Комната встреч Замка Троицы сильно отличалась от изукрашенного главного зала Библиотеки Наставников. Потолки там были низкими, а низкая дверь запиралась на засов и хорошо охранялась. Посреди комнаты стоял треугольный стол, у каждой его стороны стояли по три стула; три для волшебников, три для воинов и три для священников.
       – Осмотри комнату, –телепатически попросил Друзил у Абалистера, который только что в нее вошел. Имп мог глядеть сквозь глаза волшебника, используя их телепатическую связь. Абалистер сделал как его просили – пробежал глазами по треугольному столу, сначала по Рэгнару и двум другим бойцам, затем обратил взор к Барджину и его жрецам – компаньонам.
      Друзил внезапно прервал мысленную связь и даже зашипел от веселья, зная, что Абалистер был обескуражен. Он чувствовал, как волшебник пытается восстановить мысленную связь, почти слышал направленные к нему призывы Абалистера.
      Но не Абалистер управлял их мысленной связью. Имп уже пользовался этой формой связи за много десятилетий до того, как волшебник был рожден; так что именно он устанавливал время и место связи. И теперь у Друзила не было причин продолжать контакт; он увидел все, что ему было нужно. Барджин был в комнате встреч и будет там еще некоторое время.
      Друзил нащупал в себе сосредоточие магии, квинтэссенции своего родного плана, которая позволяла ему нарушать законы физики этого мира. Несколько секунд спустя имп растворился в воздухе, становясь прозрачным, и, похлопывая крыльями, полетел в коридоры Замка Троицы, которые посещал нечасто.
      Дело было рискованным, и имп это знал, но если Проклятие Хаоса было в руках священника, то Друзилу нужно было знать о нем побольше.
      Друзил понимал, что дверь будет заперта и магически защищена от вторжения, но, принимая в расчет стражника, стоящего у двери, это не представляло проблемы. Друзил на мгновение вошел в мысли человека – только для того, чтобы оставить там сомнение, магическую просьбу.
      –  В комнате Барджина посторонний,– пришел беззвучный зов Друзила.
      Охранник стал оглядываться по сторонам, как будто ища источник зова. Он долго смотрел на дверь Барджина – прямо сквозь невидимого импа – затем стал второпях греметь ключами, прошептал пароль, предотвращающий взрыв глифов и вошел.
      Друзил чуть слышно повторил то же слово и вошел за ним. Потратив несколько минут на обыск казавшейся пустой комнаты, страж помотал головой и вышел, заперев за собой дверь.
      Друзил усмехнулся тому, как легко было управлять людьми. У импа не было привычки злорадствовать, хотя, со всеми секретами Барджина в его распоряжении, он мог позволить себе эту слабость.
      Комната была довольно скромной для человека с таким положением. На фоне задней стены выделялась кровать с балдахином и столик рядом с ней. На столике рядом с лампой лежала книга в черном переплете, а неподалеку несколько перьев и чернильница.
      – Как это мило с твоей стороны – вести журнал, – проскрежетал имп, осторожно открывая этот труд. Он пробежал глазами первые записи двухлетней давности. Это были в основном жалобы Барджина, рассказы о его подвигах в северных королевствах Вааза, Дамара и Нарфель, что еще дальше к северу. Уважение Друзила к священнику все росло по мере того, как он читал дальше. Когда-то Барджин командовал армией и служил могущественному хозяину – не было конкретных указаний, что это был за человек, если вообще человек – но не как священник, а как маг!
      Друзил приостановился, чтобы обдумать это откровение, но затем зашипел и продолжил читать. Каким бы внушительным он не казался, Барджин признавал, что был не самым могущественным волшебником на службе у хозяина – опять туманное упоминание этого загадочного хозяина. Друзилу показалось, что, пожалуй, Барджин даже спустя годы боялся произвести имя этого существа вслух или записать его. Восхождение Барджина к вершине власти имело место уже позже, когда армию охватил религиозный фанатизм, а его хозяин, по всей видимости, достиг божественного могущества.
      Друзил не смог сдержать улыбку, когда подумал о бросающихся в глаза параллелях между восхождением Барджина и превращением Проклятия Хаоса в посланника Богини.
