Разбойник

– Я прошу простить мою жену, – наконец произнес он.

– За то, что она высказала наши мысли? – спросил Ренарк. – Самхаистам этот способ был известен много веков назад.

– Да-да, конечно… – подвел итог лорд Прайди и попытался сменить тему разговора, поскольку к столу уже спешили слуги с новыми блюдами. – Мой дорогой принц, вы не можете не понимать, что наши ужесточившиеся требования к крестьянам толкают людей на отчаянные поступки.

– Так толкните их в другом направлении, – быстро нашелся принц. – Этельберт – упорный противник, и на каждого убитого солдата Прайда приходится по крайней мере двое погибших из Делавала.

Прайди мог бы сказать, что население Делавала как минимум в двадцать раз превосходит численность жителей Прайда, а прекрасный рыболовный флот без труда обеспечивает питанием народ этой страны, но он снова предпочел промолчать.

– Наши солдаты гибнут на юге ради благополучия вашей страны, лорд Прайди, – добавил принц Иеслник. – Разве вы забыли, что солдаты Делавала защищают вас от Этельберта? Правитель Делавала послал меня к вам за дополнительными средствами. Требуется еще больше денег и продовольствия. И я надеюсь, что ряды вашей армии будут укомплектованы должным образом, вне зависимости от понесенных потерь. В войне против Этельберта наступил критический момент. Его армия вот-вот дрогнет, да к тому же у него появились неожиданные проблемы с правителями мелких государств на побережье.

Прайди сохранял невозмутимое выражение лица. Он прекрасно знал, что эти «неожиданные трудности» возникли благодаря толстому кошельку лорда Делавала, который сделал заманчивые предложения не только правителю Прайда. Прайди также понимал, что говорить о слабости Этельберта было бы, мягко говоря, преувеличением. Многие правители Хонсе разгадали истинный смысл предложений Делавала: их самостоятельность целиком и полностью зависела от благосклонности самого правителя Делавала. В том случае, если борьба Делавала против Этельберта закончится успешно, Прайди, может, и сохранит свою власть над Прайдом. Но и после этого не прекратятся визиты принца Иеслника или каких-то других высокопоставленных аристократов из Делавала. И каждый раз будут выдвигаться все новые требования.

– Завтра с самого утра Баннарган возглавит отряд сборщиков подати, – заверил Прайди своего гостя. – Перед отъездом ваш экипаж будет доверху нагружен припасами.

– Только деньгами и драгоценностями, – вмешалась Олим, опередив мужа.

На этот раз Йеслник только подтвердил слова жены.

– Ваши собственные повозки смогут доставить на юг продовольствие и другие припасы, – сказал он. – Я собираюсь задержаться еще на три дня. Вам достаточно этого времени для сбора средств?

Прайди перевел взгляд на Баннаргана, и тот кивнул в ответ.

– Пусть будет три дня, – согласился Прайди. Туг он с удивлением заметил, что принц от него отвернулся. Иеслник в это время смотрел на свою жену, которая сидела с самым кокетливым видом и строила мужу глазки. В следующую минуту принц снова обернулся к Прайди.

– Лорд Прайди, я прошу вас извинить меня и мою жену. У нас возник вопрос, который требует немедленного обсуждения наедине.

Принц Иеслник вскочил со своего места и взял жену за руку. Он поклонился, Олим присела в торопливом реверансе, и оба гостя поспешно удалились в свои покои.

– Вряд ли они станут что-то обсуждать сегодня вечером, – сухо заметил Ренарк.

Прайди хихикнул на это недвусмысленное замечание, а Баннаргану было не до смеха.

– Лорд Делавал ведет войну ради собственных интересов, а не ради благополучия Прайда, – сказал он.

Прайди улыбкой ответил на сердитые слова своего друга и беспечно махнул рукой:

– Это не имеет значения. В любом случае армия Делавала служит и нашим целям, так что мы должны постараться, чтобы помочь друзьям.

