Но поговорим все же и о том, о чем в исследовании Б. Гаспарова не сказано или сказано вскользь - о художественной идеологии М. М; Как, например, объяснить эпиграф к роману: "Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо"? Как понять ту несомненную симпатию, которую вызывает у читателя дьявол Воланд? Почему свой последний приют Мастер находит не в сфере Иешуа, а в сфере Воланда?
      Дело в том, что идеология, реализованная в М. М., - далеко не канонически христианская. Скорее, это манихейская идеология. Манихейство - религия первых веков н. э., впитавшая в себя христианство, гностицизм и зороастризм, основным догматом которой было учение о принципиальной дуальности, равноправии злого и доброго начал в мире. Добро и зло в манихействе имеют одинаковую силу и привлекательность. Дьявол в манихействе - это бог зла. Поэтому Иисус в М. М. показан не "царем иудейским", а бродягой-интеллектуалом, в то время как Воланд выступает в обличье подлинного князя тьмы, имеющего равную силу с Богом и к тому же весьма великодушного и на свой лад справедливого.
      Связь Мастера с силами "абсолютного зла" объясняется идеей "творчества как Творения" (см. "Доктор Фаустус"). Гений, взявший на себя смелость и дерзость соперничать с Богом (в этом, по-видимому, и состоит "фаустианство" Мастера; в одной из легенд о докторе Фаусте сказано, что в чудесах он был готов соперничать с самим Спасителем в творении пусть художественной, но реальности), конечно, обречен на сделку с дьяволом.
      В этом смысле неслучайно одно из последних открытий, связанных со слоем прототипов М. М. Ленинградский культуролог А. Эткинд убедительно показал, что одним из очевидных прототипов Воланда был тогдашний американский посол в СССР Уильям Буллит, друживший с Булгаковым и однажды устроивший званый вечер в Москве, весьма похожий на бал у сатаны в М. М. Буллит хотел помочь Булгакову уехать в Америку, "в приют Воланда".
      И еще об одной парадоксальной черте романа. Мы уже говорили, что в 1970-е гг. в Советском Союзе он был культовым. Но культовый текст должен обладать чертами массовой культуры (трудно представить себе в качестве культовых, тексты: "Шум и ярость" Фолкнера или "Доктора Фаустуса" Томаса Манна - первый считают непонятным, а второй скучным). М. М. понятен и увлекателен. Более того, он написан очень легким стилем, каким писались такие популярные русские советские романы, как, например, "Двенадцать стульев" (в которых тоже богатое интертекстовое поле - 12 стульев как 12 апостолов и т. п.). В то же время стиль М. М. на порядок выше. Удивительно, как Булгаков в сталинской Москве писал роман, который стал интеллектуальным бестселлером в Москве брежневской.
      Лит.:
      Гаспаров Б.И. Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А. Булгакова "Мастер и Маргарита" // Гаспаров Б. М.
      Литературные лейтмотивы. - М., 1995.
      Эткинд А. Эрос невозможного: История психоанализа в России. - М., 1994.
      Руднев В. Гений в культуре // Ковчег. - Киев, 1994. - No 2.
      МАТЕМАТИЧЕСКАЯ ЛОГИКА.
      Ее еще называют символической логикой. М. л. - это та же самая Аристотелева силлогистическая логика, но только громоздкие словесные выводы заменены в ней математической символикой. Этим достигается, во-первых, краткость, во-вторых, ясность, в-третьих, точность. Приведем пример. Известный силлогизм. Большая посылка: "Все люди смертны". Малая посылка: "Сократ - человек". И вывод: "Следовательно, Сократ смертен". Мы можем заменить имена "Сократ", "человек" и свойство "быть смертным" буквами, соответственно С, х и у. Слово "все" называется квантором всеобщности - о нем мы скажем ниже. Оно обозначается так называемой гротесковой перевернутой буквой А:
      У
      *
      Итак, запишем символически большую посылку:
      *
      У(х)(у), то есть для всех индивидов х соблюдается свойство у - все люди смертны. Теперь запишем символически малую посылку С(х), то есть индивид С обладает свойством х, - Сократ смертен. И вывод: С(у), то есть индивид обладает свойством у. Сократ смертен. Теперь запишем весь силлогизм в виде импликации (логического следования):
      *
      У (х)(у)аС(х)->С(у)
      То есть, "если все люди смертны и Сократ человек, то Сократ смертен". Если записывать словами, то надо использовать более 60 символов (букв), а если символически, то нужно всего 12 символов, в 5 раз меньше. Если нужно решать сложную задачу, экономия становится очевидной.