      Барджин стал священником и возглавил армию, дабы удовлетворить желание своего хозяина завоевать все северные земли. Но затея провалилась, когда орден паладинов – Друзил громко зашипел при упоминании этого проклятого слова – был организован в Дамаре и собрал свою армию. Хозяин Барджина и большинство его приспешников были низвергнуты, но сам Барджин чудом убежал, прихватив с собой добрую часть армейской казны.
      Барджин бежал на юг, один, не считая нескольких лакеев. С тех пор, как его самопровозглашенный “бог” был убит, его жреческие способности сильно ослабли. Друзил некоторое время раздумывал над тем, что нигде не было упомянуто о его якобы имевшей место встрече с аватаром Талоны.
      Далее журнал повествовал о вступлении Барджина в триумвират Замка Троицы – опять ни слова об аватаре. Друзил улыбнулся тому, каким скользким человеком был этот Барджин. Даже год назад, пришедши как оборванный странник, Барджин обманул лидеров Замка Троицы, использовав их же фанатизм против них самих.
      Пробыв только месяц в замке, Барджин занял третье место в иерархии священников, а спустя еще несколько недель, стал безоговорочным предводителем Замка Троицы, как главный представитель Талоны. И все же, понял Друзил пролистывая страницы, Барджин думал о своей богине так мало, что уделил ей лишь несколько поверхностных упоминаний в своем журнале.
      Абалистер был прав: Барджин был лицемером, что, в общем-то, не имело значения. Друзил снова громко усмехнулся иронии всего происходящего, чистому хаосу.
      Остальную часть истории Барджина Друзил знал достаточно хорошо; он-то жил здесь за долго до того как приехал священник. К несчастью, журнал не давал более никакой пищи для размышлений и имп не пожалел, закрыв книгу; в комнате была еще уйма интересных предметов.
      Новое облачение Барджина, коническая шляпа и дорогая пурпурная, расшитая красным, мантия висели у кровати. Вышитый на мантии символ напоминал символ Талоны – три слезинки в углах треугольника – этот же представлял собой трезубец, на концы которого были надеты каплевидные бутылочки, похожие на ту, в которой сейчас хранилось Проклятие Хаоса. Барджин лично придумал этот символ, и только у Рэгнара были какие-то возражения.
      – Так ты желаешь нести слово своей богини, – побормотал Друзил, когда обнаружил спальный мешок Барджина, свернутую палатку и упакованный рюкзак под кроватью. Он потянулся ко всему этому, затем внезапно отпрыгнув назад, почувствовав магию в этой куче. Он ощутил начало телепатического контакта, но не от Абалистера. Имп нетерпеливо залез под кровать и вытащил всю кучу наружу, сразу поняв, что источником контакта была зачарованная булава Барджина.
      – Кричащая Дева, – сказал Друзил, повторив телепатическое заявление предмета и осматривая его. Обсидиановое навершие было выполнено в виде хорошенькой девичьей головы, странно безвредной и привлекательной. Но Друзил видел сквозь нелепый внешний вид. Он знал, что это было оружие не с материального плана, а скорее всего было выковано в Абисе, или в Девяти Адах, или в Тартерусе, или еще в каком из нижних планов. Она явно была настороже и очень голодна. Больше, чем что-либо еще Друзил чувствовал ее голод, ее жажду крови. С веселым удивлением он смотрел, как головка булавы в подтверждение этого искривилась страшной гримасой, а клыкастая пасть широко открылась.
      Друзил сложил свои мягкие, с подушечками, лапки вместе и зло улыбнулся. Его уважение к священнику продолжало расти, ибо любой смертный, осмелившийся взять в руки такое оружие должен обладать исключительным могуществом. По замку ходили слухи, в которых явно чувствовалось презрение, что Барджин не желает пользоваться отравленным кинжалом – обычным оружием жрецов Талоны, но увидев это оружие так близко и почувствовав его мощь, Друзил согласился с выбором священника. Внутри скатанной палатки Друзил нашел жаровню и треножник с почти таким же запутанным руническим рисунком, как и у Абалистера.
      – Так ты и приколдовываешь, Барджин, – прошептал имп, раздумывая к чему это может привести в будущем. Друзил уже представлял себе, на что была бы похожа его жизнь, если бы он пришел на зов Барджина, а не Абалистера.
      В туго набитом рюкзаке были и другие удивительные вещи. Друзил нашел глубокий, украшенный камнями платиновый кубок, который был без сомнения по карману лишь монархам. Друзил аккуратно поставил его на пол и снова залез в рюкзак, взволнованный, как голодный орк, засунувший руку в крысиную нору.
