– Нет! – послышался за спиной голос друида, но голос был далеким, как будто давнишнее воспоминание. Все, что сейчас имело значение для Даники – это стена, на сей раз выложенная камнями, а не земляной туннель который привел их вниз. Стена, она как будто звала, соблазняла сравниться с давно мертвым учителем.
      Далекий голос опять заговорил, но на этот раз цоканьем и писком, которые Даника разобрать не могла.
      Пушистый хвост закрыл глаза Даники, нарушив ее сосредоточенность на стене. Она двинула рукой, чтобы устранить помеху.
      Следуя наставлениям друида, Персиваль укусил ее.
      Даника дернула плечом, и инстинктивно нанесла удар, который убил бы белку. Она узнала Персиваля прежде чем ударила, что и выбросило ее из красного тумана в реальный мир.
      – Стена, – пробормотала она. – Я собиралась…
      – Это не твоя вина, – утешил ее Ньюандер. – Проклятие опять подействовало на тебя. Кажется, это будет бесконечная борьба.
      Даника прислонилась к камню, снедаемая стыдом и усталостью. Она изо всех сил боролась с навязчивым туманом, видела, чем он был, вдолбила себе мысль о том, что нужно избегать подобных желаний. И все-таки, вот она стоит на пороге неизвестности и рискует всем ради своих амбиций.
      – Не вини себя, – сказал ей Ньюандер. – Ты борешься с проклятием лучше всех священников наверху. Ты стоишь сейчас и здесь, а большинству и это бы не удалось.
      – Дварфы же пошли с Каддерли, – напомнила ему Даника.
      – Не сравнивай себя с ними, – предупредил Ньюандер. – Ты же не дварф. У бородатого народца природная сопротивляемость магии, с которой не может сравниться ни один человек. Это не вопрос самоконтроля, леди Даника, а физических различий.
      Даника понимала, что он говорит правду, но сознание того, что Иван и Пикел лучше нее справлялись с проклятием, нисколько не уменьшили ее чувство стыда. Что бы ни говорил друид, Даника считала навязчивый туман проверкой самоконтроля.
      – А что с Ньюандером? – внезапно спросила она, даже несколько более саркастично, чем намеревалась. – Неужели у него в жилах течет кровь бородатого народца? Ты же не дварф. Тогда почему на тебя не действует проклятие?
      Друид отвел глаза: теперь уже он чувствовал свою вину.
      – Не знаю, – признался он. – Но, поверь, меня тоже тяготит проклятие.
      – Каддерли подозревал, что туман подталкивает людей на совершение поступков, таящихся в глубине их сердца. Обжоры объелись до смерти. Священники Илматера слишком уж буквально взяли на себя боль всего мира. Мои братья друиды превратились в животных, потеряв свое «Я». И почему же Ньюандер не бегает с животными?
      Даника поняла, что именно из-за последнего вопроса друид переживал больше всего. Они уже и раньше это обсуждали, но Ньюандер замял разговор, рассказывая в основном о том, почему Каддерли избежал последствий проклятия.
      – Подозреваю, что проклятию не за что было зацепиться в моем сердце, мои желания неизвестны мне. – продолжал друид. – Неужели я не нашел своего призвания? – Слезы катились из глаз друида, он был на грани срыва – Данике стало ясно, что и он не избежал последствий красного тумана. – Неужели у меня нет призвания? – рыдал друид. Он упал на пол, обхватив голову руками и содрогаясь от рыданий.
      – Ты ошибаешься, – сказала Даника достаточно громко, чтобы привлечь внимание друида. – Если у тебя нет призвания, то как же тебе удается произносить заклинания, подарок твоего бога – Сильвануса? Ты же велел веткам опутать меня и тогда, с гулями…
      Ньюандер взял себя в руки, озадаченный ответом Даники. Он нашел в себе силы подняться и на этот раз не стал отводить глаз.
      – Может быть правда в твоем сердце позволила тебе справиться с проклятием, – рассуждала Даника. – Когда ты впервые почувствовал действие проклятия?
