ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
      Сознание долго не хотело возвращаться ко мне. Я слышал какие-то голоса, но понять, что они говорят, не мог. Затем я почувствовал, как меня волокут под руки так, что ноги неприятно стукаются по каким-то ступенькам. Сквозь закрытые
      веки я различил яркий и неприятный электрический свет. Потом, похоже, меня невежливо бросили на пол. Ткнувшись лицом в его жесткую твердь, я снова провалился в бесчувствие
      Очнулся я от того, что кто-то сильно пнул меня ногой в бок. Сделать что-то сам, произвести хоть малейшее движение или открыть глаза я не смог. Зато теперь я все слышал.
      - Лень, ты слегка переборщил. По-моему, он просто подыхает, - сказал голос с легким кавказским акцентом.
      - Ну, если бы я еще примеривался, то он бы вас точно успел перестрелять, - невозмутимо ответил другой голос, говоривший по-русски без малейшего акцента.
      - Да, если Чика умрет, то Али с него живьем шкуру снимет.
      Я понял, что говорят про меня, затем голоса удалились, и я чуть-чуть приоткрыл глаза. Первое, что я увидел метрах в двух от себя, - старый кухонный стол, без скатерти или клеенки. За ним спиной ко мне сидели двое. Первого я узнал сразу, хотя и не видел его лица. Светло-русые волосы, несуразно длинная шея, а самое главное, коричневая дубленка могли принадлежать только моему лупоглазому другу. Зато парень, сидевший рядом с ним, оказался типичным "грачом". Темные вьющиеся волосы, крючконосый профиль с тяжелой нижней челюстью. Ошибиться тут было невозможно.
      - Как ты их все-таки нашел, я удивляюсь? Али уже психовать начал, когда вы их в метро упустили, - спросил кавказец своего светловолосого собеседника.
      Тот не торопясь закурил и, выпустив табачный дым, ответил:
      - Я его дня за два до этого на Казанском вокзале видел. Только с бородой. Так что там их и стал ждать. Я ведь ничего не забываю, что увидел, то навсегда. Труднее было потом вести их, но этому нас в свое время хорошо учили. И не таких раскалывали, обученых, тренированых, иностранцев. А эти так, дилетанты.
      "Вот так, - подумал я, разглядывая потолок и стены типично подвального помещения. - И похлеще тебя бывают орлы, Юрка. Вон они нас как просто. В два счета..."
      - О, этот, кажется, очухался. Давай-ка его подвесим, - предложил брюнет, обрывая рассказ топтуна.
      На какое-то время они исчезли из поля моего зрения, да и у меня так закружилась голова, что я прикрыл веки. А когда снова открыл глаза, то увидел человека, висящего на водопроводной трубе со скованными наручниками запястьями. Железные браслеты сильно врезались в его руки. Человек застонал, поднял голову, и я с ужасом узнал в нем Андрея. Здоровущий синяк украшал его левый глаз, из разбитой губы текла кровь.
      - Советовал я вам сразу "черемухой" брызнуть, а вы его скрутить хотели, жлоба такого, - все тем же скучновато-поучительным тоном сказал лупоглазый.
      Затем разговор у них пошел про машины. Кавказец ругал свой "жигуленок", отказавшийся с началом зимы заводиться. Лупоглазый и здесь оказался на высоте и просто закидал его дельными советами. А я потихоньку продолжал разглядывать
      помещение. Первое мое впечатление о нем оказалось верным. Серые плиты перекрытия, серый бетон стен с отпечатавшимися следами опалубки, отсутствие окон, одинокая лампочка под потолком, явно не справляющаяся с освещением довольно
      обширного подвала.
      "Грохнут нас здесь, и никто не услышит", - с содроганием души подумал я. Голова продолжала кружиться, и вместе с осознанием всего происходящего мною все больше овладевала безысходность. Как всегда, я первым делом подумал о Ленке и
      Валерии и чуть не застонал от безысходности. Сдержало меня только отсутствие сил да нежелание повиснуть на трубе рядом с Андреем.
      Мои печальные размышления прервал гвалт гортанных голосов и топот спускающихся по лестнице ног. Я сразу прикрыл глаза и приготовился к самому худшему. Единственное, что я мог сделать в этих условиях, как можно дольше притворяться трупом.
