— Мак-Аллистер поступил неподобающе, — признал он неохотно. — Ваш нареченный жених не имел права брать любовницу. Это урон для вашего достоинства, леди Хайд. Желаете ли вы, чтобы я вызвал его на поединок чести?

— Да ни боже мой! — испуганно воскликнула девушка. — Ни за что! Милый, ни в коем случае!

Она так и сказала: «милый». У Роланда сердце облилось теплом, а губы сами собой расплылись в широкой улыбке. А барышня торопливо продолжала:

— Поединки чести — это бессмыслица, так всегда говорит отец. И мать моя с ним согласна. Нет чести в том, чтобы искалечить или убить человека из-за одной только ревности. Отец сказал так: если женщина его не любит, нет смысла убивать. А если любит, а я его убью, что она скажет мне? Она сотрет меня с лица земли!

— Граф презирает поединки? — изумился Роланд. — Но это же основа рыцарства! Как иначе благородный кавалер может доказать даме свою доблесть? Сразиться в ее честь на турнире, преподнести ей победу и объявить королевой дня — разве не об этом мечтает каждая девица?

— Девичьи мечты — одно, а жизнь — другое, — процитировала Хайди родительское наставление. В ее устах это звучало нарочито серьезно и забавно. Роланд опять улыбнулся и не к месту вспомнил, что такой же улыбкой всякий раз встречает юную невесту Торин. Это было... обидно.

— Но что, если дама оскорблена? — нахмурился он, прогнав улыбку. — Разве не долг рыцаря отомстить за ее честь?

— Да при чем тут моя честь! — раздраженно воскликнула леди Хайд. — Мало ли что я могу чувствовать. Пусть даже я завидую этой... Фриде. Ну, вызовете вы Торина. Отец не позволяет устраивать дуэлей в замке, да и не пойдете же вы друг на друга с мечами! Устроите потасовку на кулаках, навесите ему синяков... — она хихикнула. — И что, это поможет?

— Сэр Торин — рыцарь. Я могу потребовать от него верности вам, если он будет побежден в схватке.

— А если — нет? — выгнула бровь Хайди. — Если вдруг он окажется сильнее? Тогда что, верность не обязательна? И потом — знаете, мне вовсе не хочется, чтобы он вас ударил. Торин — ладно, я бы и сама его стукнула, — она мстительно взмахнула кулачком, — а вот вам будет больно! И я этого не хочу!

Леди Хайд смотрела ему в глаза со всей строгостью пятнадцати лет. И Роланд ощутил вдруг полнейшее нежелание вызывать своего командира на честный бой. Дай бог славной леди Эльфриде счастья, теплого ложа и долгих ночей под звездами...

После этого разговора Хайди так и не смогла заснуть. Обида на чересчур неотразимого Торина почему-то ее не беспокоила. Но Роланд! Он готов сразиться с признанным героем, чтобы отомстить за ее честь!

Леди Хайд слабо себе представляла, что за «честь» имеется в виду, но идея друга ей чем-то нравилась. Как он сказал: мечта каждой девицы... Она прикрыла глаза и стала воображать: широкое поле турнира, какое она видела в гостях у Танкреда Отрантского. Она — и еще множество прекрасных девушек под яркими балдахинами. Великолепные рыцари в ослепительных панцирях и разукрашенных шлемах, их щиты светят самыми гордыми гербами, разодетые глашатаи выкрикивают славные имена... Грохот столкновений, кто-то выпадет из седла, кто-то ранен... Жаль, конечно... Прелестные головки иных девиц опускаются грустно, очи их щедро роняют слезы... Но вот, лучший из всех, приближается победитель! На нем сверкающие доспехи, на конце копья — венок из свежих цветов, лично сплетенный королевской дочерью! Он подъехал к ее шатру. Он опускает копье... венок падает на ее колени! Она — дама его сердца! Она — королева праздника!

...Играют фанфары. Король с королевой кланяются избраннице героя. Принцесса прячет разочарованное лицо... Милая, не печалься! Твой рыцарь сегодня проиграл, но завтра опять будет турнир, ему улыбнется счастье и ты получишь еще лучший венок!.. Хайди представила себе, как она утешает заплаканную принцессу, а рядом, в двух шагах, стоит тот, кто заслужил славу и озарил даму ее лучами. Он молод, не старше восемнадцати лет, русоволос, тонок в кости, но с твердыми мускулами под белой кожей...