      Так или иначе, но только в конце ХIХ в. немецкий логик Готтлоб Фреге сформулировал символическое исчисление, и лишь в начале XХ в. Бертран Рассел и Альфред Уайтхед в трехтомном труде "Principia Mathematica" построили стройную систему М. л.
      В М. л. два типа символов - переменные, которые обозначают объекты, свойства и отношения; и связи, символизирующие логические отношения между предметами и высказываниями. Для наших целей достаточно различать следующие связки:
      а - конъюнкция, соединение; читается как союз "и", во многом соответствует ему по смыслу;
      *
      У - дизъюнкция, разделение; читается как союз "или";
      -> - импликация, следование; "если... то...";
      ~ - отрицание; "неверно, что...";
      - эквивалентность; "то же, что и..."
      В основе любой логической системы лежат несколько недоказуемых очевидных аксиом, так называемых законов логики. В обычной двузначной логике, то есть в такой логике, высказывания которой имеют два значения (истина и ложь), выделяют четыре основных закона.
      1. Закон тождества: р р; то есть любое высказывание эквивалентно самому себе. Тождество объекта самому себе вообще исходное начало для любого мышления. Но не во всякой логике это является законом. Например, в контексте алетических модальностей (см. модальности) мы можем сказать: "Возможно, что дождь идет" и "Возможно, что дождь не идет" - и это не будет противоречием. В обычной логике пропозиций предложения "Идет дождь" и "Не идет дождь" будут противоречиями.
      2. Закон двойного отрицания: р ~~р; то есть утверждение эквивалентно его двойному отрицанию. "Дождь идет" "Наверно, что Дождь не идет".
      3. Закон исключенного третьего:
      *
      (р У ~р); то есть либо высказывание истинно, либо оно ложно - третьего не дано (применимость закона исключенного третьего ограничена конечными множества объектов; см. об этом многозначные логики).
      4. Закон противоречия: ~(р а ~р); то есть неверно, что высказывание может быть одновременно истинным и ложным.
      Следует ввести еще два понятия, одно из которых мы уже ввели в самом начале статьи. До сих пор мы говорили о высказывании как о чем-то нерасчлененном, но у высказывания есть субъект и предикат. Часть М. л., занимающаяся отношениями между субъектом и предикатом высказываний, называется теорией квантификации. Свойство или отношение, которое выражает предикат, может быть присуще всем субъектам данного множества или только некоторым из них. Например, высказывание "Собаки бывают черными" означает, что некоторое количество собак из всего множества собак имеет свойство "быть черным". Символ, на который мы заменим слово "некоторые", называется квантором существования, или экзистенциальным квантором, и обозначается гротесковой обращенной буквой
      *
      Е 3
      *
      3 (х)(у) - некоторые собаки черные.
      Но существуют свойства, характерные для всех собак. Например, у всех собак (разумеется, живых) есть голова. Символ, на который мы поменяем слово "все", это уже известный нам квантор всеобщности, или универсальный квантор:
      *
      У(х)(у) - все собаки по природе обладают головой.
      В заключение сформулируем основной закон квантифицированной логики:
      *
      У(х)(у) ->3 (х,у)
      То есть если данным свойством обладают все объекты, то им обладают и некоторые объекты. Кажущаяся тривиальность законов логики оправдывается дальнейшим ходом мышления. Как писал Людвиг Витгенштейн, "Если вы знаете, что у вас есть руки, дальнейшее гарантируется".
      О том, как М. л. связана с внешним миром, см. логическая семантика.
      Лит.:
      Клини С. Математическая логика. - М., 1974.
      Черч А. Введение в математическую логику. - М., 1959.
      ==== МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
      - гуманитарные исследования, затрагивающие методы двух или более дисциплин.
      М. и. стали особенно популярны начиная с 1960-х гг. Возродившаяся в это время под знаком структурной лингвистики семиотика была определена как наука, в принципе изучающая "любые объекты лингвистическими методами" (определение одного из лидеров тогдашней лингвистики и семиотики И. И. Ревзина). В соответствии с этим определением семиотика могла подвергать М. и. все что угодно - шахматную игру, карточные гадания, человеческое поведение, историческое хроники, поэтический текст, моду, дуэли, индийскую философию, театр абсурда, сонаты Моцарта.
