И вот стоит Адамс перед присяжными и рассказывает, как дело было.
      Я, конечно, не знаю, чем раньше занимался прокурор; Адамс утверждал, будто знает, однако не верится мне, что и вправду может существовать такая организация - Эн-А-Эс-Пэ-Цэ-Эн*. [Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения.] Так или иначе, белый просвещенный обвинитель видит перед собой труп негра-подростка и живого южанина, выпустившего этому черному семь пуль в пузо, и ему, видите ли, до лампочки, что этот негритенок воровать начал раньше, чем говорить. Вроде бы тот прокурор куда-то избирался и хотел привлечь на свою сторону цветную общину, но божиться не буду, точно не знаю.
      Значит, выставил обвинитель Адамса перед большим жюри и спрашивает у него: зачем, мол, вы семь раз стреляли, и одной пули хватило бы. А Адамс вежливо и честно отвечает:
      - Сэр, меня так учили.
      - Ага, - говорит тот тип, - вон оно что. Где же вас так учили?
      - В армии США.
      - В армии, говорите? - удивляется обвинитель.
      - Так точно, сэр.
      Тогда этот обвинитель и спрашивает его - не забывай, шла война во Вьетнаме:
      - А вы не из тех ли убийц, которых нанял Эл-Би-Джей*? [Линдон Бейнс Джонсон, с 1963 по 1968 г. - президент США.]
      Мне кажется, он почуял, что дело с тухлецой, вот и пошел присяжным на эмоции давить. Я имею в виду, где это видано, чтобы большое жюри штата Виргиния осудило ветерана, застрелившего подонка, который вломился к нему в дом с целью грабежа?
      Адамс чуть ли не в струнку вытянулся.
      - Нет, сэр, - ответил он ему. - Я из тех убийц, которых нанял Гарри Трумэн.
      Арни поднял взгляд на Йена.
      - Улавливаешь суть?
      - Честно говоря, не уверен, - смущенно ответил юноша. И решил отшутиться: - Стреляй в вора семь раз?
      По выражению лица Арни Йен понял, что экзамен провалил. Старик повернулся и стал уходить.
      - Арни!.. Постой. Извини.
      Арни вымученно улыбнулся.
      - Ладно, чего уж там. Слишком много болтаю. Старики ведь ни на что иное не годятся.
      Он сокрушенно махнул рукой и неторопливо зашагал прочь, вновь согнутый годами.
      Юноша недолго пробыл в одиночестве - подошла Марта под руку с Бирсом. Хотя Йен хотел загладить свою вину перед братом девушки, тот по-прежнему его сторонился.
      Марта сменила дорожное одеяние на нечто куда менее практичное. Теперь ее наряд представлял собой некое подобие платья - цельный кусок белого полупрозрачного шелка живописно обнажал одно плечо и несколько раз был обернут вокруг изящной фигуры девушки. Шелк прикрывал грудь в несколько слоев, зато нежный, упругий живот удостоился лишь одного. Удерживалось все это при помощи единственной броши на бедре. И, должно быть, совершенно случайно, брошь оказалась лишь в нескольких сантиметрах от пальцев Йена, словно искушая расстегнуть ее.
      - Мой брат Бирс, - произнесла Марта мягко и вкрадчиво - она всегда использовала этот тон, если требовалось предупредить юношу о неискренности кого-либо из присутствовавших, - желает попросить тебя об услуге.
      - Так пусть просит, - ответил Йен.
      Бирс кивнул, не снимая руки с эфеса меча. Как и раскрытая ладонь, изначально этот жест демонстрировал отсутствие дурных намерений - если твоя рука на эфесе, оружие быстро не выхватишь. Однако Йен прекрасно понимал, что этой рукой можно лишь придержать ножны, чтобы другой рукой удобнее было выхватывать меч.
      Впрочем, он не встревожился - в поведении молодого человека не чувствовалось открытой враждебности.
      Бирс Эриксон вытянулся.
      - Моя... Маркграфиня полагает, что я могу стать одним из ваших соратников во время Испытания Болью.