Она опомнилась и, по своему обыкновению, хихикнула. Белую кожу Роланда она видела во время его занятий на плацу, а на турнире он, разумеется, будет укрыт прочной сталью. Если когда-либо вообще попадет на турнир! Леди Хайд хорошо помнила, как ее отец хмуро отчитывал своего друга Танкреда за пристрастие к подобным кровавым зрелищам. Когда они гостили в Отранто, некоторые рыцари из отряда бывшего египетского султана просили разрешения поучаствовать в рыцарской забаве, но он отказал. Наотрез! И заявил, что нарушение его запрета будет считать изменой. И Торин с Робером де Рош-Мор не рискнули выйти на турнир, хотя, по мнению многих, им светила победа. И тогда ей, Хайди, определенно достался бы венок королевы дня. Торин бы ее одарил так же, как Роланд Арден.

Так от кого же она хочет получить венок?..

Дочь графа Ардена грезила в весеннюю ночь, как любая девушка на земле. Она крутилась, куталась в теплое одеяло и через минуту бросала его в сторону, ощутив горячую волну в теле. Наконец, вскочила с ложа и подошла к узкому окну.

Темно. Глубокий овраг за толстой стеной. Вдалеке — деревня, и если бы не ночь, на горизонте можно было бы различить зубья крыш. Но до рассвета так далеко...

...А что это за огонек? С такого расстояния даже костер не был бы виден. А там светится, определенно светится! И как ярко!

Внезапно с левой стороны вспыхнул еще более яркий отблеск. Там трепетал высокий огонь, и юная леди с испугом отпрянула от окна. Это же сигнальный огонь на скале с каменоломней, поняла она, значит, там что-то случилось!..

Дом и двор наполнились шумом. Простучали по коридору сапоги часового. Громкое ржание слышалось даже сквозь стены. Тревога!..

...Тревога!!!

Роланд выскочил из своей спальни, на ходу натягивая камзол, вслед за юрким и быстроногим Родериком и даже не взглянул в сторону женской половины, где у перил галереи стояла прекрасная леди Хайд в ночной рубашке. Из своих покоев поспешно выбежал и сам граф. Его уже ждал огромный нетерпеливый Ворон, едва удерживаемый за узду, а также двадцать пять рыцарей и оруженосцев верхами.

— Пожар в Баттеридже! — доложил ему взволнованный командир стражи. — На скале знак, что Гарет уже пошел! Открыть ворота, вперед!

— Стой! — осадил его сэр Конрад. — Часовых оставить! Родерик, Эстер, Эльфрида — сойти с коней, вы остаетесь. Роланд... — от помедлил, глядя в возбужденные глаза юноши, и махнул рукой: — Роланд с нами. Ворота немедленно закрыть, мост поднять! Караулу на воротах — глаз не смыкать, назад не оглядываться.

Несколько человек торопливо спешились. Обе девушки вместе с графским сыном заняли ответственный пост у подъемного моста.

— Вперед!

Прогрохотали бревна, проскрипели цепи. Не оглядываясь, галопом отряд мчался к единственному проходу через ущелье: старому мостику перед каменоломней. Скакавший первым Торин лихорадочно прикидывал: кладка узкая, ехать верхом только по одному. Но старые столбы давно ненадежны, если шесть рыцарей въедут одновременно, кто знает, может и обрушиться...

— Слушать меня! Перед мостом задержаться, въезжать по одному, когда впереди идущий будет на середине! — прокричал он на скаку.

Они были уже возле каменной горы. Высоко на ее вершине пылал костер, и чья-то прихрамывающая фигура встретила их у входа в пещеру.

— Они побежали, ваша милость! Все побежали! Туда! — прохрипел простуженный бас. Это был один из рабов-каменотесов. На взгляд, больше никого здесь не осталось.

— За мной! — Торин первым погнал Заката на мостик, не тратя время. Переход занял несколько драгоценных минут, но поломка моста могла стоить гораздо дороже. Товарищи нагнали его уже у околицы.