– Каждый старается ради собственных интересов, – произнес Ренарк.

Лорд Прайди взглянул на старика и решил, что это утверждение вполне соответствует духу самхаизма.

Такие дни, как этот, когда все монахи, за исключением отца Жерака да его вечно дремлющего слуги, покидали монастырь, очень радовали Брансена. Он привязал ко лбу гематит и в считаные минуты покончил со своими обязанностями, а потом прихватил узел с костюмом Разбойника, снял гематит и вышел из ворот монастыря в обличье Аиста. Он добрался до берега реки и там, в стороне от чужих взглядов, стал самим собой.

Разбойник огляделся по сторонам, испытывая странное ощущение полноты сил при ярком свете солнечного дня. Он понимал, что должен соблюдать осторожность на каждом шагу, но его обуревала жажда действий, волнующая и неутолимая, как и в ту ночь, когда он спас Кадайль от бандитов.

Нельзя безоглядно радоваться чувству опасности – Книга Джеста предостерегала о вредном воздействии нервного возбуждения, но Брансен не мог унять свои эмоции, ведь до сих пор его жизнь была так пуста и однообразна!

Итак, предвкушая приключения, Разбойник отправился исследовать северную окраину города, где ему еще не приходилось бывать. Он мечтал отыскать следы своего настоящего отца на северной дороге – разве Бран Динард покинул город не в этом направлении? Но, естественно, там он ничего не обнаружил. Из головы Брансена не выходили мысли о Кадайль, и он понимал, что в конце концов, как и обычно, его прогулка закончится у ее дома.

Разбойник пересек засеянное пшеницей поле и соблазнился ароматом пирога, который привел его к окошку одного из маленьких домиков. После недолгого осмотра он решил подойти поближе. Перед ним открылся неухоженный дворик, заросший сорняками огород и запущенная клумба с редкими цветами. Но аппетитный запах заставил Брансена приблизиться к окну и даже заглянуть внутрь.

Крестьянка, лет на десять старше его самого, занималась домашними делами, а двое ребятишек путались у нее под ногами. Женщина не блистала красотой, хотя и не была уродливой. Светлые волосы и голубые глаза были обычными для обитателей этой местности, а фигура не утратила привлекательной округлости, несмотря на тяжелую жизнь последних лет. На небольшом столике под салфеткой остывал только что испеченный пирог. Судя по запаху, с черникой.

Разбойник стал прикидывать, как незаметно можно было бы проникнуть в дом и стянуть кусочек пирога, но, конечно, только теоретически, поскольку отнимать последнее у голодавших крестьян у него не было ни малейшего желания.

Он так увлекся своими размышлениями, что не заметил, как допустил ошибку. Женщина внезапно обернулась и пронзительно взвизгнула. Разбойник поднял обе руки, стараясь успокоить хозяйку и показать, что не собирается на нее нападать.

– Ох, да ты же напугал меня до полусмерти! – воскликнула женщина. – Я-то решила, что это подкрался поври или гоблин.

Брансен в недоумении уставился на крестьянку, едва осмеливаясь поверить, что женщина его узнала и ничуть не боится.

– Что же привело тебя к моему окну, господин Разбойник? – безо всякой опаски спросила крестьянка.

Неужели его слава настолько распространилась среди людей, что они считают Разбойника своим другом? Эта женщина была бы совершенно беспомощна, вздумай он напасть, но она боится его не больше, чем своего дворового пса!

– А, наверно, это был мой пирог, правда? – догадалась хозяйка и многозначительно подмигнула. – Тогда входи. Я с удовольствием отрежу тебе кусок.

Брансен еще раз оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что его больше никто не видит, перепрыгнул через подоконник и уселся на предложенное место за столом.

– Я пришел, чтобы украсть у тебя запах, но не хочу отнимать еду у твоих детей, – произнес он.

– Ба, ты заслужил не только пирог, но и много больше.

