ПИТЕР БРЕЙГЕЛЬ

(ок. 1530–1569)

Источники, проливающие свет на его жизнь, крайне немногочисленны. Год рождения Брейгеля вычисляется приблизительно, на основании даты (1551) вступления в гильдию св. Луки. Фламандский Вазари – Карел ван Мандер в своей «Книге о живописцах», опубликованной в 1604 году, называет Брейгеля уроженцем Бреды, маленького городка на границе современной Бельгии и Голландии. В других источниках упоминается название вымышленной деревни Брейгель, от которой художник и получил якобы свое имя.

Как сообщает Мандер, Брейгель начинал как подмастерье у крупного антверпенского живописца Питера Кука ван Альста. В 1544 году Питер поступает в мастерскую ведущего антверпенского издателя печатной графики Иеронима Кока. Их сотрудничество продлится до самой смерти Брейгеля.

В 1551 году он был принят в члены Антверпенской гильдии св. Луки, где получил звание мастера. Около 1552 года Питер отправился в Италию. Через Лион и восточную часть Франции он попадает в Южную Италию. В следующем году Брейгель прибыл в Рим, где знакомится со знаменитым итальянским миниатюристом Д. Кловио.

К годам, проведенным в Риме, относится самая ранняя из подписанных и датированных картин Брейгеля «Пейзаж со Христом и апостолами на Тивериадском озере» (фигуры были написаны Мартеном де Восом). В самой Италии или вскоре после возвращения Брейгель написал картину «Вид Неаполя», которая производит величественное впечатление.

Около 1554 года художник возвращается на родину. В 1555 году И. Кок выпускает серию пейзажных гравюр Брейгеля. В эти же годы мастерская Кока печатала гравюры с картин И. Босха. Его фантасмагорические видения, зашифрованный язык аллегорий, живописная манера оказали значительное влияние на дальнейшее творчество Брейгеля. Появляются его произведения, где в бесконечном, всеобъемлющем мире теряется, поглощается человек «Сеятель» (1557), «Падение Икара». С 1558 года Брейгель посвятил себя главным образом живописи.

Новая ступень в искусстве Брейгеля начинается с 1559 года, когда он пишет «Битву Масленицы и Поста». Композиция картины – вид из окна на площадь фламандского городка, где последний день масленицы народ провожает карнавалом и представлением сражения между Масленицей и Постом. Сюжет этот, вероятно, навеян указами Филиппа II, аскетичного и жестокого, требовавшего неукоснительного соблюдения религиозных обрядов. В это время в стране, потерпевшей поражение, прокатывается волна кровавого террора, чинимого испанской инквизицией.

«Вместо безграничных, поглотивших в себе людей, равнодушных к ним и вечных пейзажей явилась бурлящая, шумная человеческая стихия. Осознав космическую необъятность мира, он почувствовал и другую космичность – людских, человеческих масс.

Те же идеи Брейгель развивает в картинах "Фламандские пословицы" (1559) и особенно "Игры детей" (1560). В этой последней изображена улица, усыпанная играющими детьми, но перспектива ее не имеет предела, чем как бы утверждается, что веселые и бессмысленные забавы детей – своего рода символ столь же абсурдной деятельности всего человечества. В работах конца 1550-х годов Брейгель с неизвестной прежнему искусству последовательностью обращается к проблеме места человека в мире» (Р.Б. Климов).

С 1561 года художник обращается к другим сюжетам. Он создает сцены, своей зловещей фантастичностью даже превосходящие Босха. Так в «Триумфе Смерти» (1562) скелеты убивают людей, и те напрасно пытаются найти убежище в гигантской мышеловке, отмеченной знаком креста. В «Безумной Грете» (1562) старуха, фольклорный персонаж, в латах и со шпагой готова ринуться в адскую пасть – преисподнюю, лишь бы насытить свою жадность – олицетворение алчности и порока.

После женитьбы в 1563 году на Мейкен Кук, дочери Питера Кука ван Альста, Брейгель переезжает в Брюссель. У них родилось двое сыновей, ставших впоследствии знаменитыми художниками – Питер Брейгель Младший и Ян Брейгель Бархатный.

