– Ну, как идут у вас дела? – поинтересовался однажды капитан Шатори у старшины.
      – Дела? – переспросил старшина. – Ничего, идут.
      – Что значит «идут»?
      – Говорю идут, – значит, идут.
      – У меня нет желания шутить, забот хватает и без того.
      – Ты что, шуток не понимаешь? Если я говорю ничего, значит, мы готовы идти на любое задание. Некогда нас на неделе по два раза посылали на задание, а теперь сидим без работы.
      – Брось ты это, – махнул рукой Шатори. – Будь наготове, никуда не отлучайся из комнаты дежурного.
      Чупати смерил капитана недоверчивым взглядом и невольно вспомнил майора Бокора.
      «Видно, стоит только человеку стать начальником, как он может сразу испортиться», – подумал старшина.
      Приняв стойку «смирно», он по-уставному попросил у капитана разрешения выполнять задание.
      Капитана Шатори беспокоило то, что он и его группа непосредственно находились в подчинении двух начальников: с одной стороны – центрального управления полиции, с другой – управления будапештского уголовного розыска.
      – Вы у нас новенькие, вам и работать, – полушутя говорили Шатори коллеги, вместе с которыми он некогда учился в офицерской школе и которые теперь работали в столичном уголовном розыске. От подобных замечаний у капитана пропадало желание шутить. Он знал, что многие сотрудники управления смотрели на его группу как на чудо, не веря в то, что какой-то пес может заменить хорошего следопыта.
      Время, отведенное им для переподготовки, кончилось, и капитан понимал, что в любую минуту его группа может получить первое ответственное задание. Каким оно будет? Этого не знал никто. Не знал капитан и того, как поведет себя Кантор в новых, городских условиях.
      За последнее время капитан перечитал много специальной литературы, стараясь как можно лучше разобраться в психологии животных, а это было делом нелегким. Шатори понимал также, что именно ему придется определять круг заданий, которые способна решить служебно-розыскная собака.
      Если овчарка не справится с каким-то определенным заданием, это будет не только ее провал, но и провал начальника особой группы, то есть его собственный. И тогда возьмут верх те, кто считает, что ни одна овчарка не сможет сделать то, что делает человек.
      «В любом провале виноват я буду сам», – думал Шатори.
 
      Чупати сидел на большом камне возле загородки, отделявшей бокс Кантора. Время было послеобеденное, и яркие солнечные лучи раскалили воздух. Было так жарко, что старшина расстегнул воротник кителя. Неподалеку от Чупати на лугу резвились дети. При одном взгляде на них старшине стало не по себе: его мальчишки были от него далеко и лишь изредка приезжали навестить отца.
      Пошел уже четвертый месяц его службы в Будапеште, и прежнего восторга от переезда как не бывало. Работа тоже не особенно пришлась старшине по вкусу: никаких серьезных заданий, никаких волнений.
      Центральная будапештская полиция располагала десятком служебно-розыскных собак, которых использовали при расследовании самых обычных городских происшествий. Неважное настроение Чупати усугублялось тем, что жена и дети все еще не переехали в Будапешт.
      «Вот получу квартиру, тогда и они ко мне переберутся» – успокаивал себя старшина.
      Но квартиры ему пока никто не предлагал, а жил он неподалеку от бокса Кантора в крохотной комнатушке, которую квартирой назвать нельзя было никак.
      «Вот скажу завтра капитану, – не раз думал Чупати, – что такая жизнь не по мне. По крайней мере, до сих пор я имел настоящую работу, да и славой меня не обходили».
      Детишки, игравшие на полянке, подняли радостный визг, и сердце у Чупати больно сжалось в груди.
      – Смотри, как дурачатся, – проговорил старшина, обращаясь к Кантору.
      Детишки выстроились в линию и, опустившись на одно колено, приняли положение для старта.
      Кантор, как заправский спортивный судья, важно прошествовал перед строем, толкая грудью тех маленьких хитрецов, кто хоть немного вырвался вперед. Вслед за овчаркой неуклюже ковылял Тончи.