      Йен нахмурился. Испытание Болью показывало, достоин ли воин отсечения левой руки ради посвящения в Тюрсоны.
      Хорошо бы сейчас вмешался бесцеремонный Ивар дель Хивал!.. Так нет же, когда надо, его днем с огнем не сыскать.
      Ладно, лучше быть самим собой и брать быка за рога.
      - А если я скажу вам, что не имею намерения подвергать себя Испытанию Болью? - спросил Йен.
      - Если вы так скажете, - ноздри парня затрепетали, - то мне останется лишь усомниться в вашей храбрости. Или же по своему низкому положению вы вообще не достойны железной руки Сына Тюра.
      - Ах вот как, - улыбнулся Йен. - Знаете ли вы, Бирс Эриксон, при каких обстоятельствах Тюр лишился руки?
      - Каждому ребенку известна эта легенда, - свысока ответил Бирс. - Боги, втайне мечтавшие, чтобы Фенрир сидел на привязи до скончания века, решили обмануть его: заявив, что это просто игра, они хитростью посадили Волка на цепь. Однако он перегрызал любую цепь. А потом... они создали нечто такое, что даже ему оказалось не под силу, и попросили его проверить. Фенрир-Волк, сын Хитрейшего, заподозрил недоброе и потребовал для себя заложника. Великий Тюр сунул руку в пасть Фенриру, и тогда зверь понял, что ему не убежать, он перегрыз руку Тюру. С того дня Тюр с гордостью носил обрубок руки, знак доблести и несгибаемой воли.
      Йен кивнул:
      - Один знающий человек как-то сказал мне, что руку Тюр потерял во время состязания с Фенриром случайно, из-за собственной неуклюжести, а потом уже сочинил сказку про свой героизм.
      - Один знающий человек?..
      - Мой друг. Он вам незнаком. - Йен прекрасно помнил, когда именно рассказал ему это Осия. Они сидели столом - давным-давно! - в хижине Харбарда; тогда Харбард нахмурился, а Фрейя просто кивнула. - Знаете, как у нас в Хардвуде называют того, кто намеренно сует руку в пасть волку, Бирс Эриксон?
      Тот покачал головой:
      - И как же у вас называют такого человека?
      - Мы называем его "дураком", - ответил Йен, выговорив последнее слово по-английски. - Но если вдруг я все же решу пройти Испытание Болью, то, безусловно, сочту за честь причислить вас к своим соратникам, - осторожно добавил юноша. - Хотя, разумеется, Арни Сельмо, Ивар дель Хивал и другие мои товарищи имеют приоритетное право. Тем не менее я внесу вас в список.
      Йен поднял вверх правую руку, отчаянно надеясь, что жест этот покажется Бирсу Эриксону исполненным мистической значимости, на деле же это был всего лишь салют, которому его научил в незапамятные времена Д'Арно. Потом молодой человек вновь перешел на английский.
      - Не призывайте нас, - речитативом провозгласил он, - ибо мы сами призовем вас.
      Бирс Эриксон явно растерялся и после недолгой, однако достаточно неловкой паузы решил, что обычный поклон на прощание - лучший выход.
      Марта, облокотившись на перила, смотрела вслед уходившему брату.
      - Так ты не собираешься подвергать себя Испытанию Болью? Даже ради меня? - Она стояла чуть ли не вплотную к юноше, подняв к нему лицо.
      - Тебе не терпится увидеть меня одноруким? - Левая рука Йена сначала легла на перила, потом ей на бедро. - Надеюсь, ты помнишь, что обе мои руки кое на что способны, - добавил он, поражаясь тому, как легко далась последняя фраза.
      Марта неотрывно смотрела ему в глаза.
      - Йен Сильвер Стоун, ты опять настаиваешь, чтобы все было по-твоему? Она прижалась к нему, словно подстрекая схватить ее в объятия. - И так всегда и во всем?
      - Пожалуй.
      - Посмотрим, - бросила Марта. Ее рот чуть искривился, в глазах отражались звезды, вдруг ставшие близкими и горячими. В следующее мгновение она обвила шею юноши руками. - Завтра мы прибываем к Престолу, - прошептала Марта, обдав его горячим дыханием. - Тебе необходимо как следует выспаться.
