- А кому такое по душе? - Голова Марты чуть склонилась набок. - Я здесь не последнее лицо, маркграфиня как-никак. Это обеспечивает мне... возможность влиять на отдельные события. - Йену показалось, что она вот-вот поднимется из-за стола. - Но с кого мне спросить? Может, начать расследование - установить, виновен ли в происшедшем легкомысленный болван, которому было поручено охранять копье? Или виноват уважаемый Агловайн Тюрсон - ведь именно он настоял том, чтобы вы вошли к маркграфу без оружия? А может, предъявить претензии самому маркграфу, издавшему подобное распоряжение бог знает сколько лет назад? Или же виновны вы, тот, кто принес с собой оружие и всех без исключения строго-настрого предупредил, чтобы к копью не прикасались, поскольку от него исходит смертельная опасность?
      Йен вопреки всему не смог удержаться от улыбки. Она, вполне возможно, супруга-пленница, своего рода военный трофей - но с неодолимым обаянием.
      - Да, произошло ужасное, Йен Сильвер Стоун, - продолжала девушка. Однако ваша вина в этом ничуть не больше моей. - И снова ее ладонь на мгновение легла на его руку, и снова это едва заметное пожатие.
      Сколько уже минуло с той ночи в Бэсеттере, которую он провел со служанкой, с этой Линдой... нет, кажется, с Линди?.. Нахлынули воспоминания, и Йену опять пришлось сказать себе, что голова на плечах существует главным образом для того, чтобы иногда ею думать.
      - Пойдемте, - пригласила маркграфиня, выходя из-за стола. - Я хочу показать вам сады перед тем, как подадут следующее блюдо. Я велела приготовить наш коронный деликатес из мяса, птицы и дичи, так что стоит нагулять аппетит.
      Да, воистину, что ни дом, то обычай. Здесь, по-видимому, вполне в рамках приличия, если жена хозяина дома приглашает гостя выйти с ней в ночной сад. Наверняка это самый заурядный жест гостеприимства, поскольку, когда она, взяв юношу под руку, повела к дверям, Йен встретился глазами с маркграфом, и тот одобрительно ему кивнул.
      Гром отгремел, хотя на востоке время от времени поблескивали зарницы, сопровождаемые ворчливым рокотом. Но дождь продолжал идти и, похоже, переставать не собирался. Капли стучали по навесу, высоко в ветвях деревьев шумел ветер. Сад был со всех сторон окружен стенами замка, что в какой-то степени уберегало от мелкой мороси, приносимой ветром.
      Йен предпочел бы осматривать сад днем, но даже в темноте, в дождь приятно было видеть перед собой растения, усыпанные гравием дорожки...
      Марта показала на одну из клумб.
      - Если утро солнечное, мы называем этот цветок "Лилией доброго утра" раскрываясь, он становится золотистым, оранжевым и красным, совсем как восход солнца.
      Йену фраза показалась довольно странной.
      - А если утро пасмурное, как тогда вы его называете?
      - Я не точно выразилась? - Марта улыбнулась ему. - Хорошо, я скажу тебе, как мы его тогда называем - мы называем его "Валяйся в постели", потому что цветок достаточно разумен, чтобы в такие дни вообще не раскрываться.
      Взяв юношу под руку, она повела его по дорожке.
      - А вот здесь моя собственная клумба, - пояснила девушка, указывая на самую обычную клумбу с цветами - У меня мало времени ею заниматься, зато я все делаю здесь сама, - чуть горделиво продолжала она. - Как те гордые собой крестьяне, из которых я происхожу. Знаешь, самые красивые цветы растут в самом отвратительном навозе.
      - Ты из крестьян? - удивленно переспросил Йен.
      - Спасибо, что произнес это слово уважительно. Ничего постыдного, если ты рождена не аристократкой; главное, вести себя достойно, тем более, если тебе удается взлететь так высоко, как мой отец. Я... А-а, понимаю. - Марта подняла вверх палец. - Ты умен, Йен Сильверстейн - ведешь разговор обо мне и не даешь расспросить себя. - Пальцы Марты машинально погладили его руку. Поскольку я не решаюсь состязаться с тобой по части сообразительности, задам вопрос прямо: ты - Обетованный Воитель?