      – Тут уж не обманешь, – с улыбкой заметил Чупати.
      – Внимание. Бегом марш! – скомандовал один из мальчишек, и все сломя голову бросились вперед.
      По этой команде бросился вперед и Кантор, а вслед за ним побежал Тончи. Оба они, намного опередив ребятишек, первыми достигли финиша, чем вызвали всеобщее ликование ребят.
      «Вот и они нашли себе забаву, им больше ничего не нужно», – с горечью подумал старшина, глядя на своих собак. Он до сих пор никак не мог понять, как его Кантор, всегда такой строгий, мог вдруг заинтересоваться какими-то играми.
      – И всему виной этот щенок, – тихо проговорил старшина.
      Через несколько минут за спиной старшины раздался звук колокола, который прекрасно знали и Кантор, и Тончи: он означал время вечернего кормления. Обе собаки, оставив мальчишек, радостно подбежали к хозяину.
 
      В ту ночь группа Шатори находилась в наряде. Капитан никогда не забудет ее хотя бы потому, что из-за нее он остался старым холостяком.
      Летний вечер был душным, и даже ночь не принесла желанной прохлады. Огромные каменные здания города после захода солнца излучали тепло.
      Шатори раскрыл все окна и двери, но прохладнее не стало.
      Дежурить нужно до восьми утра. Ровно на десять часов у него было назначено свидание в эспрессо «Анна» с женщиной, с которой его познакомил подполковник Ферке Салкаи. Женщина эта работала в госпитале врачом. С первой же встречи она понравилась капитану.
      Перед свиданием капитан страшно волновался и, чтобы немного успокоиться, решил сыграть партию в шахматы с Чупати.
      Капитан позвал Чупати к себе в комнату и предложил:
      – Сыграем-ка одну партию.
      – Опять!.. – недовольно усмехнулся старшина.
      – Если не хочешь, не будем, – разочарованно проговорил Шатори, высыпая на стол шахматные фигуры.
      – Да нет, почему же. Я вот только не пойму, отчего ты всегда играешь только со мной. Разве тебе не хочется обыграть кого-нибудь другого?
      – Не бойся, не обыграю я тебя.
      – Знаю я, как ты не обыграешь, – проговорил Чупати, подставляя стул к столу.
      Кантор уселся рядом с хозяином, почти касаясь головой невысокого письменного стола. Ему не раз приходилось наблюдать, как его хозяин играл с капитаном в маленькие беленькие и черненькие куколки. Оба игрока обычно подолгу сидели за столом и, нахмурив лоб, сосредоточенно передвигали фигурки по клеточкам.
      Часть белых и черных фигур выходила из игры, их отставляли в сторону. Эти фигуры Кантор всегда внимательно обнюхивал и установил, что одни из них пахнут хозяином, другие – противником хозяина. Со временем Кантор заметил, что в первом ряду фигурки того или другого цвета совершенно одинаковые, зато во втором ряду одинаковые фигуры встречались два раза, а две в центре отличались друг от друга и от остальных. Во время игры умный пес по поведению хозяина, по его жестам, настроению замечал, как у него идет игра.
      – Играй белыми, – сказал Шатори старшине, подвигая ему фигуры. – Ходи.
      Чупати, не долго думая, пошел пешкой.
      – Всегда ты так начинаешь, хоть бы придумал что-нибудь новое, – недовольно проворчал капитан.
      – Если тебе не нравится, можешь играть сам с собой, – обиделся старшина.
      Шатори громко рассмеялся:
      – Я так тебя знаю, что заранее могу отгадать каждый твой ход. А я пойду вот так. Чем ты на это ответишь?
      – Ходи, ходи.
      – Скажи-ка лучше, когда ты последний раз был дома, у жены? – поинтересовался Шатори.
      – Десять дней назад.