Большинство картин этого периода написано по заказу коллекционеров. Среди покровителей художника – фактический правитель Нидерландов кардинал Антонио Перенно да Гранвела, антверпенский коллекционер Николас Йонгелинк, нидерландский ученый-гуманист Абрахам Ортелиус.

«Сохранилось около 25 работ Брейгеля этого периода, однако это лишь часть выполненного им, – пишет В.Е. Сусленков. – Главные персонажи во многих картинах брюссельского периода ("Проповедь Иоанна Крестителя", "Избиение младенцев", "Обращение Савла", "Перепись в Вифлееме", "Несение креста") с трудом различимы среди групп или толп людей, художник подчеркивает незаметность события или происходящего чуда в повседневном течении жизни, тем самым обостряя их переживания. Так, в "Несении креста" многочисленной толпе, глумящейся над несущим крест Христом, противопоставляется незаметная его фигура, подлинный центр и смысл человеческой истории».

В развитии великой нидерландской живописи, да и всего мирового изобразительного искусства серия картин Брейгеля «Времена года» имеет столь же огромное значение, представляет собой такое же художественное откровение, как ванэйковский Гентский алтарь.

В 1565 году художник выполнил цикл пейзажей, состоящий из четырех картин (впрочем, распространено другое мнение, – что их было шесть или двенадцать), посвященных временам года. Эти произведения занимают в истории искусства место вполне исключительное – не боясь впасть в преувеличение, можно сказать, что не существует изображений природы, где бы ее грандиозность и всеобъемлющая величественность была так же органично слита с совершенно живым чувством ее жизни.

Л.Д. Любимов пишет об этом цикле:

«Смысл человеческого существования – в слиянии с природой, в труде, благодаря которому человек уже не просто затерян в мироздании, а занимает в нем главное, подобающее ему место.

"Хмурый день" (весна), "Жатва" (лето), "Возвращение стад" (осень), "Охотники на снегу" (зима) – это поистине величественная панорама природы, как бы апофеоз пейзажной живописи. Нигде в мировом искусстве, ни до, ни после, осень, например, не была изображена с такой силой, как на брейгелевской картине, где буро-зеленые и рыжие тона служат художнику для создания некоей особой живописной плоти, из которой он строит свои образы. И кажется вам, что вы слышите мычание коров, топот лошадиных копыт, крики погонщиков и вдыхаете пахучую сырость ржавой листвы. И все это на фоне грандиозного гористого пейзажа, где царственно увядает природа. А в "Охотниках на снегу" вас буквально пронизывает холод, вы слышите шорох полета сороки в морозном воздухе, усталое дыхание собак, тяжелую поступь охотников, и манят вас уютом и жаром домашние очаги.

Вера в человека и одновременно страх за человека, вспышка оптимизма и снова пессимизм, тупик обреченности определяют последние работы этого гениального и трагического мастера, так и не нашедшего подлинного равновесия в своем мироощущении.

Картины из серии "Времена года" – это эпическое видение природы глазами крестьянина, труженика земли, вечно к земле привязанного».

В 1567–1569 годах Брейгель пишет несколько картин на темы народной жизни.

«По всей видимости, в 1567 году Брейгель исполнил одну из самых своих капитальных работ – "Крестьянский танец", – считает Р.Б. Климов. – Эта картина не похожа на его предшествующие произведения. Ее персонажи изображены в несвойственных Брейгелю крупных масштабах, а общий характер отличается замкнутым в себе пафосом и жесткой рациональностью. Грузные, сильные фигуры крестьян придвинуты к зрителю, изображены с тщательностью, но сдержанно и лаконично.

Художника не интересует ни атмосфера крестьянского празднества, ни живописность отдельных групп, но только сами крестьяне – их обличие, черты лица, повадки, характер жестикуляции и манера двигаться. Его взгляд до черствости объективен, а манера размещать фигуры отличается холодной математической точностью.

Остановленное движение каждого участника этого празднества выражает одну, но вполне законченную в себе черту единого образа крестьянства, а носители главных черт выдвинуты на передний план. Брейгель конструирует образ крестьянства, он придает ему очертания жесткие и обнаженные. Он выявляет в нем лучшее, худшее. И самим характером композиции как бы подводит черту под этим образом – подводит итог мощной и грозной силы крестьянства.

