на трескающиеся стены и сгнивший водопровод. Высказался Анатолий Петрович и по поводу доклада Южакова о нехватке средств на пособия матерям-одиночкам.
      - Красиво как обозвали-то. Раньше просто блядь была, а теперь мать одиночка, - с ухмылкой заметил он, но со вздохом согласился выделить деньги из резервного фонда города.
      Когда все вопросы были решены, Южаков и Макеев поднялись и пошли к
      выходу, а Спирин остался. Все восприняли это как должное. Виктор был не только первым заместителем, но считался любимцем, и даже учеником Гринева. Еще семь лет назад тот почувствовал в парне незаурядный сплав ума, честолюбия и деловой хватки, поэтому Гринев тащил Виктора за собой по всем ступеням служебной карьеры.
      - Анатолий Петрович, - начал разговор Спирин. - Вы прочитали мою докладную?
      - А как же, Витенька, - бодрым тоном ответил мэр. - В субботу, с утра, на свежую голову. Интересно, конечно, но реально ли все это? Кое-что интересное там есть, но больше все-таки чистая утопия.
      - В чем например? - спросил Виктор, пристально глядя в глаза Гриневу.
      Взгляд этот господин мэр не очень любил. Несмотря на кажущееся благополучие в их отношениях, они были слишком разными людьми. Гринев вырос как руководитель в эпоху господства плана, со всеми издержками той своеобразной системы. При нужде он мог работать по шестнадцать часов в сутки на фронте ежемесячного или квартального штурма госзаказа, но и разряжался Анатолий Петрович на всю катушку от всей широты русской души.
      Чем привлек его в свое время Спирин, так это умением заглянуть вперед, увидеть перспективу, предугадать и предусмотреть почти все. Прагматик до мозга костей, Виктор строил свою работу так, что в ней не приходилось тратить время на сверхурочные и другие незапланированные виды труда. Гринев ценил его, более того, он привык к нему, но понимал, что со временем Виктор перерастет его, а уходить с дороги стареющему мэру отнюдь не хотелось. Анатолий Петрович поднялся со своего кресла, и, мягко ступая по паркету за спиной Спирина, начал говорить.
      - В нашей области, Витя, такие заводы-монстры стоят, и с космосом связанные, и с той же оборонкой. А ты думаешь, что мы сможем заинтересовать корейцев наши задрипанным механическим...
      Говорил он долго, не торопясь, разбивал одну идею Спирина за другой. Каждому его доводу Виктор мог противопоставить два своих, но он молчал. За аргументами мэра сквозило явное нежелание Гринева заниматься всем этим. Спирин, конечно, мог все продумать, разработать план, но далее дело зависело от заинтересованности Гринева. К концу монолога мэра Виктор убедился в том, о чем догадывался уже давно: Анатолий Петрович Гринев как руководитель выдохся, умер. И возраст не был главной причиной. Удачно подобрав кадры, он, подобно английской королеве, был огражден от суетных, каждодневных проблем. Макеев, как заводная юла, день и ночь крутился со своим коммунальным хозяйством, беспощадно тираня начальников жэков, водоканал и прочие ремонтные службы. С крупных аварий он уходил последним, только после окончательного их устранения. Южаков, своеобразный человек, но очень хороший экономист, тащил на себе весь спектр социальных вопросов: выплата пенсий и зарплата бюджетникам, школы и больницы, детсады и служба трудоустройств. Ну, а Спирин как бы подменял самого мэра: находил приемлемые решения текущих проблем, но при этом не забывал и перспективах. Так что до Гринева все доходило в "разжеванном" виде, готовым постановлением или распоряжением, ему оставалось лишь поставить свою подпись.
      Около месяца назад Анатолий Петрович спросил, что означает какой-то новомодный экономический термин, что-то вроде консалтинга. Виктор коротко ответил, и вдруг по глазам Гринева понял, что тот не понимает о чем идет речь. Виктору пришлось ответить поподробней, углубиться в суть вопроса и попутно объяснить еще пару терминов.
