По Закону зверя

– За то, что он сволочь, – усмехнулся Зерон.

– У меня есть желание посадить его на кол, – холодно улыбнулся Дракус. – Отдай его мне.

Харсус испуганно сжался, побледнел.

– У меня тоже есть такое желание, – согласился Зерон. – Посадим, но не сейчас.

– Да что ты трясешься? – презрительно усмехнулся Дракус. – Не бойся. Мы смажем кол топленым свиным салом. Тебе будет приятно.

Харсус закатил глаза. Казалось, что он сейчас без чувств свалится с лошади.

– Приглянулся ты ему, – усмехнулся Зерон. – Обычно он на кольях сучки оставляет, а сала ему жалко. Но для тебя он сделает исключение.

– Он шутит? – спросил Харсус, заскулив шакалом.

– Шутит, шутит, – Зерон оскалил зубы. – Мы тут все шутники. Шутя пришли на вашу землю. Шутя уничтожим здесь все и срубим эту вашу деревяшку. Из нее много кольев получится. А потом Дракус шутя загонит один из кольев тебе в задницу. Но я тебе дам выбор. Знаешь, какой?

– Какой? – с надеждой в голосе спросил Харсус.

– Ты сам себе выберешь кол. Я милосерден?

Дракус хрипло захохотал. Пехара закашлялся от смеха. В колонне воинов не утихал раскатистый гогот.

– Хватит! – взгляд Зерона мгновенно стал жестким и холодным. – Весело тут вам? Где остальные войска?

– За холмами, на подходе, – ответил Дракус.

– Пехара! На разворот! Всем остальным вперед. Дракус, за мной!

Конь под Зероном взвился на дыбы и широким галопом понесся к холмистой гряде. На взгорке Зерон натянул поводья, окидывая взглядом широкую долину, заполненную до горизонта войсками.

– Они будут сопротивляться этой силе? – спросил Дракус.

– Да, они будут обороняться, – ответил Зерон.

Что-то заставило его оглянуться.

Всадник приближался маленькой, едва заметной точкой. Почему он так спешит? Это всадник сторожевого отряда. Ближе. Еще ближе. Слышится стук копыт. Видны летящие комья грязи, хлопья пены на крупе лошади.

Всадник спрыгнул на ходу, подбежал к Зерону, преклонив колено.

– Мой повелитель, – произнес он, опустив голову.

– Говори!

– На нас идет войско.

– Какое еще войско?

– Они вышли из Анвантара. Идут навстречу.

– Как – навстречу?!

– До них менее дня пути.

Зерон оглянулся на Дракуса.

– Что это значит, повелитель? – спросил тот.

– Это значит, что они нападают. Сами нападают. Смело же, однако, – тихо произнес Зерон. – Они вышли в чистое поле. Тем хуже для них. Схлестнемся в открытом бою. Дракус! Всем войскам полную боевую готовность! Конницу Пехары остановить! А то опять нарвется. Войска развернуть во фронт. Передвигаться медленно. Усилить сторожевые отряды.

– Да, мой повелитель, – Дракус хлестнул коня и понесся в направлении конницы Пехары. Приказы отдавались быстро. С вершины холма Зерон наблюдал, как в войсках началось оживление. Колонны разворачивались во фронт, строясь в длинные шеренги.

* * *

Вершины башен Ахантагора давно растаяли на горизонте. Солнце перевалило за полдень. Войска шли по сожженным полям. Изредка попадались обуглившиеся остатки поселений. В горячем воздухе висел удушливый смрад пожарищ. Зерон выполнял свое обещание. Анвантар он поджечь не успел. Дерево Жизни тоже уцелело. Теперь же он отыгрывался на окрестностях: отступая конницей, не оставлял ничего живого. Аборигены предусмотрительно разбежались по лесам да окрестным холмам. Жертв не было видно. Но все же мертвый, черный пейзаж производил удручающее впечатление. Воины в колоннах шли молча, угрюмо взирая на окружение.

– Недавно прошел, – мысленно прикинул Александр. – Где-то полдня нас разделяет, судя по тлеющим углям – остаткам деревянных домов.

