Кантор идет по следу

      Чупати так переживал за своего питомца, что даже не заметил, как рядом оказался капитан Шатори.
      Младшего лейтенанта особенно пугало преодоление препятствий: как-никак Кантор был не так уж молод, чтобы показывать класс. Особенно опасными Чупати считал прыжки в высоту. Первый раз планку установили на высоте один метр восемьдесят сантиметров.
      – Кантору прошу сразу установить планку на самую высокую отметку, – попросил Чупати членов жюри.
      Хозяин Клеопатры последовал примеру Чупати.
      Высоту метр восемьдесят. взяли все собаки. Затем планку подняли на двухметровую высоту.
      Чупати попросил не испытывать Кантора и на этой высоте. Хозяин Клеопатры снова последовал его примеру.
      Прыжки в высоту шли шестым пунктом соревнований. До этого Кантор не совершил ни одной ошибки и шел первым. Клеопатре засчитали одно штрафное очко.
      Все присутствующие на соревнованиях поняли, что борьба за первенство в основном развернется между Кантором и Клеопатрой. Многие заключали пари: одни ставили на Кантора, другие – на Клеопатру. Однако большинство споривших отдавало предпочтение Клеопатре, делая ставку на ее молодость.
      Двухметровая высота стала препятствием для большинства собак. Планку подняли на десять сантиметров, потом еще на десять. Высоту два метра двадцать сантиметров взяли всего лишь четыре собаки.
      – Ты почему не пускаешь свою Клеопатру? – нервно спросил Чупати своего коллегу.
      – Она будет прыгать только после Кантора, – спокойно ответил хозяин красавицы Клеопатры.
      Чупати со злостью что-то прошипел ему, но хозяин Клеопатры даже не удостоил его ответа.
      Высоту два метра тридцать сантиметров взяла с третьей попытки только Тиги.
      Время от времени Кантор с удивлением посматривал на своего хозяина. Чтобы собака не волновалась, хозяин положил руку ей на голову, однако беспокойство хозяина передалось и овчарке: шерсть у нее все больше и больше становилась дыбом. Пес так и рвался с места.
      – Подожди! – сердито осаживал его хозяин.
      В этот момент диктор вызвал для совершения прыжка Кантора.
      Чупати вздрогнул и, подойдя к столу, за которым сидели члены жюри, сказал:
      – Прошу поднять планку еще на десять сантиметров. Хозяин Клеопатры немного подумал и сделал то же самое.
      Дело принимало серьезный оборот, так как в случае неудачи собака автоматически выбывала из соревнований.
      Чупати вышел вперед. Во рту у него пересохло, ноги дрожала, словно брать эту высоту нужно было не Кантору, а ему самому.
      – Я еще раз прошу поднять планку на десять сантиметров, – хриплым от волнения голосом произнёс Чупати. Я настоятельно прошу.
      Капитан Шатори наблюдал за состязанием, стоя несколько в стороне. Услышав просьбу Чупати, он подошел к младшему лейтенанту и тихо спросил его:
      – Ты что, с ума спятил?
      Но Чупати, казалось, уже ничего не слышал.
      «Совсем свихнулся», – подумал Шатори. Капитану от всей души было жаль Кантора.
      – Пожалуйста, но только под вашу ответственность, – сказал председатель после короткого совещания с членами жюри. – И предупреждаю, если высота не будет взята, то, согласно правилам соревнований, Кантор выбывает из игры…
      – Я знаю об этом.
      – Тогда приступайте.
      Чупати козырнул и подошел к Кантору. Присел возле него на корточки и, нежно поглаживая пса по шее, проговорил:
      – Тютю, видишь? Хоп! Нужно это перепрыгнуть, понимаешь, перепрыгнуть! Хоп!
      – Приготовиться! – раздалось в громкоговорителе. – Прыжок в высоту совершает овчарка по кличке Кантор из центрального управления полиции. Планка установлена на высоте два метра сорок сантиметров.
      – Ну, слышал? Не подведи, дорогой, – просил Чупати у пса.
      Кантор нервно дрожал всем телом.