– Что ты обо мне знаешь?

– Я знаю, что ты отколотил тех хулиганов, что приставали к бедняжке Кадайль. Я знаю, что сборщики подати – забери их всех Демон Тьмы! – теперь со страхом оглядываются через плечо, опасаясь, как бы не пришлось им голыми возвращаться в замок после встречи с тобой. Что еще мне надо знать, кроме этого?

Женщина закончила свою речь, взяла нож, отрезала целую четверть от пирога и положила на деревянную тарелку.

– Ешь, Разбойник, а если этого будет мало, я положу тебе еще.

Брансен не мог больше игнорировать голодное урчанье в животе и набросился на черничный пирог.

Женщина уселась напротив и отослала ребятишек подальше от стола. Почти все время она не отрывала глаз от своего гостя, лишь иногда прикрикивала на детей, чтобы те не шалили. Не прошло и двух минут, как она принялась рассказывать о своей несчастной жизни, о том, что теперь лишь изредка доводится наедаться досыта, о том, что ее муж ушел на войну и, может быть, уже давно убит, о том, что соседи не прочь оказать ей помощь, но и сами находятся в таком же положении. Как отметил про себя Брансен, у крестьянки не нашлось добрых слов ни о лорде Прайди, ни о братьях святого Абеля, и если она и испытывала какие-то чувства к самхаистам, то предпочла об этом не рассказывать.

Женщина болтала и болтала, пока Брансен уминал пирог, и постепенно все ее жалобы свелись к пропавшему мужу. Она без конца повторяла, что «его так долго нет, так ужасно долго», и сетовала на свое одиночество. Неискушенный Брансен почти не вслушивался в ее слова, пока не доел пирог. Тогда крестьянка положила ему на тарелку добавку и попросила остаться. Разбойник вежливо отказался и собрался встать из-за стола.

– Не уходи, – сказала женщина и накрыла его руку своей ладонью.

На какое-то мгновение у лихого Разбойника перехватило дыхание.

– Я знала, что ты меня не обидишь с того самого момента, как увидела тебя под окошком, – продолжала женщина внезапно охрипшим голосом. – Но в глубине души я надеюсь, что тебе хочется чего-то более сладкого, чем пирог.

Брансен поднял ее руку к губам и поцеловал.

– Дорогая моя, – сказал он, – может, так оно и было, но время летит, а у меня масса дел.

Он еще раз поцеловал руку крестьянки, немного наклонился и поцеловал в щеку, по крайней мере таковы были его намерения, но женщина обхватила его голову руками и прижалась к его губам с такой страстью, которой юноша никогда не знал.

Наконец Брансен вырвался из ее объятий.

– Дай мне увидеть твое лицо, – попросила женщина и потянулась к маске. Но на этот раз он был начеку. Разбойник подпрыгнул, перевернулся в воздухе и оказался уже рядом с окном.

– Пирог был просто превосходный, – произнес он одновременно с поклоном и без промедления выпрыгнул наружу.

Спустя минуту он оглянулся и увидел в окне пылающее лицо крестьянки. Множество эмоций охватило Брансена. И не последним из них было ощущение тепла с ног до головы, но страстный поцелуй крестьянки был тут ни при чем; его радовало сознание, что простые жители Прайда наслышаны о его поступках и относятся к ним с одобрением.

Воодушевленный и исполненный уверенности в себе Разбойник странствовал по окрестностям города Прай-да, как обычно передвигаясь от одной тени к другой. Но теперь он был не так осторожен, и временами работающие в полях крестьяне окликали его по имени и приветственно махали руками.

Прошло немало времени, пока Брансен добрался до дома Кадайль, на этот раз подойдя к нему со стороны холма. Он издали заметил девушку, пасущую ослика на травянистом склоне позади домика.

Брансен оглянулся по сторонам, заметил несколько запоздалых полевых цветов, торопливо сорвал их и побежал к любимой.

