Сёмеш пришел в восторг. Матроне на вид было не менее пятидесяти.
      – Вы писали, что у вас есть вилла… – сразу же перешла к делу Бобике.
      – Зовите меня просто Путей, дорогая Бобике.
      – О, как мило!.. Путя, да? Какое юношеское имя! Оно мне очень нравится. Я очень уважаю мужчин, которые даже в газетном объявлении пишут, чтобы их не беспокоили несерьезными предложениями.
      – Точно, точно, – закивал головой Семеш. – В современном сумбурном мире человек не всегда бывает достаточно осторожен.
      – Я сама серьезная женщина и потому очень довольна тем, что судьба свела меня с серьезным мужчиной… И я полагаю, что нет никаких препятствий, для того чтобы…
      Семеш понял намек очередной «пациентки» и одобрительно улыбнулся.
      – У меня всего лишь одна загвоздка: свою квартиру я отдала детям, и мне ваше объявление показалось особенно привлекательным… Мне нужен мужчина с собственным домом. Прочитав ваше объявление, я сразу же поняла, что это и есть как раз то, что мне нужно. Теперь же, когда я увидела вас лично и познакомилась с вами, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что я смогу сделать вас счастливым. Да я в нашем доме все вызолочу!..
      «Против этого я ничего не имею», – согласился в душе Семеш и кивнул.
      – Можете мне поверить, что разница в возрасте на несколько лет не имеет никакого значения! Я еще женщина в соку, а если меня разжечь…
      «Мне только этого и не хватало!» – подумал Семеш и чуть было не расхохотался.
      – К сожалению, в настоящее время строительство моей виллы временно приостановлено до нового взноса в банк…
      – Вот глупенький! – воскликнула почтенная матрона. – Да разве такая мелочь может стать препятствием для двух любящих сердец?
      – Но, дорогая, эта мелочь как-никак в двадцать тысяч форинтов!
      – Из-за двадцати тысяч, мой глупенький Путя, не стоит ломать голову!
      Следует заметить, что Бобике всю свою жизнь была весьма экономной, но она всегда надеялась, что наступит день и к ней придет ее единственный…
      Семеш и на сей раз действовал старым, уже испытанным методом: он упорно отказывался и отнекивался до тех пор, пока матрона не потребовала, чтобы он немедленно отвез ее домой, где она лично передала ему в руки двадцать тысяч форинтов.
      Не обошлось и без того, чтобы матрона, сразу же воспылавшая к Семешу страстной любовью, не представила его как жениха членам своей семьи.
      Семеш слышал, как Бобике по секрету прошептала невестке, что «ее будущий муж строит, вернее почти уже построил, великолепную виллу на Холме Роз».
      Путя так старался, что покорил всех членов семьи Бобике. Он скромно отказался от приглашения поужинать с ними и, сославшись на массу срочных дел, связанных со строительством виллы, быстро удалился.
 
      Шатори чистил ногти и бегло просматривал «Ведомости парижской полиции». Его интересовали криминалистские новости.
      На миг он задумался. Из задумчивости его вывел телефонный звонок. Звонил Салкаи.
      – Послушай, дружище! Помоги мне. Ты только что жаловался на скуку. Спустись ко мне в кабинет.
      В кабинете у Салкаи сидела худая, плоскогрудая женщина в черных роговых очках.
      – Уважаемая учительница! – При виде Шатори Ферке поднялся и вышел из-за стола. – Я вас сейчас познакомлю с моим коллегой. Он и выслушает вашу жалобу. На него вы можете вполне положиться. – И он хитро подмигнул Шатори.
      Женщина вскочила и оказалась такой высокой, что Шатори пришлось смотреть на нее снизу вверх. Выпрямившись, она протянула Шатори руку.
      – Доктор Стелла Барди, математичка, – довольно бодро представилась она.
      «А у нее крепкая рука», – отметил про себя Шатори.
      – Прошу вас, садитесь, – предложил он женщине.