– Воронье разлеталось, – глядя на небо, произнес Паша. – Здоровенное какое-то.

– Это не воронье. Пишачи это, – пояснил Эдигус.

– Кто такие? – спросил Александр.

– Твари летающие. Питаются мертвечиной. Туловище птицы, а голова звериная.

– Пишачи – это что-то из индийской мифологии, – припомнил Паша. – Я читал Махабхарату.

– Похоже, что не мифология это, – отметил Александр, глядя на одну из тварей, на бреющем полете пересекающую путь колонне воинов. Размах черных крыльев твари был не менее трех метров. Мерзкое существо вертело головой, обросшей бурой шерстью. Из ощеренной пасти торчали длинные клыки. Кто-то из лучников пустил стрелу. Не попал. Полетела еще одна стрела вдогонку чудовищу.

– Прекратить стрельбу! – приказал Александр.

– Много же их тут собралось, – с опаской произнес Эдигус. – Почуяли.

– Что почуяли? – спросил Паша.

– Поживу почуяли. Чую я – многие назад не вернутся.

– Прекратить мрачные высказывания! – рявкнул Александр. – Что за настроения перед боем! Посмотрите на дикого зверя. У него чутье. В его поступи сила и уверенность. Он не смотрит по сторонам. Только вперед направлен взгляд его.

Волк, ступавший чуть впереди лошади Александра, понял, что речь идет о нем, он только повел ушами, не оглянулся. Его взгляд был по-прежнему направлен вперед, к черным дымам, выплывающим из-за горизонта. Он чувствовал приближение Пустоты. Она совсем близко. Рядом. Здесь. Двуногие еще не видели ее, накатывающуюся волной, пожирающую все живое на своем пути, но зверь чувствовал это каждым волоском своей серой шерсти.

Он помнил, как дрались за землю волчьи стаи. Бешено, яростно грызлись за лучшие места для охоты. Не раз исход схватки решался в поединке между вожаками. Волк всегда выходил победителем. Сейчас же он хотел видеть вожака той стаи, что шла навстречу. Посмотреть ему в глаза. Оценить, каков он, какова его сила, на что он способен. Зверь смотрел вперед.

– Эй, там! Почему молчат барабаны!? – крикнул Александр, оглянувшись. – Эта земля должна слышать армию Эзергуира!

Подчиняясь команде Властителя, мерно застучал барабан, затем еще один в отдалении. Воины приободрились. Копья заколыхались в такт размеренному ритму. Воздух наполнился гулкими раскатистыми ударами. Пишачи, кружившие в небе, разлетелись. Только одинокий коршун остался парить среди тающих в небе шлейфов дымов.

– Зверь этот Зерон, – подал голос Паша, глядя на выжженную землю.

– Как зверя, я его понимаю, – ответил на это Александр.

– Слушай, Саня.

– Что, замполит?

– А ты уверен, что Зерон примет бой? Где его армия? Может, он отходит? Испугался и отходит. От своего бессилия сжигает все.

– Испугался и отходит, – мысленно повторил Александр и пристально посмотрел вперед, словно ожидая чего-то. – Нет, Куроедов, не отходит. Не для того он пришел сюда, чтобы так просто уйти. Смотри, скачет.

– Кто?

– Сторожевик. Сейчас он рассеет твои робкие надежды, замполит.

Вестник из сторожевиков осадил коня.

– Властитель! Мы видели их отряды! – крикнул он.

– Где?

– Там, за холмами. Это конные разведчики.

– А основные силы?

– Пока не видно. Мы хотели подобраться ближе, но разведчики не дают.

– Нам нужны сведения об их армии, – встрял Паша. – Сколько их, вооружение – все надо знать.

– Возвращайся, – приказал Александр всаднику. – Действуйте по обстановке, но в прямые столкновения не вступайте.

– Да, Властитель, – всадник развернул коня.

– Вот так, замполит. Скоро сойдемся. Ты готов? – Александр внимательно посмотрел на Пашу.

– Готов, готов, – пробурчал тот.

