Век Дракона - Кровь эльфов (Ведьмак - 3)

      Он изменился. Казалось, постарел. Трисс знала, что биологически это невозможно. Да, ведьмаки стареют, но слишком медленно, чтобы простой смертный или такая молодая чародейка, как она, могли обнаружить перемены. Но достаточно было одного взгляда, чтобы понять: мутация способна задерживать процесс физического старения, но не психического. Иссеченное морщинами лицо Геральта было лучшим тому доказательством. Трисс с глубочайшей досадой оторвала взгляд от глаз ведьмака. Глаз, которые явно видели слишком многое. К тому же она не заметила в этих глазах того, на что рассчитывала.
      - Приветствую, - повторил он. - Рады видеть тебя.
      Рядом с Геральтом стоял Эскель, похожий на Волка как брат-близнец, если не считать цвета волос и длинного шрама, уродующего щеку. И самый младший из ведьмаков в Каэр Морхене - Ламберт, как всегда, с неприятной ухмылкой на лице. Весемира не было.
      - Приветствуем и приглашаем войти, - сказав Эскель. - Холодно и дует так, словно где-то висельник завелся. А ты куда, Цири? Тебя приглашение не касается. Солнце пока высоко, хоть его и не видно Еще можно тренироваться.
      - Ай-яй, - тряхнула волосами чародейка. - Похоже, подешевела вежливость в Пристанище ведьмаков. Цири встретила меня первой, проводила в замок. Ей положено быть со мной...
      - Она здесь обучается, Меригольд, - поморщился Ламберт, изобразив пародию на улыбку. Он всегда называл ее "Меригольд", без "госпожи", без имени. Трисс не любила этого. - Она ученица, - продолжал Ламберт, - а не мажордом. Встреча гостей, даже столь приятных, как ты, не входит в ее обязанности. Пошли, Цири.
      Трисс слегка пожала плечами, прикидываясь, будто не замечает смущенных взглядов Геральта и Эскеля. Смолчала. Не хотела смущать их еще больше: А главное, не хотела, чтобы они поняли, как сильно ее интересует и завораживает эта девочка.
      - Я отведу коня, - предложил Геральт, потянувшись к поводьям. Трисс украдкой подвинула руку, и их пальцы встретились. Взгляды тоже.
      - Я пойду с тобой, - свободно сказала она. - Во вьюках кое-какие нужные мне мелочи.
      - Ты доставила мне несколько неприятных минут, - буркнул он, как только они вошли в конюшню. - Я собственными глазами видел твое пышное надгробье. Обелиск, увековечивающий твою геройскую смерть в битве за Содден. Лишь недавно до меня дошли слухи, что это ошибка. Не понимаю, как тебя можно было с кем-то перепутать, Трисс.
      - Долгая история, - ответила она. - При случае расскажу. А неприятные минуты - ну что ж, постарайся простить меня.
      - Нечего тут прощать. Последнее время мне редко доводилось радоваться, а радость, которую я ощутил, узнав, что ты жива, трудно сравнить с какой-либо иной. Разве только с той, какую я испытываю сейчас, глядя на тебя.
      Трисс показалось, что в ней что-то разрывается. Страх перед встречей с беловолосым ведьмаком всю дорогу боролся в ней с надеждой на встречу. А потом - это измученное, истощенное лицо, эти всевидящие, больные глаза, слова, холодные и взвешенные, неестественно спокойные, но насыщенные таким чувством...
      Она бросилась ему на шею, сразу, не раздумывая. Схватила руку, резко завела себе за шею, под волосы. Мурашки побежали у нее по спине, пронзили таким блаженством, что она чуть было не закричала. Чтобы сдержать и приглушить крик, она нашла губами его губы. Прильнула к ним. Она дрожала, крепко прижимаясь к нему, возбуждая и усиливая в себе страсть, забываясь все больше.
      Геральт не забылся.
      - Трисс... Прошу тебя...
      - Ох, Геральт... Я так...
      - Трисс, - он мягко отстранил ее. - Мы не одни... Сюда идут.