      Ньюандер припомнил, как два дня назад он вернулся в библиотеку и увидел Аркита и Клео, принявших форму животных.
      – Вскоре после того, как вернулся, – пояснил он. – Я был в горах, наблюдал за гнездом орла. – Ньюандер ясно помнил тогдашнее происшествие. – Я сразу понял, что что-то не так, когда пришел к дверям библиотеки. Я отправился искать своих спутников, но, увы, к тому времени они уже давно стали животными.
      – Тогда здесь и кроется разгадка, – сказала Даника, немного подумав. – Ты поклоняешься природе, а проклятие – нарушение ее устоев. Ты сказал, что почувствовал присутствие гулей, что ж, полагаю, точно также ты почувствовал и проклятие.
      Откуда он знал, что гули идут? Были заклинания, позволявшие установить присутствие нежити, но он не произносил ни одного, и все-таки знал об их присутствии. Точно так же как знал, что Су были чудовищами, а не хищниками.
      – Ты думаешь обо мне лучше, чем я того заслуживаю, – хмуро сказал он Данике.
      – Ты – служитель природы, – повторила Даника. – Я не думаю, что ты самостоятельно справился с проклятием, но ты ведь не один. У тебя есть твоя вера, именно твое призвание дало тебе силу противостоять проклятию. Аркита и Клео никто не предупредил. Проклятие навалилось на них прежде, чем они поняли, что что-то случилось, но их неудача предупредила тебя об опасности, и с этим предупреждением ты остался верен своему призванию.
      Ньюандер потряс головой, не осмеливаясь поверить в такую внутреннюю силу. Впрочем, ему нечего было возразить, да и он не стал бы отрицать ничего, в чем замешан Сильванус, Отец Дубов. Он отдал ему свое сердце давным-давно, и с ним оно и оставалось, несмотря на интерес, который Ньюандер проявлял к прогрессу и цивилизации. Неужели он был столь преданным учеником Отца Дубов? Возможно ли, что-то, что он воспринял как неудачу, невозможность принять форму животного, на самом деле отражало его внутреннюю силу?
      – Мы теряем время, задавая вопросы, на которые не можем ответить, – наконец сказал он, успокоившись. – Какой бы ни была причина, мы оба выкарабкались.
      Даника озабоченно посмотрела на каменную стену.
      – Пока что, по крайней мере, – добавила она. – Пойдем дальше, пока моя воля опять не ослабела.
      Они миновали несколько арок. Даника шла впереди, держа в руке факел и выжигая по пути паутину. Оба довольно плохо себе представляли тонкости путешествий под землей, и маршрут их, соответственно, был довольно причудливый: туннели они выбирали наугад. Даника догадалась выцарапывать стрелки на самых сложных участках пути, на случай, если придется возвращаться по своим следам, но страх, что они с друидом потеряются в этом, неожиданно обширном лабиринте, все же оставался.
      Иногда попадались коридоры, по которым явно кто-то проходил – сорванная паутина, перевернутый ящик в одном углу – но было неясно, кто именно прошел здесь – Каддерли, или какое-нибудь чудовище, вроде гулей, или же просто какое-то животное облюбовало катакомбы для своего жилища, сказать было трудно.
      Факел уже почти догорел, когда они вошли в один длинный проход. От него отходило несколько боковых, в основном по правую руку, и Даника с Ньюандером договорились на этот раз придерживаться одного направления, а не ходить кругами. Они прошли несколько первых ответвлений, Даника заходила в каждый с факелом, чтобы посмотреть, что там дальше, но не покидала основной туннель, и не собиралась, пока они не дойдут до конца.
      Наконец, они дошли до коридора, мимо которого просто нельзя было пройти. Даника снова вошла внутрь для быстрого осмотра.
      – Они здесь были! – крикнула она, бросившись дальше по туннелю. Увиденное подтвердило подозрения Даники. Здесь была битва, десятки кучек костей лежали на полу, а несколько черепов, насильно отделенных от остальных костей, приветствовали их пустыми глазницами. Две стены из ящиков уходили к тому месту, где, как заключила Даника, Каддерли и дварфы дали битву.
