хлопот они нам доставляют.

Саммер взглянула на кровоточащий нос мальчика, и сердце ее сжалось от жалости, слезы сами собой навернулись на глаза.

– Я бы с удовольствием принесла вам извинения, – воскликнула она сгоряча, – но этот благовоспитанный отпрыск с рыжими волосами сам спровоцировал драку.

– Дети какаду не имеют права находиться здесь, мадам. Какаду должны сами позаботиться об их образовавании, например, построить у себя на холмах школу…

– Но разве не вы сожгли школу, когда они попытались ее построить?!

Лицо школьного учителя покрылось красными пятнами, а Тэннисон опустил глаза. Саммер обернулась и увидела, что за ее спиной собралось довольно много народа. Жители города и какаду смотрели друг на друга настороженно и угрожающе.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – произнес Тэннисон спокойно. – Я не давал распоряжения сжигать вашу школу…

– А приказ изменить русло реки, чтобы она затопила ферму Джонсонов вы тоже не давали? – чья-то рука решительно обхватила ее за талию. – Отпустите меня! У меня есть что сказать ему!..

– Успокойся, – тихо шепнул ей Ник прямо в ухо.

– Эти люди не имеют права обращаться так с невинными детьми! Такая дискриминация достойна осуждения! я протестую! Вы слышите? – девушка обвела глазами собравшихся. – Я протестую против вашей ненависти, против вашего эгоизма, против вашей бесчувственности по отношению к невинным детям!

Ник отворил ворота школы и попытался увести Саммер, но она упорно сопротивлялась.

– Мы все равны! Никто из нас не лучше и не хуже других! Все вы приехали в эту страну в надежде найти здесь счастье, так зачем же вы портите жизнь друг другу? Зачем хотите властвовать над теми, кому пока не везет? Проклятые лицемеры!

Невзирая на яростные крики жены, Ник бесцеремонно потащил ее прочь. Отчаянно пытаясь вырваться, она посмотрела вокруг, надеясь найти хоть искру сочувствия в глазах окруживших ее зевак.

– О Боже, – горько воскликнула она. – Я склоняю голову от стыда… Неужели никто из вас не вспомнит этой ночью, как ваши дети издевались над своими ни в чем не повинными товарищами? Такие школы учат ваших детей не только чтению и письму. Они учат их ненавидеть друг друга, клеветать на менее удачливых, не замечать нуждающихся… Знайте, ваши дети подрастут гораздо быстрее, чем вы думаете, и вы на своей собственной шкуре сможете ощутить плоды такого воспитания!..

Люди молчали, но Саммер и не ждала ответа. С таким же успехом она могла обращаться с мольбами к прибрежной скале. Тэннисон нервно выступил вперед, глаза его сузились от гнева. Саммер и Николас оказались в западне.

– Интересно… – воскликнул кто-то за их спиной. С чувством глубокого облегчения Саммер увидела Дэна Джонсона, Арнольда Шарки и их товарищей-какаду. – Не знаю, как вы ребята, а мы сегодня в самом лучшем настроении для драки… Если это необходимо, конечно…

– Думаю, обойдемся без этого, – произнес Ник негромко, стоя прямо напротив Тэннисона.

– На вашем месте, мистер Сейбр, – сказал Тэннисон, – я бы держал такую женушку под замком. Она может доставить вам очень много неприятностей…

Ник с трудом переборол раздражение и ровным голосом поинтересовался:

– Вы при свидетелях угрожаете мне, мистер Тэннисон?

– Конечно, нет, – коротышка рассмеялся и быстро оглядел настороженную толпу. – Ну, ну! Не стоит так спешить с выводами! Я? Угрожаю? Зачем, сэр, вы судите меня так сурово?

Ник резко шагнул к нему.

– Если ваши подонки в черных капюшонах еще раз ступят на мою землю, Тэннисон, я собственноручно всажу вам пулю промеж глаз.

Возгласы удивления донеслись из рядов зрителей, плотно обступивших противоборствующие стороны, бросив на Тэннисона недобрый взгляд. Ник взял Саммер за руку и, развернувшись, стал проталкиваться вместе с ней сквозь возбужденную, но хранящую молчание толпу назад, к каравану. Через минуту он уже помогал ей забираться в фургон.

– Буду счастлив, если этой же ночью мы не запылаем факелами. Боже, Саммер, что заставляет тебя поступать таким образом?!

– И ты еще можешь об этом спрашивать? Да как вы допустили, что кучка негодяев отказывает вашим детям в приличном образовании?

Тяжело поднявшись на сиденье. Ник покачал головой.

– Неужели ты не понимаешь, ирландочка, что нас меньше и мы безоружны.

– Какая разница! Дети не должны страдать из-за своих родителей. Думаю, если бы все эти зеваки знали правду о действиях Тэннисона, они не стали бы его поддерживать…

– Какаду боятся, поэтому и держат рты на замке…

– Молчание – не выход из затруднительного положения, – яростно взвилась девушка. – Пришло время что-то делать.

– Странный у нас разговор, – пожал плечами Ник. – Но как бы то ни было, – он легонько ткнул жену кулаком в плечо, – я горжусь тем, как ты поступила, ирландочка.

Взгляд Саммер немного смягчился.

– Правда? Он кивнул.

Взяв мужа за руку и испытующе вглядываясь в черты его лица, девушка сказала:

– Мы должны изменить положение, Николас. Если мы все будем держаться вместе, я уверена, мы сможем найти мирное разрешение конфликта.

Ник с удовольствием слушал слова жены, на губах которой блуждала улыбка, заставляющая его сердце замирать в груди. Да, он и впрямь гордился ее искренней заинтересованностью в благополучии детей, но это чувство никоим образом не ослабляло тревоги, нарастающей с каждой минутой.

Фрэнк забрался в повозку и опустился на сиденье рядом с Саммер.

– Ну как? – спросила она.

– Ничего, – откликнулся Фрэнк и достал из кармана трубку.

Ник подхватил поводья, дождался, когда тронется передняя повозка и зычным голосом крикнул:

– Но-о-о!

Саммер бросила последний взгляд на школу. Толпа уже разошлась. Дети вернулись в класс. Неужели несчастные дети какаду и впрямь лишены возможности получить образование только из-за отсутствия собственной школы и учителя? Нет, дело не в пожаре. Должно же быть какое-то решение проблемы, и она найдет его! А как же ее с Николасом дети?

Проблема номер один – найти помещение, где могли бы собираться ученики…

Но ведь на холмах полно пустующих пастушьих хижин, многие из них можно восстановить и использовать вместо школы, пока нет ничего более подходящего…

Обоз выкатился из города. В голове колонны ехала чета Шарки, за ними следовали Джонсоны, Джеф и Фанни Мэд, семья Торндайков… Замыкали колонну Ник с Саммер и Фрэнком, подсчитывающие доходы и строящие планы на будущее.

– Я сошью занавески на окна! – объявила Саммер.

– Может быть, пришло время купить корову? – предложил, улыбаясь Фрэнк. – Не исключено, скоро нам может понадобиться молоко – дети его очень любят…

Саммер посмотрела на Ника и заметила, что его щеки покрыл румянец.

– Напомните мне, чтобы я как-нибудь рассказал вам об одной мексиканской семье, – не унимался Фрэнк, – в которой, насколько я знаю, было двадцать два ребенка. – Ник мрачно посмотрел на своего пастуха и хлестнул лошадей.

Глава 18

Июнь, три месяца спустя

Саммер приметила эту пастушью хижину еще три месяца назад, когда вместе с Николасом и Фрэнком возвращалась домой из Крайстчерча. После нескольких недель раздумий она решила, что из этой хижины выйдет отличная школа, надо только отремонтировать ее. Правда, дело это при ближайшем рассмотрении оказалось совсем не таким уж легким: провалившаяся крыша, иссушенные ветром глинобитные стены, пыль, которую никак не удавалось вывести… Временами Саммер охватывало отчаяние. Вот и сейчас она с унынием озирала место, которое рано или поздно должно было стать школой.

– Не печалься, – посоветовала Дора. – Все образуется со временем, место неплохое.

Саммер подняла глаза на пролом в кровле.

– Ты уже рассказывала Николасу про школу? – поинтересовалась Дора..

Саммер отрицательно покачала головой.

– Он думает, что я езжу к подругам…

– При случае расскажи ему все. Или ты боишься, что ему не понравится, чем мы тут занимаемся?

– Нет, против школы Ник не будет выступать, но он сразу почувствует, что это опасное дело. Если Клан пронюхает об этом, нам не поздоровится.

Женщины немного помолчали. Ни одна из них не стала бы отрицать возможности – или вероятности – того, что Тэннисон захочет помешать им строить новую школу. Но надо же с чего-то начинать…

– Джеф Мэд сказал, что школьные доски скоро будут готовы, – сообщила Нан. – Потом он приступит к крыше. Пока все идет по плану. Еще месячишко – и начнем занятия.

– Саммер, – спросила вдруг Дора, – ты себя хорошо чувствуешь?

– Ты немного бледна, – добавила Нан.

Увидев озабоченные лица подруг, Саммер выдавила из себя улыбку, но она далась ей с большим трудом. Последние недели ее все время подташнивало и преследовало странное желание забиться в темный уголок, свернуться калачиком и заснуть.

– Я немножко проголодалась, – ответила она.

– Опять?

Дора и Нан удивленно переглянулись.

– Да, опять, – раздраженно ответила Саммер. – И что в этом удивительного? То вы уверяете меня, что я слишком худая, то вам не нравится, что я много ем!

Сдернув полотенце, прикрывавшее корзину с едой, Дора и Нан поставили ее перед Саммер. Та достала почти пустую уже банку с джемом и принялась есть его ложкой. Дора присела рядом с ней.

– Саммер, прости, если мы надоели тебе своими приставаниями, но последнее время ты ходишь сама не своя. Все время о чем-то думаешь… Дома все нормально?

– Конечно. – Саммер поскребла по дну банки и облизала ложку. – Если не считать, что я живу в полном одиночестве. – Она уперлась взглядом в стену, чувствуя, как на ее глаза сами собой наворачиваются слезы. – Вот, проклятье, – проворчала она.

– Бедняжка, – прошептала Нан, встав на колени перед Саммер. – Так не годится. Скажи нам, в чем дело, дорогая, может, мы сумеем помочь.

– Я не знаю.

– Что-нибудь с Николасом?

Она кивнула и вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Он тебя обижает?..

– Нет. – Саммер мотнула головой. – Иногда даже я сама стараюсь его разозлить, лишь бы только он заметил, что я существую. Нет, в нашем доме царит гробовое молчание. Господи, порой мне кажется, что я вот-вот рехнусь, если не услышу чьего-нибудь голоса. Бродишь целыми днями по дому и ждешь, когда же он спустится с гор и отвлечется от своих проклятых овец, а он приходит и сразу утыкается в свои книги. Только Фрэнк и спасает меня от помешательства…

– Мы предупреждали, что здесь тебе будет одиноко, – виновато сказала Дора.

Саммер покачала головой, встала со стула и выглянула в дверь. Всего три месяца назад, они с Николасом были ближе друг к другу. Она перестала требовать от него заверений в любви, а чтобы убить одиночество нескончаемых дней, принялась изводить себя работой по дому и во дворе.

– Я большего ожидала от брака. Я думала, что это – жить жизнью другого. Но Николас существует отдельно от меня. Если бы не… – Девушка прикусила губу, потом неуверенно закончила: —…постель, он, наверное, вообще перестал бы со мной разговаривать…

Нан улыбнулась.

– Похоже, в постели он наверстывает упущенное… Саммер нахмурилась и Нан опустила голову, чтобы скрыть улыбку.

– Да я не против секса. Наоборот, для меня нет большей радости, чем все время доказывать Николасу, как сильно я люблю его!

– Так в чем же проблема? – спросила Дора.

– Я искренне надеялась, что наша совместная жизнь хоть немного изменит его, скажется на его чувствах. Но я ошиблась. Все осталось, как было…

Дора взяла ее за руку.

– Саммер, ты действительно уверена, что он тебя не любит?

– А почему бы тебе не поговорить с ним? – предложила Нан.

– Не могу. Он опять станет отмахиваться от меня, как от назойливой мухи.

– Может быть, секс, это единственный способ, которым он умеет передавать свои чувства? – предположила Дора.

Снаружи донесся грохот приближающейся повозки. Подруги осторожно выглянули наружу и увидели кабриолет с двумя седоками.

– Это Клара Биксонсфильд, – определила Нан. – Что ей здесь нужно? И кто это с ней?

– Это я просила ее приехать, – пояснила Саммер, заметив удивление на лицах подруг. – А джентльмен, рядом с ней – новый настоятель из Крайстчерча, преподобный Мартин.

– Но мы же договорились никому не рассказывать о школе…

– Кларе можно верить.

– С чего ты вязла? Это же одна из них!

– С каждым днем граница между какаду и местными фермерами становится все менее различимой, – заметила Саммер. Дора кивнула.

– На прошлой неделе я наткнулась возле дома на жену Пола Хантера, фермера, который живет севернее Тэннисона, у озера Колридж. Да, и в руках у нее было ружье. Поначалу я подумала, что она что-то замышляет…

– И что же оказалось?

– Просто хотела навестить меня, так она, по крайней мере, сказала. Я удивилась и сказала, что мы живем тут восемь лет и она еще ни разу не удосужилась заговорить со мной, какие уж тут визиты…

– А она?

– Расстроилась, вроде…

Клара помахала им рукой. Преподобный Мартин остановил легкий экипаж и помог Кларе сойти на землю.

– Так зачем они приехали? – снова спросила Нан. Слизывая персиковое варенье с пальцев, Саммер ответила:

– Нам нужна и школа и церковь. – Указав рукой на молодого красивого священника, она сказала: – Вот вам проповедник, а вот, – она улыбнулась Кларе, – и учительница.

Уже вечерело, когда Ник и Фрэнк закончили работу. Они разгружали сушняк с телеги Билли Мэлоуна, занимавшегося снабжением овцеводческих хозяйств, разбросанных среди холмов, дровами и углем. От усталости Ник едва держался на ногах: дрова пришлось собирать целый день. Если ему что-то и хотелось, так это помыться в горячей воде, поесть как следует и упасть в теплую постель.

– Вовремя, я думаю, мы привезли дрова, – заметил Фрэнк, укладывая в штабель последнее бревно. – Зима не за горами – вон как холодно ночью…

– Хотите, я останусь и нарублю вам дров? – спросил Мэлоун.

– Ты и так уже обошелся мне в тридцать шиллингов, – буркнул Ник, – не считая стоимости разрешения на порубку. Поверь, я не собираюсь тратить кучу денег на то, что могу сделать сам…

Весело улыбнувшись Нику, Мэлоун пожал плечами.

– Всем жить как-то надо. Ты меня понимаешь? К тому же я чувствую запах тушеной баранины, а это, как раз, мое самое любимое блюдо.

– Ну так иди домой к жене и попроси ее накормить тебя… Мэлоун засмеялся и направился к телеге, по дороге слегка щелкнув Фрэнка по шляпе.

– Славный малый, – сказал Фрэнк.

– Кровосос, – отрезал Ник и двинулся к дому. – Бандит с большой дороги. Столько заломить за телегу? Будь он настоящим разбойником, я и то уважал бы его больше…

Фрэнк усмехнулся.