      Чупати вывел его на исходный рубеж и отстегнул поводок от ошейника.
      – Пошел! – крикнул Чупати, посылая пса вперед.
      Кантор сорвался с места и взял высоту, вызвав у зрителей восторженный возглас восхищения.
      – А теперь ко мне, Тютю, – ласково позвал Чупати. Клеопатре первая попытка не удалась. Чупати со злорадством смотрел, как она пошла на вторую попытку.
      «Вот попробуй перепрыгни!» – торжествовал Чупати. Вопреки его ожиданиям, Клеопатра красиво преодолела высоту.
      Соревнования подходили к концу, а у Кантора и Клеопатры было набрано одинаковое количество очков. Все понимали, что вопрос о первом месте будет решаться в беге, которым завершались соревнования. Бег был не обычный, а с препятствиями.
      – Тютю, не теряй голову, – шепнул Чупати на ухо Кантору. – Будь осторожен!
      Прозвучал сигнал, и собаки, спущенные с поводков, побежали. Кантор свободно взял три препятствия и услышал, как многоголосый хор болельщиков громко выкрикивает его имя. Преодолевая четвертое препятствие, Кантор не столько заметил, сколько почувствовал, что Клеопатра догнала его. Вот она на целую голову опередила Кантора. Он побежал быстрее. Клеопатра тоже ускорила свой бег. Она уже на полкорпуса опередила его.
      Кантор чувствовал, что он уже выдохся и бежать быстрее не может. Перед глазами пошли черные круги. И в этот момент он услышал ободряющий голос хозяина:
      – Кантор! Нажми!
      Собрав все силы, Кантор ускорил бег, стараясь обойти свою молодую подругу. Сердце стареющего пса не выдерживало темпа, который задала ему Клеопатра. А победить во что бы то ни стало было нужно: этого хочет и требует от него хозяин. И тут Кантор решился на поступок, к какому не прибегал никогда в жизни: головой он сильно толкнул Клеопатру в заднюю правую лапу. Сука запнулась и сбавила темп за несколько метров до финиша. А Кантору только того и нужно было. Он сделал рывок и опередил ее.
      Хозяин Клеопатры заявил протест жюри, требуя дисквалификации Кантора за нарушение правил соревнований.
      Однако члены жюри не увидели в поведении Кантора ничего предосудительного, а может, просто не захотели этого заметить.
      – Сколько лет вашей собаке? – спросил один из членов жюри у хозяина Клеопатры.
      – Три.
      – Впервые участвует в таких соревнованиях?
      – Да.
      – Поздравляю. А вам известно, сколько лет Кантору?
      – Да, десять.
      – Ну вот видите, Кантор выступает в последний раз.
      – И все-таки это не основание, – заметил хозяин Клеопатры, но больше не протестовал. Отойдя в сторонку, он тихо и уже миролюбиво заметил: – Суки в собачьем мире, видать, находятся в неравноправном положении с кобелями.
      К нему подошел Чупати и дружески похлопал его по плечу:
      – Чего печалишься? Тебе, дружище, нужно еще опыта поднабраться. К слову говоря, можешь радоваться, что ты являешься хозяином щенка, отец которого не кто иной, как сам Кантор. А пива можешь мне и не ставить…
 
      Было далеко за полночь. Огни крикливой рекламы на Картнерштрассе давно уже погасли. В небольшой улочке позади собора, святого Стефана, возле корчмы «Красная шапочка», стояла легковая машина. В машине сидел мужчина лет сорока пяти. Лицо его украшали густые пышные усы. Мужчина был похож то ли на итальянца, то ли на алжирца. Густая шевелюра закрывала его лоб и даже уши. Он небрежно вращал ручку настройки радиоприемника. Разбросанные на заднем сиденье вещи свидетельствовали о том, что человек проделал на этой машине далеко не близкий путь.