      В 60-е гг. особенно тесной стала связь лингвистики с математикой (образовалась новая междисциплинарная дисциплина математическая лингвистика) и семиотики с логикой (см. логическая семантика). Семиотика стала проникать в биологию и физиологию (см. функциональная асимметрия полушарий головного мозга) и обобщать данные фундаментальной физики (принцип дополнительности).
      Сменивший в 1970-е гг. структуралистскую парадигму постструктурализм (см. также мотивный анализ) практически сделал междисциплинарность необходимым условием всякого гуманитарного исследования.
      В 1980-е гг. стало популярным понятие "культурология", которое в сущности означало не что иное, как М. и. в области различных аспектов истории и теории культуры (в Советском Союзе наиболее важными в этом отношении были труды Ю. М. Лотмана, Вяч. Вс. Иванова, В. Н. Топорова).
      На Западе сама философия стала междисциплинарной. В нее в качестве необходимых элементов стали входить структурная лингвистика, семиотика, политэкономия и психоанализ (исследования Жака Лакана, Ролана Барта, Жиля Делеза, Феликса Гваттари, Жака Деррида, Юлии Кристевой, Мишеля Фуко).
      Чтобы продемонстрировать применение М. и. на конкретном примере, мы вкратце опишем свой анализ повестей Алана Милна о Винни Пухе, в котором синтезировано около десятка методологических стратегий.
      1 - 2. Структурная поэтика и мотивный анализ. "Винни Пух" (1926) рассматривается не как произведение детской литературы, а в ряду текстов европейского модернизма. Большую роль здесь играет поэтика неомифологизма, в частности мифологема мирового древа: все герои живут в деревьях и с деревьями связаны наиболее значимые события сюжета. Поваленное ветром дерево символизирует конец мира виннипуховского леса.
      3. Психоанализ. Книга о Винни Пухе писалась А. Милном для его сына Кристофера Робина в разгар повального увлечения в Европе психоанализом, и в ней тем или иным образом отразились психоаналитические мотивы и проблемы, прежде всего эротического свойства. Так, отношения между героями, как показано в исследовании, носят латентно сексуальный характер Тот же характер имеют многие мотивы. Например, в имени виртуального персонажа Heffalump ("Слонопотам" в переводе Б. Заходера) дважды заанаграммировано слово "фаллос" - fal и lump - "кусок, огрызок". Для поимки виртуального монстра роется яма (по Фрейду - женский символ), в которую Слонопотам должен упасть. Подобно тому как за "безоблачным детством", как вскрыл психоанализ, кроются мучительные сексуальные проблемы, так же и за безобидным на поверхности сюжетом кроются глубинные общечеловеческие проблемы.
      4 - 5. Теория травмы рождения и трансперсональная психология. Здесь ключевую роль играет эпизод, когда Винни Пух, объевшись, застревает в норе у Кролика и не может оттуда вылезти; его муки ассоциируются с перинатальными переживаниями плода в утробе матери. Ср. эпизод, когда Поросенок, забравшись в сумку-живот Кенги вместо Крошки Ру, претерпевает символическое второе рождение.
      6 - 8. Семантика возможных миров, логическая семантика, прагматика. Мир повестей о Винни Пухе - это замкнутый мирок с ограниченным количеством персонажей. Но как каждому вымышленному миру хочется представить себя в качестве действительного мира, так и в мире "Винни Пуха" проделывается ряд операций, цель которых - подтвердить, что этот детский мирок по своим базовым онтологическим характеристикам ничем не отличается от взрослого мира. Если, с одной стороны, персонажей ограниченное количество, то, с другой - к ним все время добавляются сомнительные виртуальные персонажи типа Буки и Бяки (Woozle и Wizzle), Слонопотама, Ягуляра, дядюшки Постороннима Вилли. Для того чтобы вымышленный мир мог казаться реальностью, он должен иметь внутри себя как минимум еще один внутренний мир.
      С другой стороны, ограниченность числа главных героев позволяет сделать бесконечным число второстепенных, например друзей и знакомых Кролика самых различных пород и "сортов". Наконец, между взрослым и игрушечным миром имеется посредник, хозяин игрушечного мира Кристофер Робин, который обладает правом "Творения" - засылки в мир новых персонажей, таких, как Кенга, Ру и Тиггер.
