Глава 3

НЕПРИЯТНАЯ ВСТРЕЧА

Он снова жил в своей старой комнате. И даже под прежним именем. У властей Лускана память оказалась гораздо короче, чем они обещали.

В прошлом году Морика Бродягу обвинили в покушении на уважаемого гражданина Дюдермонта, капитана славной «Морской феи», знаменитого охотника за пиратами. В Лускане обвинение было почти равносильно казни, так что Морик уже был готов к мучительной смерти на глазах толпы, собравшейся на Карнавал Воров. Капитан Дюдермонт, не выдержав жестокости зрелища, публично простил его.

Морика все же изгнали из города и под страхом смерти запретили возвращаться. Но он все равно вернулся через год. Сначала он изменил внешность, потихоньку восстановил старые связи, знакомства, в конце концов, вернул жилье, имя и связанную с ним репутацию. Властям это тоже стало известно, но им хватало преступников, чтобы замучить их на потеху толпы, так что пока его не трогали.

Теперь Морик Бродяга вспоминал тот жуткий Карнавал даже с усмешкой. Ирония была в том, что его собирались казнить за преступление, к которому он был непричастен, тогда как за ним водилось столько иных прегрешений, что действительно можно было получить по заслугам.

Сейчас все это осталось в прошлом» запутанном и тревожном прошлом, прошедшем под знаком Вульфгара. Но теперь он прежний Морик Бродяга, и жизнь его тоже почти прежняя.

Почти прежняя, поскольку с ним случилось еще одно увлекательное и одновременно пугающее происшествие.

Морик подошел к своей двери с величайшей осторожностью, внимательно осмотрелся, нет ли кого в коридоре. Удостоверившись, что он один, подошел вплотную к двери, и, заслонив ее собою от любопытных глаз, нейтрализовал размещенные по всему проему капканы и ловушки, которых было около десятка. Покончив с этим, он вытащил связку ключей, один за другим отомкнул три замка и немного приоткрыл дверь, после чего обезвредил еще одну западню, при попадании в которую должен был грянуть взрыв, затем вошел и снова установил все ловушки. На все про все ему потребовалось больше десяти минут, и, тем не менее, он проделывал это каждый раз, возвращаясь домой. Темные эльфы вторглись в его жизнь без приглашения и предупреждения. Они, конечно, пообещали ему сказочные богатства, если он исполнит все их поручения, но заодно дали понять, что с ним станет, если он их подведет.

Морик осмотрел небольшой постамент за дверью. На нем в широкой вазе лежал магический шар. Стенки сосуда были покрыты ядом, проникающим через кожу, а постамент оборудован еще одним капканом, который срабатывал на уменьшение веса. За этот шар Морик отдал кучу денег, но полагал, что дело того стоит. Шар содержал чрезвычайно мощное заклятье, препятствующее проявлению волшебства и открытию межуровневых туннелей в его комнате, так что никакой маг не смог бы проникнуть сюда без его ведома.

Меньше всего Морику хотелось еще раз проснуться разбуженным темным эльфом, склонившимся над его постелью.

Запоры и ловушки были на месте, в том состоянии, в каком он их оставил; шар лежал в надежно защищенном сосуде, и все же что-то смутно тревожило вора, чутье подсказывало: что-то не так. Морик огляделся, внимательно просматривая все затененные уголки, посмотрел на занавеси, все еще закрывавшие окно, которое он уже давно заложил кирпичом. Потом взглянул на кровать. Простыни были подоткнуты, покрывало не свисало и он мог, чуть наклонив голову, увидеть, что делается под ней. Там никого не было.

Значит, занавески, решил он, и пошел к ним кружным путем, чтобы не спровоцировать внезапное нападение непрошеного гостя. Потом он, выхватив кинжал, резко бросился к окну, отдернул занавески и ударил, но там никого не оказалось.

Морик облегченно рассмеялся — надо же, так и умом тронуться недолго. После появления темных эльфов все стало по-другому. Он постоянно был взвинчен. Хотя и видел-то дроу раз пять от силы, включая и ту первую встречу, когда ему было приказано присматривать за недавно появившимся в городе огромным варваром по имени Вульфгар. Правда, Морик так до сих пор и не понял, зачем им был светловолосый великан нужен.

Вор все время был на пределе, но при этом не уставал напоминать себе, сколько благ, может принести ему сотрудничество с темными эльфами. Уже только тем, что снова стал Мориком Бродягой, он был обязан Джарлаксу, подославшему одного из своих подчиненных к какой-то важной шишке.