      - Э-э, ну что там с Чикой? - сразу спросил тот кавказец, что сторожил нас в подвале.
      - Да пулю вытащили. Жить, говорят, будет. Что этот,... - он добавил еще какое-то слово, и я почувствовал, как холодная кожа ботинка, коснувшись моего лица, откинула голову чуть в сторону. От страха меня просто расшиб паралич. Я и в самом
      деле не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, чувствовал себя уже мертвым.
      - А, подыхает, брось ты его, Али. Вон, зато этот очухался.
      Судя по звуку шагов и теням, заслонявшим мое лицо от света лампы, все отошли в сторону.
      - Ах, какой красавец! Просто джигит! - голос говорившего звучал издевательски. Затем последовали тупой удар и сдавленный хрип Андрея. Я слышал, как стучало мое собственное сердце. А невидимый мне Али продолжал: Это вам не засранное Ингуш-золото. Мы, - я даже услышал, как он постучал себе в грудь. - Чеченцы.
      "Какая разница, - подумал я. - разве это не одно и тоже?" - В моей памяти невольно всплыли строки из учебника географии: Чечено-Ингушская АССР.
      - Если твой щенок подохнет, то кожу с живого сдеру с тебя. Он ранил моего брата. Ну, а пока расскажи мне, где остальное золото?
      Наступила тишина.
      - Ты думаешь, что будешь так молчать? - прервал ее все тот же гортанный голос. - Скажешь, никуда не денешься.
      Он засмеялся, что-то звякнуло. Я не удержался и приоткрыл глаза. Стол отодвинули в сторону, и я все видел как на ладони. Перед Андреем стоял не очень высокий, но крепкий кавказец и держал в поднятой руке тонкий обоюдоострый нож.
      Волосы чеченца уже слегка тронула седина, но мощная шея и выпирающая из-под кожаной куртки грудь указывали на немалую физическую силу.
      - Один глаз у тебя совсем не видит, да и второму нечего здесь разглядывать.
      Он, явно рисуясь, поднес нож к самому лицу Лейтенанта, повертел его в руках, так что блики света блеснули по полированному лезвию. Медленно повернув нож острием к лицу Андрея чеченец начал подводить его к здоровому правому глазу. Лейтенант дернулся, застонал, пытаясь откинуть голову. Я не выдержал той жуткой сцены и застонал. Рука чеченца дернулась и он обернулся.
      - Вах, а он еще жив...
      Али хотел еще что-то сказать, но со стороны лестницы раздался торопливый топот, и резкий голос прокричал что-то на гортанном языке. Я расслышал только имя: Шамиль. В ответ сразу взревел целый шквал голосов. И первым в этом хоре был голос Али. Сразу забыв про меня и Андрея, он начал отдавать команды своим соплеменникам. С грохотом на середину подвала вытащили громоздкий ящик стандартной зеленой раскраски и извлекли из него несколько автоматов Калашникова. Чеченцы быстро разобрали оружие и, подгоняемые своим главарем, по одному начали подниматься наверх.
      Я, уже не скрываясь приподнял голову, наблюдая за ними. К Али бросился мой Лупоглазый топтун.
      - Али, заплати за работу, да я пойду.
      - Да пошел ты... - чеченец так резко взмахнул рукой, что Лупоглазый отшатнулся. - Надо тебе, подождешь.
      И он щедро сыпанул отборным матом. Через какие-то секунды в подвале снова остались только я, Андрей, охранник-чеченец и Лупоглазый. Первым делом тот выругался.
      - Ну, блин, теперь еще и заработанного не получишь. Что случилось-то?
      - Шамиля Агаева убили.
      - Кто?
      - Солнцевские, наверное. Он с ними на ножах был, - охотно пояснил охранник.
      - Ну, а Али чего всполошился?
      - Чудак, они же с Шамилем побратимы. Да и все чечены - братья. Это вы, русские дураки, можете враждовать друг с другом. А нас слишком мало.