– Посмотрим, что ты запоешь, когда завтра привезут счет за уголь!

– И не говори…

Распахнув дверь на кухню. Ник остановился в изумлении.

За столом, с горестными лицами сидели Нан и Дора, а у кухонной печи в традиционной черной одежде стоял… молодой священник. Тысячи мыслей вихрем пронеслись в голове Ника.

– Господи, – едва смог выговорить он. – Что, с Саммер? Что случилось с моей…

– Николас! – на кухне появилась Клара, вытирающая руки полотенцем. – Наконец-то вы пришли.

– Что-нибудь с Саммер?

– Мы были в школе…

– Школе?

Клара посмотрела на Дору, потом на Нан.

– В какой такой школе? – требовательно спросил Ник. Тряхнув головой, Клара нервно отмахнулась.

– Это не важно. Значит, мы были там…

– И она плохо себя чувствовала, – помогла Дора.

– Весь день она была такой бледной, – добавила Нан.

– В общем, – снова заговорила Клара, – мы уже собирались домой, когда у нее закружилась голова и она без чувств рухнула на пол.

Ник встрепенулся.

– Где Саммер?

– Отдыхайте… Она уже пришла в себя, но…

Ник сорвался с места, но Клара попыталась остановить его.

– У нее плохое настроение, ей хочется поплакать. Может, лучше…

Распахнув дверь в спальню, Ник увидел Саммер, свернувшуюся клубочком на кровати. Лицо ее было белым как мел, вокруг глаз наметились черные круги. Приподняв голову, она с неожиданной злостью произнесла:

– Уйди…

– Ты заболела?

– Какая разница? Неужели вас это волнует, мистер Сейбр, эсквайр? Свались я сейчас замертво, вы бы даже не заметили!

Ник взглянул на Клару, стоявшую у него за спиной.

– Она сейчас несколько раздражена, – промямлила она. – Не то слово, мадам.

– Я хочу остаться одна, – потребовала Саммер. – Уйди и закрой за собой дверь. Сейчас меня может снова начать тошнить и я требую, чтобы никто при этом не присутствовал!

Ник не двигался с места, пытаясь понять, чем навлек на себя гнев жены. Они провели восхитительную страстную ночь, и еще до рассвета он ушел в мелколесье, стараясь не разбудить ее…

– Я же прошу тебя, уйди! – выкрикнула Саммер. Ник нахмурил брови.

– Не уйду.

Девушка подняла на него глаза. Только сейчас Ник заметил, что ее лицо измазано, одежда в грязи, а волосы растрепаны и перепутаны.

– Да что с тобой? Чем ты занималась?

– Ах, тебе интересно, как я провожу свое время? – Саммер опустила ноги с кровати и встала. – А вдруг я не захочу об этом говорить? Как это тебе понравится?

– Пожалуйста, но ты моя жена, и я имею полное право знать, что с тобой и почему ты так себя ведешь… Саммер вплотную подошла к мужу.

– Боже мой, как я устала! Я только и мечтаю о том, чтобы ты оставил меня в покое. Может, тогда ты поймешь, что это такое – жаждать общения с человеком, которого любишь, а вместо этого довольствоваться двумя-тремя обыденными репликами… О-о, прошу прощения, мистер эсквайр! Как же это я забыла? Вы же не любите меня, правда? Какое вам дело до моего здоровья? Если меня не станет, вы даже не заметите! Вам будет не доставать только любовных забав в постели! Все! Поверьте, мистер Сейбр, я сразу полюбила вас, но сумею и разлюбить, если это стало вопросом моей чести и достоинства! Можете тешиться своей самоизоляцией сколько душе угодно! Я покидаю вас, Николас и, поверьте, меня ничто уже не остановит!

Обойдя мужа, Саммер направилась к двери. Николас остался стоять на том же месте, мрачно разглядывая пол под ногами. Его исцарапанные руки мелко подрагивали, а сердце гулко стучало в груди.

– Саммер, – тихо окликнул он ее. Девушка, похоже, даже не услышала его голоса. – Саммер! – крикнул он с волнением.

Она остановилась на пороге дома и медленно обернулась. Лицо ее покрыла неестественная бледность и даже губы ее посерели. Взглянув на мужа остекленевшими глазами, она попыталась что-то сказать, но, не проронив ни слова, рухнула на пол.

Ник метнулся к жене и испуганно подхватил ее на руки. Что с ней? Крепко прижав Саммер к себе, он оглянулся и бросился к кровати.

– Саммер, – шептал он, поудобнее укладывая ее. – Саммер, ради всего святого, что с тобой, дорогая?

Ресницы девушки дрогнули, большая слеза появилась в уголке ее правого глаза.

– Ничего не могу сделать по-человечески, даже уйти от тебя.

– Никуда ты не уйдешь, – горячо произнес Ник, севшим от волнения голосом, – я не дам тебе уйти.

– Мне… Я не знаю, какой бес в меня вселился. Что же делать, если ты и впрямь никого не можешь полюбить…

– Неправда! Ты – единственная женщина, достойная любви!

– Так почему же ты…

В комнату вошла Клара. Она накрыла лоб Саммер влажной тряпкой и дала ей воды.

– Так что с ней? – спросил ее Ник. Отставив стакан в сторону, Клара улыбнулась.

– Похоже, вам не о чем беспокоиться.

Услышав вопрос Ника, в дверь заглянули Дора и Нан.

– Поздравляем, мистер и миссис Сейбр. Нет никакого сомнения: скоро у вас будет ребенок…

– Ребенок? – переспросила Саммер и слабо улыбнулась. Как же она сама не догадалась! Сколько раз она видела это, помогая Марте Хаггард!

– Им, наверное, лучше остаться одним, – раздался голос преподобного Мартина, который и вывел Николасв из состояния потрясения. Что делают все эти люди в его доме? Что это за разговоры о какой-то школе?

– Вы правы, – поддержала священника Дора. – Мне тоже пора домой, а то Дэн будет беспокоиться. Саммер, несколько дней тебе стоит полежать. Не ходи пока в нашу… – она испуганное взглянула на Ника. – Тошнота скоро пройдет, и ты снова будешь как огурчик. Тогда и поговорим…

Улыбаясь, подруги направились к выходу, но Ник поймал Дору за руку.

– Подождите! Объясните мне, наконец, что здесь происходит?

Неуверенно улыбнувшись, Дора развела руками.

– Вы будете отцом. Поздра…

– Да я не об этом, вы сами знаете!

– Поговорите лучше с Саммер…

– Сдается мне, Саммер сейчас не в состоянии разговаривать.

– Ничего особенного не происходит, мистер Сейбр. Не волнуйтесь! Мы, несколько человек, решили вместе организовать школу, вот и все.

– Это все Саммер надумала? Дора кивнула.

– Не сердитесь на нее. Ей очень хочется помочь детям. Она очень одинока, и это занятие позволяет ей хоть как-то забывать о своих неприятностях…

– Но это опасно!

– Три месяца назад я бы согласилась с вами. Но мы с вами знаем, что последнее время Клан больше не досаждает нам. Похоже, фермеры стали понимать, что Тэннисон обманывает их. А что касается школы, то дом старого Йонкерса – место, конечно не очень вместительное, но для начала и этого хватит, надо только заделать крышу. Клара собирается быть там учительницей. Бен Биконсфильд – один из самых влиятельных людей на Южном острове, и, я думаю, даже Тэннисон сто раз задумается, прежде чем доставлять неприятности.

Улыбнувшись, Дора сочувственно положила Нику руку на плечо.

– Мне понятна и близка ваша забота о благе Саммер, но почему вы не показываете ей самой даже частицу той обеспокоенности, которую я вижу в ваших глазах? Девушка очень переживает, не видя с вашей стороны никаких знаков внимания…

Дора и Нан попрощались с Ником и пошли к своим повозкам. Немного помедлив, Клара повернулась к Нику. Она стояла на самой нижней ступеньке крыльца, и лицо ее было очень серьезным.

– Вы счастливы, что у вас будет ребенок, Николас? Он провел пятерней по волосам. Ребенок. Надо же, это случилось очень неожиданно… Может, ему стоило быть поосмотрительнее?

– Боже мой, вас это не радует? – воскликнула Клара дрожащим голосом. Похоже, она не верила своим глазам.

– Мне трудно описать, что я чувствую в настоящий момент, – честно ответил Ник.

– Ну да, понятно! Вы сейчас подсчитываете ущерб, который ребенок может принести вашей ферме: дел невпроворот, лишняя ответственность.

– Вы слишком обобщаете, – спокойно сказал он. – Я не говорил, что меня это не радует. Просто от неожиданности…

– Хотелось бы верить!

Клара так и оставила Сейбра с разведенными в стороны руками, а сама бросилась к кабриолету, где ее уже ждал преподобный Мартин.

Повернувшись к дому. Ник увидел Саммер, стоящую у окна. По ее лицу он сразу понял, что девушка слышала его разговор с Кларой от первого до последнего слова.

Ник поднялся по ступенькам и закрыл за собой дверь.

Фрэнк бродил по кухне весело насвистывая и гремя посудой.

– Объявляю, – громко сказал он, – что баранина готова. Клара вовремя ушла. Давайте скорее за стол, пока не остыло.

Ник вышел в гостиную. Саммер сидела на небольшом диванчике спиной к нему, сцепив маленькие ручки на коленях.

– Будешь ужинать? – спросил Ник. Она не пошевелилась.

– Думаю, тебе полегчает, если ты чего-нибудь поешь. Саммер резко повернула к нему голову.

– Так ты специалист по беременным женщинам? Скажите-ка, мистер Сейбр, вы уже сталкивались с подобным? Это ваш первый ребенок или по Англии уже бегает несколько маленьких черноволосых сейбрят?

Еле заметная улыбка тронула его губы. Сунув руки в карманы пиджака, он пожал плечами.

– Насколько я знаю, ни одного.

– Но все же ты не сбрасываешь со счетов такую вероятность?

Ник нахмурился. Иногда он и впрямь раздумывал, не оставил ли он где-нибудь после себя сына или дочь…

– Ну? – не отставала Саммер. – Выкладывай!

– У меня нет детей, – ответил он. Девушка с надеждой посмотрела на негр.

– Клянусь, – добавил он.

В дверях появился Фрэнк. Лицо его было очень оживленным, глаза блестели.

– Сколько можно звать, идите есть! Баранина остывает. Саммер встала с дивана, постояла несколько мгновений, будто прислушиваясь к чему-то, а затем своей обычной грациозной походкой двинулась мимо Николасв на кухню. Что-то заставило Ника удержать ее.

– Посмотри на меня.

Она подчинилась и подняла на него глаза полные боли.

– Дай мне немного времени привыкнуть к этой мысли. В конце концов, я только начал осознавать, что мне предстоит провести с тобой всю оставшуюся жизнь…

– Так ты не думал, что это когда-нибудь случится?

– Не-а, – Ник спохватился, но поздно. Саммер возмущенно смотрела на него. Своим ответом, он ранил ее в самое сердце. – Ну, я хотел сказать, что не ожидал этого так быстро…

Вздохнув, Саммер направилась в сторону Фрэнка, который нетерпеливо поджидал ее. Нежно взяв девушку за руку, он подвел ее к столу.

– Будь я проклят, если на своем веку мне приходилось слышать новость приятнее, чем эта. Саммер с трудом улыбнулась. Старик засуетился.

– Я и представить себе не мог, что тут будут бегать детишки, а мне так этого хотелось. Вот тебе, дорогая, стаканчик воды. А хлеба не хочешь? На, вот, тебе ребрышко… Запомни, теперь ты ешь за двоих! После ужина я подою корову, и ты выпьешь большую кружку парного молока. Кажется, женщины в положении должны пить много молока. Ник сел за стол и Фрэнк поставил перед ним клубящуюся паром миску с бараниной, после чего сел сам.

– Это торжественный момент, – с важным видом заговорил он. – Я думаю, нам надо поблагодарить Бога за то, что Он ниспослал нам свое благословение, добавил нам радости… Ну-ка, склоните головы. Я сказал, склоните головы! Нечего на меня смотреть. Может, я с виду бродяга, но в душе я – богобоязненный человек, и могу сказать пару слов, когда Господь дарует мужчине и женщине добрую перемену в их жизни. Я сказал, склоните головы!

Фрэнк на миг остановился.

– Хорошо. Отче нас, Иже еси на Небесах, благодарю Тебя, что Ты благословил этих двух людей ребенком. На этой земле хватает людей, которые только и мечтают о том, чтобы произвести на свет малыша. Клара и Бен Биконсфильды, например. Я знаю, что эта милая девочка Клара вместе с Саммер хочет переменить жизнь в этих краях и ей трудно понять, почему ей суждено все время наталкиваться на препятствия в этом деле. Сколько, наверное, слез она пролила из-за этого! Господи, не мне интересоваться тем, что руководит тобой! Я думаю. Ты знал, что делал, когда благословил Саммер и Ника самым большим даром, который Ты только можешь послать мужчине и женщине, и, если они сейчас не выглядят слишком благодарными, то не гневайся, а дай им подумать минуту-другую. Они, может, упрямые, но не глупые люди и скоро поймут, что, дав жизнь новому существу, они получили возможность исправить свои старые ошибки, позабыть о прошлом и с новыми силами отдаться будущему!.. Господи, благодарю тебя за это. Аминь.

Глава 19

Ник тут же занялся детской: нарисовал план, послал Фрэнка в Крайстчерч за строительными материалами и начал пристраивать маленькую комнату. Всего за несколько дней они с Фрэнком начерно наметили стены и начали настилать пол.

Стук молотков разбудил Саммер – уже пятое утро подряд. Лежа в постели и глядя в потолок, она позволила улыбке чуть изогнуть кверху уголки ее губ. Она могла себя поздравить. Ей хотелось танцевать, целовать звезды. О небеса, никогда бы она не подумала, что Николас все же обрадуется перспективе стать отцом. Теперь он часами строил планы на будущее – представлял, как в один прекрасный день у его сыновей будет самое крупное в Новой Зеландии овцеводческое хозяйство. Может, они с Саммер пошлют мальчиков учиться в Англию – конечно же, они выберут Кембридж, хотя и Оксфорд тоже не исключен.

Как-то раз она застала мужа за составлением длинного списка имен, и они целых полдня обсуждали, какие из них наиболее приемлемы. Майкл, Филип, Нейл, Бредли и Уильям, они так и не смогли выбрать лучшее имя, и Ник предложил ей нарожать столько сыновей, сколько получилось имен. Рассмеявшись, Саммер спросила:

– А что если у нас будут только девочки? Ник задумался, а потом, пристально посмотрев на нее, сказал:

– Если они будут так же красивы, как и их мать, я буду только рад.

Сердце Саммер преисполнилось радости.

Сейбр изменился чудесным образом, хотя изменения эти произошли не в одночасье. Ей даже казалось, что сам он не замечает в себе ничего необычного. Со своей стороны, Саммер знакомилась с новым Сейбром с тихим ликованием, и время от времени они с Фрэнком обменивались понимающими улыбками, отмечая очередной шажок Николасв к… К чему – она и сама не знала.

Отбросив одеяло, Саммер спустила ноги на холодный пол и подошла к окну. Ник и Фрэнк, закутанные в меховые куртки, обсуждали новую постройку. Пока это был всего лишь каркас будущей комнаты, квадратной, десять на десять футов. Чтобы основание пола не касалось земли, несущие балки покоились на грубо отесанных камнях, расположенных примерно в шести-восьми футах друг от друга.