Кадайль едва не выпрыгнула из своих поношенных туфелек, когда случайно повернула голову и увидела, что он стоит совсем рядом, небрежно прислонившись к спине осла.

– Позволь приветствовать тебя, прекрасная госпожа, в этот чудесный день, – произнес Разбойник со своей обычной улыбкой на губах.

Одной рукой он опирался на спину спокойно щипавшего траву животного, а другую держал за спиной.

– Что ты здесь делаешь среди бела дня?

– Неужели ты считаешь, что при солнечном свете я испаряюсь в воздухе? Разве я ночное существо?

– У тебя немного друзей среди солдат лорда Прайди.

– Это не те друзья, которые мне нужны, – ответил Брансен, пожимая плечами.

Затем он наконец вытащил руку из-за спины и протянул букет Кадайль. От удивления ресницы девушки затрепетали, но затем она благодарно улыбнулась и потянулась за цветами. Брансен отдернул руку.

– А поцелуи в уплату?

Улыбка Кадайль исчезла, и девушка шагнула назад.

– Поцелуй? – повторила она. – За мои собственные цветы?

– Почему твои?

– Потому что ты только что собрал их здесь же на холме.

– Откуда ты знаешь?

– На них еще сохранилась свежая земля, и я видела эти цветы по пути сюда. Я специально отвела Дули подальше, чтобы он их не съел. На них так приятно было смотреть из окна перед закатом, а теперь ты лишил меня этой радости.

Слова девушки словно громом поразили Брансена, и на его лице отразилось крайнее уныние, но Кадайль со смехом подскочила ближе и выхватил у него букет.

– Тебя так легко провести, – сказала она, поднося цветы к лицу и вдыхая их аромат.

– Но, моя дорогая госпожа, – возмутился все еще не оправившийся от смущения Брансен. – Я запросил за них плату.

Он шагнул вперед, но Кадайль протестующе вытянула вперед руку.

– Поцелуи не может быть платой. Он дается по желанию. Моему собственному желанию.

Брансен отступил на шаг и внимательно посмотрел на Кадайль.

– Значит, это правда, – сказал он, вздыхая с явным огорчением. – У Кадайль есть другой возлюбленный!

– Что?

– Да, я кое-что слышал. Весь город об этом говорит.

Кадайль протестующе взмахнула рукой.

– Все говорят о Кадайль и хрупком юноше, который работает в монастыре, – настаивал Брансен, довольный своей сообразительностью.

Но лицо Кадайль напряглось, словно от боли.

– Речь идет о существе, которое они прозвали Аистом, – продолжал Брансен, не придавая значения огорчению Кадайль. – Значит, Кадайль любит Аиста!

Его слова сопровождались широкой улыбкой, но ручка Кадайль увесистой оплеухой стерла ее с лица Брансена.

На мгновение Разбойнику показалось, что его сердце разбито. Неужели Кадайль так расстроило одно только упоминание ее имени в связи с бедным Аистом? Но истинная причина ее гнева открылась в последующих словах.

– Никогда не смей таким тоном говорить о несчастном Брансене, – потребовала она. – Не издевайся над ним!

– Я… я не… – попытался ответить Разбойник.

– Я думала, что ты лучше остальных, – возмущалась Кадайль. – Увечья Брансена Гарибонда – не повод для насмешек и, уж конечно, в этом нет его вины. Ты хотел посмеяться, назвав меня его возлюбленной, но я бы ею стала, не сомневайся, будь он здоров.

От этих слов у Брансена чуть не подкосились ноги, а сердце в груди забилось вдвое быстрее.

– Я-то думала, ты не такой, как все, – продолжала Кадайль, не обращая внимания на руку Разбойника на своем плече. – Когда ты дрался с Таркусом Брином и его дружками, когда ты его убил, я считала, что ты это делаешь и ради Брансена, не только ради Кадайль.

