Наемные клинки (№2) - Заклятие короля-колдуна

– Бежим, – поторопил Джарлакс, – големы все равно ее проломят, а личи она даже не задержит.

– Что ж, обнадеживает, – хмыкнул Энтрери.

Обогнав темного эльфа, он не стал его дожидаться. На повороте убийца бросил взгляд назад и убедился, что дроу не соврал: личи уже плыл по воздуху следом, проникнув сквозь камень.

Дверь в верхнюю комнату была заперта, но Энтрери высадил ее плечом. Увидев разорванную книгу, из середины которой исходило сияние, он круто остановился. Джарлакс толкнул его в спину:

– Давай быстрее туда!

Энтрери быстрым шагом обошел книгу на странном пьедестале и ясно разглядел резной череп, излучающий свет и силу.

Раздался страшный грохот. В каменной двери, которую Джарлакс запер, появилось черное дымящееся отверстие, и она распахнулась. В проеме завис личи с горящими глазами, скаля зубы в мертвой ухмылке.

– Вам не сбежать, – выдохнул он, и в комнате повеяло холодом.

– Хватай череп, – велел Джарлакс товарищу.

Энтрери протянул руку и сразу почувствовал жгучую боль.

– Да перчаткой же! – завопил дроу.

– Что?

– Перчаткой! – повторил Джарлакс и дернулся, потому что личи снова метнул в него пять зеленых молний.

Брошь поглотила первые две, а потом вспыхнула и задымилась. Дроу бросился на пол и откатился к стене.

Энтрери остался стоять один на один с маячившей в проеме нежитью.

Тем не менее, прятаться он не стал, понимая, что деваться все равно некуда. Вперив в приближающегося противника решительный взор, в котором не было и тени страха, он медленно поднял руку в магической перчатке и накрыл ею сияющий череп.

Личи остановился так резко, будто наскочил на невидимую непробиваемую стену.

Энтрери, однако, этого не увидел, поскольку в тот момент, когда поглощавшая магические эманации перчатка коснулась резного камня, в его теле внезапно начала пульсировать энергия невиданной мощи. Ощущение было такое, словно мышцы правой руки скрутились в узел. Он прикусил самый кончик языка, потому что челюсти непроизвольно сомкнулись, и зубы вдруг стали стучать помимо его воли, а изо рта струйкой потекла кровь. Тело натянулось как струна, и содрогалось всякий раз, когда над перчаткой с треском сверкали красные и голубые разряды.

– Не отпускай! – молил где-то рядом Джарлакс.

Сам он поспешил спрятаться подальше от личи, бессильно махавшего руками. Казалось, будто нежить съедают какие-то серые тени, и он на глазах становился все меньше и ничтожнее.

– Ты бессилен против власти Женги! – глухо и невнятно рычал личи.

Джарлакс расхохотался было, но резко оборвал смех, видя, как судорожно дергается и бьется Энтрери. Казалось, он держится из последних сил, в любой момент его может швырнуть об стену и выбросить вон из башни. Глаза выпучены, кровь капает изо рта и из уха, рука вывернута, мышцы напряжены настолько, что, того и гляди, лопнут.

Время от времени у него вырывались глухие стоны. Лицо убийцы исказилось. Видно было, что ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не выпустить волшебный череп. Иногда среди нечленораздельных стонов отчетливо слышалось «нет».

Это было противостояние. Ему бросили вызов, и он его принял. И теперь боролся.

Личи рвался и бился, словно запертый в невидимой клетке, и с каждым мгновением таял.

Башня начала дрожать. По полу и стенам расползались щели.

Джарлакс подбежал к товарищу, стараясь случайно не задеть его.

– Держись, держись, – молил и подбадривал он.

Энтрери яростно рычал и все сильнее сжимал в ладони череп. Перчатка задымилась.

Башня уже качалась. Из одной стены вывалился большой блок, и внутрь здания хлынул солнечный свет.

Личи пронзительно закричал.

