– Вы сказали, что хотите поговорить о вашем муже.
      Она невесело засмеялась.
      – Я даже не уверена, что он все еще мой муж.
      – Что вы имеете в виду?
      – Я подала на развод около трех месяцев назад. Окончательные документы пришли как раз вчера, но я не знаю, можно ли развестись с мертвым супругом. Разумеется, теперь факт его смерти находится под сомнением, но это еще больше осложняет ситуацию.
      Она заплакала тихонько, словно боялась смутить меня, и дала выход своим чувствам. Я просто подождал немного, пока она успокоится. Ждать пришлось всего несколько секунд, затем она продолжила:
      – Я знаю, что полиция не верит вашей клиентке, но я верю. Мой муж жив.
      – Почему вы так считаете? – спросил я.
      – Ну, во-первых, я просто не могу вообразить его мертвым. – Она улыбнулась. – Но вы, вероятно, надеетесь услышать нечто более существенное.
      – Это так.
      – Я слышала, как он говорил о фальсификации своей смерти.
      Ура! Есть! Наконец-то найден нужный факт.
      – Когда?
      – Два года назад, когда им занялся Отдел внутренних расследований.
      – А с кем он это обсуждал? – спросил я.
      – Я точно не знаю. Вы должны понять: последние пять лет нашего брака, а возможно, и гораздо дольше, мой муж не посвящал меня ни в какие свои дела. В какой-то степени я была рада этому – чувствовала, что среди его дел есть вещи, которые мне не хотелось бы узнать. Однако был один мужчина, с которым он очень часто общался, и делать это старался втайне. Но я кое-что подслушала, невольно, конечно, в том числе и разговор с этим мужчиной о подготовке фальсификации.
      – А откуда вы знаете, что это был мужчина?
      – Сейчас, когда вы спросили, я уже не уверена. Но он всегда называл этого человека «лейтенантом», и хотя женщина-полицейский, конечно, тоже может продвинуться по службе до этого звания или даже выше, мне почему-то всегда казалось, что это мужчина.
      Судя по тому, что я знал о Дорси и о департаменте, ее предположение скорее всего было верным.
      – Вы не помните, что именно он говорил?
      – Точно вспомнить не могу, но что-то вроде: «Если они не отвяжутся от меня, мне придется испариться». А потом он засмеялся и сказал: «Они похоронят мой гроб, но меня в нем не будет».
      – И вы никогда не спрашивали его об этом?
      Она покачала головой.
      – Нет, но это была одна из тех вещей, которые заставили меня задуматься о перспективах моего брака. В конце концов я поняла то, что следовало понять намного раньше: уже много лет назад я ничего не значу в его жизни. Так что пора уйти.
      – Но вы не ушли.
      – Нет. А когда я подала на развод, он уже забрал все наши деньги.
      – И куда их девал?
      – Я бы сама хотела это знать, – улыбнулась она еще более печально. – Но если вы проследите путь денег, найдете Алекса. Деньги – одна из тех вещей, которые им движут.
      – А что еще им движет? – спросил я.
      – Власть и месть. Если ему удается властвовать над теми, кого он ненавидит и кому хочет отомстить, это для него триумф. Подозреваю, именно это сейчас и испытывает на себе ваша клиентка.
      – Могу ли я задать вам вопрос, что движет вами?
      – Что вы имеете в виду? – смутилась она.
      – Почему вы позвонили мне?
      Она помолчала с минуту, раздумывая над этим.
      – В течение многих лет я дарила Алексу любовь и понимание, но видно было, что это не имеет для него никакого значения. Он уничтожал людей, а я стояла рядом и наблюдала, а потом сама стала одной из тех, кого он уничтожает. Мне стало стыдно за себя. Если я могу быть вам полезна хоть чем-нибудь, я сделаю все возможное.
      В ее голосе была удивительная жесткость и решимость. Это была тактичная, деликатная и ранимая женщина, но я бы без колебаний пошел с ней в разведку, если бы началась война.