      Тем же вечером, размышляя над этой ситуацией, Виктор подумал, что во
      многом виновата еще и водка. Привыкнув в свое время снимать стресс после окончания трудового дня "русским лекарством", Гринев и теперь засиживался в своем кабинете часов до восьми вечера, когда с Южаковым, чаще с Макеевым и непременно с Юриком Кудашовым, юрисконсультом мэрии. Более бестолкового правоведа Виктор не встречал. Тот не был в курсе законов, принятых еще Верховным Советом, не только что нынешней властью. Спирину, скрипя зубами, приходилось самому рыться в юридических талмудах, а по более сложным вопросам обращаться к знакомым юристам. Но зато Юрочка дружил с мэром чуть ли не со школьной
      скамьи и был абсолютно незаменим как собутыльник и неисчерпаемый источник
      острот и анекдотов.
      Пил Гринев много, но всегда крепко держался на ногах, глаза оставались ясными, и только то, что он не мог говорить, а лишь улыбался, подсказывало знающим людям, что мэр смертельно пьян. Так было пять дней на рабочем месте, и продолжалось в выходные дома, или на рыбалке или охоте, в зависимости от сезона.
      Размышления Спирина прервал сам мэр. Остановившись сзади, он положил
      руки на плечи Виктору и сказал своим глубоким, бархатным голосом:
      - Я вообще-то чувствую, Витя, что засиделся ты в заместителях. На волю тебя пора отпускать, на простор. Ты в курсе, что Деркач умирает?
      - Конечно, - удивился Спирин. Директору бетонного Деркачу три дня назад сделали бесполезную операцию по удалению раковой опухоли.
      - Вот он умрет, я тебя на это место порекомендую. Сам приеду, представлю коллек тиву.
      Виктор не шелохнулся, но хорошо, что Гринев не видел его лица. Бетонный завод находился в самом плачевном состоянии. Оборудование крайне износилось, зарплату не давали уже полгода, народ бежал оттуда и работали только совсем уж горькие пропойцы, знавшие, что больше их никуда не возьмут.
      - Конечно, тяжело будет на первых порах, но поможем, - продолжал Гринев все так же держа руки на плечах своего молодого заместителя. - Но надо, Витя! А представляешь, как это будет здорово, взять и возродить завод, как эту, как его, а, птицу Феникс! Я тебе в чем-то даже и завидую. Был бы помоложе, может и сам бы решился.
      "Он что, издевается?" - подумал Виктор, чувствуя, как подкатывает к горлу упругий комок ненависти. Такое повышение было подобно ссылке, оно отодвигало кресло мэра от Спирина как минимум лет на десять. Но голос Гринева казался искренним, а взгляд, когда он прошел к своему креслу и сел, чист и ясен.
      Через час, обдумав все, Спирин сам позвонил Нечаю.
      ГЛАВА8.
      Нечай понимал, что первый заместитель мэра города Виктор Спирин птица
      не его полета, но не закинуть удочку в ту встречу в мэрии было бы просто грешно. И вот теперь "астрологический брат" позвонил сам! Нечай сразу почувствовал грядущую удачу. Собираясь на встречу со Спириным, он на минутку заехал к сооружаемому под присмотром его ребят бару на улице Пархоменко. Быстро решив все
      накопившиеся на стройке проблемы, Нечай собрался ехать, но вспомнил, что у него кончились сигареты и отошел к расположенному рядом мини-рынку. На небольшом пятачке асфальта стояли с десятка два крытых прилавка, где торговали дешевым импортным барахлом да самыми ходовыми продуктами. Уже купив пачку "Бонда", Геннадий стал свидетелем любопытной сцены. К пожилой бабе крестьянской наружности, скромно пристроившей прямо на асфальте пирамиду из двух десятков кочанов молодой капусты, пристали двое требуя с нее деньги за право торговать своим нехитрым товаром. Оба парня явно сидели на "игле". Одного, рыжего верзилу, Нечай знал, сталкивался в свое время еще в зоне для малолеток. Теперь Геннадий поразился, насколько "дурь" высосала из того все силы. Ража, так звали парня, словно высох, ссутулился, ходил на полусогнутых ногах. Бабка между тем отчаянно защищалась, не желая расставаться с честно заработанным рублем. Она даже крикнула на помощь мужа, дремавшего в стареньком "Москвиче" и дедок, еще крепкий на вид, поспешил ей на помощь.