      Она взглянула на дверной проем. Тени приближающихся ведьмаков она заметила не сразу, их шаги услышала еще позже. Ну что ж, ее слух, который в принципе она считала обостренным, с ведьмачьим соперничать не мог.
      - Трисс, деточка!
      - Весемир!
      Да, Весемир был действительно стар. Кто знает, не старше ли, чем Каэр Морхен. Но он шел к ней быстрым, энергичным и пружинистым шагом, его рукопожатие было крепким, а руки сильными.
      - Рада снова видеть тебя, дедушка.
      - Поцелуй меня. Нет, не руку, маленькая чародейка. Руку будешь целовать, когда я окажусь на сметном одре. А это, похоже, вот-вот случится. Ох, Трисс, хорошо, что ты приехала... Кто меня вылечит, если не ты?
      - Вылечить? Тебя? От чего? Разве что от мальчишеских штучек! Убери руку с моего зада, старец, не то подпалю твою седую бороду!
      - Прости. Все время забываю, что ты выросла и я уже не могу сажать тебя на колени и похлопывать. Что же до моего здоровья... Ох, Трисс, старость не радость. Кости ломит так, что выть хочется. Поможешь старику, девочка?
      - Помогу. - Чародейка высвободилась из медвежьих объятий и взглянула на сопровождавшего Весемира ведьмака. Он был молод, казался ровесником Ламберта. Носил короткую черную бороду, которая, однако, не скрывала сильных рябушек после оспы. Это было довольно необычно, потому что ведьмаки, как правило, обладали высоким иммунитетом против заразных болезней.
      - Трисс Меригольд. Койон, - представил их Геральт. - Койон проводит с нами первую зиму. Он с Юга, из Повисса.
      Молодой ведьмак поклонился. У него были необычно светлые, желто-зеленые радужки, а перерезанные красными ниточками хрусталики говорили о тяжелом, хлопотном протекании мутации глаз.
      - Идем, деточка, - сказал Весемир, взяв ее за руку. - Конюшня - не место для встречи гостей. Но я не мог дождаться.
      Во дворе, меж заслоняющих от ветра стен, Цири занималась под присмотром Ламберта. Ловко балансируя на подвешенной на цепях балке, она с мечом в руке нападала на кожаный мешок, перевязанный ремнями так, чтобы он изображал человеческое тело. Трисс задержалась.
      - Плохо! - шипел Ламберт. - Слишком близко подходишь! И не руби вслепую. Я же сказал, самым концом меча по шейной артерии! Где у гуманоида шейная артерия? На макушке? Что с тобой творится? Сосредоточься, княжна!
      "Ха! - подумала Трисс. - Стало быть, и впрямь, не легенда. Это она. Я верно догадывалась".
      Она решила пойти в атаку, не откладывая, не позволив ведьмаку выкрутиться.
      - Знаменитое Дитя-Неожиданность? - указала она на Цири. - Похоже, вы всерьез взялись выполнять требования судьбы и Предназначения? Только вроде бы сказки у вас перепутались, ребята. В сказках, которые мне рассказывали, пастушечки и сиротки становились княжнами. А тут, вижу, наоборот - княжну переделывают в ведьмачку. Вам не кажется, что это несколько рискованно?
      Весемир взглянул на Геральта. Беловолосый ведьмак молчал, его лицо ничего не выражало, даже дрожанием век он не отреагировал на немую просьбу о поддержке.
      - Все не так, как ты думаешь, - откашлялся старик. - Геральт привез ее сюда прошлой осенью. У нее нет никого, кроме... Послушай, Трисс, ну как тут не поверить в Предназначение, если...
      - Что общего у Предназначения с размахиванием мечом?
      - Мы учим ее пользоваться мечом, - тихо проговорил Геральт, повернувшись к чародейке и глядя ей прямо в глаза, - потому что ничему другому научить не можем. Не умеем ничего больше. Предназначение ли, нет ли, но Каэр Морхен теперь ее дом. Во всяком случае, на какое-то время. Тренировки и фехтование забавляют ее, помогают сохранить здоровье. Позволяют забыть о перенесенной трагедии. Теперь это ее дом, Трисс. Другого у нее нет.