      – Оно и видно по тебе…
      – Ну, ну, начальник, поосторожнее! Тебе ли по этому поводу высказываться, а то нашел себе занятие – шахматные фигуры на доске переставлять, в то время как по городу ходит столько хорошеньких одиноких женщин, и каждая из них ждет, когда кто-нибудь закружит ей голову. Ты лучше скажи мне, почему до сих пор не женишься?
      – Хватит разглагольствовать, ходи уж лучше.
      – Конечно, дело твое, но только это ненормально, когда человек так долго ходит в холостяках.
      – Если ты сейчас же не замолчишь, получишь оплеуху, – добродушно пошутил Шатори.
      «Если бы ты знал, – подумал он, – с какой женщиной У меня назначено свидание».
      – Ходи, не думай долго, – произнес он.
      Чупати поводил рукой над доской и, передвинув одну фигуру, торжественно провозгласил:
      – Шах.
      Электрические часы, вмонтированные в стену, показывали половину девятого.
      В этот момент на пороге появился лейтенант.
      – Товарищ капитан, дежурный по управлению просит вас подойти к телефону.
      Шатори вернулся обратно минуты через две. Снял со стула китель и надел его.
      – Забирай собаку и все необходимое, машина ждет внизу!
      Чупати с сожалением посмотрел на шахматную доску – на сей раз он явно выигрывал у капитана.
      – Пошевеливайся! – поторопил его капитан.
      – И надо же, черт возьми, как раз в тот момент, когда я выигрываю. Ну, Тютю, пошли, – бросил старшина Кантору и побежал к лифту.
      Шатори уселся на сиденье рядом с водителем. Чупати и Кантор сели сзади.
      Машина помчалась в сторону Буды.
      «Грабеж в туннеле! – думал капитан. – И это в такое время, когда там десятки людей?! В это даже трудно поверить…»
      Выход из туннеля был перекрыт полицией. Пришлось подождать несколько секунд, пока оттуда выехало несколько автомашин и полицейский, регулирующий движение, указал им путь.
      В центре туннеля Шатори увидел подполковника Салкаи. Путь в туннель был перегорожен полуторатонным почтовым грузовиком, за которым стоял «фиат».
      – Что здесь случилось? – спросил у Салкаи Шатори.
      – Ограбление, – коротко ответил подполковник.
      – Имущество? Деньги?
      – Пока точно не знаю. Один из очевидцев показал, что двое мужчин вынесли из машины какой-то ящик: обычно в таких ящиках перевозят крупную сумму денег – пять миллионов форинтов.
      – Пять миллионов? – изумился Шатори.
      – Дело не шуточное, – сердито заметил Салкаи. – Это видели по крайней мере человек двадцать, и никто даже пальцем не пошевелил. Преступники, разумеется, скрылись. Водитель машины и вооруженный инкассатор отравлены хлороформом. По мнению врача, в себя они придут не ранее чем через полчаса. Ну, привет. Мы поехали, пострадавших заберем с собой, а ты посмотри здесь, может, что найдешь. Если ничего не обнаружишь, приезжай в управление. Смотришь, к тому времени они в сознание придут. После осмотра места происшествия разреши возобновить движение по туннелю. Ну, желаю успеха.
      Как только подполковник уехал, Шатори повернулся к Чупати и сказал:
      – Ну что ж, начнем.
      – С какого места пускать собаку?
      – Или от задних колес, или от дверцы водителя.
      Старшина подвел Кантора к почтовой машине и, ткнув пальцем в задние колеса, сказал:
      – След! Ищи!
      Кантор не спеша обошел почтовую машину, обнюхал ручку дверцы и сделал несколько шагов вперед по узкому тротуару, по которому не ходили прохожие. Дойдя до колесоотбойного бортика, пес остановился и поднял голову. Это означало, что на этом месте след обрывался. Кантор покружился на месте, но следа не было.
      – Улетучились! – со злостью проговорил Чупати.