Там шел бой. При пляшущем свете пожара мелькали фигуры, ржали лошади, слышались грубые выкрики и грохот рукопашного сражения. На окраине деревни какой-то конный отряд схлестнулся с пешей ратью, как показалось Роланду, и обе стороны дрались одинаково ожесточнно.

Его взгляд неожиданно выделил в суматохе высокий силуэт Гарета с длинным мечом, который умело отбивался от двух наседавших конных противников. Вот один из коней вздыбился и свалил всадника, но другой усидел и замахнулся боевым топором!..

Роланд пришпорил Колоса и оказался так близко к чужаку, что мог дотянуться до него руками. Обнажить меч он не успел, зато схватился за какие-то ремни на плече врага с топором и изо всех сил дернул на себя. Не ожидавший нападения, тот смазал удар, и клинок Гарета ткнул его в горло. Роланд в оцепенении проводил взглядом падающее тело и едва увернулся от брызнувшей темной струи...

— Спасибо, — совершенно спокойно сказал ему Гарет и ударил мечом по голове сбитого с коня врага прежде, чем тот успел замахнуться.

Бой кончился очень быстро. Когда лорд Арден достиг околицы, оставалось только догнать и сбросить с седел нескольких убегавших бандитов. Судя по количеству трупов и раненых, отряд был не маленький: дюжины две. Они успели, как видно, сжечь только один дом, который и сейчас продолжал тлеть, испуская едкие клубы дыма.

Оглядев поле боя, сэр Конрад подозвал Гарета к себе.

— Что произошло?

— Мы увидели огонь, — тяжело дыша, начал тот, — Я приказал зажечь сигнал и идти на помощь.

— Вчетвером? — вмешался подошедший Торин грозным голосом. Его оруженосцу уже поручали командовать, но безрассудным поступком он мог обречь на смерть своих трех друзей.

— Нас было почти два десятка! — возразил молодой командир гордо и указал в сторону группы пеших, сгрудившихся неподалеку. У каждого из них в руках был молот, а на груди — сиреневое пятно. Как раз вчера в каменоломню прислали смену одежды.

Роланд не мог оторвать глаз от этих людей. Вот, значит, как! Есть и у раба честь, оказывается. А он жил с этими людьми целый год и думал, что они — сброд, мразь, животные... Рядом, на истоптанной земле, он заметил три неподвижных тела с такими же лоскутами на рубахах.

— Все равно это было самонадеянно, — покачал головой Торин. — Не мог подождать, пока придет помощь?

— Но они напали на деревню! — стоял на своем Гарет. — А оружия тут теперь нет, с палками от конных не отобьешься. За полчаса, да когда люди спят, они могли сотню порубить и все избы поджечь! А так мы сразу поспели, да еще староста с сыновьями и еще люди...

Мак-Аллистер нашел бы еще в чем упрекнуть своего оруженосца, но лорд Арден перебил его. Он сошел со своего Ворона, обнажил меч и приказал Гарету:

— Преклони колено.

Все замолчали. Готовый продолжать спор, тот замер с открытым ртом. Медленно опустился, где стоял. Сэр Конрад подошел вплотную и произнес громко:

— Гарет Стронг, мой верный вассал! Властью своей и по праву твоего сюзерена, за доблесть в бою и защиту моих подданных, я, лорд Конрад Арден, возвожу тебя в рыцарское достоинство. Стерпи этот удар и больше ни одного!

Сверкающий клинок коснулся его плеча. Гарет Стронг, сын моряка, которого его бывший господин сделал пиратом, поднялся на ноги уже в звании рыцаря. Восторженным криком приветствовали его товарищи, размахивая острыми мечами. Даже подневольные каменотесы подняли свои молоты, потому что это и их храбрость так высоко оценил лорд.

А вокруг собралась толпа крестьян. Они тоже радовались чудесному спасению и благословляли доблестных воинов, хотя держались в тени. Только одна женщина плакала, уткнувшись лицом в куртку старосты Дейни, что стоял на краю освещенного круга и выглядел нерадостно. Его сын Том, тоже побывавший в бою, обходил с факелом поле боя и приглядывался к лицам погибших.

Сэр Конрад обратил внимание на невеселую сцену.

— Мастер Каспарус, и вы здесь?

— Мое почтение Вашей Светлости, — формально приветствовал его староста, прижимая заплаканную женщину.

— Из сельчан кто-нибудь погиб?