Саммер помахала мужу рукой. Ник улыбнулся, бросил молоток и поспешил к двери, ведущей на кухню.

Она выбежала навстречу, но тот уже переступил порог, и его фигура заполнила собой дверной проем – длинные ноги, широкие плечи, буйные черные волосы, придававшие ему необузданный, свирепый вид.

– И что это ты бегаешь босиком? – строго спросил он, сбрасывая громоздкую куртку. – Ты же простудишься!

Саммер посмотрела на кончики пальцев, выглядывающих из-под подола ее ночной рубашки.

– Как ты себя чувствуешь? – Ник отодвинул стул и жестом пригласил ее сесть.

– Прекрасно. Теперь я все время чувствую себя хорошо!

– Фрэнк приготовил тебе кашу. Она сморщила нос.

– Я лучше съем холодную картофелину…

– Если ты все время будешь есть одно и то же, то родишь не ребенка, а картофелину! – Он со стуком поставил перед ней миску с кашей. – Ешь!

Себе Ник налил чашку кофе.

– Как идет строительство? – спросила Саммер, отодвигая миску.

Ник терпеливо вновь придвинул ее.

– Нормально.

– Похоже, вы скоро закончите… Может, даже раньше, чем нужно, мне ведь осталось до родов около пяти месяцев…

Одарив жену улыбкой. Ник опустился на стул и обхватил длинными пальцами чашку с кофе.

– Всегда стоит быть готовым заранее. К тому же, скоро зима. Холод может помешать нам работать.

Саммер выглянула в окно – лучи бледного утреннего солнца начинали пробиваться через занавеску.

– Дома, в Англии, зимы не такие… Допив кофе. Ник отставил чашку и встал, поднимая куртку. Саммер пошла за ним в спальню.

– Вот здесь мы, пожалуй, прорубим дверь, – указал Ник на дальнюю стенку.

– Отличное место для двери, – заверила она его так серьезно, что он не удержался от смеха. Обняв жену сзади, он нежно погладил большими ладонями ее округлившийся живот.

– Когда стены уже будут готовы, я нарисую на них картины.

– Картины? Какие именно?

– Много-много овец! Саммер шутливо застонала.

– В Крайстчерче я видел гобелен, который очень неплохо смотрелся бы в детской, – сказал он. – Его можно будет повесить на северной стене. Я помню, что в детстве, в моей комнате было очень много гобеленов.

– Наверное, и комната у тебя была побольше…

– Да, в ней поместился бы весь наш дом. Представляешь: потолки в пятнадцать футов, и у каждой стены – камин. В моей комнате никогда не было холодно, не то, что во всем доме. Самой холодной всегда считалась столовая. Стол был рассчитан на двадцать шесть человек – можешь себе представить, как все это выглядело, когда мы садились есть вчетвером. Отец на одном конце стола, мать на другом. Мы с Кристофером сидели посередине, напротив друг друга. За едой нам разрешалось говорить только о чем-то экстренно важном. Я ненавидел есть там, мне было отвратительно смотреть, как мать и отец стараются не замечать существования друг друга… Как и наше, впрочем. Мы с Крисом разработали целую систему кодов и сигналов, чтобы иметь возможность общаться молча… – Ник замолчал и задумался.

– Крис на пять лет старше меня, – сказал он тихо. – И, естественно, он покинул дом намного раньше меня. Должен сказать, что я рос весьма непокорным ребенком. К десяти годам меня уже выгнали из трех разных школ. В итоге родители оставили меня дома и нанимали учителей. Я жил теми днями, когда Крис приезжал на каникулы, и с ужасом ожидал того времени, когда он снова уедет. Когда он уже учился в университете, я много раз умолял его взять меня с собой, но он всегда уезжал один, пробуждая во мне бессильную злобу: ведь он покидал меня… Кстати, последнее, что я слышал о брате, незадолго до того, как меня отправили сюда, это то, что он уезжаете Америку, кажется в Бостон. Скорее всего, он поссорился с отцом, который не захотел помочь мне.

Ник еще крепче сжал жену в объятиях. Закрыв глаза, он поцеловал ее в макушку…

– Я боюсь стать плохим отцом…

– Справишься, – сказала она. – Я это сердцем чувствую.

Он улыбнулся, прижимаясь лицом к ее волосам.

– Я счастлив, что у нас будет ребенок. Это – фундамент, на котором мы оба сможем построить наше будущее, позабыв о прошлом. Боже, сама мысль об этом вселяет в меня радость и надежду!

Они еще долго стояли, обнявшись, не в силах расстаться. Наконец Ник с сожалением отстранил Саммер и, повернувшись к двери, объявил:

– Фрэнк и я собираемся съездить к Утесу Ветров, посмотреть, как там наши овцы. К вечеру вернемся.

– Подожди, я сейчас быстро оденусь. Он остановился в дверях.

– Зачем?

– Завезите меня по дороге в школу… – заметив, как потемнело его лицо, Саммер пояснила: – Сегодня мне никак нельзя оставаться дома.

– Почему это?

– У нас новенькие: тройняшки Рейнхольд. Представляешь себе, в нашей школе учатся дети из фермерских семей… Их уже полдюжины. Не успеем оглянуться, как все дети Мэлверн Хиллз потянутся к нам. Может быть, скоро разногласия между какаду и фермерами отойдут в прошлое?..

– Школа в трех милях отсюда. Не думаю, что тебе стоит ехать так далеко.

Саммер разгладила складки платья на округлившемся животе. Прошлой ночью ей показалось, что она ощутила первое движение ребенка. Радостное чувство охватило Саммер, ей захотелось обо всем рассказать мужу, но она решила чуть-чуть повременить.

– Он в полной безопасности, – заверила она Ника.

– Он? – он с надеждой улыбнулся.

– Да, я надеюсь, что это будет мальчик, вылитый отец.

– А я-то думал, что это девочка, вылитая мать.

– Может, это будут близнецы…

– Боже милостивый, неужели мне придется строить еще одну комнату?

Саммер, смеясь, прижалась к нему.

– Я буду скучать без тебя сегодня, – признался Ник. Чувствуя, как желание переполняет ее, девушка обняла мужа, наслаждаясь его запахом, его силой и этой новой хрупкой близостью, возникшей между ними. Медленно, но верно, она отвоевывала Сейбра эсквайра, давая ему возможность привыкнуть к новым обстоятельствам и разобраться в собственных чувствах.

Терпение – вот что помогало ей добиться успеха.

– Дети! Дети, пожалуйста! Джейсон Джонсон, немедленно сядь на место, иначе я буду вынуждена сообщить о твоем поведении матери. Ребята! Сейчас же успокойтесь!

Клара бросила полный отчаяния взгляд на Саммер, сидящую в дальнем углу комнаты. Детям, очевидно, сегодня было совсем не до учебы, и, несмотря, на все увещевания Клары, они явно не собирались прекратить попытки сорвать занятия.

– Все, с меня хватит! – вскричала Клара, бросила на стол учебники и, упав на стул, покачала головой.

Саммер отложила свою доску и мел и пошла к двери. Ей было совсем не просто сосредоточивать внимание на уроке, одновременно помогая Кларе поддерживать дисциплину. У нее даже немного разболелась голова.

Чуть-чуть приоткрыв дверь, она внимательно осмотрела горы, обступавшие школу. Убедившись, что все спокойно, Саммер оглянулась на Клару, слегка кивнула и широко распахнула дверь.

С явным облегчением Клара хлопнула в ладоши:

– Можете быть свободны – перемена, дети! Вопя от восторга, дюжина девчонок и мальчишек вскочили со стульев и ринулись на улицу.

– Сегодня они что-то слишком возбуждены, – сказала Клара.

– Они не привыкли сидеть неподвижно так долго. – Саммер потерла спину. – Ничего, привыкнут…

Клара остановилась, глядя как дети рассыпались по поляне, играя в пятнашки.

– Надеюсь, я поступаю правильно, Саммер. Ты же знаешь, Бен не хочет встревать в разборку фермеров и какаду.

– Никто и не втягивает вас… Ты всего лишь учишь ребятишек читать и писать. К, тому же, уже несколько месяцев все спокойно.

Скрестив руки на груди, Клара с улыбкой взглянула на Саммер.

– Должна признаться, ты очень помогла местным обитателям. На нас с Беном это произвело огромное впечатление.

– Я не так много сделала…

– Вздор! Ты все организовала – убедила семьи позволить детям каждый день приходить сюда. Ты открыла двери своего дома для ежемесячного богослужения и даже уговорила нового священника заезжать в Мэлверн Хиллз крестить детей. Ты и меня убедила принять во всем этом участие.

– Моей заслуги здесь нет… Ты ведь тоже не хочешь, чтобы к детям относились предвзято.

– А что обо всем этом думает Ники? Саммер, нахмурилась.

– Он, конечно предпочел бы, чтобы я не ввязывалась. Знаешь, он так заботится обо мне с тех пор, как узнал о ребенке!

– Похоже, он наконец прочувствовал, какая радость его ожидает.

– Да, так и есть. Мне только жаль… – Саммер грустно взглянула на подругу. – Жаль только, что не любовь ко мне заставила его измениться. Я страшно боюсь, что как только ребенок родится, я опять отойду для него на задний план… – чтобы перевести разговор на другую тему, Саммер вынула из кармана исписанный листок бумаги и передала его Кларе.

– Твой почерк улучшается с каждым днем, Саммер. А ошибок в правописании вообще нет. Когда ты собираешься отправить письмо?

– Не знаю… Когда почувствую, что настало время.

– И ты по-прежнему не хочешь ничего говорить Нику?

– Нет.

– Боишься, что он рассердится или запретит тебе сделать это?

– Как сказать… Я всего лишь считаюсь с обостренной гордостью Николасв.

– Значит, ты полагаешь, что Честерфильд прочтет письмо, если оно придет не от Ника?

– Я надеюсь.

– Ты, должно быть, очень хочешь счастья Нику. Вот только не знаю, понимает ли он, какое сокровище получил, встретив тебя. Так когда все-таки ты отправишь письмо?

– Еще не решила. – Саммер аккуратно сложила бумагу, опустила его обратно в карман. – Может, завтра, а может, никогда… В конечном итоге, все зависит от Николасв.

– По-моему, это великолепная идея, Саммер, Ники слишком болезненно воспринимает отказ отца простить его, и если бы тебе удалось помирить их, я уверена, Николас наконец смог бы полностью похоронить свое прошлое.

Ободряюще улыбнувшись подруге, Клара вышла на улицу и позвала детей. Раздался дружный стон, и они гуськом потянулись обратно в видавшую виды хижину, чтобы провести еще час в занятиях, пока за ними не придут родители: никто не хотел подвергать ребят риску нападения со стороны Клана.

Занятия закончились в три часа. К половине четвертого детей разобрали, а Клара и Саммер, оставшись одни, принялись наводить в комнате порядок.

– Шла бы и ты домой, пока не стемнело, – предложила Саммер. – Я подожду Николаса – он заедет за мной. Клара заколебалась.

– Я останусь. Не думаю, что тебе будет здесь уютно одной.

– Не волнуйся, на всякий случай у меня есть ружье! В конце концов Клара поддалась на уговоры и Саммер осталась в маленьком домике одна. Она поправила парты, которыми их снабдил Джефри Мэд, подобрала упавшие осколки мела и смела с пола мелкую белую пыль. Время шло, а Ника все не было. Странно, подобные опоздания были вовсе не в его характере.

А вдруг он о ней забыл? Да нет, не может быть. Последние месяцы Николас просто фанатично беспокоился о ее благополучии. Дошло до того, что он перестал ей разрешать поднимать ведро с водой. Однажды она немного задержалась у Доры и вернулась домой на полчасика позже условленного. Ник был уже на грани паники и потом целый вечер мучил ее лекциями о ее ответственности за собственное здоровье.

Саммер проверила, хватит ли здесь угля на завтрашний день, и вздохнула. Захотелось есть. Слава Богу, в корзине для завтраков у нее еще оставалось несколько ломтиков черствого хлеба и полпирожка.

Дверь позади нее отворилась.

Саммер резко обернулась, но улыбка облегчения тут же сошла с ее лица, потому что в дверном проеме стоял человек в черном капюшоне.

Саммер крикнула и отступила назад, споткнувшись о парту. Ее ружье стояло у самой двери.

Тихий зловещий смех раздался га-под капюшона, покрывавшего голову и плечи мужчины.

– Вы наивная женщина, миссис Сейбр. Знайте, многим здесь не нравится, что вы лезете не в свои дела. Саммер оперлась о парту.

– Вы можете меня убить, – негромко сказал она, – но дети все равно будут учиться, нравится это Рою Тэннисону или нет.

– Убийство – не наш стиль, миссис Сейбр. Вам уже надо бы это знать. Я здесь только для того, чтобы предупредить вас… Вы же не хотите, чтобы владения вашего мужа опять запылали… Или что-нибудь случилось с ним самим…

Подняв подбородок с наигранной решительностью, девушка ответила:

– Наверное, мы добились успеха, если мистер Тэннисон начал угрожать женщинам. Неужели его не успокоила ваша вылазка на пикнике, когда вы лошадьми давили ни в чем не повинных детей?..

Незнакомец резко и сильно ударил ее по щеке. Оглушенная, девушка мгновение лежала неподвижно. Боль копьем вонзалась ей в висок. Во рту появился привкус крови. Немного помедлив, клановец протянул к ней руки в черных перчатках, схватил ее за блузку, грубо поднял на ноги и поволок из школы вон.

Внезапно все вокруг пришло в движение. Не менее полудюжины мужчин в капюшонах возникли из темноты. Один из них нес канистру с керосином, другой – горящий факел.

– Остановитесь! – закричала девушка, с трудом поднялась на ноги, но на ее пути вновь оказался тот человек, который вытащил ее из школы. В отчаянной надежде спасти домик она яростно сражалась с гигантом, но высокие языки пламени уже охватили обреченную школу. Вне себя от злости, Саммер из последних сил ударила проклятого клановца и вцепилась ногтями в его шею. Здоровенный мужик без особого труда отбил нападение беременной женщины и резко ударил ее в подбородок. Яркая вспышка боли парализовала ее, и уже теряя сознание, она услышала чей-то крик:

– Пора убираться отсюда, черт возьми! Наступила темнота.

Расстроенно ругнувшись. Ник выпустил из рук переднюю ногу кобылы. Гной, сочившийся из трещины копыта, подтвердил его худшие опасения.

– Все, – подал голос Фрэнк. – Она нам сегодня больше не помощница.

Весь день их преследовали неудачи: сначала что-то случилось с колесом, потом они увязли в грязи у реки Вайма-кирири. Целых пять овец свалились в пропасть с Утеса Ветров, а теперь еще это… Резко похолодало, а Саммер ждет их в полумиле отсюда.

Как всегда он весь день думал о ней. Теперь ее больше не мучила тошнота по утрам, и было незаметно, чтобы она прибавила в весе, разве только чуть округлился низ живота, да немного увеличилась грудь. По ночам он часто представлял себе, как она будет выглядеть, когда тело ее раздастся. Боже, она такая маленькая, такая хрупкая – вдруг с ней что-нибудь случится при родах? Иногда, – Ник даже смущался, припоминая об этом – он даже жалел, что Саммер забеременела. Он предпочел бы вообще не иметь детей риску потерять жену: теперь он и представить себе не мог, как жил раньше без нее.