      – Кости подтверждают, что я правильно почувствовал нежить, – угрюмо сказал Ньюандер, – Но нельзя быть уверенными, что именно наши друзья дрались здесь с ними.
      Загадка решилась сама собой, когда Даника подняла повыше факел, чтобы осмотреть поле битвы.
      – Пикел! – закричала девушка, подбежав к погибшему дварфу. Пикел лежал неподвижно, холодные узловатые руки были сложены на груди, а его дубина валялась рядом.
      Даника опустилась на колени осмотреть дварфа, но у нее не было сомнений, что тот мертв. Она потрясла головой, изучая его раны, поскольку ни одна из них не была достаточно серьезной, чтобы свалить дварфа.
      Ньюандер понял ее растерянность. Он опустился рядом, пробормотал несколько слов, и провел рукой над телом.
      – В теле яд, – мрачно объявил друид. – Очень сильный, дошел прямо до сердца.
      Даника сложила руки под головой Пикела и поднесла его лицо к своему. Он был дорогим другом, пожалуй, самым забавным из всех, кого знала Даника. Ей показалось, что он мертв не очень долго. Губы посинели, но не было опухолей, и тело оставалось чуть теплым.
      Глаза Даники расширились, когда она обернулась к Ньюандеру.
      – После битвы с гулями, ты сказал, что у тебя есть заклинание, способное излечить меня от любого яда, который мог проникнуть в тело.
      – Так и есть, – ответил Ньюандер, понимая ее задумку. – Но яд уже сделал свое дело. Заклинание не может вернуть дварфа к жизни.
      – Используй заклинание, – настаивала Даника. Она быстро перехватила Пикела под шею и откинула ему голову назад.
      – Но оно не…
      – Давай, Ньюандер! – рявкнула она. Друид отошел на пару шагов, опасаясь, что туман опять завладел девушкой.
      – Умоляю, доверься мне, – продолжила Даника, смягчая голос, поскольку поняла причину замешательства друида.
      Ньюандер не знал, что у нее на уме, но после всего, что они вместе преодолели, он ей доверял. Он замолчал на секунду, собираясь с мыслями, затем вынул дубовый лист из кармана и раскрошил его на дварфа, произнося нужные слова.
      Даника расстегнула плащ и развязала шнурки доспехов. Затем взглянула на Ньюандера, ожидая подтверждения, что заклинание завершено.
      – Если в нем оставался какой-либо яд, то он нейтрализован, – заверил ее друид.
      Теперь была очередь Даники. Она закрыла глаза и вспомнила самый ценный свиток мастера Пенпанга Д’Ана – заметки о возможностях организма. Мастер останавливал дыхание, даже сердце, на несколько часов. Однажды Даника собиралась сделать нечто похожее. Пока что она не была готова к подобному испытанию, но в свитке было несколько моментов, особенно те, в которых говорилось о выходе из мнимой смерти, которые бы сейчас пригодились.
      Даника припомнила шаги необходимые для запуска остановившегося сердца. В свитке, естественно, говорилось о внутренней концентрации, но все это можно было сымитировать и снаружи. Даника опять уложила дварфа на пол, расстегнула камзол и задрала невесть откуда взявшуюся на нем пижаму. Впрочем, ей все равно было трудно разглядеть грудь дварфа из-за густого волосяного покрова. Но она продолжала, надеясь, что анатомия дварфа не слишком отличается от человеческой.
      Кажется, она нашла нужное место. Она оглянулась к Ньюандеру за поддержкой, а затем, к недоумению друида, молниеносно развернулась и ударила свободной рукой в какую-то точку на груди дварфа. Она выждала немного, потом ударила снова. Даника сильно напряглась, она полностью отдалась работе, что снова отдало ее во власть красного тумана.
      – Леди Даника! – закричал друид, хватаясь за плечо девушки. – Нужно проявлять больше уважения к мертвым.