– Так и было, – сумел вставить Брансен.

– Но ты смеешься над ним.

– Нет, не смеюсь.

– Как же тебя понимать?

– Я боялся переступить черту в своих ухаживаниях, – на ходу импровизировал Брансен. – И счел необходимым выяснить твое истинное отношение к Аисту,

– Я ненавижу это прозвище. Его зовут Брансен.

Разбойник принял поправку с глубоким поклоном и совершенно искренне задал следующий вопрос:

– Так ты его не любишь?

– Может, и люблю.

– Но ты не выйдешь за него замуж?

– Выйти за Брансена? – скептически переспросила Кадайль. – Он едва может позаботиться о самом себе. Как же ему заботиться о семье? Брансен навсегда останется в монастыре Святого Абеля.

– А что будет с Кадайль?

– Это решит сама Кадайль.

Разбойник отвесил еще один почтительный поклон. В тот момент ему пришло в голову сорвать маску с лица и открыться Кадайль. Как ему хотелось это сделать!

Но он не мог. Он не мог подвергать опасности девушку, открыв свою тайну. Кроме того, у него не хватало смелости. Она ведь не призналась в своей любви, просто не стала отрицать этой возможности.

Брансену определенно не хватало храбрости.

– Не только ты одна заботишься о Брансене, – сказал он.

Его заявление явно не убедило Кадайль, но хотя бы немного притушило ее гнев.

– Ты хочешь, чтобы я ушел?

Кадайль долго молча смотрела в его глаза, и ее ответ прозвучал тихо и определенно: «Нет».

– Но никакого поцелуя взамен цветов я не получу? – осмелился улыбнуться Брансен.

– Может быть, в другой раз, – ответила она, но, услышав вздох облегчения, добавила: – А может, и никогда.

– Дорогая госпожа, не надо играть с моим сердцем.

Кадайль рассмеялась:

– Теперь ты насмехаешься надо мной?

Она не переставала смеяться, и Брансен тоже не смог остаться серьезным.

Немного спустя Брансен вспомнил, что монахи собирались вернуться в монастырь сразу после обеда.

– Мне пора идти, – сказал он. – Но даю слово, я еще вернусь.

– Это очень опасно.

– Сердце мужчины стремится к риску. Времени оставалось в обрез. Всю дорогу до самой реки он летел на крыльях надежды и восторга и все же опоздал. Брансен благополучно добрался до берега, переоделся и принял образ Аиста, но, как только доковылял до ворот монастыря, увидел, что брат Реанду уже вернулся и поджидает его у дверей. Монах явно чего-то боялся и к тому же был довольно сильно рассержен.

– Что ты делаешь за пределами монастырской стены? – проворчал он, схватил Брансена за руку и потащил внутрь. – А что у тебя в этом свертке?

Брансена охватил паника. Он решил, что все кончено. Но окрик с другой стороны двора отвлек внимание Реанду.

– Скорее иди сюда, – позвал его магистр Бателейс. – Лорд Прайди приказал прочесать весь город в поисках необходимой суммы для принца Иеслника!

– Закончи свою работу, – приказал Брансену брат Реанду и заторопился на зов, видимо уже забыв о злополучном свертке.

Юноша вздохнул с облегчением.

Он преодолел путь до своей кельи и упал на кровать. Правитель приказал собрать дополнительные деньги?

Брансен закрыл глаза и постарался уснуть. У Разбойника этой ночью будет немало хлопот.

Ему снился прекрасный сон о Кадайль на цветущем лугу. Его тело еще помнило горячий поцелуй крестьянки, но в мыслях он видел на ее месте другую. В глубине души Брансен даже во сне знал, что поцелуи Кадайль будут слаще.

Дневные переживания и буря различных чувств, да еще усталость от необходимости поддерживать энергетический канал настолько утомили Брансена, что он проснулся не среди ночи, как обычно бывало в последнее время, а рано утром, от криков братьев, призывавших его на работу.