      Селия снабдила меня всеми финансовыми документами, какие только смогла найти, чтобы я мог взять след и проследить путь денег Дорси. Это было дело как раз для величайшего знатока финансовых ходов и выходов – Сэма Уиллиса.
 
      Сэм удивился, когда я приехал в офис, и выразил сочувствие по поводу Лори. Он решил, что я заехал узнать, как идут дела с кузеном Фредом. Они довольно неплохо спелись, и я скоро стану даже еще богаче, чем сейчас. Что ж, недурно.
      – Мне нужна твоя помощь, – сказал я. – Надо найти одного человека. Или, по крайней мере, его деньги.
      Он немедленно меня понял и выказал готовность работать.
      – Кого?
      – Алекса Дорси, – сказал я.
      – Убитого полицейского? Вернее, якобы убитого?
      – Именно его. – Я вручил Сэму финансовые документы, которые дала мне Селия, и он несколько минут просматривал их.
      Выражение его лица было таким же, как у хирурга-ортопеда, который изучает результаты компьютерной томографии мозга, апеллируя к своему многолетнему опыту, дабы разобраться в том, что для меня является китайской грамотой.
      – И этот тип был полицейским? – спросил он.
      – Да, – кивнул я.
      – Это довольно мудреная фигня.
      Он позвал Барри Лейтера из другого кабинета, и они оба принялись напряженно изучать документы. Примерно каждые двадцать секунд Барри восклицал: «Ого!» или «Ни хрена себе!»
      Я был рад, что внес свежую струю и доставил им обоим столько удовольствия, но все же не выдержал.
      – Если известно, что он забрал свои деньги, вы сможете обнаружить, куда они направились? – спросил я.
      – В значительной степени, – сказал Сэм. – Мы можем рассказать тебе о них довольно много, но, боюсь, точно определить город не удастся.
      – Почему?
      Он пожал плечами.
      – Городов полно, однако всякий город одинаков – там кино и магазины, запах пива и бензина. И, смотря в лицо прохожим, я понимаю: похоже, мне давно пора вернуться, пора вернуться домой.
      Да, видимо, я в крайне отчаянном положении, раз торчу здесь и готов положиться на человека, страдающего маниакальным пристрастием к разговору словами из песен. Ладно, попытаюсь просто не обращать на это внимания.
      – Сколько времени тебе понадобится, чтобы вычислить его? – спросил я.
      – А я вообще не собираюсь этим заниматься. Я в отпуске с завтрашнего дня. Барри обо всем позаботится.
      – Ты справишься с этим? – повернулся я к Барри.
      – Конечно, мистер Карпентер, – улыбнулся он. – Без проблем. Начну искать сегодня же ночью, с моего домашнего компьютера. Думаю, к завтрашнему дню закончу.
      Видя, что я сомневаюсь, Сэм заверил, что для Барри это действительно не составит никакого труда. К тому же он позвонит, дабы удостовериться, что все идет гладко.
      – Куда же ты едешь? – спросил я.
      – В Пуэрто-Рико улетаю. Немного поиграю… позагораю…
      – На самолете ты улетаешь? Когда вернешься, не представляешь? – не мог я удержаться.
      Сэм засиял и промурлыкал:
      – Ну что же, детка, до свиданья, я ненавижу расставанья…

* * *

      Снова наблюдать, как Пит Стэнтон набивает свою пасть дорогущей жратвой за мой счет, было выше моих сил, и я предложил встретиться в «Тако Белл». Пит назвал меня скупердяем и сукиным сыном, но у него была генетическая предрасположенность к поеданию кукурузных лепешек, начиненных поджаренными бобами, а я вдобавок пообещал самый большой стакан пепси, так что он, в конце концов, согласился.
      Мы встретились в шесть вечера, и к 18.02 я закончил излагать ему новости о развитии дела. Он сказал, что Сабонис всерьез воспринял сообщение Лори о телефонном звонке и что расследование о местонахождении Дорси, а также и о возможной ошибке в идентификации личности сожженного продолжается.