      Он вынул твердый и тяжелый предмет размером с кулак, завернутый в черную ткань. Что бы ни было внутри, оно источало магическую энергию, и Друзил приподнял лишь краешек ткани, чтобы заглянуть внутрь. В огромном черном сапфире он узнал камень некроманта и быстро закрыл прикрывающую его ткань. Если такой камень полностью открыть, то он пошлет зов мертвым, вызывая призраков или гулей или еще какую нежить оказавшуюся поблизости.
      Похожими магическими свойствами обладал небольшой керамический пузырек, который Друзил осмотрел в следующую очередь. Он снял крышку и понюхал, чихнув, когда в его широкий нос попало немного пепла.
      – Прах? – с любопытством прошептал имп, заглядывая внутрь. Под черной тканью запульсировал камень некроманта и Друзил все понял. – Давно мертвый дух, – пробормотал он, быстро закрыв пузырек.
      Больше ничего интересного там не было, так что Друзил аккуратно все свернул и уложил вещи на их старые места. Он запрыгнул на удобную кровать, спокойный со своей невидимостью, и расслабился, взвешивая все, о чем узнал. Этот Барджин был разносторонним человеком – священник, маг, генерал, занимающийся волшебством, некромантией и ни за что не догадаешься чем еще.
      – Да, очень находчивый человек, – решил Друзил. Он уже так не волновался за судьбу Проклятия Хаоса. Он на мгновение телепатически связался с Абалистером, просто чтобы убедиться, что собрание было в разгаре, затем поздравил себя со своей хитрой выходкой и заложил пухлые лапки за голову.
      Скоро он уже крепко спал.
 

* * * * *

 
      – У нас есть только одна подходящая бутылка, – сказал Абалистер, представлявший волшебников. – Вечно дымящиеся устройства очень трудно создать, это требует редких камней и металлов, и мы все знаем, как дорого было сварить даже небольшое количество зелья. – Он почувствовал сверлящий его взгляд Барджина при упоминании денег.
      – Не говори о Смертельном Ужасе, как о простом зелье, – повелел предводитель жрецов. – Может когда-то он и был просто зельем, но сейчас он – гораздо большее.
      – Туанта Квиро Минакай, – благоговейно произнесли два других священника, изуродованные шрамами люди, каждый дюйм кожи которых был покрыт корявыми татуировками.
      Абалистер тяжело вернул взгляд. Ему очень хотелось указать на лицемерие Барджина, подбить других священников на действия против него, но Абалистер мудро сдержал кипевшую в нем ярость. Он знал, что обвинения против Барджина дадут совершенно противоположные результаты, и он сам станет объектом “праведного” гнева. Абалистер должен был признать, что оценка священника Друзилом была верной. Он действительно забрал всю власть.
      – Смешивание Смертельного Ужаса, – уступил Абалистер, – Исчерпало наши ресурсы. Начать все сначала и сварить еще, а также найти новую бутылку, может оказаться невозможным.
      – Зачем нам все эти склянки? – прервал его Рэгнар. – Если эта болтанка так хороша, как ты говоришь, тогда… – Ответ Барджина последовал немедленно.
      – Смертельный Ужас – всего лишь посланник Талоны, – спокойно объяснил священник. – Сам по себе он не бог, но поможет подчинить нам других последователей Талоны.
      Глаза Рэгнара опасно сузились. Было ясно, что далеко не безграничное терпение огриллона только что иссякло.
      – Все твои последователи принимают Туанта Квиро Минакай, – напомнил Барджин Рэгнару. – Принимают всем сердцем. – Рэгнар откинулся обратно на кресло и вздрогнул, поняв намек.
      Абалистер некоторое время пристально разглядывал Барджина, пораженный тем, с какой легкостью он успокоил огриллона. Барджин был высоким, сильным человеком, но он не шел ни в какое сравнение с Рэгнаром. Обычно, для огриллона имела значение только физическая сила, так что он проявлял к священникам и магам еще меньше уважения, чем к рядовым солдатам. Впрочем, Барджин был исключением; особенно в последнее время, Рэгнар не придирался к нему по любому поводу.
