- Андрей! - крикнул я. - Справа!
      Лейтенант проскочил к массивному бетонному столбу и, когда чеченцы на балконе прекратили стрельбу из-за боязни срезать своих, поднял автомат.
      "А есть ли в нем патроны? " - мелькнуло в голове у меня.
      Но Андрей развеял все мои сомнения, короткой очередью срезав обоих чеченцев. Со стороны дома донесся крик ярости, и балкон буквально взорвался неслыханным по своей неистовой силе огнем. Мы уткнулись носом в снег, а свинцовый град упрямо колошматил в бетонный парапет и, посвистывая над нашими головами, взбивал пышную перину сугробов. Надо было уходить, но Андрей, к моему удивлению, пополз вдоль забора к главным воротам.
      - Куда?! - крикну я ему, но Лейтенант не ответил.
      Затаившись за очередным столбиком, он чего-то ждал. Лишь потом я оценил его тактический ход. Короткой очередью он не позволил следующей паре чеченцев, появившихся на крыльце, обойти нас справа. Те просто рухнули на пороге и уже оттуда открыли огонь. Так как теперь по столбу, за которым скрывался лейтенант, колошматили не менее чем из пяти стволов, Андрей медленно пополз ко мне.
      - Юрка, уходи! - крикнул он, пристраиваясь за очередным столбом.
      - А ты?
      Андрей только отмахнулся. Еще пару раз он выстрелил в сторону дома, а потом снова обратился ко мне:
      - Беги по дороге, а потом сверни в сторону и заройся в снег.
      - Без тебя я не уйду! - отказался я.
      - Балбес, подумай о Ленке и дочери!
      В это время с балкона дома спрыгнула темная фигура, быстро проскочила несколько метров и затаилась за бетономешалкой.
      Андрей полоснул по громоздкой железяке короткой очередью. Оттуда тут же ответили огнем. Лейтенант снова нажал на спуск, но очередь получилась уж чересчур короткой.
      - Ну все, мандец нам, Юрка! - сказал Андрей, приваливаясь спиной к столбику. Я по-прежнему лежал на земле и смотрел на лейтенанта снизу вверх. Мне даже показалось, что в глазах его блеснули слезы, и это как бы подтвердило вынесенный Андреем приговор. На секунду и мной овладело полное отчаяние. И лишь затем я понял, что вижу лицо Лейтенанта слишком отчетливо, словно днем. Оглянувшись,
      я увидел свет фар сразу нескольких машин. Они были уже близко.
      - Милиция! - крикнул я Андрею.
      - Не похоже! - отозвался он. - Мигалок не видно!
      Через несколько секунд первая машина остановилась рядом с нами, и первый, кто выбрался из нее, оказался моим старым другом Борманом. Плюхнувшись на землю рядом со мной "тимуровец" спросил:
      - Жив?
      - Как видишь, - прохрипел я.
      - А остальные?
      - Всех убили... Бурого, Ларика, Бориса...
      - Борис нас и успел вызвать, - пояснил Борман и дал очередь по окнам дома. Его дружно поддержали все остальные люди Коржана. Сам он зычно скомандовал:
      - Машины назад! - и тут же приземлился рядом с Андреем.
      - Дай рожок, - попросил лейтенант, и Коржан безропотно протянул ему полный магазин.
      Теперь дело пошло веселей. Никто из чеченцев уже не гарцевал на балконе. Все попрятались за стены, и из темных квадратов окон вспыхивали огни выстрелов. Как минимум восемь боевиков Коржана играли теперь на нашей стороне.
      - Где Бурый? - спросил Коржан Андрея после выпущенной по дому затяжной очереди.
      - Убили, - ответил Лейтенант и пояснил: - В самом начале. Осторожно! с этими словами он одернул Коржана, попытавшегося выглянуть из-за столба. В ту же секунду сразу несколько пуль выбили из бетонного столба добрую порцию
      цемента и щебенки.
      - Он за бетономешалкой, - пояснил Андрей.
      - Борман, давай! - приказал Коржан. Тот кивнул головой, приподнялся и швырнул за бетономешалку гранату. Пламя на секунду осветило окрестности, звук взрыва болезненно ударил по ушам.