      Его рассуждения прервал какой-то шум, донесшийся сверху. Сначала никто не обратил на это особого внимания, но когда явно донеслись хлопки выстрелов, чеченец по-звериному резко отпрыгнул в сторону и передернул затвор пистолета. Пару секунд он размышлял, потом прижался к стене рядом с дверью.
      Когда вниз по лестнице дробно застучали шаги сразу нескольких людей, чеченец резко выпрыгнул в дверной проем и, держа пистолет обеими руками, два раза выстрелил. Наверху раздался болезненный крик. И одновременно загремела густая автоматная очередь, заполнившая грохотом весь подвал. Я слышал, как пули со свистом рикошетили от бетонного пола, ударялись в стены и в потолок. Чеченец уже отпрыгивал в сторону, но одна из пуль все-таки зацепила его. Она откинула его тело назад, в полете он еще развернулся и с грохотом свалил стол. Что-то увесисто стукнуло меня по бедру, но мне было не до этого.
      Лица кавказца я не видел, его закрывала столешница. Но судя по ногам, он попытался встать, повернулся лицом ко входу в подвал, но появившийся в дверном проеме невысокий светловолосый крепыш в черной кожаной куртке с порога дал короткую автоматную очередь, и отчаянно вскрикнувший перед смертью чеченец дернулся и затих, привалившись спиной к перевернутому столу.
      На секунду в подвале наступила тишина. Остро пахло порохом. Светловолосый автоматчик сделал шаг вперед, повел стволом в мою сторону, но я затаил дыхание и прикрыл глаза, стараясь как можно меньше походить на живого человека. Тут слева от входа зашевелилось что-то большое, коричневое. Я не сразу понял, что это лупоглазый топтун. Тем более этого не знал и крепыш с автоматом. Резко отпрыгнув в сторону, он не обратил внимания на умоляюще поднятую руку "специалиста по наружному наблюдению". Этот жест скорее напугал парня, и он с ходу полоснул по дубленке длинной очередью.
      Снова воцарилась тишина, и в подвале начали появляться новые действующие лица. Первым вошел коротко стриженный толстяк с болезненно искривленным лицом, а за ним еще двое парней, все явно славянского типа. Толстяк сразу же начал материться, держась при этом левой рукой за грудь. Самый первый из незваных гостей чеченского убежища, тот самый, крепыш, охотно засмеялся над мучениями своего толстого собрата.
      - Скажи спасибо, Борман, что тебя бронежилет заставили надеть, а то сейчас у тебя бы уже ничего не болело.
      - Да пошел ты, Ларик! Блин, аж дышать трудно, - поморщился здоровяк.
      - Смотри-ка, бабки! - удивился один из боевиков, поднимая с пола пачку денег. И все четверо принялись лихорадочно собирать разбросанные по полу деньги. При этом меня кто-то невзначай лягнул тяжелым ботинком, а под правую руку мне
      подкатилось что-то холодное и угловатое. Машинально сжав этот предмет в руке, я продолжал наблюдать за происходящим.
      - А это что такое? - раздался удивленный голос, и все четверо столпились вокруг чего-то в углу подвала.
      - Похоже на золото! - крикнул кто-то из этой четверки.
      - Братва, помогите! - раздался чей-то сиплый голос, и я даже не понял, что он принадлежит Андрею.
      - Да этот висюнчик живой! - удивился Ларик. Теперь все они подошли к висящему лейтенанту.
      - Ты кто? - спросил здоровяк, которого все тот же Ларик назвал Борманом.
      - Свой я. Чеченцы сегодня... прихватили нас... пытали...
      Пока он говорил, я пробовал шевелить руками и ногами. Они хоть и с трудом, но начинали меня слушаться. Но главное, я по тяжести понял, что у меня в руке. Это был тот самый продолговатый самородок, что дед Игнат подарил мне в свое время. Андрей постоянно таскал его в кармане, говоря, что это его талисман. Я еще смеялся над ним, все-таки весил он добрых полкилограмма. Но сейчас мне было не до смеха, я сжал самородок в руке, остальное упрятав в рукав.