– Да, да, дружище, держись, – шепотом упрашивал дроу.

Наконец, Энтрери, сжимая череп дымящейся перчаткой, вырвал его из книги и, неимоверным усилием воли повернув руку, долю секунды глядел на него.

В следующее мгновение башня у него под ногами рассыпалась.

Чья-то рука коснулась плеча убийцы. Он отвел взгляд и увидел Джарлакса. Тот с улыбкой коснулся полей своей шляпы.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Плоды интриг

Перед тем как бежать из рушащейся башни, Джарлакс спрятал сверкающий череп в надежном месте: в одной из пуговиц его жилета, скрывавшего магические эманации, была замаскирована межуровневая ниша. Однако дроу все равно не был уверен, что камень не обнаружат, – они сам чувствовал пульсацию волшебной энергии.

Все же, отправляясь вскоре после крушения строения Женги в дворцовую башню Ильнезары, он взял череп с собой – иначе могло показаться подозрительным, что он снял жилет, который носил всегда. Та, что наняла его, непринужденно сидела в кресле, положив ноги на цветную оттоманку, и одна из них, стройная, молочно-белая, почти до бедра виднелась в высоком разрезе белого шелкового одеяния. Когда Джарлакс вошел, она поправляла густые светлые волосы, ниспадавшие вдоль красивого лица. Один глаз был скрыт прядями, и это придавало ей загадочный вид.

Джарлакс, конечно же, знал, что ее небесная красота всего лишь фикция, потому что настоящее тело Ильнезары покрыто медной чешуей и костяными шипами, а изо рта торчат клыки, каждый длиной не меньше руки дроу. Но это не мешало темному эльфу любоваться той формой, которую он сейчас видел перед собой.

– Это была постройка Женги, – утвердительным тоном произнес дракон в обличье женщины.

– Смею думать, да, – проговорил дроу, снимая широкополую шляпу и опуская в изысканном поклоне лысую голову.

– Так и есть, – уверенно изрекла Ильнезара. – Пока ты отсутствовал, мы выяснили историю постройки.

– Отсутствовал? То есть был в башне? Прошу не забывать, что я был там по твоему поручению.

– У меня и в мыслях не было попрекать тебя, и мы с сестрой не имели никакого коварного умысла, посылая тебя с товарищем разузнать все, что возможно. Сестра получила новые сведения совершенно неожиданно, по прихоти случая. Однако нам по-прежнему неизвестно, каким образом осуществлялось строительство, хотя мы знаем, что сооружение возникло не вдруг, и знаем, кто его возвел.

– Книга, старинный толстый фолиант, – вставил Джарлакс.

Ильнезара невольно подалась вперед, но спохватилась. Дроу все же успел подметить огонек живейшего интереса в ее глазах, поэтому не стал договаривать, дразня ее любопытство, и стоял совершенно прямо, храня невозмутимое молчание.

– Так давай же ее.

– Не могу, – вынужден был признать темный эльф. – Башня была выстроена силой магии, заключенной в книге, а управлялась с помощью личи. Чтобы расправиться с ним, нам с Артемисом пришлось уничтожить книгу. Другой возможности не представилось.

– Весьма досадно, – поморщилась Ильнезара. – Иметь книгу, написанную самим Женги, было бы не только интересно и полезно, но и очень… прибыльно.

– Башню требовалось разрушить. А другого способа не было.

– Если бы вы уничтожили личи, результат оказался бы тот же. А вот башня, быть может, не рухнула, а замерла бы и не выдвинула против вас других защитников. Вероятно, мы с сестрой даже уступили бы вам башню в знак нашей благодарности.

Джарлакс понимал, что это сказано для красного словца, но зато в голосе дракона он уловил неподдельную досаду.

– Ты считаешь, это было так легко? – с издевкой поинтересовался дроу.

Ильнезара фыркнула и, махнув рукой, сказала:

– То был всего лишь ничтожный и недалекий Герминикль Дупердас, чародей из Гелиогабалуса. Неужели человек с таким именем устрашил самого непревзойденного Джарлакса? Или мы с сестрицей переоценили тебя и твоего друга?

