— Повернись спиной, — крикнула она ему и лицо ее запылало, а где-то внутри возникло чувство страха.

— Не будь глупой, мне ничего не видно. А если бы даже я мог видеть, то не увидел бы для себя ничего нового.

Он посмотрел на беспорядочную кучу ее одежды, выбрал из нее розовые женские подвязки и стал рассматривать их с добродушной улыбкой. Они были отделаны белым кружевом и трогательными розочками, вышитыми розовым шелком.

— Симпатично, — заметил он.

Кристиана смотрела на него, и настроение у нее портилось.

— Ты похожа сейчас на мокрого котенка, — добавил он, бросая изящную вещицу на кучу ее одежды, снова переведя свой взгляд на нее.

— Спасибо большое. А теперь уходи.

— Как вода? Холодная?

Кристиана не поняла, то ли он не расслышал ее, то ли ему доставляет удовольствие ее смущение. Она решила, что последнее скорее всего.

— Вода прекрасная, спасибо. А теперь повернись спиной.

— По правде говоря, я собрался сам искупаться. Вот тут она действительно испугалась и возмущенно зашипела.

— Ты не посмеешь!

— А почему бы и нет? — смеясь спросил он. — В озере хватит места для двоих, я думаю.

Сказав это, он стянул через голову рубашку. Сердце Кристианы забилось, она начала возмущенно бить руками по воде. Он не войдет! Это просто невозможно. Он не сделает этого. Она в испуге оглянулась кругом, но убегать было некуда, только на глубину.

Кристиана начала отступать назад, озеро становилось глубже. Вдруг дно ушло у нее из-под ног, она не находила никакой опоры.

Страшно испугавшись, не находя твердого дня, она почувствовала, как вода накрыла ее с головой. Она хотела закричать, но не смогла, она задыхалась. Инстинктивно пыталась вдохнуть воздух, но заглатывала еще больше воды. Кристиана отчаянно замахала руками и на секунду увидела небо. В этот момент ей удалось глотнуть немного воздуха. Она попыталась глотнуть еще немного, но ее потянуло на дно, в мрачную бездну. Ее легкие болели, руки пытались за что-то ухватиться, но не находили ничего. На мгновение мелькнула мысль, неужели она тонет?

Легкие болели так, как будто готовы были разорваться, в глазах мелькали яркие круги. Кристиана чувствовала, что тело ее тонет, погружаясь все глубже в бесконечную черноту.

Что-то сильное схватило ее за талию и потащило из глубины. Она сопротивлялась, отбивалась руками и ногами, но неумолимая сила тащила ее.

Наконец она оказалась на поверхности воды и увидела ослепительно яркий свет. Она задыхалась, откашливалась водой, заглатывала болезненные порции воздуха, все еще с ужасом сопротивляясь той силе, которая сжала ее тело.

— Прекрати сопротивляться, я тебя сейчас вытащу. Прекрати бороться со мной, иначе опять пойдешь на дно. Все, ты уже на верху, все хорошо.

Потребовалось какое-то время, чтобы смысл этих слов дошел до нее.

— Прекрати сопротивляться и дыши.

Она с облегчением повисла на нем, когда поняла, что это Гэрет держит ее. Руки инстинктивно схватили его за плечи. Ничего не видя, она продолжала кашлять, сплевывая воду. Ребра ее болели, когда она заглатывала воздух. Гэрет заботливо поддерживал ее спину.

— Хорошо, теперь все хорошо. Не спеши, успокойся. Не хватай так воздух, а то потеряешь сознание. Постарайся расслабиться, дыши медленно и глубоко.

Дрожа, она старалась выполнять его советы.

Взор ее прояснился, тяжесть в голове стала проходить. Только потом она вдруг вспомнила, что она голая, и что она, как лиана обвила мужчину. Ее руки и ноги крепко обвились вокруг него, ее голая грудь крепко прижалась к теплой коже его груди. Она вдруг вся похолодела.

— Хорошо, — пробормотал он. Его рука, поддерживающая ее спину, стала легко и нежно гладить ее.

— Боже мой, ты меня так напугала. Я прямо в брюках прыгнул в воду. Ты так сильно дралась, я не ожидал, что ты такая сильная.

Его теплая кожа касалась ее, и она ощутила легкую дрожь, все ее тело обдало жаром. Голос его звучал мягко и нежно, как журчание воды.

