Слава его была огромна. Лучшие борцы со всех концов света приезжали померяться с ним силами, но неизбежно терпели поражение. Однажды до Нахчевадсара дошла молва о молодом богатыре, который жил в какой-то далекой и бедной деревушке. Этот богатырь — легенда даже не сохранила его имени — обладал невероятной силой. Он мог вырвать с корнем из земли дерево, пробежать тысячу шагов с огромной скалой на плечах и совершить еще целую кучу разных подвигов. Молодой богатырь тоже не испытал до сих пор горечи поражения. Он рвался схватиться с Нахчевадсаром и отобрать у него жезл Победителя Сильных. Однако Нахчевадсар был не только умелым борцом, но и дальновидным, умудренным жизнью человеком. За месяц до начала праздника он отправился в деревню, где жил соперник, и убедился, что молва ненамного преувеличивала его мощь. Тогда Нахчевадсар с большой торжественностью объявил жителям деревни, что сила его уходит, старость скоро ступит на порог его дома, и сейчас он может, наконец, передать жезл Победителя Сильных самому достойному преемнику. Он сказал, что не станет бороться в наступающий Праздник Четырех Лун и уже сейчас готов поздравить несомненного победителя состязаний. Потом он устроил пир в честь молодого богатыря и пировал до самого начала праздника. Нужно сказать, что молодому борцу, пока еще малоизвестному, очень льстило внимание великого Нахчевадсара, который находился тогда в зените своей славы. Убаюканный сладкими речами Нахчевадсара, он уже видел себя Победителем Сильных и пировал беспрерывно до самого начала состязаний. Я забыл упомянуть, что молодой борец был беден, его ошеломило обрушенное Нахчевадсаром изобилие. За этот месяц он пожрал горы пищи, выпил реки лучших вин. Когда же настала наконец Ночь Четырех Лун, Нахчевадсар неожиданно для всех решил бороться и легко победил всех своих соперников, а среди них и молодого претендента, разжиревшего, как свинья, и потерявшего качества, так необходимые борцу.

— Смешная сказка, — проговорил Мирто. — Нахчевадсар — это конечно же Далекие Друзья?

Эри ничего не ответил.

— И когда же настанет Ночь Четырех Лун?

— Она уже настала, — жестко сказал Эри. — В тот самый день, когда они появились и сказали: мы спасем вас от угрозы войны, поможем решить все ваши основные проблемы. Взамен нам ничего не нужно. Но ради самих себя — уничтожьте оружие. Все, без остатка! Потом они сказали: уничтожьте все то, что может возродить его. И мы закрыли в науке все пути, которые могут привести — случайно! — к возникновению источника новой опасности. А они — могучие и неизменно доброжелательные, всегда были рядом и подсказывали мягко, но настойчиво: этого делать нельзя, мы знаем этот путь, он ведет к беде. Этого знать вовсе не нужно, у нас совершенно точные сведения, что это знание для вас опасно. Для них, видишь ли, не опасно, а для нас — опасно.

Эри хмыкнул.

— Да! И теперь мы уподобились глупому раскормленному сопернику Нахчевадсара. Мы уже ничего не можем. Многое забыли, разучились решать что-либо самостоятельно. Далекие Друзья избавились от конкурентов! Мы стали не партнерами, но подопечными. Досыта кормить целую планету — может, и сложноватый способ, зато очень надежный. И самое главное, абсолютно гуманный!

Эри зло рассмеялся.

— А если решать просто нечего?

— Конечно, ты прав, — усмешка Эри сделалась ядовитой. — Теперь, пожалуй, уже нечего. Можно спокойно жиреть от счастья. Но знаешь ли ты, чего мы лишились? Мы уже никогда не выйдем в Космос — потому что не помним, как строить ракеты. Ракета — ведь это очень опасно! Любая ракета может быть использована как оружие. Мы не пытаемся проникнуть в тайны материи — на этом пути может открыться способ создания сверхбомбы. Да и зачем проходить этот путь самим? Далекие Друзья с готовностью подскажут, что ждет нас на любом из участков этого пути, предостерегут от ошибок и напрасной траты сил. Они даже помогут нам забыть, вычеркнуть из памяти то, что, по их мнению, может по вредить нам.

