Закатилось наше солнце,

И с тех пор в тоске великой

День и ночь я размышляла

О девице солнцеликой.

Стал мне дом мой ненавистен,

И наряды, и ковры,

И Усен-клятвопреступник

Стал мне мерзок с той поры.

Раз, с прогулки возвращаясь,

Шла я около харчевни.

Тут для путников усталых

Был приют устроен древний.

Под деревьями сидели

Три усталые раба,

И была на них одежда

Запыленная груба.

Незатейлив был их ужин,

Но они не унывали;

О дорожных приключеньях

Двое весело болтали.

Третий раб молчал и слушал,

И когда дошел черед,

Молвил он: «Все эти басни

Знает издавна народ.

Но со мной случилось, братья,

Нечто странное сегодня.

Мир велик, различны люди,

И на всем рука Господня,

Но такое, братья, чудо

Я увидел в первый раз.

Ваша речь была крупою,

Будет перлом мой рассказ.

Раб великого царя я,

Повелителя Каджети.

Умер он. Росан и Родья

От него остались дети.

Их воспитывает ныне

Дулардухт, сестра царева,

Хоть и женщина царица,

Но характером сурова.

Дети счастья и удачи,

Мы разбоем промышляем.

Ночью грабим караваны

И торговцев убиваем.

Сто рабов в отряде нашем,

И Рошак — наш предводитель.

Уж немало он сокровищ

Перенес в свою обитель.

Ныне, полночью глухою,

Наш отряд в степи скитался.

Вдруг какой-то свет чудесный

Перед нами показался.

Мы коней остановили,

Пораженные виденьем.

«Уж не солнце ль там спустилось?» —

Я сказал с недоуменьем.

«Нет, — ответили другие, —

Это свет звезды падучей». —

«Вздор какой! — сказали третьи. —

То луна глядит из тучи».

Растянулись мы по степи,

И вперед пошли лавиной,

И виденье окружили,

Что сияло над долиной.

И раздался нежный голос

В том колеблющемся свете:

«Я — гонец из Гуланшаро,

Еду нарочным в Каджети.

Кто вы, путники ночные?

Что вы встали предо мною?»

И возник пред нами всадник,

Сходный с юною луною.

Словно молния ночная,

Все лицо его светилось,

Из очей лилось сиянье

И по воздуху струилось;

Точно копья из агата,

Были длинные ресницы…

И Рошак отважный понял,

Что пред нами лик девицы.

Мы девицу задержали

И спросили: «Кто ты, дева?

Почему одна ты едешь?»

Но, исполненная гнева,

Наша пленница, рыдая,

Не сказала ничего нам…

Жаль тебя, луна ночная,

Поглощенная драконом!

И сказал Рошак нам: «Братья,

Не простое это дело,

Не случайно незнакомка

Платье воина надела.

Бог ее послал нам в руки,

Отведем ее к царице.

Дулардухт довольна будет

И заплатит нам сторицей».

Мы на этом согласились

И в Каджети поскакали.

Дева плакала безмолвно,

Опустив конец вуали…

Я заехал в Гуланшаро

И купил товаров кучу.

Догоню друзей я завтра,

Если лошадь не замучу».

Раб свою закончил повесть.

Услыхав ее случайно,

Я возрадовалась сердцем

В этот день необычайно,

Луч затеплился надежды,

Иссушился слез поток.

Но до пленницы несчастной

Путь был страшен и далек!

Двух рабов, как сажа черных,

В доме я своем имела.

С детства эти эфиопы

Колдовское знали дело:

Стать невидимыми глазу

Без труда они могли

И, как тени, проносились

Над просторами земли.

Я послала их в Каджети,

И они слетали мигом

И, вернувшись, рассказали

Мне в смущении великом:

«Дева в башне неприступной

На скале заключена,

И с царевичем Росаном

Уж помолвлена она.

Но царице не до свадьбы:

Дулардухт объята горем —

У нее сестра скончалась,

Где-то жившая за морем.

Дулардухт за море едет

И с собою хочет взять

Колдунов своих искусных

И бесчисленную рать.

Показался неприступным

Нам великий город каджей.

Там скала стоит до неба,

Вся оцепленная стражей,

И внутри скалы той чудной

Проведен подземный ход —

Он на самую вершину,

В башню пленницы ведет.