      - Даже и не знаю, что на это ответить, - пробормотал Йен. Разве что выложить искренне: мол, понятия не имею, о чем ты говоришь. - Сейчас я... ну, как бы это сказать... всего лишь вестник. Харбард попросил меня передать его просьбу и вручил мне то, что я не смог бы получить ни от кого другого.
      - Всего лишь вестник, говоришь? - переспросила она. - То есть ты не Йен Сильвер Стоун, не тот, кто убивал бергениссе и огненных великанов?
      - Одного бергениссе и одного огненного великана, - слегка смутился юноша. - И я не убил бергениссе, только ранил его.
      Не хотелось признаваться, что он лишь слегка поцарапал врага, и неизвестно, как бы еще все обернулось, если бы в руках у юноши не оказался меч, закаленный в крови Осии, меч, который он впоследствии назвал "Покоритель великанов". Оружие из доброкачественной стали, закаленной в крови Древнего, способно наносить страшные раны, а если разрубить им грудь огненного великана, тот лишался своего холодного каменного сердца.
      Ни ловкость, ни умение, ни героизм здесь ни при чем. Дело только в упорстве.
      И везении.
      - А огненный великан? - подняла брови Марта. - Его ты тоже не убивал? Просто сразил своей скромностью?
      Юноша пожал плечами:
      - Мне кажется, если бы ты все это видела, вряд ли бы сочла нашу схватку особо героической.
      Конечно, легко - и соблазнительно - начать строить из себя героя, расписать свои подвиги... Но было что-то недостойное в том, чтобы таким способом возвыситься в глазах девушки - пусть даже ей самой того хотелось. В конце концов, что для тебя приемлемо, а что нет - решать тебе и только тебе.
      Сказать по правде, самым трудным было не победить великана, а не устрашиться его. Все равно что, уходя от снежной лавины, помчаться с крутого склона вниз на лыжах - никуда не денешься, иного выхода нет.
      - Ты - Обетованный Воитель? - снова спросила Марта. - Мне ты можешь сказать. - Она многозначительно подняла палец. - Ты чужестранец, ты пришел сюда издалека. Ты закален в боях, оставивших на твоем теле шрамы. Ты принес то, что не в силах нести простой смертный. Ты служишь Древним. И с Бирсом ты разделался шутя - я благодарна тебе за то, что ты не стал доводить дело до кровопролития, потому что видела, что тебе ничего не стоило убить моего брата в этом поединке.
      Брата? Ее брата? Минутку...
      - Мне казалось, что Бирс Эриксон - сын маркграфа.
      Брови Марты смешно взметнулись.
      - Конечно, сын. - Девушка приложила пальчик к его губам. - Не заговаривай мне зубы. Если ты не Обетованный Воитель, отчего бы тебе сразу не признаться в этом?
      Тяжело, глядя в эти глаза, что-либо отрицать. И все же...
      - Увы, я не Обетованный Воитель, а самый обыкновенный человек, Йен Сильверстейн. По твоим меркам - простолюдин. А теперь не ответишь ли ты на один мой вопрос? Объясни, пожалуйста, как Бирс Эриксон может быть твоим братом?
      - Очень просто, как мне сдается. Мой отец однажды женился на моей матери, и без малого год спустя на свет появился Бирс. - Марта игриво наклонила голову. - Я называю его своим братом, потому что он сын моей матери и моего отца. А разве там, откуда ты пришел, все по-другому?
      - Нет, все так же, но... - Юноша осекся. - Разве маркграф - не твой муж?
      - Разумеется, он не мой муж! - Девушка выпрямилась. - Что за дикая мысль!.. Весьма невежливо с твоей стороны думать такое.
      Повернувшись, она стала уходить, затем снова повернулась и расхохоталась.