– Может, при жизни он и был ничтожным магом, – возразил темный эльф, снова кланяясь, – но личи – это совсем иное.

Дракон в женском обличье снова фыркнул и закатил голубые глаза.

– Как кудесник он был посредственностью – это в лучшем случае; многие из его прежних товарищей считали, что он так и остался неучем. Так что даже в состоянии нежити вряд ли он мог оказаться грозным врагом для таких славных воинов, как вы.

– Но ему помогала сама башня.

– Мы послали вас туда не затем, чтобы уничтожить постройку, а чтобы проникнуть внутрь и выведать все, что возможно, – оборвала его собеседница. – Разрушить башню мы и сами могли.

– Что ж, в следующий раз так и поступай.

Дракониха угрожающе прищурилась, напоминая дроу, чтобы он не слишком заносился.

– Если твои услуги не принесут нам дохода, Джарлакс, то мы и нуждаться в тебе перестанем, – со значением проговорила она. – Тебе бы этого хотелось?

– Нет, госпожа, – с новым поклоном ответствовал темный эльф. – Вне всякого сомнения, нет.

– Герминикль нашел книгу, но недооценил ее, – уже спокойно продолжала Ильнезара, как будто тотчас же забыла о размолвке. – Он сразу стал читать ее, как обычно и делают недалекие и излишне любопытные чародеи, и книга поглотила его, высосав и присвоив себе его магическую силу и жизненные флюиды. Книга связала его и башню неразрывными узами. Разрушив связь, которую осуществляла книга, вы уничтожили и башню, и личи, лишив их общей силы.

– А что еще нам оставалось делать?

– Если бы вы уничтожили личи, башня могла бы рухнуть, – вмешался другой женский голос, не такой мелодичный и нежный, как у Илънезары, но более глубокий.

Джарлакс ничуть не удивился, увидев Тазмикеллу, появившуюся из-за занавеси в другом конце просторной, увешанной портьерами и драпировками комнаты.

– Но скорее всего этого не произошло бы, несмотря на то, что башня лишилась бы источника силы. Зато сама книга осталась бы цела. По-моему, Ильнезара уже объяснила это.

– Пожалуйста, постарайся это уяснить хорошенько и запомни, – велела Ильнезара и, не упуская случая поддеть дроу, добавила: – В следующий раз.

– Следующий? – Джарлаксу даже не пришлось изображать интерес.

– То, что вы обнаружили книгу, подтверждает нашу догадку, – пояснила Тазмикелла. – Где-то в пустынных землях Ваасы кто-то нашел клад, наследие короля-колдуна. И теперь принадлежавшие ему магические вещи всплывают повсюду.

– За те годы, что прошли после его гибели, такое уже случалось не раз, – поддержала сестру Ильнезара. – Люди то тут, то там находят башни короля-колдуна, открывают его склепы, побеждают полчища чудищ, а потом победитель натыкается на какую-нибудь вещицу: волшебную палочку или какую-то безделицу, – о которой эти неразумные твари не имеют ни малейшего представления.

– Мы подозреваем, что недавно некто стал похищать книги из собрания Женги, – продолжала Тазмикелла. – С месяц назад в Хафлинг-Даунс были куплены два тома по некромантии, причем настоящие, а не эти книжонки, которые пишут самодовольные кудесники-недотепы.

– Полагаю, куплены они вами, – вставил Джарлакс.

– Само собой, нашими агентами, – подтвердила Ильнезара. – От них пока больше пользы, чем от Джарлакса и Артемиса Энтрери.

В ответ на укол дроу рассмеялся и снова поклонился:

– Уверяю вас, если бы мы знали, что гибель личи может сохранить фолиант, мы бы сражались с ним еще яростней. Простите нашу неискушенность. Мы не так давно прибыли в эти земли, и все эти истории о короле-колдуне нам пока еще в новинку.