— Тебе уже лучше? Ты уже хорошо дышишь? Она хотела что-то ответить, но горло ее сжали спазмы, его как-то странно сдавило. Но это не имело ничего общего с водой, которой она наглоталась. Его рука нежно гладила ее обнаженную спину. Рука была мягкой, как бархат. Ее вдруг охватила дрожь.

— Кристиана?

Она не могла говорить. Соски ее затвердели и пульсировали, прижимаясь к его теплой груди. Она болезненно ощущала, что ее ноги обвивают его бедра, а самая середина ее тела была тесно прижата к нему. Прохладная вода протекала между их телами, касаясь каждого дюйма ее кожи.

Удивляясь ее молчанию, он сильными пальцами приподнял ее подбородок, наклонил ее голову назад и посмотрел в ее лицо.

Кристиана ответила на его взгляд, не в силах отвести от него глаз. Выражение сочувствия на его лице сменилось удивлением, он вдруг все понял.

— О, боже, — пробормотал он, увидев, как покраснели ее щеки, как засверкали глаза. Он нежно провел рукой по ее щеке, его грубые пальцы коснулись ее губ.

Не в силах сдержать себя, она взяла губами его палец, пробуя на вкус его кожу и озерную воду.

Кристиана почувствовала, как участилось его дыхание, как внезапно напряглись мышцы. Сердце его громко билось в тишине леса.

Он посмотрел на нее сверху вниз, убрал пальцы с ее губ и провел ими по ее скулам, убирая черную прядь волос с лица.

Прохладная вода омывала их талии, и им хотелось остаться здесь навсегда, сплетясь вместе.

Гэрет улыбнулся ей мягкой нежной улыбкой. Его глаза сияли, прохладные зеленые глаза на загорелом лице.

— Ты хочешь меня, — мягко сказал он.

Он сказал это так просто, как мог бы сказать: «Небо голубое» или «Может быть завтра будет дождь».

Кристиана готова была умереть от стыда. И хотя ее тело прижималось к нему, а сердце бешено колотилось, хотя ее груди пульсировали, прижимаясь к его широкой плотной груди, — она солгала.

— Нет, не хочу, — прошептала она. Голос ее дрожал, она глубоко вздохнула и хотела снова повторить свою ложь, но в это время он закрыл ее губы своими.

Если бы он был груб, у нее, возможно, нашлись бы силы оттолкнуть его. Но он дотронулся до ее губ с такой невероятной нежностью, какой она никогда не испытывала. Тепло и страстно, с нежной настойчивостью он начал целовать ее, и она почувствовала, как приникает к нему, открываясь ему; желая, чтобы он целовал ее сильнее и сильнее. Когда их языки встретились, сладкий жар заставил ее издать где-то глубоко в горле тихий звук.

Он еще сильнее прижал ее к себе, губы его опустились вниз по шее, и она почувствовала его дыхание у своего уха.

— Скажи правду, только правду, — прошептал он.

Правда была в том, что она вся дрожала от невыразимых чувств. Он казался ей прекрасным, сильным, золотым от солнца. Она смотрела на капельки воды, скатывающиеся по его рукам, и ей всем сердцем хотелось, чтобы она была простой деревенской девушкой, для которой была неважна ее девственность.

— Я хочу, чтобы ты отпустил меня, — ответила она, но эти слова потребовали от нее больших усилий.

Гэрет тихо засмеялся.

— Я же просил сказать правду.

Рука его была на ее обнаженной груди и ласкала затвердевший сосок. Кристиана вся задрожала от страсти, дыхание у нее перехватило.

— Неужели так трудно сказать правду? — голос его был низким и нежным. — Ты хочешь меня. Это так просто и легко сказать.

— Нет, не хочу, — голос ее звучал напряженно. Он снова напряженно засмеялся.

— Какая же ты маленькая упрямица. Будешь лгать пока не задохнешься. Как тебе будет угодно. Но тела не лгут, Кристиана. Ты раскрыла свои губы навстречу мне, как изголодавшийся котенок, и вот смотри, — его пальцы ласкали сосок ее груди, пока он не стал покалывать и пульсировать. — Твоя прекрасная маленькая грудь не лжет. Твое тело знает, чего оно хочет.

Да, знает, думала она, чуть не плача от возмущения. Ее предательское тело прижималось к нему, отзываясь на его прикосновения, ее грудь стремилась к его руке, спина выгибалась.