      Часы на башне собора пробили два раза. Мужчина закурил. Пламя зажигалки на миг осветило его лицо. В этот момент из корчмы вывалилось шумное общество. Мужчина посмотрел вслед веселой компании. Он даже высунулся из окна. Увидев человека, который торопливой походкой направлялся к машине, мужчина включил зажигание. Высокий, широкоплечий человек, подойдя к машине, резко рванул ручку передней дверцы. Усевшись на сиденье рядом с водителем, он захлопнул дверцу и, по-хозяйски развалившись, коротко бросил:
      – Поехали!
      Машина поехала по пустынной, словно вымершей улице, свернула в сторону городского парка, пересекла Ринг и, миновав Мариенхильферштрассе, приближалась к Западному вокзалу.
      – Все в порядке? – нарушил молчание водитель.
      Сидевший рядом с ним светловолосый мужчина быстро оглянулся назад, а потом ответил:
      – Да… Но осторожность еще никогда никому не мешала. Езжай по направлению к Медлингу!
      – Границу хочешь проскочить у Шопрона?
      – Да, через час мы должны быть на венгерской границе. Это и будет нашим единственным алиби.
      – А почему? Разве нас кто-нибудь видел?
      – К счастью, никто.
      – А ночной сторож?
      – Вот из-за него я и говорю, что у нас времени не более часа. В три часа мы должны пересечь границу. Мне кажется, что магазин проверяют каждый час.
      – Если нужно спешить, тогда к чему делать крюк?
      – Ты так говоришь, будто впервые участвуешь в деле. Ты же знаешь, что полиция в первую очередь контролирует шоссе номер десять, которое ведет в Хедешхалом.
      Тем временем машина выехала из Вены. Стрелка спидометра показывала сто сорок километров. Мужчины настолько были заняты собственными мыслями, что не заметили, как к ним сзади пристроились два мотоциклиста-полицейских, которые вскоре обогнали машину. Один из полицейских поравнялся с машиной и дал знак остановиться, другой затормозил перед машиной.
      – Черт бы их побрал! – выругался водитель и тут же добавил: – Ты канадский инженер, я американский кинорежиссер…
      Заскрежетав тормозами, машина остановилась.
      – В чем дело, сэр? – по-английски спросил у полицейского водитель автомобиля.
      Австрийский полицейский, небрежно коснувшись двумя пальцами каски, проговорил:
      – Вы едете на недозволенной скорости.
      – Я, к сожалению, не говорю по-немецки, – развел руками шофер. – Я американец, понимаете? – И, достав паспорт, он протянул его полицейскому.
      – Очень сожалению, – сказал полицейский, – но, несмотря на то что вы иностранец, я должен вас оштрафовать… на сто шиллингов.
      Водитель начал протестовать, но спутник толкнул его в бок и по-венгерски шепнул ему на ухо:
      – Не идиотничай, дай ему сотню.
      Водитель элегантным жестом протянул полицейскому деньги:
      – Прошу.
      Полицейский оторвал квитанцию и отдал ее водителю со словами:
      – Можете ехать.
      Через минуту машина снова мчалась по шоссе.
      – Мне даже жарко стало, Джонни! – Сидевший за рулем мужчина вытер пот Со лба.
      – Важно, что ты не растерялся. Теперь можешь смело нажимать на газ. Давай жми!
      – А ты поглядывай назад.
      Часы показывали три.
      Келеи затормозил и остановил машину на обочине.
      – А сейчас вот переоденешься, – сказал он, доставая с заднего сиденья сверток с одеждой. – Переодевайся. Венгры тирольские костюмы обожают большего всего. В таких костюмах мы сойдем за охотников-иностранцев.
      – Уж больно много ты говоришь, уже три часа, – оборвал его коллега. – До границы еще десять километров.
      – Не бубни. Пока ты переодеваешься, я взгляну на камушки.
      Усатый достал из-под сиденья шкатулку черного дерева и открыл ее. При свете приборной доски внутри шкатулки все засверкало и заискрилось: в ней лежали бриллианты.
      – Ну, что скажешь?
      – Надеюсь, они настоящие, – заметил Келеи.
      – А как же иначе! Я их вынул из сейфа знаменитого ювелирного магазина.
      – Я слышал, что бывают очень искусные подделки.
      – Да ты что, с ума сошел, что ли?