      Огонь чеченцев потихоньку начал стихать. Сначала я подумал, что у них просто кончаются патроны, но Андрей обернулся к Коржану и показывая рукой вправо от дома, заметил:
      - Они могут уйти задами. Там раньше стояли их машины, теперь их нет. Дорога там есть?
      - Да, - ответил Коржан, скрипнул зубами и приказал: - Трое здесь, остальные со мной.
      Когда за домом вспыхнула яростная перестрелка и оставшиеся с нами боевики рванули на звуки выстрелов, Андрей тронул меня рукой и тихо сказал:
      - Пошли, нам с тобой тут нечего делать.
      Мы встали во весь рост и не торопясь пошли по дороге туда, где темнели силуэты машин.
      На подходе к машинам нас окликнули.
      - Ну что там? - спросил высунувшийся из "Волги" шофер.
      - Добивают, - спокойно ответил Андрей и махнул рукой в сторону дома. Езжай. И ты езжай! - крикнул он шоферу второй машины.
      Они проехали, но третий автомобиль, "Ниву" - Андрей затормозил.
      - Разворачивайся, - велел он.
      - Чего это? - удивился водитель, а затем начал всматриваться в лицо лейтенанта. - А ты вообще-то кто такой?
      - Да свой я, - ответил Андрей и коротко ударил шофера прикладом по лицу. Тот бросил руль и со стоном зажал лицо руками. Открыв дверь, Андрей выкинул водителя в снег.
      Отдав мне автомат, Андрей сел за руль, врубил заднюю скорость и проехал так метров сто не включая фар. Лишь затем он развернул машину и до отказа выжал педаль газа. Я все оглядывался, но Андрей заметил:
      - Ты туда не смотри. Им сейчас нас не достать. Милиции бы не попасться.
      - А она, думаешь, приедет? - скептически спросил я. - Вон сколько стреляли и ничего.
      Лейтенант глянул на часы и ответил:
      - Тринадцать минут.
      - Сколько? - удивился я.
      - Тринадцать минут. Это я засек с первого выстрела.
      "А я-то думал, вся заваруха не меньше часа длилась."
      Андрей было засмеялся, потом схватился за челюсть и болезненно замычал.
      - Что, больно? - сочувственно спросил я.
      - Три зуба выбили, суки! А как твой чугунок?
      - Раскалывается, - признался я.
      Подсчет трофеев и ран нам завершить не удалось. Впереди, еще далеко, замелькали синие огни мигалок.
      - А, черт, накаркали! - выругался Андрей и выключил фары.
      Сугробы по-прежнему обжимали дорогу, и не было никакой возможности свернуть куда-либо.
      - Выбрось автомат, - велел мне Андрей, и я поспешно открыл дверцу и выбросил АКМ на обочину.
      Мы неуклонно сближались с милицейскими машинами. Пока их не было видно, они спустились в низину, да и дорога петляла как змея. Я уже приготовился к самому худшему, ко встрече с любимой властью, но тут Андрей радостно закричал что-то бессмысленное и повернул руль вправо. Да, это оказалась проселочная дорога, узкая, плохо расчищенная, но теперь такая нами любимая и, конечно, попутная.
      Свернув за первый же поворот, Андрей остановил машину, заглушил двигатель и открыл дверцу. Не понимая, что он делает, я так же открыл свою дверцу и совсем рядом услышал истошное завывание милицейских сирен. Резкие блики мигалок высвечивали застывшие стволы деревьев в лесопосадке, отгородившей нас от основной дороги. Когда и звуки, и цвета нашей родной милиции затихли вдали, Андрей удовлетворенно кивнул и развернул машину обратно.
      - А по этой дороге ты почему не хочешь ехать? - спросил я, кивая на проселок.
      - Эта дорога ведет на какую-нибудь ферму, а нам надо в Москву. Подальше отсюда...
      Вскоре мы действительно въехали в типичный пригородный район новостроек, Андрей пригляделся к названиям улиц и довольно сказал:
      - Так, теперь понятно, где мы теперь.