Гэрет легко переложил ее к себе на руку, склонился над ней и взял губами ее вздрагивающий сосок. Губы его были твердыми и сильными, язык — горячим и влажным. Она ощущала это своим чувственным соском. Почти невыносимый жар охватил ее тело. Она застонала, откинув голову.

При этом звуке он почти грубо притянул ее к себе и снова впился губами в ее губы. Его язык ласкал ее с лихорадочным нежным жаром.

Он остановился только тогда, когда почувствовал ее руки в своих волосах, она тянула его к себе еще ближе, стремясь сделать поцелуй более глубоким.

— Ну соври мне снова, — прошептал он, обдав горячим дыханием ее щеку, — если сможешь.

Кристиана была не в силах что-то сказать. Руки его гладили округлости ее бедер, прижимая к себе еще крепче в прозрачной воде озера. Она вдруг почувствовала, что прижимается к его твердой плоти, и их разделяет только тонкая ткань его брюк.

Она хотела бы сказать ему, чтобы он опустил ее вниз, чтобы прекратилось происходящее между ними, но в то же время не хотелось снимать рук с его спины, хотелось сказать ему, чтобы он целовал ее снова и снова, чтобы он убрал прочь ткань брюк, разделявшую их и наполнил ее тело собою. Ей до боли хотелось этого. Губы его целовали ее шею. Он осыпал градом поцелуев ее нежную кожу.

— Скажи, что ты хочешь меня, — голос его был нежным, но настойчивым. Одной рукой он ласкал нижний изгиб ее бедра и Кристиана, дрожа, отвечала на его прикосновения. Горячие слезы дрожали у нее на ресницах губы ее тряслись, касаясь чистой, теплой кожи его плеча.

Его губы снова отыскали ее губы, он нежно укусил их, как бы пробуя на вкус. Она застонала под его поцелуями, когда его рука скользнула к мягкому темному холмику между ее ног.

Кристиана потеряла власть над собой. Никогда еще она не испытывала ничего более нежного и прекрасного. Его твердые пальцы ласкали ее нежно и умело. Она была почти без чувств. Ее охватила пульсирующая, покалывающая дрожь, которая пронзала ее тело. Сверкающие нарастающие волны огня накатывались на нее.

Потеряв стыд, она извивалась под его настойчивыми горячими пальцами, закрыв глаза от яркого солнца, которое сверкало на их обнаженной коже. Он начал что-то нежное говорить ей на ухо. Это возбудило ее еще больше. Пальцы его продолжали ласкать нежные розовые лепестки ее плоти, и она вся открылась ему, как розовый бутон, раскрывающийся на солнце.

— Вот хорошо, вот правильно. Какая хорошая девочка. Ты вся влажная, ты хочешь меня. Ты это чувствуешь, правда? Боже небесный, какая ты сладкая…. — его дыхание жаром обдавало ее ухо, голос его был хриплым и низким, пальцы настойчиво продолжали ласкать ее.

— Не сопротивляйся, милая, позволь мне…

Она позволила. Страстный крик вырвался у нее из горла, как крик животного. Тело ее сотрясали жаркие спазмы, жар волнами накатывался на нее.

Пульс громко стучал у нее в ушах. Пальцы впились ему в плечи. Горячие слезы хлынули у нее из глаз. Она ослабла, содрогаясь на его груди.

— Милая…. — он гладил ее по лицу, целуя мокрые и соленые от слез щеки.

Она содрогнулась от гнева и отвращения, стыдясь своего собственного поведения. Подобно дикому животному, она резко оттолкнула его руку от своего лица.

— Batard sale.

На красивом лице Гэрета отразилось недоумение. Ее гневный голос поразил его. Он встряхнул головой, откинув мокрые темные пряди волос со лба.

— Что?

Кристиана отвела взгляд от его чистого удивленного взора.

Все еще дрожа, она прикрывала руками обнаженную грудь и чувствовала себя разоблаченной и униженной. Ей хотелось ударить Гэрета.

— Кристиана, милая…

— Не называй меня так! Прекрати называть меня так! Ты ублюдок, ты глупый грязный ублюдок! — она задыхалась от гнева и стыда, пытаясь вырваться из его объятий.

Он взял ее за плечи и грубо притянул к себе, прохладной рукой повернул к себе ее лицо.