      – Нет, не сошел. Камушки мы ссыплем в сумку, а шкатулку выбросим.
      Не успел блондин и слова произнести, как шкатулка полетела под откос.
      – Это может навести на след полицию.
      – Пока они найдут шкатулку, мы уже будем по ту сторону границы, – заметил Келеи.
      Спустя четверть часа они остановились у пограничного шлагбаума. Австрийский пограничник проверил их паспорта, поставил выездной штамп. Возвратив паспорта, пограничник махнул рукой другому пограничнику, и тот сразу же открыл полосатый шлагбаум.
      Через секунду машина с венграми оказалась на ничейной земле.
      – Ну, что ты скажешь на это, дружище? Ловко мы оттуда уплыли! – первым заговорил Келеи.
      – Подожди, еще рано радоваться.
      – Всегда тебе что-нибудь мерещится. Ты же видел, как на австрийцев подействовало, когда я заявил, что мы американцы. В прошлом году у нас все хорошо сошло, надеюсь, сойдет и в этом.
      Через несколько секунд машина, даже не затормозив, выехала за венгерский шлагбаум. Короткая проверка документов, и машина помчалась в направлении Шопрона.
      – До Дьера я хорошо знаю дорогу, – заметил Келеи.
      – А дальше ее знаю я.
      – Ты известил брата о том, что мы едем?
      – Старик нас очень ждет.
      – Я, правда, не люблю навещать родственников. В прошлом году я и без них прекрасно чувствовал себя в Будапеште.
      – Ну а теперь можешь поспать немного, – посоветовал ему светловолосый. – Вылезай из-за баранки, до Сент-эндре поведу я.
 
      Не доезжая Дорога, машина свернула налево и направилась по маршруту № 11 в сторону Эстергома. Келеи проснулся только тогда, когда машина ехала по улицам Эстергома.
      – Это что за город? – спросил Келеи, протирая глаза кулаком.
      – Резиденция венгерских епископов. Ты разве никогда здесь не бывал?
      – Был, в сорок четвертом году, когда наша хортист-ская армия отступала под натиском советских войск, но дело происходило ночью, и мне было не до прогулки по городу.
      – А я в этом городе два года в гимназию ходил, к духовным отцам.
      – Хорошо бы где-нибудь выпить по чашечке кофе, – предложил Келеи.
      – Потерпи еще с полчасика. Приедем в Сентэндре – и выпьем.
      Ровно в шесть утра машина въехала в небольшой уютный городок, расположенный на берегу Дуная, и остановилась на центральной площади. Мужчины вышли из машины, чтобы поразмяться.
      Келеи с любопытством окинул взглядом старинные дома, окружавшие площадь. На противоположной стороне площади он заметил буфет.
      – А ведь, кажется, он уже работает! – обрадованно произнес Келеи. – Пошли выпьем по чашечке кофе.
      Шли не торопясь, разминая затекшие от долгого сидения в машине ноги.
      Первым, к двери буфета подошел Келеи.
      – Теодор, подожди-ка, – остановил его спутник.
      – Ну чего тебе еще? – Не забудь, что ты иностранец и должен вести себя соответствующим образом.
      – Эх, дружище, летом прошлого года я уже бывал в этих краях дважды, по делам кинофирмы. В нашей профессии совсем неплохо знать кое-что с Сиднее, Гонконге, Лондоне, Париже, даже Сентэндре.
      – Ио Вене тоже, – хихикнул Джон.
      – Ну, ну… ладно. – Келеи открыл дверь и вошел в помещение.
      Неподалеку от буфетной стойки они отыскали свободный столик. Сели. Келеи сразу же развернул карту автомобильных дорог Венгрии. Посмотрев ее, Келеи подозвал официантку:
      – Хелло, барышня!
      Тем временем карту принялся изучать Джон.
      – Ну что, нашел? – поинтересовался Келеи.
      – Сейчас найду, – пробормотал блондин. – Где-то тут, но не найду.
      К ним подошла офицантка и спросила:
      – Господа, что вам подать?
      – Два коньяка, два кофе и что-нибудь из холодных закусок… если есть.