Брансену ничего не оставалось, как выполнять ежедневные обязанности, а в течение дня он узнал, что сборщики податей лорда Прайди особенно отличились этой ночью.

Но визит принца Иеслника еще не закончен, и собранные деньги не покинули пределов Прайда.

Два дня спустя монахи в полном составе провожали карету принца,

И, как только монастырь опустел, Разбойник тоже собрался в дорогу.

Глава 31

БЛЕСК ГЛАЗ

Баннарган изо всех сил старался не рассмеяться, но смех прорывался даже сквозь крепко сжатые губы.

– Не стоит преуменьшать серьезность этого происшествия, – одернул его лорд Прайди. – Такие люди, как принц Иеслник, нелегко мирятся с потерями.

Несмотря на всю искренность своих слов, Прайди тоже не смог удержаться от смеха.

Карета принца Йеслника вернулась в Прайд-касл. Молодой принц с криком устремился в замок и потребовал от Прайди схватить «этого мерзавца Разбойника». Иеслник живо описал свою встречу с этим человеком, рассказав, что одетый в черное Разбойник спрыгнул прямо на крышу его кареты и под угрозой меча похитил все собранные Прайди деньги.

Принцесса Олим добавила, что перед этим Разбойник уничтожил нескольких поври, остановивших их экипаж.

– Нельзя не учитывать тот факт, что личность бандита произвела на жену принца сильное впечатление, – сказал Баннарган. – И еще этот кучер, Хоркин, он испытывает к Разбойнику чувство благодарности. Если бы не он, все трое погибли бы от кинжалов поври. Я хотел напомнить, что принц Иеслник ничего не рассказывал о нападении поври.

– Он очень разозлился.

– Его самолюбие пострадало больше всего.

– Зато его злоба дойдет до лорда Делавала. Вместе с обещанными деньгами от Прайда.

– Мой господин, мы не можем снова обратиться к людям за деньгами и продовольствием, – предупредил Баннарган. – Они этого не выдержат. Каждого сборщика придется сопровождать с отрядом солдат, и тогда неминуемо прольется кровь. Много крови.

Лорд Прайди тщательно обдумал эти слова, сознавая их правоту. Но он также понимал, что не может отослать принца Иеслника к правителю Делавала с пустыми руками. Как жаль, что этот молодой аристократ не добрался благополучно до устья реки! Тогда он смог бы выиграть некоторое время до следующего сбора средств на оплату защиты от Этельберта. В душе Прайди вскипела злоба против Разбойника. Теперь деньги для Делавала придется платить из собственного кармана!

– Назначь награду, – приказал он Баннаргану.

– Люди любят Разбойника.

– Но еще больше они любят деньги. Назначь такую сумму, чтобы они не смогли устоять. Пообещай, что любой, кто своими сведениями поможет поймать грабителя, получит возможность до конца жизни обедать в замке. Пообещай тысячу золотых монет. И еще, можешь посулить помощь братьев святого Абеля с их камнями тому, кто предоставит верную информацию, и даже членам его семейства.

Баннарган удивленно приподнял бровь.

– Магистр Бателейс не откажет мне в этом.

– Я распространю эти посулы в каждой таверне и на всех дорогах, – согласился Баннарган.

Прайди подошел к своему другу и положил руку ему на плечо.

– Ты всегда, сколько я помню, был моим другом и помощником, – сказал он. – И теперь мне нужна твоя помощь. Я поручаю тебе изловить этого негодяя. Он подрывает устои моей власти, Баннарган, а это последнее злодеяние угрожает безопасности всей страны.

Брови Баннаргана снова приподнялись, показывая, что воин считает последнее заявление несколько преувеличенным. Впрочем, нельзя отрицать, что действия Разбойника усиливают недовольство крестьян своим правителем.

– Крестьяне будут возмущены, если мы схватим и казним этого человека, – заметил Баннарган.