      Даника вывернула ему руку, перебросив друида через колено. Ньюандер растянулся на полу, и Даника вернулась к работе, яростно ударяя в грудь дварфа. Она услышала, как хрустнуло ребро, но все равно занесла руку для еще одного удара.
      Ньюандер навалился на нее сзади, ухватив ее, на сей раз покрепче и оторвав от трупа.
      Несколько секунд они боролись, но Даника легко получила преимущество. Она завалила Ньюандера на спину и занесла кулак в опасной близости от его лица.
      – О-о-ой!
      Оба замерли.
      – Что ты сделала? – задохнулся друид.
      Даника, удивленная не меньше друида, повернула голову. Пикел сидел, он выглядел больным и растерянным, но живым. Он улыбнулся, взглянув на Данику.
      Даника бросила Ньюандера и поспешила к Пикелу – обнять. Друид тоже вскоре присоединился к объятиям, от всей души хлопая обоих по плечам.
      – Чудо, – бормотал друид.
      Даника прекрасно понимала, что в оживлении Пикела решающую роль сыграли четкие и логичные указания мастера Пенпанга Д’Ана. Но все же, Даника, слишком удивленная и обрадованная удачей, не нашла что ответить.
      – Удачная встреча, – заметила Даника, когда объятия закончились.
      – О-о-ой! – быстро согласился Пикел.
      – Дело даже не столько в тебе, – принялась пояснять Даника.
      Ньюандер с любопытством взглянул на нее.
      – Это первое доказательство, что мы напали на след Каддерли, – пояснила Даника. – Пока мы не встретили Пикела, что просто блуждали наугад.
      – Теперь понятно, – добавил Ньюандер. – А еще понятно, что мы как-то пересеклись с Каддерли. Теперь мы найдем ясный след. – Он низко наклонился, изучая пол, но секунду спустя поднялся, покачав головой. – Если след и есть, то его очень трудно будет найти, – простонал он. Даника широко улыбнулась.
      – Для нас может и трудный. Но не для Персиваля.
      Пикел ничего не понимал, но друид улыбнулся еще шире Даники. Ньюандер прострекотал что-то белке, прося отвести их к Каддерли. Персиваль немного потоптался на месте, царапая пол, выискивая нужные следы или запах.
      Он напал на след и бросился вниз по коридору, Ньюандер прямо за ним. Даника помогла Пикелу подняться на ноги. Он все еще неуверенно стоял, и все еще был растерян. Но два самых известных качества дварфов – выносливость и упрямство вполне компенсировали это, так что он побежал даже впереди девушки.
 

* * * * *

 
      Сон был настоящим счастьем, но где-то в глубине сознания Друзил понимал, что он очень уязвим, развалившись в трещине в стене в пустом коридоре. Имп выполз из укрытия и снова принял свою привычную крылатую форму. Заснув, он уже не мог поддерживать концентрацию, необходимую для невидимости, и сквозь сонный туман в голове ее никак не удавалось восстановить. Сон наваливался снова, но у импа была только одна мысль – как можно быстрее добраться до Барджина и да ворот, ведущих в замок Троицы. Он знал, что кто-то только что вышел из коридора, и, не имея ни малейшего желания с ними встречаться, отправился кружным путем.
      Он остановился и замер, когда обезумевшая мумия пронеслась мимо, круша все на своем пути. Друзил понял, что что-то пошло не так, понял, что мумия, прожженная во многих местах, вышла из-под контроля.
      Затем монстр удалился, размахивая руками, рыча и разнося в щепки все своими тяжелыми руками.
      Крылья Друзила подрагивали, когда он наполовину шел, наполовину летел назад, в комнату с алтарем.
      Да, Барджин поможет ему, а если не Барджин, так Абалистер. Размышляя так, он послал слабый, сонный сигнал своему хозяину в замке Троицы.
 

      Иван с разбегу ударился об ослабленную дверь, начисто выдрав одну из петель. Страхи Каддерли оправдались, так как несколько взрывов последовало за тем, как Иван переступил порог. Если бы дверь остановила, или же задержала его порыв, Иван бы зажарился.