      Все это озадачило, но не удивило Абалистера. Он знал, что могущество Барджина простиралось далеко за пределы его физической оболочки. Барджин был очень обаятельной личностью, тонким стратегом, прежде всего взвешивающим настроения своих оппонентов, пользующийся заклинания так же часто, как и просто подвернувшимися обстоятельствами, чтобы повлиять на тех, кого хочет уничтожить. Всего несколько недель назад в злом братстве был раскрыт заговор. Единственный пленник, несмотря на страшные пытки, не отвечал на вопросы Рэгнара, а Барджин разговорил изуродованного человека уже через час и тот с радостью выложил все, что знал о заговорщиках.
      Ходили слухи, что несчастный действительно верил, что Барджин был его другом, до того самого момента, когда священник разбил ему голову. Абалистер не сомневался в правдивости этих слухов и не был удивлен. Вот как работал Барджин: немногие могли противостоять его обаянию. Абалистер знал немного о бывшем боге Барджина, потерянного в бесплодных землях Ваазы, но заклинания, видимые им в исполнении изгнанника, далеко выходили за пределы доступных священникам. Абалистер снова обратился к слухам в поисках ответов: по углам шептались, что Барджин занимался не только жреческой, но и колдовской магией.
      Когда задумавшийся Абалистер снова обратил свое внимание к собранию, Барджин все еще с почтением говорил о зелье. Его болтовня держала в благоговейном ужасе двух других священников и бойцов Рэгнара. Абалистер покачал головой, но не осмелился прервать его. Он снова задумался о пути, по которому сейчас шел, о том, как аватар привела его к Друзилу, а тот дал ему рецепт. Затем аватар привела Барджина в Замок Троицы. Эту часть головоломки он никак не мог понять. После года наблюдений за священником у Абалистера осталось убеждение, что Барджин не был верным последователем Талоны. Он снова напомнил себе, что Барджин, искренен он или нет, значительно способствует делу Талоны, и именно благодаря кошельку и влиянию Барджина вся округа может скоро быть объявлена владениями его богини.
      Абалистер тяжело вздохнул; таковы были парадоксы хаоса.
      – Абалистер?– спросил Барджин.
      – Рэгнар интересуется необходимостью бутылок, – вежливо пояснил он.
      – Ах, да, бутылки… – запинаясь, начал Абалистер. – Зел… Смертельный Ужас силен и без них. Для того, чтобы подействовало, нужно незначительное количество эликсира, но и эффект продлится недолго. С вечно дымящейся бутылкой дым будет идти все время. Мы создали всего несколько капель, но, я полагаю, этого достаточно, чтобы поддерживать испарение в течении месяцев, может быть лет, если пропорции соблюдены верно. – Барджин посмотрел вокруг и обменялся кивками со своими компаньонами.
      – Мы решили, что посланник Талоны готов, – провозгласил он.
      – Вы, чего… – не веря своим ушам, пробормотала Дориген.
      Абалистер долго и тяжело смотрел на Барджина. Он намеревался сам руководить собранием и сообщить, к чему клонил священник; но опять тот был на шаг впереди его и испортил неожиданность.
      – Мы представители Талоны, – холодно ответил Барджин ошеломленной Дориген. Его компаньоны тупо наклонили свои головы.
      Сжатые пальцы Абалистера чуть не раздавили дубовый подлокотник.
      – Наша богиня говорила с нами, указала нам свои желания, – самодовольно продолжал Барджин. – Наши завоевания скоро начнутся! – Рэгнар грохнул по столу кулаком, выражая свое согласие; вот теперь священник говорил понятно для него.
      – И кому же вы хотите дать нести бутылку? – напрямую спросил он.
      – Я понесу, – быстро отозвался Абалистер. Услышав свои слова, он понял, что его требование было жестом отчаяния, последней попыткой спасти свою власть.
      Барджин одарил его скептическим взглядом.
      – Это я встретил аватара Талоны, – настаивал Абалистер, – Именно я нашел рецепт Проклятия Хаоса.
      – За это мы благодарим тебя, – отметил священник снисходительным тоном. Абалистер начал протестовать, но вскоре сник, услышав магическое послание. Не доводи до греха, маг,тихо предупредил Барджин.
      Абалистер понимал всю ответственность момента. Если он поддастся сейчас, то, возможно, ему уже никогда не восстановить свое положение в Замке Троицы. Но если он сейчас начнет препираться с Барджином, то, учитывая все религиозное рвение, которое тот разбудил в людях, он наверняка расколет орден и вряд ли соотношение сил будет в его пользу.