      – Видите ли, у меня пропал жених. Вот уж пошла вторая неделя, как я его разыскиваю по тем адресам, которые он мне дал, но никак не могу найти. Я очень волнуюсь. Уж не случилось ли с ним какой беды?!
      – Назовите еще раз вашу фамилию.
      – Доктор Стелла Барди.
      – А фамилия вашего жениха?
      – Пардон… Путя… то есть… доктор Иштван Семеш – главный советник по рекламе.
      – Семеш? – Шатори задумался: эту фамилию ему уже где-то приходилось слышать.
      – Да, Иштван Семеш.
      – Он ваш жених?
      – Да, и к тому же верный.
      – Разумеется, разумеется. – Шатори чуть заметно улыбнулся, окинув женщину изучающим взглядом. – Семеш? Гм!.. А не давали вы ему денег взаймы?
      – Я из принципа денег взаймы никогда никому не даю! – категорично заявила Стелла.
      – Тогда, может, в какой-нибудь другой форме вы оказали своему жениху материальную помощь, а?
      – Видите ли, я дала ему из моего приданого двадцать тысяч форинтов для окончания работ по строительству виллы на Холме Роз.
      Шатори молча кивнул, а сам подумал, что двадцать тысяч форинтов составляют полугодовую зарплату служащего.
      – Но следует сказать, – начала объяснять женщина, – я лично убедилась в том, что он не мошенник, так как вилла действительно достраивается. Мои деньги действительно пошли на достройку виллы, как он и говорил…
      – Тогда в чем же, собственно, дело?
      – Я очень беспокоюсь, товарищ инспектор. После нашей третьей встречи жених обещал мне на следующий же день заехать за мной в школу. Мы собирались проверить, возобновились ли строительные работы. Однако с тех пор о нем ни слуху ни духу…
      – Хорошо, успокойтесь, пожалуйста, мы его поищем. Позвоните нам денька через два по телефону ноль-один, ноль-один.
      – Спасибо. Я всегда знала, что на венгерскую полицию можно положиться.
      Стелла попрощалась и пошла к выходу.
      – Да, кстати, – остановил ее Шатори, когда она уже взялась за ручку двери. – Это, конечно, – ваша личная жизнь, но, может, вы расскажете, как и где вы познакомились с вашим женихом.
      – Пожалуйста, никакой тайны это не составляет! – И Стелла подошла к столу.
      «Я тоже так полагаю», – подумал Шатори.
      – Мы познакомились через объявление в газете. Мне бросился в глаза девиз «Белая гвоздика». По-моему, мужчина, выбравший для себя девиз «Белая гвоздика», может быть только благородным человеком. Кроме того, в конце объявления была приписка, чтобы адресата не беспокоили несерьезными предложениями…
      – Ага, – кивнул Шатори. – Большое спасибо. Так нам будет легче искать. Можете идти.
      – Пожалуйста. – И, опустив голову, Стелла вышла из кабинета.
      – Ну, что ты на это скажешь? – спросил Ферке у Шатори, когда Стелла вышла.
      – Бедная женщина делала последнюю попытку перед увяданием! Честная и откровенная, настоящая учительница математики. Однако подобные особы как раз и являются отличной приманкой для всякого рода мошенников. Такие женщины считают себя рациональными личностями с практическим направлением ума.
      – Я спрашивал тебя не о женщине, а о женихе с девизом «Белая гвоздика».
      – По моему, это свеженький мошенник.
      – А может, никакого мошенничества тут нет, раз он строит виллу на Холме Роз?
      – А в этом еще нужно убедиться…
      – Как хочешь. У нас и без того работы хватает.
      – А может, это как раз самое сложное дело? – Шатори засмеялся. – Нашу с тобой работу по разоблачению всякого рода преступников невозможно, спланировать до мелочей. Когда пусто, а когда густо!
      Ферке улыбнулся:
      – Хорошо, дружище, хорошо. Вынь из петлички «Белую гвоздику».
 
      Дни шли за днями, а Семеш все откладывал свои отъезд в провинцию. «Завтра поеду», – говорил он себе каждое утро, а сам оставался в столице и никуда не уезжал.