      Тут со стороны лестницы снова послышались шаги и в подвале появились еще двое. Одного я не видел, но тот, что шел первым, сразу привлек мое внимание своей неординарной внешностью. Он казался гораздо старше всех своих товарищей. Широкое, мощное лицо с поперечным шрамом на правой щеке, маленькими, но цепкими глазками. Короткая стрижка на большой круглой голове подчеркивала
      небольшие остроконечные "волчьи уши". Голову свою он держал, чуть наклонив вперед, отчего казалось, что здоровяк смотрит на все исподлобья.
      - Ну что вы тут, е... мать, - с ходу обрушился он на всех низким, мощным голосом. - Скоро менты вот-вот прикатят.
      - Слышь, Коржан, тут двое русских, смотри.
      Толпа расступилась, и Коржан увидел висящего Андрея. Внешний вид лейтенанта произвел на него сильное впечатление.
      - Весь пол был бабками засыпан, и вот, смотри, похоже на золотишко, солидно пробасил Борман.
      Коржан мельком глянул на мешочек, которым тряс Ларик, и приказал:
      - Снимите его, возьмем с собой, там разберемся.
      Быстро развернувшись, он ушел. За ним потянулись и все остальные, только Ларик и Борман возились с Андреем, пытаясь отстегнуть его наручники.
      - Блин, никак! - прогудел Борман.
      - Ну-ка отойди! - велел шустрый крепыш и, вытянув руку, выстрелил из пистолета по цепи наручников. Пуля с визгом отрикошетила от трубы, затем от стены и заметалась по всему подвалу. Борман даже подпрыгнул от неожиданности, потом пригнулся и обрушился с матюгами на напарника. Но классический голливудский метод помог. Тело Андрея рухнуло на пол. Пока эти двое возились с Андреем,
      пытаясь поставить его на ноги, я решил, что пора как-то заявить и о себе. Самое большее, что я смог сделать, это чуть приподняться. Боевики стояли ко мне спиной, но лейтенант увидел мою героическую попытку и прохрипел:
      - Его тоже возьмите, он со мной.
      Ларик остался с ним, они ковыляли к выходу, а Борман подошел и склонился надо мной.
      - Идти можешь? - пробасил он. Я отрицательно мотнул головой.
      Тогда он подхватил меня поперек туловища, легко закинул на плечо и потащил к выходу. Судя по всему, мой бараний вес не слишком его обременил, лишь на ступеньках он начал чуть постанывать. Очевидно, все-таки побаливали ушибы, полученные верзилой при ударах пистолетных пуль о бронежилет. Так, со своеобразным комфортом я выбрался на улицу, и свежий, морозный воздух словно придал мне сил. Борман поставил меня на землю и тут же подхватил под руки.
      - По голове его здорово стукнули, - пояснил Андрей, кивая на меня. Судя по всему, он немного оклемался, по крайней мере на ногах стоял без посторонней помощи.
      Нас погрузили в черную "Волгу", на заднее сиденье рядом со мной устроился все тот же Борман, а ему на колени прыгнул легковес Ларик.
      - Не, ну ты догадался! - возмутился верзила. - Слышь, Коржан, у нас Ларик, похоже, поголубел. Видал, прыгает на колени как проститутка в баре.
      Ларик только ржал в ответ, обнажая крупные белые зубы.
      - Хорош выпендриваться, - буркнул сидевший спереди Коржан, видимо, главарь всей этой банды. Его лицо оставалось озабоченным, он все посматривал на мелькающие рядом машины, словно кого-то искал. - Куда Али со своими абреками девался, вот что действительно интересно. А если Ларик заголубел, то мы у него автомат заберем и на панель пустим. Так от него больше пользы будет.
      Я видел в зеркало, как лицо Коржана скривила странная однобокая усмешка. Шофер и Борман по достоинству оценили юмор шефа и дружно захохотали над раздосадованным Лариком.
      - Ты-то что ржешь, боров! - допекал он своего напарника. - Скажи спасибо, что я тебе бронежилет посоветовал надеть, а то валялся бы сейчас, вывалив язык...
      Весь этот треп прервал слабый голос Андрея:
      - Али и вся его банда уехали минут за пять до вас. Какого-то Шамиля грохнули, вот они все и сорвались.