      - Нет, нет и нет! Так вот почему ты так... так несмел со мной!.. Нет, я не замужем за своим отцом, Йен Сильверстейн. Я - маркграфиня, но не жена маркграфа. Когда-нибудь я обрету титул матери, после смерти или отречения отца в пользу моего будущего мужа, который в таком случае станет маркграфом. - Девушка помолчала и судорожно глотнула. - Могу я говорить с тобой напрямик, Йен Сильверстейн?
      Хотелось бы мне, чтобы со мной всегда только так и говорили.
      - Конечно.
      - У нас есть поговорка: "Лучшие цветы произрастают в самом вонючем навозе". Нет ничего позорного в том, что ты из простолюдинов, из крестьян, Йен Сильверстейн. Мой отец происходит из них, и тем большее уважение снискал он у самых что ни на есть высокородных пэров. Для моей семьи будет большой честью, если она соединит себя узами с Обетованным Воителем, Йен Сильверстейн, и я, вопреки всем твоим протестам, верю, что ты и есть Обетованный Воитель. Но даже если ты и не он, а просто Йен Сильвер Стоун, истребитель великанов, ты - храбрейший из всех, кто удостаивался чести сидеть за одним столом с моим отцом, как ни тривиально это звучит. - Говоря это, Марта не переставала ласково улыбаться ему. - И для моей семьи будет огромной честью, если ты станешь моим мужем.
      Йен раскрыл рот, закрыл, потом открыл снова.
      Но ведь я самый настоящий лгун и обманщик. Но ведь ты едва меня знаешь, да и я едва знаю тебя.
      - Тебе не следует меня недооценивать, - произнесла Марта. Пальцы ее сцепились. - Не считай меня тепличным растением, Йен Сильвер Стоун, неспособной на... решительность. Во мне много огня.
      - Но...
      - Помолчи, прошу тебя. - Шагнув к юноше, Марта снова приложила палец к его губам. - Тс-с. Не давай ответа сейчас. Я уговорю отца, чтобы он позволил мне сопровождать тебя к Престолу. Наберись терпения и узнай меня получше. Разве я прошу невозможного? Обещаешь принимать меня всерьез, совершенно всерьез?
      Йен почувствовал, что лицо его заливает краска стыда.
      - Марта...
      - Прошу, не вынуждай меня становиться перед тобой на колени. Сохрани мне хотя бы остатки достоинства. - Глядя ему прямо в глаза, она взяла его руку и прижала к своей груди. - Прошу тебя. В дороге у нас будет и время, и возможность. Обещай, что воспользуешься и тем и другим.
      У Иена пересохло во рту.
      - Обещаю, - выдавил он чуть ли не шепотом.
      Марта упала в его объятия, влажные губы девушки страстно искали его уста. Ее язык нес вкус мяты и апельсинов.
      Арни ждал, когда Йен ввалился в комнату. Юноша все еще не мог прийти в себя от случившегося в саду.
      "Покои" оказались чередой комнат в северо-западном крыле верхнего этажа резиденции маркграфа. Не приходилось сомневаться, что Обетованный Воитель мог претендовать на самое лучшее помещение и для себя, и для своих спутников.
      Спальни, расположенные впритык к гостиной, были маленькими - туда втиснули кровать, фаянсовую ночную вазу и тумбочку, по мнению Йена, больше походившую на кофейный столик, по высоте годящуюся разве что для того, чтобы регулярно набивать себе синяки на ногах. Гостиная, однако, оказалась просторнее - десять на пять метров, и, несмотря на два низеньких стульчика вокруг низенького столика и сооружение, в котором угадывалось пышное кресло вроде того, что стояло в гостиной Арни в Хардвуде, здесь по устланному мягкими коврами полу вполне можно было разъезжать на велосипеде - при условии некоторой осторожности, разумеется.
      Осторожная езда на велосипеде - идея, конечно, неплохая, в общем и целом. Если не угодишь в камин, то через застекленные створчатые двери непременно въедешь прямиком на балкон. Что ставило вопрос: почему строители резиденции столь беспечно отнеслись к возможности проникновения в башню?
      Впрочем, самому все не понять, а интересоваться деталями обороны резиденции маркграфа - вряд ли очень умно со стороны гостя, пускай даже почетного.
      Арни оторвался от своего шитья. Шитья?