      Поколесив минут двадцать по пустынным улицам, Лейтенант остановил машину и приказал:
      - Вылазь, приехали.
      Я как-то пригрелся за это время, чуть разомлел. А тут, вставая, треснулся башкой о потолок машины, буквально упал обратно на сиденье и, переждав внутриголовные "звездные войны", слабым голосом спросил:
      - А мы на машине туда доехать не сможем?
      - Нет, не сможем, - отрезал Лейтенант. - Ты что, хочешь, чтобы нас вычислили по ней? Вылазь!
      Пришлось стерпеть и это. Пока мы ковыляли к железнодорожной платформе, Андрей осторожно потрогал мою голову, и я в третий раз за этот вечер услышал один и тот же диагноз:
      - Ого! Вот это у тебя шишмаченция.
      - А ты тащишь меня черт знает куда, вместо того чтобы довезти.
      - Иди, лентяй! У меня тоже все ребра болят, не одного тебя сегодня пинали.
      Он глянул на часы и с беспокойством заметил:
      - Как бы на последнюю электричку не опоздать, а то будем тут до утра куковать.
      Перестук колес мы услышали метров за тридцать до лестницы, ведущей на платформу.
      - Бегом! - взревел Лейтенант.
      Командовать-то ему было легко, а вот что делать, когда голова по-прежнему словно лежит под плитой гигантского пресса, а ноги приходится упрашивать, чтобы они двигались. Поняв, что словами меня не подстегнешь, Андрей со зверским рычанием подхватил меня под руку и поволок за собой. Сам он при беге тоже постанывал, да и какой это был бег! Ковыляние двух инвалидов за походной полковой кухней. Мы даже хромали на разные ноги, так и шкандыбали как две пары сломанных ножниц.
      Мы ворвались на платформу, когда последний пассажир уже зашел в вагон.
      - Стой! - в две сиплых глотки заорали мы, будто машинист в другом конце состава мог услышать этот стон умирающего комара. Но, видно, Бог внял нашим молитвам, под змеиное шипение закрывающихся дверей мы ввалились в тамбур и, не удержавшись на ногах, повалились на пол. Электричка тут же с удовлетворенным урчанием начала набирать скорость. И тут, на этом грязном, заплеванном полу полутемного тамбура, я на секунду почувствовал себя счастливым.
      - Все-таки успели! - довольно подтвердил и Андрей.
      Электричка уже подошла к следующей остановке, а мы все еще сидели на полу, переводя дух. Это вызвало неодобрение пожилой пары, вошедшей в наш вагон.
      - Нажрутся, как свиньи, а потом во всех бедах коммунисты виноваты, пробурчал монументальный старик с отечными глазами, обходя наши вытянутые ноги.
      - Не обращай на них внимания, Аркадий. Чего ты хочешь от алкашей, одернула его не менее строгая супруга, и они прошли в вагон.
      - Пожалуй, надо встать, - сказал Андрей, проводив взглядом чету строгих ветеранов.
      - Разве? - удивился я. - Мне и так хорошо.
      - Вставай, вставай! - поторопил меня лейтенант, и я с кряхтеньем последовал его приказу.
      Как ни странно, но это наше "восшествие" на задние конечности смертельно испугало пожилого человека в очках, собравшегося было сходить на следующей
      остановке. Увидев наши побитые рожи, он закрыл раздвинутые было двери и шустро побежал к тамбуру в другом конце вагона. Мы глянули друг на друга и только вздохнули.
      - Хороши. Просто два Квазимодо, - выразил общее мнение не в меру начитанный лейтенант.
      Слава Богу, следующая платформа оказалась нашей. Поддерживая друг друга, мы побрели по знакомой тропе, и меня снова охватило беспокойство. Ведь если с нами случилась такая катавасия, что-то могло произойти и с двумя моими любимыми женщинами. Успокоился я, лишь когда услышал родной голос Елены.
      - Кто там? - спросила она в ответ на наш стук в дверь.
      - Это мы, из салона красоты возвернулись, - еще смог пошутить Андрей.