– Думаю, в списке недостатков Джарлакса неискушенность не числится, – заметила Тазмикелла, и, судя по ее тону, она подозревала, что дроу умолчал о чем-то, что произошло в башне.

– Однако не сомневайтесь, я учусь очень быстро, – заверил он. – И будьте уверены, что я, вернее, мы уже не повторим своей ошибки, если нам придется попасть в такую же башню. – И он показал сестрам черную перчатку с красными швами, выгоревшую на месте ладони. – Чтобы одолеть магическую силу, заключенную в книге, нам пришлосъ поплатиться весьма ценным артефактом.

– Это та самая перчатка, что была в паре с великолепным мечом Энтрери? – поинтересовалась Тазмикелла.

– Увы, это так. Хотя, с перчаткой или без, оружие не имеет власти над моим другом. Мне даже кажется, что после столкновения с призраком меч стал более расположен к моему товарищу. Но как бы то ни было, это предприятие обошлось нам довольно дорого, поскольку у перчатки была и масса других полезных свойств.

– И чего же ты хочешь от нас? – спросила Ильнезара.

– Может, компенсации? – отважился спросить дроу. – Утратив эту ценнейшую вещь, мы стали более уязвимы для чар колдунов. А учитывая наши обязательства в отношении вас, это плохо скажется не только на нас.

Сестры переглянулись, обменявшись многозначительными улыбками.

– Поскольку всплыл один том из собрания Женги, мы вправе ожидать, что скоро появятся и другие, – заявила Тазмикелла.

– И поскольку он появился так далеко на юге, – добавила Ильнезара, – это значит, что некто в Ваасе открыл хранилище вещей, принадлежавших королю-колдуну. Такие мощные артефакты редко бездействуют. Так или иначе, но, на беду этого мира, они находят обратную дорогу из забвения.

– Как интересно… – начал Джарлакс, но Тазмикелла бесцеремонно оборвала его:

– Ты даже не представляешь насколько. Поэтому бери своего приятеля – и в путь. Надеюсь, это путешествие обогатит нас всех.

Это была не просьба, а приказание, и, поскольку сестры были все же драконами, а не миловидными девицами, Джарлаксу оставалось лишь подчиниться. Но в голосе обеих он уловил нотку, которая возбудила его любопытство ничуть не меньше, чем загадка резного черепа из башни Женги. Сестры усиленно делали вид, что предвкушение нового приключения и богатств, которые оно сулит, наполняет их нетерпением, но Джарлакс понял, что ими владеет и другое чувство.

Оба могучих дракона были напуганы.

Где-то на диком севере Ваасы жадно сиял другой череп, гораздо более мощный. Он остро чувствовал поражение своего собрата в Дамаре, но не испытывал ни малейшего сожаления. Нет, эти далекие события вполне в порядке вещей. Камень в виде человеческого черепа гораздо слабее, к чему о нем жалеть?

Главное ему, осколку былой мощи Женги, стало ясно: его сила не только может быть пробуждена, она пробудится. Для этих глупых людишек с их короткой памятью прошло уже слишком много времени с момента падения Женги. Им снова не терпится потягаться силой и мудростью с осколками могучей сущности, чья природа неизмеримо превосходит даже их понимание. Спесивые, мнят, что сумеют присвоить себе его власть и силу!

Не понимают они, что мощь короля-колдуна проистекает изнутри, а не снаружи, и осколки его сущности, или, как поют в своих дурацких песнях наивные барды, «рассыпанные искры волшебства» и «вширь разлетевшиеся части Женги», полностью подчинят себе всех, кто надеется достичь преуспеяния, завладев этими сокровищами, поглотят их и используют их силы.

Вот каково заклятие короля-колдуна, и вот почему драконы стаями слетались к нему.

Даже хорошо, что крошечный череп потерпел поражение. Книга, в которой он был спрятан, найдена, значит, снова есть ищущие, чья память коротка. И значит, «рассыпанные искры» вновь обретут существование, могущество и жизнь в смерти.