      Этот вопрос ясно читался на изумленной физиономии Йена, потому что Арни тут же кивнул.
      - Да-да, не удивляйся, занимаюсь шитьем. Посеял, понимаешь, где-то пуговицу от рубашки, вот и пришлось срезать одну от воротника и перешить ее пониже. К тому же сегодня утром я порвал штаны на дороге и решил не убиваться по этому поводу, а просто подлатать их малость. - Старик бойко, как заядлая швея, откусил кончик нитки. - Молодцы Торсены, дали мне в дорогу прочнейших ниток - "нитки для занавесок", как называла их Эфи.
      - Наверняка здесь все могли за тебя сделать, - скептически произнес Йен.
      Хмыкнув, Арни покачал головой:
      - Могли, конечно, но я предпочел сам отправиться на кухню за нитками и иголками. - Он кивнул на небольшую деревянную шкатулку на столе с разноцветными клубками и клубочками, будто ежи утыканными различного калибра швейными иглами.
      - Что тут скажешь... - Йен шутливо-беспомощно развел руками, когда старик решительно хлопнул крышкой шкатулки. - Никак в толк не возьму. У тебя же есть свои иголка с ниткой, а ты идешь к кому-то их выпрашивать. Зачем?
      Арни улыбнулся до ушей.
      - Мои припасы точно лучше. Нитки крепкие, толстые, иголки что угодно проткнут и не сломаются. Но не пойди я на кухню и не просиди там часа два, болтая с поварихой и глядя, как она разделывает гусей к завтрашнему ужину, я бы ни за что не узнал, как обстоят тут дела. - Да, да, - закивал он, - это было очень здорово. Я всегда присаживался вечером на кухне, пока Эфи готовила ужин.
      Старик помрачнел. Не надо было быть искушенным психологом, чтобы понять, как Арни тосковал по своей прежней жизни с женой.
      Йен не знал, что сказать.
      - Кажется, все меня сегодня обошли по части полезных дел.
      Он посмотрел на дверь в комнату Ивара дель Хивала на другом конце гостиной.
      - Нет, пока не приходил, - ответил на невысказанный вопрос Арни. - Не иначе как подцепил во дворце какую-нибудь гулёну. Ивар мигом обживается, куда бы ни попал.
      Отложив шитье, он встал и потянулся. Не как дряхлый старикан, каждое движение которого сопряжено с ломотой в суставах и болью в мышцах, а именно потянулся, чтобы расправить затекшие члены.
      Йен однажды где-то прочитал о прямой связи между уходом на покой и скорой смертью. Видимо, это уже засело в генах - стоит тебе только прекратить работать во благо грядущих поколений, как твои биологические часики останавливаются. Да, но если это действительно так, то Арни являл собой анекдотический пример обратного. Морщин на лице у него не прибавилось, как и седины в волосах; напротив, он казался помолодевшим.
      Арни присел на корточки перед камином и принялся ворошить поленья каминными щипцами. Взметнулись искры и, упав на полированный каменный полукруг перед камином, угасли.
      - Не пора ли бай-бай, как считаешь?
      Йен улыбнулся:
      - Знаешь, за последние десять лет не припомню, чтобы кто-нибудь укладывал меня спать.
      Вообще-то Арни прав. Действительно пора спать.
      Арни пожал плечами:
      - Ладно, как скажешь. Хоть бы рассказал, что там интересного было на ужине.
      Мысли юноши всецело занимала Марта, однако вряд ли следует обсуждать ее предложение с Арни - чего доброго, старикан подумает, что ему захотелось прихвастнуть.
      - Весело было.
      Арни усмехнулся:
      - Весело? Уж не прочат ли тебя в женихи?
      Йен оцепенел от удивления, что, несомненно, отразилось на его физиономии, потому что Арни расхохотался.
      - Чего не услышишь от трепливой кухарки, если знаешь, когда понимающе кивнуть, а когда расспросить о подробностях!
      Для одного дня сюрпризов более чем достаточно.
      - Все. Иду спать, - заявил юноша.