В этой картине рождается конкретный по своему методу бытовой крестьянский жанр, как особая отрасль живописи. Но значение ее не только в этом. Ибо здесь впервые в истории искусства сознательно и отчетливо выражен образ народа».

В другой картине – «Крестьянский праздник» – острота видения народного характера еще сильнее, а главные фигуры обрели еще большую мощь.

Среди последних произведений художника преобладают мрачные, жесткие картины: «Мизантроп» (1568), «Калеки», (1568), «Похититель гнезд» (1568), и в том числе знаменитые «Слепые» (1568).

«Еще со времен средневековья любили изображать слепого поводыря, ведущего слепого. Такие изображения обозначали "перевернутый мир", в котором все наоборот. И, может быть, Брейгель вернулся к этой теме ранних своих картин.

Есть предположение, что сюжет Брейгелю дала старая евангельская притча: "Может ли слепой водить слепого? Не оба ли они упадут в яму?"

И Брейгель думал о духовной слепоте человека – или о слепом случае, слепой судьбе, управляющей жизнью человека.

Современники Брейгеля были захвачены спорами об истинной вере, рассуждали о том, что тот, кто ее не исповедует, подобен слепому.

Может быть, поэтому Брейгель в картине и поместил символ всякой веры – церковь» (О.В. Сугробова).

Умер Брейгель 9 сентября 1569 года в Брюсселе.

ЭЛЬ ГРЕКО

(1541–1614)

Творчество этого мастера было в забвении в течение трех столетий. Объясняется это тем, что слишком отличались его произведения от того магистрального направления, по которому начиная с XVI века развивалась западноевропейская живопись. Только в двадцатом столетии оно заняло подобающее место в истории искусства и художественной культуры прошлого.

Доменико Теотокопули, прозванный в связи с его греческим происхождением Эль Греко, родился в 1541 году на острове Крит, находившимся тогда под властью Венецианской республики. На острове превалировали традиции византийской средневековой живописи. Эль Греко, вероятно, учился у местных иконописцев. Это во многом предопределило особенности творчества художника, в частности, его технику письма. Он применяет многослойную живопись с активным использованием белильных прокладок. Такая техника позволяла создавать картины, сохраняющие светоносную силу и интенсивность цвета в музейных залах с плохим освещением или в темное время дня.

В 1566 году художник переезжает в Венецию, где учится у Тициана. Судя по его ранним работам, он испытывает большое влияние поздней манеры Тициана с ее свободным мазком и колоритом. А композиционные построения и особенно архитектурные перспективы позволяют предположить влияние Тинторетто.

В Венеции Эль Греко создает известные картины – «Изгнание торгующих из храма», которая выполнена темперой на деревянной доске и подписана по-гречески: «Доменикос Теотокопулос, критянин», и «Исцеление слепого». Годы, проведенные молодым живописцем в Венеции, были годами серьезного ученичества.

«В 1570 году Эль Греко переселяется в Рим. Ко времени его пребывания в городе относится любопытный эпизод. Молодой художник публично заявил, что если сбить знаменитую фреску Микеланджело "Страшный суд" в Сикстинской капелле, то он напишет более целомудренную и подходящую, при этом не уступая в мастерстве. Здесь, кроме определенной самоуверенности художника, очевидно, проявились и его глубинные вкусовые пристрастия. Наследник традиций византийской школы, изначально ориентированный на особое внимание к цвету и свету, оказался потом под сильнейшим воздействием таких великих венецианских колористов, как Тициан, Веронезе, Тинторетто, Бассано. Он не воспринимал манеру римско-флорентийских мастеров с их преимущественным пристрастием к пластике и рисунку. Известно, что Эль Греко считал их работы "раскрашенной скульптурой". Возможно, что описанный случай, сочтенный римскими художественными кругами оскорбительным, послужил одним из поводов к тому, чтобы в 1576 году Эль Греко уехал в Испанию» (Ф. Зеничев).