      Основной причиной его задержки в Будапеште стала Анита – молодая танцовщица из варьете «Мулин Руж».
      Женщины всегда были слабостью Семеша, но еще ни одна из них не имела над ним такой власти, как эта стройная рыжеволосая красотка. Ей Семеш не только обещал жениться, подписать виллу, строившуюся на Холме Роз, но и завалил ее деньгами и подарками.
      Чтобы хоть как-то успокоить Дитке, Семеш на. такси повез ее на Холм Роз и с почтительного расстояния показал вдовушке, что строительство виллы действительно возобновилось. И, набравшись нахальства, он попросил у нее еще десять тысяч форинтов.
      Вдова обещала принести деньги и в назначенное время появилась в кафе, где они договорились, встретиться.
      – Имея эти деньги на руках, я быстрее закончу строительство, а если все пойдет хорошо, то недельки через две-три можно будет приступить к меблировке. О дне переезда я тебе пришлю извещение, – уверял доверчивую женщину Семеш.
      От подозрений Дитке не осталось и следа. Она решила: Семеша потому так редко встречается с нею, что очень занят на стройке, где изо всех сил торопит рабочих.
      Получив толстую пачку денег, завернутую в газетную бумагу, Семеш сунул их во внутренний карман пиджака.
      Дитке, преисполненная нежности к будущему супругу, прижалась к нему:
      – Все будет так, как ты захочешь.
      – Словом, мы с тобой обо всем договорились, хорошо? – Семеш беспокойно ерзал на стуле.
      – Ты кого-нибудь ждешь? – поинтересовалась «невеста».
      – Инженера-строителя, но он почему-то опаздывает. Наверное, мне придется самому подъехать к нему.
      – Ты знаешь, дорогой, мне так хорошо с тобой. Не сердись на меня, ладно?
      – Я? Почему я должен на тебя сердиться?… – проговорил Семеш и вдруг осекся.
      Он уставился на входную дверь. Не веря своим глазам, Семеш протер их кулаками, но наваждение не исчезло: на пороге кафе стояла Анита.
      Ее появления в этом кафе Семеш не ожидал. Девушка была в темных очках. Ее длинное, до пят, черное пальто было с таким большим разрезом, что, когда она шла, виднелись и мини-юбка, и белые ножки во всей красе.
      Семеш нервным движением поправил рукой галстук. Танцовщица уже заметила Семеша и жестом руки еще издали приветствовала его.
      – Хелло, Путя! – нежно пропищала она, не обращая ни малейшего внимания на женщину, сидевшую за столом рядом с Семешем.
      Семеш растерянно уставился на Аниту.
      – Чего ты молчишь?… И вообще, как ты сюда попал?
      Вдовушка с подозрением разглядывала шикарно разодетую девушку.
      – Не сердись, милый! – как ни в чем не бывало щебетала танцовщица. – Ты, наверно, рассердился на меня за вчерашний вечер? Поверь, я никакого отношения не имею к хозяину дома, просто…
      – Хватит! – недружелюбно бросил ей Семеш. Ему было крайне неприятно, что девушка упомянула сейчас о вчерашнем вечере.
 
      Дело в том, что с первого дня знакомства Семеш снимал для Аниты самые дорогие номера в самых шикарных гостиницах. А вчера, как назло, он никак не мог достать номера, и тогда девушка предложила поехать к ней на квартиру.
      Поздно вечером они на такси подъехали к неказистому дому в Эржебетвароше. Анита не хотела попадаться на глаза привратнику, у которого, как она объяснила, слишком длинный и злой язык. Они поднялись на третий этаж, миновали длинный неуютный коридор. Вошли в темную прихожую. Девушка почему-то не зажигала света. Взяв Семеша за руку, она повела его в комнату.
      Темень была хоть глаз коли. Семеш даже не мог определить, где находится окно, и потому сделал вывод, что оно, наверное, закрыто жалюзи. Семеш начал считать шаги, при необходимости ретироваться никогда не вредно знать расстояние до двери.
      Паркет жалобно скрипел под ногами.