С вздохом облегчения Морик снова задернул занавеси — и замер, потому что чья-то рука зажала ему рот, а горла коснулось лезвие кинжала.

— Драгоценности у тебя? — раздался шепот у самого уха.

Незнакомец говорил тихо, но в его голосе слышались непреклонная воля и полнейшее самообладание. Он положил руку Морику на лоб и чуть отклонил назад голову, подставляя горло холодному лезвию.

Морик молчал, зато его мозг лихорадочно работал: сбежать надежды никакой, потому что рука, сжимавшая кинжал, была тверда и явно принадлежала очень сильному человеку. Кем бы он ни был, тягаться с ним Морику бесполезно.

— Я спрошу еще раз, но потом не стану больше сдерживать раздражение, — прошептал незнакомец.

— Ты не дроу, — сказал Морик, чтобы выиграть время и удостовериться, что этот человек — в том, что он не дроу, у Морика не было сомнений — не станет действовать сгоряча.

— Может быть, только пришел под чужой личиной, — ответил незваный гость. — Но это же невозможно, ведь здесь магия бессильна. Или все-таки возможно? — Произнеся это, он отпихнул перепуганного вора, схватил его за плечо и резко развернул лицом к себе.

Морик никогда раньше не видел его, но понял, что этот человек представляет собой смертельную опасность. Кинжал Морика в сравнении с великолепным, сияющим самоцветами на рукояти оружием незнакомца казался жалкой железкой. Клинки в точности отражают разницу между владельцами, подумал Морик, и его передернуло.

Морик Бродяга был лучшим вором в Лускане. Его слава была несколько раздута, но все же заслуженна. А этот человек, лет на десять, пожалуй, старше его, стоял перед ним так спокойно и уверенно…

Он попал в его жилище, невзирая на все хитроумные устройства, что расставил вор, и остался незамеченным вопреки бдительности Морика. Бродяга отметил, что простыни смяты, — но ведь он только что осмотрел постель, она была безупречно гладкой.

— Ты не дроу, — повторил Морик.

— А разве все агенты Джарлакса — дроу, а, Морик Бродяга?

Вор кивнул и сунул свой кинжал в ножны, отчаянно надеясь несколько разрядить обстановку.

— Где драгоценности? — повторил человек. Лицо Морика отразило смятение.

— Ты должен был купить их у Тельсбургера, — промолвил незнакомец. — Помех не было, так что выполнить задание не составляло труда.

— Помех не должно было быть, — поправил Морик, — но впутался один чиновник, у которого давно на меня зуб.

Посетитель смотрел на него, не выказывая ни сочувствия, ни возмущения, так что Морик не мог понять, стоит ли вообще перед ним оправдываться.

— Тельсбургер готов продать их мне, — поспешно добавил вор, — по той же цене. Он тянет лишь потому, что боится судьи Яркхельда. Я уже сказал, с этим мерзавцем у нас старые счеты. Он знает, что я в городе, и мечтает снова отправить меня на Карнавал Воров, только слабо ему, потому что сверху за меня замолвили словечко, так мне шепнули. Так что Джарлаксу от меня спасибо.

— Лучшей благодарностью будет точное выполнение приказаний, — бесстрастно ответил незваный гость. — Он помогает тебе не по доброте душевной.

— Я боюсь идти против Яркхельда, — признался вор. — Я же не знаю, как высоко можно замахнуться, не рискуя навлечь на себя гнев властей и тем самым нанести ущерб планам Джарлакса.

— Яркхельд не помеха, — уверенно промолвил незнакомец. — Заверши дело.

— Но… — попытался возразить Морик.

— Сегодня же, — отрезал пришелец и направился к двери.

Его пальцы двигались со скоростью, едва воспринимаемой глазом, хитроумные устройства и замки раскрывались один за другим. Морику потребовалось несколько минут, чтобы войти в собственную комнату, — это при том, что он досконально знал устройство каждой ловушки и имел ключи от всех трех довольно сложных замков, а незнакомец уже через минуту стоял в открытой двери.

Он обернулся и бросил что-то к ногам Морика.

Это был кусок проволоки.

— Нижний капкан испортился, — заметил он. — Я его починил.

Затем он вышел и прикрыл дверь, и Морик услышал щелчки и треск заново устанавливаемых устройств.