– Тебе нужны сведения об армии противника? Скоро ты сам ее увидишь.

– Ты так говоришь, будто впереди игра какая-то предстоит.

– Иначе нельзя, Куроедов. Только так. Все смешное надо делать серьезно, а все серьезное с улыбкой на лице. Сильгур!

– Да, Властитель, – отозвался вождь арануков, очнувшись от сморившего его в седле сна.

– Тебе нравится это поле?

Сильгур тупо осмотрелся.

– Что значит нравится? Поле не девка. А впрочем, мне все равно.

– Вот истинное состояние перед битвой! – с завистью произнес Паша.

– Стоим! – приказал Александр, подняв руку, и оглянулся на колонны. – Разворачиваемся во фронт!

– А не рано? – возразил Паша

– В самый раз. Солнце уже к вечеру идет. Пока вся армия развернется, темнеть начнет. Лагерь здесь будет. Воинам отдых нужен. Скорее всего, завтра поутру сойдемся здесь всеми силами. У меня предчувствие было, что здесь мы встретимся. Темные поля это. Травы мало. Камень черный, песок да пыль. Мне Марквентор о них говорил. Сильгур! Ты фалангу по центру ставь. Это сейчас. Два полка пехоты перед ней. Да лучников вместе с ними. Ацельсиора верни. Пусть в авангарде только сторожа будут. Остальное уточним вечером на совете. Действуй!

Александр посмотрел на Куроедова:

– Вот так, режиссер. Дублей не будет. Зрителей тоже. Ты рыбку не хочешь половить?

– Чего?! – Паша непонимающе уставился на Александра.

– Реку видишь? – Александр показал рукой направо, туда, где за редким перелеском блестела небольшая речушка.

– Ты шутишь?

– Совсем нет. Половим, костерок разведем. Может, в последний раз.

– Идиот, – вздохнул Паша.

– Шучу, шучу. Проскачем до берега. Посмотреть надо местность.

– Так бы и сказал. А то рыбки ему захотелось.

– Акела! За мной! – махнул рукой Александр. Зверь с готовностью понесся широкими прыжками впереди лошади. Паша укоризненно покачал головой и направил коня следом.

Обрывистый берег встретил всадников порывами свежего ветра. Карающая десница Зерона не тронула этот зеленый уголок среди угрюмой, слегка всхолмленной равнины. Александр спешился, внимательно осмотрелся, поднял камешек и с размаху запустил его в сторону воды. Очертив дугу, камень с глухим бульканьем вошел в воду.

– Не беспокой водяного, – ухмыльнулся Паша.

– Завтра тут не только водяные – черти разбегутся, – хохотнул Александр.

– Темнеет уже, – заметил Паша.

Александр упал спиной на траву, устремив взгляд в небо. Паша присел рядом. Волк настороженно ловил влажным носом запахи, что приносил с собою ветер, доносивший шум войск, разворачивающихся во фронт на широком поле.

– Пашка, помнишь фразу на картине? – спросил Александр, пожевав сорванную травинку.

– Какую фразу, на какой картине?

– Той, что ты мне показывал? Я запомнил.

– Что там?

– Свершится все. Это была последняя фраза.

– Ну и что?

– Завтра мы будем свершать это все. Вот так, Паша. Ты рисовать умеешь?

– Зачем спрашиваешь? Ты же видел знамя. У меня талант от деда

– Да, знамя что надо. А я не рисовал. Но хочу. Вернусь – нарисую картину.

– Ты уверен, что мы вернемся?

– Уверен, замполит. Скоро. Когда свершится все. – Александр выплюнул травинку и вскочил на ноги: – Рота, подъем! Кончай перекур! Строиться!

Оба разом вскочили в седла. Кони вынесли их на пригорок. Остановились.

– Жуткая красота, – невольно вырвалось у Паши.

Широкое темное поле до самого горизонта заполнялось войсками. Медленно, целенаправленно колонны перестраивались в шеренги или же ровные прямоугольники. В последних закатных лучах сверкали наконечники копий. Непрерывное изменение царило на поле.