– Похоже, нам придется выпрячь лошадей, – заметил Фрэнк. – Эта старая кобыла и так сколько могла тащила фургон…

Ник кивнул и Фрэнк начал снимать упряжь с уставших лошадей. Именно в этот момент Ник заметил красно-оранжевое зарево на фоне ночного неба.

Пожар!

Несколько секунд он боролся с собой, стараясь взять себя в руки. Главное – не терять рассудка.

Подбежав к лошадям, он стал помогать Фрэнку распрягать их. Пальцы его, онемевшие от холода, неловко хватались за ремни и пряжки; холодная кожа упрямо сопротивлялась его рывкам, и он пришел в ярость.

– Черт побери! – взревел он. В глазах Фрэнка, встретившихся с глазами Ника, читался тот же страх и понимание.

Наконец упряжь свалилась на землю. Ник выхватил из фургона ружье, проверил, заряжено ли оно, и перекинул ногу через спину здоровой лошади. Сжав каблуками ее бока, он погнал удивленное животное по дороге, навстречу ледяному ветру, который обжигал ему лицо и нес с собой слабый пока запах гари. Зарево становилось все ярче и ярче.

На вершине подъема лошадь испуганно шарахнулась, встала на дыбы и заржала, испугавшись искр, яркими светлячками носившихся по сухой траве. В центре поляны полыхали руины школы; домик уже накренился и вот-вот готов был рухнуть.

– Саммер! – закричал Ник и заставил пугливую лошадь спуститься по склону прямо в дым, туда, где маленькие языки пламени лизали ее копыта.

Саммер ничком лежала на пожелтевшей траве, которая уже начинала тлеть. Спрыгнув с лошади, Ник упал на колени рядом с ней и как можно осторожнее перекатил ее на спину.

– Она мертва! – хрипло вскрикнул он. – О, Боже мой, она мертва!

Он был не в силах сдвинуться с места, и только раскачивался, стоя на коленях, прижимая девушку к груди, касаясь ее волос. Из дыма появился Фрэнк, задыхающийся и кашляющий после долгого бега. Несмотря на усталость и потрясение, он вел себя так собранно, словно постоянно попадал в такие переделки. Быстро приблизившись, он прижал кончики пальцев к шее Саммер.

– Она жива, – просипел он, тяжело дыша. – Пульс сильный. Скорее всего, она просто потеряла сознание от шока.

Со стороны дороги донеслось громкое гиканье и через секунду к месту пожара подъехал фургон Бена Биконсфильда. Несколько его работников сразу кинулись тушить пожар, а сам Бен подбежал к Нику и Саммер.

– Мы ехали домой от Шона, когда заметили пожар, – крикнул он. – Что…

– Они убили ее, – крикнул в ответ Ник. – Эти ублюдки убили мою жену!

Фрэнк взглянул на Бена – тот побледнел, услышав слова Ника.

– Она жива, Бен, но состояние ее не из лучших. Нам надо побыстрее доставить ее домой.

– Поедем в моем фургоне! Я завезу вас, а потом заскочу домой за Кларой.

Ник поднялся, держа на руках Саммер, и в тот же момент школьный домик со стоном рухнул, рассыпав огненные брызги по ночному небу.

Никогда еще Николас не был так близок к безумию, как в эту ночь.

Стиснув голову руками, он смотрел в очередную чашку кофе, заботливо поданную ему Беном.

– Может, попробуешь заснуть? – спросил Бен. – Ложись на кушетку… Ночь впереди длинная.

– Что, черт возьми, они там так долго делают? – вскочив со стула. Ник выбежал в другую комнату и налил себе рюмку спиртного. Бен пошел за ним.

– Это не поможет. Ник.

– Но, черт побери, и не помешает. – Опрокинув одну рюмку, он налил себе еще.

Бен сочувственно положил ему руку на плечо.

– Она не умрет.

– Откуда ты знаешь?..

– Я не врач, но мне кажется, внутренних повреждений нет.

Ник устало прикрыл глаза.

– Напрасно ты винишь себя в случившемся…

– Если бы я не поехал к Утесу Ветров.

– Ты, как обычно, занимался своими делами и никак не мог предотвратить того, что произошло.

Устремив на Бена темные глаза. Ник холодно сказал:

– Не надо проповедовать здесь смирение. Они избили ее и бросили умирать, гореть вместе со школой. Они причинили вред моей жене, а, может, и ребенку. Поверь, они дорого заплатят за это, Бен.

– Николас? – в дверях появилась Клара. – Саммер очнулась. Она зовет тебя…

Он взглянул в ее бледное лицо.

– Они ее изнасиловали?

– Нет.

Слезы радости навернулись на его глаза, но когда он повернулся к спальне, Клара остановила его, предостерегающе вытянув руки.

– Боюсь, она теряет ребенка, Ники. Теперь это всего лишь вопрос времени. Было очень много крови. Колени его подкосились.

– Она знает? – спросил он с трудом ворочая языком.

– Догадывается. Схватки становятся все сильнее.

– О Боже…

Бен вовремя подошел поближе и обнял Ника за плечи, поддерживая его, когда тот безвольно привалился к стене.

– Хочешь еще выпить? – спросил он.

Ник отрицательно помотал головой.

Через минуту Николас собрался с силами и кивком поблагодарил Бена за помощь.

Перед самой дверью спальни он остановился и постарался выглядеть спокойным и уверенным.

Саммер повернула голову и посмотрела на него остекленевшим взором. В слабом желтоватом свете лампы на столике у кровати она казалась совсем больной.

Подбежав к кровати, Ник взял ее протянутую руку в свою и прижал ее к губам.

Саммер слабо улыбнулась.

– Я, наверное, ужасно выгляжу.

Ник покачал головой и с трудом сглотнул.

– Несколько синяков и шишек, вот и все. Ты знаешь, кто это сделал?

– Они были в капюшонах. – Боль исказила лицо девушки, и она сжала его руку. – Я… Хотела сказать тебе только утром… Я почувствовала, как ребенок шевельнулся. Весь день мне казалось, что я летаю, а теперь я ничего не чувствую, Николас. Я… – глаза ее закрылись, а рука сжала его ладонь с такой силой, что он невольно поморщился. – Схватки усиливаются. Скоро… – она заплакала. – Наш ребенок мертв, Николас.

– Перестань…

– Он мертв! Я не раз помогала разродиться женщинам, у которых были выкидыши, и знаю, как это бывает.

Внезапно, не в силах больше терпеть боль, Саммер громко застонала. Клара подбежала к кровати, надеясь уговорить Ника уйти, но он оттолкнул ее.

– Руки прочь! Лучше сделай что-нибудь, помоги ей!

– Ники, пожалуйста, послушай, спасти ребенка уже нельзя!

Взбешенный Ник резко схватил женщину за плечи.

– Помоги ей, Клара, а не то!..

– Ник! – Бен и Фрэнк схватили его за руки.

– Отпусти ее, парень, – потребовал Фрэнк.

– Ник, пожалуйста, – сказал Бен. – Ей же больно! Пожалуйста…

Николас медленно разжал руки, но когда друзья попытались подвести его к двери, Саммер снова закричала. Тогда Бен крепко обхватил Ника за плечи и они с Фрэнком силой выволокли несчастного из комнаты. Пока мужчины возились, Кларе удалось запереть за ними дверь. Через несколько минут Ник вырвался и ударил в дверь кулаком, сразу разбив пальцы в кровь, не дождавшись ответа, он привалился к притолоке, медленно сполз на пол и закрыл лицо окровавленными руками.

Шли часы, и только плач Саммер изредка прерывал гнетущую тишину.

Наконец Нику удалось заставить себя подняться на ноги. Кровь стучала в висках, голова раскалывалась, все тело ныло. Боль в разбитых суставах не позволила ему даже согнуть пальцы. Он прошел на кухню и Бен, сидящий у стола, вопросительно взглянул на него. Лицо Фрэнка напоминало мятый пергамент. Выбравшись из дома. Ник вдохнул бодрящий морозный ночной воздух и, запрокинув голову, стал молиться. Тянулись минуты, долгие, как вечность.

Очнувшись, Николас почувствовал, что за его спиной стоит Клара. Холодея от ужаса, Ник медленно повернулся.

– Все кончено. Прости, Ник. Мы ничего не смогли сделать, чтобы спасти ребенка.

Странная пустота воцарилась в его груди.

– А ч-что с Саммер?

– Еще какое-то время она должна провести в постели, но через несколько недель она поправится. Ей очень нужна твоя поддержка, Ники. Ни в коем случае не отворачивайся от нее теперь. Ты ей просто необходим…

Тяжело вздохнув, женщина ушла. Дрожа от ярости. Ник поднял лицо к небу и процедил сквозь зубы:

– Будь ты проклят…

Глава 20

Сумасшедшая скачка по укутанным туманом полям не прояснила помутившийся рассудок Ника и не усмирила яростный гнев, который поднялся в его душе, когда он нашел свою жену избитой и брошенной умирать возле горящей школы. Рыча от ненависти, Сейбр осадил взмыленного коня у дверей дома Шона 0'Коннелла.

Сжимая в руке револьвер, он ногой распахнул дверь. Ирландец, сидящий у пылающего очага с бутылкой и стаканом в руках, похоже, не очень удивился этому визиту.

Ник преодолел разделяющее их расстояние тремя большими шагами. Грубо схватив Шона за воротник рубашки, он рывком поднял его на ноги и ударил о стену, достаточно сильно, чтобы стеклянные безделушки посыпались на пол. Придерживая Шона за горло, Ник приставил дуло револьвера к его щеке и спросил сквозь сжатые до хруста зубы:

– Ты участвовал в нападении на школу?

Шон попытался сглотнуть.

– Ты никогда не казался мне конченным дураком, Сейбр…

– Отвечай мне, черт возьми! – с этими словами он снова ударил его о стену.

– Ты мне противен, но ты не глуп… Конечно, меня там не было! Неужели ты не понимаешь, что я не способен причинить вред Саммер…

– Но, бьюсь об заклад, ты знаешь, кто это сделал!..

Шон смотрел прямо ему в глаза, но молчал.

– Кого Тэннисон нанял на этот раз? Говори, не то я вышибу тебе мозги! – он еще сильнее вдавил дуло в щеку Шона. – Они избили ее, 0'Коннелл, и убили нашего ребенка, – голос его дрогнул. – Я должен рассчитаться…

Шон побледнел и на мгновение прикрыл глаза. – Они шли туда не для того, чтобы на кого-нибудь напасть. Они собирались только сжечь школу, – Шон невесело рассмеялся. – Ну, давай, убей меня, мне все равно, от кого получить пулю – от тебя или от них, если я назову тебе их имена. Тэннисон превратил мою жизнь в ад. Я должен ему много денег, а он требует их вернуть… только за то, что я помог Бену остановить Ормсби, который собирался забить тебя до полусмерти в Крайстчерче.

– Так зачем же ты сделал это?

– Ради Саммер. Ты недостоин ее, она заслуживает лучшего мужа, но остаться вдовой в ее-то годы? Неужели ты думаешь, что сможешь справиться с Теннисоном в одиночку?

– Это мое дело!

– Если ты просто ищешь смерти, так приставь этот проклятый револьвер к своей голове!

Мужчины стояли лицом к лицу. Наконец Ник медленно отступил и снял палец со спускового крючка. Шон поправил воротник, передернул широкими плечами и налил виски в стакан, который по-прежнему сжимал в руке.

– Что такое женщина в судьбе мужчины, а, Сейбр? – Шон залпом выпил виски и налил себе еще. – Мужчины завоевывали страны и покоряли континенты. Мы построили колизеи, мы изобрели лекарства от болезней и создали машины, которые движутся силой пара. Дьявол, мы, наверное, будем когда-нибудь летать по воздуху. Может, даже, путешествовать на Луну. И все-таки нас снова и снова ставит на колени хорошенькое личико и невинная улыбка. Так было и будет всегда! Кстати, не хотите ли выпить, ваша светлость? Давай, давай, я нюхом чую, ты уже пропустил пару рюмок, прежде чем примчаться сюда и дубасить в мою дверь.

Неверной походкой Шон прошел на кухню и вернулся еще с одним стаканом. Налив в него виски, он опустился на стул и протянул стакан Нику. Ник не двинулся с места. Наконец Шои сказал:

– Я просто предлагаю тебе выпить. Я не дружбу свою навязываю. И если ты откажешься, я выпью сам… Поколебавшись, Ник нехотя согласился. Шон уселся поудобнее и посмотрел в огонь.

– Мне очень жаль твоего ребенка, – сказал он. – Я могу понять тебя… Может, и ты поймешь меня? Шон покачал головой. – Ты любишь, а потом какая-то внешняя сила лишает тебя любимой…

– Между Колин и мной ничего не было.

– Я знаю… – голос Шона звучал глухо. Он допил виски, зажмурился и вздрогнул. – Я знаю, – повторил он спокойнее. – Именно поэтому я и не мог принять ее отношения к тебе. Я не мог поверить, что женщина может влюбиться в человека, который совершенно не отвечает ей взаимностью. Только теперь я начинаю прозревать. Полюбить кого-то и не найти взаимности… Матерь Божья, одного этого достаточно, чтобы превратить любого человека в буйнопомешанного! – он тихо вздохнул и продекламировал:

«Сказал я любимой, признался в любви я, что в сердце моем жила, С волнением, трепетом, страхом, но Она все равно ушла. А вскоре, когда я остался один, Мимо прошел другой, И молча ее он увел с собой, едва поманив рукой».

Взглянув на Ника, он сказал:

– Перси Шелли, кажется…

Ник отрицательно покачал головой.

– Уильям Блейк, «Секрет любви».

– Какая разница… Бедняга попал в самое яблочко. Нужно клуб организовать для таких, как мы. Клуб несчастных в любви. «Женщины не допускаются, кроме таких уродливых, от одного вида которых часы останавливаются». Присядь, и мы, помозгуем, как быть с Роем Тэннисоном… На улице слишком холодно, чтобы просто так скакать туда-сюда, убивая людей…

– Ты скажешь мне, кто избил мою жену? Шон глотнул виски.

– Мне, правда, очень жаль Саммер и вашего ребенка, – вздохнул он. – Если бы я только мог помочь…

– Просто назови мне имена этих ублюдков, Шон.

– И ты подставишь себя под пули? Хорошенькую услугу я окажу Саммер, правда? Кроме того… – он отставил в сторону стакан и посмотрел Нику в глаза. – Тебе все равно не удастся отомстить в одиночку. Нужно заручиться поддержкой друзей и наносить удар за ударом по каждому из членов Клана. – Уперевшись локтями в колени, Шон с пьяной улыбкой взглянул на Ника. – Весь фокус в том, чтобы уничтожить их, не убивая. Нанести удар, когда они меньше всего его ждут, как поступают они сами…

– Кто это «они»?

– Ормсби, Макенни. Пара новых работников, нанятых Тэннисоном. Их зовут Ральф Джилстап и Говард Гете.

Ник шагнул к двери, но Шон опередил его, встав на пути.

