Глава 23

НАПЕРЕКОР ТРУДНОСТЯМ

За воротами прайдского монастыря Брансена встретили сгустившиеся сумерки. При своих пяти с половиной футах роста он был меньше, чем обычные мужчины его возраста, а поскольку он не мог выпрямиться как следует, казался еще ниже. Его болезненно хрупкое тело весило едва сто двадцать фунтов, что скорее подходило молодой женщине, а не юноше. Длинные черные волосы свисали неопрятными прядями, на подбородке и щеках уже пробивался темный пушок, почти незаметный на фоне пятен грязи. Примечательное фиолетовое родимое пятно на правой руке ничуть не уменьшилось и не побледнело и делало его и без того заметную внешность еще более странной.

Хорошим украшением могли бы послужить ровные белые зубы, но их редко кто мог увидеть, поскольку Брансен почти не улыбался. Каждый день, безо всякого исключения, он по нескольку раз преодолевал один и тот же маршрут – от ворот монастыря к реке и обратно. Каждый вечер заставал его в подземной келье с гладкими и чистыми стенами – с тех пор, как монахи перевели его из старого помещения, они частенько осматривали комнату.

Брансена поддерживали только три вещи: воспоминания о Книге Джеста, текст которой он повторял ежедневно во время исполнения повседневных обязанностей; разговоры и споры монахов, доносившиеся до его ушей из комнаты наверху, особенно в тех случаях, когда они пересказывали старинные баллады о воинских подвигах и героических приключениях; да еще несколько разрозненных обрывков пергамента с трудно различимыми записями. Брат Реанду не забыл своих обещаний и принес несколько страниц, давным-давно выпавших из древних книг или испорченных усталыми переписчиками листов. Реанду потратил некоторое время, чтобы втолковать Брансену всего лишь основы письменности Хонсе, но любознательный подросток по многу сотен раз повторял уроки и от скуки переставлял слова в записях, чтобы понять их смысл. Это занятие тоже скрашивало его безрадостное существование.

Больше всего его дух укрепляли идеи Книги Джеста, прочно засевшие в голове. Особенно в такие моменты, как сейчас. Несколько минут перед наступлением вечера, когда он в последний раз приходил к реке, целиком принадлежали Брансену. Он посвящал их воплощению в жизнь идей, так крепко сидевших в памяти после многократного прочтения книги, переписанной его отцом.

Очень медленно он сосредоточился на линии Чи, начиная с самого лба. Внутренним взором Брансен прослеживал эту линию, собирая в единое целое отдельные всплески жизненной энергии. Вот уже губы перестали кривиться и слюна больше не текла по подбородку. Голова неподвижно замерла над плечами, и плечи выпрямились, а руки больше не болтались в разные стороны. Брансен не мог посмотреть на себя со стороны, но почему-то знал, что алые пятна на щеках исчезли, хотя родовая отметина осталась без изменений.

После глубокого вздоха его мысленный взгляд двинулся дальше, к легким, потом в область живота. Брансен стоял абсолютно прямо. Брансен был совершенно уверен в своем теле. Он неторопливо поднял руки перед собой, потом над головой и, разведя в стороны, стал опускать. Ноги словно вросли в землю. В этот момент Брансен, прозванный за свою неловкую походку Аистом, обладал неистощимой силой и верил, что может противостоять даже самому лорду Прайди.

Юноша сделал несколько шагов вперед – но эти движения разительно отличались от его обычной походки, они были уверенными и согласованными.

– Я сын Сен Ви и Брана Динарда, – произнес он, и его язык совсем не заплетался. – Меня воспитал Гарибонд, которого я люблю и который любит меня. Внезапное вихляние бедра нарушило торжественность шагов. Мгновения четких движений и уверенности в себе миновали, и на смену им пришла страшная усталость. В следующую секунду Брансен снова превратился в неуклюжего уродливого Аиста, заикающегося на каждом слове, с лицом, залитом соплями, и брызгающего слюной.

Каждый день на несколько мгновений он избавлялся от своего уродства. Всего на несколько мгновений, но они дарили ему надежду. Когда-нибудь он расскажет свой секрет брату Реанду, и сделает это нормальным голосом, без заиканий.

Брансен и в самом деле собирался осуществить свою мечту, хотя не забыл реакции монахов, обнаруживших изложение Книги Джеста на монастырских стенах. Он помнил их гнев и страх; никакого наказания не последовало, но в глазах брата Бателейса горела такая ненависть, что словесные угрозы уже не потребовались. И все же хотелось с кем-нибудь поделиться, а Реанду был его единственным другом.