      Она повернулась и, покачивая бедрами, пошла прочь.
      А Йен, подняв левую руку и на секунду приставив ее ко лбу, отсалютовал таким образом вслед исчезавшей во мраке женской фигуре и, повернувшись, стал задумчиво смотреть во тьму.
      Глава 17
      Престол
      Если бы не саднившее седалище, пронзаемое болью с каждым шагом пони, если бы не постоянно нывшие плечи, если бы не донимавшие Торри голод и резь в глазах, вполне можно было считать, что поездка ему нравилась.
      В принципе, почему бы не проехаться верхом в чудесную погоду?.. Дорога живописно извивалась меж холмов долин. Цель путешествия лежала внизу, в развилке, где величавый Джатт соединял свои воды с быстрой Гильфи, чтобы отныне стать Великой Гильфи.
      Пони отошли к обочине, пропуская карету и группу сопровождавших ее всадников. Высокий бородатый мужчина сером, высоко вскидывавшем ноги мерине, замыкавший группу, проезжая мимо, обернулся и посмотрел на путников.
      Торри съежился, вжал голову в плечи и плотнее закутался в накидку, которой снабдили его карлики. Прямо скажем, выглядел он в ней не очень презентабельно. Как же это все осточертело - плестись на миниатюрной имитации коня, согнув до боли в коленях ноги в коротких стременах, и постоянно кутаться в накидку, пряча лицо!
      Отец предупредил его: люди привыкли, что вестри ездят на этих дурацких пони, тоже карликах, только лошадиного племени. Так что если не обратят внимания на трех всадников-переростков, то и вовсе не заметят ничего странного.
      Все предельно логично... но легче от этого не становилось.
      Предельно логичной в своих рассуждениях была и Мэгги, там, в Сторна Стил.
      Я сразу же заподозрила неладное, сказала она.
      Осия - да рубит деревья? С какой стати? Спору нет, руки у него золотые. Но то работа тонкая, никак не топорная. Меня ничуть не удивило бы, если бы он что-то чинил, подкручивал, выдалбливал какой-нибудь тайничок в деревянной балке дома или мастерил из дерева очередной запор для дверей.
      Но колуном и здоровенной кувалдой раскраивать деревянные колоды?!
      Нет, это не Осия, это уже кто-то другой.
      Поначалу я сомневалась. Ладно, сказала я себе, Харбард его вылечил, а бедняга столько времени не работал руками, что хочет размяться.
      Но уж слишком все было... фальшиво. Я вообще наблюдательная, я много чего замечаю - хотя и не обязательно трезвоню об этом по всему свету. К примеру, недавно в Париже я заметила, как одна добрая душа, не желая расстраивать меня по поводу нового "французского" беретика, на самом деле сделанного на Филиппинах, срезал с него бирку.
      И здесь... Женщины восприимчивее мужчин, и, наверное, неудивительно, что именно я обратила внимание на очередную странность: уж слишком уверенно вел себя "Осия" в хижине Харбарда, слишком уютно себя чувствовал. Мужчины, пусть подсознательно, всегда четко представляют себе границы своих владений, хотя и не метят их мочой. Попадая в незнакомое место, ты хорошенько подумаешь, прежде чем взять с полки какую-нибудь вещь, перед тем как сесть, невольно спрашиваешь взглядом разрешения... Словом, не чувствуешь себя как дома.
      Я сразу же заметала: он расхаживал там не как гость, как хозяин.
      Ладно, я и это готова была списать со счетов. Пусть я просто мнительна.
      Но приготовление пищи? Мне приходилось есть приготовленное руками Осии, и не раз, за последний год мы с тобой досконально изучили его кухню. У Осии совершенно другая манера готовить. Нам с тобой пришлось добавлять приправы, и он это стерпел! Понимаешь, у него на глазах переиначиваем его кулинарное творение, а он хоть бы что! Ни слова!
      Тебе мало? Хорошо.