      - Ну-ка, пошли отсюда, оглоеды! - прикрикнул на них старик и грудью оттер обоих мазуриков от бабки и от своего товара.
      - Михай! - отчаянно взвыл один из рэкетиров, обратив мутные глаза наркомана вверх, на один из балконов четвертого этажа ближайшего дома, где покуривал сидящий на табуретке худощавый мужик в белой майке и трико. Деревня тебя не слушается.
      - Скажи, я сейчас спущусь, - хрипло крикнул тот со своего балкона и, повернувшись, скрылся в квартире.
      - Слышь, дед, щас хуже будет! - снова обратился Ража к неуступчивым крестьянам.
      - Да заплатите вы им и пусть подавятся, - дернула бабку за рукав ближайшая торговка. - С этим Михаем и милиция не связывается, убивец, пятнадцать лет отсидел.
      Нечай усмехнулся. Да, Михай в свое время действительно получил пятнадцать лет, хотя мог бы заработать и вышку, застрелив из ружья двоих своих врагов. Энск и до перестройки считался городом неблагополучным в криминальном отношении. Каждый десятый его житель хоть раз, да сидел в тюрьме, две трети из этого числа считались рецидивистами. Этот своеобразный криминальный мир жил еще по
      старым воровским законам, свято чтил своих "героев", и вернувшийся с отсидки
      инвалидом Михай вскоре занял "королевский" трон в своем небольшом районе. Правда была и в том, что милиция старалась не связываться со стариком. Все его нынешние "подвиги" тянули максимум на пятнадцать суток, а так хоть какой-то "пастух" необузданного воровского стада. К нему шли, если возникал какой-то спор, в других случаях дело кончалось бы поножовщиной, но с его мнением считались.
      Неясная мысль, крутанувшаяся в голове Нечая, показалась ему забавной, и он глянул на часы, засекая время, за которое Михай спустится со своего "Скворечника". С полгода назад у Михая обострилась старая болезнь кишечника, он чуть было не отдал концы. Его подручные тогда таскали в квартиру не водку и анашу, а одно крестьянское молоко, попросту отбирая его у дорожных молочниц. Те сначала сильно ругались, потом плюнули, одна банка молока в день на десятерых не стоила таких тревог, а только просили вернуть дефицитную тару. И выжил,
      выкарабкался "старый волчара". Только ослаб сильно. По весне начал выходить, но упав на лестнице вскоре сломал руку.
      Из-за угла дома Михай показался минут через десять. Шел он тяжело, опираясь на палку с красивой ручкой из наборного цветного плексигласа. На не слишком свежую майку старый уголовник накинул легкую спортивную куртку, но застегивать ее не стал, так что впалая его грудь и морщинистая шея как-то по особенному бросились в глаза Нечаю.
      "А ведь ему еще нет пятидесяти, - мелькнуло в голове у Геннадия. Хотя почему пятидесяти? Сел он в двадцать пять, это я точно помню, Михай сам в зоне говорил. Отсидел он пятнадцать и уже пару лет на свободе. Боже мой! Ему же только-только перевалило за сорок!"
      Между тем действие на базарчике развивалось своим чередом. Бабка, уже
      изрядно "прокачанная" соседками, испуганно смотрела на приближающегося варнака. Остыл немного и ее дед, хотя по инерции продолжал хорохориться.
      - Ну так что, деревня, хвостом бьем, на дурика прокатить желаем?- не торопясь начал свою речь Михай.
      - А чего это мы еще и тебе должны платить? - заерепенился дед, выпячивая грудь, туго обтянутую зеленой солдатской рубашкой. - За место мы заплатили, а тебе с какого рожна еще платить?