А может быть, он укрепит свои способности, научится при помощи внутренней линии Ки-Чи-Крии поддерживать силы в течение более продолжительного времени – лучше бы всегда – и тогда сможет вернуться к Гарибонду. Прийти к приемному отцу не Аистом, а полноценным мужчиной было самым страстным желанием Брансена. Как Гарибонд будет тогда им гордиться! Даже если придется работать на монахов, он смог бы тогда выкроить время для посещений домика на озере хотя бы раз в неделю.

Юноша поднял с земли опорожненные посудины и, спотыкаясь на каждом шагу, поплелся обратно к задней калитке монастыря, но радужные мечты помогали преодолевать все неровности тропинки.

– Он хоть что-то говорил сегодня?

В голосе магистра Бателейса не было недостатка презрительных ноток и отвращения, усиливающегося с каждым днем.

– Нет, магистр, – ответил брат Реанду. – Отец Жерак сидит и смотрит в никуда. Похоже, все его мысли обращены в прошлое.

– Да, так оно и есть. А он считает, что давнишние события происходят в наше время. На прошлой неделе он приказал мне отправиться к лорду Прайду и убедить его облегчить участь крестьян, занятых на строительстве дороги.

– Строительство дороги? – переспросил брат Реанду и еще более удивленно произнес: – Лорд Прайд?

– Этим заботам минуло не меньше двух десятков лет, – пояснил магистр Бателейс.

– Как хорошо, что магистры Санта-Мир-Абель сочли необходимым рекомендовать правителю передать звание магистра именно тебе, мой дорогой брат, – сказал Реанду. – Если бы мы и сейчас полагались на благоразумие отца Жерака…

– У отца Жерака не осталось ни капли благоразумия, – резко бросил магистр Бателейс, а когда Реанду изумленно уставился на него после столь смелого заявления, добавил: – Я произношу эти слова с глубокой скорбью, брат мой. Долгие годы я считал отца Жерака своим лучшим товарищем – больше, чем другом. Все время моего пребывания в лоне церкви он был мне почти отцом.

Брат Реанду кивнул. Отец Жерак милостиво и мудро управлял монастырем в Прайде не один десяток лет.

– Очень скоро тебе придется официально принять на себя все дела нашей обители, – предположил брат Реанду. – Наши покровители оставили этот вопрос на твое усмотрение.

Бателейс резко отшатнулся.

– Ты предлагаешь мне подсидеть своего учителя и наставника?

– А разве прайдский монастырь сможет существовать, если мы будем вынуждены ждать недели, месяцы, а может, и годы, пока отец Жерак не предстанет перед святым Абелем, восседающим у подножия трона Отца Небесного? Магистр, Ренарк постоянно склоняет своими советами лорда Прайди на сторону Берни-ввигара, и даже крестьяне с каждым днем все охотнее переходят в самхаизм.

Взгляд Бателейса стал твердым, словно замерзшая вода.

– Больше тысячи людей собрались у костра самхаиста в прошлую ночь, – хмуро заметил он.

– Люди раздражены, – продолжал Реанду. – Кто может сосчитать, сколько мужчин погибло на юге? Крестьяне и раньше не ели досыта, а теперь, когда лорд Прайди вынужден выплачивать налоги Делавалу, у них совсем подвело животы.

– Мы не можем нести ответственность за политику лорда Прайди.

– Но мы также не в состоянии исполнить свои обещания, данные жителям Прайда. Мы не можем вылечить все болезни голодных людей, поскольку большая часть магических камней используется для других целей. И не можем утверждать, что наш Бог великодушен, когда их сыновья, мужья и братья гибнут на юге. Никто не поверит, что наш Бог щедр, когда в их желудках пусто.

– И что ты можешь предложить, чтобы изменить суровую действительность этих темных времен?

– Голос церкви должен громче и увереннее звучать в залах Прайд-касл. Пусть отец Жерак со всем нашим уважением и благодарностью удалится на отдых, а ты будешь говорить голосом церкви безо всякого смущения.

– И что, по-твоему, должен провозгласить голос нашей церкви? – В словах Бателейса отчетливо прозвучали нотки скептицизма.

– Надо открыто возразить против политики лорда Прайди, – настаивал брат Реанду. – Против поголовного призыва на военную службу, против дополнительных налогов. Против страданий простых людей. Берниввигар пользуется возможностью и говорит, что сегодняшние страдания подготавливают людей к неминуемой кончине. Неужели мы ничем не отличаемся от самхаистов, если не можем возразить против действий жестокого правителя?