      Реакция на его слова последовала самая неожиданная. Салон машины чуть не разлетелся от потока хлынувшей брани. Все четверо боевиков дружно поносили какого-то Самсона. Особенно свирепствовал Коржан.
      - Ну говорили же козлу, не начинай раньше восьми. Нет, вылез! Да что б ему...
      Если бы свершилась хоть малая толика "душевных" пожеланий Коржана, то смерть неизвестного мне Самсона затянулась бы не на одну сотню лет, а по изощренности превзошла бы все известное в этой области мировой культуры.
      Вскоре машина остановилась около двухэтажного особняка. Судя по всему, его только недавно заселили. Вокруг торчали бетонные столбики недостроенного забора, из солидного сугроба торчало гаубичное жерло бетономешалки. Подъезжать
      к самому крыльцу машины не стали, остановились за недостроенным забором. Вторая машина тоже под самую завязку оказалась набита народом. Вся эта толпа повалила к дому. Ларик по-прежнему опекал не очень уверенно идущего Лейтенанта, а замыкали кортеж мы с Борманом. Я вообще-то хотел пойти своими ногами, но здоровяк не дал мне даже попробовать сделать это. Он без слов взвалил меня на плечи и поволок к дому.
      На первом этаже Борман не задержался, а сразу потащил меня по пологой лестнице наверх. Когда мы появились в дверях обширного зала, там во всю кипела жизнь. Гомон голосов, смех, табачный дым. Общество было исключительно мужским, не было заметно ни локонов, ни юбок. Судя по тому, как все нещадно склоняли имя Самсона, Коржан уже сообщил публике о произведенной этим неведомым мне человеком подлянке. Далеко тащить меня Борман не стал, сгрузил меня прямо на пол рядом с дверью, а сам прошел дальше, к большому полированному
      столу, щедро заставленному бутылками и снедью. Судя по всему хозяева не успели толком обзавестись мягкой мебелью. Несколько человек уже закусывали "а-ля фуршет", то есть стоя, и лишь один ел сидя в кресле, не торопясь ковыряя вилкой в тарелке.
      Сидя у стены, я обозревал представшую передо мной картину. Смех, шум, гул голосов. Голова у меня просто раскалывалась, земля под ногами еще чуть колыхалась, но что меня просто убивало, так это полная неопределенность нашей дальнейшей судьбы. Лица этих людей, уверенные, нагловатые, все их повадки и речи, оружие в руках и прислоненные к стене автоматы - все это говорило, что здесь собрались отнюдь не любители канареек. Где-то в глубине комнаты исчез и
      Андрей. Я не видел Коржана, слышал только его голос, густой, низкий баритон.
      - ...Не, ты представляешь, какую подлянку он мне устроил? Да и других наверняка подставил, сука!
      - Сейчас все чечены лягут на дно, и их хрен их оттуда достанешь, отозвался собеседник Коржана, и по тому, как задвигались уши и затылок неторопливого едока, я понял, что именно к нему обращался Коржан. Я почему-то сконцентрировал внимание именно на нем. И хотя голос его показался мне знакомым, лица едока я по-прежнему не видел. Судя по комплекции человек, сидевший за столом, был невысокого роста, сухощав и не очень широк в плечах. Сквозь короткую прическу просвечивали свежие красные рубцы за левым ухом, а у самого уха отсутствовала мочка.
      - Да, там в подвале,... - начал было по-прежнему не видимый мне Коржан, а до меня вдруг дошло, кто сидит за этим столом и где я раньше слышал этот голос. Догадка была столь ужасна, что меня тут же вырвало, мучительно и жестоко. Это совпало с резким звонком телефона. Часть боевиков повернулась в мою сторону, а большинство уставилось на телефон. Борман, очевидно, взявший надо мной шефство, подскочил ко мне и поволок в туалет.
      - Иди, попугай унитаз, - как-то даже добродушно сказал он включая в туалете свет. Затем он прикоснулся к моему затылку и присвистнул. - Вот это у тебя шишмак!
      Он достал из кармана куртки носовой платок и сунул его мне:
      - Намочи и приложи к затылку.
      Посчитав свою благородную миссию на этом выполненной, здоровяк удалился, а я приник ухом к приоткрытой двери. Коржан говорил по телефону. Смысл его речи я понимал мало, да и уловил лишь конец.