      ЗАЛИЗЫВАЯ РАНЫ
      "Разбор полетов" этого лихого дня пришлось отложить на следующее утро. Полночи Елена оказывала нам первую медицинскую помощь. Если со мной все было просто и быстро - мокрое полотенце на затылок, горизонтальное положение тела и полный покой, то с Андреем ей пришлось повозиться. Разбитые губы, заплывший глаз, все это оказалось менее страшным, чем его руки. Мы с Еленой просто ахнули, увидев, что наручниками содрали кожу на его запястьях до мяса. Еще бы, он больше часа висел на них, подвешенный на трубе. С "подарочными браслетами" мы справились довольно быстро. Минут пять поковырявшись гвоздем в замке, я освободил лейтенанта от этого навязчивого "украшения". Кроме этих ран, у Андрея лопнул уже подживающий шов на ладони. На одну эту перевязку ушли все наши запасы бинтов. Лечить же свою самую заметную травму - глаз, Андрей предпочел старым, народным, проверенным способом при помощи собственной мочи. Лишь в четвертом часу ночи мы добрались до постели и моментально вырубились.
      Проснулся я днем.Сквозь хрупкую скорлупу сна я уловил рядом с собой какое-то движение, повернул голову и увидел рядом с собой Валерию. К этому времени она уже вовсю топала, все понимала, но никак не хотела говорить. Ленку это даже
      немного волновало: одна из ее подружек, такая же ранняя мамаша, произвела на свет чадо, заговорившее в год. И как я ее ни убеждал, что все с нашей дочерью все нормально, Елена оставалась при своем беспокойстве. Вот и сейчас Валерия стояла рядом с диваном и, сдвинув брови, внимательно разглядывала мое лицо. Кукольная мордашка с маленьким носиком, пухлыми губками и огромными васильковыми глазами сохраняла при этом строжайшую серьезность, и это сочетание невольно вызвало у меня улыбку.
      - Ну, что скажешь, Валерка? - спросил я вполголоса дочку.
      Та секунду подумала, а потом серьезно мотнула головой, покрепче прижала к себе ободранного тряпичного клоуна, найденного нами на даче и потопала прочь.
      Тут же из кухни выглянула Елена.
      - Ну наконец-то! - воскликнула она. - Я думала, вы сегодня вообще не проснетесь.
      Тут я обратил внимание, что на жене не обычный ее розовый халат, а теплая юбка, кофта, зимние сапоги и даже песцовая шапка, подаренная ей Андреем на прошлой неделе.
      - Ты куда это так вырядилась? - спросил я удивленно.
      - В город поеду. Бинтов надо купить, йода, да и продукты кончаются.
      - С ума, что ли, сошла? Ты же не знаешь, что там и где? Давай я лучше съезжу.
      С этими словами я резко поднялся с постели. Лучше бы я этого не делал. Меня словно ударили кувалдой по голове, причем не снаружи, а изнутри черепа. Обхватив руками эту самую бестолковую часть моего организма, я застонал и даже прикрыл от боли глаза.
      - Вот видишь! Куда ты поедешь? Лежи уж.
      - Андрей! - вполсилы заорал я, решив прибегнуть к последнему средству. - Она хочет ехать в город! Одна!
      Спустя несколько секунд с лестницы послышалось шлепанье босых ног лейтенанта.
      - Не, я сам съезжу! - решительно заявил лейтенант, появляясь в двери. Танкист очень спешил, и из одежды на нем оказалась только старая простыня, драпировавшая его тело по подобию тоги римского сенатора. Взглянув на него мы с Еленой дружно захохотали. Мне, правда, пришлось при этом поддерживать голову рукой, не то она просто бы отвалилась, как это частенько случалось с тряпичным клоуном Валерии. Но не засмеяться было невозможно, слишком контрастно смотрелось классическое одеяние лейтенанта и его синяя, распухшая морда. Заявить Андрей мог что угодно, хоть ноту протеста в ООН. Но вот появиться на людях с такой рожей...
      Нездоровая полнота, прикрывшая его глаз еще вчера, сегодня приобрела добротный фиолетово-синий цвет. Опухшие, разбитые губы казались уже легким довеском к этому основному украшению лица нашего воина.