На короткий миг глаза Бателейса гневно вспыхнули.

– Мы живем здесь только благодаря благосклонности лорда Прайди, – напомнил магистр. – А он понимает, что в случае неудачи лорда Делавала в этой кампании лорд Этельберт захватит земли Прайда.

– А лорд Делавал сделает то же самое, если выиграет войну, – возразил брат Реанду, – Фактически он уже добился этого, только не изменил названия страны.

– Для таких людей, как лорд Прайди, это очень существенно.

– Неужели дело только в этом, магистр? Неужели все страдания только ради гордости одного человека? Всем известно, что лорд Прайди почти пообещал помощь противникам Делавала, пока надеялся на заверения лорда по поводу наследования трона в Этельберте. Только из-за несчастного ранения принца и невозможности появления наследников произошел разрыв, и наш правитель счел посулы Делавала более соблазнительными. Но даже и в этом случае после смерти лорда Прайд должен отойти к Делавалу.

– Ты слишком увлекаешься политикой, брат. Предупреждение в голосе магистра слегка остудило пыл брата Реанду.

– Это единственное, что может оказать реальную помощь нашим прихожанам, – ответил он.

– Я что-то не припомню, чтобы лорд Прайди интересовался нашим мнением.

– Тогда в чем состоит наша цель? – воскликнул брат Реанду, но быстро потупился под суровым взглядом магистра Бателейса.

Неожиданно брат Реанду почувствовал, что ему трудно дышать, настолько враждебным стало выражение лица Бателейса. В голове монаха смешались гнев, разочарование и страх, и эти чувства не давали вырваться негодующим словам.

– Возвращайся к своим обязанностям, – приказал магистр. – Если ты действительно хочешь мне помочь, то отыщи способ покончить с самхаистами. Я подумаю над твоими словами относительно отца Жерака, поскольку придерживаюсь того же мнения. Отец-настоятель в данный момент не может противостоять Берниввигару. Да что там, в данный момент он даже не может без посторонней помощи умыться! Но предупреждаю раз и навсегда – остерегайся подобных высказываний о лорде Прайди. Власть даже такого непостоянного правителя лучше для народа Прайда, чем безвластие. А твое возмущение, брат мой, может повлечь за собой изгнание церкви Святого Абеля из страны.

Реанду настолько был охвачен яростью и разочарованием, что только и мог произнести:

– Слушаюсь, магистр.

Эти слова прозвучали уже вслед уходящему Бателейсу.

Глава 24

ЗНАМЕНИТЫЙ МЕЧ ПРАВИТЕЛЯ

Удар могучего кулака Баннаргана чуть не сорвал деревянную дверь с петель.

– Лучше по-хорошему отворить дверь, – крикнул он. – Она вам еще понадобится, когда война придет на север!

Воин снова стукнул по неплотно пригнанным доскам, и дверь прогнулась внутрь. После этого щеколду отодвинули, и в щели показалось покрытое грязью лицо старухи.

– Если вы пришли за деньгами для лорда, то у нас не осталось ни одной монетки, господин.

– Нет, не за деньгами, – ответил Баннарган. – Я верю, если бы у тебя завелись деньги, ты уплатила бы налог правителю Прайда.

– Тогда за чем? Хотите получить продуктов? Но разве нам самим уже не позволено хоть что-то съесть?

– И не за продуктами, – терпеливо произнес Баннарган. – На востоке замечен отряд солдат лорда Этельберта. Нам нужны люди.

Женщина пронзительно вскрикнула и налегла на дверь, пытаясь задвинуть щеколду, но мощная рука Баннаргана без труда свела на нет ее усилия. Вместе с двумя спешившимися солдатами он вошел в единственную комнатенку бедного жилища.

– Да ведь вы забрали моего мужа, и теперь никто не знает, жив ли он еще! Вы забрали и братьев, и ни от одного из них нет весточки. Чего вам еще надо?

– Твоему сыну уже минуло пятнадцать зим, – ответил Баннарган.

– Он умер! – взвизгнула женщина. – Я сама убила его. Лучше так, чем посылать в кровавую мясорубку!

Почти не слушая криков хозяйки, Баннарган жестом указал солдату на занавеску, разделявшую комнату на две части. Тот без слов отдернул кусок материи, и за ней оказалась узкая кровать, состоящая всего лишь из деревянной рамы и охапки соломы. Солдат оглянулся на командира, и Баннарган кивком приказал ему продолжать поиски.

