Король орков

      Кордио и Шингл тотчас подбежали, чтобы взять Реджиса из рук Бренора, а Пуэнт, вне себя от счастья, пустился в пляс вокруг своего короля.
      — Мы уже думали, что ты погиб, — сказал Торгар. — Да и себя уже считали мертвыми. А потом орки неожиданно отступили и дали нам уйти на юг. Я даже не знаю, почему это произошло.
      Бренор оглянулся на Дзирта, посмотрел на Торгара, потом на всех остальных.
      — Я и сам еще не уверен, что могу объяснить их поведение, — сказал он и тряхнул головой, словно это было ему совсем неинтересно. — Давайте доберемся до дома, а там будем думать.
      Все это звучало прекрасно, только вот у одного из них не было дома, по крайней мере в этих краях. Дзирт отошел от Бренора и всей группы и махнул рукой Хралайну и Тос'уну, приглашая их присоединиться.
      Кордио вернулся к своим обязанностям и принялся лечить сломанную руку Бренора, заработав на свою голову немало добродушных проклятий от пациента, а Торгар с Шинглом пытались определить, как восстановить треснувший щит короля. Этот знаменитый предмет никак нельзя было оставлять расколотым пополам.
      — Это в твоем сердце или в твоем уме? — спросил Дзирт, когда трое отошли достаточно далеко. — Я имею в виду происшедшие в тебе перемены, — пояснил он, не услышав от Тос'уна моментального ответа. — Твое изменившееся поведение и открывшиеся перед тобой возможности — ты принимаешь все это сердцем или умом? Происходит ли все это благодаря твоим искренним чувствам, или тобой руководит привычный прагматизм?
      — Ему вернули свободу, — вмешался Хралайн. — И все же он вернулся и спас меня. Возможно, и всех нас.
      Дзирт кивнул, согласившись с этим фактом, но выражение его лица не изменилось, и он все так же пристально смотрел на Тос'уна.
      — Я не знаю, — признался дроу. — Но эльфов Лунного Леса я предпочитаю оркам Обальда, это я могу сказать точно. И даю слово, что никогда не пойду против Лунного Леса.
      — Слово дроу, — заметил Дзирт, и Хралайн насмешливо фыркнул, учитывая авторство последнего замечания.
      Дзирт протянул руку и показал на рукоять разумного меча, висящего на поясе Тос'уна. Тот лишь мгновение помедлил, но вытащил клинок и протянул Дзирту рукоятью вверх.
      — Я не могу ему позволить носить этот меч, — объяснил дроу Хралайну.
      — Это же меч Кэтти-бри, — кивнул эльф, но Дзирт покачал головой.
      — Это разумное существо воплощает в себе разъедающее зло, — сказал он. — Он будет питаться сомнениями и играть на страхах Тос'уна, надеясь спровоцировать его на кровопролитие. - К удивлению Хралайна, Дзирт протянул меч ему. — И Кэтти-бри не обрадуется его возвращению в Мифрил Халл. Прошу тебя, отнеси его в Лунный Лес. Ваши жрецы и маги должны справиться с этим оружием.
      — Но Тос'ун тоже будет там, - предупредил его Хралайн.
      Дзирт взглянул на обеспокоенного дроу и кивнул. На лице Тос'уна появилось выражение нескрываемого облегчения.
      — Возможно, ваши жрецы и маги также найдут путь к сердцу и разуму темного эльфа, - сказал Дзирт. - Если он оправдает доверие, верни ему меч. Это решение принимать не мне.
      — Эльф! Ты долго там собираешься болтать? — позвал его Бренор. — Я хочу поскорее увидеть свою девочку!
      Дзирт посмотрел на Хралайна, потом на Тос'уна.
      — В самом деле, — сказал он. — Нам всем пора по домам.
 
      Ветер завывал на одной скорбной ноте, и этот звук прозвучал для Вульфгара приветствием родного дома.
      Он стоял на северном склоне Пирамиды Келвина, чуть ниже высокой гряды, когда-то известной под названием Подъем Бренора, и смотрел на простирающуюся внизу тундру, снова приоткрывшую свой снежный покров.
      Косой свет падал на плоскую равнину, и последние лучи уходящего дня блестели в бесчисленных лужицах.
      Вульфгар стоял неподвижно, пока не исчезли последние отблески солнца и над головой не замерцали первые звезды, а потом вдали на севере зажегся костер, и сердце радостно забилось в груди.
      Его народ.
      Грудь переполнило ощущение восторга. Это его место, его дом, земля, где он заново построит свою жизнь. Он займет принадлежащее ему по праву место в племени Лося, найдет себе жену и будет жить, как жил его отец и дед, как жили все его предки. Эта простая жизнь, далекая от предательских ловушек цивилизации, радовала сердце и душу.
      Его сердце наполнилось счастьем.
      Сын Беарнегара пришел домой.
 