– Подумай, что ты делаешь, Сейбр. Ты уже убил человека и успел раскаяться в этом. Ты потерял ребенка, но у тебя осталась Саммер; у вас будут другие дети… Если только тебя не убьют и не упекут в тюрьму.

Шон был прав, и Ник знал это. Постаравшись усмирить свой гнев, он осознал, что снова очень близко подошел к потере контроля над собой.

– Возвращайся к жене, – сказал Шон. – Мы разберемся с этим, когда немного выспимся.

– Мы? – переспросил Ник.

– Да, – Шон улыбнулся, протягивая ему руку. – Мы.

Третий вечер подряд Саммер вставала с постели и подходила к двери, ведущей на улицу из кухни. Отсюда она подолгу смотрела вдаль. Туман почти всегда закрывал из виду маленький белый крест, отмечавший то место, где на прошлой неделе Николас похоронил младенца. Она еще ни разу не ходила на могилу. Николас не позволял ей, пока не окрепнет. Сам же он бывал там каждый день, иногда останавливаясь на несколько минут, иногда проводя там гораздо больше времени.

Саммер опять теряла Ника. С каждым прошедшим днем он все больше замыкался в себе.

Он стал больше пить. По ночам он вставал с постели и тихо выходил из спальни. Девушка слышала, как он меряет шагами комнату, как тихо звякает о стакан бутылка, а когда перед рассветом муж без сил валился в кровать, от него отвратительно пахло виски.

Ник накапливал гнев, лихорадочную ярость, и это было видно по тому, как напряжен он был, какой сумасшедший огонь вспыхивал в его черных глазах. Но больше всего Саммер волновало то, что в подобном состоянии находились и другие мужчины-какаду.

Несколько раз за последние дни Дэн, Арни и кто-то еще встречались с Николасом у сарая, где хранилась шерсть. Потом Николас стал уходить из дому после наступления темноты и возвращался только на рассвете. Дора и Нан рассказали Саммер, что их мужья тоже ведут себя странно, и что они очень волнуются. Саммер предчувствовала недоброе. Беда готова была обрушиться на них в любой момент.

Поздно ночью Саммер проснулась, дрожа от очередного привидевшегося ей кошмара. Лицо ее было мокрым от слез: она рыдала снова и снова переживая во сне тот момент, когда бандит в капюшоне набросился на нее с кулаками. Каждый день, каждую минуту она задавала себе вопрос: а что было бы, если бы она не сопротивлялась? Тогда, может, они бы не поступили с ней так жестоко. Почему она не осталась дома, как того хотел Николас? Неужели она сама виновата в случившемся?

О Господи, сможет ли Николас когда-нибудь простить ее за то, что она не уберегла единственное, что приносило ему радость в его нелегкой жизни?

Поддавшись отчаянию, девушка протянула руку, чтобы коснуться Николаса – впервые за все время, прошедшее со дня смерти ребенка. Его половина кровати была пуста.

С трудом поднявшись, она увидела полоску света, пробивающуюся из-под закрытой двери. В коридоре Николас натягивал на себя куртку.

Саммер поразили резкие перемены в его внешности. Как она могла столько времени не замечать этого? Волосы его были всклокочены, словно он несколько дней не причесывался. Иссиня-черная щетина на небритых щеках подчеркивала изможденность его лица. Одежда, обычно аккуратная и чистая, выглядела так, словно он в ней спал.

Наверное, Ник почувствовал ее присутствие, но, внезапно, его темные глаза нашли Саммер и остановились на ней так холодно и бесчувственно, что голова ее закружилась и ее охватила щемящая тоска по тому, что могло бы быть, но… больше не будет никогда.

– Что ты делаешь? – спросила она, стараясь, чтобы отчаяние не сквозило в ее голосе.

– Ухожу.

– Куда? Уже за полночь.

– Хочу подышать свежим воздухом, – с этими словами он повернулся к двери, и Саммер заметила, что из-за его пояса торчит револьвер. Вскрикнув, она бросилась к нему на грудь.

– Не надо, – взмолилась она. – Умоляю тебя, Николас, остановись. Так ты ничего не добьешься, ведь ребенка нашего все равно не вернуть!

Темные глаза мужа гневно жгли ее.

– У меня были мечты, Саммер. Впервые за эти годы я позволил себе думать о будущем. Я позволил себе надеяться, вообразил, что мрачное отчаяние моей жизни может быть рассеяно солнечным светом. Я чувствовал себя, как человек, приговоренный к заключению в сырой и темной камере, которому подарили свободу. Но именно тогда, когда хотел шагнуть и выйти на белый свет, стальная дверь снова захлопнулась прямо, перед моим носом. Я должен раздавить ублюдков, которые это сделали.

– Они не знали, что я беременна…

По тому, как резко напряглась челюсть мужа, она поняла, как он разгневан. В глазах его мелькнуло изумление. Он, очевидно, даже не мог поверить в ее готовность простить преступление. Резко отвернувшись, Ник шагнул к двери.

– Николас! Пожалуйста, не делай этого, – в отчаянии закричала Саммер.

– Те, кто принимал участие в мерзком нападении, горько пожалеют об этом.

Страх волнами накатывался на девушку.

– Ты хочешь, чтобы я ухаживала сразу за двумя могилами? А наше будущее? Твое и мое? – Она схватила его за руки. – Пожалуйста!

– Прочь с дороги!

– Нет! Я не могу позволить…

Пальцы его сильно сжали локоть Саммер, и она вскрикнула от боли. Глядя в сторону, он оттолкнул ее. Не сильно, нет, но она была так слаба, что тяжело упала на пол. Ошеломленная, Саммер увидела на лице мужа потрясение и стыд; он собрался было сделать шаг к ней, но остановился, ведя отчаянную борьбу с самим собой, которую, очевидно, проиграл… Махнув рукой, Николас Сейбр повернулся и стремительно вышел вон.

Саммер рванулась за ним, но поняла, что это уже ни к чему… Волны опустошенности и разочарования, одна за другой накатывались на нее.

Рэль Ормсби, по прозвищу «Визгун», поселился в Мэлверн Хиллз в середине пятидесятых годов на отличном участке земли близ Охотничьей Долины. Его владения располагались достаточно близко от леса, чтобы Ормсби мог дважды в месяц предаваться своему любимому развлечению – охоте на диких кабанов… Так было до тех пор, пока проклятые какаду не обосновались на необработанной территории, отделявшей его участок от леса. И если бы это было все, но чертовы пришельцы поставили каменные заборы, и теперь, когда он хотел убить кабана, ему приходилось делать крюк в десять миль.

Роэль почесал низ живота и выплюнул табачную жвачку на пол кухни. Тяжело поднимаясь на ноги, он икнул и заорал:

– Уинифред, заставь этих чертовых молокососов заткнуться! От их кошачьего концерта у человека может начаться расстройство желудка!

– Я делаю, что могу! – ответила жена.

– Значит, этого недостаточно. Дьявольщина, – пробормотал он. – Дети – самая настоящая боль в пояснице. Будь моя воля, я бы порол их трижды в день, просто из принципа.

Грузно переваливаясь с ноги на ногу, он подошел к черному ходу и выглянул в ночную черноту. Неяркие огоньки подсобных построек мигали в клубящемся тумане. Только присмотревшись можно было различить темные контуры амбара, сарая для стрижки овец и домов для работников. Черт, вот-вот наступит зима, а он так и не разобрался с ремонтом. Дома слишком сырые. В домах слишком холодно. В домах слишком грязно. В домах слишком тесно. – Жалобы работников не прекращались и Ормсби предотвращал их бегство обещаниями поднять зарплату, но никогда еще не выполнял этих обещаний. Вот и сейчас… За его шерсть на аукционе дали смехотворно низкую цену. Больная, непрочная, грязная, засоренная колючками – вот как покупатели охарактеризовали его шерсть. Вырученных денег не хватило даже на то, чтобы расплатиться с долгами.

Во всем виноваты проклятые какаду.

Подумать только, они возятся с тупыми лохматыми тварями, будто это ласковые домашние кошки. Надменный арестант Сейбр убил целое лето на то, чтобы вычистить колючки матагури из загонов, потому что они де царапают овцам ноги, а там недалеко и до инфекции. Представить только, человек гнет спину из-за каких-то колючек! Нет уж, никто не застанет Роэля Ормсби за таким занятием. Пришло время положить конец расплодившимся чужакам раз и навсегда.

С самодовольной ухмылкой он припомнил, как Клан выжидал удобный момент, а глупые какаду возились с восстановлением школы. Клан умышленно позволил им успокоиться и поверить, что им позволят обучать свою курносую ребятню. Клановцы решили сжечь лачугу ночью, когда все уже уйдут домой. Кто же знал, что жена Сейбра все еще будет там?

Роэль еще раз почесал живот и нахмурился, вспомнив, как Вирджил Мак-Ленни вытащил из горящего дома царапающуюся и вопящую ирландку и швырнул ее на землю. Откуда они могли знать, что она беременна? И какого черта она тогда сопротивлялась? Зачем набросилась на Вирджила, как рой сумасшедших ос?

Тэннисон был очень недоволен, когда до него дошли слухи о налете на школу. Его жена Бланни случайно услышала, как десятник Тэннисона рассказывал хозяину о случившемся, и устроила скандал. Но больше всего крику было, когда они узнали о гибели ребенка.

Рой ожидал возмездия, но пока все было тихо. Какаду – трусливые молокососы – при малейшей опасности они, как жуки, падали на спину и притворялись мертвыми.

Ну и черт с ними! С трудом сдержав зевоту, Роэль захлопнул дверь и отправился в спальню. Не успел он, однако, выйти из кухни, как внезапный взрыв эхом отразился от стен дома и заставил его остолбенеть. Уинифред с воплями пронеслась по коридору в развевающейся ночной рубашке, похожая на кривоногую курицу. Следом за ней бежали шестеро большеглазых ребятишек, визжа так громко, что разбудили бы и мертвого.

Роэль, чертыхаясь, подошел к двери и распахнул ее. Челюсть его отвисла. Свинина, которую он съел за ужином, поднялась из желудка к горлу, лишив его дара речи.

Языки пламени лизали стены сарая с шерстью и плясали на фоне ночного неба. Мало того, все его десять работников, совершенно голые, стояли, сжавшись в кучку и абсолютно ничего не предпринимали, чтобы погасить огонь.

Деревянной походкой Роэль, качаясь, вышел в ночь.

– Воды! – заревел он, приходя в негодование при виде безмолвно взирающих на него мужчин. – Не стойте здесь, как стадо тупоголовых баранов! Горит мой сарай с шерстью! Мой…

Он запнулся. Ноги его точно примерзли к земле. Из темноты появились всадники, и в свете пожара их фигуры в высоких капюшонах отбрасывали на землю длинные зловещие тени. Они окружили Роэля, их нервные, перебирающие ногами лошади образовали кольцо, и вот уже он почувствовал, как дрожит земля под их копытами.

– Что, черт возьми, происходит? – вскричал он. – Если это шутка, то мне вовсе не смешно! Вирджил, это ты? Говард? Ральф? Господи Иисусе, что, черт побери, вы делаете – ведь горит мой сарай с шерстью. Отвечайте же, будьте вы прокляты! – глаза его расширились.

– О Господи! Рой? Поверь, это не я заложил тебя! Что я такого сделал? Пусть кто-нибудь мне скажет, что я такого сделал! Что вы кружитесь вокруг меня, как демоны ада! Так можно напугать человека до полусмер…

Один из всадников резко направил коня прямо на Роэля и осадил его только в самый последний момент, так, что полы его одежды хлестнули толстяка по лицу. Факел всадника шипел и брызгал, и когда он ткнул им в сторону Роэля, тот в ужасе упал ничком на землю.

– Ормсби, – незнакомец говорил громко и властно. – Встань и прими приговор, как мужчина. Трусливо озираясь, тот переспросил:

– Приговор?

– Ты – убийца…

– Убийца? – взвизгнул Роэль. – Я никогда никого не убивал!

– Ты убийца мечты, – крикнул один из всадников.

– Убийца надежды, – добавил другой.

– Убийца неродившихся детей, – присоединился третий. Глаза фермера округлились, а рот от страха раскрылся. Он медленно перевел взгляд на одинокую фигуру, возвышающуюся рядом с ним, словно черная гора. Только теперь он понял все.

– О, дьявол, – прошипел он. – Мне конец… Несколько мужчин взмахнули факелами и с гиканьем понеслись к амбару.

– Только не амбар! – завопил Роэль, – Господи, не жгите мой несчастный амбар!

Еще два всадника помчались к хижинам рабочих. Заламывая руки, Роэль воззрился на неподвижного мстителя.

– Мистер Сейбр, я волоска не тронул на хорошенькой головке вашей жены… Клянусь вам! Я говорил остальным, что им надо стыдиться и…

– Кто ее бил?

– Это… это Вирджил. Клянусь могилой моей мамочки… Больше никто из нас ее не тронул!..

Крыши хижин вспыхивали, как сухой тростник. Прикрывая лицо руками, Роэль завыл от отчаяния.

– Но меня нет денег, на новое строительство!..

– Тогда попробуй разводить хрюшек, очень уж ты схож с ними! – выкрикнул знакомый голос. Роэль крутанулся в его сторону и готов уже был заорать: «Шон 0'Коннелл, предатель, ты еще пожалеешь, что на свет родился», – но то, что он увидел, чуть не заставило его проглотить язык.

Несколько всадников тащили за собой на веревках пять-шесть диких свиней. Они лягались упирались ногами, пытались вырваться и так визжали, что у Роэля зашевелились на голове волосы.

Острые копытца свиней поднимали тучи грязи и пыли, а вонь отравляла воздух.

Какой-то всадник подъехал к жилому дому и, рывком распахнув дверь, выгнал оттуда детей и Уинифред Ормсби в развевающейся белой ночной рубашке. Остальные мстители спешились и стали затаскивать верещавших свиней внутрь. Туда же за руки и да ноги они отволокли Роэля. Немного раскачав Визгуна, они забросили его прямо через порог в самую гущу обезумевших животных, метавшихся по комнате, разбивая вдребезги стекла и калеча пол острыми копытцами.

Человек в капюшоне вырос в дверном проеме и убедился, что Роэль плавает в луже свиной мочи.

– Если ты еще раз поднимешь руку на кого бы то ни было, – предупредил он, – мы вернемся и сожжем твой дом…

С этими словами он исчез.

Роэль с трудом поднялся на четвереньки и подполз к дверям, как раз в тот момент, когда стены амбара провалились внутрь, взметнув в небо столб огненных искр.

Всадников уже не было.

Вирджил Макленни назвал свою станцию «Месопотамия», «Земля между двумя реками». Ему очень нравилось это аристократическое и экзотическое название.

Вирджилу повезло: его земля расположилась рядом с лесом и ему не нужно было платить проклятому пирату Билли Мэлоуну за дрова: неподалеку он обнаружил заброшенную шахту бурого угля, так что и с углем у него не было проблем. Наконец, его домик возвышался на самой вершине холма, и он мог, совершенно не утруждаясь, следить за своими овцами.

Постепенно Вирджил почувствовал себя королем. Именно так и должен себя чувствовать мужчина: уважаемым и почитаемым подчиненными. Такой человек, как он, не должен куковать всю ночь у себя на крыше, охраняя свои владения от возможного налета…

Две недели назад какаду подожгли ферму Ормсби. На прошлой неделе сгорели дотла все хозяйственные постройки Говарда Гетса и Ральфа Джилстрапа.