      - Ты глянь на себя в зеркало, прапорщик, - усталым голосом сообщил я.
      Андрей сурово показал мне здоровущий перевязанный бинтами кулак, но все-таки подошел к старому трюмо, стоявшему в углу комнаты.
      - Мать моя, вся в саже! Вот это меня отделали! Как стенку под орех! изумился он, трогая пальцем синее новообразование под глазом.
      - Так что сидите, готовьте обед и присматривайте за Валерией, - заявила Елена, появляясь на пороге уже в пальто и с сумкой в руках. - Что купить, кроме мяса, картошки и бинтов?
      - Газет, - в один голос воскликнули мы, а лейтенант еще добавил: - И как можно больше.
      Как надоедливая, ворчливая бабушка Андрей трусил за моей женой до самого порога, давая массу самых разных советов, от очень дельных, где что купить подешевле и как туда проехать, до абсолютно бестолковых - как переходить улицу
      и почему нельзя садиться в машину к незнакомым людям.
      Мы пялились в окошко до тех пор, пока стройная фигурка Елены не скрылась за деревьями, затем посмотрели друг на друга и молча вздохнули. У обоих было чувство, будто мы отправили женщину не в столицу европейского государства, а как минимум в тыл врага. Конечно, это было глупо, Елену никто из местных бандитов не знал. Кто обратит внимание на обычную женщину с продуктовой сумкой? Но вчерашний день словно что-то сломал внутри нас обоих. Об этом Андрей заявил за завтраком.
      - Эх и дураки же мы были, что сунулись в столицу, - сказал он тихо, рукой помогая своим челюстям жевать котлету. - Собственно, это моя вина. Я вас сюда притащил.
      - Да ладно тебе, - попробовал разуверить его я. - Кто же знал, что все так получится?
      - Нет. Нам надо было смываться раньше. Еще когда тот дедок нас так классно обул. Я должен был догадаться, что это не наш масштаб. Две тысячи километров по тайге протопали, скольких людей похоронили, сколько раз сами могли загнуться. Выжили. А тут нас, как слепых щенков, тычут в собственную лужу.
      - Что же теперь делать? - спросил я.
      - Давай-как включим телевизор и посмотрим, скажут ли там что-нибудь про вчерашнюю бойню.
      Совет показался мне дельным, тем более что мы уже пили кофе. Завалившись на диван, мы начали неторопливо смаковать бразильский напиток. По ящику передавали что угодно, кино, хоккей, только не то, что нам было нужно - последние
      новости. Впрочем, долго кайфовать в горизонтальном положении нам не дала Валерия. За заботами о ней мы забыли обо всем на свете.
      Елена приехала уже вечером, по темноте. Мы тут же накинулись на нее, упрекая в том, что она так долго задержалась в столице. Ведь обратно ей пришлось идти уже в темноте.
      Несмотря на все наши выговоры, Елена выглядела просто счастливой.
      - Ты где была столько времени? - наконец догадался спросить я жену.
      - Ой, как мне Москва понравилась! - напевно сказала она. - Особенно метро и Красная площадь.
      - Что?! - в один голос с Андреем взревели мы. - Ты была на Красной площади?!
      - Была. А что? Вы вон две недели по Москве шастали, а я кроме вокзала ничего и не видела, - возмутилась моя дражайшая половинка. - Вот и решила, съезжу посмотрю. Вдруг больше случая не представится. Вам что, жалко, что ли? Тем более я выполнила все ваши заказы.
      Елена выгрузила из сумки кипу свежих газет, продукты, бинты, свинцовую примочку для Андрея, мазь Вишневского для его же рук. Мы с жадностью накинулись на прессу.