      Как бы то ни было, Каддерли не был уверен, что дварф выжил. Иван проскользил по полу комнаты лицом вниз, его одежда дымила. Каддерли поспешил внутрь за своим другом; ему оставалось только надеяться, что глиф больше не осталось.
      Впрочем, молодой человек так и не успел добраться до Ивана. Как только он вошел в комнату, освещенную несколькими факелами и жаровней, стало очевидным, что Иван там был не один.
      – А ты молодец, раз добрался аж сюда, – спокойно сказал Барджин, стоя посреди комнаты перед алтарем и дымящей бутылкой. Стены по обе стороны были увешаны факелами, но гораздо более яркий свет шел от жаровни, что стояла у стены направо, которая, как подозревал Каддерли, была межплановыми воротами.
      – Я восхищаюсь твоей настойчивостью, – продолжал Барджин дразнящим голосом, – Даже учитывая то, что она была напрасной.
      Память вернулась целиком и в нужной последовательности, как только он увидел Барджина. Первая мысль, пришедшая в голову, была вернуться и очень грубо поговорить с Кериканом Руфо, человеком, который, как небезосновательно полагал Каддерли, спихнул его с лестницы. Но все же желание разобраться с Руфо отступило, как только Каддерли понял стоящую перед ним опасность. Глаза сами собой остановились на человеке, стоящем рядом с Барджином.
      – Мулливи? – спросил он, хотя по позе и неестественно изогнутой руке становилось ясно, что это совсем не тот садовник, которого он знал.
      Мертвец не ответил.
      – Твой друг? – дразнил Барджин, обняв зомби за плечо. – Теперь он и мой друг тоже.
      – Он мог бы легко тебя убить, – продолжал Барджин. – Но, видишь ли, я хочу оставить удовольствие для себя. – Он отстегнул с пояса булаву с головкой в виде прекрасной девушки. Затем, Барджин натянул капюшон, который раньше просто висел как часть одежды. Капюшон обхватил голову как шлем, в нем даже была прорезь для глаз. Каддерли слышал о зачарованных одеждах, защищавших владельца, и понимал, что противник хорошо защищен.
      – Как бы ты не старался, юный священник, ты все равно остаешься занозой в моем заду, – заметил Барджин. Он шагнул к Каддерли, но остановился, когда Иван вскочил на ноги.
      Дварф энергично потряс головой, затем оглянулся, как будто видя комнату в первый раз. Он взглянул на Каддерли, затем сосредоточился на Барджине.
      – Скажи-ка мне паренек, – спросил Иван, закидывая топор на плечо, – Это тот гад, который убил моего братика?
 

* * * * *

 
      Абалистер вытер платком вспотевший лоб. У него уже не хватало сил смотреть сквозь волшебное зеркало, но и не было сил оторвать взгляд. Он почувствовал, что что-то не так, когда мысленно коснулся далекой комнаты с алтарем, не вынеся невозможности связаться с импом. Абалистер беспокоился за импа и за священника, хотя его страхи за, и из-за Барджина были несколько двусторонними. Несмотря на всю двусмысленность положения, на страх перед Барджином и его властью, которую мертвый священник, естественно, потеряет, Абалистер искренне не желал, чтобы Туанта Квиро Минакай потерпел неудачу.
      Затем показались и враги – скорее враг, так как не стоило принимать в расчет спотыкающегося дварфа. Волшебника заинтриговал молодой ученый, высокий и стройный парень, около двадцати лет, со знакомыми пытливыми глазами.
      Абалистер чувствовал растущую уверенность Барджина и знал, что темный священник все держит под контролем, что Барджин и проклятие не будут повержены.
      Почему-то это не очень радовало волшебника. Он долго и пристально смотрел на молодого священника, даже скорее мальчишку, который храбро и глупо пришел на встречу своей судьбе.
 

* * * * *

 
      Каддерли кивнул Ивану. Глаза дварфа опасно сощурились, когда он взглянул на злого священника.