Прошел слух, что командует этими проклятыми какаду Николас Сейбр. С другой стороны, говорили, что они слушаются Шона 0'Коннела. Узнав об этом, Тэннисон подскочил чуть ли не до крыши и тут же погнал своего десятника к 0'Коннелу «обсудить» ситуацию и объяснить, что Шону лучше поскорее прийти в чувство, если, конечно, он не хочет осложнений. К сожалению, посланник Роя добрался только до границы владений Шона, где был встречен двумя дюжинами ружей.

Ситуация явно вышла из-под контроля.

Кто мог предполагать, что кучка слабонервных какаду, найдет в себе силы сопротивляться? И только из-за того, что Клан сжег эту дурацкую школу и слегка потрепал жену Сейбра. Черт, а что ему было делать? Девка зверем накинулась на него, лягаясь и царапаясь. Женщина должна знать свое место.

Стуча зубами от холода, Вирджил протер глаза и с тоской поглядел на свою кровать – тонкую деревянную раму с дрянным матрасом. Впрочем, ему приходилось довольствоваться и худшим: когда он впервые приехал в Мэлверн Хиллз, они с женой спали на груде истлевших от старости овечьих шкур. В конце концов Анабел это надоело, и она потребовала себе кровать. Сказано – сделано. Вирджил приволок домой кровать, найденную им в заброшенной хижине какого-то какаду. Жена только глянула на нее и тут же от него ушла.

На женщин не угодишь.

Черт побери, как же он устал. Ни одной спокойной ночи с момента налета на Ормсби. Беда в том, что у какаду появилось слишком много сочувствующих. А с тех пор, как Бен Биконсфильд открыто выступил против диктата Тэннисона, официальные власти Крайстчерча перестали закрывать глаза на проделки Клана.

Зевая и сонно помаргивая, Вирджил вытянул ноги и подумал, не слазить ли ему вниз за бутылкой наливки из черной смородины?

Раз уж ему опять придется всю ночь сидеть на крыше и…

Что там за шум?

Вирджил схватил ружье и стал вслушиваться в ночь…

Вроде он почуял запах дыма?

Проклятье, не надо психовать. Чтобы был дым, должен быть огонь, но ничто пока не нарушало окружающую темноту.

Может быть, ему повезет, и о нем забудут. А может, какаду уже насытились.

Кроме того, Сейбр не знает, кто именно бил его жену.

– Не знает? Нет, ребята не выдадут его!

За что этого типа приговорили в Англии?

Вроде за… убийство…

О, черт!

Дом под ним заходил ходуном. Вирджил затаил дыхание, на его лбу появились капельки пота.

– Это просто ветер, – сказал он сам себе, ощущая тихое безветрие ночи. – Никто не будет таким сумасшедшим, что бы…

Застонали бревна, взвизгнула жесть, и дом Вирджила Мак-Ленни выскочил из-под ног хозяина. Клановец с криком полетел вниз, в темноту.

Глава 21

Дора и Нан стояли бок о бок у Саммер на кухне и выглядывали в окно. Подруги буквально пыхтели от ярости, что никак не соответствовало их нарядной одежде.

– Надо что-то делать! – сказала Дора. – Насилие перешло уже все границы.

– Я пыталась, – ответила Нан, – Арни никогда еще не был таким ожесточенным.

– Погляди на них. Мы тут собрались на богослужение, а они построились на дворе как армия…

– Вдруг кого-нибудь из них убьют?

Как по команде, Дора и Нан посмотрели на Саммер, сидящую за столом.

– Ну? – спросила Дора. – Ты говорила с Николасом?

– Он не хочет слушать, – устало ответила Саммер.

– Бедняжка, за последние недели тебе столько довелось пережить, а тут еще мы сваливаем на тебя свои заботы…

– Говорят, Тэннисон знает, что сегодня здесь будет церковная служба, воскликнула Нан. – Мужчины выставили отряды: на одной стороне холма – какаду, а на другой – фермеры, сторонники Роя.

– Ма! – закричал от входной двери Уэйн Джонсон, – Проповедник идет!

– Возможно преподобный Мартин сумеет вбить в их головы хоть немного здравого смысла, – заметила Нан.

– Попытка не пытка, – ответила Дора. Погладив Саммер по руке, она решительно вышла из комнаты. Нан двинулась за ней.

Оставшись один, Саммер закрыла глаза и стала вслушиваться в звуки, доносившиеся снаружи. День выдался с утра морозным, но ясным. Смех детей колокольчиками звенел в хрустальном воздухе. Похоже, несмотря на опасность, нависшую над ними, какаду решили не отказывать себе в празднике. Самодельные столы были расставлены по всему саду. Пироги с бараниной, горячая картошка, кувшины с молоком – угощения хватит на всех.

Задняя дверь дома скрипнула, и на кухне появился довольный Фрэнк.

– Ну-у, ты хорошо выглядишь. Так и Христу не стыдно показаться…

Саммер глянула на себя в зеркало.

– Вот лгунишка! – погрозила она старику пальцем.

– Кажется, мы собираемся оказать преподобному Мартину царский прием! Ты не выглядывала на улицу? Она покачала головой.

– Ты так и будешь весь день сидеть на стуле или все-таки выйдешь пообщаться с людьми?

– Тебе не кажется, что ты задаешь слишком много вопросов?

Брови Фрэнка взлетели вверх.

– Ну и ну! Это сказано с чувством. Давно от тебя такого не слышал. Это звучит музыкой для моих старых ушей. Можно надеяться, что ты сегодня присоединишься к миру живых?

– Я и не знала, что покинула его…

– Милая, – улыбнулся он, – мы с тобой слишком добрые друзья, чтобы притворяться друг перед другом.

– Если бы мы и в самом деле были добрыми друзьями, ты бы сделал что-нибудь и остановил Ника, ищущего смерти…

– Я им не командую. Ему может помочь только один человек – ты.

– Я пыталась…

– Послушай! И ему и тебе может помочь только одно: начните снова разговаривать друг с другом. С этими словами Фрэнк нахлобучил на голову шапку и вышел из комнаты.

Старик был прав, и Саммер знала это. Ей пора снова попытаться убедить Николасв внять доводам разума. Она вышла навстречу Николасу, тот возвращался в дом с Дэном и Арнольдом. Первое, что бросилось ей в глаза, так это то, что муж опять начал следить за собой – сейчас он выглядел как воплощение британского дворянства.

Николас уже заметил Саммер и замедлил шаг. Боже, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз стояла с ним лицом к лицу? Одного только взгляда в сверкающие черные глаза мужа оказалось достаточно, чтобы разбудить в ее сердце почти угасшее пламя надежды и желания. Ее губы дрогнули в улыбке.

– Николас, – храбро решилась она. – Я хотела бы поговорить с тобой.

Дэн и Арнольд смущенно прошли мимо нее в дом. Остановившись у подножия крыльца, Николас смотрел на нее снизу вверх.

– У нас гости, – напомнил он.

– Они могут подождать. Преподобный Мартин начнет службу не раньше, чем через двадцать минут.

Ник опустил голову и сунул руки в карманы. Спустившись с крыльца, Саммер взяла его под руку и повернула лицом к дорожке.

Они не произнесли ни слова, пока не дошли до маленькой могилы на вершине холма. Саммер впервые пришла сюда и какое-то время она просто стояла спиной к мужу.

– Николас, – сказала она, наконец. – Я хочу, чтобы ты внимательно посмотрел на эту могилу. Давай. Посмотри…

Его голова была опущена, черные волосы рассыпались по плечам.

– А теперь посмотри на меня, – тихо, но требовательно попросила она.

Ник поднял глаза.

– Я не умерла.

Казалось, эти слова ударили, встряхнули его. Вглядываясь в его лицо, она спросила:

– Тебе не приходило в голову, что у нас еще могут быть дети? – сделав шаг, она нерешительно положила руку ему на грудь. – Я люблю тебя и хочу провести с тобой остаток жизни. Я люблю тебя! Я люблю тебя.

Он осторожно коснулся ее лица и в его глазах мелькнули – горе, боль, разочарование и… Не ошиблась ли Саммер: точно ли это была любовь? Впервые за несколько недель она обвила его шею руками.

– Прости меня, – прошептал он ей на ухо. Вернувшись домой, они обнаружили гостей в смятении. Оказывается, не только какаду решили поучаствовать в богослужении. Около дюжины семей фермеров, многие из которых еще недавно поддерживали Эннисона, тоже требовали пустить их в импровизированную церковь.

Джеф Мэд стоял лицом к лицу с фермером по имени Джек Симпсон.

– Зачем вы сюда пришли?

– У нас столько же прав, сколько и у вас!

– Странно слушать эти слова от людей, которые делали все, что могли, лишь бы прогнать отсюда себе подобных, – включился в перебранку Арни.

– Я в этом не участвовал, – объяснил Джек.

– Ты, Симпсон, может и не зажигал спичку, от которой вспыхнул один из наших амбаров, но ты делал вид, что ничего не знаешь и тем самым потворствовал поджигателям!

Джек оглянулся на своих товарищей и на его лице отразилось смущение. Он понизил голос и слегка растерянно произнес: – Никто из нас не думал, что все так далеко зайдет… – он кивнул через плечо на несколько фермерских фургонов, из которых испуганно выглядывали женщины, собравшиеся окрестить своих малышей. Пара фургонов была завалена бревнами и досками.

Господи! Неужели они приехали с намерением помочь восстановить школу?

Саммер оглянулась вокруг в поисках Николасв. Не обнаружив его в людской толкотне, она поспешила в дом и застала его, проверяющим ружье.

– Что это, прах тебя разбери, ты собираешься делать с этой штукой? – закричала она.

– Не вмешивайся, – велел он.

– Если ты думаешь, что я позволю тебе выйти из этих дверей…

– Думаю, это не твое дело.

Широко расставив ноги и ухватившись руками за дверной косяк, Саммер преградила ему путь и подняла голову.

– Только через мой труп. Если ты сейчас начнешь стрелять, ты раз и навсегда погубишь возможность исправить зло, которое причинил нам всем Тэннисон. Незачем усугублять вражду!

– Саммер, – испуганно вскрикнула Нан, – там что-то случилось!

Вопль отчаяния прорезал тишину. Лицо Ника потемнело, глаза налились яростью. Задыхаясь от страха, Саммер схватилась за ружье.

– Не заставляй меня всю оставшуюся жизнь расплачиваться за свою ошибку, – взмолилась она и на мгновенье он растерялся.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Я настояла на том, что какаду нужна школа и церковь и в результате потеряла ребенка… Как я буду жить, если в этой схватке поляжешь и ты? Вспомни как ты сам мучился все последние годы, укоряя себя за непростительную ошибку, совершенную в юности. Николас, прошу тебя, отдай ружье…

Ник медленно разжал руки и молча протиснулся в дверь. Только он успел выйти на улицу, как раздались первые выстрелы! Саммер кинулась вслед за мужем.

С крыльца она увидела, что по двору, расшвыривая столы, носятся, около дюжины конных клансменов. Визг детей крики женщин, ржание лошадей, все смешалось в адскую какофонию. Охваченные жаждой разрушения, клансмены снова и снова врезались в людскую толпу. Мужчины-какаду хватали все, чем только можно было защищать женщин и детей, а семьи фермеров, приехавших в надежде установить мир, разбежались, как испуганные кролики.

Преподобный Мартин стоял прямо посреди жаркой схватки с распростертыми руками.

– Ради любви Господа нашего, – взывал он. – Остановитесь! Прекратите! Во имя Иисуса Христа, сейчас же прекратите насилие. Голос священника потонул в воплях Ребекки Шарки. Девочка упала на четвереньки и испуганно озиралась по сторонам, а сзади на нее мчалась обезумевшая от ужаса лошадь. Николас спрыгнул с крыльца и в последний момент успел выхватить ребенка из-под копыт. Нан, видевшая все это, упала без чувств.

Саммер, тем временем, бросилась к Уэйну Джонсону, потерянно бродившему по двору. Охваченная надеждой спасти мальчика, она, к сожалению, слишком поздно заметила клановца, направившего коня прямо к ней.

Подхватив девушку под мышки, он поднял ее в воздух и перебросил через седло. Саммер принялась отчаянно сопротивляться, но было уже поздно: и ее похититель, и остальные клановцы повернули лошадей и поскакали прочь, к дороге.

Последнее, что девушка запомнила перед тем, как потерять сознание, был Николас.

С бледным, перепуганным лицом он бежал вслед за всадниками и срывающимся голосом повторял ее имя.

Глава 22

Саммер смотрела прямо в дуло ружья Роя Тэннисона. Колени ее подгибались.

– Ну, – удалось ей произнести ровным голосом. – Если вы собираетесь меня убить, то давайте покончим с этим поскорее.

Рой нахмурился, и ствол его ружья заходил ходуном.

– Я не собираюсь вас убивать, – сказал он тихо.

– Тогда, какого…

– Моя жена, – прервал он девушку и показал на закрытую дверь спальни, – там…

Саммер с трудом заставила себя и подошла к двери. В комнате были только Бланни и ее напуганная служанка.

Жена Тэннисона лежала в кровати с изумленным мокрым от пота лицом, руки ее сжимали и крутили простыню. Она смотрела на Саммер взглядом, полным ужасной боли.

– Свят, свят! – прошептала девушка, – что…

– Ребенок, – объяснил Рой, – она не может разродиться…

Саммер поспешила к кровати и Бланки судорожно» схватила ее за руку.

– Помогите мне, миссис Сейбр, – произнесла она. – Пожалуйста.

Девушка перевела взгляд на Роя.

– Я слышал, у вас есть кое-какой акушерский опыт, – сказал он. – Помогите ей.

– Я жила когда-то у повитухи, – медленно пояснила Саммер. – Я много раз помогала Марте, но никогда не принимала ребенка сама, в одиночку.

Большой палец Роя взвел курок ружья.

Бланки вскрикнула снова. Забыв о своих колебаниях, Саммер склонилась над изнемогающей женщиной и отвела волосы с ее горячего лба.

– Пожалуйста, – умоляла Бланни. – Не дайте моему ребенку умереть…

Эти слова подействовали на Саммер, как ушат ледяной воды. Какая злая шутка судьбы: она потеряла своего ребенка из-за жестокой мстительности Роя, а теперь он сам ждал от нее спасения собственного.

Наверное, схожие мысли посетили не ее одну, потому что лицо Роя побелело и обмякло. Ружье тряслось в его руках.

Саммер глубоко вздохнула.

– Будьте уверены, мистер Тэннисон, я помогаю не вам. Вы не достойны чьей бы то ни было помощи. Только жалость к вашей жене и вашему ребенку заставляет меня действовать. Женщины и дети не должны больше становиться жертвами развязанной вами бойни… Она закатала рукава платья.

– Посмотрите, может быть, вы сможете найти у себя хоть немножко марганцовки. Еще лучше, если у вас есть йод.

Саммер поманила дрожащую служанку и, как можно спокойнее приказала ей:

– Мне нужны два тазика с горячей водой для мытья и ополаскивания рук. Еще один – для грязных тряпок, и один – чтобы принять плаценту. После этого принеси побольше чистых полотенец, столько, сколько сможешь найти. Прокипяти самую острую иголку, какая только у вас есть, ножницы и нож. Раздобудь шелковые нитки. Еще мне понадобится металлическая сетка. Прокали ее на огне, чтобы убить инфекцию. Когда все будет готово – быстро принимайся убирать комнату… Боже, сколько пыли вы здесь развели.