      Семеш насчитал двадцать два шага, когда Анита тихо прошептала ему на ухо:
      – Тут кровать, садись.
      Путя сел и с помощью Аниты начал раздеваться.
      Семешу показалось, что они не одни в этом узком, длинном помещении. Его подозрения возросли еще больше, когда Анита вдруг куда-то исчезла. Вскоре он услышал приглушенные голоса, а затем почувствовал, как в руки ему всунули стакан.
      – Пей, милый! Это коньяк, – прошептала Анита.
      Кровать была низкой и неудобной, но Анита знала толк в любви. И вскоре Семеш забыл обо всех неудобствах. Неожиданно из противоположного угла комнаты раздался хриплый мужской голос:
      – Это ты?
      – Да, спи спокойно, – тихо ответила девушка.
      – У тебя гость?
      – Да.
      Послышались какие-то шорохи и кряхтение, а потом загорелся тусклый желтый свет.
      Семеш испуганно вскочил с постели. Из дальнего угла прямо к нему шел кривоногий старик с согнутой спиной. На нем была трикотажная майка и темные вязаные кальсоны. Подойдя вплотную к Семешу, он по-военному стукнул каблуками домашних шлепанцев, нагнулся в полупоклоне и, протянув руку, представился:
      – Честь имею, Эде Вагарф.
      Семеш растерянно пробормотал свое имя. У него было такое чувство, будто он попал в западню. Он инстинктивно схватился за брюки и начал надевать их.
      – Пардон, – произнес Вагарф и, повернувшись кругом, поплелся в свой угол.
      – Правда, милый этот Эде, а? – пропищала Анита, но, увидев, что Семеш одевается, заволновалась: – Хочешь уйти? Это с твоей стороны очень некрасиво!
      Нельзя сказать, чтобы Семеш был чересчур изнеженным человеком, однако в таком положении ему бывать еще не приходилось. Он посмотрел на Аниту и ужаснулся: в этой жалкой комнатушке, освещенной тусклым электрическим светом, даже Анита, пленявшая его красотой, оказавшись без красивых сапожок, мини-юбки и парика с очками, смотрелась как самая обыкновенная, ничем не выдающаяся девица. Вот что делает обстановка!..
 
      – Ты хотя бы предложил мне сесть, – прощебетала Анита, остановившись перед столиком, за которым сидели Семеш и Дитке. – Я тебя все утро разыскиваю…
      Столь неожиданное вторжение Аниты вывело Семеша из равновесия, и он недовольно буркнул:
      – Какая ты грубая.
      – Это почему же? А ты почему такой? Или ты меня уже больше не любишь?
      – Путя, что я слышу? – воскликнула вдруг возмущенная Дитке, метнув в сторону Аниты презрительный взгляд. – Собственно говоря, кто она такая?… Да, Путя, кто она?… Почему ты мне ее не представил?
      Семеш повернулся к Дитке и, нервно покашливая, проговорил:
      – Разреши, дорогая, представить тебе мою сестру.
      Семеш сверлил Аниту умоляющим взглядом. Однако она не поняла его и затараторила:
      – Ну и шутник же ты!.. Ну и шутник!.. Я – его сестра? Что придумал! Если я твоя сестра, тогда эта дама, наверное, приходится тебе тетушкой, которая приехала из Америки и о которой ты рассказывал мне разные истории, не так ли?
      Семеш, цепляясь за последнюю надежду, вновь повернулся к Дитке и начал объяснять:
      – Малышка у нас с заскоками. Знаешь, современная молодежь вся такая…
      – Представь меня как следует своей тетушке! – не отступала Анита. – Я – Анита, невеста Пути.
      – Что такое?! – возмущенно взвизгнула вдова. – Какое бесстыдство! Путя, немедленно выбрось отсюда эту соплячку! Я – невеста Пути! И попрошу вас не забываться!
      – Это я попрошу вас не забываться! И попрошу не оскорблять меня! Зачем Путе такая старая развалина?!