      – Не следовало тебе этого делать, – прорычал Иван низким, ничего хорошего не обещающим голосом. Он высоко поднял топор и бросился в атаку. – Не следовало…
      Волны ментальной энергии остановили Ивана посреди разбега прямо с поднятой ногой. Заклинание Барджина прорвалось через сопротивляемость дварфа, и Иван застыл на месте. Он боролся изо всех сил, но Барджин не был колдуном-недоучкой, и это была его благословленная тьмой комната с алтарем, где жреческая магия имела полную силу. Иван выдавил из себя несколько неразборчивых звуков, а потом совсем замолчал и перестал двигаться.
      – Иван? – спросил Каддерли дрожащим голосом, так как догадывался и судьбе дварфа.
      – Давай, говори с ним, – поддразнивал Барджин. – Дварф слышит каждое твое слово, но, заверяю тебя, он не ответит.
      У Каддерли пробежали по спине мурашки от смеха Барджина. Они так далеко прошли и столько преодолели. Пикел погиб по дороге, а Иван был весь изранен. И все напрасно. Он смотрел на темного священника с жуткими останками Мулливи за его спиной и понимал, что с ними ему не справится.
      – Ты пробился через мою внешнюю оборону, и за это заслуживаешь моего уважения, – продолжал Барджин. – Но если ты полагал, что моя истинная мощь откроется тебе в тех пустых и бесполезных коридорах, так познай же свое безрассудство. Посмотри на меня глупый молодой священник, – он махнул рукой по направлению к дымящей бутылке, – И посмотри на агента Талоны, которого ты сам пробудил. Туанта Квиро Минакай, Смертельный Ужас! Почувствуй на себе благословение Талоны, молодой священник, так как твоя несчастная библиотека первой ощутит мощь хаоса, который будет править всем регионом долгие века!
      Сейчас угроза не звучала такой уж пустой для Каддерли. Талона – он знал это имя, повелительница яда, болезни.
      – Ты что, думал, что бутылку не охраняют? – засмеялся Барджин. – Ты что, собирался просто придти сюда, победив несколько мелких чудовищ, и просто закрыть бутылку, которую ты САМ! – снова священник сделал ударение на этом болезненном слове, – Сам открыл?
      Каддерли почти не слышал его болтовню. Его внимание было привлечено к бутылке и струе розового дыма, поднимающегося из нее. Он обдумывал идею выстрелить по ней из арбалета разрывным дротом. Ну, и где же тогда будет посланник Талоны? Но Каддерли опасался таких резких действий, опасался, что разбитие бутылки, вызовет еще более страшные последствия.
      Внезапно его внимание было отвлечено от бутылки, и шанс был упущен. Темный священник не торопясь подошел к нему, его рука, сжимающая любопытную булаву с навершием в виде хорошенькой девичьей головки, невинного лица, которое почему-то напомнило ему Данику, была поднята.
 

* * * * *

 
      Абалистер не стал обдумывать свои действия. Он сфокусировал внимание на дварфе, стоящем в паре шагов перед молодым человеком. Волшебник призвал все свои силы, послал заклинания через волшебное зеркало, пытаясь воспользоваться им для фокусировки своих магических энергий.
      Собственный двеомер зеркала, не предназначенный для таких экспериментов, сопротивлялся как мог. Зеркалом можно было пользоваться, чтобы увидеть отдаленные места, разговаривать с различными существами, даже для перехода в те места, но теперь Абалистеру нужно было гораздо большее, он хотел расколдовать этого сурового дварфа.
      Задача была бы очень сложной, даже для такого могущественного волшебника как Абалистер, если бы он пытался расколдовать человека, но Иван, даже полностью подчиненный парализующим заклятием Барджина, со всем дварфским упрямством боролся и с вторжением волшебника.
      Абалистер сжал зубы и сконцентрировался еще больше. На лбу проявились вены, ему уже начало казаться, что такая попытка уничтожит его, но Барджин был уже близко к молодому человеку, слишком близко, высоко занеся свою кошмарную булаву.