Обязательно найдется глупец смертный, благодаря которому это случится.

И дракон беззвучно зарычал.

Глава 1

Охотники

Рыжебородый дворф принялся туго бинтовать рану на руке импилтурианки Париссы, и она скривилась.

– Лучше бы ты пришел сообщить, что принес остаток нашего вознаграждения, – обратилась она к солдату, сидящему в другом конце небольшого зальчика, где жрец установил свой алтарь.

Женщина была коренаста, широкоплеча, с коротко стриженными светлыми волосами, и один ее вид придавал словам оттенок угрозы. Те же, кому довелось видеть, как она обращается со своим широким мечом, знали, что ее угроз стоит опасаться всерьез.

Парня же, неотесанного, но по-своему привлекательного, с густой черной шевелюрой, окладистой бородой и загорелым лицом, все происходящее, похоже, забавляло.

– Нечего ухмыляться, Дэвис Энг, – сказала спутница Париссы, гораздо более изящная, чем импилтурианка, с примесью эльфийской крови.

Прищурившись, она почти сразу широко распахнула глаза – этот яростный блеск обладал способностью вселять страх. Для многих врагов Калийи последним, что они видели на этой земле, стали ее светлые серо-голубые очи. Эти глаза так притягивали к себе, что заставляли забыть об уродливом шраме на правой щеке женщины, тянущемся через край тонкогубого рта до середины подбородка. Такую страшную метку оставил пиратский абордажный крюк, чуть не сорвавший с полукровки все лицо. У Калийи были длинные черные волосы и точеные черты, и лицо ее было бы очень красиво, если бы не уродующий его шрам.

Дэвис Энг хохотнул.

– А что ты думаешь, Праткус? – обратился он к дворфскому жрецу. – Похоже, что эту рану нанес великан?

– Это ухо великана! – рявкнула Парисса.

– Что-то маловато для великана, – усомнился Дэвис Энг и, порывшись в мешке, висящем на поясе, выловил оттуда и поднес к глазам оторванное ухо. – Я бы сказал, оно и для огра маловато, но соглашусь, если мне кое-что перепадет из награды за огра.

– Я спущу с тебя шкуру, – пообещала Калийа.

– Надеюсь, собственными ручками, – подхватил солдат, а дворф рассмеялся.

Парисса отвесила ему подзатыльник, чем вызвала новый взрыв смеха.

– Каждый раз одно и то же, – заметил Праткус, и даже суровая Калина слегка улыбнулась.

Действительно, раз в десять дней бывала выплата вознаграждения, и Калийа, Дэвис Энг и Парисса заводили одну и ту же игру, споря о количестве ушей гоблинов, орков, хобгоблинов и великанов, которых охотники доставляли в крепость под названием Ворота Ваасы.

– Да, и лишь потому, что так можно прикарманить немножко звонких монет Эллери, – сказала Калийа.

– Командира Эллери, – сразу посерьезнев, поправил Дэвис Энг.

– Ага, одно из двух: или он считать не умеет, – сказала Парисса и крякнула от боли, когда Праткус заткнул за повязку конец бинта, – или огра не может от великана отличить. Думаю, дело как раз в этом, потому что он уж несколько лет носа за пределы Дамары не высовывал.

– Я воевал, – возмутился солдат.

– С королем-колдуном, что ли? – насмешливо бросила Парисса. – Да ты тогда ребенком был.

– После разгрома короля-колдуна Вааса была такой дикой, с нынешней и не сравнить, – сказал Дэвис Энг. – Когда я вступил в Армию Бладстоуна, эти холмы кишели таким количеством разных тварей, что вам и не снилось. Если бы король Гарет давал тогда награду за каждого, его казна за несколько месяцев разошлась бы без остатка.

– Может, ты и нескольких великанов убил? – спросила Калийа, и солдат бросил на нее сердитый взгляд. – А с ограми ты их не перепутал? Или с гоблинами?