      Келеи пододвинул карту к себе:
      – Да, это где-то здесь…
      – Толош… Толош… – бормотал он, все еще не находя населенного пункта.
      – А ведь в детстве я там каждое лето по две недели работал на лесопилке. Вот только на машине я туда не ездил.
      Пока они переговаривались, в буфет вошли двое мужчин в комбинезонах. Оба подошли к стойке и облокотились на нее. Один из них был высокий, широкоплечий, другой – пониже ростом.
      – Малышка, дай-ка нам как обычно, а то мы очень спешим, – попросил тот, что был пониже ростом.
      – С тех пор как вы стали работать на стройке, вам всегда некогда…
      – Мы уже давно не работаем на стройке.
      – А где же?
      – На, лесопилке в Толоше.
      Услышав знакомое название, которое он никак не мог найти на карте, Келеи поднял голову и спросил:
      – Как вы сказали? Толош?!
      – Да, а что такое? – удивился тот, что был пониже ростом. – Вы что, ревизоры?
      – Нет, не ревизоры, – улыбнулся Келеи. – Мы американцы.
      – Ты слышал? – высокий толкнул своего товарища в бок. – Подумать только, господа – американцы!
      – Значит, вы знаете, где находится этот Толош?
      – Как же нам не знать! Мы там работаем, да вот только опоздали на автобус.
      – А вы, случайно, не знаете Кароя Балинта? – поинтересовался блондин.
      – Как не знать, знаем! Он наш начальник. – Рабочий подошел к столику, за которым сидели «американцы».
      – Если господа позволят, я представлюсь: Ласло Дора, цирковой акробат, в настоящее время нахожусь на пенсии… работаю на лесопилке…
      – Акробат? – Келеи чуть ехидно улыбнулся. – Великолепно! А нам для съемки нового фильма как раз нужен акробат!
      – Хелло, Тапло! Ты слышишь? – обратился акробат к своему товарищу. И, спросив разрешения у иностранцев, присел за их столик.
      – Девушка, два коньяка господам! – крикнул Келеи официантке.
      – А это мой друг, Лапинч, но его лучше звать просто Тапло. Он великолепный боксер, только его ва пьянство дисквалифицировали, выгнали с ринга.
      Лапинч галантно раскланялся и протянул гостям свою громадную ладонь.
      Блондин кивнул и растерянно пробормотал:
      – Бана… Джон Бана…
      – А как фамилия господина режиссера? Я что-то сразу не разобрал?
      – Келли, – резко проговорил Келеи, изменив свою фамилию на американский манер.
      – Господа знакомы с нашим начальником? – спросил Дора.
      – Да, он мой старший брат, – ответил Бана.
      – Вот это да! Великолепно! – Дора толкнул локтем Лапинча. – Ты слышал, дружище, нам с тобой прямо-таки везет! Скажите, пожалуйста, что вам нужно? Мы вам поможем.
      – Мы не знаем, как попасть на лесопилку, – спокойно начал объяснять Келеи, но Дора перебил:
      – Ерунда все это!.. Меня интересует, сколько вы нам можете заплатить.
      – А-а! Это будет зависеть от вас… Долларов десять – двадцать в день. – Келеи показал на рюмки и предложил: – Давайте выпьем!
      – Нам повезло, мой друг – хороший парень и готов вам помочь…
      – О'кей! Словом, вы покажете нам дорогу, хорошо?
      – Разумеется, что за разговоры!
      – Если ты согласен… – Лапинч глупо улыбнулся.
      – Пардон. Он хороший парень, но немного трусоват.
      Все четверо вышли из буфета и пошли к машине. По дороге Дора тихо шептал бывшему боксеру на ухо, чтобы тот не говорил лишнего, а лучше помалкивал, пусть, мол, господа, раскошелятся: денег у них, видать, много.
      За час доехали до лесопилки. В нескольких сотнях метров от нее находилось административное здание, которое старый владелец лесопилки использовал как охотничий домик. Дом был обнесен изгородью. От ворот к веранде вела прямая дорожка, по обе стороны которой росли густые кусты.