      – Само собой, бутылку понесут жрецы Талоны, – ответил Барджин Рэгнару. – Мы ее истинные последователи.
      – Вы всего лишь часть правящего триумвирата, – осмелился напомнить ему Абалистер. – Не стоит приписывать себе все заслуги. – Но Рэгнар видел все это в совсем другом свете.
      – Оставь это священникам, – потребовал он.
      Удивление Абалистера испарилось, как только он понял, что с недоверием относящийся к магии воин был очень рад, что ему не придется нести бутылку.
      – Согласен, – встрял Барджин. Абалистер собрался, было говорить, но Дориген накрыла его руку своей и взглядом умоляла его молчать.
      – Тебе есть что сказать, дорогой волшебник? – спросил Барджин.
      Абалистер помотал головой и заерзал в своем кресле, погружаясь в пучину отчаяния.
      – Вот и договорились, – сказал Барджин. – Проклятие Хаоса обрушится на наших врагов, принесенное моими помощниками, – он по очереди кивнул двум сидящим рядом с ним священникам.
      – Нет! – вскрикнул Абалистер, видя возможность получить выгоду из сложившейся ситуации. Все взгляды обратились на него; волшебник увидел, как Рэгнар положил руку на эфес меча. – Твои помощники? – спросил волшебник, и сейчас уже его голос звучал скептически.
      – Разве это не прямой посланник нашей богини? – говорил он. – Разве это не объект наших стремлений? Нет, только Барджин подходит для такой ответственности. Только он может принести господство хаоса. – Собрание как один обернулось к Барджину, и Абалистер вернулся на свое место, полагая что, наконец, перехитрил пронырливого жреца. Если ему удастся убрать Барджина на время из Замка Троицы, он мог бы восстановить свое положение главного спикера братства. Неожиданно священник не стал спорить.
      – Хорошо, я понесу, – сказал он. Посмотрев на двух других обескураженных жрецов, он добавил: – И я пойду один.
      – Все веселье тебе? – пожаловался Рэгнар.
      – Всего лишь первая битва этой войны, – ответил Барджин.
      – Мои воины хотят сражаться, – продолжал Рэгнар. – Они жаждут крови!
      – Этого вам хватит, и еще останется! – фыркнул Барджин. – Но я пойду первым и ослаблю врагов. Когда я вернусь, Рэгнар поведет второй штурм.
      Кажется это удовлетворило огриллона, и Абалистер понял хитрый замысел Барджина. Уйдя один, священник не только оставит армию своих верноподданных жрецов присматривать за всем, но он так же оставит Рэгнара с его солдатами. Жаждущий власти огриллон, подначиваемый оставшимися священниками не даст Абалистеру и магам твердо встать на ноги.
      – Где же все начнется? – спросил Абалистер. – И когда?
      – Следует приготовиться перед отходом, – ответил Барджин, – Сделать вещи, которые только священник, истинный последователь, сможет понять. Что же до места, пусть это тебя не тревожит.
      – Но… – начал Абалистер, но его тут же прервали.
      – Только Талона может мне сказать, – решительно заявил Барджин.
      Абалистер бросил на него яростный взгляд, но ничего не сказал. Барджин был скользким оппонентом; каждый раз, как Абалистер загонял его в угол, он всего лишь называл имя своей богини, как будто это было ответом на все вопросы.
      – Решение принято, – не слыша возражений, продолжал Барджин. – Собрание окончено.
 

* * * * *

 
      – Ой, да уйди ты, – промямлил Друзил и телепатически, и вслух. Абалистер искал его, пытаясь пробраться в его мысли. Друзил улыбнулся от сознания своего превосходства в этом виде общения и лениво перевернулся на другой бок.
      Затеи имп понял, что мог означать зов Абалистера. Он быстро вскочил и заглянул в мысли Абалистера только чтобы понять, что тот уже вернулся в свою комнату. Друзил не намеревался задерживаться так долго и хотел быть подальше отсюда, когда собрание закончится.
      Друзил сидел очень тихо, пока не открылась дверь, и в комнату не вошел Абалистер.
      Будь он чуть повнимательнее, священник наверняка бы заметил невидимое присутствие. Но у Барджина голова была занята другими вещами. Он бросился к кровати и Друзил отшатнулся, подумав, что он собирается напасть на него. Но Барджин упал на колени и потянулся к своему мешку и зачарованной булаве.