      - Но не сию же минуту, - возразил Арни. В руках у него оказался знакомый пластиковый пакетик, и он ловко метнул его Йену. - Отныне всегда имей парочку под рукой, причем в кармане, а не в рюкзаке, - улыбнулся старик, видя изумленную мину Йена. - Не обижайся, парень, я с самыми лучшими намерениями. - Улыбка на его лице сменилась профессиональной маской почти что судейской беспристрастности. - Проработаешь в аптеке лет тридцать, вмиг по одному только виду определяешь, за чем явился к тебе очередной юнец конечно же, за ними. За презервативами. И тут же сам ему их предложишь - к чему изводить человека, есть ведь такие, которые стесняются.
      - Но...
      - Никаких "но", - отрезал Арни, отбросив профессиональную строгость и снова сердечно улыбаясь. - Она действительно хороша, а ты парень, и, как только ей захочется, это и произойдет. Так что не забывай девиза бойскаутов: всегда готов.
      * * *
      В комнате стоял холод, но Арни тяжелыми каминными щипцами извлек из камина обогревательные пластины, не позабыв язвительно пройтись в адрес нерадивых слуг, после чего отправил их в особый мягкий конверт, и грелка была готова.
      В мерцавшем свете тихонько потрескивавшей свечи Йен разделся и лег в постель, укрывшись толстым одеялом, после чего, задув свечу, попытался уснуть.
      А может, все не так уж и глупо? Давным-давно один из Древних - по мнению некоторых, Тюр, другие считали, что это был Ньорд, третьи - что сам Один, - пообещал отрядить к вандестам воина, коему суждено повести их в победных завоеваниях, начиная с Городов Доминиона.
      И они, сгорая от нетерпения, стали его дожидаться.
      Разумеется, им не мог быть первый попавшийся солдат. Обетованный Воитель должен быть человеком незаурядным, которому под силу то, о чем и не мечтает простой смертный.
      Скажем, тот, кто одной левой уложил бы лучшего из вандескардских воинов.
      Скажем, тот, кто уже успел сразить огненного великана.
      Скажем, тот, у кого в руках оружие бога.
      Естественно, все это просто-напросто враки - любой мало-мальски обученный фехтовальщик мог легко одолеть в единоборстве на рапире Бирса Эриксона, саблиста процентов на девяносто. А победой над огненным великаном Йен обязан лишь Фортуне. Что же до Гунгнира, то ожог на руке недвусмысленно подсказывал: с безопасностью для себя юноша мог пользоваться копьем лишь в перчатках, связанных Фрейей.
      Йен Сильверстейн, безусловно, не Обетованный Воитель и не легендарный герой. Но он и не вечный неудачник, как любил повторять обожаемый папаша.
      Все же огненного великана сразил Йен, а не кто-нибудь. И Гунгнир оставался при нем, до поры до времени.
      А если он ни черта не смыслит в хитросплетениях Престола, так это дочь маркграфа не волновало, она человек в достаточной мере поднаторевший в политике, а не просто пустышка, у которой в голове одни лишь деньги. Не повезло ей - пусть лучше бы Йен был каким-нибудь бесстрашным тупицей. Все, что от него в этом случае требовалось бы, так это наградить ее наследницей, а потом хоть оставайся на поле боя - Марта прекрасно справится с титулом маркграфини.
      И даже если он не женится, ребенок героя обеспечит ей почет. Концепции ребенка-ублюдка в Вандескарде не существовало; пока сильный пол упивался властью - мнимой ли, истинной ли, - право наследования оставалось за женщинами. Первая дочь маркграфини является маркграфиней независимо от того, кем был ее отец.
      Черт возьми, и ведь мужчины будут готовы на смерть идти за право выпестовать ребенка того, кто считался Обетованным Воителем - особенно учитывая, что любой, кто возьмет в жены дочь маркграфа, автоматически станет маркграфом.
      Тряхнув головой. Йен испустил тяжкий вздох. Здорово, когда тебя почитают по твоим истинным заслугам, а не просто за то, что ты волею случая оказался в нужном месте, в нужное время и тебе повезло не сложить при этом головы.