      Машина свернула к зданию. Дора показывал дорогу. Когда машина остановилась перед зданием, он вылез из машины, широким жестом пригласив и других сделать то же самое.
      Бана предложил рабочим выпить с ними, но Дора наотрез отказался:
      – Нет, нет, нам уже давно пора работать, мы и так опоздали.
      В этот момент на веранде появилась пухленькая женщина лет тридцати пяти. Она с удивлением смотрела на приехавших.
      – Вот гостей вам привез, Ица, – проговорил Дора. – Из-за этого мы и опоздали. Скажи шефу, пусть встречает.
      – Добрый день, – ласково поздоровался с женщиной Бана. – Брательник мой дома?
      – На рассвете уехал на озеро форель ловить, к восьми обещал вернуться. С кем имею честь?
      – Я его младший брат, – ответил Бана.
      – Так вы Яношка, который живет в Канаде?! – женщина удивленно всплеснула руками.
      – Да, а это мой друг.
      – Дядюшка Кари говорил, что вы должпы приехать в начале недели, он ждал вас.
      Бана и Келеи, забрав из машины вещи, направились в дом.
      – Сейчас я накормлю вас, – засуетилась женщина, – а вы пока умойтесь с дороги.
      Вскоре вернулся с рыбной ловли и сам хозяин. Он радостно поздоровался с братом и гостем и сказал:
      – Надеюсь, вы здесь поживете: жизнь у нас сейчас не та стала, что раньше. Всего полно, так что пожалуйста.
      – К сожалению, нам нужно ехать дальше.
      – Это еще куда?! – удивился хозяин, уставившись на брата.
      – У моего друга в Будапеште есть дело. Он подыскивает венгерских артистов для своего нового фильма. У нас миллионер и тот себе не позволит жить только на капитал, чтобы он не рос каждый день.
      – Жаль, жаль, – печально заметил Балинт.
      – Но мы еще заедем сюда. Места у вас великолепные, – перебил его Келеи. – Хотелось бы побродить здесь. Здешние пейзажи вполне могли бы служить фоном для моего фильма. Романтикой так и веет.
      – Мы к тебе обязательно еще заедем, – подтвердил брат. – Хочу попросить тебя об одной любезности…
      – Проси о чем хочешь.
      – Мистер Келли один плохо ориентируется в большом городе.
      – Да, да, – торопливо подтвердил Келеи, – и потому вот эту коробку я хотел бы оставить здесь. – Он вытащил из чемоданчика плоский ящичек. Открыв крышку, он повернул его в сторону Балинта.
      – Это все наше сбережение, – начал объяснять Бана. – Две тысячи долларов и драгоценные камешки… Знаешь, братишка, жить мы будем в гостинице, а там оставлять такие вещи опасно… Пусть лучше у тебя полежат.
      – Великолепные вещички! Конечно, пусть полежат. Можете не волноваться: все будет в порядке. – Балинт подошел к шкафу. – Вот сюда я их и спрячу, ключ всегда будет со мной.
      – Спасибо, – поблагодарил Бана и встал. – Покажи пока моему другу свои владения, а я немного отдохну.
      В самый последний момент женщина, которая подсматривала в замочную скважину, отскочила от двери, и, когда Бана вышел в коридор, Ица как ни в чем не бывало уже орудовала в кухне.
      «А у старика неплохой вкус», – решил Бана, заглянув через стеклянную дверь в кухню. Войдя в гостиную, он громко зевнул, снял ботинки и, подойдя к окошку, ждал, пока хозяин с Келли выйдут из дома. Потом быстро надел ботинки.
      – Вы здесь остались, Яношка?! – удивилась Ица, когда, войдя в комнату, увидела его. – Я хотела тут порядок навести. Чемоданчик ваш я поставлю на шкаф, чтобы не мешал.
      – Нет, нет… Мне нужно позвонить по телефону. – Лайош оценивающим взглядом смерил женщину.
      – Тогда я ухожу, не буду вам мешать, – скороговоркой выпалила Ица и вышла из комнаты.