— Ты считаешь, все это очень плохо?

Эри с подозрением глянул на подростка, но лицо Мирто было совершенно безмятежно.

— Как кому, — сказал он. — Далекие Друзья успешно превращают нас в тупых и сытых скотов. Скотам, например, это нравится.

— Бойня им нравится гораздо меньше.

Вот теперь Мирто не скрывал ехидной улыбки.

— Не было бы никакой бойни! — чуть не выкрикнул Эри. — Неужели ты не веришь, что мы сами нашли бы решение своих проблем? Может, не сразу, постепенно и трудно, но сами! Понимаешь — сами! Своими руками поуничтожали бы в конце концов это чертово оружие. Сами! В испытаниях разум только крепнет. А теперь нас методично и незаметно лишают разума! Мы хотим, чтобы люди узнали, по какой дороге они идут. Узнали и задумались! А ты говоришь — склады жечь… Теперь я понимаю, насколько мы оказались неподготовленными. Мы ничего, ровным счетом ничего не знаем о них, об их слабостях и уязвимых местах. Это знание, видишь ли, они сочли для нас опасным. Нужно учиться, очень долго учиться борьбе. Но раньше или позже мы научимся.

Эри замолчал и отвернулся. Сорвал травинку и сунул в рот. Мирто машинально сделал то же самое. Некоторое время они молча сидели, сосредоточенно покусывая стебельки.

— Скажи мне вот что, — попросил Мирто. — Ты ни разу не задумывался: а вдруг вы ошибаетесь? Вдруг у Далеких Друзей и в мыслях нет никаких коварных замыслов, и они действительно спасли нас от гибели? Понимаешь? И Блага Всевозможные эти — ну, чересчур, ну не рассчитали. Они ведь тоже могут ошибаться. Но не из каких-то черных соображений — искренне!

Эри смотрел на него с нескрываемым удивлением.

— Тебе сколько лет?

— Семнадцать, — ответил Мирто и добавил: — Скоро будет… А что?

— Ты умеешь размышлять, — улыбнулся Эри. — Это вселяет надежды. Я тебе отвечу: да, конечно, задумывался, и не один раз. Порой мне кажется, и от мысли этой становится жутко, что они действительно не желают нам зла. Вообще ничего не желают! Что они просто очень рационально и равнодушно исправляют ошибки, которые мы совершили. Исправив, уходят, чтобы заняться таким же делом в другом месте. Или еще хуже: останавливаются поодаль и с холодным, но жадным интересом наблюдают — что из всего этого получится.

— Да, — Мирто тоже усмехнулся. — Действительно, страшновато. Но еще больше — обидно.

— Конечно, обидно. Иногда случается, что непрошеная помощь оскорбляет сильнее, чем намеренная обида…

ДАЛЬШЕ КЛЮЧНИК дослушивать не стал. Он подумал, что бежать до дирекции далеко, и смутьян, которого он случайно обнаружил в директорском саду, куда пролез тайком подсмотреть новейшую модель теплицы, может успеть скрыться. Плакали тогда его надежды на холодильник с картинками.

Можно было бы, конечно, связаться с Далекими Друзьями из дома Директора. Но тот наверняка припишет себе заслугу обнаружения преступника, и Ключнику, как обычно, ничего не достанется. Ключник невезучий, так все говорят. А за такое дело можно и поболее отхватить, чем картиночный холодильник, которых в поселке полным-полно, только у Ключника нету.

Охваченный этими мыслями. Ключник потихоньку выбрался через дыру в заборе, резвой трусцой свернул за угол и нос к носу столкнулся со Зверобоем.

— Ты чего. Ключник? — воскликнул Зверобой, задвигая подальше за спину мешок с браконьерским самострелом. — Смотреть надо! Куда бежишь?