      Ладно, утро вечера мудренее. Надо спать. Сон сейчас необходим ему, как воздух.
      Утром они отправятся к Престолу, и Марта, конечно, дома не останется.
      Уже засыпая Йен подумал о том, что, вероятно, второе свидание с ней будет похлеще первого.
      Глава 13
      Харбардова Переправа
      Деревенский воздух после грозы всегда удивительно свеж, заключил Торри. Может, все дело в озоне, или же благоухали листья деревьев, освобождаясь от влаги, но запах этот всегда неповторим, и в то же время непременно сладок.
      Или во всем повинны яркое солнечное утро и доброе настроение: ты успешно пережил бурю, не промокнув до нитки. Черт возьми, да ведь сухие носки в такой обстановке - богатейший трофей и неоспоримое свидетельство твоих умений вовремя позаботиться о себе, если погоде вдруг вздумается обезуметь.
      Камни тропинки дождь отмыл до блеска; пока тянулась эта тропинка, можно было не опасаться увязнуть в грязи по щиколотку.
      И снова где-то далеко впереди застучал топор.
      В это утро отец выглядел не таким уж и старым, крепкий сон на свежем воздухе зарядил его энергией, и все время, пока они шли, он не отставал ни на метр, держа размеренный походный темп.
      Мэгги зачесала волосы, собрав их сзади в хвост - как всегда, когда не было возможности вымыть голову. Зачесанные назад, они придавали ей строгий и даже слегка чопорный вид. У Торри чесались руки подергать за этот конский хвостик.
      Но не на глазах же у отца!..
      Стук топора не стихал. Не иначе как Харбард надумал запастись дровами на все грядущее столетие.
      Высоко над ветвями деревьев кружила черная птица.
      Мэгги заметила, как Торри, задрав голову, с интересом уставился в небо.
      - Думаешь, это один из тех самых воронов? - осведомилась она. - А может, все же обычная ворона?
      - Ну, коли ворона, ты не наживешь себе врагов, если ее снимешь.
      Торри учили, что ворон следует убивать только тогда, если они поедают урожай. Но, согласно правилу Хонистеда, всегда можно отговориться тем, что, мол, ворона, если не поедает урожай, то наверняка планирует этим заняться. Старина Джон Хонистед говорил, что разбираться в подобных тонкостях - дело юристов, и постоянно держал наготове зачехленную винтовку двадцать второго калибра в своей полицейской машине.
      Нет такого фермера, который взъелся бы на странника, пристрелившего ворону, крысу, сурка или даже косулю, вообще любую представлявшую угрозу для зерновых живность. А Хугина или Мунина, даже если бы Мэгги попала, в чем Торри сомневался, вряд ли взяла бы обычная стрела.
      С другой стороны...
      Вообще-то никакой другой стороны быть уже не могло - Мэгги натянула тетиву лука.
      Казалось, уходящая в небо стрела летит прямо в птицу неминуемо поразит ее, но та, расправив крылья, описала круг, почти отвесно спикировала и на лету подхватила стелу клювом, после чего камнем полетела вниз и приземлилась буквально в метре от ошарашенной Мэгги.
      Это оказался ворон, а не ворона. Причем огромный, размером с орла; его черные перья глянцевито поблескивал на солнце. Положив зажатую в клюве стрелу на землю, он уставился на людей пронзительным немигающим взором.
      - Полагаю, это ваше, - прокаркал ворон. - Хотя надо сказать, я не в восторге, когда в меня стреляют.
      - Я приняла вас за ворону, - виновато промолвила Мэгги.
      - Я - Хугин, ворон, с вашего позволения. - Птица на мгновение втянула голову в плечи, что, по-видимому, означало поклон. - Конечно, и Мысль, и Память всегда доставляли смертным массу хлопот... - Ворон нахохлился и принялся крутить головой, роясь в перьях, пока клювом не отыскал нужное место. - Ториан дель Ториан, - объявил он, повернувшись вначале к отцу, а потом к сыну, - и еще один Ториан дель Ториан, я приветствую вас. И советую поторопиться - насколько мне известно, кое-кому очень не терпится вас увидеть.