      - Вань, может заплатим? - начала дергать старика за рукав жена.
      Морщинистое лицо старого уркагана не выражало никаких эмоций. Глаза
      из-под кустистых бровей казались блеклыми, словно голубизна их повыцвела от времени и лишений. Но промелькнуло в них что-то вроде молнии, передернулось судорогой лицо, и с неожиданной яростью Михай обрушился на зеленую пирамидку нехитрого урожая старых крестьян. В несколько пинков старый зэк раскидал вилки под ноги прохожим, в небольшую лужу, оставшуюся после ночного дождя, под колеса стоящих за прилавками автомашин.
      - Ты что, сволочь, делаешь?! - кинулся на Михая дедок, но, получив неожиданно сильный толчок в грудь, отлетел назад и, споткнувшись, обрушился задом на собственные овощи, окончательно завершив этим полный разгром своего торгового места.
      - Милиция! Убивают! - закричала старуха, отчаянно оглядываясь по сторонам.
      Нечаю тоже казалось, что совсем недавно на другом конце базарчика маячили сизые форменные рубашки, но увы. Представители закона как в воду канули.
      Завершив свою миссию, Михай, тяжело отдуваясь, отошел в сторону и остановился, опершись обеими руками на свою клюку. Бабка же начала взывать к представителям медицины. Старику явно было плохо. Он никак не мог подняться и сидел на асфальте, прижав ладонь к сердцу и периодически тяжело постанывая.
      Между тем колючий взгляд старого уголовника нашел в толпе любопытствующих Нечая.
      - Эй, Нечай, подойди-ка сюда, орел!
      Геннадий не торопясь подошел, почтительно склонив голову, пожал вялую
      руку старого уголовника. Они встречались в свое время на зоне, даже жили в одном бараке, правда не долго, месяца два. И тогда, и теперь Михай относился к Нечаю настороженно. Хотя держался Нечай правильно, ни в стукачах, ни в "активистах" не числился, но не было в нем высшего, блатного шика. Не мог он на поверке заблажить ни с того ни с сего, понося "волков" из охраны или, кольнуть в ногу
      раствор махорки, чтобы обезножить и получить на месяц пансион в лазарете. А Михай три раза подвергался операции по извлечению "креста". Он связывал резинкой два гвоздя, втыкал их в хлеб и проглатывал. Через пару часов хлеб растворялся и распрямившийся "крест" отправлял своего хозяина на операцию и давал недолгую передышку от надоевшего распорядка зоны.
      - Как здоровьишко, Михай? - вежливо поинтересовался Геннадий.
      - Как у побитой суки после родов. Сдох дня два назад, да никто закопать еще не догадался, - ворчливо ответил старик и кивнул на другую сторону дороги, где вовсю кипела нечаевская стройка. - Скоро что ли твои обормоты тошниловку доделают?
      - Через месяц откроем.
      - Смотри, не забудь "погреть" старичка, Юрик.
      - Ну что ты, разве можно. Я законы знаю, - Нечай деланно рассмеялся. Вообще-то его не забавлял смысл сказанного "пастухом", как раз наоборот, "подкармливать" старого уголовника ему не хотелось. А вот имя, прозвучавшее из уст Михая, Геннадий почти забыл. Юрой его звали еще на зоне.
      Пока они так беседовали, из толпы любопытствующих вызвался доброволец,
      погрузивший дедка в собственную машину и отбывший вместе с селянами в ближайшую больницу. На асфальте остались сиротливо раскиданные кочаны капусты.
      - Эй, ты, шкет! - Михай крикнул невысокого парнишку, лет тринадцати, судя по соловым глазам и заплетающемуся языку, плотно сидевшему на игле. Занеси-ка мне парочку "гарбузов" домой.
      Пацан прихватил два кочана размером побольше и, приволакивая ноги, поплелся позади Нечая к подъезду его дома. Как-то незаметно, но очень быстро исчезла и остальная капуста.
      Проводив прищуренным взглядом старого уголовника, Нечай глянул на часы
      и заторопился к машине. Не стоило срывать такую важную встречу со Спириным.