      - Множество цинтрийцев, - чародейка выдержала взгляд, - убежало после поражения в Вердэн, в Бругге, в Темерию, на Острова Скеллиге. Среди них есть вельможи, бароны, рыцари. Друзья, родственники... как и... подданные этой девчушки. Формально.
      - Друзья и родственники после войны не стали ее искать. Не нашли.
      - Потому что не им она была предназначена, - не очень искренне, но очень мило улыбнулась Трисс Геральту. Так мило, как только умела. Ей не хотелось, чтобы он говорил таким тоном.
      Ведьмак пожал плечами. Трисс, которая немного знала его, сразу же сменила тактику, отказавшись от аргументации.
      Снова взглянула на Цири. Девочка, ловко ступая по бревну, проделала быстрый поворот, рубанула легко, тут же отскочила. Манекен закачался на веревке.
      - Ну наконец-то! - крикнул Ламберт. - Наконец-то поняла! Отступи и давай еще раз. Хочу удостовериться, что это не случайность!
      - Меч, - обернулась Трисс к ведьмакам, - похоже, острый. Бревно, похоже, скользкое и неустойчивое. А учитель похож на идиота, сбивающего девочку с толку своим криком. Не боитесь? Или рассчитываете на то, что Предназначение оградит ребенка?
      - Цири почти полгода тренировалась без меча, - сказал Койон. - Умеет двигаться. А мы внимательно следим, потому что...
      - Потому что это ее дом, - докончил Геральт тихо, но жестко. Очень жестко. Тоном, пресекающим дискуссию.
      - В том-то и дело, - глубоко вздохнул Весемир. - Ты устала, Трисс? Голодна?
      - Не отрицаю, - вздохнула она, не пытаясь больше поймать взгляд Геральта. - Честно говоря, валюсь с ног. Последнюю ночь я провела в полуразрушенном пастушьем шалаше, зарывшись в солому и мешки. Уплотнила развалюху с помощью магии, если б не это, окочурилась бы, пожалуй. Мечтаю о чистой постели.
      - Поужинаешь с нами. Сейчас. Потом как следует выспишься и отдохнешь. Мы приготовили тебе самую лучшую комнату, ту, что в башне. И поставили там самую лучшую кровать, какая только нашлась в Каэр Морхене.
      - Благодарю, - кисло улыбнулась Трисс. "В башне, - подумала она. Хорошо, Весемир. Сегодня можно и в башне, если тебе так уж важно соблюсти видимость приличия. Могу переночевать в башне. В лучшей кровати, какая только сыскалась в Каэр Морхене. Хоть и предпочитала бы в самой скверной, но с Геральтом".
      - Пошли, Трисс.
      - Пошли.
      x x x
      Ветер постукивал ставнями, шевелил прикрывающие окно остатки траченного молью гобелена. Трисс в абсолютной тьме лежала на лучшей в Каэр Морхене кровати. И не могла уснуть. И дело было вовсе не в том, что лучшая в Каэр Морхене кровать оказалась древней развалюхой. Нет. Трисс усиленно размышляла. И все отгоняющие сон мысли крутились вокруг одного основного вопроса: почему и зачем ее вызвали в замок? С какой целью?
      Болезнь Весемира - не более чем предлог. Весемир ведьмак. То, что при этом он еще и столетний дед, не мешает многим молодцам завидовать его здоровью. Если б оказалось, что старца, допустим, пырнул жалом мантикор или покусал вурдалак, тогда Трисс еще могла бы поверить, что ее вызвали именно к нему. Но "ломота в костях"? Смех, да и только. "Ломота в костях" - не шибко оригинальное недомогание в чертовски холодных стенах Каэр Морхена. Весемир вылечился бы ведьмачьим эликсиром, или еще проще - крепким ржаным самогоном внутрь и наружно в равных пропорциях. Ему не понадобилась бы чародейка с заклинаниями, фильтрами и амулетами.
      Так кто же ее вызвал? Геральт?
      Трисс ворочалась в постели, чувствуя волны накатывающего тепла. И возбуждения, усиленного злостью. Тихо выругалась, ударила кулаком по перине, перевернулась на бок. Древнее ложе заскрипело. "Я не владею собой, подумала она. - Веду себя словно глупая девчонка. Или того хуже - как недоласканная старая дева. Не могу даже логично мыслить".