      – Путя?! – Вдова задыхалась от распиравшей ее злости. – Я требую объяснения…
      Семеш встал и быстро направился к туалету. Однако он вошел в дверь, что вела в служебный коридор, а оттуда во двор.
 
      – В бюро жалоб сидит и плачет одна женщина… – позвонил Шатори Салкаи.
      – Ну и что? – перебил его Шатори, недовольный тем, что его все время отрывают от работы и не дают возможности внимательно ознакомиться с очередным делом.
      – Эта женщина называет себя тоже невестой мужчины с белой гвоздикой. Прислать ее к вам?
      Минут через десять в дверь кабинета Шатори тихо постучали. Вошла пожилая женщина, с одутловатым лицом, очень полная.
      – Вдова Телеки Армандне.
      – Прошу вас, садитесь. – Шатори показал на стул возле небольшого столика.
      – Прошу у вас защиты. Меня грубо обманул один мерзавец.
      – Уважаемая, вопросами расторжения брака занимается суд, а не полиция.
      – О каком расторжении вы говорите? – со слезами в голосе воскликнула женщина.
      «Ах, да, – вдруг осенило Шатори, – она ведь представилась мне вдовой».
      – Извините, но кого вы считаете мерзавцем?
      – Как кого?! Своего жениха!
      – Доктора Иштвана Семеша?
      – Да, – тихо проговорила Дитке и даже перестала всхлипывать. – А вы его знаете, господин инспектор? Вот хорошо-то!..
      – Прошу вас, изложите свою жалобу. К сожалению, у меня много работы, так что прошу вас изложить суть дела.
      – У вас тоже много дел? А я-то думала, что их только у меня полно.
      – Вы познакомились с Семешем через объявление в газете, да?
      – А откуда вам это известно?… После смерти супруга я четыре года жила одна-одииешенька, а вы, наверное, знаете, каково женщине жить одной, тем более если у нее есть небольшая мастерская. Всякие мерзавцы… простите, поставщики товара, рабочие, видя, что в деле не чувствуется твердой мужской руки, буквально на каждом шагу стараются тебя обмануть… Вот почему я откликнулась на объявление в газете. Там было написано, что мужчина серьезный… Я считала: раз так в газете напечатано, – значит, так оно и есть…
      – Сколько денег взял у вас взаймы ваш жених?
      – Вы и об этом знаете? Тогда мое положение не так уж плохо. Вчера я дала ему десять тысяч форинтов, а до этого – шестьдесят тысяч, господин инспектор.
      – Я знаю, – оборвал ее Шатори. – Знаю и о вилле, что строится на Холме Роз… Словом, вы хотите сделать заявление о том, что стали жертвой мошенника?
      – Нет! Что вы! – запротестовала Дитке. – Я только хочу, чтоб мне вернули моего Путю, отобрав его у накрашенной особы с лицом вампира.
      – А где вы встречались со своим женихом?
      – Последний раз в эспрессо «Люксор».
      – Уважаемая, я имею все основания полагать, что ваш жених – мошенник. Вы не первая, кто стал жертвой его обмана. К нам обратилась уже учительница математики, у которой он выманил тоже якобы на достройку виллы на Холме Роз двадцать тысяч форинтов.
      – Нет! – с болью в голосе воскликнула обманутая вдова. – Если вы, товарищ инспектор, знаете моего П'утю, то должны знать, что он на такую подлость но способен! Я в этом уверена!
      – Никакой виллы на Холме Роз у вашего Пути нет и в помине! Постоянное местожительство Иштвана Семеша находится в Алаче, где живет его мать, но и она не видела сына уже больше месяца, – сообщил даме Шатори.
      – Быть этого не может! – запричитала вдова, размазывая носовым платком пудру по лицу.
      Шатори нажал кнопку на столе. В кабинет вошла секретарша.
      – Прошу вас, сядьте за машинку, – попросил ее Шатори и обратился к Дитке: – Могу я с ваших слов про диктовать секретарю заявление?
      – Да… – со слезами на глазах выдавила из себя вдова.