— Прекрати! Немедленно замолчи! Ты меня слышишь? — он не повысил голоса, но в глазах его сверкал гнев. — Что, черт возьми вдруг произошло с тобой? Ты случайно не сошла с ума?

— Отпусти меня, — голос ее был холоден, щеки горели.

Он засмеялся, но смех его был невеселым.

— Что? Бросить тебя в воду, чтобы ты утонула? Успокойся и скажи мне в чем дело? Я не принуждал тебя, упаси боже. Ты сама хотела этого…

Она яростно затрясла головой, чувствуя себя униженной.

— А-а, вот оно что. Понятно, — он замолчал на мгновение. Кристиана похолодела, боясь, что он скажет еще. — Черт возьми, какой же ты сноб.

Она взглянула на него сквозь пряди мокрых волос, закрывавших ее лицо и замерла, увидев выражение холодного гнева на его лице.

— Какой же ты сноб, черт бы тебя побрал, — медленно повторил он, — тебе трудно это пережить, не так ли? Если бы я был графом или принцем, что ж, тогда совсем другое дело, не так ли? Ты бы положила свою хорошенькую головку мне на плечо и ворковала бы мне на ухо. Но тебе трудно смириться с мыслью, что ты извивалась и стонала в руках какого-то чертова крестьянина, как какая-то простая девка, не так ли?

Кристиана не знала, что сказать. Лицо ее горело от стыда.

Гэрет некоторое время молчал, глаза его сверкали гневом, его полные губы сурово сжались. Он поднял ее на руки и понес к берегу, где резко опустил в воду на мелкое место.

— Одевайся и иди домой, маленькая девочка. И больше не шути со мной. Иначе в следующий раз, если ты будешь так смотреть на меня своими большими голубыми глазами и прижиматься ко мне, ты получишь то, чего ты заслуживаешь. Я не какой-то придворный щеголь и не стану играть с тобой в твои великосветские игры.

Глядя, как он быстро зашагал на глубину, она думала о том, что он, действительно, не был похож на придворного щеголя. Он напоминал ей языческого бога: длинные волосы его спускались до сильных мускулистых плеч, на его мокрой спине отражалось солнце.

Она продолжала стоять на месте, дрожащей рукой вытирая злые слезы, испытывая страшный стыд.

Он бросился в воду и быстро поплыл, делая резкие равномерные взмахи руками. Она же со злостью ударила по воде кулаком, но всплеск воды лишь слегка удовлетворил ее.

Она одела свое грязное платье, испытывая при этом неприятное ощущение и, ругаясь, и проклиная все, направилась домой через тихий спокойный лес. Кристиана не могла себе представить, как сможет встретиться с ним снова.

— Месье Ларкин!

Гэрет удивленно поднял голову, оторвавшись от бухгалтерских книг, лежащих перед ним. От неожиданности он поставил кляксу на аккуратные колонки цифр, вздохнул и положил ручку.

— Ну входи.

Она вошла в комнату, как коронованная принцесса, высоко держа голову. Выражение лица холодное, неприступное, надменное.

Он заметил, что она старательно одета. На ней было платье из шелка цвета лаванды. Тугой корсет высоко поднял ее грудь, которая нежно просвечивала сквозь кружево. Кружевом был отделан квадратный вырез ее платья. Она сделала высокую прическу, тщательно и замысловато уложила густые локоны, которые каскадами спадали на одно плечо.

Теперь она уже не была похожа на то перепачканное маленькое создание, которое пошло за ним из сада на озеро. Перед ним стояла настоящая аристократка, неприступно холодная и безупречно вежливая.

Он указал ей на прочно сбитый стул, стоящий напротив его письменного стола. Грациозно, изящно повернув голову, она опустилась на стул, зашелестев юбками. Волосы ее блестели при свете свечи.

Он не говорил ничего, просто сидел и ждал, что скажет она.

Она откашлялась.

— Я… Я считаю, что я не могу здесь больше жить.

Гэрет кивнул, стараясь не улыбаться в ответ на ее холодный официальный тон.

— Что ж, очень хорошо. И куда ты собираешься ехать?

Она приподняла темную бровь.

— В Новый Орлеан, конечно. К моему брату, кажется, это единственное место, куда я могу поехать.

Гэрет согласно кивнул и снова взял ручку в руку.