Праткус снова хохотнул.

– Пф, у него с подсчетами всегда сложности, – добавила Парисса. – Так во всех тавернах говорят: и в «Железной голове», и в «Грязных сапогах и окровавленных клинках». Только клонит его всегда в разные стороны. Если бы он считал сейчас так, как в те времена, когда воевал сам, то сказал бы, что мы принесли ему ухо великана, не меньше!

Праткус снова прыснул и согнулся пополам, а Парисса вскрикнула, потому что при этом он нечаянно дернул повязку.

Калийа тоже рассмеялась, а вскоре и Дэвис Энг присоединился к общему веселью. Сколько бы он ни препирался с этой парочкой, в итоге всегда им уступал.

– Ладно, – сдался он. – Пусть будет великан. Только младенец.

– По-моему, в указаниях, за кого какое причитается вознаграждение, о возрасте не сказано ничего, – заметила Калийа, когда солдат принялся отсчитывать монеты.

– Голова она голова и есть, – согласился он.

– Похоже, у тебя к нашим трофеям в последнее время интерес особый, – сказала Калийа. – С чего бы это?

Праткус ухмыльнулся, и Парисса сурово глянула на него.

– Ну-ка говори, – потребовала она, отнимая руку.

Праткус вопросительно воззрился на Дэвиса Энга, а тот, тоже усмехнувшись, кивнул.

– Твоя подружка обошла Атрогейта, – объяснил жрец, глянув на Калийю. – Через месяц он вернется и вряд ли обрадуется, когда узнает, что за это время Калийа обскакала его по вознаграждению.

Парисса и Калина обменялись взглядами, но скорее озабоченными, чем горделивыми. Вряд ли стоило гордиться таким успехом, учитывая положение Атрогейта и его связи с Цитаделью Убийц.

– А ты, Парисса, тоже скоро с ним сравняешься, – добавил Дэвис Энг и, бросив мешочек с серебром Калийе, продолжал: – Дворф будет волосы на себе рвать от ярости, когда вернется, начнет сочинять про вас гнусные стишки, а потом отправится и перебьет половину чудищ Ваасы лишь затем, чтобы поставить вас на место. Ему, наверное, придется нанять несколько подвод, чтобы уши перевозить.

Женщины даже не улыбнулись.

– Ну, эти двое от Атрогейта не отстанут, – протянул Праткус.

Дэвис Энг хохотнул, и обе спутницы тоже засмеялись. Трудно было найти того, кто мог бы равняться с Атрогейтом.

– Его словно жжет какой-то огонь неистовства, я таких в жизни не встречала, – признала Калийа. – И чем больше врагов у него на пути, тем сильнее воодушевление этого дворфа.

– Тем не менее, мы наступаем ему на пятки, и я намерена его обойти, – сказала Парисса, честолюбие которой все же одержало верх. – Пусть все охотники увидят имена Париссы и Калийи на первом месте на доске в «Железной голове»!

– Калийи и Париссы, – поправила ее подруга-полукровка.

Дэвис Энг и дворф так и грохнули.

– Но это только потому, что насчет последней жертвы мы были к вам очень снисходительны, – не преминул заметить солдат.

– Это великан! – воскликнули обе женщины в один голос.

– Кроме того, – продолжал он, – если бы командир Эллери не помогла, ваши трупы лежали бы сейчас у городской стены. Одного этого достаточно, чтобы отказать вам в вознаграждении.

– Нечего заливать, врун-болтун! – сердито крикнула Калийа. – Мы разбили гоблинов наголову. Это твой дружок влез, очень уж ему хотелось поучаствовать, вот его-то Эллери и спасала.

– Командир Эллери, – раздался голос от двери, и все четверо обернулись на звук.

В комнату, держась с достоинством, вошла женщина.

Праткус, потуже затягивая повязку Париссы, старался принять почтительный вид, но губы его то и дело кривились в усмешке.