Стерегут проход подземный

Десять тысяч самых лучших

Юных витязей отважных

И воителей могучих,

И у трех ворот стоят там

По три тысячи людей».

Горе мне с тобою, сердце!

Нет защиты от цепей».

Автандил, купцом одетый,

Услыхав известья эти,

Молвил: «О Фатьма, скажи мне

Все, что знаешь о Каджети,

Если оборотни каджи

Или духи — объясни,

Почему людьми простыми

Смертным кажутся они?»

«Нет, не оборотни каджи, —

Так Фатьма ему сказала, —

Колдуны они простые,

Но вреда от них немало.

Кто пойдет на них войною,

Будет мигом ослеплен,

И вернется из похода

Чуть живой в отчизну он.

Что творят они над нами,

Эти злые изуверы!

Подымают ураганы,

Топят лодки и галеры,

По воде умеют бегать

И взлетают в высоту,

Ночь сияньем освещают,

Днем наводят темноту».

Автандил с Фатьмой расстался

И вознес молитву Богу.

«Боже, — он сказал, — недаром

Я отправился в дорогу.

Ты на путь меня наставил

И привел меня сюда.

Не оставь меня, великий,

Если встретится беда!»

Автандил проснулся утром,

Преисполненный надежды.

В этот день решил расстаться

Он с купеческой одеждой.

Снова витязем оделся

И хозяйку пригласил.

Лев, от муки исцеленный,

Стал светилом из светил.

Лик его, подобный розе,

Я сравнил бы с пышным садом.

Вот на зов Фатьма явилась,

Он уселся с нею рядом,

Улыбнулся он хозяйке,

И румян и белолиц,

И на садик роз упала

Тень от хижины ресниц.

И сказал он ей: «Не гость я,

Не начальник каравана,

Я — великий полководец

Государя Ростевана.

Рать подвластна мне большая,

И доспехов полон дом.

Лишь на время пред тобою

Я прикинулся купцом.

Есть у нашего владыки

Дочь — царица Тинатина.

Чтоб руки ее добиться,

Я покинул господина.

Отыскать я обещался

Деву, лучшую на свете, —

Ту, которая томится

Ныне в крепости Каджети».

И Фатьме поведал витязь

О любови Тариэла:

«О Фатьма, клянусь тебе я —

Нет любви его предела!

Помоги спасти мне деву,

Истомленную в неволе!

Пусть влюбленные воссядут

На отеческом престоле.

Мы пошлем раба в Каджети,

Пусть к царевне он слетает,

Пусть снесет посланье деве

И о новостях узнает.

Мы со временем исполним

Все, что скажет нам девица.

Уж недолго ей осталось

В заточении томиться!»

И Фатьма в ответ на это

Прошептала: «Слава Богу!

Ты меня утешил, витязь,

И наставил на дорогу».

За рабом она послала.

Тот пришел, как ворон черный,

И собрался в путь далекий,

Госпоже своей покорный.

Вот письмо жены Усена:

«О небесное светило!

Ты ушла от нас и горем

Нас навеки поразила.

О судьбе своей печальной

Не сказала ты ни слова.

Лишь теперь узнала тайну

Я от гостя молодого.

Ныне прибыл в Гуланшаро

Из далекого предела

Автандил, арабский витязь,

Брат названый Тариэла.

Ищет он тебя повсюду,

Чтоб помочь в несчастье брату.

Твой возлюбленный не в силах

Позабыть свою утрату.

Через нашего посланца

Получив известья эти,

Напиши нам, о царевна,

Все, что знаешь о Каджети:

Уезжают ли за море

Колдовские эти каджи,

Сколько войска остается

И достаточно ли стражи.

И еще пошли, царевна,

Тариэлу знак любови.

Вырвем мы тебя из плена,

Будь отныне наготове.

Успокойся же, о солнце,

И забудь былые муки —

Лев найдет свое светило

После тягостной разлуки».

Это краткое посланье

Колдуну Фатьма вручила

И отдать письмо царевне

В тот же вечер поручила.

Раб накрылся с головою

Некой мантией чудесной

И над кровлями помчался,

Словно призрак бестелесный.

Как стрела летит из лука

И трепещет от полета,

Так достиг он до Каджети

И прошел через ворота.

Мимо витязей отважных

Он, как призрак, промелькнул,

И никто из них ни разу

На пришельца не взглянул.

Солнцеликая сидела

В тесной каменной темнице.