А ведь все в Риме складывалась вполне благополучно. Он пользовался покровительством кардинала Алессандро Фарнезе, был хорошо известен как живописец и получал так много заказов, что должен был взять себе в помощники ученика.

Точная дата прибытия Эль Греко в Испанию неизвестна. Исследователи его творчества обычно исходят из того, что, прожив некоторое время в Мадриде и не получив признания при королевском дворе, он осенью 1577 года уже начал работать в Толедо.

Первый крупный заказ в Испании Эль Греко получил в конце семидесятых годов, то был большой алтарь для церкви Сан-Доминго эль Антигуо в Толедо (1577). Художник написал в 1577–1579 годах алтарные картины «Вознесение Марии», «Троица», «Воскресение Христа», «Поклонение волхвов» и четыре изображения святых. Эту работу Эль Греко высоко оценили и специалисты, и зрители, но она вызвала протест церковников Толедо, она им была непонятна.

«За свою жизнь Эль Греко написал большое количество картин, среди них немало превосходных. Но в его творчестве существует пять-шесть полотен, которые можно назвать великими. К числу шедевров первым по времени принадлежит "Эсполио" (1577–1579)…

Картина держит ось большого архитектурного пространства, господствует в нем и неудержимо влечет к себе. Сила воздействия достигается, прежде всего, необычайной интенсивностью и красотой колорита. Огромное пятно винно-красной одежды Христа, пламенеющей через весь зал сакристии, – это эмоциональный и образный ключ всей композиции. Никогда потом Эль Греко не писал таким цветом, в этом убеждают висящие рядом на стенах его поздние изображения апостолов, где красные тона сменились холодными розово-фиолетовыми, как будто вобравшими в себя пелену тумана.

Но в "Эсполио" цвет хитона, густой, яркий и удивительно благородный, словно сохраняет в себе горячий ток крови. Возможно, он символизирует цвет самой жизни. Не случайно здесь запечатлен, согласно евангельской легенде, момент, когда перед казнью Христа солдаты срывают с него одежды. Название нельзя перевести точно, оно происходит от испанского слова "espoliar" – грабить».

В 1578 году от возлюбленной – красавицы и аристократки Херонимы де Куэвас, у художника родился сын Хорхе Мануэль. Эль Греко страстно любил сына и писал его при всякой возможности. Он признал его своим ребенком с момента рождения, и Хорхе Мануэль носил его фамилию. В городе, где церковь была всесильна, художник осмелился иметь незаконную жену и ребенка, родившегося вне брака!

В 1580 году Эль Греко завершил огромную картину «Мученичество св. Маврикия». Изобразительные приемы оказались столь смелыми и необычными, что это произведение вызвало резкое недовольство короля Филиппа II и его окружения.

Фра Хосе де Сигуэнса писал: «Здесь находится картина, изображающая святого Маврикия и его воинов, написанная рукою Доменико Греко, который живет теперь в Толедо и создает превосходные произведения. Она была написана для алтаря этого святого, но картиной остался очень недоволен его величество, что, однако, неудивительно, потому что немного найдется таких людей, которым бы она нравилась, хотя и говорят, что написана она искусно и что автор ее много знает и показал себя в вещах, им созданных, прекрасным мастером». Сигуэнса далее пишет, что Эль Греко «прикрасами и выдумками может оскорбить неискушенное чувство и не дает никакого удовлетворения».

Не получив признания при дворе, художник навсегда поселился в Толедо. Слава Эль Греко достигла вершины с созданием им в 1586–1588 годах большой картины (4,8x3,6 метра) «Погребение графа Оргаса», заказанной приходской церковью Санто-Томе по инициативе друга Эль Греко священника Андреса Нуньеса.

«На похоронах графа, пожертвовавшего церкви большие средства, в 1312 году, согласно легенде, чудесным образом присутствовали святые Августин и Стефан. Композиция резко делится на две части. В нижней на глазах у собрания толедской знати двое святых спокойно и без усилий несут тело графа в богато украшенных доспехах. В верхней изображен рай, куда ангел несет душу покойного в виде спеленутого младенца. Художник последовательно создает впечатление контраста между небесным и земным мирами. В нижнем ярусе господствуют черный и золотой цвета, в верхнем набор цветов гораздо многообразнее. Земное пространство представлено узкой зоной перед рядом фигур толедских грандов, небесное же раскрывается в неизмеримой глубине, населенной огромным количеством святых, праведников и ангелов. Фигуры земного мира статичны, их жесты при всей выразительности крайне скупы, персонажи наверху даны в более динамичных и разнообразных позах и разворотах. В земной зоне статична вся композиция, небесный ярус пронизан мощным спиралеобразным движением снизу вверх, подчеркнутым заметным перепадом масштаба.