Каспарус Дейни молча стиснул зубы. Но граф Арден ждал ответа, и бывший латник неохотно выдавил из себя:

— Это дом Линды Керри. Был, — кивнул он на тлеющие головешки. — Ее не было дома. А дите... — он безнадежно махнул рукой. 

— А где Зак? — поинтересовался подошедший Роланд. Отсутствие воинственного приятеля на поле битвы, в которой даже его смирный брат принял участие, было странным.

— Не знаю, — хмуро проворчал староста. — Он первым прибежал. Еще кричал, что зря у него меч отобрали...

В эту минуту послышался голос Тома:

— Отец! Идите сюда, скорее!

Каспарус Дейни сорвался с места, даже не взглянув на стоявшего рядом лорда. Линда Керри, охнув, кинулась следом. За ней поспешили и граф с Роландом и Торином.

Факел Тома освещал неподвижное тело. Яркo-рыжая шевелюра бросалась в глаза, и ее покрывали черные пятна сажи. Куртка его выглядела так, будто ее пытались сжечь на костре. От штанов остались одни клочья. Сапоги дымились... Зак лежал ничком посреди лужи, но его выставленная спина странно вздрагивала, и откуда-то очень близко слышалось сдавленное поскуливание.

Внезапно рука трупа дрогнула и поднялась. Из-под нее вылез... Нет, не щенок. Упирая в грязь крошечные руки, из-под тела Зака Дейни с неимоверным усилием выползал человеческий детеныш.

—Джи-и-им!!! — завизжала зареванная Линда Керри. Она подхватила чудом спасенного сына, изо всех сил притиснула его к груди и опять крикнула: — Джимми!.. — не в силах выговорить никаких других слов.

— Зак... — севшим голосом прошептал старый солдат. — Господи боже, Зак! Вот и не пришлось тебе пойти в латники...

— Он не мертвый, — вдруг сказал Торин. Он единственный обратил внимание, что на грязной шее Зака Дейни подрагивает едва видная жилка.

— Поднимите его! — приказал сэр Конрад таким голосом, что четверо мужчин тут же схватились за плечи вымазанного в грязи парня. Его голова все еще бессильно свешивалась, но он дышал. Возможно, что холодная лужа помогла сохранить его жизнь.

Лорд Арден снова обнажил меч.

— Захариус Дейни, — выговорил он низко и хрипло, — властью моей в этой земле, предоставленной мне королем Англии, я возвожу тебя в рыцарское достоинство. Клянусь своей честью и королевской волей, что ты получишь золотые шпоры, как только наставники признают тебя достойным.

Он осторожно дотронулся клинком до плеча Зака. Никто не издал ни звука. Бессознательное тело завернули в плащ Роланда и быстро унесли в дом старосты. Каспарус, Том и плачущая — уже от счастья — вдова Керри спешили следом.

— Торин! Оставь себе десять человек, позаботьтесь о раненых и пусть селяне похоронят трупы. Пленных обезоружить и доставить в замок.

— Погибли трое из наших, — нахмурился первый рыцарь, указывая на помеченные лиловым знаком тела, — их надо отдельно... И вообще...

— Вот именно, — понял его граф с полуслова и повернулся к Роланду, который до сих пор не вышел из оцепенения, вызванного невероятным событием — посвящением крестьянского сына в рыцари.

— Возьми своих людей, ступайте за старостой. Спросишь у него, где хоронить. Брайан Вулидж здесь? — оглянулся он.

— Здесь я, ваша милость! — откликнулся тот и вышел из толпы.

— Угостишь этих людей. Всех, что с сэром Роландом, понял? Сколько захотят, столько и наливай. И завтрак сооруди, и после похорон... За мой счет!

— Пусть ваша милость не беспокоится. Найдем, чем угостить наших спасителей, и чем помянуть, кто не пережил... Да если бы не они!.. А только не годится без святого отца... — он осекся, не желая показаться графу назойливым. Но тот угрюмо кивнул:

— Верно.

Он снова оглядел собравшихся мужиков. У старосты сейчас заботы другие, кому еще поручить? Он заметил мелькнувшую в толпе черную бороду и позвал:

— Оттер! Эй, Оттер, это ты?

— Я, ваша милость.

— У тебя быстрая лошадь?