– Мы бы прибрались – плача, выговорила служанка, – но роды начались на месяц раньше срока.

– Так, – Саммер снова подошла к кровати и внимательно всмотрелась в искаженное болью лицо Бланни. – Давайте сюда горячую воду, мыло и щетку для ногтей. Ну, чего ты уставилась? Бегом! Двигайся скорее!

– Если она умрет, – сказал Рой осипшим голосом, – я убью вас и уничтожу все, что вам дорого, миссис Сейбр.

– Вы уже это сделали, мистер Тэннисон. Саммер не потребовалось много времени, чтобы разобраться в причине мучений Бланни.

– Ребенок идет плечом вперед, – тихо объяснила она Рою.

Все еще крепко сжимая ружье, он потребовал объяснений.

– Это означает, что и она, и ребенок обречены если не сделать чего-нибудь, что исправит положение.

– Что можно сделать? Саммер покачала головой.

– Я могу попытаться повернуть ребенка. У Бланни еще не отошли воды, так что теоретически это возможно. Один раз я видела, как Марта делала это.

– А Бланки выдержит это?

– У нас все радио нет выбора…

Рой уставился на нее выпученными глазами.

– Ребенок застрял, – терпеливо объясняла Саммер. – В таком положении его можно извлечь на свет, только разрезав Бланни живот.

Лицо Тэннисона стало пепельным.

В эту минуту на улице началась странная беготня. Саммер подбежала к окну и увидела, что на вершине ближайшего холма показалась вереница фургонов: фургон, Джонсонов, фургон Шарки, повозка Торндайков. Ими предводительствовал всадник, низко пригнувшийся к шее лошади. Николас! Саммер дрожащими пальцами вцепилась в подоконник, стараясь успокоить бьющееся сердце.

Рой встал за ее спиной. Девушка заметила, что люди Тэннисона торопятся занять огневые позиции вокруг дома и сказала:

– Если прозвучит хоть один выстрел, я и пальцем не дотронусь до вашей жены…

Немного помедлив, Рой протянул руку и сильным толчком распахнул окно.

– Не стрелять! – крикнул он.

Ник соскочил с коня и направился к дому. Вирджил и Роэль загородили ему дорогу, но Ник отпихнул их в сторону.

– Я застрелю ее, Сейбр, – заорал Рой и для убедительности ткнул Саммер ружьем.

С фургонов соскочили Дэн и Арни. Испугавшись, что сейчас начнется общая свалка, Саммер закричала:

– Я принимаю роды у Бланни! Все в порядке! Рой не причинил мне вреда. Он просто хочет, чтобы я помогла его жене…

Рой захлопнул окно, и Саммер вернулась к кровати. Два часа Саммер самоотверженно возилась у постели беременной женщины и была уже в целом уверена, что ей удалось повернуть ребенка ножками вперед, однако силы Бланни были на исходе: она только дергалась и бормотала какую-то чепуху, изредка узнавая Саммер.

– Мне очень жаль, – шептала Бланни в минуты просветления. – Мне очень жаль, что мой муж поступил так с вами миссис Сейбр.

– Тише. Вам надо беречь силы, – голос Саммер был приглушен марлевой повязкой, которую она повязала поверх рта и носа.

– Я пыталась его отговорить, но мужчины… Они никого не слушают. Они понимают только то, что хотят понять. Саммер улыбнулась и кивнула. Бланни вцепилась ей в руку.

– Если вам придется делать выбор между мной и ребенком, пожалуйста, спасите ребенка! Ребенок так важен для Роя, – она закрыла глаза, – знаете, он ведь не любит меня. Все, что он хочет, это завести сына и передать ему свою власть и богатство.

– Не знаю, – ответила Саммер. – Мне кажется, он очень беспокоится за вас. Бланни встрепенулась.

– Вы так считаете? Нет, нет. Вы должно быть, ошиблись, он беспокоится о ребенке, – она нахмурилась и, взглянув на Саммер, призналась, – он ни разу еще не сказал, что любит меня. Если бы только я могла поверить, что в нем есть хоть искорка настоящей привязанности ко мне…

Взяв Бланки за руку, Саммер наклонилась поближе.

– Послушайте меня, Бланни, не знаю почему, но мужчинам очень трудно признаваться в своих чувствах. Каждый из них находит свой способ выразить любовь. Одни покупают любимой драгоценности, другие продают последнее, чтобы купить жене хорошенькое платье. Кто-то танцует с вами, хотя терпеть не может танцы. Некоторые просто держат вас за руку и нежно гладят по голове, когда вы больны.

– Вы так считаете? – с надеждой спросила роженица.

– Да, – ответила Саммер. – Мне уже объясняли, что поступки говорят порой громче, чем слова, но тогда я была слишком упряма, чтобы в это поверить. Но теперь верю. Поверьте и вы…

Глаза Бланни медленно закрылись. Воспользовавшись моментом, Саммер мельком увидела Николасв, который ходил туда-сюда по пригорку, иногда останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов с Дэном и Арни.

Людей собралось очень много. К стану какаду уже примкнуло много, фермеров, но и отряд Тэннисона не выглядел жалким. Девушка понимала, что сейчас довольно любой, самой маленькой искорки и разгоряченные мужчины тут же прольют свою и чужую кровь.

Глубоко вздохнув, она снова обратила все свое внимание на Бланки.

Роды продолжались.

С помощью служанки Саммер повернула Бланни так, что она лежала поперек постели, ягодицами на краю матраса, а йогами на двух стульях, приставленных сбоку. Саммер поставила ножную скамеечку на пол между колен Бланни, села на нее и стала ждать. Она помнила, что Марта предупреждала о возможной опасности, которая грозит роженице, если ручки ребенка поднимутся за голову. В таком положении он выйти не сможет, а если много времени потратить на правильную постановку ручек, то он может задохнуться из-за того, что головка будет слишком долго перелавливать пуповину и кровоснабжение организма нарушится.

Медленно прошел час, потянулся другой. Спустились сумерки, настала ночь. Появились слуги с фонарями. Они принесли еду, и Саммер немного поела.

Время от времени из толпы, собравшейся вокруг дома, летели недовольные крики, и беспокойство Саммер нарастало. Эти крики становились все громче и все требовательнее.

Полночь. Все оставалось по прежнему. Саммер напоила Бланни чаем с ложечки и попыталась уснуть.

В три часа ночи Бланни потеряла сознание, как раз перед тем как лопнула пленка и зеленоватая жидкость потекла в тазик на полу. Протирая глаза ото сна, Саммер принялась умывать роженицу холодной водой, чтобы привести ее в чувство.

Когда показалась попка ребенка, Саммер стала судорожно вспоминать, что же ей теперь делать. Нервно глотая слюну, она дрожащими руками осторожно высвободила ножки младенца. Само это действие напомнило ей, что Марта не стала помогать рождению, вытягивая ребенка за ножки.

– Он должен выходить естественно, – объяснила тоща Марта, – иначе можно вывернуть ему ручки.

Появилась пуповина. Саммер схватила ее и почувствовала ее четкое и ровное биение. Это означало, что кислород все еще поступает в кровь ребенка.

Бланни плакала от изнеможения и боли, а Саммер продолжала тихо разговаривать с ней, спокойным голосом инструктируя о необходимых действиях.

– Тужься, – напевно повторяла она, – скоро все закончится… Осталось совсем немного…

– Я не могу! Пожалуйста, пожалуйста… – плакала Бланни.

– Еще разок, – уговаривала ее Саммер.

– Уйдите, оставьте меня в покое! Сделайте что-нибудь, ради Бога!

Больше ждать было нельзя. Захватив правой рукой ножки ребенка, Саммер просунула левую под спинку, уцепилась средним и указательным пальцами за плечики и осторожно потянула наружу в тот момент, когда Бланни натужилась в последний раз. Сморщенное, напряженное тельце ребенка скользнуло в руки Саммер.

Девушка быстро прочистила ему носик и рот, как это много раз делала Марта. Подняв ребенка за ножки, она легонько шлепнула его по спинке. Один раз. Второй. «Пожалуйста, Господи, – молила она про себя, – пожалуйста, дыши. Умоляю тебя, дева Мария и все добрые святые, и все феи сделайте так, чтобы младенец задышал!»

По комнате разнесся звонкий плач.

Бланни силилась поднять голову.

– Неужели нам удалось? – с надеждой спросила она.

– Да, – улыбнулась Саммер. – Удалось.

Рассвет уже начинал просачиваться в окна, когда Саммер открыла дверь спальни и вышла в коридор. Рой Тэннисон стоял в полумраке, ссутулившийся, растрепанный и бесконечно уставший. Его глаза встретились с глазами Саммер и медленно опустились на закутанного в одеяльце младенца в ее руках.

Рой не решался спросить.

Саммер подошла к нему и отогнула уголок одеяльца, открывая личико ребенка.

– Мальчик, – объявила она.

Он вздрогнул.

– А жена?

– Очень устала, но при хорошем уходе, думаю, проблем не возникнет, – она мягко передала ребенка в нерешительные руки Роя. – По-моему ваша жена хочет вас видеть!

Он кивнул и, осторожно ступая, двинулся в спальню. На пороге он остановился и повернул к Саммер заплаканное лицо. Сдавленным голосом он произнес:

– Я очень сожалею… обо всем… Саммер пожала плечами.

– Надеюсь, теперь вы оставите нас в покое? Тэннисон опустил глаза и двинулся дальше. Саммер буквально трясло от усталости, но тут ее окликнула служанка:

– Миссис Тэннисон хочет вас видеть. Собрав последние силы, Саммер вернулась в комнату Бланки.

Вымученно улыбаясь, Бланни протянула Саммер руку.

– Могу я назвать вас подругой? – спросила она.

– Надеюсь.

– Как хорошо! У меня не было ни одной настоящей подруги с самого приезда в Новую Зеландию…

– Я…

– Я знаю, – прервала ее Бланни. – Маргарет, – позвала она служанку, – принеси мою шкатулку с драгоценностями.

Служанка поспешила к кровати, неся в руках шкатулку красного дерева, и Бланни достала оттуда рубин Николаса.

– Пожалуйста, возьмите! Он принадлежит вам. Я ни разу не надела его, так мне было неловко за мое недостойное поведение в магазине…

Саммер, улыбаясь, зажала рубин в ладошке.

– Николас будет очень рад!

Распрощавшись с Бланни, Саммер вышла в коридор и шагнула через входную дверь наружу.

Люди, всю ночь простоявшие около дома, с надеждой смотрели на крыльцо. Откуда-то вынырнул Николас. На его лице читалось громадное облегчение. Медленно опустившись по ступенькам, Саммер упала в его объятия.

– Забери меня домой, – тихо попросила она. Никто из присутствующих не проронил ни слова, и Николас помог жене забраться в фургон. Затем из толпы вразвалочку вышел Фрэнк.

– Я, если позволите, подъеду чуть попозже, – сказал он, попыхивая трубкой. – Говорят, у Роя тут какие-то проблемы со стрижкой шерсти, и я хочу посмотреть, в чем там дело.

– Ладно, – ответил Ник, садясь рядом с Саммер. – До скорого.

Он направил фургон к дому, а Саммер обернулась и увидела, что фермеры и какаду смешались в одну бурлящую толпу я разговаривают друг с другом, пробуя на прочность нить общих интересов, которая связывала их в эту долгую ночь.

Путь домой был долгим и холодным. Саммер прижалась к Николасу и старалась не заснуть. В конце концов усталость одолела девушку, и Ник разбудил ее уже у самого дома. Взяв жену на руки, он пинком открыл дверь, прошел прямо в спальню и осторожно положил ее на кровать.

– Знаешь, о чем я хочу с тобой поговорить, когда ты как следует отдохнешь?

Саммер заинтересованно подняла брови.

– Не завести ли нам с тобой ребенка… Я хочу, чтобы у нас был ребенок!

Саммер подняла голову. Глаза ее светились теплотой и возбуждением, припухшие губы излучали желание.

– Может, не будем откладывать? – прошептала она. Погрузив руки в ее волосы, Ник склонил к ней голову и прочувствованно сказал:

– Ты не представляешь, как я тебе благодарен…

Глава 23

Шесть месяцев спустя

Николас снова опаздывал. Уехали Джонсон и Шарки. Джеф Мэд пришел и ушел, пообещав, что завтра вплотную возьмется за крышу. Собирать молотки, гвозди и подметать опилки, пришлось Саммер и Шону.

Поскольку в половине пятого Николас все еще не появился, Шон предложил подвезти ее домой на своей лошади, она вполне выдержит двоих седоков.

– Если Ник уже в пути, то мы его встретим, – сказал он.

Саммер не могла придумать убедительного объяснения опозданию Николасв. Это не было на него похоже. Последнее время он был особенно точен, забирая ее из школы. Если по каким-то причинам он не мог приехать за ней, он посылал Фрэнка.

Может, у фургона слетело колесо? Или заболела какая-нибудь овца? Мало ли что могло случиться…

Они выехали на вершину холма и посмотрели вниз, на долину. Саммер вспомнила, как почти год назад, Шон провожал ее к дверям мистера Сейбра, эсквайра. Кто мог тогда додумать, что они с Николасом станут близкими друзьями? Что Саммер найдет свое счастье именно в той лачуге, которую сначала рассматривала с разочарованием?

– Кажется, у вас гости, – заметил Шон, обращая ее внимание на незнакомый фургон возле дома.

– Интересно, кто бы это мог быть?

– Скоро узнаем!

Через пять минут Саммер уже спрыгивала с лошади и мчалась к крыльцу, на бегу предлагая Шону зайти и выпить стаканчик перед тем как ехать домой.

– Николас! – позвала она, – Фрэнк!

Она пересекла порог гостиной и остановилась. В комнате стоял какой-то незнакомец, смотревший на Саммер с любопытством и некоторым сочувствием в глазах. Девушка перевела взгляд на Николасв и остолбенела.

Лицо мужа было белым. Даже когда они лишились ребенка, в его глазах не было столько боли, удивления и абсолютного отвращения.

– Я бы хотел, чтобы ты встретилась кое с кем… – сказал Ник незнакомым голосом.

Дрожащей рукой он через всю комнату указал на третью фигуру, которую девушка, войдя, как-то упустила из поля зрения. Посмотрев в направлении, указанном Сейбром, она на время лишилась дара речи. Нет, наверное, она сошла с ума…

– Привет, дорогуша, – произнесла Софи Фэйрберн с нервной улыбкой.

– Саммер, разреши представить тебя моей жене, – сказал Ник с нажимом на последнее слово.

– О, Боже! Софи! Ты же умерла, – пролепетала Саммер и попятилась. – Я видела, как ты умерла, – она потрясла головой, – я не верю. Я… – она сглотнула и заставила себя посмотреть на Ника, который встал у окна глубоко засунув руки в карманы брюк.

Софи что-то оживленно рассказывала неестественно высоким голосом.

– …доставили меня в госпиталь… думали, что вот-вот умру… Ты зря убежала, дорогуша. Пимбершэм выжил, он страшно разозлился, очнувшись через несколько дней… Он даже собирался арестовать тебя, но мы с ним заключили сделку. Я пообещала, что не буду предъявлять ему обвинений в попытке убить меня, если он позабудет, что ты столкнула его с лестницы.