      Пока Лена готовила ужин, мы пересмотрели все газеты. Странно, ни в одной из них не было ни словечка про такую грандиозную пальбу. Молчали и телевизионные новости. Лишь совсем уже поздно, в "Вестях", неулыбчивая женщина с красивыми глазами сказала примерно такие слова: - По информации, поступившей от МВД, вчера в Москве убит уголовный авторитет Шамиль Агаев. Это один из эпизодов большой криминальной войны между чеченскими и славянскими группировками за сферы влияния в столице. Вслед за этим целое сражение разыгралось в подмосковом дачном поселке, недавно облюбованном "новыми русскими" под строительство своих особняков. По разным сведениям, погибло от шести до девяти человек. О точных данных милиция умалчивает...
      Диктор заговорила о чем-то другом, а Андрей плюнул на пол и выругался.
      - Ты чего? - удивился я.
      - Чего-чего! Мне интересно, чем там все закончилось. Для нас с тобой было бы лучше, если бы они там друг друга перестреляли. Пока чеченцы живы, нам в Москву соваться опасно. Да и с братками Коржана мне что-то неохота больше встречаться. А эти дуроломы из МВД ничего толком не говорят.
      - Почему? - наивно спросил я.
      - Да потому, что десяток трупов под Москвой это почти то же самое, что и труп на Красной площади. Это ЧП, это напуганный обыватель, это полет милицейского начальства вверх тормашками со своих ментовских кресел.
      - А ты что, еще хочешь сунуться в Москву? - удивился я.
      - Придется. Ты забыл про журналиста? Не дай Боже он напишет в своей статье что-то не то, нас вычислят за пять минут. Позвонить бы ему.
      - А наш телефон? - Я кивнул на аппарат, старомодный, в стиле пятидесятых годов, черный, высокий. За все время, что мы жили на даче, он звонил раза четыре. Один раз хозяин интересовался нашими делами, да несколько раз звонившие ошибались номером и все спрашивали какую-то Ангелину Васильевну.
      - Нет, опасно, - отверг это предложение Андрей. - Вдруг у него телефон под прослушкой? Сразу нас вычислят. Да и сейчас появились аппараты с определителем. Ты звонишь, а твой номер высвечивается на табло.
      - Как здорово! - восхитилась Елена, подавая на стол хлеб и сбрасывая наши газеты на диван. - Это кто ж придумал? Поди японцы?
      - Они, собаки! - вздохнул Андрей.
      На следующий день все-таки кое-что просочилось в так называемую "желтую" прессу. Число убитых колебалось и здесь, но все единогласно признавали, что оба главаря, и Али, и Коржан, благополучно избежали пули.
      Во второй день за газетами снова ездила Елена. Нам не очень хотелось ее отпускать, и не только из-за Валерии, ей-Богу! Но другого выхода не было. Во время недавних ночных боев мы лишились шапок, перчаток. Куртка Андрея пришла в полную негодность.
      Пришлось посылать Елену в город и на третий день. И лишь еще через два дня я смог наконец съездить в город и позвонить Санину. В первопрестольную я соваться не стал, вышел на одной из остановок, с трудом отыскал исправный таксофон и набрал номер редакции. Пришлось немного подождать: его искали по кабинетам, но все-таки нашли.
      - Да, Санин у телефона, - донеслось из трубки сквозь шорохи и скрипы.
      - Я звоню по поводу статьи об артели "Заря". Вы обещали нам кое-что узнать. - Тут я замолк, опасаясь говорить дальше.
      Но Санин все понял.
      - Ах, вот вы о чем! Когда мы можем встретиться?
      - Давайте завтра, - предложил я. - На том же месте, где и в прошлый раз.
      - Разумно, - рассмеялся журналист. - Тогда и в то же время.
      Вечером мы долго обсуждали, стоит ехать Андрею на эту встречу или нет. Глаз у него приоткрылся, но зацветшии синяки по-прежнему нельзя было спрятать ни за какими черными очками.
      - Придется ехать тебе одному, - в конце концов согласился Андрей.
      - Давай я с тобой съезжу, - предложила Елена. - Вдвоем мы будем привлекать меньше внимания.
      - Ага, ты еще Валерку возьми! - возмутился Андрей. - Ну уж нет. Это слишком опасно.
      - Иди ложись спать, - заявил я жене.
      - А вы?
      - А нам еще надо обсудить, что можно сказать этому писаке, а что нельзя.