      Дворфский зал в огромной пещере, известной как ущелье Гарумна, с его плавно выгнутым мостом и новой статуей Мерцающего Мрака, сумеречного дракона, сброшенного в пропасть героическим королем Бренором, никогда еще не выглядел столь великолепно. По всему залу, вдоль края ущелья и на мосту горели факелы, и их свет благодаря заклинаниям леди Аластриэль и ее волшебников переливался всеми красками радуги.
      На западном краю ущелья, перед мостом, стояли сотни дворфов клана Боевого Топора, все в сияющих доспехах, с развевающимися знаменами, и свет факелов играл на сверкающих наконечниках их копий. Напротив них замер отряд орков, выглядевших не так великолепно, но не менее гордых и серьезных.
      В центре длинного моста дворфские каменщики соорудили помост, а на нем возвели трехъярусный фонтан. Здесь тоже проявилась алхимия Нанфудла и волшебство леди Аластриэль: вода словно танцевала под медленную заунывную музыку и падающие струи ярко сверкали и переливались.
      Перед фонтаном, на мозаичном полу, в плитках которого было увековечено предстоящее событие, стояла круглая трибуна, а на ней лежало несколько одинаковых пергаментов, прижатых статуэтками дворфа, орка, человека и эльфа. Последний пергамент был прикреплен к столу печатями, чтобы остаться здесь на долгие десятилетия.
      Бренор вышел из рядов своих воинов и прошел десять шагов по направлению к трибуне. Оттуда он оглянулся на друзей и сородичей, на Банака, невозмутимо сидевшего в своем кресле с недовольным видом, но не желавшего оспаривать решение короля. Бренор встретился взглядом с Реджисом, и тот кивнул ему с самым серьезным видом, и жрец Кордио тоже кивнул, поймав его взгляд. Тибблдорф Пуэнт, стоявший рядом с Кордио, был слишком расстроен, чтобы ответить ему хотя бы взглядом. Безупречный воин, чисто вымытый, как и все остальные присутствующие на церемонии дворфы, непрерывно вертел головой в поисках любой угрозы, которая могла появиться в столь странном собрании. А может, с улыбкой решил Бренор, он ищет приятеля Аластриэль, дворфа по имени Фрет, заставившего его принять ванну.
      Немного в стороне величественно и невозмутимо лежала Гвенвивар, а рядом стоял спокойный и улыбающийся Дзирт в мифриловой тунике, подпоясанной ремнем с двумя мечами, с Тулмарилом за спиной. Глядя на него, Бренор не мог себе представить лучшего защитника и в который раз удивился сам себе тому, насколько он полюбил этого темного эльфа.
      Бренор знал, что Дзирт никогда его не подведет, и с этой мыслью он перевел взгляд на Кэтти-бри, свою любимую дочь и жену Дзирта. Она никогда еще не казалась Бренору такой красивой, как сейчас, такой уверенной в себе и спокойной. Рыжеватые волосы Кэтти-бри были высоко подколоты с одной стороны и свободными локонами спускались с другой. Они как будто притягивали к себе не только отблески фонтана, но и блики, играющие на яркой шелковой блузе, когда-то принадлежавшей колдуну-гному. Для гнома это было полным одеянием, а Кэтти-бри блуза доходила до середины бедра, а рукава, скрывавшие даже кисти рук Джека, оставляли на виду изящные предплечья Кэтти-бри до середины.
      Под блузой на ней было темно-голубое платье, подаренное леди Аластриэль, ее новой наставницей на пару с Нанфудлом. Платье доходило до коленей и прекрасно гармонировало с синей каймой блузы. Наряд довершался парой высоких черных кожаных сапог, очень понравившихся Кэтти-бри, поскольку они были мягкими, но прекрасно поддерживали поврежденную ногу.
      Бренор едва не хихикнул, вспоминая Кэтти-бри, всю покрытую дорожной пылью или кровью врагов, в простых бриджах и тунике, месившую грязь вместе с остальными воинами. Эти времена прошли, решил он и вспомнил Вульфгара.
      Как сильно все переменилось!
      Бренор взглянул на стол и пергаменты с текстом договора и ощутил, как от грандиозности предстоящих изменений у него подгибаются колени.
      Вдоль южного края центрального помоста стояли остальные высокие представители: леди Аластриэль из Серебристой Луны, Гален Ферт из Несма, король Эмерус Боевой Венец из Цитадели Фелбарр — он выглядел не слишком довольным, но все же согласился с решением Бренора — и Хралайн из Лунного Леса. Многие заявили о своем намерении присоединиться, в том числе крупный город людей Сандабар и самый большой из всех дворфских городов Цитадель Адбар.
      Если договор будет выполняться.
      Эта мысль заставила Бренора посмотреть на другую сторону помоста, где стоял главный виновник этого события. Король дворфов до сих пор и сам не верил, что допустил в Мифрил Халл короля орков Обальда Многострельного. И однако, напротив него стоял орк во всем своем ужасающем величии, в черных доспехах с острыми гранями и шипами, а на спине по диагонали висел волшебный исполинский меч.
      Они одновременно с разных сторон подошли к трибуне. Одновременно взяли каждый свое перо.
      Обальд наклонился вперед, и хотя он фута на полтора превосходил ростом Бренора, это ничуть не уменьшало величия и мощи короля дворфов.
      — Если ты когда-нибудь изменишь… — зашептал Бренор, но потом тряхнул головой и так и не закончил мысль.
      — Для меня это так же трудно, — заверил его Обальд.
      И все же они поставили свои подписи. Ради блага своих подданных они поставили имена под Договором ущелья Гарумна, признающим существование Королевства Многих Стрел и навсегда изменившим лицо Серебряных Земель.
      По всему залу раздались приветственные крики, в тоннелях Мифрил Халла затрубили горны. А потом раздался громогласный рев, от которого завибрировали камни зала, низкий и раскатистый голос горна, известного до сего момента как Кокто-Ганг клана Карук, — подарок короля Обальда Бренору. Этот огромный инструмент был установлен на самом высоком наблюдательном пункте над восточными воротами Мифрил Халла.
      Бренор знал: мир изменился.