      Она снова выругалась.
      "Конечно же, не Геральт. Без эмоций, девица, без эмоций. Вспомни его мину там, в конюшне. Ты уже видывала такие мины, девочка, видела, не обманывай себя. Глупые, покаянные, растерянные мины мужчин, которые хотят забыть, которые сожалеют, которые не желают помнить случившегося, не хотят возвращаться к тому, что было. О боги, иначе не бывает. И ты это знаешь. Ведь у тебя солидный опыт, малышка".
      Что касается эротической стороны жизни, то тут Трисс имела право считать себя типичной чародейкой. Началось все с кислого вкуса запретного плода, особо привлекательного из-за суровых правил академии и строжайших наказов преподавательницы, у которой она проходила практику. Потом наступила самостоятельность, свобода и неупорядоченные связи, закончившиеся, как обычно бывает, горечью, разочарованием и воздержанием. Начался долгий период одиночества и, наконец, открытие, что для снятия стрессов и напряжений вовсе не так уж и необходим человек, желающий считать себя твоим господином сразу после того, как перевернется на спину и смахнет пот со лба. Что для успокоения нервов имеются менее хлопотные методы, которые, ко всему прочему, не пачкают полотенца кровью, не пускают под одеялом ветров и не требуют завтрака. Затем пришел краткий и забавный период удовлетворенности собственным полом, закончившийся выводом, что пачканье, ветры и обжорство свойственны отнюдь не только мужчинам. Наконец, как все без малого магички, Трисс перешла на приключения с другими чародеями, спорадические и нервирующие своим холодным, техничным и, как правило, ритуальным протеканием.
      И тогда появился Геральт из Ривии. Ведущий беспокойную жизнь ведьмак, связанный странными, беспокойными и бурными отношениями с Йеннифэр, ее сердечной подружкой.
      Трисс наблюдала за обоими и завидовала, хоть, казалось, завидовать-то было нечему. Связь явственно приносила несчастье обоим, ведя напрямую к истощению, была болезненной и... вопреки всякой логике продолжалась. Трисс этого не понимала. И ее это интриговало. Интриговало до такой степени, что...
      Она соблазнила ведьмака, почти не пользуясь магией. Просто подоспело удачное время, момент, когда они с Йеннифэр в очередной раз осточертели друг другу и бурно расстались. Геральту требовалось тепло, и он хотел забыть обо всем.
      Нет, Трисс не стремилась отнять его у Йеннифэр. По сути, подруга была ей нужнее, чем он. Но краткая связь с ведьмаком не разочаровала ее. Она нашла то, что искала, - чувство вины, страха и боли. Его боли. Трисс видела проявление этих эмоций, они ее будоражили и она не смогла о них забыть, когда пришло время расстаться. А что такое своя боль, поняла недавно. В тот момент, когда неодолимо возжелала снова быть с ним. Ненадолго, на мгновение, но быть. А теперь он так близко...
      Трисс сжала пальцы в кулак и принялась колотить по подушке. "Нет, подумала она, - не будь дурочкой, малышка. Не думай об этом. Думай о..." О Цири? Неужели...
      Да, вот истинная причина ее визита в Каэр Морхен. Пепельноволосая девочка, из которой в замке хотят сделать ведьмака. Настоящую ведьмачку. Мутантку. Машину для убийства, такую, как они сами.
      "Это ясно, - подумала она вдруг, снова чувствуя возбуждение, но теперь, однако, совершенно иного рода. - Это ясно. Они собираются мутировать ребенка, подвергнуть его Испытанию Травами и Трансмутации, но не знают, с какого бока подступиться. Из стариков жив один Весемир, а Весемир всего лишь учитель фехтования. Скрытая в подземельях Каэр Морхена Лаборатория, покрытые пылью бутыли с легендарными эликсирами, печи, перегонные кубы и реторты... Никто не знает, как этим пользоваться. Потому что, совершенно ясно, мутагенные эликсиры разработал в незапамятные времена какой-то чародей-ренегат, а его наследники годами совершенствовали их, годами с помощью магии контролировали процесс трансмутации, которым подвергали детей. И однажды цепь прервалась. Не хватило магических знаний и способностей. У ведьмаков есть Травы, Лаборатория. Они знают рецептуру. Но у них нет чародея.