Вдруг явился перед нею

Некий странник чернолицый.

Безобразный и косматый,

Был он мантией одет

И, как пленнице казалось,

Предвещал немало бед.

Дева вскрикнула в испуге

И отпрянула робея.

Раб сказал: «Не бойся, солнце,

От Фатьмы пришел к тебе я.

Я принес тебе посланье

От любимой госпожи.

Близок час освобожденья!

Не томись и не дрожи!»

Изумленная царевна

Глаз миндалины открыла

И посланье прочитала

И слезами окропила.

«Кто же он, — она спросила, —

Этот витязь молодой?

После долгих лет изгнанья

Кто сочтет меня живой?»

Раб сказал: «С тех пор как, солнце,

Ты попала к этим каджам,

Я клянусь тебе судьбою,

Нет конца страданьям нашим.

Ныне к нам приехал витязь,

Он спасет тебя от бед.

Должен я спешить, царевна,

Напиши скорей ответ».

«Вижу я, — сказала дева, —

Справедливы вести эти.

От кого ж Фатьма узнала,

Что попала я в Каджети?

Значит, он еще не умер,

Мой возлюбленный жених!

Напишу Фатьме письмо я

О страданиях моих».

И царевна написала:

«Госпожа моя сестрица!

Ты мне матери дороже,

Лишь к тебе мой дух стремится.

Ты меня спасла когда-то,

Снова я теперь в плену:

Сотня витязей отважных

Стерегут меня одну!

Что еще могу ответить

На твои благие вести?

Повелительница каджей

И войска ее в отъезде,

Но бесчисленная стража

Здесь стоит и день и ночь,

Как бы вы ни захотели,

Невозможно мне помочь.

Пусть возлюбленный мой витязь

Не спешит сюда с войною.

Если он в бою погибнет,

Смертью я умру двойною.

Напиши ему посланье,

Пусть не плачет обо мне.

Я о нем не позабуду

В этой дальней стороне…

Ныне шлю ему на память,

В знак любови и печали,

Из моей темницы тесной

Лоскуток моей вуали.

Та вуаль отбита милым

У хатавов, и она,

Всюду странствуя со мною,

Как судьба моя, черна».

Кончив скорбное посланье,

Дева пишет Тариэлу.

Сердце в муке пламенеет,

Слезы льются без предела.

Сквозь расщепленную розу

Чуть виднеется алмаз.

Вот письмо царевны юной,

Изумляющее нас:

«О мой милый! В заточенье

Вот письмо я начинаю.

Стан пером мне ныне служит,

В желчь перо я окунаю.

На твоем пишу я сердце,

Чтобы слить его с моим.

Не забудь о друге, сердце,

Навсегда останься с ним!

Жив ли ты, о мой любимый,

Я не ведала доселе.

Все мои иссякли слезы,

Дни тянулись, как недели.

Ныне я узнала правду

От волшебного гонца —

И смирилась перед Богом,

И прославила творца.

Если жив ты, мой любимый,

Сердцу этого довольно;

Пусть израненное ноет, —

Утешаюсь я невольно.

Вспоминай меня в разлуке,

Нелюдим и одинок.

Я любовь мою лелею,

Как диковинный цветок.

Как сумею рассказать я

О былой моей печали?

Удивится каждый смертный,

Но поверит мне едва ли…

Милосердная подруга

От рабов меня спасла,

Но, застигнута судьбою,

Снова я в пучине зла.

Мир страданьями моими

Не насытился доныне.

В руки каджей я попала,

Проезжая по пустыне.

В башне я сижу высокой

Вдалеке от всех людей,

И ведет лишь ход подземный

К келье каменной моей.

Дни и ночи злые стражи

Стерегут мой дом высокий.

Не ходи сюда, мой милый,

Не пытай судьбы жестокой!

Если в битве беспощадной

Колдуны тебя убьют,

Сожжена я буду так же,

Как сожжен огнивом трут.

О, не думай, мой любимый,

Что достанусь я другому!

Если нет тебя со мною,

Я чужда всему земному.

Заколю себя клинком я

Или брошусь из окна,

Но тебе останусь верной,

Как всегда была верна.

Помолись, мой милый, Богу,

Чтоб послал он мне спасенье, —

Со стихиями земными

Тяжко мне соединенье.