      В прагматике реальной жизни настоящего Кристофера Милна долгое время книга о Винни Пухе не давала ему покоя. Он взрослел и старел, но для всех людей оставался мальчиком Кристофером Робином.
      9. Характерология (см.). Каждый персонаж "Винни Пуха" - это выпукло обрисованный характер. Сам Винни Пух сангвиниксинтоник, жизнерадостный, любящий поесть, психически наиболее мобильный, живущий в гармонии с окружающей его действительностью. Поросенок - тревожный психастеник, вечно боящийся будущего и из всех возможных вариантов предсказывающий наихудщий. Кролик - эпилептоид-прагматик. Его ценные свойства и излюбленная сфера деятельности - это сфера огранизации, отдачи приказов и распоряжений. Интеллектуально он недалек и лишен фантазии. Сова (в нашем переводе "Сыч") - шизоид-интроверт (см. аутистическое мышление), оторванный от реальности, погруженный в свои мысли и совершенно не ориентирующийся во внешнем мире.
      10. Теория речевых актов. В соответствии со своим характером каждый персонаж обладает определенными особенностями речевого поведения. Винни Пух никогда не лезет за словом в карман, он сочиняет стихи, наиболее гибок и успешен в конкретной речевой деятельности, но не понимает смысла длинных слов, обозначающих абстрактные понятия. Сыч, наоборот, погружен в языковую шизоидную абстрактность и совершенно не в состоянии поддерживать конкретный диалог. Поросенок все время говорит одно, а думает о другом (об Ужасном). Кролик пишет реляции, отдает распоряжения, всячески командует.
      Приведенный конспективный анализ является деконструкцией (см.) "Винни Пуха", поэтому сама постановка вопроса о том, содержится ли все это на самом деле в тексте Милна или придумано исследователем, является бессмысленной, потому что текст при таком понимании существуют только в диалоговом режиме с читателем и интерпретатором. Такова исследовательская стратегия постмодернизма.
      Лит.:
      Ревзин И. И. О субъективной позиции исследователя в семиотике // Учен. зап. Тартуского ун-та. - Тарту, 1971. - Вып. 266.
      Степанов Ю. С. В трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии. искусства. - М., 1985.
      Налимов В. В. Вероятностная модель языка: О соотношении естественных и искусственных языков. - М., 1979.
      Руднев В. Введение в прагмасемантику "Винни Пуха" // Винни Пух и философия обыденного языка / Пер. с англ. Т. А. Михайловой и В. П. Руднева. Аналитич. статьи и коммент. В. П. Руднева. - М., 1996.
      МЕТАЯЗЫК
      - язык описания, язык "второго порядка", при помощи которого описываются языки-объекты. Термин М. возник и математике и математической логике (см.), где в качестве М. выступают формальные символы, связки, кванторы и операторы.
      Выгодность М. состоит в том, что он отличается от языка-объекта и выступает как более простой, однозначный и ясный (см. логический позитивизм). Однако в гуманитарных науках, которые с трудом поддаются формализации, в качестве М. выступает тот же естественный язык, что создает определенные трудности. Мы говорим, изучаем объект - в истории, лингвистике, литературоведении,- пользуясь тем же языком, на котором история говорит в документах, язык - в речевых действиях, а литература - в своих текстах. Для того чтобы отличить М. от языка-объекта, он строится как терминологическая система. Чем строже эта система, тем научнее дисциплина, которая пользуется этой системой. Во всяком случае, так считалось всегда в ХХ в. до постструктурализма (см.) и постмодернизма, научных и философских парадигм, которые именно в расплывчатости и неясности М. видят адекватность изучаемому объекту.
      В нашем словаре рассмотрено несколько М. терминологических систем: М. математической логики, фонологии (см.), основными единицами которого являются бинарные оппозиции дифференциальных признаков фонем: гласный согласный, смычный - щелевой, губной - зубной и т. д. В М. структурной лингвистики (см.) также важнейшую роль играют бинарные оппозиции: синтагматика - парадигматика, язык речь, синхрония - диахрония. В генеративной поэтике (см.) элементами М. являются понятия темы и приемов выразительности, а также сами эти приемы выразительности контраст, варьирование, совмещение и т. д. А вот мотивный анализ знает, по сути, лишь один термин - мотив, М. мотивного анализа не выделен - это является признаком того, что данное научное направление уже относится к парадигме постструктурализма.