      Проговорили мы с Андреем до двух часов ночи. Взвешивали каждое слово, каждый факт. От этого во много зависела наша жизнь в дальнейшем.
      На следующий день в одиннадцать часов я ошивался около автостоянки Казанского вокзала. Признаться, я сильно нервничал и беспрерывно перебирал в памяти лица людей, попадающих в поле моего зрения. Тысячи приезжих, челноки, таксисты, частники на извозе, просто прохожие - все они многократно прокручивались в моей памяти. Меня чуть не довел до паники шустрый блондинистый парень, мелькнувший перед моими глазами трижды за какие-то полчаса. Я уже лихорадочно перебирал варианты ухода, когда он появился снова, на этот раз нагруженный чемоданами и в сопровождении пожилой толстой дамы.
      "Слава Богу!" - подумал я, вытирая пот со лба. От длительного напряжения у меня даже заболела голова. Все-таки крепко досталось моему личному "компьютеру" в последнее время. Чудо, что он совсем не сгорел.
      Тут подъехал Санин. Я быстро нырнул на заднее сиденье и скомандовал ему:
      - Поехали!
      - Вы сегодня один? - удивился репортер, трогая машину с места.
      - Да, мой товарищ приболел.
      - Надеюсь, ничего серьезного?
      - Да нет, через недельку он будет здоров.
      После такого дипломатичного разговора мы молчали до самого переулка, того же, что и в прошлый раз. Здесь Санин заглушил двигатель и обернулся ко мне.
      - Я проверил некоторые ваши данные, они подтверждаются.
      - Какие, например? - насторожился я.
      - Я разыскал дочь прокурора Румянцева. Она узнала почерк отца. Ей так и не объяснили толком обстоятельств, при которых он исчез.
      - Она ездила туда, домой?
      - Нет, ей прислали письмо из прокуратуры области. Если не секрет, о каком выходе из положения писал Румянцев?
      - Доллары, - пояснил я. - Очень солидная сумма. Она была у него в дипломате.
      - Он действительно был сильно болен?
      - Судя по внешнему виду, да. Костюм на нем болтался как на вешалке, лицо нездорового цвета и постоянно пил какие-то лекарства. Ну, а вам что-нибудь удалось узнать о московских корнях этой аферы?
      - Да, - Санин достал из своего "дипломата" большую кожаную папку, а оттуда несколько фотографий. - Непосредственным лоббированием лицензии "Зари" занимался вот этот человек. Тогда он работал в совете министеров РСФСР, пост занимал не очень значимый, но по своему положению Сергей Ивановича был вхож в самые высокие кабинеты. Очень толковый человек, об этом все говорят однозначно. Многие знали о большой дружбе Сергея Иванович с вот этим генералом. - Санин подал мне другую фотографию. На ней был изображен человек в милицейской фуражке. Я сразу узнал его. Слишком часто в последнее время он мелькал на телеэкране.
      Меня как будто еще раз ударили по голове. Я держал на коленях снимки этих двух людей, пухленького чиновника в тонких золоченых очках и некрасивого человека в генеральской форме с холодным прищуром палача, и понимал, что мы попали в ловушку похлеще чеченского подвала.
      - Значит, если мы сунемся с этим золотом в госорганы, то это... - Я с трудом подбирал слова, и мне помог закончить предложение журналист.
      - Как минимум солидный срок. На вас повесят всех собак, и это еще в лучшем случае. Сергей Иванович вообще сейчас рядом с будущим президентом России. Числится в советниках...
      - Что же нам делать? - растерянно спросил я.
      - На вашем месте я бы укрылся где-нибудь за границей. - Увидев мой растерянный взгляд, Санин рассмеялся. - Да нет, я не говорю про Израиль или Америку. Сейчас вон сколько границ организуется. Тут неразберихи как минимум на несколько лет. А так вас могут вскоре вычислить. Кстати, я занимаюсь криминальными делами. Так вот: по милицейским каналам уже прошла ориентировка по продавцам золота.
      Довольно точно они описали вашего друга, по вас пока ничего нет, лишь предположение, что работают несколько человек. Если раскручивать ваше дело по всем правилам, то надо начинать с исполнителей, с боевиков, с Бурого...