Волк затоптался на месте. Забеспокоился.

– Что, Акела? Видишь силу? Чувствуешь? – спросил Александр зверя.

Тот тихо зарычал.

– Мы их сломаем, Саня, – убежденно произнес Паша. – Мы порвем Зерона.

– Я рад за тебя, режиссер. Ты предлагаешь хороший сценарий. Но надо его конкретизировать. Поскакали. Сильгур и Ацельсиор, наверное, ждут нас.

* * *

Спиной она почувствовала взгляд. Резко обернулась. Череп, обтянутый кожей, смотрел на нее провалами глазниц. Она отшатнулась.

– Чего тебе уже бояться? – произнес вошедший, едва пошевелив челюстью. – Ты уже отбоялась свое.

– Не боюсь я! Выглядишь ты не красавцем. Не в моем вкусе, – ответила она. – Ты кто?

– Теуранг я. Хозяин этого дома. Здесь проводят время те, кто ждет своей участи. Обычно я не встречаюсь с ними. Но ты исключение. Скажи мне, какой он?

– Кто?

– Этот твой избранник?

– Избранник? О чем ты?

– Совсем все отшибло. Силен же яд Мауронга. Ничего, сейчас все вспомнишь.

Хозяин Дома медленно приблизился. Она инстинктивно отстранилась от худой костлявой руки. Холодные жесткие пальцы коснулись лба. Вспышка!

– Вспомнила? Александром его зовут, – словно издалека послышался голос.

Александр! Вспомнила! А кто она? Танаис! Все вспомнила. Но что она делает здесь? Что? В этом мрачном доме!

– Вспомнила, красавица. Вижу, что вспомнила. Расскажешь мне. Времени у нас будет достаточно, – слышался скрипучий голос Теуранга.

– Где я?!

– В моем доме. Ты отдохни с дороги, красавица. Я тебе комнату хорошую приготовил. А потом мы с тобой побеседуем.

– Некогда мне отдыхать. Выпусти меня отсюда! – Танаис рванулась к двери и почувствовала слабость в ногах.

– Не могу, красавица, – слышала она затихающий голос. – Не мне решать. Не мне. Я бы тебя здесь навсегда оставил, красавица. Но не мне решать. Не мне. Не мне…

Глава 19

Ночь

Тьма легла на земли Хаккадора. Плотное покрывало облаков скрыло звездное небо. Огни тысяч костров стреляли искрами в черноту, вязкую, осязаемую кожей. Изредка в воздухе слышался шелест крыльев. Эдигус втягивал голову в плечи. Не от страха, машинально, после чего плевал в темноту. Он знал, что это летают пишачи. Твари никогда на живых не нападали. Но им не терпелось. Предчувствовали они. Кровь чуяли. Обычно Эдигус и его соплеменники встречали пишачей поодиночке, реже парами. Здесь же их собрались сотни. Интуитивно лесовик чувствовал присутствие других пожирателей мертвечины – ракшасов. Эти летать не могли. Жили под землей в глубоких норах. Похожи твари на человека, только с длинными когтями. Землю удобно когтями копать. До десяти не успеешь сосчитать, как ракшас под землю закопается. Эти, бывало, и на живых нападали. От когтей ракшаса погиб брат Эдигуса. Так говорили соплеменники. Ушел брат в лес и не вернулся. Не нашли его. Это ракшас его утащил под землю. Кто еще? Так говорили. Даже косточек брата не нашли. Но Эдигус не верил. Брат был сильный, большой. Справился бы он с гнусным ракшасом, да не с одним. Водяной дух Гнилой реки, что течет через болота на закате, мог утащить брата. Сильные они, водяные-то. Эдигус сам не видел. Рассказывали. Клешни у водяного, как у рака, только огромные. Обрывки водорослей висят на них. На голове тина.

Водяным пугали маленьких детей, чтобы те на речку одни не ходили. Но дети все равно ходили. Эдигус тоже ходил, когда маленький был. Однажды он в водорослях запутался ногами. Перепугался. Думал, что водяной схватил. Руками по воде зашлепал, заорал и вырвался. Долго после этого на речку не ходил, но г. этом вновь пошел. Только на глубину больше не заплывал.