Эпилог

      — Насколько иным мог бы стать этот мир, если бы король Бренор выбрал другой курс по отношению к первому Обальду Многострельному? — спросил Хралайн Дзирта. — Лучше бы он был или хуже?
      — Кто знает? — откликнулся дроу. — Но в то время война между тысячами орков Обальда и объединенными армиями Серебряных Земель основательно изменила бы этот регион. И сколько бы погибло людей Бренора? А сколько — твоих воинов, которые сейчас в относительном спокойствии процветают в Мерцающем Лесу? В конце концов, друг мой, еще неизвестно, кто бы победил.
      — Но мы стоим здесь спустя столетие после той церемонии, и может ли кто-то сказать с абсолютной уверенностью, прав ли был Бренор?
      К своему глубокому разочарованию, Дзирт не мог не признать правоту друга. Он припомнил все пройденные за последние десятилетия пути, увиденные руины, печальные последствия Чумного Проклятия. Зато здесь, на севере, благодаря отважному дворфу по имени Бренор, который осмелился отбросить свои врожденные инстинкты, ненависть и жажду мщения и осмелился поверить в светлое будущее всех народов, сто последних лет прошли относительно мирно. Такого долгого периода спокойствия еще не было. И это притом, что весь мир вокруг впал в мрачное отчаяние.
      Хралайн повернулся, чтобы уйти, но Дзирт его остановил.
      — Мы оба поддерживали Бренора в тот день, когда он подписал Договор ущелья Гарумна, — напомнил дроу, и Хралайн согласно кивнул. — И оба сражались на стороне Бренора в тот день, когда он сделал выбор между Обальдом и Гргучем, приверженцем старых путей Груумша, — добавил Дзирт. — Если я правильно запомнил тот день, молодой Хралайн настолько проникся духом времени, что решил оказать доверие одному темному эльфу, тому самому, который лишь несколькими месяцами раньше воевал против его народа.
      Хралайн рассмеялся и примирительно поднял руки.
      — И к чему привела твоя доверчивость? — спросил Дзирт. — Как поживает Тос'ун Армго, муж Синнафейн и отец Тейрфлин и Доум'вейль?
      — Я спрошу его об этом, как только вернусь в Лунный Лес, — ответил побежденный Хралайн.
      Но последнюю стрелу он не мог не пустить и взглядом указал Дзирту на захваченных в тот день пленников.
      Дзирт принял его довод вежливым кивком. Ничего не закончилось. Ничего не решено. Все так же мир вращается вокруг них и песок пересыпается под ногами.
      Он наклонился и погладил Гвенвивар, находя утешение в преданности своей любимой пантеры, самого постоянного друга в этой удивительной жизни, неизменной опоры на извилистом пути.