      – Сколько лейтенантов служит в департаменте? – спросил я.
      – А что, ты решил сделать карьеру в полиции? Тогда тебе придется начать со звания пониже.
      – Ну же, Пит, сколько их?
      Он подумал с минуту.
      – Включая меня… шесть.
      – Два года назад, когда было расследование по делу Дорси, это были те же самые лейтенанты?
      Он задумался, на этот раз надолго.
      – Ну, тогда Дорси сам был лейтенантом. А что до остальных… Почти тот же состав. Нет, думаю, тогда их было пять. Макрейнольдс точно был произведен в лейтенанты немного позже. А теперь, может, скажешь мне, зачем тебе это?
      Я кивнул.
      – Я получил информацию, что Дорси работал в паре с другим лейтенантом. И они занимались не защитой граждан и восстановлением справедливости. Есть идеи, кто мог быть этот второй?
      – Нет, – ответил он чуть поспешно, словно отводя от себя подозрение. – Я был не в его команде.
      – А как насчет Сабониса? – спросил я.
      Он решительно замотал головой.
      – Ник? Нет, это совершенно невозможно. Ник же святее папы римского. Гораздо больше шансов, что это мог быть я.
      Получив нужную мне информацию, я перевел разговор на другую тему.
      – Тело Дорси идентифицировали на основе анализа ДНК. Откуда у полиции были его образцы?
      – Что ты имеешь в виду? – спросил он.
      – Ну, у меня в аптечке нет пузырьков с образцами ДНК. Откуда у них образец ДНК Дорси?
      – Каждый полицейский сдает анализ крови при вступлении в полицию, – сказал он.
      – Где хранятся эти образцы? – спросил я.
      Пит пожал плечами.
      – Понятия не имею. Может, в пункте первой помощи при полицейском участке, а может, в лаборатории.
      – Мог ли кто-то – например, полицейский – взять оттуда образец?
      – Ты имеешь в виду, не мог ли Дорси изъять его, прежде чем исчезнуть, и заменить свою кровь чьей-то еще? Не вижу препятствий. Особенно если он хранился в пункте первой помощи. Там нет никакой секретности.
      – А ты смог бы выяснить, где находится эта кровь?
      – Я верю, что каждый рождается в этом благословенном мире для какой-то высшей цели, – сказал он. – Моя высшая цель состоит в том, чтобы выполнить любое задание, которое ты мне дашь.
      – И тебе предстоит чертова прорва работы, приятель.
 
      Я добрался до дома около восьми – на полчаса позже, чем обещал Лори. Она приготовила обед, и мое опоздание, вероятно, добавило ей хлопот, но из-за таких мелочей она не расстраивалась. Однако ее чувство ненужности, неудовлетворенности тем, что она не может помочь в собственной защите, все возрастало и вылилось в замкнутость. Я понимал это, но поделать ничего не мог.
      Фактически мы переживали роковую комедию положений. Может, когда-нибудь я доберусь до Голливуда и продам эту историю какой-нибудь телекомпании: «Это история о двух людях, которые решили съехаться и жить вместе, и они начали действовать друг другу на нервы. Но она не могла просто взять и уехать – понимаете, у нее на ноге был этот чертов браслет…»
      А еще я заметил, насколько Лори сдружилась с Тарой. Тара все время крутилась возле нее, грациозно принимая ласку, а Лори, казалось, успокаивалась, когда трепала псину по загривку. Трудно такое вообразить, но Тара, похоже, привязалась к ней сильнее, чем ко мне. Менее рассудительный человек на моем месте почувствовал бы укол ревности, но ведь сам-то я наверняка предпочел бы, чтобы меня гладила рука Лори, а не моя собственная. А Тара, что же, глупее меня?
      У нас с Лори появилась традиция – после обеда мы садились на диван в гостиной, и я пересказывал ей все новости сегодняшнего дня. Частенько она и без меня все знала, потому что офис был здесь, дома. Но сегодня это были настоящие новости – я рассказал ей о Селии Дорси и спросил, не подскажет ли ее опыт, кто бы мог быть тот лейтенант, с которым Алекс состоял в сговоре. Нет, она, как и Пит, не имела ни малейшего представления.