      – Так я и знал, – пробормотал Шатори. Он сразу же подумал, что в большом городе преступники вряд ли будут ходить пешком, когда можно сесть в машину и быстро укатить с места происшествия. Собака здесь бессильна, тем более что на месте происшествия нет ни следов, ни крови, ни какой-нибудь забытой вещи.
      – Почтовую машину и «фиат» перегнать в управление! – приказал капитан Шатори молодому следователю лейтенанту Кути. – После того как машины уедут, разрешаю возобновить по туннелю нормальное движение.
 
      Первым очнулся шофер почтовой машины. Открыв глаза, он долго не понимал, где находится.
      Капитан Шатори сидел в кресле напротив дивана, на котором лежал пострадавший, и наблюдал за тем, как шофер приходил в себя.
      Это был молодой человек с чисто выбритым лицом, с темными бровями и густыми темными волосами. Одет он был в форменную одежду почтовых служащих.
      – Можно допрашивать? – спросил подполковник Салкаи у медицинского эксперта.
      – Вы меня слышите? – Врач потряс пострадавшего за плечо.
      – Да, – тихо ответил тот.
      – Я думаю, можно приступить к допросу, – заметил медицинский эксперт, повернувшись к Салкаи.
      – Вы можете встать? – спросил подполковник у шофера.
      Тот молча кивнул.
      – Тогда садитесь. – Подполковник показал на кресло, которое стояло у стола.
      – Хорошо, – ответил молодой человек.
      Шатори удивило то, что водитель так быстро пришел в себя.
      «Видимо, получил небольшую дозу хлороформа», – подумал капитан, видя, что инкассатор, человек в черной форме, лет пятидесяти, еще не пришел в себя. Подполковник смерил изучающим взглядом высокую ладную фигуру молодого человека. Темно-синяя суконная форма элегантно сидела на нем.
      – Дайте мне ваше удостоверение личности.
      – Пожалуйста, товарищ подполковник. Вот мое удостоверение, а вот пропуск. – И шофер положил перед Салкаи две тоненькие книжечки.
      – Ваша фамилия? – спросил подполковник, листая удостоверение личности.
      – Йожеф Гажо. Родился в тысяча девятьсот сорок втором году, в Цегледе. Фамилия матери – Клара Кора. Шофером работаю третий месяц. Действительную службу отслужил, под судом и следствием не был.
      Шатори бросилось в глаза то, как расторопно и со знанием дела молодой человек сообщал свои данные.
      – Это мы еще посмотрим, – тихо пробормотал Салкаи. – А сейчас расскажите нам подробно, со всеми деталями, все, что вы заметили. Подумайте, прежде чем отвечать.
      – Слушаюсь, – по-военному ответил Гажо.
      Шатори наблюдал за руками шофера. По мнению психологов, такие руки с нервными пальцами свидетельствовали о разговорчивом и податливом характере.
      – Когда вы заступили на дежурство?
      – Ровно в восемнадцать часов. Согласно полученному мною указанию я должен был доставить в отделение госбанка четыре мешка с деньгами. Сопровождал меня инкассатор сержант Футак. В банк я прибыл в девятнадцать часов тридцать минут. Сначала меня хотели направить на Западный вокзал в качестве резерва. Старшину с машины сняли. В двадцать часов десять минут главный администратор приказал мне выехать на Южный вокзал, куда я должен был прибыть через десять минут.
      – Вы знали, какой груз везете?