      ГЛАВА 9
      Они встретились за городом на месте, прозванном в городе "Блядской аллеей". Удобный съезд и густые кусты, хорошо прикрывавшие авто с влюбленными парочками, сделали эту лесопосадку очень популярной. Но час пик здесь будет позже, вечером, а пока им никто не мешал.
      Нервно оглянувшись по сторонам, Спирин за руку поздоровался с Нечаем
      и предложил:
      - Пойдем пройдемся.
      Некоторое время они шли молча, наконец Виктор спросил:
      - Прошлый раз, говоря о людях способных на... - Он неопределенно повертел в воздухе ухоженными пальцами, но все-таки сумел найти достойную формулировку. - ...на многое, вы имели в виду прежде всего себя? Я правильно понял?
      - Конечно, - легко согласился Нечай, вытаскивая из кармана пачку "Бонда" и зажигалку. Он предложил сигарету своему собеседнику, но тот отрицательно покачал головой.
      - Спасибо, я привык к своим, - и Виктор достал из кармана пиджака "Кэмел". В отличие от Геннадия, пальцы у него чуть дрожали.
      - Какие вы ставите условия? - сделав первую затяжку, спросил Спирин.
      - Пятьдесят процентов доходов от будущего рынка. Естественно я вложу
      определенные средства в его строительство. Затем трудоустройство своих людей на законном основании, охрана и прочее. К нему ведь сразу протянет руки вся окрестная братва. Еще мне нужно здание ближайшего кинотеатра.
      - "Шипки"? - удивился Спирин. - Но он не рентабелен.
      - Вот и хорошо. Я переоборудую его под ночной клуб. Ресторан, казино, ну и все остальное.
      - Это в нашем-то городе? - хмыкнул Спирин. - У нас даже ресторан Шамсудова еле-еле концы с концами сводит.
      - На город я и не рассчитываю. Что нужно барыгам после того, как они скинут товар, отмоются и отоспятся? Расслабиться. И в этом мы им поможем.
      - Понятно, - кивнул головой Спирин, убедившись, что у его собеседника все продумано.
      - Еще мне нужно здание общежития педучилища. Его выставили на аукцион, а мне хотелось бы получить его по минимуму. Я сильно потрачусь на рынок, а мне хотелось бы получить его.
      - А что ты собираешься сделать из этого "борделя"? - с любопытством спросил Виктор. Его интересовал сам ход мыслей этого человека.
      - Именно то, что ты и сказал. Бордель, или гостиницу на одну ночь, или на один час.
      Спирин в который раз за эту встречу удивился.
      - И что, такое может окупиться?
      - А как же. То, что предлагают ваши деятели из мэрии просто глупо. Вы сами-то там бывали?
      Спирин отрицательно покачал головой. За общежитием педучилища в городе давно закрепилось исконно русское название, аналогичное европейскому слову "бордель". Об этом двухэтажном приземистом здании имелся целый свод устных преданий в стиле "Декамерона". В этом году училище закрыли, и все его помещения отошли в казну города.
      - Стоит оно на окраине, - продолжал развивать свою мысль Геннадий, сыплется уже все. Клетушки, в которых девки жили, ни один предприниматель под офисы не возьмет. А вот тридцать номеров для озабоченных парочек - это то, что надо.
      Спирин почувствовал, как удивление, вызванное деловой хваткой Нечаева, начинает переходить в уважение. Геннадий излагал свои планы, с невозмутимым спокойствием покуривая, он разглядывал окружающую природу, словно это и было основной целью его загородной поездки. И это спокойствие невольно передалось Спирину. Виктор вдруг поверил, что все о чем они договариваются, свершится.
      - Хорошо, - согласился он. - Это не проблема. Что еще?
      - Пока все, - Геннадий выкинул окурок, Спирина же резануло это слово "пока", но он постарался заглушить это неприятное чувство.