      Мы закончили говорить об этом около десяти и поднялись наверх, в спальню. Я уже засыпал, когда зазвонил телефон, и я снял трубку. Послышался неуверенный голос Барри Лейтера.
      – Мистер Карпентер? Это Барри… помните, из офиса Сэма? Извините, что беспокою вас так поздно, но я кое-что нашел, и я просчитал…
      – Ты проследил путь этих денег? – перебил я.
      – Частично, а потом вроде как наткнулся на закрытый шлагбаум. Я хотел поговорить с вами, прежде чем пойду дальше.
      – О чем?
      – Эти ребята знали, что делали – они действительно профессионалы. Я подумал… ну, похоже, они ждали, что кто-то пойдет по их следам и попытается отследить путь этих денег.
      Эта новость не была такой уж неожиданной: раз мы узнали, что Дорси жив, то нетрудно было предвидеть и способ, каким мы попытаемся до него добраться.
      – Как ты узнал об этом?
      – Поверьте мне, я знаю, что говорю, – настаивал Барри. – Но дело не в этом. Они явно готовились проследить за тем, кто будет отслеживать их деньги. Вот из-за чего я звоню.
      – Не понимаю, о чем ты говоришь.
      – Я имею в виду, что они следили за мной, пока я следил за ними. И теперь они знают, что это делал я.
      Вот теперь я был весь внимание, и беспокойство мое нарастало.
      – Ты назвал им свое имя или адрес?
      Он засмеялся.
      – Мистер Карпентер, не обижайтесь, но на дворе двадцать первый век. Они могут выяснить и то, и другое простым нажатием кнопки.
      Просто удивительно, как быстро беспокойство может перерасти в панику.
      – Где ты живешь?
      – Врилэнд авеню, дом 3/83.
      – О'кей, Барри, запри как следует все двери и выключи свет. Я уже выезжаю. Не впускай никого, пока не удостоверишься, что это я.
      – А в чем дело? Что происходит?
      – Просто сделай то, что я сказал. – Я повесил трубку и принялся одеваться.
      Лори уже заснула, и я разбудил ее. По тому, как звучал мой голос, она поняла: что-то случилось.
      – Что происходит? – спросила она.
      – Позвони Питу Стэнтону и скажи, что на дом № 3/83 по Врилэнд авеню совершено вооруженное нападение.
      – Это правда?
      – Нет, если я успею раньше.
      Я вылетел за дверь и побежал к своей машине. Когда я напуган, я могу бежать очень быстро, и сейчас, кажется, побил все личные рекорды.
      Барри жил на другом конце города. Днем путь туда занял бы у меня около двадцати минут, но транспорта почти не было, и я не останавливался даже на красный свет, поэтому добрался за пятнадцать. Однако мне показалось, что я еду целую вечность.
      К моей радости, полиция сработала быстрее меня и была уже там, когда я подъехал. Рядом с домом № 3/83 стояло чуть ли не шесть полицейских машин с включенными огнями. Я увидел, что Пит стоит прямо напротив дома Барри, и остановил машину прямо на подъездной дорожке. Он, конечно, будет орать на меня, но это гораздо лучше, чем наоборот.
      Я выскочил из машины и подбежал к Питу.
      – Спасибо, что приехали, – сказал я.
      Он кивнул.
      – Жаль, что мы не приехали на пару минут раньше. Ты знал жертву?
      Я почувствовал себя так, будто кто-то поднял дом Барри с земли и обрушил мне его на голову. Удар буквально бросил меня на колени.
      – Не говори так, Пит. Не говори, что есть жертва. Пожалуйста…
      – Мне очень жаль, Энди… парень, который жил в этом доме. Всего одна пуля, выстрел в голову.
      – О нет… нет… – Мне казалось, что я никогда не смогу себе этого простить.