– Командир Эллери, – с уважением повторила Калийа и слегка поклонилась, извиняясь. – И это звание вполне заслуженно. Мне просто трудно выказывать почтение к званиям. Прошу прощения, командир Эллери Драконобор.

– В данном случае это не важно, – ответила Эллери, невольно покраснев от удовольствия при упоминании своего общего родового имени, прославленного в Бладстоуне.

Собственная фамилия Эллери была Пейдопар, поэтому эльф-полукровка очень ей польстила, назвав гораздо более знаменитым именем. Сама командир была высокого роста, подтянутая и очень крепкая – она участвовала во множестве сражений и с детских лет привыкла управляться с тяжеленным боевым топором. На загорелом, но все-таки с нежной кожей, веснушчатом лице блестели очень яркие широко поставленные голубые глаза. Эти забавные черты не портили ее, а скорее придавали строгой, полной уверенности внешности какое-то девчоночье очарование.

– Я хотела добавить к вашему вознаграждению вот это. – И с этими словами она бросила Калийе небольшой мешочек. – В знак признательности за ваши подвиги от Армии Бладстоуна.

– А мы обсуждали, будет ли Атрогейт доволен, когда вернется, – вставил Дэвис Энг, и Эллери усмехнулась.

– Думаю, в отличие от Мариабронна, смирившегося с тем, что Атрогейт его обошел, сам Атрогейт ни за что не смирится с тем, что остался на втором месте.

– При всем уважении к Атрогейту, – заявила Парисса, – за Странником Мариабронном числится больше голов в Ваасе, чем за нами тремя, вместе взятыми.

– С этим не поспоришь, но он отказывается от наград и публичного признания, – с особым чувством сказал Дэвис Энг.

Было ясно, что в его понимании Странник Мариабронн, чье имя давно стало легендой Дамары, ни в какое сравнение не идет с этими жадными женщинами.

– Мариабронн заработал славу и состояние в первые годы после падения Женги, – добавила Эллери. – После того как его заметил король Гарет и посвятил в рыцари, Мариабронну было уже неинтересно соревноваться из-за наград в Ваасе. Возможно, наших уважаемых охотниц и Атрогейта вскоре тоже ждет подобное признание.

– Чтобы король Гарет посвятил Атрогейта в рыцари? – переспросил Дэвис Энг, а Праткус, представив себе эту картину, так скрючился от смеха, что чуть не упал.

– Н-да, его, пожалуй, нет, – согласилась Эллери, окончательно развеселив всех присутствующих.

Он нутром чуял, что что-то не так.

Двадцать лет сражений и тяжелого труда оставили след на его лице, но он по-прежнему был красив, даже несмотря на спутанные темные волосы и запущенную бороду. Карие глаза блестели юношеским задором, как у мальчишки, а эта улыбка, выражавшая одновременно непоколебимую силу и лукавство! Женщин она сражала наповал, и кочевой воин частенько пускал ее в ход. Когда-то он состоял в Армии Бладстоуна, потом, после падения Женги, король Гарет освободил его от службы, но он стал сражаться в одиночку.

Его звали Странник Мариабронн, и имя его было известно каждому ребенку в Дамаре и ненавистно всем злобным тварям Ваасы. Потому что окончание его армейской карьеры стало началом его служения королю Гарету и населению обеих стран, известных под общим названием Бладстоун. Он работал на севере, в районе Бладстоунского перевала, который соединял Ваасу и Дамару через высокие горы Галены, и охранял рабочих, трудившихся на сооружении Ворот Ваасы. Странник Мариабронн способствовал освоению дикой Ваасы больше чем кто бы то ни было, даже больше, чем приближенные самого короля Гарета.

Правда, дело продвигалось крайне медленно, и он сомневался, что до конца своей жизни увидит эту землю полностью очищенной от всякой нечисти и безопасной. Но не это являлось конечной целью Мариабронна. Понимая, что не в его силах исправить все зло мира, он видел свое предназначение в том, чтобы помогать своим собратьям на пути к этому благородному идеалу.