— Очень хорошо, очень благородно с твоей стороны. Счастливого путешествия.

Он снова склонился над бухгалтерскими книгами. В комнате стало тихо, слышен был только скрип пера.

— Месье Ларкин?

Он поднял голову и улыбнулся.

— Да?

— Я думала… что… У меня нет денег на билет.

— Понимаю. Да, это чертовски долгий путь. И я не могу сказать, что ты достаточно хорошо плаваешь, чтобы добраться туда. У тебя с этим небольшие проблемы, не так ли?

— Вы не могли бы дать мне взаймы денег? — быстро спросила она, и он видел, сколько труда стоило ей сказать это.

— Понимаю, значит мое социальное положение достаточно высоко, чтобы у меня можно было занять деньги, но только не для… других вещей.

Он с удовольствием наблюдал, как сразу покраснели ее бледные щеки, и как она прикусила зубами губу.

— Да, — тихо ответила она, стараясь не встречаться с ним взглядом.

— Кристиана?

Она быстро взглянула на него, надежда явно светилась в обеспокоенном взгляде ее голубых глаз.

— Нет.

Выражение ее лица сразу изменилось, темные брови сурово сдвинулись вместе, губы сжались.

— Почему нет? — требовательно спросила она. Гэрет откинулся на спинку .стула и лениво потянулся.

— Потому что мне так хочется.

Ее лицо побелело от гнева.

— Я не могу больше жить под этой крышей.

— А где же, черт возьми, еще ты можешь жить?

— Она могла бы перейти жить в домик дяди Алдена.

Гэрет и Кристиана одновременно быстро обернулись. Джеффри и Стюарт стояли в дверях, глаза их светились любопытством.

— Нет, черт возьми, она не сможет жить там, — возразил Гэрет.

— Но это и есть «не под этой крышей», — подчеркнул Джеффри.

— Прошу вас, кто такой дядя Алден? — спросила Кристиана.

— Он не сможет тебе надоедать. Он умер, — весело объяснил Стюарт.

Гэрет вздохнул.

— Я сказал нет, значит, нет.

— Кто, черт возьми, назначил тебя здесь чертовым королем? — возмутился Джеффри.

— Да, кто, черт возьми, назначил тебя здесь чертовым королем? — вслед за Джеффри повторила Кристиана.

— Не ругайся, — резко сказал ей Гэрет.

— А почему ей нельзя ругаться, если ей хочется? — возразил Стюарт старшему брату. — Мне нравится, как это у нее звучит. И Стюарт скопировал акцент Кристианы. Он и Джеффри захохотали как идиоты.

— Сколько вы сегодня выпили? — нетерпеливо спросил Гэрет.

— Немного, — ответил Джефф. — Но достаточно, чтобы лодка могла плыть, — добавил Стюарт. Они обменялись быстрыми взглядами.

— Но небольшая лодка, — поспешил добавить Стюарт.

Гэрет на минуту положил голову на руки.

— Чертовы дураки, — проворчал он. — Надеюсь, вы не забыли, что завтра у нас начинается стрижка овец? — многозначительно спросил он.

Стюарт икнул. Кристиана поежилась.

— Почему ее высочество хочет покинуть нас? — спросил Джеффри.

— Может быть потому, что от тебя несет пивом, — предположил Стюарт.

— А может быть из-за того, что ты икаешь, — возразил Джеффри.

— Полли переживала, что ты не пришел сегодня, — сообщил Стюарт Гэрету. — Она просила передать тебе поцелуй.

— Я бы на твоем месте поостерегся это делать, — предупредил Джеффри Стюарта, — Он в плохом настроении.

— Вам нечем больше заняться? — многозначительно спросил Гэрет.

— Нет, нечем. А почему Кристиана уезжает?

— Она не уезжает.

— Уезжаю, — возразила она, упрямо вздернув подбородок.

В открытую дверь просунулась голова Ричарда.

— А куда она уезжает? — спросил он, пережевывая кусок курицы. Коротконогая собака внимательно следила за ним, не сводя глаз с мяса.

— Она хочет жить в доме дяди Алдена, — ответил Джеффри.

— Привет, Дог! Какой хороший пес.

— Нет, — резко сказал Гэрет.

— Ну, есть собаки гораздо хуже этой.

— Я не о собаке, ты, недоумок. Кристиана не собирается жить в доме дяди Алдена.