      - ... Ладно, не мельтеши, пять минут, и мы на месте. Да ты и сам пошевели задницей, тебе туда ехать через всю Москву! Лады!
      Положив трубку, Коржан обратился к своей братве:
      - Чечены собрались в Химках, рядом с Речным. Валим туда, пока они все в куче.
      Толпа взревела, кинулась разбирать оружие, а Коржан раздавал инструкции:
      - Ларик, Борис - остаетесь здесь! Борман, хорош лопать! Ты уже ящик пива выдул, в собственный хрен сейчас не попадешь, не то что в чеченца.
      - Обижаешь, командир... - начал было заводиться Борман, но главарь его уже не слушал. Он обратился все к тому же невозмутимому едоку, судя по всему, продолжающему пить пиво и не собирающемуся уходить из-за стола.
      - Да, Бурый, ты у нас самый большой спец по золоту. Посмотри, что там пацаны надыбали подвале у черножопых.
      "Значит, точно! - понял. - Это в самом деле Бурый".
      И мне невольно вспомнился далекий августовский день и монотонный, глуховатый голос этого человека, доносящийся из динамика рации: "Вторая бригада, прошу ответьте, если вы нас слышите, то сообщаю..." А в голову все лезла характеристика, данная Бурому покойным Чапаем: "Отстреленная мочка... Бурый свидетелей не оставляет..."
      Мимо меня с шумом и гомоном проследовала вся братва. Внизу громко хлопали двери, слышался шум моторов. Машины отъехали от дома, и наступила тишина. В ней особенно резко, неприятно и даже как-то не к месту прозвучал звон чайной ложечки, бьющей по стенкам стакана. Это Бурый мешал сахар. До меня даже донесся запах растворимого кофе. Пока он неторопливо прихлебывал кофе, в поле моего зрения появился Борис, так, по-моему, назвал Коржан второго из оставшихся в доме боевиков. Это был типичный головорез, здоровый, широкоплечий, с низким, покатым лбом.
      - Я пойду вниз, прилягу, - пробурчал он Ларику. - Башка что-то раскалывается.
      Он прошел мимо меня, и вскоре его шаги затихли на первом этаже. Теперь я видел спину Бурого, развалившегося в кресле, видел Ларика, дымившего сигаретой, но я никак не мог рассмотреть Андрея. Он должен был оставаться в этой комнате, но я его не видел.
      Наконец Бурый допил кофе и, отставив стакан, пробурчал:
      - Лафа.
      Затем зевнул и обратился к Ларику:
      - Ну-ка, сынок, открой балкон, а то эти набздели как в конюшне, дышать нечем.
      Шустрый Ларик кинулся выполнять указание Бурого. Потянуло сквознячком, и старик, а я почему-то считал Бурого именно стариком, одобрительно кивнул.
      - Хорошо, - тихо протянул он, а потом спросил: - Тебя как кличут?
      - Ларик, - представился парень.
      - Ларик так Ларик. Что там Коржан про золото базарил?
      - А, вот оно... - Ларик суетливо вытащил из кармана наш полотняный мешочек с золотом, протянул его Бурому. Тот первым делом прикинул его вес на ладони, удивленно хмыкнул.
      - Подвинь-ка мне вон ту миску, - сказал старик, показывая куда-то на стол. Ларик удивленно повертел головой, а потом поднял и показал Бурому большое фарфоровое блюдо с затейливой вязью узора по краям.
      - Это, что ли?
      - Ну конечно... - пробурчал авторитет и высыпал на блюдо содержимое мешочка. С другой стороны стола к нему перегнулся заинтересовавшийся Ларик.
      - В самом деле, что ли, золото? - спросил он.
      - Похоже, - прогудел Бурый. У него даже спина распрямилась, до этого он сидел какой-то вялый, расслабленный. И по-прежнему я не видел его лица, только затылок, шрамы на голове, ущербное это его ухо. - Ну-ка, напой-ка мне, где вы его нарисовали?
      - В подвале дома Али. На полу валялся этот мешок и куча бабок...