Много всяких тварей водится на земле Хаккадора. Маленькие мирцаиры, что летают по ночам огоньками в темноте. Но не видно сейчас мирцаиров. Затаились. Пишачи летают, да ракшасы подбираются. Ракшасы повсюду водятся, – мертвечины везде хватает. Соплеменники Эдигуса мертвых сжигали, чтобы ракшасам не достались. Полевики же, наоборот, мертвых в землю закапывали, чтобы ракшасов умилостивить. Они верили, что ракшасы – хозяева земли. От них урожай зависит. Ракшасы только к Анвантару боялись подбираться – к обители магов. Пишачи тоже боялись приближаться к главному городу. А так нечисти поганой хватало на этой земле. Кровавики, что водились в пещерах, летали по ночам и пили кровь спящих людей. Кровавик сам красный, и глаза у него красные, а крылья черные. Он солнечного света не переносит. Сгорает на солнце за мгновения. Кровавик может сквозь стены просачиваться. Нет преград для кровавика.

Но повидал за свою жизнь Эдигус и созданий, что взору приятны. Огненную птицу один раз видел на закате небесного огня. Она сама как Небесный огонь. Сверкает, переливается. На берегу Реки Времени видел ее Эдигус, издалека. Хотел ближе подойти, получше разглядеть. Не подпустила. Взмахнула крыльями. У Эдигуса в глазах радужные круги пошли. Зажмурил он глаза невольно, а когда открыл, не было уже птицы.

Темная ночь обостряет чувства, а ночь накануне битвы более того. Воображение рисовало чудовищных тварей, прячущихся в ночи. Эдигус невольно хватался за рукоять меча, чувствуя затылком пристальные взгляды. Оборачивался. Он не владел мечом. Но с клинком на поясе было все же как-то спокойнее. Он сам удивлялся. Как же он, лесовик, осмелился пойти в эти земли? Что заставило? И не находил ответа. Он знал одно – если останется живой, ему будет что рассказать своим соплеменникам.

* * *

Сильгур палкой пошевелил угли костра, поправил вертел с куском мяса.

– Разлетались, твари, – мрачно произнес он, заслышав шелест крыльев пишача.

В Эзергуире пишачи не водились. Там нечто другое обитало, не менее гнусное. Сильгур сам видел однажды. С виду дерево с корнями, ветвями и листьями, а на самом деле чудовище, каких свет не видывал. Корнями перебирает и передвигается быстро. Не угонишься. Находит тварь мертвечину, корнями присасывается. Через день от мертвого только косточки остаются. А если живой заснет на траве, подберется тварь по-тихому, корнями опутает, и не проснется больше заснувший. Древесником эту тварь зовут. Убить просто так мечом или другим оружием древесника невозможно. Только сжечь до последнего листика. Ежели даже веточка или корешок останется от этой дряни – заново прорастет, а через один путь Небесного огня по лесам новый древесник будет бегать. Зимой, в холод, древесник спит. Но от простого дерева он не отличается. Прикинуться может любым деревом. Сильгур сам видел, как древесник по лесу бежал. Быстро, бесшумно. Погнался было Сильгур за ним, да куда там! Один только раз видел Сильгур древесника.

А вот домовика Сильгур ни разу не видел. Но рассказывали, что это существо обитает в брошенных домах. На маленького человечка похоже. Говорят, что безобидная тварь, но не верил Сильгур. Не бывает тварей безобидных. На то она и тварь, чтобы гадить.

Сильгур снял мясо с огня, попробовал на зуб – в самый раз. Достал кинжал, отрезал кусок. Проглотил жадно, не пережевывая. Мясо старое, с душком.

Свежего давно уже не видел. Охотиться негде. Все зверье поразбежалось. Не нравилась эта земля Сильгуру. Ухоженные поля, домики одинаковые. Деревья стриженые. Где же тут дичи обитать? А теперь еще спалили здесь все. Правда, на другом берегу Реки Времени глаз Сильгура примечал места дикие на крутых горах. Совсем как в родном Эзергуире, где леса полны зверья всякого, а реки от рыбы бурлят.