Бог пошлет мне, бедной, крылья,

Из темницы я взлечу,

Солнце ясное увижу,

Прикоснусь к его лучу.

Без тебя не светит солнце,

Ибо ты — его частица.

Ты вернешься к Зодиаку.

Чтобы в Льва преобразиться.

Буду я в твоем сиянье,

Безмятежная, гореть…

Горько было жить на свете —

Сладко будет умереть!

Что бояться мне кончины?

Душу я тебе вручила,

Навсегда твой милый образ

В бедном сердце заключила.

Вспоминать былое тяжко,

Слишком много в сердце ран.

Обо мне не плачь, мой милый!

Уж таков мне жребий дан.

Лучше в Индию, мой витязь,

Отправляйся ты с полками —

Там отец мой безутешный

Окружен теперь врагами.

Помоги ему в сраженье

И в печали успокой.

Я тебя до самой смерти

Не забуду, милый мой.

Шлю тебе кусок вуали —

Дар любови и участья.

Это все, что мне осталось

От потерянного счастья.

Горе мне! Надежды призрак

Навсегда от нас исчез,

Повернулось к нам с угрозой

Колесо семи небес».

Дева кончила посланье

И кусок вуали черной

Приложила, и умчался

От нее гонец проворный.

Вот он прибыл в Гуланшаро

И спустился на дорогу.

Автандил посланье принял

И вознес молитву Богу.

«Госпожа, — Фатьме сказал он,

Все желанное свершилось.

Чем — не знаю — заслужил я

От тебя такую милость?..

Завтра я тебя покину,

Истекли часы досуга.

Но вернусь еще я к каджам

И возьму с собою друга».

«Лев, — Фатьма сказала, — знаю,

Ты горишь огнем великим.

Нелегко мне, бедной, будет

Расставаться с солнцеликим,

Но спеши, не огорчайся.

И пока войска в отъезде,

Да обрушится на каджей

Справедливое возмездье».

Тут с Фатьмой простился витязь

И позвал рабов Фридона.

«Други, — он сказал, — упала

Наша главная препона:

О царевне мы узнали,

Что в плену она томится.

Силен враг, но будет время —

И разрушится темница.

Поезжайте вы к Фридону,

Передайте вести эти.

Пусть, собрав большое войско,

Выступает он в Каджети.

С полководцем Тариэлом

Скоро мы к нему прибудем,

Чтоб воздать герою славу

И его отважным людям.

Вам же я дарю за службу

Все, что отнял у пиратов, —

Много там шелков различных,

И рубинов, и агатов.

Пусть узнает наш владыка,

Как усердно вы служили,

Как его приказом царским

На чужбине дорожили».

Год прошел, весна настала —

Трав зеленых прозябанье.

Уж цвели повсюду розы,

Приближая миг свиданья.

Солнце утром поднималось

В доме нового созвездья.

Витязь, море переехав,

Дорогие вез известья.

Небо вешнее гремело,

Выпадали ночью росы.

Побледневшими устами

Целовал скиталец розы,

И шептал он им: «О розы!

О цветы любви невинной!

Только вы одни остались

Мне в разлуке с Тинатиной».

Витязь ехал по долинам,

Пропадал в пустынях жгучих,

В дикой чаще тростниковой

Убивал зверей могучих.

Вспоминая Тариэла,

Слезы горестные лил…

Наконец достиг пещеры

И коня остановил.

Недалеко от пещеры,

Над пустынною рекою,

Тариэл стоял могучий,

Попирая льва ногою.

Меч, залитый алой кровью,

Трепетал в его руке;

Конь, прекрасный как Мерани,

Мирно пасся вдалеке.

Братья в радости сердечной

Крепко обняли друг друга.

«Здесь, — сказал печальный витязь,

Умирал я от недуга,

Слез кровавыми струями

Омывал очей агат,

Но, тебя увидев ныне,

Все забыл я, милый брат».

Автандил, смеясь, воскликнул:

«Время розе обновиться!

Нету надобности боле

Одинокому томиться.

Получил я о царевне

Утешительную весть.

Есть еще на свете правда

И надежда также есть».

Автандил в куске вуали,

Подал витязю посланье.

Побледнел несчастный витязь,

Прекратилось в нем дыханье,

Пал на землю он, как мертвый.

Стража черная ресниц

Над закрытыми очами,

Трепеща, склонилась ниц.