      – Нет, я этого не знал. Когда груз переносят в машину, шофер обязан быть за рулем. После погрузки машину запирают на замок, так что водитель не имеет ни малейшего представления о том, какой груз он везет. Не знал этого и я. В двадцать часов пятнадцать минут в кабину рядом со мной сел старик инкассатор. Мне был выдан путевой лист, в котором указывался маршрут движения: проспект Ракоци, улица Дохань, площадь Энгельса, улица Шестого октября, улица Аттилы Йожефа, Цепной мост, туннель…
      Перед въездом в туннель со стороны улицы Фё навстречу мне мчался «опель». Если бы я вовремя не затормозил, он врезался бы в меня. Я даже погрозил шоферу. Заметил, что в машине сидели двое мужчин…
      «Опель» свернул в туннель и ехал впереди нас. Примерно в середине туннеля «опель» неожиданно затормозил и остановился. Машины, ехавшие впереди «опеля», скрылись в направлении бульвара Кристины. Старик инкассатор еще спросил меня: «Что это у них с машиной?» В это время из «опеля» вылез сначала водитель, а вслед за ним и другой мужчина. Они открыли мотор машины, кто-то из них замахал мне руками.
      Я спешил вовремя прибыть на Южный вокзал и не собирался останавливаться, однако в левом ряду машины шли сплошным потоком, и у меня не было ни малейшей возможности объехать остановившийся «опель». Тогда я опустил стекло, чтобы крикнуть мужчинам, которые копались в моторе своей машины. И тут один из них двинулся вдоль стены туннеля по направлению к нам. Я сказал старику инкассатору, чтобы тот спросил, что им нужно. Старик тоже опустил стекло, но я уже не смотрел на него, так как ко мне подходил другой мужчина. На ходу он что-то кричал мне, но я ничего не разобрал, так как в туннеле стоял сильный гул от проезжавших мимо машин. Мужчина подошел к дверце моей машины и поставил одну ногу на ступеньку. Он крикнул: «Товарищ!» – и быстрым движением приложил мне к лицу какую-то тряпку… Что было потом, я не помню.
      – И это все?
      – Да, это все.
      – Хорошо. – Салкаи нажал клавишу селектора. В комнату вошел полицейский, и подполковник приказал ему отвести шофера в соседнюю комнату.
      Тем временем пришел в себя и инкассатор.
      – Надеюсь, вам известно, что вы грубо нарушили свои обязанности? – строго спросил подполковник, обращаясь к инкассатору.
      – Видите ли, я, знаете… – беспомощно залепетал сухопарый инкассатор с испещренным морщинами лицом. Я хотел…
      – Успокойтесь. Садитесь здесь, напротив меня. Вот так… А теперь рассказывайте. О правилах сопровождения ценных грузов я вам потом напомню. Сколько лет работаете на этой должности?
      – Двадцать.
      – Двадцать лет, а вели себя как мальчишка. Если бы бандиты попросили вас подтолкнуть машину, вы бы и это сделали?
      – Я даже не знаю, как все случилось… Это словно ужасный сон…
      Неожиданно инкассатор о чем-то вспомнил и начал шарить по карманам.
      – Ключи не ищите, они у нас, – заметил подполковник.
      – Слава богу! – с облегчением вздохнул инкассатор. – А я уж думал, ограбление… Тогда, выходит, ничего страшного не случилось. – Лицо инкассатора несколько просветлело.
      – Это, по-вашему, ничего!.. Из машины пропал всего один ящик с пятью миллионами форинтов. Испарился, словно его там и не было. А как, спрашивается? Разумеется, не без ваших ключей. Бандиты открыли ими машину, вытащили ящик, снова заперли ее, а ключи сунули обратно вам в карман. Теперь вам понятно?
      – Пять миллионов форинтов? – простонал инкассатор, и глаза его сделались большими-большими. – Тогда мне конец…
      – Шофера вы хорошо знаете? – спросил подполковник.
      – Знаю, две недели назад я совершал с ним первую поездку.
      Подполковник Салкаи кивнул и сделал знак следователю, который записывал показания инкассатора на магнитофонную ленту, чтобы тот подготовил протокол допроса.
      В этот момент зазвонил телефон: из лаборатории сообщили что им удалось зафиксировать отпечатки нескольких пальцев, но это не были отпечатки пальцев шофера и инкассатора.
      Затем передали, что ни тот ни другой под судом и следствием ранее не были. Сообщили, что номера банкнот в банке не зафиксированы.