      Как знать, - думала она, - может, и пытались? Давали детям декокты, приготовленные без участия магии?" Она вздрогнула при мысли о том, что могло твориться с теми детьми.
      "А теперь, - подумала она, - собираются мутировать девочку, но не знают, как. А это может означать... Это может означать, что от меня ждут помощи. И я увижу то, чего не видел ни один ныне живущий чародей, познакомлюсь с тем, с чем ни один ныне живущий чародей не познакомился. Знаменитые травы, хранящиеся в величайшем секрете культуры вирусов, прославленные таинственные рецептуры...
      И именно я поднесу пепельноволосому ребенку набор эликсиров, мне доведется наблюдать мутационные Изменения, собственными глазами видеть, как...
      Как умирает пепельноволосое дитя.
      О нет. - Трисс вздрогнула. - Никогда. Ни за что.
      Впрочем, пожалуй, я раньше времени начинаю волноваться. Пожалуй, не в этом дело. За ужином мы беседовали, сплетничали о том о сем. Несколько раз я пыталась навести разговор на Дитя-Неожиданность. Впустую. Они тут же меняли тему.
      Я наблюдала за ними. Весемир был сдержан и озабочен. Геральт неспокоен, Ламберт и Эскель неестественно веселы и болтливы, Койон естественен до неестественности. Искренна и открыта была только Цири, зарумянившаяся от мороза, растрепанная, счастливая и чертовски голодная. Они поедали похлебку с пряностями, густую от гренок и сыра, а Цири удивилась, что не подали грибков. Они пили сидр, но девочка получила воду, чем была явно удивлена и разочарована. "Где салат?" - взвизгнула она вдруг, а Ламберт резко и укоризненно глянул на нее и велел снять локти со стола.
      Грибочки и салат. В декабре?
      Ясно, - подумала Трисс. - Ее кормят легендарными пещерными грибками, неизвестной науке горной растительностью, поят знаменитыми напитками из таинственных трав. Девочка развивается быстро, набирается сатанинской, ведьмачьей кондиции. Естественным путем, без мутации, без риска, без гормональной революции. Но чародейке этого знать не положено. Для чародейки это секрет. Ничего они мне не скажут, ничего не покажут.
      Я видела, как эта девчушка бегает. Видела, как она с мечом пляшет на бревне, ловкая и быстрая, полная прямо-таки кошачьей грации, двигается словно акробатка. Я должна, - подумала она, - обязательно должна ее увидеть раздетой, посмотреть, как она развивается под влиянием того, чем ее здесь пичкают. А вдруг да удастся выкрасть и вывезти пробы грибочков и салата? Ну, ну...
      А доверие? Чихала я на ваше доверие, ведьмаки. В мире процветают рак, черная оспа, столбняк и белокровие, есть аллергия, есть синдром неожиданной смерти новорожденных. А вы укрываете от мира ваши грибочки, из которых, возможно, удалось бы дистиллировать спасающие жизнь лекарства. Держите в секрете даже от меня, перед которой похваляетесь дружбой, уважением и доверием. Даже я не могу увидеть не только Лабораторию, но и задрипанные грибки!
      Зачем же вы меня сюда притащили? Меня, чародейку?
      Магия!" Трисс захохотала.
      "Ну, - подумала она, - вот я вас и поймала, ведьмаки! Цири нагнала на вас такого же страха, как и на меня. Погрузилась в сон наяву, начала вещать, прорицать, выдавать ауру, которую вы ощущаете почти так же хорошо, как и я. Безотчетно психокинетически схватила что-то или силой воли согнула оловянную ложку, уставившись на нее за обедом. Отвечала на вопросы, которые вы задавали мысленно, а может, и на те, что вы даже в мыслях боитесь себе задавать. И вас обуял страх. Вы сообразили, что ваша Неожиданность гораздо более неожиданна, чем вы могли подумать.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.