– Он умер, я же вам сказала! – со страхом в голосе кричала женщина. – Я накрыла его лицо подушкой и придушила, пока мальчик не проснулся. Это милосердная смерть.

– Если бы я поверил твоим россказням, я должен был бы тебя наказать, – рассудительно заметил Баннарган.

– За убийство? Он – мой сын, и я могу делать с ним все, что захочу.

– За кражу имущества, принадлежащего лорду Прайди, – возразил великан. – Все жители Прайда являются собственностью правителя, и ты не имеешь права распоряжаться его имуществом. И не важно, что он твой сын.

Он еще раз кивнул солдату, и тот перевернул койку. Под ней на полу скорчились мальчик-подросток и его младшая сестренка.

– Пошли, – скомандовал солдат, взял мальчишку за руку и рывком поднял с пола.

Девочка громко расплакалась, а старуха рванулась наперерез солдату. Но Баннарган схватил ее за одежду и не дал сделать ни шагу. Женщина попыталась вывернуться, но Баннарган обхватил ее за плечи и лишил возможности двигаться.

– Подлые псы! Вы не можете забрать его у меня! Вы не можете увести мальчика!

Баннарган покрепче обхватил ее рукой и приподнял, так что лицо женщины оказалось на одном уровне с его лицом.

– Глупая женщина! Если мы не соберем людей и не выступим против Этельберта, его солдаты разнесут в щепки не только дверь, но и весь твой домишко. Они убьют твоего мальчишку, когда у него даже не будет оружия, чтобы себя защитить. А еще… – Баннарган криво усмехнулся. – Может, на тебя они и не польстятся, но наверняка изнасилуют девчонку, причем все по очереди, а потом бросят, сломленную и искалеченную. Может, она и достаточно взрослая, чтобы родить ребенка, но разве ты этого хочешь? Зачем тебе ублюдок, отца которого ты никогда не узнаешь?

Женщина разрыдалась и не могла ответить ни слова. И сопротивляться тоже не осталось сил. Баннарган разжал руку и оттолкнул ее от себя, потом в сопровождении двух солдат, подхвативших мальчика под руки, молча покинул дом.

– Этот двенадцатый, – сказал один из солдат, как только они оказались на улице.

– На сегодня достаточно, – вздохнул Баннарган. – Отведите его в замок, выдайте кожаный кафтан и оружие. – Он повнимательнее присмотрелся к подростку и даже пощупал его худые руки. – Хватит ему и копья. Он все равно не сможет нанести ни одного стоящего удара мечом.

Не дожидаясь солдат, Баннарган вскочил на коня и повернул к замку. Он не хотел показывать солдатам своего дурного настроения. Знаменитый воин считал подобное занятие отвратительным и от всей души ненавидел отрывать мужчин – а теперь и совсем мальчишек – от семей. Пронзительные крики женщины все еще резали ему уши, и Баннарган хлестнул коня, пытаясь как можно скорее избавиться от этих назойливых звуков.

Солдаты с очередным новобранцем остались далеко позади, и Баннарган в одиночестве приближался к Прайд-касл, стараясь не обращать внимания на враждебные взгляды встречных крестьян. Военные потери за последние шесть месяцев затронули каждую семью в Прайде. Временами Баннарган сомневался, что его страна выживет после затянувшихся сражений. Почти целое поколение мужчин оказалось под угрозой истребления из-за захватнических притязаний лорда Этельберта. Уже сейчас списки убитых насчитывали более трехсот человек; в одном только сражении на границе полегло около полутора сотен солдат.

По дороге к замку Баннарган вспоминал давние дни, когда люди Прайда сражались против поври, а лорд Этельберт со своими отрядами, занимал позиции на той же линии к северу от них. Тогда правитель самой обширной территории в юго-восточной части Хонсе спас жизнь и ему самому, и принцу Прайди, и многим другим, угодившим в западню кровожадных карликов. Но уже в те времена Баннарган различал признаки надвигающихся бед. Строительство дорог было закончено, и удобные пути пересекли Хонсе от Делавалтауна до самого Этельберта, проходя через Прайд и Каннис, вплоть до самого Палмаристауна в устье великой реки. По этим путям двигались армии против поври, и по ним же проходили солдаты, направляемые волей тщеславных правителей, желавших расширить границы влияния. Палмаристаун уже находился под властью Дела-вала, а весь юго-восток захватил Этельберт.

Земли Прайда, к несчастью для местных жителей, лежали как раз посередине между владениями двух влиятельных правителей.