      Пока Ларик подробно рассказывал обо всем, что он видел в подвале, я лихорадочно соображал, что же мне теперь делать? Бурый сказкам не поверит, придется нам наверняка снова висеть на наручниках в каком-нибудь подвале. Впору было
      завыть от безысходности ситуации. А Бурый продолжал задавать вопросы.
      - Так этот у них висел на трубе? - он показал пальцем куда-то в сторону от себя.
      - Да, он, - подтвердил Ларик. - Вон, браслеты до сих пор остались.
      - Иди-ка сюда, орел, - поманил пальчиком старый уголовник.
      Наконец-то я увидел Андрея. Он нехотя подошел и уселся за стол напротив Бурого.
      - Твое золотишко? - спросил тот.
      - Мое, - легко согласился Андрей.
      - Где взял?
      Лейтенант чуть помолчал, затем сказал:
      - У ингушей перехватил.
      - В Баланино? Так ведь? - спросил Бурый.
      Андрей криво усмехнулся. Лицо его от побоев сейчас больше походило на какую-то маску.
      - Верно.
      - А мое золото ты тоже "перехватил"?
      - А какое оно, твое золото? - попробовал сыграть в непонимание Лейтенант. Бурый сразу покрыл его матом.
      - ... так что не пудри мне мозжечок. Его мне из-за тебя чуть-чуть не отстрелили.
      - Слушай, шеф, а у нас ведь еще один есть! - обрадованно заявил Ларик. - Тот, что на полу валялся. В туалете он сидит.
      - Тащи его сюда, - велел Бурый.
      - Мигом! - радостно заявил Ларик, и я увидел в приоткрытую дверь, что он быстро идет ко мне. Я еще сильнее сжал в руках талисман-самородок, отвернулся от двери, опустился на колени и склонился над унитазом. Распахнулась дверь, грубый рывок за воротник куртки поставил меня на ноги. При этом Ларик, очевидно, тоже увидел мою грандиозную шишку и поэтому весело провозгласил на весь зал.
      - Эх и приложили же его по башке! Шишмак страшенный.
      У меня снова начали подгибаться ноги, не от удара по голове, а просто от страха.
      - Да иди ты! - Ларику надоело тащить меня за шиворот, и он помог себе еще и коленом. Мы находились уже метрах в двух от стола. Я видел, что в правой руке Бурого зажат пистолет, ручкой которого он слегка постукивал по полированной крышке стола. Это было глупо, но я не мог оторвать взгляд от роскошного натюрморта, неожиданно образовавшегося на столе. Тонко нарезанная ветчина, остатки сала, месиво тарелок, хлеб, затейливая хрустальная солонка, темные бутылки с пивом, прозрачный хрусталь водки и посредине всего этого блюдо с горкой золотого песка.
      А Бурый с Андреем продолжали свою "светскую" беседу.
      - Но это же не твое золото? - спокойно заявил лейтенант, мельком глянув на меня.
      - Да, это не мое золото. Это песок... - его речь прервал донесшийся с улицы звук сразу нескольких автомобильных моторов и визг тормозов. Ларик сразу отпустил мой воротник и метнулся на балкон. Я чуть было не упал, но все-таки удержался на ногах. А мой недавний конвоир выглянул с балкона с обезумевшими глазами и крикнув: - Это чечены! - снова скрылся на балконе.
      Через какую-то секунду оттуда дробно застучал автомат.
      Бурый поднял пистолет, направил его на Андрея и сказал:
      - Не дергайся!
      Похоже, он совсем забыл про меня. Ствол, направленный на Андрея снова вызвал шквал событий, очень мало зависящих от моего мозга. Я шагнул вперед, двумя руками поднял над головой тяжелый талисман-самородок. В эту секунду Бурый
      обернулся, и я в первый и в последний раз увидел его лицо. Вовсе он не был стариком, лет сорок, не больше. Высокий лоб, тонкий, изящный нос, узкие, сухие губы. Он походил на преподавателя университета, вот только в глазах его блеснуло
      что-то похожее на черную мертвящую воду зыбучего болота. Не знаю, смог ля я что нибудь сделать, если бы он так глянул на меня пораньше. Но мои руки, утяжеленные полукилограммовым грузом, уже с маху опустились на его макушку, и я почувствовал, как хрустнул череп Бурого и самородок почти до половины погрузился в его мозг. Тело уголовника задергалось крупной дрожью, палец его судорожно нажал на курок, но пистолет был направлен уже в пол, и выстрелы один за другим вспарывали паркет загаженного пола.