В общем, можешь себе представить удивление мистера Макфарленда, когда он увидел меня в той же больнице, где сам он залечивал свои переломанные ноги. Там мы познакомились поближе и вроде как подружились. Ну, попросту говоря, мы влюбились друг в друга… Он предложил мне выйти за него замуж… Но тут мы вспомнили, что по закону я замужем за мистером Сейбром. Так что мы хотим аннулировать этот брак, чтобы мы с Джейми могли пожениться…

Ник подошел так близко к Саммер, что она почувствовала исходивший от него жар.

– Ложь! Сколько лжи. Все ложь! Ты построила наши отношения на сознательном вранье. И я, самый большой циник в мире, купился на это… – глаза его горели, как темные озера гнева. – Я верил тебе, а ты меня предала.

– Я не…

– Я ведь давал тебе возможность признаться во всем…

– Я боялась потерять тебя! Он отрывисто рассмеялся.

– Тебе было плевать на меня, ирландка. Ты просто оказалась загнанной в угол. Вот и все. Боялась, что я отправлю тебя в Лондон, в тюрьму.

– Конечно, сначала я…

– Ты такая же, как все, Саммер – хитрая изворотливая сучка, которая специально проникает в сердце человека, чтобы получить то, что ей нужно…

– Прекрати! – она зажала уши руками.

– …Это имя и этот дом…

– Дом? – Саммер немного пришла в себя. – Какая женщина в здравом уме позарится на эту жалкую лачугу? Какой женщине захочется гробить свою жизнь на твоей вонючей овечьей ферме?

Ник выглядел так, будто она его ударила. Лицо его посерело, глаза – о, эти глаза, – казалось остекленели от шока и растерянности. Девушка хотела взять свои слова назад, кинуться к нему на шею, как делала это раньше и уверить его в своей любви… Сейчас он сердит и обижен, но пусть только даст ей возможность…

– Убирайся, – сказал он. – Вон из моего дома и из моей жизни, Саммер, или как тебя там зовут!

Она попыталась расправить плечи и поднять голову повыше. Постаралась сдержать жгучие слезы, но ничего не вышло. Единственное, что у нее получилось, так это повернуться и выйти из дома, не споткнувшись, не обращая внимания на Шона, который, застыв от изумления, молча наблюдал за происходящим.

Шон подошел к Николасу и о чем-то тихо спросил. Не сдерживая эмоций Ник бросил:

– Она твоя, если ты этого хочешь. У меня, как выяснилось, нет на нее никаких законных прав!

Саммер стояла около лошади Шона, вцепившись в узду. У нее не хватало сил взобраться в седло.

Она прошла полный круг. Ник не позвал ее, когда она уходила отсюда после их первой встречи.

Не позовет он ее и сейчас. Хорошо еще, что он не пнул ее на прощание. Николас стоял у окна гостиной и невидящим взглядом смотрел в пустоту. Слишком много виски. Слишком много воспоминаний. Слишком много ошибок.

Трус.

Дурак.

Идиот.

Полоумный.

Это только часть имен, которыми он себя награждал последнее время.

Закрыв глаза и прислонившись лбом к оконному стеклу, Николас раздумывал. Когда-то одна только мысль о женитьбе привела его в ярость. Ну и что? Вот он опять не женат. Стало ему от этого легче? Дом его пуст. Сердце его…

Нет. Его сердце не было пусто! Оно разрывалось от переполнявшего его отчаяния. Такого, какое жжет огнем горло, выжимает последний воздух из легких и звенит набатом в ушах.

Он хотел попросить Саммер вернуться, но пришла Дора и принесла весть: Саммер переехала в Крайстчерч. Джейм Мак-Фарленд предложил ей бесплатный проезд на «Тасманском Дьяволе», если она хочет вернуться в Лондон, и она согласилась. Вот и все…

О, Боже! Отчаяние может свести человека с ума.

Оно может заставить юношу, нуждающегося в любви отца, наломать дров и тем самым полностью испортить с ним отношения.

Оно может ослепить влюбленного и лишить его последнего шанса на спасение.

Черт, неужели отчаяние всю жизнь будет преследовать его? Даже прогоняя Саммер 0'Нейл он всего лишь боролся сам с собой. Со своими давними разочарованиями, гневом, растерянностью, страхом.

Да, со страхом. Что же ему делать? Саммер, оказалось, и не жена ему вовсе… Пимбершэм – жив, какой ей резон оставаться здесь?

Он ничего не может предложить ей, кроме своей лачуги на холмах и нескольких тысяч прожорливых овец. А как же любовь? Разве он не может предложить ей свою любовь?

«Ну-ну, Сейбр. Ты все еще пытаешься отрицать, что влюблен в эту девушку. Да, Боже избави, чтобы Николас Сейбр признал, что он способен полюбить…

Помни, если ты встретишься сейчас с ней, то обязательно должен будешь сказать ей о своих чувствах.

А она может тебя отвергнуть. Решай!»

Ник посмотрел на часы. «Тасманский Дьявол» отплывает завтра в полдень, а на часах уже почти полночь. Дорога до Литлтона занимает около пятнадцати часов. Но это в фургоне. Верхом это расстояние можно покрыть гораздо быстрее…

Он выбежал из комнаты, оседлал лошадь, пришпорил ее и поскакал в ночь.

За десять миль до Литлтона лошадь Ника неожиданно захромала. Вот невезение! Ник осмотрел гноящееся копыто, выругался, привязал лошадь к низкой ветке дерева и побежал.

Солнце уже давно поднялось. Оно било горячими лучами по его плечам. Пот заливал ему лицо и грудь, но он продолжал бежать, иногда оглядываясь через плечо в тщетной надежде увидеть попутный фургон.

Один раз он споткнулся и неловко растянулся на земле, порвав брюки на коленке и перемазав грязью всю рубашку. Пиджак он снял и выбросил километра три назад.

Легкие, казалось, отказывались насыщать кровь кислородом.

Ноги болели.

За две мили до города он наткнулся на огромное поле, заросшее розовыми, сладко пахнущими цветами. Хватая ртом воздух, он решительно принялся собирать для Саммер букет, но длинные стебли растений оказались снабжены острыми шипами, о которые он сильно изранил руки. Превозмогая боль, он дособирал букет.

Почти полдень.

Стиснув зубы, он прибавил темп. Вот! Вот, он, океан! Еще десять минут, и он увидел пристань, на которой стояли знакомые фургоны… Джонсоны, Шарки, Джеф и Фанни Мэд, 0'Коннелл… Предатель, почему он не объяснил Саммер, что Ник – ее муж, что он скоро придет в себя и поймет какого дурака свалял…

Боже, здесь стоит его, Ника, собственный фургон… А, это Фрэнк! Его старое сердце разрывалось от мысли, что Саммер возвращается в Англию, и с момента ее ухода из дома этот болтун ни словом не обмолвился с Сейбром. Конечно, он любил ее, как отец. Так же, как любил Ника… больше, чем отец.

Надутые паруса «Дьявола» были едва видны за зданием таможни. Медленно, как улитки они ползли вдоль линии крыш.

О, Боже! Он опоздал. Корабль отплыл!

В отчаянной попытке догнать корабль он ринулся в толпу провожающих, не обращая никакого внимания на изумленные лица и удивленные восклицания. Обогнув таможню, он понял, что «Тасманский Дьявол» уже не остановить. Смуглые лица пассажиров, облепивших поручни палубы, с любопытством повернулись к нему. Какая-то женщина подняла руку и помахала в воздухе платком.

Саммер?

Может быть, он сумеет доплыть?

Дурак! Идиот! Ему никогда не увидеть Саммер… Хотя! Прыгая на одной ноге, он стащил сапог и прикинул расстояние от пирса до воды. Прыгнув с разбега, он, пожалуй, сможет…

– Подожди! – закричали сзади.

– Стой! – крикнул кто-то еще.

Оглянувшись через плечо. Ник увидел приближающихся людей с обеспокоенными, ошеломленными лицами. Вдруг из-за спины Арнольда Шарки появилась знакомая рыжеволосая фигурка с чемоданом в одной руке и шляпкой с перышком – в другой… Саммер!

Он едва дышал. Как же смешно он выглядел с букетом цветов и всего в одном сапоге. Пот бежал по его запыленному лицу. От порыва соленого морского ветра глаза у него защипало.

Девушка остановилась перед ним и поставила на землю чемодан. Щеки ее пылали. Она выглядела точь-в-точь как тогда, когда впервые появилась у его дома и взорвала к черту его бессмысленное существование своей искрящейся улыбкой.

– Я думал, ты уехала, – прошептал он.

– Я просто решила дать тебе еще одну возможность придти в себя, – объяснила Саммер высоко поднимая подбородок.

Ник смущенно посмотрел на свою босую ногу и вспомнил о цветах. Их стебли были совсем раздавлены, головки поникли, но он все равно сунул их ей.

Саммер кокетливо залюбовалась ими; на мгновение погрузила в них лицо, а затем, шагнув вперед, протянула ему руку.

– Меня зовут Саммер 0'Нейл, сэр. Я очень рада с вами познакомиться.

Осторожно, как какую-то драгоценность, он взял ее хрупкие пальчики в свою исцарапанную грязную лапу.

– Привет, – сказал он, – Пойдешь за меня замуж? Она подняла брови и задумалась.

– Право не знаю. Это так неожиданно! Может, мне стоит узнать вас получше?

– Меня зовут Николас Уинстон Сейбр, эсквайр… Я очень одинок в горах и… – он ухмыльнулся. – Я люблю тебя.

– О, – лицо девушки озарилось широкой улыбкой. – О, ну тогда… В таком случае, я согласна!

Эпилог

Год спустя

Новый дом построили точно в срок. Конечно, еще о многом следовало позаботиться – об окраске, например. О жалюзи на окна. О парадной двери. Ник хвастался, что обе двери уже готовы и даже отправлены из Америки.

Особые ожидания возлагались на кровать, купленную на аукционе, – сюрприз для Саммер и… их будущего ребенка.

Отдав необходимые советы насчет устройства крыльца, Ник обошел вокруг дома и наткнулся на Ребекку Шарки, ползающую на четвереньках около тропинки, ведущей к изгороди.

Опустившись на одно колено, Николас решительно поправил венок из полевых цветов, украшавший ее макушку.

– Что ты тут делаешь, Ребекка?

– Ищу эльфов, конечно. Саммер сказала мне, что они живут здесь…

– Да? Она так сказала?

Ребекка кивнула головой.

– Саммер сказала, что они появляются здесь каждое утро и приглашают попить чаю из росы, – она подняла к нему свое маленькое личико. – Это волшебная роса. Стоит пригубить ее, и ты целый год будешь видеть волшебные сны, которые сбываются. Хочешь глоток?

– Ты уверяешь, что они уже угостили тебя этим чаем и даже дали немного про запас?

Ребекка сорвала цветок наперстянки и подала его Нику.

– Попробуй выпить росу.

Улыбнувшись, Ник повертел в руках цветок, любуясь, как солнце играет в маленькой капельке, сияющей всеми цветами радуги.

– Ну, что же ты? – спросила девочка. – Загадывай желание и пей росу.

– Какое же желание мне загадать? – вслух задумался Ник. – У меня есть все, что я хочу. Прекрасная жена. Любимая работа. И множество очень хороших друзей… – Он тронул за нос смеющуюся девочку.

– И это все, о чем ты мечтаешь? – наивно спросила она.

– Нет, – вздохнул Ник. Что это с ним? Он и впрямь размечтался. К сожалению, он должен похоронить мысль о примирении с отцом, свыкнуться с болью, постоянно терзающей его сердце.

– Выпей! – настырная девочка не отставала от Ника. Тот улыбнулся, поднял цветок и осторожно слизнул искрящуюся росинку.

Все, теперь пора приниматься за дела. Потрепав Ребекку по плечу. Ник двинулся дальше и увидел Фрэнка, спрыгивающего с повозки.

В руке старый пастух держал письмо.

Отец!.. Дрожащими руками Ник вскрыл конверт. «Николас, мой дорогой сын»…

Боль была постоянной и сильной. Саммер задыхалась, но из последних сил старалась не падать духом. Ничего! Еще немного времени и эта боль уйдет, явив вместо себя долгожданного ребенка.

Повернув голову, девушка увидела Николаса, стоящего у дверей. Боже, она так плохо выглядит сейчас…

– Я бы хотел побыть со своей женой наедине! – сказал он голосом, не допускающим возражений.

– Но…

– Ненадолго. Пожалуйста.

Подождав, пока подруги выйдут из комнаты. Ник плотно закрыл за ними дверь и медленно повернулся к жене.

– Что случилось на этот раз? – встревоженно спросила она. – Поверь, я не виновата! Что бы это ни было, я не виновата…

– Я думал, у нас больше нет секретов друг от друга, – сказал он, и голос его прозвучал как-то странно. Похоже, он намеренно дразнил девушку. Недоуменно глядя на мужа, Саммер терялась в догадках. Не обращая внимания на нетерпение жены. Ник неторопливо придвинул кресло к кровати, удобно уселся в него и только потом достал из кармана потертый конверт.

– Это письмо от моего отца, – пояснил он.

– О? – Саммер приподнялась на локтях, позабыв о своих страданиях.

– Он пишет, что только благодаря тебе узнал о всех наших злоключениях и в очередной раз нашел в себе силы простить своему нерадивому сыну его ошибки…

С недоверчивой улыбкой Саммер всмотрелась в лицо мужа и заметила, как искорки радости пляшут в его темных глазах.

Нагнувшись пониже, он прошептал:

– Спасибо…

– Так ты не сердишься?

– Нет. – Ник склонил голову. – Разве я мог сердиться? Саммер опять улыбнулась, вернее, попыталась…

– Знаешь, отец просит чтобы мы вернулись домой, Саммер…

– В Англию?… – девушка затрепетала. – Но…

– Он подал прошение и меня помиловали… Теперь я свободный человек, и мы можем покинуть Новую Зеландию, хочешь?

– Свободный человек… – повторила Саммер. Невольно перед их глазами промелькнули картины их бурного прошлого.

– Если мы вернемся в Англию, я смогу подарить тебе настоящий замок. Ты не прочь пожить по-королевски? Саммер подняла глаза на мужа.

– Жизнь с тобой, это жизнь по-королевски, мой повелитель… Если ты уже решил, я с удовольствием… Но мне так нравится здесь… – Она смущенно улыбнулась.

Ник облегченно вздохнул.

– Я ждал от тебя такого ответа. Сдается мне, в Новой Зеландии наш ребенок вырастет здоровым, сильным и счастливым…

– Кстати о ребенке… Мне кажется, тебе лучше позвать сюда Клару… Наш мальчик, по-моему, начинает рваться наружу…

– Мальчик?

– Конечно. Это будет мальчик, вылитый отец!

– Откуда ты знаешь?

Хитровато улыбаясь, Саммер объяснила:

– Один эльф шепнул мне это на ушко…

– Я люблю тебя, Саммер.

Наслаждаясь музыкой этих слов, девушка закрыла глаза.

– Скажи еще раз, пожалуйста!

– Я люблю тебя… Я люблю тебя… Я люблю тебя… Кажется, Ник наконец разобрался в своих чувствах…