      Всерьез заподозрив, что Осия - это не Осия, я придумала ловушку заговорила о Йене. Помнишь, я тогда еще сказала, что у Йена талант влипать в неприятности, что он, дескать, в баре и кружку пива без скандала выпить не может.
      Мне пару раз приходилось видеть, как Йен покуривал травку, но ни ты, ни я, ни, думаю, никто другой никогда не видели его пьяным. Никогда. Более того, он совершенно не склонен к импульсивным необдуманным словам или поступкам. Впрочем, не мне тебе говорить.
      Итак, Йен непьющий, очень спокойный и уравновешенный человек. И Осии все это отлично известно. Но наш так называемый "Осия" оказался не в курсе.
      Вывод: никакой это не Осия.
      Полагаю, это сам Харбард, или же Один, или как он изволит себя сейчас величать. Мы все прекрасно знаем, что Древние в той или иной степени обладают способностью к перевоплощению - вспомни Эдды, огненного великана...
      Не знаю, что стало с настоящим Осией, но, учитывая ваш с отцом благодушный настрой, я и не подумала выяснять, что за фрукт околачивается под видом Осии на Харбардовой Переправе.
      Разумеется, нам не всегда дано понять, что замышляют Древние, однако кое-что ясно. Он не хочет, чтобы мы отправились вслед за Йеном, и усиленно пытался сбить нас с толку - следовательно, опасается, как бы мы не помешали его замыслам.
      Давай немного по рассуждаем. Коли ему не удалось нас одурачить, он непременно попробует остановить нас как-то иначе. Но если у него нет при себе копья - об этом говорит пустая стойка у двери, - ему неохота встречаться лицом к лицу с твоим отцом и с тобой. При вас мечи, закаленные в крови Осии. Он сам убил бергениссе мечом Йена и знает, на что способно такое оружие.
      Нет, зачем ему рисковать?
      Мне пришла в голову мысль - а вдруг он где-то укрыл Осию и не желает его злить, убив нас или по крайней мере тебя с отцом? Придет время, и мы это выясним. А сейчас необходимо заняться более насущными проблемами.
      Итак, что мы имеем? Мы имеем оппонента, который считает, что мы способны расстроить какие-то его планы, и потому намерен нам помешать вовремя добраться до Престола. Кроме того, у нас есть понимание того, что просто так к Престолу мы не попадем.
      Следовательно, нужно подумать, как туда побыстрее попасть - а такое нам троим, без посторонней помощи, не под силу.
      То есть, я имею в виду, что нам понадобятся лошади, неприметная одежда и способ передвигаться скрытно, не оставляя следов, чтобы никому и в голову не пришло, что мы - это мы. Необходимо раствориться в толпе.
      В толпе вестри.
      Так Торри и оседлал этого принадлежавшего вестри пони. Верхом на пони вестри чувствовали себя не особенно уютно и предпочитали просторные высокие седла. Чересчур долговязому Торри пришлось обходиться вообще без седла - его накидка почти полностью скрывала спину лошадки.
      Это была изнурительная поездка, к тому же почти без остановок. Чего хватало, так это денег. Конечно, деньги не решали всех проблем, зато у троих людей и девятерых карликов-вестри было на чем ехать и что пожевать.
      К числу непреодолимых проблем относилась усталость, вызванная однообразием дороги. В схватке с ней проиграли все - и Торри, и Мэгги, и даже отец. Постоянная тряска - привалы делали короткие, да и то скорее ради животных, а не всадников, - отупила их настолько, что открывшийся взору город у слияния двух рек путники восприняли с совершеннейшей апатией, будто придорожные кусты.
      Город лежал в долине, окруженный крепостной стеной, вели к нему семь мостов. Через врытые в землю широкие трубы в воду устремлялся поток нечистот. Изломанной линией на фоне синего неба возвышались увенчанные шпилями башни с окнами. Внизу, вдоль по улицам и дорогам, серыми и бурыми букашками ползли крохотные людские фигурки и телеги.
      Дурин велел остановиться.