      - С чем будет трудно, так это с пятьюдесятью процентами, - после некоторого раздумья ответил Спирин. - Половина прибыли должна отходить городу, есть еще заинтересованные лица, Шумсудов, например. Тридцать пять процентов вас устроят?
      Теперь задумался Нечай. Он потер подбородок, прищурился, а потом, усмехнувшись своим мыслям, согласился:
      - Хорошо. Значит, договорились?
      - Да, - Спирин выкинул свою сигарету и подумал о том, как быстро они нашли общий язык. Судьба мэра решилась в краткие минуты, не дольше пары выкуренных сигарет. Он был еще жив, но жизнь его не стоила теперь и этих двух окурков. - Ну, а что вы можете предложить взамен? Надеюсь, это будет не тривиальная стрельба в подъезде?
      - Нет, но мне нужно знать о нем все. Где его можно взять голыми руками?
      К концу их беседы на траве остались еще два окурка. А менее чем через две недели в охотничьем домике прозвучали роковые выстрелы.
      ГЛАВА 10.
      Похороны Гринева сильно отличались от подобного рода мероприятий. Хотя гроб пришлось заколотить еще в морге, но для приличия его привезли на два часа в здание городского дома культуры. Народу поглазеть пришло много, вся площадь перед ДК оказалась заполненной. Пробираясь к крыльцу, Спирин чувствовал насмешливое настроение толпы. Выйдя через полчаса на крыльцо и встав перед микрофоном, Виктор увидел в сотнях направленных на него глаз ехидно-насмешливый вопрос: ну и что ты нам теперь скажешь о смерти своего начальника?
      Произносить речи Спирин не любил, тем более ему не доводилось выступать перед столь обширной аудиторией. Как ни странно, но ему помогла подступившая к горлу ненависть ко всему этому сброду. Виктор хорошо знал, как неблагодарна людская память, она хранит лишь промахи и ошибки руководителей и забывает о заслугах. Он набрал в легкие воздух и почти прокричал в сторону этого людского стада:
      - О человеке надо судить по его делам! Всю свою жизнь Анатолий Петрович Гринев посвятил нашему городу...
      Спирин вспомнил жизненный путь покойного мэра, перечислил заслуги его
      перед обществом, говорил резко, яростно, вкладывая душу в эти слова. И ему удалось ненадолго стереть с этих лиц выражение пошлого любопытства. А закончил Виктор вполне традиционно:
      - Спи спокойно, дорогой наш Анатолий Петрович. Мы тебя никогда не забудем!
      Отойдя от микрофона и чувствуя еще не прошедшее возбуждение, Виктор
      услышал сзади басовитый шепот Южакова:
      - А я и не знал, что ты у нас оратор.
      Перед выносом тела толпу пришлось раздвигать, и похоронная процессия
      продвигалась сквозь строй любопытных глаз. Рядом с Виктором шел бледный от ярости сын Гринева, дочь поддерживала не смеющую поднять глаз вдову мэра. Пришлось вести и еще одного человека: Юрик Кудашов, с утра пьяный, рыдал как баба, в голос, и слезы рекой лились по его истасканному и морщинистому лицу.
      Среди безбрежного моря окруживших его людей Виктор вдруг увидел красивое девичье лицо, удивительно знакомое, только он никак не мог вспомнить, где же он его видел. Уже пройдя мимо, Спирин оглянулся назад, но девушка уже исчезла, заслоненная другими людьми. Виктор почувствовал непривычный укол непонятной тревоги, странное волнение, впрочем довольно быстро вытесненное из души соблюдением ритуальной скорби.
      Уже после похорон и поминок его долго благодарила вдова убитого, и сын мэра с чувством пожал руку Виктору.
      В тот же день, только на два часа раньше, в другом конце кладбища скромно похоронили Елену Ремизову. Присутствовали при этом только ее родители да с десяток друзей из гарнизона.