– Берниввигар сделает это за нас, я в этом не сомневаюсь. А люди очень скоро обо всем позабудут. Он напал на карету принца, а вдруг в следующий раз он решит напасть на меня? Вдруг он зарежет правителя в собственной спальне?

Баннарган нахмурился. В конце концов, Разбойник до сих пор убил только одного человека, да и то его собственным кинжалом.

– Излови его, друг мой, – настаивал Прайди. – Все солдаты и любые средства в твоем распоряжении. Найди и убей его как можно скорее.

Баннарган кивнул.

– Ты не должен был приходить сюда, – сказала Кадайль. – Тебе вообще лучше не показываться в городе этой ночью. Люди лорда Прайди ищут тебя повсюду.

– Как ты узнала, что я сегодня спас принца Иеслника?

– Спас? Ты хотел сказать – ограбил?

– Почему ограбил? Нет, я просто получил награду, моя госпожа. Я ведь сначала перебил всех поври, которые грозились убить молодого принца, а уже потом взял деньги.

– Но они рассказывают об этом случае совсем по-другому.

– А ты хотела, чтобы у аристократа хватило духу сознаться, что его кто-то спас? Да еще какой-то грабитель? – Брансен рассмеялся. – Нет, гордость принца Иеслника не позволит ему упомянуть эту незначительную деталь.

Кадайль наконец улыбнулась – и эта улыбка согрела сердце Брансена, но девушка все время испуганно озиралась, словно в любой момент ожидала появления солдат правителя Прайди.

– Наверно, мне надо было подождать, пока карлики покончат и с принцем, и с его женой, а потом уже забирать деньги, – продолжал Брансен. – Но тогда и ни в чем не повинные слуги тоже наверняка были бы убиты, а этого я не мог допустить.

– А ты мог допустить, чтобы поври убили принца? Разбойник пожал плечами.

– И его жену? – настаивала явно огорченная Ка-дайль.

– Скорее всего, не смог бы, хотя и не испытываю добрых чувств к правителям Хонсе и их подлым прихвостням.

– Они – наши защитники.

– Они защищают только самих себя, – возразил Разбойник. – Мне приходилось бывать в замке лорда Прайди, и могу тебя заверить, этому человеку не о чем больше желать.

– Он избран Богом, так говорят священники. Его род имеет божественное происхождение.

Разбойник при этих словах рассмеялся, хотя в глубине души Брансен понимал, что эта тема не должна быть предметом насмешек. Он был знаком с теорией «святости правителей» и в изложении братьев святого Абеля, и в изложении самхаистов. И те и другие старались таким образом заслужить благосклонность власти. Но мудрецы Джеста Ту считали иначе. Они полностью отвергали всякую связь между правителями различных народов и племен с Богом. Но крестьяне этого не знали; не знала и Кадайль, которую Брансен считал очень умной и сообразительной по сравнению с другими людьми.

– Тогда, вероятно, Бог будет недоволен, увидев, что я взял… вот это, – сказал Брансен, протягивая девушке ожерелье, сорванное с шеи Олим.

Кадайль задохнулась от восторга, и ее глаза при свете звезд засверкали ярче драгоценных камней.

– Госпожа Кадайль, – заговорил Брансен. – Прекрасная Кадайль! Если ты намерена убедить меня, то шея принцессы из Делавала больше подходит для этого украшения, ты только понапрасну потратишь силы и время. Если Бог и создал красоту, достойную этого ожерелья, то это твоя красота.

Девушка подняла на него взгляд, но ничего не сказала.

Брансен осторожно шагнул вперед. Он чувствовал ее испуг, Кадайль даже слегка задрожала, но прохладный ночной ветер был в этом не повинен. Юноша приблизился к ней и приложил драгоценное ожерелье к стройной шейке. Ему пришлось обхватить Кадайль обеими руками и даже слегка наклониться вперед, чтобы заглянуть через плечо и справиться с застежкой.