      Когда же ей предложили подписать заявление, она робко спросила:
      – А ему, правда, ничего не будет? Я не хочу, чтоб он из-за моих денег угодил в тюрьму. Я только хотела вернуть его к себе, пусть он станет моим мужем…
      – Для этого вам и необходимо подписать это заявление, – объяснил Шатори.
      – Правда, вы мне его вернете, да? – Дитке положила руку на стол и долго смотрела на подписанную ею бумагу.
 
      Семеш, несколько обеспокоенный вчерашним происшествием в кафе, не заметил сегодня на лице официантки, которая его обслуживала, ни тени насмешки или презрения.
      Видимо, после его ухода Дитке и Анита вели себя вполне прилично и никакого скандала не поднимали. И все-таки, входя в кафе, он чувствовал, как сердце его бьется учащенно.
      «Ну, это мое последнее рандеву», – решил он про себя. Уехать в провинцию, не побывав на сегодняшнем рандеву, он никак не мог. В письме, которое он получил от очередной кандидатки в невесты, содержалось слишком соблазнительное предложение.
      «Вот это дельце обделаю, и все, конец», – говорил он себе.
      В эспрессо жизнь текла своим чередом. И все же что-то беспокоило Семеша. Он, быть может, даже повернул бы с порога назад, если б не заметил у окна женщину лет пятидесяти со скорбным выражением лица. Она была вся в черном. Время от времени она с беспокойством поглядывала на часики. Оставалось двадцать минут до условленного времени.
      На какое-то мгновение Семеш подумал, что женщина в черном, наверное, ждет вовсе не его, однако он все же всунул в петлицу пиджака белую гвоздику.
      Увидев это, женщина смущенно улыбнулась. Семеш понял ее улыбку как знак одобрения и, подойдя ближе, представился. При этом одной рукой он приглаживал волосы на голове, чтобы скрыть лысину, уже обозначившуюся на самом затылке.
      Начал он, как обычно, со словесных ухаживаний. С жаром проговорил уже заученный монолог об обязанностях настоящего мужчины, однако голос его сегодня звучал как-то неубедительно и даже фальшиво.
      «Сегодня я далеко не в лучшей форме», – отметил он про себя, почувствовав, что на сей раз в его словах нет магической силы. Взгляд его перескакивал с одного предмета на другой: с красных обоев – на столики, накрытые кружевными скатертями, а потом – на гардины, висевшие у входной двери.
      Бросив взгляд в окно, Семеш увидел у самого тротуара «опель» с багажной сеткой на крыше.
      – …Из множества писем, которые я получил в ответ на свое объявление в газете, меня больше всего тронуло ваше… – проговорил он, забыв, что эту фразу он только что уже дважды повторил.
      – Буду предельно откровенен. Наша сегодняшняя встреча, хотя она и первая, убеждает меня в том, что я не ошибся. Мужчина в моем возрасте, когда все шалости, так сказать, и похождения уже канули в прошлое…
      И вдруг язык его будто прирос к гортани. Семеш больше не смог произнести ни звука. Дело в том, что у кафе остановилась пестро окрашенная полицейская машина, а через несколько секунд в дверях эспрессо показалась огромная овчарка в сопровождении двух полицейских.
      Семеш с полуоткрытым ртом уставился на полицейских. Его сковал ужас.
      «Да ведь это же Кантор и с ним Чупати!» – молниеносно пронеслось в голове Семеша. В памяти до мельчайшей подробности мгновенно всплыли встречи с ними на границе, куда Семеша несколько лет назад посылали от редакции написать репортаж об известном пограничнике и его четвероногом друге. Он действительно написал тогда о них статью в областную газету. Оцепенение сменилось мелкой нервной дрожью.
      «Полицейские», – билась тревожная мысль. Семеш вскочил на ноги.
      – Пардон, – пробормотал он даме и, прижав ладонь левой руки к желудку, двинулся в сторону туалета. Страх сковывал его движения. Его охватывал ужас при мысли о том, что это – конец.