      – Мы обнаружили убийцу, Энди. Он на кухне, на полу.
      Я пошел по направлению к дому. Пит проорал полицейским, чтобы они позволили мне пройти, и сам последовал за мной. Казалось, путь до входной двери занял у меня не меньше часа, хотя лужайка возле дома Барри была малюсенькая.
      Наконец мы добрались до кухни. Здесь повсюду была кровь, по-видимому, принадлежавшая убийце, чье изрешеченное пулями тело распростерлось на полу рядом с барной стойкой.
      – Ты его знаешь? – спросил Пит.
      Труп лежал на животе, и голова его была повернута лицом в противоположную сторону, так что мне пришлось обогнуть барную стойку, чтобы разглядеть его.
      Странно, как мало я удивился, увидев мертвое лицо Джеффри Стайнза.
      Пит сказал то, что и так было ясно, – надо было проехать с ними, дабы прояснить детали инцидента. Он усадил меня в полицейскую машину, попросив кого-то из офицеров отогнать мою в участок. Я попросил его сообщить о случившемся Лори, и больше никто из нас за всю дорогу не произнес ни слова.
      Голова гудела, заполненная единственной мыслью: это я виноват в смерти Барри Лейтера. Это так же верно, как если бы я сам нажал на спусковой крючок. Я вывалил на него, двадцатитрехлетнего, подающего надежды парня свои проблемы, и он заплатил за это высокую цену.
      Мы добрались до участка и заняли комнату для допросов, чтобы Пит мог записать то, что я скажу. Я рассказал ему все, начиная с того момента, когда Стайнз пришел ко мне в офис. Его брови поползли вверх, когда он услышал, что это и был Стайнз – человек, которого он пытался найти по моему распоряжению. Закончив, я задал Питу пару вопросов.
      – Стайнз был изрешечен пулями. Он сопротивлялся при аресте?
      Пит покачал головой.
      – Он покончил с собой. – Увидев мое недоумение, он объяснил: – Мы взяли его с поличным. Шесть полицейских, все с оружием, направленным на него. Мы предлагали ему сдаться, и он видел, что нас много, но все же поднял пистолет, то есть заставил застрелить себя. Он должен был понимать, что умрет, но, очевидно, для него это было лучше, чем позволить нам упечь его за решетку.
      – Почему ты так уверен? – спросил я.
      – Я видел его глаза, – сказал он. – В них не было страха. Они уже были мертвы.
      Было почти два часа ночи, когда я покинул полицейский участок, заверив Пита, что со мной все нормально и я могу вести машину. Он пообещал, что будет держать меня в курсе, если что-то узнает о Стайнзе, и сказал, что, возможно, в ближайший день-два мне придется ответить на несколько дополнительных вопросов Сабониса. Кроме того, он собирался разыскать Сэма и рассказать ему о случившемся, а также спросить, где семья Барри.
      Когда я вернулся домой, Лори не спала – ждала меня. Она знала о том, что случилось, в пересказе Пита. Мое оцепенение начало спадать, и тупая боль обернулась взрывом чувств. Лори хотела задать мне тысячу вопросов, но она ни о чем не спрашивала. Она просто обнимала меня, а Тара тыкалась носом мне в колени, и так до самого утра.
      Лучше мне от этого не стало, но и хуже тоже. Куда уж хуже-то?

* * *

      Маркус Кларк до полусмерти напугал Эдну, когда на следующее утро пришел со своим первым еженедельным отчетом. Я уверил ее, что он на нашей стороне, но, кажется, она так и не смогла поверить, что человек с таким свирепым видом может быть хорошим парнем.
      Но в гостиную спустилась Лори, и преображение Маркуса свершилось моментально. Они тепло обнялись, он поинтересовался ее здоровьем, ее моральным самочувствием, спросил, не нужно ли ей чего-нибудь и т. п., и Эдна нехотя признала его членом команды, хотя по временам бросала на него опасливые взгляды, словно хотела убедиться, что Маркус не передумает и не набросится на нас.