      - Бурого уже нет в живых, - сказал я. Санин удивленно посмотрел на меня.
      - Да, это верно. А вы откуда знаете? Официально об этом не сообщали.
      - Пришлось его повидать перед смертью, - вздохнул я.
      - Мой информатор сказал, что ему проломили череп золотым самородком. Я, признаться, ему не поверил. Уж очень экзотическая смерть. И, кажется, зря.
      Я ничего не ответил. Тогда журналист напомнил:
      - Вы обещали рассказать мне, как выбрались оттуда.
      - Хорошо, слушайте, - вздохнул я. - Только не нужно указывать в статье наши имена и вообще, даже сколько человек избежало смерти.
      Всю нашу одиссею я рассказывал ему больше часа. Про людей уже мертвых: Куцего, Ивана, деда Игната, я говорил откровенно. Умолчал лишь про скит, про нашу "радостную" встречу с Марьей Александровной. Конечно, смолчал про свое
      семейное положение, это уже ни к чему. Но и без этого Санин был в легком трансе, и почти беспрерывно курил.
      - Потрясающе! Это же целый роман!
      Тут я испугался. Действительно, как тиснет в своей газете все до мельчайших деталей.
      - Надеюсь, вы не напишете про все это?
      - Да нет, ни к чему. Только в общих чертах. Кстати, не вы одни пытаетесь ворошить это тухлое дело. Недавно ко мне в редакцию пришел один человек из тех мест, вертолетчик. Они с семьей перебрались в Подмосковье, и он решил, что ему здесь уже нечего бояться. Здоровый такой мужик. С порога уже начал рассказывать, что почем. Еле выпер его в коридор, потом вышли на улицу, там уж он развернулся. Его лучший друг был на той машине, что прилетела на следующий день после расстрела бригады. Вернулся подавленный, про то, что видел, молчал. Держался с неделю, потом запил, сказал жене одного из авиаторов, которого объявили пропавшим без вести, чтобы мужа больше не ждала. Уже совсем отключаясь, он бормотал как заведенный: "Всех бульдозером, как фашисты..." А следующим утром его нашли мертвым. Якобы сердце отказало, хотя вскрытие делать не стали. Его напарник еще через неделю будто бы застрелился на охоте. После этого все окончательно заткнулись и помалкивали. Сам этот вертолетчик потом летал на базу вашей бригады. Никаких следов. Только народу что-то мало было. Человек семь, не больше. Он их потом даже вывозил оттуда, уже в сентябре. Как он выразился, типичные урки.
      Я подавленно молчал. Слишком хорошо представил себе, как бульдозер сгребает в яму тела мужиков.
      - Когда будет готова ваша статья? - спросил я.
      - Ну, практически она готова. А что?
      - Подождите еще хотя бы дней десять. К этому времени мы уедем из столицы.
      - Это будет после Нового года, - прикинул Санин.
      - Да, примерно, - подтвердил я.
      - Ну что ж, хорошо. Если не затруднит, позвоните перед отъездом, чтоб я знал, что уже не могу вам навредить. Вас подвезти?
      - К ближайшей станции метро, если можно.
      В этот раз я тоже подстраховался и уходил из города по сценарию Андрея: с неожиданными пересадками в метро, длительными проверками...
      Домой вернулся совсем больным, разбитым. Даже дневной свет словно давил на мозги. Войдя в дом, я только и сумел, что отрицательно качнуть рукой и, раздевшись с помощью Елены, упасть в кровать. Лишь проспав часа два, я смог ответить на все расспросы Андрея и Елены. Рассказ мой не вызвал особой радости у обоих, скорее поверг их в шок. Особенно была потрясена Ленка. Все это время она жила спокойным ожиданием того, что рано или поздно все наладится и жизнь наша пойдет как прежде. Андрей воспринял все спокойней. Он уже догадывался, что жизнь загнала нас в очередную ловушку и пути назад нет. По случайному стечению обстоятельств в тот же вечер в новостях показывали какой-то прием, и я