      – Ты и я, – сказал Барджин оружию, держа его перед собой, – Мы прославим имя их богини и пожнем награды хаоса. Слишком давно ты не пила людской крови, милая моя, слишком давно. – Булава, конечно, не могла ответить, но ему показалось, что улыбка на хорошенькой девичьей головке стала шире.
      – А ты, – сказал Барджин в свой мешок, насколько Друзил мог судить – керамическому флакону. – Принц Халиф. Может, настало тебе время снова ступать по земле. – Барджин захлопнул рюкзак и разразился таким искренним смехом, что Друзил чуть к нему не присоединился.
      Имп напомнил себе, что он и Барджин не были еще официально представлены, а Барджин наверняка окажется серьезным противником. К счастью для импа Барджин в спешке забыл закрыть дверь. Друзил сполз с кровати, используя смех Барджина как прикрытие, и выскочил за дверь, не забыв произнести пароль для глифов.
 

* * * * *

 
      Барджин покинул Замок Троицы пять дней спустя, неся с собой Проклятие Хаоса. Он путешествовал с небольшим конвоем воинов Рэгнара, но они должны проводить его только до человеческого поселения Карадон, возле озера Импреск, на юго-восточных отрогах Снежных Гор. Оттуда Барджин пойдет один, но куда – он и другие священники отказались открыть лидерам Замка Троицы.
      В самой крепости Абалистер и другие священники терпеливо ждали, уверенные, что их время настанет. На войска Рэгнара такой терпимостью не отличались. Огриллон хотел битвы, хотел начать наступление прямо сейчас. Впрочем, Рэгнар не был таким уж дураком. Он знал, что его маленькая армия, всего в несколько сотен человек, если только он не убедит соседние племена гоблинов присоединиться, не сможет завоевать озеро, горы и лес.
      И все-таки, несмотря на все увещевания, Рэгнар был голоден. Со своего первого дня пребывания в Замке Троицы он поклялся отомстить лесу Шимиста, отомстить эльфам, которые разбили его племя и выгнали его и других беженцев из леса.
      Каждый обитатель Замка Троицы, начиная рядовыми солдатами и кончая волшебниками и жрецами, говорили о том дне, когда они вылезут из своих нор и обрушатся на окрестности. Теперь все затаили дыхание, ожидая возвращения Барджина, ожидая подтверждения, что завоевания начались.

      Фигура с надвинутым на лицо капюшоном медленно надвигалась на Данику. Полагая, что это представитель одной из мрачных и загадочных сект, – а такие монахи обычно были враждебны и опасны, желая испробовать свои навыки борьбы против любых других встреченных ими монахов, – женщина быстро собрала пергаменты, которые изучала, и быстро отошла к другому столу.
      Высокая фигура, лицо которой было совершенно невидно, пошла за ней, шаркая по полу ногами.
      Даника огляделась. Было уже поздно; этот читальный зал на втором этаже библиотеки был почти пуст, и Даника решила, что настало время и ей удалиться. Она поняла, что была слишком измотана, и, возможно, воображение ее разыгралось.
      Фигура приближалась, медленно, угрожающе, и Данике подумалось, что никакой это вовсе не монах. Какие ужасы может скрывать этот капюшон? Она снова собрала пергаменты, и смело направилась к главному проходу, хоть это и означало пройти мимо странной фигуры.
      Рука поймала ее за плечо. Даника задохнулась, так и не сумев закричать, и прыгнула, чтобы встретиться лицом с тенью под капюшоном, потеряв при этом почти все свои свитки. Когда она смогла рассуждать здраво, то поняла, что вовсе не костлявая длань мертвеца держит ее ледяной хваткой. Это была рука человека, теплая и мягкая, а возле ногтей можно было увидеть чернильные пятна.
      Рука переписчика.
      – Не бойся, дитя, – проскрежетал призрак.
      Даника слишком хорошо знала этот голос, чтобы ее можно было провести, слегка изменив его. Она нахмурилась и скрестила руки на груди. Поняв, что шутка кончилась, Каддерли убрал руку с ее плеча и быстро сдернул капюшон.
      – Приветик! – сказал он, улыбаясь так широко, как будто мог заразить своей улыбкой хмурую Данику. – Я подумал, что найду тебя здесь.
      Молчание Даники не предвещало ничего хорошего.