      – Ну, что ты скажешь об этом деле? – спросил подполковник капитана Шатори.
      – Все это очень мне напоминает английский детективный фильм «Ограбление века». А ты как думаешь?
      – И правда, похоже. Такого у нас еще не бывало. Видать, наши грабители стали совершенствоваться.
      – Что ты намерен делать с инкассатором и шофером?
      – Подпишут протокол, и я их отпущу. Машины «опель» и «фиат» наверняка украдены. Я уже объявил розыск.
      – Ты даже не предупредил их о невыезде.
      – Оснований для их ареста у меня нет. Каждый имеет стопроцентное алиби. Видимо, время было рассчитано до секунды…
      Шатори кивнул:
      – Желаю успеха! – Он встал и попрощался.
      В коридоре седьмого этажа он встретился с Чупати, который куда-то вел Кантора. Чупати вопросительно посмотрел на своего начальника.
      – Дело это не наше, – пробормотал Шатори. Он вошел в кабинет и зажег свет. Взгляд его остановился на шахматной доске: фигуры на ней стояли так, как они с Чупати оставили их, уходя на задание.
      – Шах, – мрачно буркнул Шатори. Глядя на шахматную доску, капитан убедился, что этой партии ему никак не выиграть. В голову лезли эпизоды из английского фильма «Ограбление века».
      Спустя несколько минут он глубоко вздохнул и встал, чувствуя, как спина его покрылась испариной. Он подошел к дивану и прилег на него, уставившись глазами в испещренный трещинами потолок.
      Капитан знал, что рано или поздно украденные деньги будут пущены в оборот. Однако Шатори не принадлежал к числу людей, которые могли терпеливо и долго ждать…
      На столе затрещал телефон. Капитан открыл глаза. Он видимо, задремал. За окнами уже брезжил рассвет.
      Звонил подполковник Салкаи.
      – Лавры будут твоими, – сказал подполковник. – Начальство распорядилось передать тебе это дело… Мы будем оказывать твоей группе посильную помощь. «Опель» обнаружен на автомобильной стоянке в окрестностях Будапешта. Как мы и предполагали, «опель» и «фиат» вчера вечером были похищены преступниками… Обе машины украдены в центре со стоянки на улице Региношта. Вот и все.
      – Не так уж и много, – произнес Шатори и тут же подумал о том, что вот настал момент, которого он так долго ждал.
 
      На следующее утро капитан Шатори получил официальное задание расследовать дело об ограблении машины. Из группы подполковника Салкаи были выделены четыре следователя.
      В начале девятого состоялось первое совещание оперативной группы. Почтовое ведомство подтвердило, что в ящике действительно находилось пять миллионов форинтов. В общих чертах обстановка ограбления была ясна, однако показания шофера и инкассатора почти ничего не дали. Они даже не смогли толком описать грабителей. Шофер, например, утверждал, что один из грабителей был невысокого роста, а инкассатор оспаривал это. Лиц грабителей ни шофер, ни инкассатор не разглядели.
      Осмотр следов на месте происшествия тоже не дал ничего нового.
      Шатори объявил повсеместный розыск лиц, подозрительно сорящих деньгами. Одповременно он затребовал из управления список лиц, которые были задержаны или арестованы прошлой ночью, с указанием причин их ареста.
      Каждый член группы получил конкретное задание.
      Допрос шофера никак не выходил из головы Шатори, но капитан пока ни с кем не делился своими сомнениями. После окончания совещания он взял в руки протокол допроса шофера почтовой машины и внимательно перечитал его, затем мысленно набросал план розыска грабителей.
      В это время позвонили из управления печати и поинтересовались, как идут розыски и может ли полиция сообщить что-нибудь журналистам о совершенном ограблении.
      – Мне кажется, – со злостью произнес Шатори, – вам бы пока следовало оставить нас в покое!
      Он нервно бросил трубку на рычаг и вскочил со стула.
      – Я иду в архив, познакомлюсь с картотекой, – сказал он секретарше. – Вернусь через час, по возможности прошу мне не мешать.