— Да ну тебя, не мешай. Тут такое дело!.. — опрометчиво начал Ключник, но спохватился и замолчал.

— Какое такое дело? — заинтересовался Зверобой, сразу отметив замешательство Ключника.

— Пустяки, Зверобой, так, ерунда всякая, — попытался исправить оплошность Ключник. — Ну ладно, я пойду, мне пора.

— Нет уж, постой. Ты, Ключник, большой хитрюга. Вечно тебе везет, а с соседями ты никогда не делишься. Давай, рассказывай лучше.

— Нечего и рассказывать. Сущие пустяки, хоть зуб на выброс! — клялся Ключник, безуспешно пытаясь выкрутиться из жилистых, твердых, как железо, лап Зверобоя.

— Не хочешь говорить, я сам догадаюсь. Чешешь ты явно от директорского дома. Значит, что-то там углядел. А может, стащил чего? Сейчас пойду посмотрю.

Зверобой сделал движение в сторону забора, и Ключник ухватил его за рукав.

— Стой! Не ходи. Так и быть, расскажу. Но больше — никому! Договорились? И давай побежим скорее, а то времени мало — упустим. Там, в саду у Директора, тот самый, четвертый, который в лес убежал. Нужно первыми сообщить, тогда нам обязательно вне очереди что-нибудь отвалят из Всевозможных Благ. И ты сможешь попросить, что захочешь. Только давай поскорей, уйдет ведь!

— Понятно, — задумчиво произнес Зверобой и не думая торопиться. — Дело хорошее.

Ключника он не отпускал, держал так же крепко.

— Скажи-ка, Ключник, — задушевно спросил Зверобой, — ты свою мать на холодильник не желаешь обменять? У меня тут очередь поспевает, так мне холодильник без надобности, я и старым доволен.

— Скажешь тоже, — пробормотал Ключник, соображая, обидеться ему или принять все за шутку.

— А что? Мать у тебя хорошая, мне нравится. Непонятно только, как от нее такая гнида могла родиться, — неторопливо говорил Зверобой.

— Ну ты не очень-то, — оскорбился Ключник. — Я вот скажу Директору про твои браконьерские дела. Посмотрю потом, как ты покрутишься годик-другой в штрафниках.

Руки Зверобоя сжались крепче, он глядел прищурившись, с нехорошей, кривоватой ухмылкой, и Ключник испугался.

— Ну ты, пусти, — закряхтел он. — Чего еще, ну-ка. Ишь!

Зверобой внезапно разжал руки, и Ключник потерял равновесие, чуть не свалился.

— Пыли, — сказал Зверобой. — Давай, дуй. Авось и правда зачтется.

Ключник решил не выяснять отношения со Зверобоем и не возмущаться пока. Потом он успеет ему припомнить, а сейчас торопиться надо — и Ключник поспешно припустил по тропинке, ведущей к дирекции.

А Зверобой сплюнул и зашагал в противоположную сторону, поудобнее устроив на плечах свой мешок.

Он подкрался к Эри и Мирто незаметно, будто на охоте, но чтоб не пугать их внезапным появлением, деликатно кашлянул.

Оба вздрогнули. Мирто побледнел, а Эри схватился за карабин.

— Я это… предупредить хотел, — вежливо произнес Зверобой, сделав вид, что карабина не замечает. — Тут Ключник крутился. Думаю, побежал в дирекцию докладывать. Вы бы уходили. А то явятся эти… Из Инспекции. Вроде как по требованию населения. Тут они быстро…

Не выпуская карабина, Эри поднялся на ноги и сразу почувствовал, насколько он еще слаб. Да и нога не отошла до конца, не слушалась как следует.

Зверобой и Мирто подметили его слабость.

— Как же ты пойдешь? — спросил Мирто. — У тебя и сил-то совсем нет.

— Доберусь, — без особой уверенности ответил Эри. — Мне сейчас домой нужно, в Центр. Там придумаем, как доктору помочь и ребятам. Спасибо вам.