Автандил на тело друга

Пал, рыдая безутешно.

«Горе мне! — сказал несчастный.

О, зачем я так поспешно

Это яростное пламя

Потушить хотел, глупец?

Неожиданная радость —

Гибель пламенных сердец».

Кровью льва из черной раны

Брызнул он на темя друга.

Тариэл зашевелился

И очнулся от недуга.

Стража черная открыла

Очи дивной глубины;

Вдалеке от света солнца

Стал лазурным луч луны.

Не живут зимою розы —

Губят их снега и стужи:

Летом, в засуху, от солнца

Им еще бывает хуже.

Таково людское сердце:

Горе, радость ли — оно

И безумствовать на свете

И сгорать осуждено.

Плача горькими слезами,

Тариэл читал посланье.

«Что ты плачешь? — друг воскликнул.

Срок окончен испытанья,

Время радости приспело.

Завтра сядем на коней

И отправимся в Каджети

За невестою твоей».

И воспрянул дух страдальца,

И воскликнул он, ликуя:

«Отплатить тебе до смерти,

Милый брат мой, не смогу я!

На цветок, засохший в поле,

Ты излился, как родник,

Осушил мои ты слезы,

Прямо в сердце мне проник».

И пошли они к пещере

С песней мира и привета.

У дверей Асмат сидела,

Вся в слезах, едва одета.

Страх ее объял великий:

Витязь, в горести своей

Вечно плачущий о деве,

Ныне пел, как соловей!

Помутилось в ней сознанье,

Но они, смеясь, кричали:

«О Асмат, творец всевышний

Исцелил нас от печали.

Мы нашли царевну нашу.

Вот послание ее!

Отвела судьба от сердца

Всемогущее копье».

Увидав знакомый почерк

Госпожи своей любимой,

Громко вскрикнула рабыня,

И, подобно одержимой,

Затряслась, как в лихорадке,

И сказала: «О творец,

Неужели нашим мукам

Приближается конец?»

И, рыдая, Тариэла

Обвила она рукою.

Пали витязи на землю

С благодарственной мольбою.

И вошли они в пещеру,

И жаровню разожгли,

И, уставшие с дороги,

Подкрепились чем могли.

И, склоняясь к Автандилу,

Тариэл сказал: «Когда-то

Тут в пещерах жили дэвы

М привольно и богато.

Проезжая по дороге,

Перебил я всех чудовищ,

Поселился в их пещере,

Но не трогал их сокровищ.

Не хотел я раньше видеть,

Что скрывало это племя.

Распечатать их богатства

Лишь теперь настало время».

И повел он Автандила,

И они в проходах тесных

Сорок входов отворили

В сорок комнат неизвестных.

И лежали там богатства

Многочисленные кучей —

Отшлифованные камни,

Дивный жемчуг, самый лучший.

Много было там жемчужин

С крупный мяч величиною;

Груды золота сияли

И звенели под ногою.

Так прошли они вдоль комнат

И вступили в зарадхану —

Кладовую для оружья,

Что под стать любому хану.

Укреплен на длинных крючьях,

Там убор висел военный,

И стоял посередине

Там ковчег запечатленный.

И была на крышке надпись:

«Здесь для воинской потехи

Острый меч лежит басрийский,

Шлем с забралом и доспехи.

Если каджи к нам нагрянут,

Мы отплатим им сторицей.

Кто оружие похитит,

Будет тот цареубийцей».

Тариэл приподнял крышку.

В длинных яхонтовых ложах

Там лежали три убора,

На другие непохожих, —

Три меча, три светлых шлема,

Три блестящие кольчуги,

Наколенники стальные

И щитов литые круги.

Быстро витязи оделись

И сразились для примера.

От воинственного шума

Содрогнулась вся пещера.

Но кольчуги не согнулись,

Шлемы также устояли,

И мечи простые латы,

Как бумагу, рассекали.

«Славный знак! — сказали братья.

Сам господь нам оборона!»

Взяли три они убора —

Для себя и для Фридона,

Горстью злата зачерпнули

И отсыпали жемчужин.

И в пещеру возвратились

Продолжать веселый ужин.

Нарисуй мне здесь, художник,

Этих славных побратимов,

Этих храбрых и влюбленных

Полководцев-исполинов.

Скоро грянет час сраженья,

И увидите вы, дети,

Как они с врагом сразятся

В заколдованном Каджети!