— Не жалуюсь, — дернул тот плечом.

— В город к рассвету доберешься?

— Так ведь ночь, ваша милость...

— Ничего, луна вышла, дорогу рассмотришь! Или боишься?

— Да ладно, ваша милость... — насупился мужик.

— Утром чтобы был в аббатстве. Привезешь монаха. Они не откажут, если сошлешься на меня. А к полудню будешь с ним тут. Похороните, как положено.

— Сделаем, ваша милость! — Григс Оттер, расталкивая односельчан, уже заторопился домой — запрягать. Еще несколько мужиков подошли к погибшим невольникам и подняли их с земли.

— Сынок, проследи тут, — кивнул граф Роланду и, повернув Ворона, дал отмашку на возвращение. Большая часть людей последовала за ним. Только Торин с отобранными оруженосцами занялся пленными, да все еще не пришедший в себя Роланд медленно приблизился к «своим» людям, сгрудившимся в стороне от общей толпы. Многих он знал в лицо и по именам, но сейчас смотрел на них совсем другими глазами...

— Едут! — прокричал с башни обрадованный Родерик. Арден-холл с тревогой дожидался своих защитников уже почти два часа. Графиня с дочерью, девушки-служанки и девушки-ткачихи, мужская прислуга от почтенного Джарвиса до услужливого Сэмми из кузницы — все ждали.

Но вот с грохотом упал мост. Въехал сам лорд во главе отряда, а не Мак-Аллистер, и на женских лицах вмиг отразился испуг, но рыцари не выглядели опечаленными, и сэр Конрад тут же сообщил жене, что все живы, а Торин немного погодя доставит пленных.

Уже наступал рассвет, пора было подумать о завтраке, особенно для гвардейцев, участвовавших в схватке. Благодаря расторопности повара, граф с супругой сели за стол, как только Маркус помог ему переодеться.

— Подумать только, они вышли на бой с молотами!.. — рассказывал он с восторгом. — Ты была совершенно права! Дать человеку простой знак достоинства, место в законе, и это уже совсем другой человек.

— Не один только знак, дорогой, — усмехнулась она, — а еще и пища, одежда, сносное жилье. И чтобы никто не поднимал на него руку, как на животное. Но знак — это символ, что их признали людьми. Поэтому он так подействовал...

Услышав о подвиге Зака Дейни и его посвящении графиня Леонсия усомнилась:

— А ты не поторопился? Он еще совсем не умелый боец. И ведь даже не вступил в схватку!

— Вот именно, дорогая, вот именно! Гарета я наградил за то, что он помчался на помощь людям и сумел сам найти для этого бойцов. Будь на его месте другой, не решился бы вести вооруженных невольников! А что касается Зака... Да, он не вступил в бой. Воинственный забияка Зак, для которого нет большего удовольствия, чем помахать мечом, не полез в драку — он полез спасать дитя из горящей избы! И ведь спас-таки! Настоящее рыцарство — это не победы в бою. Это именно то, что сделал Зак Дейни: спасение чужих жизней!..

— Наши люди не протестовали?

— Что ты!

— А Роланд?

— Он был изумлен, конечно.

— А где он сейчас?

— С нашими геройскими каменотесами. Я велел их принять в корчме и помянуть погибших. Думаю, ему будет полезно пообщаться с ними поближе — теперь, когда они стали людьми. Это поможет смириться с его собственным положением.

— Ну, не так это просто... — задумчиво возразила графиня. — Почему-то мне кажется, он еще выкинет что-нибудь неожиданное. Порывистая натура, трудное детство, тяжкие обиды... В его годы это толкает на невероятные поступки.

— Надеюсь, не сегодня, — отмахнулся граф, — нынче нам предстоит еще решить проблему с пленниками.

— А кто они такие?

— В том-то и дело, что не знаю. На этот раз это не может быть герцог Саймнел, у того просто нет таких сил после исчезновения Фиц-Борна с его отрядом. А заниматься допросом на виду у толпы мне ужасно не хотелось. Тем более, что я торопился: на замок могли все-таки напасть в наше отсутствие. Вот Торин их притащит сюда, и поговорим...

Спустя час, подкрепившись и разместив пленных в двух каретниках, Мак-Аллистер докладывал своему лорду:

— Это баронский отряд, сэр. Оказывается, сам барон тоже был с ними, и мы его захватили! Вирнесдейл его имя.