      «А может, они вовсе и не за мной пришли? – старался успокоить себя Семеш, заходя в туалет. – Нужно сматываться в провинцию. Если б я вчера сел на вечерний поезд, то и не было бы сегодняшней встречи…»
      До сих пор все у него шло гладко, даже больше чем гладко.
      В комнатке, где находился умывальник, Семеш столкнулся с каким-то мужчиной. Пробормотав извинения, Путя устремился в туалет. Он даже не заметил, как из его петлички выпала на пол белая гвоздика.
      Словно кошка, загнанная жестокими мальчишками в угол, Семеш озирался по сторонам, стараясь сообразить, что же предпринять. Ведь говорят, из любого положения, каким бы безвыходным оно ни казалось, можно найти выход. И Семеш его нашел.
      Из умывальника одна дверь вела в зал, а другая – в служебное помещение. Семешу явно везло.
      Дверь была полуоткрыта. Через несколько секунд Семеш оказался во дворе, заваленном пустыми ящиками из-под пива и пустыми бочками. Семеш обо что-то споткнулся, что-то кольнуло его в бок, но он ничего не чувствовал. Выскочив через открытые ворота на улицу, Семеш огляделся. Первое, на чем остановился его испуганный взгляд, был «опель» с багажной сеткой на крыше. Несколько ключей к «опелю» лежали у Семеша в кармане.
      Подойдя к машине, он дрожащей рукой вставил первый ключ в замок.
      «Хоть бы подошел ключ, и как можно скорее отсюда!» – лихорадочно соображал Семеш. Желание сбежать, испариться с этого места подавило все прочие желания.
      Поспешный уход из зала одного из посетителей не прошел не замеченным для Кантора: он рванулся было вслед за Семешем, но его остановил строгий голос хозяина:
      – Не дури! Кажется, это наш человек.
      Однако, даже несмотря на столь грубый окрик, Кантор все же направился за человеком, который неизвестно почему показался ему подозрительным. Хозяин захлопнул дверь в туалет перед самым носом собаки.
      И в тот же миг раздался женский визг. Шатори громко сказал:
      – Подойдите сюда кто-нибудь! Даме плохо: она в обмороке.
      Чупати распахнул дверь перед Кантором. Пес замер на пороге. В нос ударил резкий запах хлорки. На полу валялась примятая ногой белая гвоздика.
      – Белая гвоздика! Нюхай! Ищи след! – раздался над головой овчарки встревоженный голос хозяина.
      Овчарку охватило радостное волнение поиска. Несмотря на сильные неприятные запахи посторонних предметов, чуткий нос Кантора уловил слабый запах рук человека, который только что исчез из помещения.
      Чупати догнал овчарку только у двери в коридор. Старшина открыл ее. Пес, делая большие прыжки, помчался вниз по лестнице и выскочил на небольшой сумрачный двор, заваленный всяким хламом и тарой.
      Когда Чупати, едва поспевая за Кантором, выбежал на улицу, то увидел, как со стоянки выруливает чей-то «опель».
      – Держите его! Держите! – громко крикнул старшина вслед «опелю», который уже выезжал на шоссе.
      Кантор тем временем вскочил на крышу машины.
      – Что ты тут раскричался?! – спросил старшину Шатори, который тоже подбежал сюда и жестом руки подал шоферу знак подавать машину.
      Через мгновение полицейская «Волга», заскрипев тормозами, остановилась перед Шатори.
      Семеш тем временем, набрав скорость, взял направление к мосту Маргит. Подъехав к Большому кольцу, где висел запрещающий выезд «кирпич», Семеш с безумной смелостью акробата, работающего на проволоке без страховки, благополучно выехал на проспект и через несколько сот метров свернул на мост Маргит. Делая рискованные повороты, Семеш надеялся сбить овчарку с крыши, однако Кантор распластался на багажнике и благодаря этому удерживался на крыше бешено мчавшейся по улицам машины.