      Абалистер приник губами к зеркалу и зашептал, надеясь, что его услышит только дварф:
      – Впусти же меня, дурак!
 

* * * * *

 
      Барджин подходил все ближе, зло и победоносно улыбаясь. Каддерли казался легкой жертвой, внешне совершенно не готовый защищаться. У молодого ученого была трость с набалдашником в руке, но он даже не поднял ее.
      На самом деле, Каддерли решил положиться на другой трюк, единственное, что, по его мнению, могло остановить этого величественного священника. Он сжимал и разжимал руку, напрягая мускулы, готовясь ударить только одним пальцем. Он много раз видел и даже чувствовал на себе этот прием Даники.
      Барджин был в шаге от Каддерли, двигаясь уже осторожно, опасаясь, что молодой человек ударит снизу тростью.
      Каддерли держал толстый конец трости прижатым к полу. Барджин отпрыгнул в сторону, подальше от оружия и нанес пробный удар булавой. Каддерли легко уклонился, но самообладание чуть не подвело его, когда он увидел, как навершие булавы превратилось в злобную голову какого-то неземного чудовища, из открытой пасти которого торчали клыки.
      Впрочем, он сохранил достаточно здравого смысла чтобы ответить, и Барджин, который ожидал удара тростью, пропустил выпад молодого человека.
      Каддерли со всей силы вонзил палец в плечо Барджина. Он знал, что ударил именно в нужную точку, так же как Даника часто ударяла его. На лице темного священника отразилось полнейшее недоумение, и Каддерли чуть не захихикал от счастья.
      – Опустошающее прикосновение! – пояснил он.
      Но, несмотря на то, что Барджин действительно был ошарашен, его рука с булавой вовсе не повисла безвольно, как оно ожидалось.
      Каддерли такого поворота событий не ожидал, так что с трудом среагировал на следующий удар Барджина. Каддерли присел и увернулся, но оружие все-таки зацепило плечо, и искаженное злобой лицо впилось в него зубами. Каддерли хотел откатиться и вскочить на ноги, но удар совершенно сбил его с толку и он тяжело врезался в один из книжных шкафов.
      Рана не была опасной, но волны боли, идущие от раны и захлестывающие молодого человека целиком без сомнения представляли опасность. Каддерли всего трясло, он с трудом понимал происходящее вокруг, перед глазами все расплывалось. Он знал, что был обречен, что не сможет парировать следующую атаку Барджина.
      – …убивать моего братика! – услышал он рычание Ивана, с того места, где он застыл намертво, а затем послышался удивленный вскрик Барджина.
      Топор Ивана ударил в спину священнику, удар, который свалил бы любого человека, но Барджин был защищен. Его зачарованные одеяния поглотили силу удара; священник даже не сбился с дыхания. Он повернулся и ударил булавой в ответ.
      Умелый и опытный, Иван Болдешолдер был готов. После первого удара он понял, что священник каким-то образом защищен. Он легко отбил удар Барджина, затем зацепил его руку топором и бросил на пол. Барджин покатился к алтарю.
      Иван уронил топор на землю, прижав его ногами так, чтобы потом было легко ухватиться, и поплевал на руки прежде чем продолжить. У священника была могучая булава, и почти непробиваемая защита, но у разъяренного дварфа не было сомнений в исходе битвы. – Не следовало тебе убивать моего братика, – пробормотал он еще раз, затем схватил топор и отправился заканчивать работу.
      У Барджина были другие планы. У него не было времени размышлять, как дварф освободился от парализующего заклятия, но это не имело значения. Барджин понимал причину ярости врага, проклятие затуманило рассудок дварфа, давая ему силы, и это более чем уравнивало их шансы. Но Барджин не привык полагаться на случай.
      Он с трудом поднялся, держась за стену позади Мулливи.
      – Убей дварфа! – велел он зомби, затем вытащил горящий факел из крепления и ткнул им в плечо Мулливи. Пропитанные маслом одежды зомби вспыхнули немедленно, но защитное заклятие не подвело. Пламя пожирало одежды Мулливи, но тело оставалось невредимым.