Теплое дыхание коснулось его шеи, и Брансен, уже застегнув ожерелье, стоял неподвижно, наслаждаясь ароматом Кадайль. Наконец он отстранился, но не снял рук с ее плеч.

– Я не смогу его носить, – сказала Кадайль, но Брансен приложил к ее губам свой палец.

– Конечно, не сможешь, – согласился он. – Но ты можешь надевать его по ночам, тайком от всех. Лорд Прайди и принц Иеслник обязательно назначат за него награду, и когда это произойдет, ты скажешь, что нашла ожерелье на обочине дороги, и получишь деньги. Сделай это ради своей матери, если не хочешь потратить выкуп на себя.

– Я не могу.

– Можешь, – настаивал Брансен. – Я брошу рядом с тем дубом несколько монет, а ты скажешь, что там и нашла ожерелье. Эти глупцы поверят, что я мог обронить часть добычи.

– Но…

– А иначе куда же мне его девать? – прервал Брансен ее возражения. – Мне не нужны деньги, у меня есть кров над головой и вполне сносная пища.

– Тогда зачем ты отнимаешь деньги?

– Наверно, потому, что я принадлежу к тем немногим, кто таким образом поддерживает хорошую форму. Еще потому, что я знаю – лорд Прайди и другие аристократы живут в роскоши, а другие трудятся на их благо, даже умирают ради их выгоды.

Он хотел еще добавить, что это его забавляет, но счел более правильным утаить свой секрет.

– К тому же мне нравятся красивые вещи, – добавил Брансен, пристально глядя в глаза Кадайль и полностью завладев ее вниманием. – Но, по правде говоря, ожерелье бледнеет по сравнению с твоей красотой. Только благодаря тебе сияют эти самоцветы.

Девушка покраснела и попыталась отвести взгляд, но Брансен ей этого не позволил. Он осторожно обхватил ее лицо ладонями и повернул к себе. Брансен больше не мог противиться искушению ее красоты, ее аромата и теплого дыхания. Он наклонился и бережно прижался своими губами к ее рту.

К великому его изумлению, девушка не отпрянула. Напротив, ее руки обхватили его шею, и губы их сомкнулись.

Более восхитительного чувства Брансен не испытывал никогда в жизни.

Миновал прекрасный миг наслаждения, и Кадайль оттолкнула его от себя.

– Я не должна так поступать, – прошептала она, высвобождаясь из его объятий.

– Ох, а мне так хочется повторить этот опыт, – протянул Брансен, и Кадайль пришлось прикрыть рот рукой, чтобы не рассмеяться.

– Но мне правда хочется, – смущенно повторил он.

– А тебе приходилось целоваться раньше? Несколько мгновений Брансен вспоминал ощущения от поцелуя крестьянки во время дневной прогулки.

– Один раз меня поцеловали.

– Только один раз? – насмешливо спросила Кадайль. – Такого проказника?

– А сколько поцелуев Кадайль получила от мужчин? – в свою очередь поинтересовался Брансен.

Внезапно девушка стала очень серьезной.

– До этого случая я ни с кем не целовалась, – тихо ответила она.

У Брансена от волнения ослабели колени.

– Можно еще один поцелуй перед тем, как я уйду? – спросил он.

– Только один, и всего лишь поцелуй, а потом ты должен убраться восвояси, Разбойник.

Брансен стремительно рванулся вперед, но Кадайль вытянула руки, дав ему время успокоиться. А потом одарила долгим и нежным поцелуем.

Вкус ее губ сопровождал Брансена всю дорогу до монастыря, до его темной и грязной кельи.

Каллен испуганно закрыла рот рукой и чуть не лишилась чувств. Никогда в жизни не приходилось ей видеть такого роскошного произведения ювелирного искусства, как ожерелье, сияющее на шее Кадайль.

– Ты опять встречалась с ним, – выдохнула Кал-лен.