Морик осторожно приблизился к кровати и отдернул простыни. В матрасе была прорезана аккуратная дыра как раз в рост непрошеного посетителя. Морик нервно хохотнул — его почтение к банде Джарлакса сегодня увеличилось стократ. Он даже не стал подходить к вазе, поскольку уже знал, что там лежит подделка, а настоящий шар только что вынесли через дверь.

Выйдя на залитую ярким послеполуденным солнцем улицу, Энтрери невольно зажмурился. Опустив руку в карман, он нащупал там вещицу, только что взятую у Морика. Рай’ги этот волшебный шарик бесил. Из-за него он не мог попасть к Морику. Сейчас он уже наверняка у вора в комнате. Эта мысль тешила Энтрери. Бреган Д’эрт потребовалось немало времени, чтобы выяснить причину неприступности жилища Бродяги, ставшего вдруг закрытым даже для обзора чародеев. Поэтому и послали его. Он понимал, что придется иметь дело всего лишь с воришкой, но темные эльфы не знали, какое сопротивление Морик сможет оказать, поэтому и отправили Энтрери, не желая рисковать своими собратьями. Конечно, Джарлакс был бы недоволен, узнай он, что Рай'ги и Киммуриэль принудили Энтрери к путешествию в Лускан, но они были уверены, что убийца не станет жаловаться главарю.

Поэтому Энтрери пришлось стать мальчишкой на побегушках для двух могущественных и от всей души им ненавидимых темных эльфов.

Он получил четкие указания насчет того, как поступить с волшебным шаром и что сделать потом. Он должен был убрать шар и воспользоваться магическим свистком, данным ему Рай'ги, чтобы вызвать дроу из далекого Калимпорта. Однако Энтрери не торопился.

Он знал, что Морика следовало убить за то, что он так упорно скрывался от темных эльфов, а также за то, что до сих пор не добыл драгоценности. Вне всякого сомнения, Рай'ги и Киммуриэль ожидали именно такой расправы. Так что теперь ему предстояло как-то оправдать свои действия и выгородить Морика.

Он неплохо знал Лускан, потому что несколько раз бывал здесь, включая довольно продолжительное недавнее пребывание, когда он прибыл сюда вместе с темными эльфами, чтобы выяснить, как это Морику удается так хорошо прятаться.

Шагая по улицам, Энтрери вскоре услыхал крики, доносившиеся с площади, где проходил ежедневный Карнавал Воров. Выйдя на площадь, он стал очевидцем казни какого-то несчастного, из которого, как веревки, тянули внутренности. Но Энтрери не обратил на беднягу почти никакого внимания, его гораздо больше интересовал худощавый человек с резкими чертами лица, облаченный в мантию судьи.

Несчастная жертва извивалась, а старик в мантии пронзительно увещевал его поскорее выдать сообщников, пока не стало слишком поздно.

— Заработай себе более приятное посмертное существование! — кричал он. Его резкий голос удивительно сочетался с хищным лицом. — Говори же! Пока еще жив!

Но несчастный только стонал. Скорее всего, он настолько обезумел от боли, что даже не слышал слов судьи.

Человек вскоре испустил дух, и люди стали расходиться, улыбаясь и обмениваясь впечатлениями о том, как удачно Яркхельд провел сегодня казнь.

Именно это подтверждение Энтрери и надо было услышать.

Он крадучись двинулся вслед за судьей, прошествовавшим с помоста в башню, где размещались городские службы, вершившие правосудие, а также застенок, где содержались те, что вскоре должны были предстать толпой на Карнавале.

Энтрери поблагодарил удачу за то, что сейчас у него в кармане лежит волшебный шар, — он убережет его от магической защиты, если в башне таковая имелась, и ему останется разобраться только со стражниками и замками.

Ни того, ни другого Артемис Энтрери не боялся.

В башню он вошел, когда солнце спряталось за горизонт.

— У них слишком много союзников, — настаивал Рай’ги.

— Они исчезнут без следа, — ухмыляясь, ответил Джарлакс. — Исчезнут, и все.

Рай'ги крякнул и покачал головой, а Киммуриэль, удобно устроившийся в мягком кресле, закинул одну ногу на подлокотник и закатил глаза к потолку.

— Ты что же, мне не веришь? — спросил Джарлакс весело, без тени угрозы. — Только вспомни, чего мы уже добились в Калимпорте да и вообще на поверхности. У нас есть агенты во многих крупных городах, включая Глубоководье.