      Бана открыл чемодан, чтобы убедиться, что в нем никто не копался. Сунул в карман маленькую коробочку, о существовании которой Келеи не имел ни малейшего представления.
      – Пойду немного прогуляюсь, – сказал Бана, заглянув в кухню. – Если они скоро вернутся, скажи, что я пошел к большому озеру.
      Бана вышел из дому и направился по тропинке в сторону леса.
 
      Спустя несколько дней Бана и Келеи сидели в одном из роскошных будапештских ресторанов. Недостатка в фантазии у Келеи не было. И во время прошлогодних своих вояжей в Будапешт он не раз встречался со многими артистами, рассказывал им о широких возможностях Голливуда. Очередной жертвой такого вояжа в свое время явился и Бана, польстившийся на богатые посулы. В 1956 году, во время контрреволюционного мятежа, Бана с друзьями сбежал за границу и осел в Канаде. Проучившись два года в университете, но так и не окончив его, он был вынужден поехать работать в лесничестве, но вскоре перебрался в город и там окунулся во все «прелести» ночной жизни. Однако средств на такую жизнь не хватало. Он перепробовал множество сомнительных профессий, пока наконец не натолкнулся на Келеи, который взял его к себе в качестве личного секретаря. До этого Келеи побывал в Австралии, где занимался спекуляцией драгоценными камнями. Дела шли у него совсем неплохо, но, когда, им заинтересовалась международная полиция, ему ничего не оставалось, как перебраться в Европу, куда он, разумеется, забрал с собой и Бану.
      Сначала они обосновались в Париже, но вскоре там стало трудно работать, и тогда они решили перебраться в Венгрию, в которой с распростертыми объятиями встречали всех соотечественников, которые возвращались на родину из-за границы.
      Мысль об ограблении венского ювелирного магазина родилась в голове Баны. Он настолько «полюбил» драгоценные камни, что не мог спокойно видеть их даже в витрине ювелира.
      Чтобы как-то замаскироваться, Келеи выдавал себя за кинорежиссера, учитывая, что люди, особенно богатые, очень падки на сенсацию и мечтают, чтобы их показывали на экране.
      Сейчас оба сидели в шикарном ресторане, в котором Келеи знали как мистера Келли, богатого американца.
      В данный момент Келеи волновала одна мысль – как сбыть драгоценности, если не полностью, то хотя бы часть их. Реализацией драгоценных камней должен был непосредственно заняться Бана.
      – Монетный двор мог бы купить у нас кое-что, но там потребуют таможенное разрешение на ввоз в страну драгоценностей.
      – Еще чего захотели! – возмутился Келеи.
      – Ты же знаешь, что здесь нет частных ювелиров. Правда, я натолкнулся на одного типа, который согласен купить у нас несколько камешков, но он предложил за них столь мизерную плату, что о продаже ему не может быть и речи.
      – Ну а ювелирные магазины? Я читал в газете, что они скупают различные драгоценности.
      – Но и они требуют таможенное разрешение.
      – А почему бы тебе не пообещать директору магазина несколько тысчонок, а?
      – Ты и сам прекрасно знаешь, что с этими камешками далеко не пойдешь.
      – Их стоимость – тридцать тысяч долларов.
      – Да, но международная полиция разыскивает их от Гонконга до Вены.
      – Социалистические страны не являются членами международной полиции.
      – А черт их знает!
      – Но нас здесь искать не станут!
      – Так что будем делать с драгоценностями? – спросил Бана коллегу, когда официант ушел.
      – Я уже сказал, что ты их получишь только тогда, когда мы покинем Будапешт.
      – Жаль, а то я уже организовал одну сделку.
      – Пока я не закончу дела с договорами, об этом не может быть и речи. Понял?
      Бана недовольно кивнул, хотя его так и подмывало рассмеяться: последнее время шеф казался ему чересчур трусливым. Бана не знал, что его шеф вот уже несколько месяцев действует на свой страх и риск, и только потому решил навестить своего брата. С другой стороны, Келеи ничего не знал о том, что его коллега прикарманил коробочку с драгоценностями и несколько тысяч долларов, спрятав их на лесопилке.