— Я буду там жить, если захочу. Кто такой дядя Алден?

— Он умер. Я тебе уже это сказал. Сумасшедший старик.

— Ну тогда он не будет против, если я воспользуюсь его домом.

— Балда! — вдруг выпалил Ричард, и все удивленно уставились на него. — Дог, а не ее высочество, — объяснил он, и они все посмотрели на собаку, которая доедала кусок курицы вместе с костями.

Стюарт и Джеффри громко расхохотались. Гэрет резко поднялся.

— А ну, вон отсюда! Все до одного! Вон отсюда! Это не тебе, — добавил он Кристиане. — А ты прижми свою задницу к стулу и не двигайся.

— Что, черт возьми, с ним происходит? — возмутился Ричард.

— Он считает себя чертовым королем, — ответил Стюарт, подражая акценту Кристианы, которая сердито посмотрела на него, а Джеффри громко захохотал.

— Вон отсюда, — повторил Гэрет. Братья повиновались и шумно покинули комнату.

Гэрет захлопнул за ними дверь и снова вернулся за свой стол. На его стуле сидел Дог и притворялся, что спит. Гэрет столкнул его, и он с шумом плюхнулся на пол, потом, обиженный, поплелся к Кристиане и прислонился к ее шелковым юбкам лавандового цвета.

— Ну а теперь давай все поставим на свои места. Дом дяди Алдена находится около западного пастбища, у подножия холма, но он ни на что не годится, разве что для мышей. Он старый и грязный, я храню там всякий ненужный хлам.

— Убери все оттуда. А что касается мышей, я думаю, что они будут мне надоедать гораздо меньше, чем твои братья.

Гэрет пристально посмотрел на нее и откинул волосы со лба.

— Не надо мне приказывать. Если хочешь убрать оттуда барахло, убирай сама. У меня есть более важные дела. Я не собираюсь стоять и ждать распоряжений, как какой-нибудь чертов лакей.

— Следовательно, я могу туда переехать?

— А что вы будете есть, ваше высочество? Кристиана замолчала, пораженная.

— Я не подумала об этом.

— Да, это такие мелочи. Что ж, твой брат оставил тебя под нашим покровительством, и я не дам тебе умереть от голода.

— Прекрасно, я буду есть здесь, а расплачусь тем, что буду работать в саду. Я не собираюсь быть у тебя в долгу.

Гэрет вздохнул.

— Кристиана, если уж ты так чертовски хочешь держаться подальше от меня, пожалуйста, переезжай в тот дом, но избавь меня от этих великосветских сцен. Я знаю, почему ты хочешь переехать, и ты это знаешь тоже.

Лицо ее покраснело, она вскинула голову.

— И почему же, интересно узнать?

Гэрет улыбнулся, взял ручку и окунул ее в чернило.

— Потому что ты хочешь меня, — просто сказал он. Ее приподнятые брови сошлись вместе, она гневно взглянула на него.

— Иди к черту! — выпалила она, поднялась со стула и, шелестя юбками, вышла из комнаты.

С печальным видом Дог последовал за ней, стуча лапами по деревянному полу.

Из дневника Гэрета Ларкина,

15 мая 1790 года.

Поливали поля в восточной части фермы. Урожай будет плохим, если не пойдут дожди. Завтра начинаем стрижку овец, наняли еще пять мужчин для помощи.

Клубника через неделю поспеет, это почти на месяц раньше срока. Даниэль обнаружил каких-то жучков на листьях кортофеля, но он не знает, что это такое.

Кристиана начала приводить в порядок мамин сад. Она оказалась сильнее, чем я предполагал.

Я не могу оторвать от нее глаз. Интересно, осознает ли она, как она необыкновенно хороша? Она из тех женщин, которые созданы для любви. Когда она рядом, то ни о чем другом думать не возможно.

Интересно, сознательно или подсознательно, но она так соблазнительно покачивает бедрами, так очаровательно поворачивает голову. Ее губы, как спелые вишни, и когда она что-то говорит, мне хочется поцеловать ее.

Она спелая, как персик, но не позволяет себе отдаваться «низким» желаниям. А мне очень хочется повалить ее и дать ей то, чего она страстно хочет. Но мне бы доставило большее удовольствие заставить ее признать это. Если, конечно, она сама этого захочет.

Спаси меня, боже, от любви к ней.