      - Ну, друзья, - хрипловатым голосом объявил он, - сейчас мы можем отправиться вниз, въехать в город еле живыми и там в темноте рыскать в поисках ночлега. Или же, коль нам предстоит обсудить, как помочь трем Друзьям Отца нашего, мы направляемся вон к той покрытой зеленой травой полянке и спокойно спим там до утра.
      Торри силился не показать, как он измотан.
      - И как же мы поступим, Дурин? - обратился юноша к вестри, стараясь быть серьезным.
      Дурин улыбнулся в ответ:
      - Отправимся спать.
      Швартовка прошла куда проще, чем ожидал Йен.
      Голые до пояса члены команды, отталкиваясь шестами от дна, направили баржу к берегу, где течение было не таким сильным. Смотритель доков выслал им навстречу шесть человек на весельной лодке, напоминавшей гоночную шестерку, откуда на борт баржи забросили тонкий трос. Члены команды проворно продели трос через массивное кольцо на носу баржи и стали тянуть его - к тонкому тросу был привязан канат толщиной с руку взрослого человека. И как только канат был надежно закреплен на кольце, баржа неторопливо вошла в док, где заняла место между еще одной баржей поменьше и шлюпом.
      У дока их ожидало целое полчище солдат.
      По крайней мере встречавшие выстроились будто солдаты, хотя одеты все были пестро и разнообразно. Впереди стоял субъект в белой блузе и черных кожаных штанах в обтяжку, без каких бы то ни было знаков различия - кроме левой руки. И действительно, единственным знаком различия здесь могла быть лишь пресловутая рука-протез, хотя в этих местах явно отдавали предпочтение не эмали Тюрсонов, а серебристому цвету. В ней был зажат меч - тут традиции совпадали. Черт возьми, да они и спят-то, наверное, не расставаясь с мечами!
      Среброрукий мужчина, схватившись правой рукой за поручень, ловко перемахнул на палубу баржи, неожиданно гулко стукнув сапогами по дереву. Мельком пройдясь взглядом по Агловайну Тюрсону и Бирсу Эриксону, он подошел к Йену с Гунгниром в руке и остановился буквально в каком-нибудь метре от юноши.
      Остановившись, он грохнул правой ногой о палубу.
      Йен ничего подобного не ожидал, однако ни один мускул не дрогнул на его лице. Это был старый трюк фехтовальщиков - привлечь внимание, топнув ногой. Им наверняка широко пользовались еще в ту пору, когда бронзовые мечи уступили место стальным. С тех пор этот трюк, может, и срабатывал раза два-три, но Йен на него не покупался.
      Крупнолицый широкоплечий мужчина вытянулся, плотно сжав квадратные челюсти.
      - Приветствую вас, - спокойно произнес Йен.
      - Я аргентум Хорсел Тюрсон, - громко объявил встречавший. - А ты Йен Сильвер Стоун, вестник, присланный к Престолу? - Из его уст это звучало как обвинение.
      - Именно. - Йен тоже заметно поднял голос.
      - Как и чем ты можешь подтвердить свои слова, чтобы к тебе отнеслись серьезно? Как докажешь, что ты и есть воспетый в мифах Обетованный Воитель?
      Йен так долго сжимал копье, что сейчас приподнял его почти с облегчением.
      И тут же медленно опустил, стукнув древком о палубу.
      Бушшм!
      Баржу ощутимо качнуло, палуба загудела; члены команды в панике стали хвататься за поручни. Гул поплыл над толпой, солдаты инстинктивно сжали висевшие на боку мечи.
      - Вряд ли ты захочешь получить более исчерпывающие доказательства, - не пытаясь унять раздражение, заявил Йен. Черт побери, тащиться к черту на рога, чтобы выяснять отношения с каким-то кретином! Да пошли они все!..
      Нет, нельзя давать выход гневу. Он обязан убедить этого Хорсела Тюрсона. Очень важно, чтобы ему здесь поверили.
      И вновь кольцо Харбарда запульсировало на пальце.