      Наконец он выронил оружие. Голова Бурого качнулась, и он упал лицом прямо в золотой песок. Последняя судорога пробежала по его телу. На золото текла алая, густая кровь, а из черепа так и торчал продолговатый кусок самородного, жильного золота.
      На секунду мы с Андреем замерли, глядя на этот странный "натюрморт". Из состояния оторопи нас вывела плотная автоматная очередь, разнесшая вдребезги дверь на балкон. По счастью, она прошла как раз между нами, сметя со стола бутылки и посуду. Под звон бьющегося стекла мы кинулись под защиту стен.
      А стрельба все продолжалась. Пули влетали в широко открытые балконные двери, в окна и кромсали все на своем пути: посуду, стол, вздрагивающее тело Бурого, разнесли зеркальную стену, украшавшую этот банкетный зал, срезали небольшую пальму в красивой пластмассовой бочке. Полетели в разные стороны хрустальные висюльки затейливой многоярусной люстры, сразу резко убавился свет. Все это время в перерывах между очередями мы слышали, как внизу торопливо стучал автомат второго боевика Коржана - Бориса. А вот Ларик с балкона ничего не добавлял к веским доводам своего товарища. Судя по неподвижным ботникам, торчащим с балкона, самый веселый братан из команды Коржана отсмеялся уже навсегда.
      - Надо смываться! - прокричал мне Андрей.
      - Но как? - крикнул я.
      - Не знаю!
      В это время новая очередь окончательно раздолбала люстру, и с наступлением темноты как-то сразу установилась и тишина. Мы услышали доносящийся снизу дружный топот и поняли, что и Борис не избежал участи шустрого друга.
      - Вперед! - шепнул мне Андрей и, пригнувшись, проскочил на балкон.
      Мы еще слышали, как чеченцы всей толпой вломились в дом, это было как раз под нами. Широкий балкон с массивными перилами опоясывал весь дом. Первое, что я понял, глянув по сторонам, мы находились где-то за городом. Кругом не было ни огонька, лишь чернели коробки каких-то недостроенных зданий. Нагнувшись, Лейтенант подобрал автомат Ларика, подхватил меня под руку и поволок к углу здания. Башка у меня трещала, ноги были как ватные, но я, сцепив зубы, следовал за ним.
      Остановившись на углу, Андрей оглянулся по сторонам и тихо выругался. С этой стороны дома белело чистое поле. Тогда он просто приказал мне:
      - Прыгаем!
      В темпе виноградной улитки я принялся переползать через широкие перила. Андрей то ли потерял терпение, то ли просто решил помочь мне. Сильный толчок помог мне совершить короткий полет, а мощный сугроб не позволил сломать ни одну из конечностей. Зато боль в голове плеснула с такой силой, словно меня еще раз треснули по башке дубинкой. Рядом со мной аккуратно приземлился Лейтенант.
      - Пошли, пошли! - свистящим шепотом поторопил он меня, подхватывая под руку и выдергивая из сугроба. Далее снег, слава Богу, оказался не таким глубоким, и мы быстро добежали до недостроенного забора. Тут сзади, с балкона возбужденный гортанный голос прокричал:
      - Э-эй, вот они!
      И сразу же застучал автомат. Под свист пуль мы перекатились через бетонное основание забора и залегли. Андрей оглянулся по сторонам и с досадой воскликнул:
      - Где же их машины?!
      Действительно, дорога была пуста. Лишь приглядевшись, я увидел метрах в ста по другую сторону от дома два темных силуэта автомобилей. Чеченцы не стали подставлять под пули свои авто, а отвели их в сторонку. А с балкона по нас палили уже из трех стволов. И хотя мы не могли поднять из-за бетонного парапета головы, я все-таки заметил, как две темных фигуры, выскочив из дома, побежали в нашу сторону.