Сейчас же что-то его насторожило. Какое-то смутное ощущение, шестое чувство подсказывало бывалому охотнику, что впереди ждут большие неприятности.

Наверное, опять что-то откопал этот Уингэм, старый полуорк. Не зря его называют Чудак Уингэм – да он и сам себя так с гордостью зовет, – все время приходится подозревать его если не в чем-то зловещем, то в странном. В чем же дело, раздумывал Мариабронн. Что носится в воздухе под потемневшим небом Ваасы? Какие такие зловещие знаки заставили его помимо воли насторожиться?

– Стареешь и становишься мнительным, – проворчал Мариабронн.

Он часто разговаривал сам с собой, потому что почти всегда был один. Ни в сражениях, ни в жизни он не испытывал нужды ни в товарищах, ни в близких. Его вполне устраивало время от времени ощущать чье-то теплое податливое тело в уютной постели у себя под боком. Его предназначение было неизмеримо выше личных желаний, все его надежды и чаяния связаны со стремлениями целого народа, и их не могли заслонить эгоистические планы одного человека.

Со вздохом прищурившись, он окинул взглядом грязную равнину Ваасы, розовевшую в лучах восходящего солнца. Хотя холодный ветер еще пощипывал щеки, но весна уже пришла в степи. Великаны и огры перемещались на север вслед за лосями, а без заступничества этих великанов все человекообразные твари поменьше – в основном орки и гоблины – попрятались в пещеры и ушли в горы, чтобы меньше попадаться на глаза.

Взгляд Мариабронна переместился левее, к большой крепости, известной под названием Ворота Ваасы. Ворота крепости были подняты и видны были темные точки – искатели приключений, с утра отправлявшиеся в погоню за удачей.

Уже шли разговоры о постройке новых укреплений севернее, поскольку в этих местах страшилищ заметно поуменьшилось и охотники за головами боялись, что скоро не смогут получать достаточное вознаграждение звонкой монетой.

Все складывалось так, как мечталось королю Гарету. Миля за милей эта дикая земля покоряется человеку, и вскоре два народа сообща освоят Бладстоун.

Но все же что-то смутно тревожило Мариабронна. Он подсознательно чувствовал, что еще не все зло диких долин Ваасы вышло наружу.

– Наверное, Уингэм снова во что-то впутался, – наконец решил он и вернулся под навес, чтобы собрать вещи.

Командир Эллери мерила шагами высокую стену Ворот Ваасы. Обеих женщин, Калийю и Париссу, в короткий срок выдвинувшихся среди других охотников за головами, она едва знала, а ту, что поменьше, даже недолюбливала. Характер у нее с изъяном, так же как и некогда прекрасное лицо. Но при этом Калийа ни в чем не уступала другим воинам крепости: ни в сражениях, ни в попойках, – и Эллери хотя бы самой себе признавалась в том, что ей приятно видеть женщину, сумевшую обставить многих мужчин.

Они посмеялись, когда Эллери предположила, что будет с Атрогейтом, как только он узнает, что его обошли, но на самом деле она не шутила. Она была довольно близко знакома с дворфом (хотя немногие были в курсе, что это знакомство выгодно им обоим) и знала, что он терпеть не может быть вторым, несмотря на то, что встречает известия об этом грубым хохотом.

Но все же Калийа и Парисса вполне заслужили похвалы, думала племянница Гарета Драконобора. Несмотря на некоторую неприязнь к полукровке – да и Парисса казалась ей несколько грубоватой, – и сама Эллери, и Атрогейт, и все остальные не могли не отдать должное их доблести. Обе женщины – превосходные воины и следопыты. Несмотря на то, что всякой нечисти в окрестностях Ворот Ваасы стало намного меньше, чем в прежние времена, приятельницы всегда выслеживали и находили больше орков и гоблинов, чем другие охотники. Нечасто выдавались дни, когда парочка, покинув утром крепость, вечером возвращалась без сумки с ушами.