      Маркус не добился никаких результатов, что, по его мнению, само по себе было результатом. Он не нашел следов Дорси, а поскольку он был твердо уверен, что способен найти кого угодно, то свою неудачу рассматривал как верный знак того, что Дорси мертв.
      – Я говорила с ним, – напомнила Лори.
      – Или с кем-то, кто пытался подражать его голосу, – ответил Маркус.
      – Это был он, – настаивала она.
      Они крутили со всех сторон этот неразрешимый вопрос до тех пор, пока Маркус наконец не согласился, что Дорси, возможно, действительно жив, но не без существенной помощи сил, достаточно могущественных, чтобы полностью укрыть его. Мы все согласились, что только человек вроде Доминика Петроне обладает такой силой, однако Маркус был уверен, что Петроне не позволил бы Дорси сделать пресловутый телефонный звонок. Это был поступок человека, руководимого в высшей степени личными мотивами, а Петроне ничего не станет делать из личных побуждений – как говорят киллеры, ничего личного, это просто бизнес.
      Позвонила судебный пристав, чтобы сообщить, что Топор просмотрел досье Дорси и назначил встречу завтра утром в его кабинете, дабы обсудить наши намерения по использованию этой информации в суде. Топор любил утрясать такие моменты без официальных слушаний, и я был всецело за. Хорошо, что он не назначил встречу на сегодняшнее утро, потому что у меня уже была назначена договоренность встретиться с Уилли Миллером и адвокатом противоположной стороны, на чье имущество мы претендовали.
      Уилли невольно продемонстрировал, как он относится к своему грядущему богатству, – он попросил меня заехать за ним в местное представительство фирмы «Мерседес». Когда я прибыл, он стоял возле дверей офиса.
      – Что ж ты не зашел внутрь? Я думал, ты присматриваешься к машинам, пинаешь резину… – сказал я, когда он сел в машину.
      – Они решили, что я фигней страдаю, – отмахнулся Уилли. – Думают, что я не могу позволить себе купить одну из этих развалюх. Корчат из себя хрен знает что.
      – А сколько денег у тебя на счету? – спросил я.
      – Да нет у меня ни хрена, никакого счета, – сказал он, а затем широко улыбнулся, – но скоро будет.
      Остаток пути до офиса адвоката нашего оппонента мы говорили о Лори. Как всякий, кто знал Лори, Уилли беспокоился о ней, а уж кто, как не он, знал, сколь несправедливой может быть система правосудия.
 
      Юридическая контора «Бертрам, Смит и Кейтс» – уважаемая фирма, занимающаяся гражданскими делами, – располагалась в Тинеке. Пару раз мне случалось говорить со Стивеном Кейтсом, адвокатом, представляющим ответчиков по иску Уилли, и он, по сути, все еще не мог определиться со своей позицией, по крайней мере, до сегодняшней встречи.
      Кейтс сердечно приветствовал нас, усадил за стол в конференц-зале, на котором красовалось огромное блюдо с фруктами, предложил чего-нибудь выпить, а затем перешел прямо к делу.
      – Я знаю, вы находились в близких отношениях с дочерью одного из моих клиентов, – сказал он, имея в виду Николь.
      – Находился, – кивнул я.
      – Мне очень жаль, что вы оказались в такой неоднозначной ситуации. Разумеется, я не знал об этом до сих пор.
      – Ничего страшного, – сказал я.
      Затем он ударился в многословный рассказ о положении своих клиентов и о том, что они хотят как можно скорее разрешить этот злосчастный конфликт или, по крайней мере, данную его часть. Они осознают то негативное влияние, которое оказали их действия на жизнь Уилли, и они выработали формулу, по которой, как они надеются, будет определено финансовое выражение компенсации. Он был так занят объяснением сути этой формулы, что забыл назвать сумму.
      Через двадцать минут, показавшихся нам двумя часами, Кейтс наконец закончил и спросил:
      – Есть ли у вас какие-то вопросы?