Подъемный мост через заново выкопанный ров был опущен, и лучший защитник Прайда, самый известный в стране воин, не снижая скорости, с грохотом проскакал по деревянному настилу моста между двумя сторожевыми башнями – тоже сооруженными совсем недавно. В просторном дворе замка он остановил коня, соскочил на землю и бросил поводья могучего жеребца двум подбежавшим конюхам.

Справа от Баннаргана виднелась личная часовня лорда Прайди, позади нее раскинулся небольшой сад под открытым небом, через который в замок частенько наведывался Берниввигар со своими просьбами и предложениями к правителю. Строение часовни было одним из самых ранних сооружений замкового комплекса, и его стены заметно выделялись по цвету среди остальных построек. Архитектура часовни, согласно древним обычаям, не отличалась изысканностью – в толстенных стенах виднелись узкие прорези окон. В стороне стояла единственная деревянная постройка – длинный барак, почти пустой в это время суток, поскольку почти все солдаты несли службу на стенах и в городе.

Напротив главных ворот возвышалась главная башня, где располагались личные апартаменты лорда Прайди; крытый переход соединял его комнаты с залом для приемов и обширной столовой. При виде Баннаргана двое стражей торопливо распахнули тяжелые створки высокой двери и неподвижно замерли по стойке «смирно» в ожидании командира.

Нижнее помещение башни – единственное квадратное помещение – было почти не обставлено мебелью, лишь два кресла с высокими спинками стояли на толстом ковре перед огромным камином. Взгляд Баннаргана скользнул по пустым креслам и остановился на пустых крючках над камином. Совсем недавно там висел великолепный меч Прайди, подаренный братьями святого Абеля. Несколько дней назад лорд Прайди перенес его в личные покои, опасаясь завистливых взглядов благородных представителей свиты лорда Делавала. Каждый раз во время их визита ему приходилось одаривать гостей монетами или ценными предметами роскоши, и лорд Прайди не сомневался, что прекрасный меч, превосходящий все, что могли предложить мастера Хонсе, стал бы предметом зависти. С этим сокровищем правитель Прайда не согласился бы расстаться ни за какие блага.

Баннарган с удивлением, отметил, что его друг и господин не сидит за завтраком, как было принято в этот час дня. Он шагнул налево, к лестнице, ведущей в жилые комнаты, но остановился на первой ступеньке, услышав женские крики. Вслед за тем раздались ругательства Прайди: «Шлюха! Дохлая рыба!»

Воин опустил голову и тяжело вздохнул. Все это было ему знакомо. Согласно слухам, лорд Прайди чуть ли не ежедневно требовал новую женщину. Как правитель страны, он имел полное право уложить к себе в постель любую женщину или девушку, старую или молодую. Но, по мнению Баннаргана, ни одну из них нельзя было назвать его любовницей, несмотря ни на какие усилия монахов с их священными камнями, несмотря на многочисленные жертвоприношения, совершенные Берниввигаром за последние годы.

Неудачи следовали одна за другой, и каждый раз Прайди, сгорая от стыда, обвинял в этом женщин, обзывая их шлюхами или дохлыми рыбами, намекая на отсутствие мало-мальски развитого воображения в постели даже у самой искушенной проститутки.

На верхней площадке мелькнула фигура женщины лет двадцати, которая могла бы показаться хорошенькой, если бы не отсутствие передних зубов, и устремилась вниз по ступенькам. Небрежно наброшенная накидка едва прикрывала ее аппетитные формы, босые ноги звучно шлепали по деревянным ступеням, а по лицу бежали ручейки слез.

Баннарган узнал женщину и даже вспомнил, как отправлял ее мужа вместе с очередным подкреплением на южный фронт. Неудавшаяся любовница едва взглянула на высокого воина и, не переставая всхлипывать, побежала к выходу. Баннарган проводил ее взглядом, а потом снова посмотрел наверх. Теперь на той же площадке показался совершенно обнаженный и наполовину возбужденный лорд Прайди. Лицо правителя раскраснелось от разочарования, а крепко сжатые кулаки, казалось, ищут цель для удара.

– Дохлая рыба! – снова крикнул Прайди, сильно стукнул по перилам лестницы и скрылся в спальне.

Баннарган покачал головой, потом отошел к креслам, налил себе вина из запасов принца и уселся перед камином. Некоторое время он неподвижно наблюдал за тлеющими углями, голубоватыми и красными огоньками и тонкими струйками дыма, исчезавшими в дымоходе. Спустя полчаса к нему присоединился Прайди.