      В принципе, на протяжении ХХ в. наблюдалась динамика понятия М. от жесткости к мягкости - не прямолинейно, конечно, но общая тенденция была именно такая. Вначале логические позитивисты провозгласили поиск идеального М. самой главной задачей философии, после этого Витгенштейн заметил, что говорить на идеальном языке - это все равно, что ходить по идеально гладкому льду.
      Однако после второй мировой войны в связи с идеями формализации знания на основе электронных систем, теории информации и кибернетики начался новый взлет жестких М. появилась математическая лингвистика, семантика возможных миров, употреблявшие сложные системы М. Потом эти М. отошли в чисто технические разработки и вновь - на этот раз, по крайней мере на протяжении ХХ в., окончательно - пошла мода на мягкие расплывчатые М. Венцом этой тенденции стал, конечно, постмодернизм.
      МИФ
      . Это понятие имеет в обыденном и культурном языке три значения: 1) древнее предание, рассказ; 2) мифотворчество, мифологический космогенез; 3) особое состояние сознания, исторически и культурно обусловленное.
      Первое значение, или представление, как мы покажем ниже, просто неверно. М. не может быть рассказом чисто историческим, поскольку на стадии мифологического мышления то, что говорится, еще не отделено от того, о чем говорится. М. сознание не знает самых фундаментальных противопоставлений постмифологической культуры. Прежде всего - между реальностью и вымыслом. Для человека мифологического сознания не может быть также противопоставления правды и лжи, а для того чтобы говорить о рассказе, повествовании, нужны обязательно эти два противопоставления.
      Все дело в том, что в М. сознании другое время и пространство - время циклично: один из основных мифов человечества - это миф о вечном возвращении. Пространство же М. - это пространство аграрного ритуала, где все взаимосвязано. Каждое явление, в том числе и природное, толкуется в терминах пространства-времени, связанного с посевом, созреванием и уборкой урожая.
      Когда появляется историческое сознание - представление о будущем, которое не повторит прошлого, М. начинает ломаться, демифологизироваться. Отсюда и возникает представление о нем как о рассказе в духе "Преданий и мифов Древней Греции" - это вытянутые в линию, искусственно наделенные чертами повествовательности мифологические "остатки". Вот как пишет Клод Леви-Строс в этой связи о задаче мифолога: "Мы будем рассматривать миф так, как если бы он представлял собой оркестровую партитуру, переписанную несведущим любителем, линейка за линейкой, в виде непрерывной мелодической последовательности; мы же пытаемся восстановить его первоначальную аранжировку".
      Связанный с аграрным циклом мифологический культ умирающего и воскресающего бога (смысл аграрного культа в том, что "умирающее" зерно потом прорастает, "воскресает", как и умирающий бог - история Иисуса Христа тоже была решена в аграрно-мифологическом ключе как история умирающего и воскресающего бога) порождал особое отношение к личности, такое отношение, когда не действует фундаментальный закон тождества (а а). Личность эпохи М. не такая, как наша личность, она часть всего коллектива, то есть не просто олицетворяет весь коллектив, а отождествляется с ним. Различные похожие люди, например близнецы, Принимались за различные ипостаси одного человека, равного при этом всему космосу Когда появлялось линейное время, циклический миф начинал превращаться в линейный текст тогда появлялись двойники и близнецы исторического и условно-художественного повествования.
      Второе значение понятие М. как мифотворческого космогенеза - рождения мира из хаоса - более корректно, но ведь нас в первую очередь М. интересует потому, что в ХХ веке он стал одной из важнейших культурных категорий, а стал он таковым благодаря третьему значению - М. как особому состоянию сознания. Это такое состояние сознания, которое является нейтрализатором между всеми фундаментальными культурными бинарными оппозициями (см.), прежде всего между жизнью и смертью, правдой и ложью, иллюзией и реальностью. Вот почему во времена тоталитарного сознания, например, во времена сталинских репрессий, миф действует так безотказно. Когда арестовывают всю семью и человек понимает, что тот, кто все это заварил, негодяй и тиран, а его арестованные или убитые родственники явно ни в чем не виноваты, он долго не может психологически удерживать в себе это непосильное для него знание. И он регрессирует в мифологическое сознание; оппозиция "злодей / жертва" сменяется для него оппозицией "вождь / герой" или "вождь / его враги". Сознание человека затемняется, и им полностью овладевает бессознательное, которое, как показал Юнг, как раз и состоит из М. (см. аналитическая психология).