Он кивнул Зверобою и шагнул к забору.

— Не дойдет, — сказал Зверобою Мирто. — Вы бы взяли его к себе, пусть окрепнет немного. Вы же один живете. Укройте его дня на два. А я поесть приносить стану.

От неожиданного предложения Зверобой закашлялся.

— Да… уж тут… — растерянно начал он, — это трудно, не могу я… Одно дело предупредить, а другое… Да и дома у меня, знаешь ли… Ведь твой же папаша в соучастники и запишет, а тогда…

Он повернулся и быстро зашагал по улице, пряча лицо. Мирто подал Эри его самодельный костыль. Опершись на костыль, Эри ощутил себя увереннее.

— Прощай, Мирто, — сказал он. — Надеюсь, встретимся.

Он сделал шаг, обернулся, скинул с плеча карабин и после некоторого колебания проговорил:

— Я вот о чем тебя хочу попросить. Ты не спрячешь это на время? Он мне пока ни к чему. Да и тяжелый, мешает.

Мирто кивнул. Эри скрылся в кустарнике, растущем здесь так густо, что уже в пяти шагах от дороги можно было запросто потерять направление и сбиться с пути.

ЗА УЖИНОМ Директор, совсем уже успокоившийся и очень довольный собой, с увлечением рассказывал жене о событиях дня. Жена ахала, всплескивала руками, переспрашивала — словом, демонстрировала жгучий интерес и восхищение умелыми руководящими действиями супруга. Между делом она пару раз напомнила ему о бассейне и как бы невзначай рассказала, какую прекрасную обшивку стен сделал себе директор соседнего района, с женой которого она была в хороших отношениях.

Краем глаза Директор видел, что и сын слушает его очень внимательно, и это было очень приятно.

— Зачем же им нужно было уничтожать склады? — вдруг спросил сын.

Почему-то Директору очень хотелось, чтобы сын удивился. Чему угодно, только на его глазах, искренне, как много лет назад. Он внезапно осознал, что уже давно и очень остро ему не хватает именно удивления собственного сына — искреннего и непосредственного.

— Должен тебе сказать, — доверительно начал он, — склады они жечь не собирались.

— Как же! — всплеснула руками жена.

Сын вежливо молчал.

— Нет, не собирались, — повторил Директор. — У них другой был замысел. Хотели они выступить по районным каналам с призывом к населению. Это, знаешь ли, посерьезнее. Про склады-то я так, чтобы народ побыстрей поднять. Там некогда объяснять было. Вообще-то склады поджечь трудно, не горят они. А эта банда хотела, чтобы люди сами отказались от Всевозможных Благ, от любой помощи Далеких Друзей. Тут-то и была их основная ошибка! Не знают они людей, — Директор многозначительно поднял палец. — А я знаю. Очень хорошо знаю. Но самое главное, не знали они, что во всех миссиях теперь заложена особая программа. Если кто-то чужой, без допуска туда рвется, вся аппаратура немедленно будет уничтожена. Там ведь не только связь, видео… Там и посерьезнее вещи… Для нас, к слову, тут есть определенный положительный момент. Система индивидуального опознавания настроена на меня, перенастраивать эту механику даже для Далеких Друзей дело сложное и кропотливое. Поэтому, как я слышал, директоров теперь будут менять не через четыре года, а через восемь.

— Что же теперь станет с этими людьми? — так же спокойно и вежливо спросил сын. Ну хоть бы искорка удивления промелькнула в его глазах!

— Их отправят в Центр Перевоспитания. Говорят, очень приличное место. Далекие Друзья ко всем относятся гуманно, даже к нарушителям. Ну, естественно, полечат, разъяснят заблуждения, ошибки и отпустят.

— И поделом им, нахалам, — сказала жена. — Сынок, тебе пудинга не добавить?

— Всех троих в Центр, — повторил сын, задумываясь.

— Почему троих? Четверых, — поправил Директор и наконец-то увидел на лице сына выражение истинного, неподдельного удивления.