      Однако вместо одного часа капитан пробыл в архиве целых два.
 
      – Кто заполнял эту карточку? – спросил капитан начальника архива, показывая на листок, который он держал.
      – Вот эта машина, согласно заложенным в нее данным, – с гордостью произнес начальник архива, показывая на огромную замысловатую машину с клавиатурой.
      – Что это такое?
      – Электронная машина.
      – Ах, вот оно что… Тогда попробуйте заложите еще раз.
      – Пожалуйста, но…
      – Никаких «но».
      Электронная машина через несколько секунд выдала карточку с данными, которые полностью соответствовали предыдущим.
      – Что, по-вашему, означает это «не виновен»?
      – Означает оно то, что в настоящее время данное лицо не находится ни под арестом, ни под следствием.
      – А если это самое лицо раньше находилось под арестом, но, к примеру, попало под амнистию?…
      – Амнистированных лиц мы через электронную машину не проверяем.
      – А где хранятся старые карточки?
      – В архиве.
      Шатори снова спустился в архив. Он перебрал массу старых карточек на лиц, совершивших то или иное преступление в течение прошедших десяти лет. Спустя полтора часа капитан неожиданно нашел карточку, в которой было записано, что студент третьего курса медицинского института Йожеф Гажо привлекался к уголовной ответственности за мошенничество.
      Шатори в сердцах выругал электронную машину, по показаниям которой Гажо оказался «не виновен». Капитан чувствовал, что теперь его, казалось бы, ни на чем не основанное подозрение приобретает под собой почву. Инстинктивное подозрение превращалось в уверенность, давая ему в руки хоть и тоненькую, но все же ниточку.
 
      Еще утром два полицейских пошли по следам Гажо: один из них – на работу Гажо под видом шофера, чтобы поговорить там с людьми, а другой – на центральную телефонную станцию.
      Когда капитан вернулся из архива, секретарша, слегка располневшая женщина лет тридцати, в погонах младшего лейтенанта, сообщила, что его три раза спрашивали по телефону.
      – Кто?
      Секретарша покачала головой:
      – Какая-то женщина.
      – Свидетельница?
      – Не думаю, – ответила секретарша неуверенно. – Потому что она, вы уж меня извините, сказала: «Передайте ему, что нечего из меня дурочку делать…»
      Шатори удивленно уставился на секретаршу и спросил:
      – Кто она такая?
      – Фамилию я забыла, помню только, что врач…
      – А-а, – кивнул Шатори и быстрыми шагами прошел к себе в кабинет. – Любопытно, – пробормотал он и тяжело вздохнул.
      «Видно, судьба против меня. Не везет мне с женщинами: прождала полтора часа, а я не пришел. Эх! – Капитан безнадежно махнул рукой. – Это у меня уже не первый раз: опять эабыл про свидание».
      Несколько секунд Шатори раздумывал над тем, как должен поступить мужчина в подобной ситуации, и решил, что никак. Вспомни он об этом свидании раньше, можно было бы позвонить в эспрессо, а теперь уж поздно.
      Объяснять ей что-нибудь сейчас бесполезно: женщины этого не понимают и не умеют прощать, когда о них забывают.
      В этот момент секретарша открыла дверь и остановилась на пороге. Шатори удивленно повернул голову.
      – Я бы хотела пойти пообедать, – проговорила секретарша.
      – Сейчас обеденное время?
      – Уже третий час. А вы разве не пойдете обедать?
      Шатори покачал головой и, словно не расслышав ее вопроса, поинтересовался, не звонил ли Калди.
      – Нет, не звонил.
      – Тогда приятного аппетита, – кивнул Шатори, отпуская секретаршу на обед.
      Капитан Шатори еще рано утром послал старшего лейтенанта Калди на квартиру к Гажо, чтобы сделать там обыск до прихода шофера.