      То и дело слышались скрежет тормозов, громкая брань шоферов, ругань испуганных пешеходов. Семеш, однако, ничего этого не замечал и не слышал. В ушах у него лишь гудела сирена полицейской машины, которая преследовала его по пятам. От звуков этой сирены у него мороз по коже пробегал. И хотя он, нарушая правила уличного движения, быстро выехал на мост, оторваться от преследования ему так и не удалось: звуки сирены то приближались, то немного отдалялись, но не было ни секунды, когда бы Семеш их вообще не слышал. Регулировщик, стоявший на мосту, заметив грубое нарушение «опелем» правил движения, угрожающе засвистел, приказывая безумному водителю немедленно остановиться.
      Семеш же, казалось, ничего не слышал. Машина с сиреной гнала его вперед. На середине моста, у въезда на остров, остановились машины, дожидаясь зеленого сигнала светофора. Семеш был вынужден затормозить и тут же решил выехать на трамвайную линию, чтобы вырваться из пробки. Сдавая немного назад, Семеш задел стоявшую позади него машину. Послышался скрежет металла, но Семеш даже не оглянулся.
      В этот момент навстречу ему со стороны Буды показался трамвай. Семеш нажал на педаль тормоза. «Опель» замер на месте. В тот же миг Путя выскочил из машины, радиатор которой через мгновение оказался смятым головным вагоном трамвая.
      Семеш бежал сломя голову, даже не чувствуя боли в ушибленном бедре…
 
      С высоты багажника умный пес раньше Семеша заметил двигавшуюся им навстречу опасность. За какую-то долю секунды до того, как трамвай врезался в «опель», Кантор перепрыгнул с багажника на крышу соседней машины. Человек, выскочивший из «опеля», побежал по дороге, но в этот момент овчарке пришлось позаботиться о собственной безопасности. Кантор действовал в сложной обстановке. В довершение всего рядом с ним сейчас не было хозяина.
      И Кантор начал действовать по собственному усмотрению. Пес сделал один прыжок… потом еще и еще… пока не оказался на тротуаре.
      В этот момент к «опелю» подкатила полицейская машина. Высунувшись из окна, Шатори крикнул:
      – Держите его! Держите!
      Пробежав несколько сот метров, Семеш оглянулся и, к своему ужасу, увидел, что его догоняет огромная овчарка. А сирена полицейской машины все завывала и завывала. Бежать дальше было бессмысленно. Оставался один-единственный шанс на спасение, если он вообще существовал теперь для Семеша, – это прыгнуть в Дунай, перескочив через чугунные перила.
      Семеш встал на перила, посмотрел вниз и ужаснулся: плавать-то он не умел.
      В этот момент он почувствовал сильную боль в боку: его схватила овчарка и не отпускала, крепко прижав к железным перилам моста.
      – Собака, собачка! – взмолился Семеш и упал на колени.
      Пес на мгновение опешил, так как в его жизни еще не было такого случая, чтобы добыча, которую он догнал, вместо того чтобы сопротивляться пли попытаться бежать, опускалась перед ним на колени.
      – Собачка, разве ты меня не узнаешь? – взмолился Семеш.
      – Скажи-ка мне, Тютю, откуда тебя может знать этот господин? – обратился к Кантору подоспевший на место происшествия Чупати.
      – Я однажды писал о вас статью в газету…
      – Ну-ну, ты не больно-то заговаривайся! – перебил Семеша старшина. – Это тебе не поможет.
      – Встаньте! – строго приказал Семешу Шатори. Капитан испытывал глубокое удовлетворение оттого, что и эта операция закончилась благополучно.
 
      За день воздух в городе раскалился от зноя, и только ливень, хлынувший под вечер, несколько освежил его. Шатори с самого утра засел в своем кабинете на седьмом этаже, где, казалось, печем было дышать. Сидел и работал, истекая потом.
      Услышав первые раскаты грома, он с облегчением вздохнул. Проведя рукой по затылку, Шатори подумал, а не забыла ли хозяйка, уходя из квартиры, закрыть окна.
      Занавеска всколыхнулась от легкого порыва ветра. Стрелка барометра незаметно переместилась на четыре деления вниз.
      Шатори оторвался от бумаг, которые он читал, и поднял голову. Ветер крепчал. До Шатори долетели обрывки разговора.