      Взмахнув исполинскими крыльями, Хугин поднялся в воздух, пронзительно каркнул "Следуйте за мной" и полетел в направлении Харбардовой Переправы.
      Когда они уже подходили к хижине Харбарда, стук топора внезапно стих.
      Сперва Торри и не узнал этого человека в перехваченных веревкой грубых штанах и тяжелых ботинках. Его опаленное солнцем туловище блестело от пота. Он страшно был похож на...
      Так это же он!
      - Дядюшка Осия! - выкрикнул Торри, бросаясь к нему. - Ты здоров!
      Осия обнял его настоящей медвежьей хваткой - такого Торри и припомнить не мог. Ему даже показалось, что он снова превратился в шестилетнего ребенка.
      - Да, Ториан, я чувствую себя превосходно.
      Осия отступил на шаг, желая хорошенько рассмотреть юношу.
      - Судя по виду, у тебя тоже все хорошо. Или мои глаза меня обманывают, или ты и вправду еще больше вымахал за последние месяцы?
      - Вряд ли, - улыбаясь, ответил Торри. - Скорее, это ты пониже стал.
      Мэгги шагнула вперед, и они с Осией обменялись рукопожатиями.
      - Рада видеть вас в добром здравии, Осия, - приветствовала его девушка.
      - Именно! - подхватил отец Торри. - Мы беспокоились о тебе, дружище. Но, кажется, все тревоги позади - земля и воздух Тир-На-Ног поставили тебя на ноги.
      Осия улыбнулся - хотя и не так широко, как привык Торри.
      - Да, Ториан, как мне их не хватало! - Воткнув топор в колоду, он обтер вспотевшую грудь грязной тряпкой. - Заходите в дом, у меня похлебка готовится, да и хлеб вчерашний остался.
      Отец наморщил лоб.
      - А он тут?
      - Нет, - покачал головой Осия. - Ушел куда-то, и его не будет еще несколько дней, это точно. Входите, входите, нам многое предстоит обсудить.
      Обед был съеден при свете камина. Можно было запалить и лампу, но отец воспротивился - нечего транжирить и без того скудный запас масла Харбарда.
      Торри вытер миску кусочком хлеба. То, что Осия назвал похлебкой, оказалось жарким с густой подливой. Его хватило на всех, и чего там только не было - и мясо, и лук, и порубленные на кусочки початки сонного дерева. И все-таки обычно Осия готовил лучше. Еда была явно пресной, и Торри пришлось добавить специй, прихваченных с собой в дорогу из дома.
      С другой стороны, разве Осия не заслужил послабления? Торри считал, что вполне. Хотя старик и выглядел вполне здоровым, он многое перенес, да и готовил на кухне мало того что примитивной, так вдобавок и чужой.
      Мэгги, повертев в руках баночку с кайенским перцем, открыла крышку и сыпанула на остатки жаркого изрядное количество порошка.
      Отец давно доел. Он практиковал три манеры еды. На Рождество или в другой праздничный день, когда дом Торсенов заполняли гости, отец ел не спеша и помалу, чтобы попробовать все подаваемые блюда, независимо от их количества. Он сосредоточенно смаковал каждое кушанье - от самого заурядного, вроде вареной картошки, до изысканно-утонченного, например, тушеной индейки, фаршированной мясом утки, откормленной грецкими орехами, со смородиновым желе, что готовила Ингрид Орьясеттер по раскопанному в какой-то мудреной кулинарной книге рецепту.
      За обедом в кругу семьи отец обычно лишь притрагивался к закускам, оставляя место для главного блюда, которое вкушал неспешно, размеренно и основательно, Овощей съедал, как правило, за двоих. А поскольку энергии он расходовал за троих, оставался стройным для своих лет - отцу вот-вот должно было стукнуть пятьдесят, хотя со стороны все давали ему меньше.
      Для обычных, наскоро поглощаемых блюд существовал третий способ приема пищи - он просто-напросто, не раздумывая, набивал желудок и тут же принимался за прерванную работу. Когда отец был увлечен очередным проектом, еда лишь отвлекала его.