      Вот почему миф так важен для ХХ в. Но мифологическое пронизывает не только политику, но и фундаментальную культуру, которая в ХХ в. становится тотально мифологической (см. неомифологическое сознание). Чтобы изучать это сознание, важно знать структуру классического М. (пусть реконструированную этим же неомифологическим сознанием).
      Для структуры М. прежде всего характерно то, что Люсьен ЛевиБрюль назвал партиципацией, то есть сопричастием. В мифе каждый объект, каждое действие сопричастно другим объектам и действиям. Изображение человека - это не просто изображение, это часть того человека, которого оно изображает, одна из его форм. Поэтому достаточно проделать какие-то манипуляции с изображением, и нечто произойдет с изображаемым человеком, например если проколоть изображение булавкой, человек умрет (контагиозная магия). Потому что часть - это то же, что целое, одно из проявлений целого.
      Как писал А. Ф. Лосев, для М. характерно всеобщее оборотничество - все связано со всем и отражается во всем. Для этого нужен особый язык и особое сознание. Например, когда человек говорит: "Я вышел из дома", то он просто описывает свое действие. Такой язык не может быть мифологическим, в нем слишком четко разделены объект, субъект и предикат. Но М. не разделял ни субъекта, ни объекта, ни предиката М. вообще не знал слов в современном смысле и синтаксиса в современном смысле: членов предложения, частей речи - ничего этого не было.
      В мифологическом сознании господствовал наиболее примитивный синтаксический (досинтаксический) строй инкорпорирующий: в нем слово и предложение - это одно и то же, нерасчлененные смыслы нанизываются друг на друга. Не "я вышел из дома", а нечто вроде "меня-дом-наружу-хождение". Конечно, в таком нерасчлененном языке и сознании не может быть ни разграничения правды и лжи (оно возникает как функция членораздельного предложения), ни деления на иллюзию и реальность (оно возникает, когда есть предметы и есть слова), ни разграничения жизни и смерти (оно возникает, когда появляется начало и конец предложения и вообще начало и конец то есть линейное время).
      Леви-Строс охарактеризовал М. мышление как бриколаж (фр. bricolage- отскок шара в бильярде ), то есть всеобщее взаимное отражение (утонченным вариантом бриколажа является, например, "Игра в бисер" Гессе).
      Рассмотрим особенности мифологического сознания на примере мифа об Эдипе (см. также Эдипов комплекс). Эдип по неведению убивает своего отца и женится на своей матери. Важно при этом, что он становится царем и что отец его был царь. Вот первая характерная черта архаического М.: ритуальное убийство престарелого царя, ветхого жреца - этому посвящена огромная книга Дж. Фрейзера "Золотая ветвь". Ритуальное убийство царя связано с культом умирающего и воскресающего бога - в мифологическом сознании Эдип и отец его Лай суть две стадии одного человека, это и есть умирающий и воскресающий бог-царь.
      А что такое соитие с матерью? Как говорили в древней Руси, "Богородица - мать-сыра земля": земля, мать - это олицетворение плодоносящего начала и одновременно субститут царской власти как овладения матерью-родиной. Ведь Эдип, овладев Иокастой, своей матерью, тем самым овладел городом Фивы, стал царем Фив.
      Почему же Эдип ослепил себя? В М. об Эдипе действует особая диалектика зрения как слепоты и слепоты как зрения. Об этом хорошо пишет Я. Э. Голосовкер. Эдип видел своего отца, видел свою мать, но тем не менее совершил все эти поступки, а слепой старецандрогин провидец Тиресий знал всю эту историю заранее от начала до конца. Стало быть, внешнее зрение ничего не стоит. Так пусть же его не будет вообще. И Эдип выкалывает себе глаза, чтобы отныне видеть все внутренним зрением (говорят, что так же поступил философ Демокрит, который ослепил себя, чтобы лучше видеть). Итак, в М. об Эдипе слились и аграрный М., и М. об умирающем и воскресающем боге. Убийство отца и инцест - явления поздние, то есть поздним является их осознание как чего-то ужасного. В обществе с эндогамией инцест был обычным делом. А первые люди вступали в инцест в силу обстоятельств; с кем же еще было им вступать в связь, ведь больше, кроме них, никого не было? Если же мы вспомним, что черпаем сведения об Эдипе из линеаризированных, лишенных "партитуры" рассказов и трагедии Софокла, а также вспомним то, что мы говорили о М. языке и сознании, то, в сущности, никакого в современном смысле убийства отца и инцеста не было. Было что-то другое, выраженное на инкорпорирующем языке: матере-отце-убива-женение.