— Вирнесдейл?.. В первый раз слышу. Чем я ему помешал? Зачем они вообще напали на Баттеридж?

— Пограбить, милорд. Просто пограбить, пару мешков зерна отнять у крестьян перед севом. Увести лошадей, может, коров или овец... Как я понял, у них это обычное дело.

— И ему не пришло в голову, что у меня есть войско?!

— Войско-то войско... Но они просто не ожидали, что вы помчитесь на выручку к мужикам. Как я понял из некоторых обмолвок, никогда лорды не появлялись так быстро. Как правило, они успевали пошарить по хлевам и амбарам прежде, чем весть о нападении достигала барона, и всегда скрывались до его прибытия. Если он вообще садился на коня.

— Они что, делают это... регулярно?

— Мне кажется, да, — пожал Торин плечами. — Во всяком случае, этот Вирнесдейл крайне возмущен, что его взяли в плен. Он кричал, что вы специально послали против него каких-то простолюдинов с молотами, а не явились с рыцарским отрядом, как подобает благородному лорду... И что он повесит каждого мужика, осмелившегося сопротивляться ему и его людям.

— А что, ему никогда никто не сопротивлялся?

— Вполне возможно, милорд. Вообще-то даже и в Баттеридже, не подоспей наш доблестный Гарет, вряд ли кто взялся бы за оружие. Они подожгли дом вдовы, чтобы осветить место, и пошли грабить. Случаю было угодно, чтобы Линда Керри как раз... гм... гостила у старосты. Это она подняла крик, что ее сын сгорит в избе, и все трое мужчин кинулись туда. А тут и Гарет примчался с бравыми молотобойцами... Этот Вирнесдейл, как их увидел, кликнул своих обратно, те бросили добро и взялись за мечи, а уж тогда мужики по одному стали вылезать из домов. Кое-кого из грабителей застигли на месте. От них мало что осталось.

— Еще бы... Так сколько ты привел пленных?

— Четырнадцать. Из них двое ранены.

— Только двое? — удивился сэр Конрад.

Торин насмешливо поднял брови:

— Вас удивляет, что дюжина наемников сдалась без боя?

— Да нет, просто не ожидал, что стольких убили за какие-то полчаса. Обычно в таких ночных стычках бывает больше покалеченных.

— Наверное, так оно и было, но пока мы собирали их по деревне, они, так сказать, поторопились умереть...

— Мужики их поторопили.

— И я так думаю, — спокойно согласился Мак-Аллистер. — Нам же меньше проблем. По-моему, их и так слишком много!

— О да, — задумчиво признал граф Арден.

— Хотите, милорд, допросить Вирнесдейла сами?

— Да на что он мне нужен! Запри его вместе с остальными. Подумаем, что с ними делать. На этот раз, к сожалению, тихий метод неприменим.

Слишком много народу их видело.

— А судить и казнить вы все-таки не желаете? — скривился Торин.

— Судить и казнить — не мое право, сынок... Но это идея. Я их подарю Ноттингемскому шерифу! Надо же заводить хорошие отношения, а? Так и сделаем. Прикажи только их хорошенько ободрать!

— Что?..

— Кольчуги, панцири, кожаные куртки — все долой! Не говоря уже об оружии и лошадях. Даже сапоги снять, у кого целые! В одних рубахах посадить на телеги и отвезти в город. Так и скажешь милорду шерифу: мол, его светлость граф Арден поймал на своей земле разбойников и имеет честь преподнести их вашей милости... в знак уважения к городским властям Ноттингема!

— И вы думаете, он их в тюрьму посадит? Да такие бароны тут — один на другом! — возмутился начальник стражи. — Откупится этот подонок в два счета. И недели не пройдет, как он спокойненько вернется домой.

— Друг мой Торин, — вздохнул старый лорд, — нет у меня здесь ни власти, ни силы уничтожить всех злодеев до одного. Ты же сам сказал, у них это в порядке вещей. Не единственный он барон-разбойник в Северной Англии, мало что изменится на земле, если его повесить...

— Да он же снова начнет разбойничать!