Особый интерес в "Погребении графа Оргаса" представляет изображение толедской знати. Умные, благородные лица с тонкими, нервными чертами сочетают спокойное достоинство аристократа с печатью интенсивной духовной жизни, мощного интеллекта. Лица почти всех изображенных являют скрытые портреты современников Эль Греко. Действительно, каждый человек индивидуален, но, пожалуй, еще важнее то, что их объединяет: вера, благородство, напряженные духовные поиски».

В девяностые годы в творчестве Эль Греко центральной темой стали страдания Христа, и одновременно возросло влияние на художника испанской мистики.

В это время художник живет во дворце маркиза де Вильена. У Эль Греко богатейшая библиотека, которую он собирал всю жизнь, он любит красоту и роскошь. По свидетельству современников, он был разносторонне образованным человеком, с острым язвительным умом. В его доме гостили ученые, поэты и философы.

В 1596–1600 годах художник пишет большое полотно «Крещение Христа».

«Картина "Крещение Христа"… создает у зрителя впечатление ослепительных, проникнутых настроением просветленной радости видений, – пишет Т.П. Каптерева. – Изображение развертывается ввысь, пропорции фигур удлинены, все охвачено сильным движением, событие происходит в фантастической потусторонней среде, где стерты грани между земным и небесным…

Художник стремится повысить силу общего впечатления светозарностью цвета, перегруженностью фигурами и той живописной напряженностью, которая, по словам Х. Камона Аснара, не оставляет "паузы для отдыха". Красочная поверхность холста, пронизанная вспышками света и словно охваченная внутренним трепетом, становится своего рода самостоятельной одухотворенной материей».

В конце девяностых – начале шестнадцатого века художник создал огромные алтарные ансамбли для капеллы Сан-Хосе в Толедо (1597–1599), для церкви госпиталя Милосердия в Ильескасе (1600–1603), для Коллегии августинцев в Мадриде (1596–1605), а также композиции «Святое семейство» (1590–1595).

Эль Греко, несомненно, принадлежит к выдающимся портретистам мировой живописи. Мастер обладал исключительной зоркостью в изображении человека. Художник развивал новую тенденцию в портретной живописи – обращение к интимным переживаниям человека, к его внутреннему миру.

Созданные художником портреты аристократов, писателей, врачей, ученых, составили галерею выдающихся современников художника. Одно из ранних произведений такого рода – «Портрет кавалера с рукой на груди» (1577–1579).

«В портретах Эль Греко следовал испанской традиции – строгие, сдержанные лица остро индивидуальны и вместе с тем подчинены общей идее – выражению благородства и возвышенности, – отмечает Л.Л. Каганэ. – Но если в придворном портрете художники руководствовались принципом воплощения величия социального, то здесь, наоборот, превозносятся душевные качества людей…

Близкий художнику идеал человека выразился в портретах гуманиста дона Антонио де Коваррубиас (около 1594–1604), поэта фра Ортенсио Феликса Парависино (около 1610), в портрете Неизвестного (около 1600). Все это образы необыкновенной духовной красоты и благородства.

Повышенная эмоциональность отличает также изображения официальных лиц, которые приходилось писать художнику. Она особенно ощутима в портрете великого инквизитора Ниньо де Гевара (около 1600 года). Быстрый, проницательный, тяжелый взгляд из-под очков, рука, сжавшая кресло, выдают нервное напряжение кардинала. Разлетающаяся одежда, силуэт которой рисуется отдельными острыми углами, стремительность живописного мазка, контрасты холодного красного и белого цвета вносят в картину ощущение тревоги».