      Уилли, который за время объяснений сжевал три апельсина, два яблока, банан и гроздь винограда, не стал терять времени.
      – Сколько? – спросил он.
      Кейтс, казалось, был поражен прямотой Уилли, но решил ответить столь же прямо:
      – Мы остановились на сумме четыре миллиона триста семьдесят тысяч долларов, которая будет выплачена в рассрочку в течение семи лет.
      Уилли чуть не выплюнул три виноградины, таким абсурдным было предложение.
      – Может, вы и остановились в этом районе, – сказал он. – Но мы – нет. Нам нужен район попрестижнее.
      Под «нами» Уилли понимал себя и меня, хотя я намеревался предоставить ему возможность вести переговоры в качестве главы делегации. У него превосходно получалось, а мои мысли были заняты смертью Барри Лейтера, в которой я винил себя.
      Но Кейтс повернулся ко мне, вероятно, надеясь на менее сильный напор, чем демонстрировал Уилли.
      – Какова же ваша позиция?
      Я посмотрел на Уилли, он кивнул, в сущности, передавая мне слово.
      – Одиннадцать миллионов семьсот тысяч, с выплатой в течение пяти минут.
      Он и глазом не моргнул.
      – Могу я узнать, как вы пришли к этой цифре?
      – Нутром почуяли, – сказал я. – Мы считаем эту сумму довольно скромной, а раз так, то обсуждению она не подлежит. Я уверен, что мы можем добиться гораздо большего на суде.
      – Понятно. Я передам это своим клиентам.
      Я сказал ему, что нас это вполне устраивает, и мы с Уилли, который напоследок сграбастал последний апельсин, откланялись.
      Уилли спросил, не смогу ли я подбросить его к дому его подружки, которая жила в довольно неблагоустроенном квартале нижнего Паттерсона. Паттерсон – город, в котором проживает больше ста тысяч жителей, и он может сравниться с любым другим городом, по степени загрязненности, например. Однако когда кто-нибудь говорит «город», он обычно имеет в виду Нью-Йорк.
      Мы были примерно в десяти кварталах от места назначения, когда едва не сбили собаку без поводка, бежавшую по улице. Псина была похожа на помесь Лабрадора, тощая, облезлая и измученная жизнью на улице.
      Нас обоих потрясла едва не случившаяся авария.
      – Черт, как близко – едва пронесло, – сказал он.
      – Бедный пес, – сказал я. – Его поймают и отвезут в приют для бездомных животных.
      – И что потом?
      – И потом убьют.
      – Что?! – возопил Уилли дурным голосом. – Останови машину!
      Я едва успел затормозить, как Уилли выскочил из машины и побежал по проезжей части вслед за собакой, взывая:
      – Сюда, песик!
      Собака проявила незаурядный интеллект, припустив от вопящего Уилли так, что я остановил машину и попытался отрезать псине путь. Я выскочил из машины и начал гнать собаку на Уилли, но пес снова оказался умнее нас обоих и свернул в боковую аллею.
      Погоня продолжалась, и следующие двадцать минут мы с Уилли провели, бегая туда-сюда по улицам и заворачивая в переулки, преследуя несчастную собаку. Мы испробовали несколько хитрых маневров, чтобы отрезать псу путь к отступлению, но ему всякий раз удавалось обвести нас вокруг пальца.
      Тренировки с Винсом Сандерсом не успели подготовить меня к столь тяжелым нагрузкам. Я хватал ртом воздух, у меня кололо в боку, но Уилли держался так, будто всего лишь вышел прогуляться в парке.
      Через несколько минут я потерял из виду и Уилли, и пса и решил, что дальше им придется справляться своими силами. Для очистки совести я пошатался туда-сюда по переулкам в надежде обнаружить одного из них, хотя первым делом мне хотелось бы наткнуться на кислородную подушку.
      И вот в конце одного из переулков напротив грязного гаража я увидел Уилли. Он сидел прямо на асфальте, прислонившись спиной к стене, обнимал пса коленями и осторожно гладил его по голове. Пес довольно урчал, устроив голову на колене Уилли. Они выглядели так умиротворенно, что для полноты картины не хватало только пруда и удочки.