      «Где его черти носят до сих пор», – с неудовольствием подумал капитан и вдруг почувствовал, что сильно проголодался. К тому же очень хотелось спать. Он все же решил спуститься вниз и пообедать. Преодолев сонливость, капитан не спеша пошел по коридору.
      – Я иду обедать, – сказал он идущему навстречу Чупати. – Если будет звонить Калди или, быть может, он вернется, немедленно скажи мне.
      Не успел капитан дойти до лифта, как услышал крик старшины:
      – Начальник! К телефону!
      Звонил старший лейтенант Калди. Он просил прислать кого-нибудь для подмены. Находился старший лейтенант в доме на улице Байза.
      – А что вы там делаете?! – удивленно воскликнул Шатори.
      Старший лейтенант объяснил, что он напал на след друзей Гажо, и тут же продиктовал капитану номер телефона.
      – Но все-таки, что вы там делаете?
      – Позже я вам все объясню, а сейчас пришлите поскорее машину, только пусть она остановится, не доезжая два дома.
      – Хорошо, высылаю…
 
      – Так кто же такая эта Илона Сони, – спросил полчаса спустя Шатори у Калди, когда старший лейтенант Доложил ему о возвращении.
      – Она очень душевный человек, ну как бы это точнее сказать… – Калди подыскивал нужное слово. – Словом, у нее тонкая натура. Ей двадцать лет, работает она на мебельном комбинате, инкрустирует стильную мебель. Вскоре после того как она поступила на работу, родители ее погибли в автомобильной катастрофе. Так она стала владелицей трехкомнатной кооперативной квартиры. При ходьбе девушка чуть-чуть припадает на левую ногу, но тем не менее носит обувь на высокой «платформе». Подруг у нее никогда не было, по ее словам, их общество для нее заменяли родители. Оставшись одна, она подружилась с представителями современной богемной молодежи и решила создать у себя в квартире своеобразный артистический салон.
      – Гажо ее любовник?
      – Нет… Не думаю.
      – Ну а чем же она вас заинтересовала?
      – Своим салоном. Там собирается довольно пестрое общество: несколько начинающих художников, поэты, журналисты и еще один какой-то теолог, так как Илона живо интересуется всем, что связано с понятием «душа», и проявляет интерес к оккультным наукам.
      Шатори, до сих пор слушавший подчиненного с простодушным интересом, вдруг вскипел:
      – Хватит болтовни! Я вижу, внутренний мир этой девицы вас так сильно заинтересовал, что вы забыли обо всем на свете. Может, вы прочитали ей лекцию о душевном равновесии? Теперь я понимаю, почему вы мне так долго не звонили.
      – Но, товарищ начальник… – пытался оправдаться Калди.
      – Никаких «но»! Запомните раз и навсегда, что вы работаете в полиции, а не в союзе писателей, что профессия ваша – следователь, а не фокусник. Вместо того чтобы копаться в душе девушки, вам следовало бы разузнать, кем она приходится Гажо, если вы считаете, что она не любовница его.
      Однако Калди не так-то легко было сбить с толку.
      – В квартире шофера я нашел несколько телефонных номеров, и Илона среди абонентов Гажо – единственная женщина. А вы, товарищ капитан, сами меня учили, что в каждом деле в первую очередь нужно искать женщину.
      – Продолжайте! – буркнул Шатори.
      – Я думал, что нас может заинтересовать каждое подозрительное лицо.
      Вопросительный взгляд Шатори приободрил старшего лейтенанта, и он продолжал:
      – Как мне кажется, основное ядро салона Илоны составляют такие люди, как бывший чемпион страны по боксу Ласло Шо, о котором много писали в спортивной печати несколько лет назад. Завоевав звание чемпиона, Шо выступил в играх на первенство Европы, успешно прошел первый и второй круг, но в одной из игр третьего круга неожиданно был нокаутирован противником и увезен в больницу с повреждением глаз. В больнице он пролежал несколько месяцев с сотрясением мозга, зрение у него полностью так и не восстановилось.