В ночной темноте слышались лязгающие звуки. Точили оружие. А зачем его точить-то? У Сильгура меч тупой, в зазубринах. Ежели противник в доспехах хороших, так заточка меча на исход поединка мало влияет. Главное – удар хороший. Лучше по голове. Но в голову трудно попасть. Главное – попасть куда-нибудь. Желательно раньше, чем попадут в тебя.

Сильгур зажевал уже половину куска. Чувство голода притупилось, и он почувствовал, что поедает явную тухлятину. Ничего, не впервой. Желудок крепкий, привык. Подкрепиться надо. Завтра битва будет, какой не видывали. Полки Сильгура в центре поставлены. Арануки в передовой линии стоят. Первыми удар примут. Кто пойдет на них? За первой линией фаланга стоит. Отряды конницы ее края прикрывают. Не те конники, что Ацельсиора, другие, закованные в броню. Кони под ними тоже под защитой. В панцирях кожаных. За фалангой резервы стоят. Там тоже конники есть, но немного.

Сильгур проглотил последний кусок. Сыто отрыгнул невкусной вонью. Костер догорал. Веки отяжелели. Сильгур повалился на траву и мгновенно погрузился в сон

* * *

Ацельсиор точил клинок. В конных стычках ему больше нравилась сабля – оружие хитрое, изощренное. Можно обвод клинка противника сделать, удар нанести молниеносный, с перехватом. Но от меча Ацельсиор тоже не отказывался. Всегда держал его в запасе за спиной. Противник в броне попадется, какая тут сабля, какая хитрость? Тут только грубая сила решит, удар на пробивание, так, чтобы щит надвое. Хрясь! Враг из седла вылетает. Меч в одну сторону летит, шлем – в другую. Но ежели ты сам без брони, а с мечом тяжелым, то против сабли трудно устоять. Впрочем, все решает мастерство воина. А в чем оно – мастерство? В технике? В силе? Не только. По технике Ацельсиор не уступал пришельцу. Но переиграл пришелец лучшего воина. Перехитрил. Наука тебе, Ацельсиор. Еще отец учил его: «Если силен – притворись, что слаб», – говорил отец. Нет, не обидно. Истинный воин должен извлекать уроки из поражений. Отец был его первым учителем. Когда только Ацельсиор сделал первые шаги, отец вложил ему в руку клинок, настоящий, небольшой, но видавший кровь.

Когда Ацельсиору пять путей Небесного огня исполнилось, отец его с собой в сражение взял. Брали селение. Горел частокол. Створы ворот распахнулись, и оттуда вывалилась озверевшая толпа. В отчаянном порыве кинулись они на осаждающих. Началась яростная сеча. Всех их тут и положили. А потом еще сражения были. Но это, первое, Ацельсиор запомнил более, чем другие. Все же первое.

Потом были другие учителя, а после он сам учил, когда лучшим стая.

Ацельсиор осторожно провел пальцем по острию сабли. Пожалуй, хватит. Острая. Да и поздно уже. Надо отдохнуть. Его конница в резерве за правым флангом поставлена, в отдалении от остальных сил. Только по личной команде Властителя в атаку пойдет. А на правом фланге восемь полков пехоты стоят. Все же слабоват правый фланг. Так кажется Ацельсиору. Но пришельцу виднее. Похоже, он задумал что-то. Но не говорит. Хитер этот пришелец. Сам себе на уме. Как он Анвантар взял! Как змея, ударил в самое сердце. Война, говорит, – это искусство обмана. Красиво сказано, но неблагородно. Вот и Ацельсиора, лучшего воина, обманул в поединке. Ацельсиор же предпочитал прямолинейный бой. Сила на силу. Благородно. Красиво. Хотя какое на войне может быть благородство. Прав пришелец. Как он там еще говорил? Победителей не судят. Надо запомнить. Потом своим детям рассказать, опытом поделиться. Если завтрашний день не последним будет.