      На следующий день состоялось расширенное заседание городской думы, на
      котором Спирина утвердили главой администрации города. С предложением
      утвердить его выступил сам Феддичевский, директор крупнейшего в Энске завода и по совместительству глава законодательного собрания, человек очень влиятельный и уважаемый в городе. Его поддержал Шамсудов, один из местных бизнесменов, а также городской прокурор. После окончания заседания те же действующие лица по очереди подходили к новоиспеченному мэру и желали всяческих успехов. Виктор без устали рассыпался в любезностях и заверениях.
      Последним к нему подошел Шамсудов. Невзирая на мужиковатую внешность,
      а лицо у Рашида Магомедовича, казалось, было вырублено топором, и выглядел он гораздо старше своих сорока лет, Спирин очень ценил этого человека. Ему принадлежала целая сеть магазинов и ларьков по всему городу, ресторан, станция техобслуживания, но самое главное, он чуть ли не единственный в городе из представителей частного бизнеса старался не только торговать готовым товаром, но и что-то производить. Небольшое предприятие по изготовлению автомобильного стекла и цех художественной керамики не приносили ему большого дохода, но он уже который год упорно тащил на себе это сложное хозяйство, часто себе в убыток. Шамсудов поддерживал идеи Спирина по оживлению экономики города, многие из них он сам и подсказал молодому заместителю мэра.
      - Поздравляю, Виктор Николаевич, - улыбающийся Шамсудов крепко пожал руку Спирину. Чувствовалось, что он искренне рад за Виктора. - Как, господин мэр, ждать нам теперь от вас великих дел?
      Спирин улыбнулся.
      - Ну, я бы не сказал, что они такие уж великие.
      - В масштабах нашего города даже очень, - Шамсудов огляделся по сторонам, народ уже почти разошелся, последние из думских деятелей спешили к выходу. - Поговорить бы надо с глазу на глаз.
      - Пойдемте ко мне в кабинет, - предложил Виктор.
      Пройдя по пустынным коридорам, они прошли в небольшой кабинет Спирина, расположившись по разные стороны стола и, не сговариваясь, закурили. Бизнесмен, сделав затяжку и выпустив струю дыма в сторону, первым начал разговор.
      - Виктор, ты ведь знаешь, у нас есть своя небольшая компания деловых людей, мы регулярно собираемся по пятницам...
      Спирин невольно улыбнулся, Шамсудов понял смысл его иронии и в ответ
      рассмеялся.
      - Да-да, в сауне. Насколько я помню, ты называл наше банное сообщество гильдией купцов.
      - Ну конечно, - кивнул головой Спирин. Он действительно знал этих людей, активно занимающихся бизнесом в городе. Было их немного, человек десять-двенадцать. состав сборища в сауне временами менялся: кто не выдерживал гонки и разорялся, у одного отказало сердце, у другого печень, но на смену ушедшим приходили новые
      люди.
      Между тем Шамсудов продолжал неторопливую речь.
      - Покойный Анатолий Петрович относился к нам весьма благосклонно. Ты в курсе, что, когда большинство из нас начинали заниматься бизнесом, у многих за душой не было ни гроша. Все то имущество, что передал нам муниципалитет, мы получили как бы в долг, хотя считалось, что все это мы выкупили. Это чтобы не волновать так называемый народ. Расплатились мы с городом уже потом, кто год спустя, а некоторые и позже.
      Виктор не прерывал Шамсудова, он в самом деле был в курсе этих тщательно скрываемых и не очень законных дел. А его собеседник наконец подошел к сути разговора.
      - В благодарность за это мы отчисляли некоторый процент своих доходов в личный фонд Анатолия Петровича. Он довольствовался в последнее время вот такой суммой.
      Рашид Магомедович начертил на листке бумаги две цифры, показал их Спирину. Тот мысленно прибавил к ней нули и получил сумму, раза в десять превышающую должностной оклад Гринева.
      - Для нас это не очень много. Мы надеемся на вашу поддержку в нашем непростом бизнесе, но вы человек молодой, запросы у вас должны быть выше. Сколько?
      Шамсудов пододвинул к Спирину листок бумаги и выжидательно замер,
      ожидая реакции на свои слова.