— Почему четверых?

— Четвертого совсем недавно поймали. На дороге, что ведет от нас к Научному Центру. Спокойненько дождались, пока он появится. А куда ему деться? Дорога-то одна. И поймали. Об этом мне буквально час назад сообщили.

Да, это было настоящее изумление. Но радость Директора несколько омрачалась тем, что к удивлению сына примешивалось еще какое-то непонятное чувство, затаенное, скрываемое ото всех.

Протекли секунды, и лицо сына вновь сделалось вежливо-безучастным. Он взял с тарелки огурец и с хрустом разжевал.

— Скажи, папа, а как лечат в Центре Перевоспитания?

Этого Директор совершенно не знал, но признаваться в неосведомленности ему не хотелось, и он стал припоминать, какие ходили на данную тему слухи.

— Там показывают объемные фильмы. Собственно, не просто фильмы, а как бы сны… Разного содержания. Наглядно, так сказать, объясняют, какие цели преследуют Далекие Друзья, что было раньше и как стало теперь…

— И какие цели они преследуют?

Директор посмотрел на сына со смутным подозрением, но тот очень внимательно, с ясными глазами ожидал ответа.

— Чай вскипел, — сказала жена. — Тебе какого варенья класть?

— Ты же сам прекрасно знаешь, — укоризненно произнес Директор. — Цель Далеких Друзей — счастье человека. Воспитание в людях доброты и гуманности. Об этом же тебе в училище с первого года твердят. В этом наша вера.

— А если их фильмы не подействуют?

— На кого? — не понял Директор.

— На тех, кого направили на перевоспитание.

— Такого не может быть… Ну, я не знаю… Значит, еще один курс назначат.

«Действительно, — подумал Директор, — а если не подействует?» И тут же вспомнил Канонира, которого забирали в Центр Перевоспитания за буйный нрав и драки с соседями. Это было давно, Директор тогда еще не был директором и женат тоже не был. Спустя год Канонир ненадолго появился в поселке. Сделался он очень тихим, даже робким, и толком не мог или не хотел рассказать, как провел этот год. Отмалчивался, улыбался застенчиво, чего никогда делать не умел. А позже Канонир куда-то пропал. Никто даже не понял, когда именно это случилось, — до того он стал тих и незаметен. И забыли его быстро, будто вовсе не было такого.

— Этого не может быть, — решительно повторил Директор. — Обязательно подействует.

— Ты знаешь, папа, — задумчиво сказал сын. — Может, мне тоже не мешало попасть в Центр Перевоспитания? Не ощущаю я в себе необходимой веры.

— Ты что говоришь, сынок? — всплеснула руками жена. — Разве можно не верить? Отец, ты только послушай, что он говорит!

— Ну знаешь! — Директор от возмущения даже голос потерял. Но только на мгновение. — Марш из-за стола! — гаркнул он. — И чтоб впредь этих глупостей я от тебя не слышал! Мать, понимаешь, из сил выбивается…

Сын вылез из-за стола как обычно, боком, и послушно поднялся к себе в комнату.

Чтобы как следует успокоиться. Директору пришлось выпить один за другим три стаканчика домашней наливки.

В КОМНАТЕ было совсем темно, но Мирто не стал зажигать свет. Он запер дверь, открыл стенной шкаф и, сдвинув в сторону доску на задней стенке, осторожно достал из тайника карабин. От него пахло незнакомыми запахами горелого машинного масла и пороховой гари. Мирто погладил полированный приклад, попробовал взвести затвор. Звонко щелкнул металл, и Мирто испуганно замер. Потом убрал карабин на место, замаскировал тайник и, не раздеваясь прилег на кровать.

«Надо попросить Зверобоя, чтобы научил стрелять, — подумал он. — Зверобой должен уметь. Это пригодится, — думал он засыпая . — Как это сказал Эри про то, что нужно учиться борьбе? В училище это не проходят…»

Эта мысль была последней за сегодняшний день, но на следующий он с ней проснулся, и больше она его не покидала.