      Леви-Строс же вообще считал, что главное в мифе об Эдипе совсем другое - вопрос, заданный мифологическим сознанием: как рождается человек, от одного человека или от двух?
      Современные представления о том, как рождается человек, очень поздние, все мифологические герои рождаются каким-нибудь экзотическим, с нашей точки зрения образом: из головы отца, от наговора, от укуса какого-то насекомого и так далее. Наконец, они просто вырастают из земли. Леви-Строс обращает внимание на то, что Эдип был хромой, ведь ему в детстве перерезали сухожилия, и на то, что в имени его отца Лая (что значит "левша") кроется намек на то, что нечто не в порядке с конечностями. Леви-Строс толкует это как остатки архаического представления о том, что человек вырос из земли, а весь миф об Эдипе, как пробуждающееся любопытство к тому, как же это происходит на самом деле, в этом, по Леви-Стросу, и смысл Эдипова комплекса, который он тоже считает частью мифа об Эдипе, ибо миф не знает времени.
      Лит.:
      Фрейзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии.- М., 1985.
      Леви-Брюль Л. Первобытное мышление.- М., 1994.
      Лосев А Ф. Знак. Символ. Миф.- М., 1982.
      Голосовкер Я. Э. Логика мифа. - М. 1987.
      Леви-Строс К. Структурная антропология. - М., 1983.
      Юнг К. Г. Архетип и символ.- М., 1991.
      Элиаде М. Космос и история. - М., 1987.
      Аверинцев С. С. К истолкованию символики мифа об Эдипе // Античность и современность. - М., 1972.
      Пятигорский А. М. Некоторые замечания о мифологии с точки зрения психолога // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1965 - вып. 181.
      = МНОГОЗНАЧНЫЕ ЛОГИКИ.
      Обычная Аристотелева логика называется двузначной, потому что ее высказывания, имеют два значения, то есть они могут быть либо истинными, либо ложными (см. также математическая логика) Однако мы знаем, что в реальности далеко не всегда можно определить точно истинность или ложность высказывания, и бывают переходные случаи. Например, есть высказывания неопределенные с точки зрения их истинности или ложности:
      Коммунизм - это молодость мира.
      Нынешний король Франции лыс.
      Вот что пишет по этому поводу один из виднейших современных философов Георг Хенрик фон Вригт: "Возьмем, например, процесс выпадения дождя. Этот процесс продолжается некоторое время, а затем прекращается. Но предположим, что это происходит не внезапно, а постепенно. Пусть р------- - р иллюстрирует, что на определенном отрезке времени вначале определенно идет дождь, потом определенно не идет дождь ( - р), а между этими временными точками находится переходная область, когда может капать небольшое количество капель слишком мало для того, чтобы заставить нас сказать, что идет дождь, но слишком много для того, чтобы мы могли воздержаться от утверждения, что дождь опредленно закончился. В этой области высказывание р ни истинно, ни ложно".
      Таким образом, появляется еще третье значение высказывания: "ни истинно, ни ложно"; или "и истинно, и ложно"; или "неопределенно".
      Когда соответствующие явления стали обнаруживаться в математике и физике - например в квантовой механике при описании микромира, частица может производить одновременно воздействия на места, в которых она сама не находится, или как в трансперсональвой психологии, когда сознание настолько расширяется, что может одновременно находиться в разных местах, - то назревает необходимость в адекватном описании таких аномальных, с точки зрения двузначной логики, явлений. Здесь-то и помогает аппарат многозначной, например трехзначной, логики, которая наряду с обычными значениями "истинно" и "ложно" оперирует значением "неопределенно", или "неизвестно", или "ненаблюдаемо".
      Мы знаем (см. математическая логика), что в основе логического исчисления лежат несколько самоочевидных истин, аксиом, которые мы называем законами логики.