      Когда я наконец смог снова дышать и двигаться, мы вернулись в машину, теперь уже втроем. Уилли забрался на переднее сиденье, снова устроил пса между своими коленями и заявил, что теперь это его пес и зовут его Бакс – по вполне понятной причине. Я проверил и убедился, что на шее пса нет ни ошейника, ни бирки, а значит, шанс, что где-нибудь поблизости рыщет хозяин, разыскивающий свою драгоценную животину, равнялся нулю.
      Уилли пообещал, что развесит в округе объявления с фотографией собаки, но я не уверен, что он сдержит слово. Хотя какая разница? Пес нашел заботливого хозяина – в этом мире есть гораздо более неприятные вещи, которые могут случиться с собакой.
      Я вернулся домой и, к своему удивлению, обнаружил там Пита Стэнтона, который ждал меня, чтобы сообщить мне последние новости из расследования по делу Стайнза. Он мог бы сделать это и по телефону, но, вероятно, захотел повидать Лори и морально поддержать ее.
      Информация о Стайнзе была ошеломляющей в своей краткости.
      – До сих пор мы считали, что Стайнза не существует, – сказал Пит.
      – О чем это ты? – спросил я.
      Пит рассказал, что полиция разослала повсюду отпечатки пальцев Стайнза – по военным, федеральным и местным участкам, но ничего не обнаружилось. Его фотография была разослана по всем полицейским учреждениям страны с требованием срочной проверки – и опять ничего.
      – Как такое возможно? – спросил я.
      – Я не думаю, что это возможно, – сказал Пит. – Парень вроде него не мог нигде не засветиться – он должен был служить, обращаться с просьбой на право ношения оружия… нечто в этом роде. Если на него нигде нет никаких данных, значит, эти данные были стерты.
      – Кем?
      Пит пожал плечами.
      – Кем-то, кто имел к ним доступ. Какого черта ты меня спрашиваешь? Мы, конечно, до сих пор ищем, но не думаю, что найдем что-нибудь.
      Пит уехал, и остаток вечера я провел, готовясь к завтрашней встрече в кабинете Топора, на которой должен был обсуждаться наш запрос всей информации об Алексе Дорси. Мы не могли позволить себе получить отказ.
      Утро было солнечным и ярким, однако в кабинете судьи было темно и мрачно, как всегда. И снова Дилан приехал туда раньше нас с Кевином, что начинало меня раздражать. Судья не должен говорить с одной стороной в отсутствие другой. Я мог бы просветить Топора на этот счет – или промолчать, или остаться в живых, и предпочел последнее.
      Впрочем, тут же выяснилось, что их встреча с глазу на глаз инициирована Топором.
      – Мистер Кэмпбелл решил не препятствовать вам, – объявил мне судья.
      – Хорошо, – сказал я.
      – Вы получите досье к концу рабочего дня.
      – Хорошо, – сказал я.
      – Это все, джентльмены.
      – Хорошо, – сказал я.
      Так что Дилан не произнес ни слова, а я произнес только одно, приятное, целых три раза. Через несколько секунд мы с Кевином вновь оказались в машине.
      – За каким чертом надо было нас звать? – возмутился Кевин.
      – Видимо, перед тем, как мы пришли, Топор вынес ему строгое предупреждение, – предположил я.
      – И Дилан так просто сдался? – недоверчиво буркнул Кевин.
      – Тебе Топор, похоже, никогда не делал предупреждений. Если он действительно надавил, Дилан бы и первенца своего на заклание отдал.
      Я позвонил Эдне, и она сказала, что получено важное сообщение от Маркуса. Он просил меня о встрече и назвал адрес где-то в трущобах. Кевин согласился поехать со мной, и через двадцать минут мы добрались до места, оказавшегося заброшенным многоквартирным домом. Рядом был заброшенный кинотеатр, а через улицу ютились несколько заброшенных магазинов.