* * *

Александр всматривался в темноту. Слабое зарево, едва заметное глазу, светилось на горизонте, бросая блики на низкие облака. Это были далекие костры Зерона. Александру не спалось, в отличие от Куроедова, раскинувшего руки в стороны на медвежьей шкуре. В его памяти калейдоскопом крутились события давно прошедших дней, погружая все дальше в прошлое.

Александр вспомнил тот первый день сентября так, как будто он был вчера. Вспомнил до мельчайших подробностей. В тот день вслед за учительницей в класс вошел новенький. Он остановился у двери, невысокий, щуплый, изучая большими черными глазами класс.

– Познакомьтесь, ребята, это наш новый ученик и товарищ Паша Куроедов, – заученно произнесла Мария Ивановна. – Проходи, Паша, садись на свободное место.

Новый ученик не спеша прошел под пристальными и оценивающими взглядами тридцати пар глаз к последнему столу у окна и, нисколько не смущаясь, уселся на свободное место, рядом с Александром, где по-хозяйски разложил свои тетради и учебники.

– Ты не спросил, свободно ли место, – сквозь зубы процедил Саша.

– Я могу пересесть, – новичок улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой.

– Ладно, сиди. Свободно, – Саша был удивлен ответом. В голосе новенького не было показной, трусливой агрессии. Не было и настороженности с его стороны. Саша скосил глаза. Новый ученик смотрел прямо перед собой, в сторону классной доски, но, почувствовав взгляд Александра, тоже скосил на него темный глаз.

– Тебя как зовут? – спросил новенький.

– Я – Александр, а тебя – Павел, да? Ты в каком районе города жил раньше? – спросил Саша

– На Старом базаре, – услышал он в ответ.

– Это на Стрелке? В центре города? А почему переехал на правый берег?

– У нас был частный дом, его снесли, а нам квартиру дали в этом районе.

– Это в том доме, что недавно заселили? В девятиэтажке? Мы там на лифте катались. Первая высотка в нашем районе.

– Сеньшов! – услышал Саша возглас Марии Ивановны. – Не отвлекай новенького. О чем я сейчас рассказывала?

Саша поднялся из-за стола. Классную он не слушал и не имел представления, о чем она только что говорила.

– Ну, я жду? – Мария Ивановна выжидающе сверлила его своими черными глазами.

– Об истории нашего города, – услышал Саша шепот со стороны новичка.

– О нашем городе, – повторил Саша.

– Куроедов, ты почему подсказываешь? Я Сеньшова спрашиваю, а не тебя. А может быть, ты сам нам расскажешь о том, как был основан наш город? Что было здесь до его основания? Ты это знаешь? Встань, Куроедов.

Паша нехотя поднялся из-за стола. Тридцать пар глаз с явным интересом смотрели на него. Им было интересно, как новенький поведет себя со строгой учительницей. Паша посмотрел в сторону окна, где светило неяркое сентябрьское солнце.

– Я не слышу тебя, Куроедов. Сколько же лет нашему городу? – повторила вопрос учительница

По классу прокатились приглушенные нервные смешки.

– Тихо! – постучала Мария Ивановна указкой по столу. – Тишина в классе! Куроедов, выйди к доске. – Видимо, учительнице хотелось сразу показать новому ученику, к го в классе хозяин.

Воцарилась напряженная тишина. Новенький явно был немного растерян. Он не ожидал, что на первом же уроке от него потребуют перед всем классом докладывать историю города. Но уже через мгновение он уверенной походкой проследовал к доске и, нисколько не смущаясь, посмотрел на Марию Ивановну.

– Итак, Куроедов, я повторяю свой вопрос: сколько лет нашему городу? – строгим голосом уже в который раз спросила учительница, глядя на него поверх очков, и в полной уверенности, что тот не знает ответа, с сарказмом в голосе произнесла: – Очень жаль. Куроедов, а я ведь только что говорила об этом.

Мария Ивановна хотела уже было усадить новенького на место, но он вдруг заговорил, да так бойко, уверенно и с каким-то интересом даже.