      В ту ночь младший лейтенант Чупати находился в комнате дежурного. Он дежурил по управлению и с некоторой завистью поглядывал на мирно спящего на ковре Кантора. Он тоже с удовольствием подремал бы, но нельзя.
      – Хорошо тебе, Тютю, – добродушно пробормотал офицер и снова начал просматривать «Пешти уйшаг».
      Время, как назло, шло медленно. В семь утра, за час до смены, Чупати неожиданно почувствовал такой приступ голода, что с трудом пересилил себя, чтобы не выйти в продмаг напротив, который открывался ровно в семь.
      В половине восьмого появился майор Шатори. Чупати очень обрадовался его приходу.
      – Ты чего такой грустный? – спросил майор.
      – Будешь… – уныло ответил Чупати.
      Шатори не стал спрашивать о причине, зная, что она кроется в скуке и отсутствии происшествий, точнее говоря – в бездействии.
      И вдруг во дворе показалась дежурная машина. Она бесшумно подкатила к подъезду.
      – Куда-нибудь едем? – просиял Чупати, сразу же забыв о голоде.
      – Бери Кантора, поедем.
      – Почему же вы мне по телефону об этом не сказали?
      – Лично за тобой заехал.
      – Это, конечно, хорошо… Итак, подъем!
      Ехать пришлось недалеко. Машина остановилась на улице Ваци у ювелирного магазина. Двери магазина были открыты, хотя обычно он открывался только в десять. В помещении уже хозяйничали криминалисты, возглавляемые лейтенантом Кути.
      – Что здесь произошло? – на ходу спросил Чупати у майора.
      – Это и мне небезынтересно знать. Надеюсь, наши товарищи уже кое-что обнаружили и мы сможем начать работу.
      Майор попросил позвать директора магазина, но того на месте не оказалось. Майор нервничал, но ничего поделать не мог.
      Кути показал Чупати на разбитую витрину.
      Подведя Кантора к витрине, младший лейтенант приказал овчарке взять след.
      Кантор без труда взял след и повел хозяина в подвальное помещение. Они шли по длинному коридору. В углу пес нашел какую-то картонку и начал обнюхивать ее.
      – Интересно, почему не сработала сигнализация? – медленно произнес майор, думая о чем-то своем.
      – Я полагаю, начальник, что тут наука бессильна, – произнес Чупати, имея в виду Кантора.
      – Как это так?
      – А вот так!
      – Попытайся еще раз.
      – Тютю, след! Ищи! – проговорил с мольбой Чупати.
      После нескольких секунд раздумья Кантор взял новый след и повел хозяина во двор. Подойдя к запертой двери, пес остановился.
      Когда дверь открыли, Кантор вывел хозяина на боковую улочку и вдруг остановился. Перед отелем «Дунай» он потерял след.
      – Ну, начальник, теперь на самом деле конец. След потерян.
      – Не беда, – заметил майор, глядя на дверь отеля.
      Чупати было до слез обидно, что майор так быстро смирился с беспомощностью Кантора.
      – Профессор Кантор ничего не может сделать.
      – А кто винит овчарку? Никто.
      – Утром здесь прошло столько людей, что все следы затоптаны.
      – Это я предвидел, – согласился Шатори.
      Чупати скорчил кислую мину: ему было стыдно, что Кантор на сей раз не оправдал их надежд.
      – Милая моя собачка, ищи, ищи человека, который с полуночи до утра сел в такси и уехал, – растерянно бормотал Чупати.
      – Почему именно с полуночи? – спросил Кути.
      – А потому, что, по мнению экспертов, сигнализация в магазине была перерезана только после полуночи.
      – Понятно, – согласился Кути и направился к стоянке автомобилей.
      – А мне теперь что делать? – спросил старший лейтенант Калди.
      – Сообщите об ограблении в комиссионные магазины, в ломбарды и тому подобное… Младший лейтенант Сабо даст вам опись похищенных драгоценностей. Сообщите об этом и на пограничные КПП.
      – А нам что делать? – поинтересовался Чупати, когда Калди ушел.