      - Мое имя, - продолжил юноша, - Йен Сильверстейн. Я послан сюда тем, кто называет себя Харбардом-паромщиком. Я не претендую ни на что иное, но я тот, кем только что назвал себя. - Йен немигающим взором глядел прямо в глаза встречавшему. - И я ожидаю, что мне поверят.
      Довольно долго они стояли, не сводя взора друг с друга, потом аргентум кивнул.
      - Я не говорил, что не верю тебе, Йен Сильвер Стоун, - тихо сказал он, приблизив лицо к Йену так, что тот ощутил его горячее дыхание. - Я просто не знаю, кто ты такой. Зато мне известны слухи, будто за тобой гонятся наемные убийцы, чтобы не дать тебе добраться до Престола. Однако я не ребенок, коему в новинку интриги. Не исключено, что эти слухи могли распустить те, кто желает подтвердить подлинность твоих слов.
      Отступив на шаг, он повысил голос:
      - Стол собирается завтра вечером и готов видеть и выслушать тебя. В Час Длинных Свечей, в Зале Волка.
      Его губы сжались.
      - Тогда и станет ясно, кто ты такой на самом деле.
      Глава 18
      Официальные представления
      В маленькую смрадную комнатенку в конце Навозной улицы Дурин пришел последним. За несколько минут до него, еле волоча ноги, ввалился Валин.
      Путники вошли в стольный город ночью, через Навозные ворота. Около часа Валин потратил на размещение лошадей и поиски подходящего жилья. Разумеется, все это можно было сделать куда быстрее, однако бережливый Дурин из конспиративных соображений запретил сорить золотом и серебром.
      Пробудившись утром от бьющего в глаза сквозь затянутые грязноватой бумагой окна солнца, Торри обнаружил, что практически все вестри разбрелись по городу собирать информацию. Юноше не терпелось чем-нибудь заняться, безделье становилось невмоготу, однако двое оставшихся вестри - то ли сиделки, то ли охранники - настоятельно посоветовали ждать, пока не прибудут остальные и не сообщат об обстановке. Скептический взгляд Мэгги добавил веса доводам вестри, и Торри решил остаться.
      А отец все спал. Он дважды просыпался, спрашивал, нет ли в нем нужды, спотыкаясь плелся в укромный уголок, где чертовски долго мочился в горшок, а затем, выхлебав бутыль с водой, возвращался на расстеленное на полу возле стены одеяло и снова проваливался в сон.
      Поразительно, как долго мог спать отец, если перед этим не на шутку вымотался; не менее поразительно было и то, как долго он мог, если требовалось, обходиться без сна. То же самое относилось к пище и воде.
      О его сексуальной жизни Торри и думать не хотел - сыну вовсе не обязательно знать абсолютно все о своих родителях.
      Мэгги коротала время за беседами с Виндуром и еще одним вестри с перебитым носом, имя которого содержало столько согласных, что девушка звала его просто Фредом.
      И Торри, вооружившись охотничьим ножом, принялся превращать запас дров в древесную стружку.
      Это помогало утолить рабочий зуд.
      - Он и его друзья здесь, - объявил Валин. - Их баржа пристала к берегу вчера, а сегодня поздним вечером они предстанут перед Столом.
      - Но где они находятся? - требовательно вопросил Торри. - Мне необходимо их видеть.
      - Нет никакой возможности, - покачал головой Валин. - Во дворце многочисленная стража, а слуг-вестри не нанимают, так что к кому-нибудь из Народа за помощью не обратишься. К Башне нам даже не подойти - нужен пропуск, а кто нам его даст?
      Воспаленные глаза Дурина вдруг заблестели.
      - Я предлагаю подкупить стражников. Подмазать придется не менее десятка стражников, чтобы проникнуть внутрь, но... - Он развел руками и покачал головой.
      Мэгги живо закивала головой в знак согласия, отчего Торри, несмотря на всю серьезность положения, стало жутко смешно. Девушка, выразительно посмотрев на него, пригрозила ему кулачком.
      - С другой стороны, - сказала она, - если хоть один из них не согласится брать взятку или же, согласившись, все-таки выдаст нас... - На секунду Мэгги задумалась. - Может, попробуем передать записку?