– Ну, в общем так! – произнес он, отставив ногу и сделав непринужденное движение рукой от себя.

Далее его речь полилась свободно и легко, словно он не в первый раз стоял перед этим классом и перед этой строгой учительницей. Она же невольно присела на стул, глядя удивленно на ученика.

– В одна тысяча шестьсот двадцать третьем году боярский сын Андрей Ануфриевич Дубенский выбрал место для нового города в четырех днях пути от Енисейска, – легко и непринужденно повествовал Паша. Взяв в руки указку, он, словно заправский лектор, показал на карте местоположение городов Енисейска и Красноярска. – Спустя пять лет, – продолжал он, – в июле одна тысяча шестьсот двадцать восьмого года, на месте слияния рек Кача и Енисей, – снова указка загуляла по карте, – был поставлен первый острог, как его тогда назвали «городок дощатый». Но, – Паша многозначительно, словно заговорщик, на миг замолчал, обведя взглядом класс, – первые люди поселились здесь еще раньше, более пятидесяти тысяч лет назад.

На лице Марии Ивановны читалось явное недоумение. Знания ученика и его умение рассказывать удивили ее.

– Спасибо за полный ответ. Я должна отметить твои хорошие знания по истории города, а также твое умение излагать материал. Ты нам поведал даже о первобытных людях, которые, действительно, селились в этих местах пятьдесят тысяч лет назад и более. Хорошо. Ты ответил правильно, – как бы нехотя признала учительница, вставая из-за стола.

– Я говорю не о первобытных людях, – возразил Куроедов.

– А о ком же? – учительница удивленно подняла брови.

– Я говорю о людях государства Хаккадор, – заявил новенький не моргнув глазом.

– Государство Хаккадор? – уже не скрывая своего удивления, переспросила Мария Ивановна. Она вновь присела на стул. – Интересно. Продолжай. Расскажи мне и всему классу, что же это за государство такое? Расскажи нам!

– Это государство существовало здесь в доледниковый период. На месте нашего города находилась столица Хаккадора.

– На месте нашего города? И как же он выглядел, тот город?

– Он был большой. Центр у него находился в месте слияния рек Кача и Енисей, а на Караульной горе стояла крепость.

– Скажи мне, – учительница улыбнулась, – ты это сам придумал или где-то услышал?

– Мне о Хаккадоре рассказывал мой дедушка, а ему рассказывал его отец.

– Дедушка рассказал! Сказку на ночь! – несдержанно загоготал двоечник Грига.

По классу прокатились смешки.

– Григорьев! Я тебя сейчас выведу из класса! – прикрикнула на весельчака Мария Ивановна, вновь вскакивая из-за стола.

– А что я сделал такого?! – возмущенно воскликнул Грига.

– В том-то и проблема, что ничего не сделал, чтобы нормально учиться. И потому остался на третий год! Позор школы! – распалилась Мария Ивановна, стукнув указкой по столу. – Тихо!

Класс замер. Мария Ивановна медленно обвела класс тяжелым взглядом опытного педагога.

– Так какую ты нам сказку пытался рассказать, Куроедов? – с иронией спросила она, убедившись, что порядок в классе восстановлен.

– Эта история похожа на сказку, но это не сказка, – снисходительно ответил новый ученик.

– Не сказка? – Мария Ивановна изобразила на лице удивление.

– Нет, не сказка, это реальная история, – убежденно заверил учительницу Паша.

– История, говоришь? Но археологические факты существования этого государства отсутствуют. Если бы Хаккадор существовал, об этом знали бы ученые, – Мария Ивановна произнесла эти фразы немного нараспев, как истину, не требующую доказательств, явно показывая свое интеллектуальное превосходство над детским умом. – И все-таки, по-моему, твой дедушка рассказывал тебе сказки.

– Мой дедушка серьезный человек и серьезный художник. Он говорил мне, что людям необходимы сказки. Но то, что он говорил о нашем городе, все-таки не сказка, а скорее легенда. У каждого города должна быть своя легенда, – спокойно глядя на учительницу, ответил новый ученик.