— Нет, мы ищем агентов в других городах, — возразил Рай’ги. — В настоящее время на нас работает только этот лусканский воришка. — Чуть помедлив, он с улыбкой взглянул на Облодру и усмехнулся: — И то неизвестно.

Киммуриэль фыркнул, подумав о посланном ими в Лускан убийце, ведь Джарлакс даже не знал, что Энтрери покинул Калимпорт.

— Остальные — всего лишь вероятность, — заявил Рай'ги. — На некоторых можно рассчитывать в будущем, другие совершенно бесполезны, и никого нельзя назвать агентом в настоящее время.

— Но они скоро ими станут! — возразил Джарлакс, подавшись вперед в кресле. — А не подойдут — так найдем других. Люди алчны, и не так уж трудно подобрать подходящих. Здесь, в Калимпорте… Да поглядите вокруг. Разве напрасно мы пришли сюда? Золото и драгоценности ручьем текут к нам в руки, здесь как раз самое место обосноваться тем дроу, кому тесно в Мензоберранзане.

— Вот нам будет весело, когда семейства Чед Насада узнают о том, что мы подрываем их экономику, — язвительно заметил Рай’ги, который был родом как раз из этого города.

Джарлакс только фыркнул.

— Калимпорт богат, я не спорю, — продолжал колдун, — но когда мы только готовились к походу на поверхность, то рассчитывали на быстрый и значительный результат. Мы думали, что это займет немного времени, и после получения первой прибыли мы посмотрим, чего добились, и даже, возможно, вернемся на родину, оставив здесь только торговые связи и лучших помощников.

— Вот я и посмотрел, — ответил главарь. — По-моему, очевидно, что мы недооцениваем выгоды нашей деятельности на поверхности. Надо расширяться. Расширяться, я сказал.

На лицах подчиненных не проявилось ни малейшего энтузиазма. Киммуриэль по-прежнему глазел в потолок, демонстрируя полное равнодушие к предложению Джарлакса.

— Рэйкерсы хотят, чтобы мы ограничили нашу торговлю только этим городом, — напомнил главарь, — но за его пределами множество ремесленников, чьи товары пользовались бы большим спросом в Мензоберранзане.

— Тогда надо войти в долю с Рэйкерсами и тоже вывести их на новые выгодные рынки, куда им пока нет доступа, — предложил Рай’ги.

Бреган Д'эрт всегда действовала по принципу взаимной выгоды, потому и процветала.

— Да они тьфу, — ответил Джарлакс и сделал жест, будто раздавил мелкую мошку двумя пальцами. — Они просто исчезнут.

— Это не так просто, как ты думаешь, — донесся от двери женский голос. В комнату величаво вошла Шарлотта Весперс в длинном платье с высоким разрезом, открывавшем красивые ноги. — Рэйкерсы далеко протянули свои лапы. Ты не можешь уничтожить их дома, всех известных сотрудников и посредников, не оставив множества свидетелей.

— А что они сделают? — с улыбкой спросил главарь и похлопал по колену, приглашая женщину сесть к нему, что она и сделала, обвив его руками.

Рай'ги при этом переглянулся с Киммуриэлем. Оба знали, что Джарлакс с ней спит, — Шарлотта была единственной оставшейся в живых (кроме Энтрери) влиятельной фигурой прежней гильдии Басадони. И обоим она не нравилась. Шарлотта была очень умна и коварна, почти не уступая в этом дроу. Она освоила разговорный язык темных эльфов, а теперь изучала язык жестов. Рай’ги испытывал к ней отвращение, Киммуриэль же, находя ее своеобразно притягательной, все же не был в восторге от того, что она что-то нашептывала главарю банды на ухо.

Но сейчас Шарлотта, похоже, была на их стороне, так что они не стали ей мешать, как обычно.

— Свидетели донесут остальным гильдиям, — ответила она, — и поставят в известность высшие власти Калимшана. Если гильдия Рэйкерсов будет уничтожена, все поймут, что в Калимпорт проникла новая сила, чрезвычайно могущественная.

— Так и есть, — осклабился Джарлакс.

— Но пока тайна — ваше главное оружие, — возразила Шарлотта.

Наемник спихнул ее с колен, и женщине пришлось быстро вскочить на ноги, чтобы не шмякнуться на пол самым неподобающим образом.

Главарь банды тоже поднялся и, не глядя на Шарлоту, словно она была для него пустым местом, подошел к своим подчиненным.