      Варден, вестри, имевший отвратительную привычку постоянно ковырять в носу, ухмыльнулся.
      - Попробовать, конечно, можно - если не боишься, что ее перехватят.
      - Ну, перехватят - и что? - скептически скривился Дурин. - Хуже не будет, считай, что ничего и не передавал.
      Торри покачал головой:
      - Нет, будет хуже. Ведь нам надо сообщить время и место встречи.
      - А ты явно устал. - Лицо Мэгги осветилось улыбкой. - Уж эту проблему мы решим.
      Карлики были в замешательстве.
      И Торри тоже - пока не сообразил, что она говорит не на берсмале.
      Ах вон оно что... Нет. Среди жителей Тир-На-Ног есть и такие, кто понимает английский. Юноша уже открыл рот, чтобы напомнить ей об этом, но Мэгги его опередила.
      - Запабылпа детспакуюпа запабапавупа! - Потянувшись к своему рюкзаку, она достала ручку и записную книжку. - Давайте определим время и место встречи.
      Под наблюдением стражников по обеим сторонам балюстрады Йен снова нанес укол в левую руку Бирса Эриксона. За поединком пристально следили стоявшие вверху у перил Ивар дель Хивал и Марта; Ивар понимающе усмехался, Марта же бурно аплодировала каждой ошибке своего брата.
      Ну, положим, эти взгляды были еще приятны, но то, что с гостей не сводили глаз, стоило им лишь выйти из комнаты, положительно действовало на нервы. Да какое там "выйти из комнаты"!.. Наверняка за ними следили даже в личных покоях!
      Умом Йен понимал - на месте хозяина замка он ни за что не позволил бы трем чужеземцам свободно разгуливать, где им заблагорассудится, - но легче от этого не становилось. С другой стороны, город полнился слухами о наемных убийцах, собиравшихся прикончить Обетованного Воителя, а во дворце, заверил аргентум, гости в полной безопасности.
      Свежо предание...
      Что ж, чем скорее Йен объяснит, что никакой он не Обетованный Воитель, тем лучше.
      И все же здесь было совсем не дурно, даже если не считать присутствия Марты.
      Вандесты любили незамысловатые названия, что Йену нравилось, пусть даже порой и возникала путаница. Сам город носил название Престол, его клиновидный район между двумя сливавшимися реками также назывался Престолом, Престолом нарекли и территорию крепости, и большое здание Резиденции в северо-восточном углу внутреннего двора замка. Так что когда говорили о Престоле, понять, о чем идет речь, можно было только из контекста.
      В самом Престоле внутри Престола, что внутри Престола, названия также отличались незамысловатостью. Был, разумеется, Престол, был Зал, где заседал - или находился? - Стол. Зал представлял собой длинное здание четырехугольной формы, стены которого казались сложенными из вставших вплотную друг к другу колонн. Это здорово походило на Парфенон, рисунки которого не раз приходилось видеть юноше, хотя колонны греческого храма были поизящнее и не заросли сплошным зеленым ковром из плюща и дикого винограда.
      Внушительными размерами выделялась Резиденция; именно там поселили Йена и его спутников, а также иных представителей знати, не наделенных правом участия в заседании Стола.
      Внутренний двор Престола обустраивали и озеленяли на протяжении многих лет, пока он не превратился в самый настоящий, даже прилизанный сад, перестав быть просто лужайкой. Живые зеленые изгороди самых странных форм перемежались фонтанами; струя одного фонтана, изогнувшись, падала в чашу другого, окатывая водяной пылью листву.
      Длинная веранда, протянувшаяся вокруг всей Резиденции, была не худшим местом, где в тени навеса, обдуваемый прохладным ветерком, Йен коротал часы полуденного зноя за вновь полюбившимся занятием: фехтованием.
      В противоположность бою на мечах, которому его учили Ториан Торсен и Ивар дель Хивал, тренировка шла на эспадронах, то есть краеугольным камнем схватки служила рука с оружием.