      Первым желанием Виктора было отказаться. Ему хотелось получить большую свободу действий, а получая эти деньги, он сразу оказывался на крючке у местных бизнесменов. Он уже и так зависел от Нечая, и это не радовало. Но была еще и жена, Лариса. А ей не хватало не только его оклада, но и еще трех таких. До этого выручали состоятельные родители жены, но с полгода назад отец Ларисы получил инфаркт, и это сразу сказалось на семейном бюджете. Все обдумав, Спирин отодвинул бумажку обратно Шамсудову и сказал:
      - Этого мне даже много. Но мне нужно еще кое-что. Я хочу быть избранным на следующий срок. И, естественно, мне нужна будет ваша поддержка.
      - Хорошо, - согласился Шамсудов и затушил сигарету. - Я скажу им это. Надо как-нибудь встретиться.
      - Непременно, - согласился, поднимаясь из-за стола, Виктор и, улыбнувшись, добавил. - Только не в бане.
      ГЛАВА 11
      Примерно в эти же дни Нечай открыл свой бар по улице Пархоменко с
      ласковым названием "Ямайка". Богатая фантазия Феди Кривошеева разыгралась здесь во всю. Под пляшущими буквами, исполненными в старомодном стиле, трепетал на ветру "Веселый Роджер" с традиционными черепом и костями. Стены и потолок заведения были выложены природным необработанным камнем, что напоминало своды пещеры. На одной из стен висел искусно исполненный карабельный штурвал, столы и стулья также отличались грубоватой манерой исполнения, но высшим шиком считалось сидеть на бочонке с тем же самым "Роджером" на боку и надписью наискось: "Порох", В одном углу за искусственно изготовленной паутиной на солидном сундуке примостился в небрежной позе ощерившийся скелет, одетый в шляпу, ботфорты и с пистолетом в руке. Этот "загостившийся посетитель" приводил в особый восторг впервые приходивших сюда дам. Пиво подавали в массивных глиняных кружках, и даже бармены заведения вписывались в дизайн не только форменной одеждой, состоящей из тельняшек и косынок на голове. Один перевязал себе глаз черной повязкой, а другой вдел в ухо массивную золотую серьгу и не выпускал изо рта прокуренную трубку. Заведение Нечая сразу приобрело в городе бешеную популярность, и первым это почувствовал Шамсудов, потерявший чуть ли не половину клиентов своего ресторана.
      Как-то под вечер к Нечаю на квартиру приехал Рыдя. Усевшись в свое любимое кресло, он сразу приступил к делу.
      - Ты знаешь, этот старый пень Михай потребовал с бара сорок кусков в неделю.
      - Сколько?! - удивился Нечай. - Да, совсем сдурел старичок. Куда ему столько? Может озеро из молока соорудить себе хочет? Только ведь скиснет.
      - Может ты поговоришь с ним? - предложил Рыдя.
      Нечай встал, несколько раз с задумчивым видом прошелся по комнате, затем, прищурившись, глянул на своего первого помощника.
      - Не о чем мне с ним говорить. Пора кончать с этими старыми пердунами.
      Рыдя только усмехнулся. Он единственный в городе знал о наполеоновских планах своего шефа. Людей, более или менее сведущих, всегда удивляло, что Нечай содержит такую большую для своего района армию братвы. Любой из этих молодых, крепких парней, словно наштампованных где-то на одной фабрике, с одинаковыми прическами и "прикидами", мог убить человека не моргнув глазом, не
      переставая жевать свой бубльгум, лишь бы от этого был хоть какой-то "навар".
      - Завтра, пожалуй что и начнем, - подвел итог Геннадий и пристально глянул на своего гостя. Тот только развел руками: дескать, как скажешь, так и будет.
      Уже после ухода Рыди Нечай долго лежал на диване, не раздеваясь, курил, и все думал, просчитывал, пытался предугадать грядущие события.
      Люди не рождаются художниками или музыкантами, но у них есть какие
      то задатки, некий врожденный дар. Геннадию от природы достался некий
      криминальный талант. Родители у него даже близко не соприкасались с уголовной сферой жизни.