      По какой-то неведомой причине блюдо, поданное в хижине Харбарда, подпало под эту третью категорию - отец механически вычерпал ложкой всю похлебку и, вытерев миску хлебом, не мешкая ополоснул ее водой, после чего, сославшись на необходимость распаковать багаж, удалился.
      Торри хотел было сказать ему, что напрасно он беспокоится: прорезиненная ткань не даст содержимому рюкзаков промокнуть не то что под дождем, но и на дне морском. Однако спорить с отцом - дело заведомо бессмысленное, упрямство было семейной чертой Торсенов.
      - Итак, - подытожил Осия, собирая грязную посуду, - поведение мамы вас смутило.
      - Мягко сказано. Мне говорили, что сдержанность - далеко не лучшая форма юмора, дядюшка Осия, - произнес Торри.
      - Неужели?
      - По-моему, ты сам и говорил.
      - Может быть, может быть. - Осия, подхватив грязную посуду, прошествовал к камину, где клокотали над огнем два горшка, и осторожно опустил посуду в один из них.
      - Йен, Арни и Ивар дель Хивал...
      - Вполне со всем справятся, не сомневаюсь, - закончил за него Осия. Харбард не мог отправить их с поручением с пустыми руками. Уверен, что они передадут все, о чем он их попросил... тому, кто нынче правит Вандескарде, и тут же вернутся. - Осия пожал плечами. - Если угодно, отправляйтесь следом и вы, только я не вижу в этом особой нужды.
      На лице Мэгги появилась скептическая гримаса.
      - Мы знаем Йена чуточку лучше, чем вы. Он и в баре за кружкой пива себе неприятности отыщет.
      Торри покачал головой:
      - Мэгги, нехорошо...
      - Таково мое мнение, - отрезала она.
      - Я понимаю, Мэгги, - сказал Осия. - И все-таки сейчас оснований для беспокойства нет.
      - Но...
      Мэгги больно ущипнула Торри, заставив его замолчать.
      Но все это было несправедливо! Во-первых, Йен по барам не таскался, он вообще не пил - ничего, даже пива. И во-вторых, он не принадлежал к числу тех несчастных, которые притягивают к себе беду. Все дело было в условиях, в каких он рос - Йену с детства приходилось самому заботиться о себе и тщательно взвешивать любой свой поступок. Ввязываться же в драку с точки зрения рациональности пользы не приносило, и Йен просто не позволял себя разозлить.
      Но только не в стенах фехтовального зала.
      Да, фехтовальная дорожка - дело другое. Если ты добываешь себе на еду и обучение, тренируя "чайников", от скуки взявших в руки рапиру, - а у Йена другого выхода не было; дни, когда на университет хватало непыльной подработки, сгинули одновременно с музыкой диско, - ты должен показать себя не только хорошим и терпеливым учителем, но и уметь одолеть кого угодно для создания имиджа "крутого". Так что агрессивность стоило проявлять не только на фехтовальной дорожке, но и на подходах к ней. Не подлость, не злоба, не жестокость, плоды приносили кураж, уверенность в себе, присутствие духа.
      - И все же, - повторил Осия, - пусть участь Йена не внушает вам тревоги. К тому же есть одно интересное дельце...
      - Ну-ну?
      - Мне кажется, ваш дед, Ториан дель Орвальд, сильно обрадовался бы, если бы ему довелось узнать, что... что Харбард силится добиться мира. Он, как мне не раз приходилось слышать, в большом доверии у Сциона и, как его советник, способен повлиять на Сциона, удержать его от... излишне опрометчивых решений. - Осия поглядел на отца. - Боюсь, могут собрать полки "Розовый" и "Лазурный", а это уже опасно. Пусть они уже давно не те, что прежде - все равно могут вполне прилично показать себя в предстоящем сражении.
      - Прилично? - переспросил отец, оторвавшись от своих рюкзаков. - Не надо недооценивать ребят из "Розового" и "Лазурного"!
      - Пожалуй, - улыбнулся Осия. - Кому знать лучше, чем человеку, который учил большинство из них азам фехтования!