Как пишет Т.П. Каптерева: «В творчестве позднего Эль Греко, в котором мир предстает как единая одухотворенная стихия, изобразительные приемы принимают все более ирреальный характер. Одна из линий связана с темой мистического экстаза ("Пир у Симона Фарисея"), ликующего небесного полета в вихре света и цвета ("Вознесение Марии", 1613), с предельной одухотворенностью бестелесных безликих фигур ("Встреча Марии с Елизаветой", 1610–1614). Нарастающее чувство трагической обреченности звучит то более сдержанно в "Молении о чаше" (1606–1610), то создает зыбкий, словно возникающий в тяжком сновидении образ в "Лаокооне" – единственной картине мастера на мифологический сюжет (1610–1614).

Теме "апокалипсиса" посвящена самая необычная и смелая картина "Снятие пятой печати" (1610–1611) с ее резким искажением фигур, тревожным движением света, редкой красотой и звучностью красок, как будто превосходящих возможности масляной живописи».

Толедо стал для художника второй родиной. Этот город служил фоном для многих картин Эль Греко, а в 1610–1614 годах он пишет его панорамное изображение – «Вид и план Толедо», или «Толедо в грозу».

Художник изображает не просто фантастический город, не символ языческого Вавилона, а конкретный образ Толедо, особенности облика которого запечатлены им с удивительной точностью. Картина выполнена виртуозно: мазки положены так легко, что просвечивают нити холста.

Трагичен облик застывшего, омываемого рекой Тахо, раскинувшегося на скалистом холме, города. Это город – видение, рожденное кистью и экспрессией художника. Таинственная, красивая картина.

В последние годы у Эль Греко не было отбоя от заказчиков. При этом художник отличался расточительностью и промотал все заработанное…

Как своего рода завещание, подведение творческих итогов всей жизни, может рассматриваться последнее произведение мастера – «Вознесение Марии» (1613). Эль Греко держал кисть в руках до последнего вздоха. Смерть наступила 7 апреля 1614 года.

Смерть художника произвела глубокое впечатление на его современников. Один из них писал: «Последующие столетия будут восхищаться его искусством, не имея возможности ему подражать».

АННИБАЛЕ КАРРАЧЧИ

(1560–1609)

Задачу обновления живописи своего времени взяли на себя болонские художники братья Агостино и Аннибале Карраччи и их кузен Лодовико. В своей борьбе с маньеризмом братья Карраччи пытались использовать ренессансное наследие, которое они воспринимали как идеал, как высший предел развития искусства.

Для широкой пропаганды своих идей Карраччи основали в Болонье в 1585 году так называемую «Академию направленных на истинный путь», явившуюся прообразом позднейших художественных академий. Фактически это была частная мастерская, где проводилось обучение и совершенствование живописцев по специальной программе. Академия объединяла очень небольшое число художников и просуществовала недолго. Но Карраччи первые практически создали художественную школу с разработанной программой обучения. Ученикам преподавалась перспектива, архитектура, анатомия, история, мифология, рисование с античных слепков и с натуры и, наконец, практика живописи. Руководство Академией братья разделили соответственно личным наклонностям: всем делом заведовал старший Лодовико, Агостино читал теоретические лекции, Аннибале вел практические занятия по рисунку и живописи.

Из трех братьев Аннибале был самым талантливым. Страстно отдававшийся своему делу, он работал быстро и с увлечением, остро полемизировал с противниками, ссорился с братьями, высмеивая аристократические замашки Агостино и педантизм Лодовико. Всем лучшим, что было в нем, болонский академизм обязан Аннибале, который фактически явился ведущей фигурой нового течения.

В 1580–1590 годах вместе с братьями Аннибале расписывает фресками палаццо болонской знати (Фава, Маньяни, Дзамбеккари) и ряд дворцов Болоньи. В складывающемся новом типе алтарной картины лучшие произведения принадлежат Аннибале – «Вознесение Марии» (1587), «Мадонна со св. Лукой» (1592).

«В этих импозантных композициях, то полных взволнованного движения, то строго симметричных и холодных, много скучной риторики, условной театральности, – пишет В.Н. Гращенков. – Тяжеловесные фигуры располагаются красивыми группами, каждое движение и жест, складки плащей строго рассчитаны, приведены в соответствие с канонами "классической" красоты».