— А мы будем знать, кто это делает, где его логово и как его найти... Торин, я тебя понимаю, пойми и ты меня! Мы здесь еще и полугода не прожили. У нас нет друзей. Мы вынуждены опасаться и монахов, и шерифа, и каждого барона-соседа. Даже если меня поддержит король, что стоит его слово в этих местах? Наоборот, это мой долг поддержать его власть и приструнить непокорных. Мы должны доказать нашу силу, а это требует времени, Торин, времени! Пройдет год-другой, нападут еще пару раз, обожгутся и станут дуть на воду. Тот же шериф, получив наш подарок, увидит, что с лордом Арденом следует считаться. Аббат уже почти мой союзник, недаром я послал туда Оттера, не откажут — значит, на моей стороне. Но это пока что исключение... Ладно, сынок, что-то устал я. Ступай и ты отдохни, поедешь перед полуднем и к ночи вернешься...

Леди Хайд дожидалась Роланда до позднего вечера. Она ощущала странную вещь: без этого юноши Арден-холл, полный людей, казался пустым. Она могла болтать с своевольной Тэсс и простушкой Олуэн, в любой момент зайти к матери, встречавшей ее с радостью и лаской; и в рыцарской башне у нее были подруги. Но ей все-таки нехватало его...

А он в это время пировал с людьми, сидеть с которыми за столом ни один из его предков не позволил бы своему сыну. Даже крепкое пиво не могло быстро развязать языки угрюмым силачам, которые впервые за много лет встретили рассвет вдали от каменных стен. Они поначалу даже опасались пробовать свежее мясо (щедрый корчмарь не пожалел забить одного из двух молодых телят), но потом разохотились и, по мере убывания пива, начали неумело улыбаться.

Маленький сын старосты, которому по недостатку лет не довелось поучаствовать в ночной битве, с готовностью таскал героям миски с хлебом и мясом, услужливо наливал кубки и, помня наставления его милости Родерика, элегантно подавал с левой стороны. И постепенно в глазах своих необычных сотрапезников Роланд стал замечать гордый блеск... А вокруг суетились местные жители, обсуждая нападение на деревню и до небес превознося героизм защитников.

Вряд ли кто из сельчан знал точно, что означают яркие нашивки на грубых холщовых рубахах, но сверстники Рона и их младшие братики наперебой стремились притронуться к непонятному украшению. Цвет и впрямь получился вовсе не уныло-фиолетовый, как опасался Роланд, а весенне-радостный — Давид из Кента разбирался и в красках!

Этот день долго не хотел кончаться. Битва, победа, похороны павших, а потом — долгие, долгие поминки. И когда на славу угостившиеся каменотесы все-таки потянулись обратно в свою пещеру, а Ролан Арден, наконец, добрался домой, внимательные глазки с верхней галереи рассмотрели на его куртке яркий шелковый бант.

Две пары глаз с нижнего этажа тоже наблюдали за ним.

— Надо же... — удивленно шепнула мужу Леонсия. — А я ведь только думала об униженном положении несчастных женщин!

— Почему-то многие думают, что женщины унижены больше мужчин. А на самом деле каждого человека можно унизить, это не от пола и не от иных качеств зависит, вообще не зависит от самого человека! — так же тихо, но убежденно ответил он. — Это зависит исключительно от степени низости самого унижающего. Молодую девушку унижает отец, иногда мать, часто — старшие братья... Но мальчик в дурной семье страдает точно так же. Супруг может унизить жену, пьяный сосед — одинокую женщину, но не потому же, что она женщина, а потому, что он сам — подонок! Дочь порядочного человека не бывает унижена. Да и бедняка богач угнетает не потому, что тот беден, а лишь в силу своего собственного свинства. А уж что касается отношений «благородных» с «простолюдинами»... — сэр Конрад поймал себя на попытке произнести перед женой страстную речь, махнул рукой и тихонько засмеялся.

— Зато сегодня несколько человек превратили унизительный знак в почетный, — с удовлетворением отметила леди. — И наш гордый Роланд это почувствовал... А знаешь, было бы справедливо, как выражается Родерик, кое-что изменить в положении наших невольников. Может быть, пообещать им свободу — по прошествии определенного времени, на каких-то условиях?

— Я тоже думал об этом. Мы начинаем строить, люди необходимы. А вот когда стройка закончится... Поговорим об этом в другой раз. День был такой длинный!