      Годы занятий у опытных преподавателей научили Бирса Эриксона, что ключом ко всему была и остается рабочая кисть, то есть кисть руки, сжимавшей клинок. В сражении настоящим оружием укол в бедро или плечо свободной руки может тебя замедлить, но ранение должно быть очень глубоким, чтобы решить исход схватки. Укол в ногу - особенно чувствительны коленные чашечки, хотя сгодится и любое другое место - тоже снизит твою скорость, не более того. Однако если клинок соперника угодил тебе в кисть, считай, ты больше не боец.
      Кисть не только самая важная цель, но и самая незащищенная. Любой выпад, любой удар выводят ее вперед, к клинку соперника. Таким образом, на первый план выходит чувство пространства. Держи под контролем дистанцию между собой и противником, и при каждой атаке он будет открывать тебе рабочую руку.
      Поэтому Бирс Эриксон, как и большинство бойцов его времени, строил свою стратегию вокруг кисти - как собственной, так и Йена. Его излюбленной уловкой было выдвинуть клинок чуть дальше, чем следовало, тем самым заманивая его, после чего должен был последовать сокрушительный ответный удар.
      И Йен разнообразил игру, сперва блокировав атаку Бирса Эриксона, а затем сделав лобовой выпад, который в настоящем бою подставил бы грудь юноши под клинок соперника, а здесь позволил провести туше.
      Бирс Эриксон был готов продолжать - и улыбка на его лице говорила о том, что он умел проигрывать, - однако Йен поднял руку.
      - Хватит, прошу вас! Будьте снисходительны к старику.
      Опустившись на каменную скамейку рядом с парапетом, он с благодарностью принял из рук Марты стакан холодной воды. Удивительно, как быстро выматываешься, фехтуя. Причем устаешь не только физически - хотя попробуй-ка побегай взад и вперед по дорожке; нет, тут еще и нервное напряжение, необходимость быть постоянно начеку, не позволяя себе ни на секунду расслабиться.
      В сопровождении двух стражников из Зала через сумрачный проход с арками, щурясь от яркого света, вышел Арни Сельмо. Стражники застыли по обеим сторонам арки у входа.
      - Только что расстался с парочкой твоих серебряных марок, - понизив голос, сообщил старик.
      - Прикупил что-то?
      Арни, кивнув, запустил пальцы в карман рубашки и извлек оттуда сложенный листок бумаги.
      - Кажется, да.
      Дрожащей от волнения рукой юноша взял листок.
      Печатными буквами шли слова: Йену Сильверстейну. Встрепачапа напа угпалупа напавозпанойпа ипа плопащападипа напа запакапатепа.
      Ага, значит, Торри где-то здесь! Решился все же отправиться следом.
      Ивар дель Хивал подошел ближе, пытаясь заглянуть в бумажку.
      Йен протянул ему листок и с некоторым удовлетворением отметил, как на лбу исполина возникли недоуменные складки.
      - Как по-твоему, могу я выйти в город?
      Ивар дель Хивал поджал губы.
      - Не знаю, какие указания у стражи - выпускать тебя отсюда или нет. Он тряхнул головой. - Надо спросить...
      - Или же последовать известному правилу: легче вымолить прощение, чем позволение.
      Стянув с себя мокрую от пота майку, Йен вытер ею грудь и подмышки. Рядом с ножнами, где покоился "Покоритель великанов", лежала свежая белоснежная туника. Надев ее, юноша опоясался мечом.
      - Ладно, попробуем, - произнес Йен.
      И махнул Марте, которая поднялась и подошла к нему.
      - Давай прогуляемся по саду, - предложил он, взяв девушку под руку и жестом велев остальным остаться.
      Арни, мгновенно сообразив, в чем дело, принялся заговаривать зубы страже; тем же самым, но в отношении Бирса Эриксона, занялся и Ивар дель Хивал.
      Йен и Марта пошли по узкой извилистой тропинке, сыроватой от долетавших сюда брызг фонтана.
      - Марта, - обратился юноша, - мне нужно в город. А я в нем впервые и не знаю, что и где. Ты мне поможешь?