В восьмидесятые годы наряду с произведениями на религиозные сюжеты Аннибале написал несколько смелых реалистических картин: «Лавка мясника», «Автопортрет с отцом», «Едок бобов». Особую группу представляют картины Аннибале на мифологические темы, в которых сильно сказывается его увлечение венецианцами. В этих картинах, прославляющих радость любви, красоту обнаженного женского тела, Аннибале выявляет себя хорошим колористом, живым и поэтическим художником («Венера и Адонис»).

В 1595 году Аннибале переехал в Рим, где по приглашению кардинала Одоардо Фарнезе начал работать над украшением парадных интерьеров его дворца. После сравнительно малозначительной росписи одного из залов палаццо Фарнезе Аннибале в 1597–1604 годах при участии брата Агостино и учеников расписал большую галерею палаццо Фарнезе. Эти фрески принесли ему мировую славу и послужили примером для многих декоративных ансамблей XVII–XVIII столетий.

В качестве программы росписи художнику была предложена тема триумфа любви.

«Аннибале разбил поверхность свода на три продольных полосы (разной ширины), и каждую из них – на несколько отдельных эпизодов; доминирует сцена "Триумфа Вакха и Ариадны" в центральном поле свода, а все остальные эпизоды расположены на разных расстояниях друг от друга, с ускорением ритма к середине, и эта неравномерность интервалов, этот элемент динамики сильно отличает роспись Карраччи от аналогичных ансамблей эпохи Возрождения, построенных на спокойных гармонических сопоставлениях. Отдельные сцены, изображающие эпизоды из античной мифологии, написаны у Карраччи в холодной, четкой, суховатой манере, при помощи которой художник стремится приблизиться к античности; но при этом он оформляет эти сцены как картины в широких нарядных рамах, словно прислоненные к своду; их окружают рельефно написанные обнаженные фигуры, как бы стоящие и сидящие рядом с картинами…

По углам росписи Карраччи создал впечатление прорывов в стене, через которые виднеются – как бы далеко в глубине – пляшущие на парапетах фигурки амуров. Такой иллюзионизм, такое нарушение цельности живописной поверхности – черты, глубоко чуждые Возрождению, зато нашедшие развитие в искусстве XVII века. Вместе с контрастной подачей различных элементов росписи, вместе с динамикой и декоративным богатством целого эти особенности характеризуют роспись галереи Фарнезе как произведение, по духу целиком принадлежащее итальянскому декоративному искусству следующего столетия» (Н.А. Лившиц).

К лучшим произведениям Аннибале Карраччи принадлежат его пейзажные работы. Маньеризм почти полностью предал забвению этот жанр. Карраччи и его ученики создают на основе традиций венецианского пейзажа XVI века тип так называемого классического, или героического, пейзажа.

«Именно на этом пути художник находит наиболее гибкое разрешение противоречий своего образного видения, добиваясь слияния своего представления об идеально прекрасном с широким обобщением реальности. Здесь, в созданном им типе "героического пейзажа", берет начало плодотворная тенденция, нашедшая затем свое продолжение и развитие у мастеров последующих поколений, в частности у Пуссена. Новизна найденного Аннибале решения, особенно наглядно выраженного в "Бегстве в Египет" (1603–1604), состоит в одновременном противопоставлении и гармоническом созвучии ограниченного во времени и пространстве бытия отдельных конкретных мотивов, среди которых выделен доминирующий (святое семейство на берегу реки), и бесконечной широты и покоя вечно длящегося бытия природы как целого» (М.И. Свидерская).

Примечательно, что Аннибале Карраччи, столь последовательно выступавший как создатель нового, «возвышенного» стиля, известен также как автор жанровых композиций, написанных просто и с большой живописной непринужденностью.

В.Н. Гращенков пишет:

«Его "Портрет музыканта" скорбной проникновенностью образа решительно выделяется на фоне всех официальных произведений мастера. Эти реалистические устремления, стихийно прорывавшиеся сквозь академическую доктрину, но неспособные ее разрушить, особенно сильно сказывались в рисунках Карраччи.