Петр РОСТОВЦЕВ
      РАЗМЫШЛЕНИЯ ОДНОЙ НОЧИ
      Повесть
      - Александр Петрович, в вашем политотделе пока нет четкого представления о направлениях работы по воспитанию у личного состава активной жизненной позиции, - вкрадчиво, осторожно начал разговор полковник Колесов. - В планах на ближайшее время мы не увидели в прямой постановке решения этой проблемы.
      Генерал Светов пристально взглянул в лицо Колесову. Тот от встречного взгляда уклонился. Светов и Колесов знали друг друга давно, испытывали взаимную антипатию, прикрытую внешней лояльностью.
      Тщательно рассчитывавший каждый свой шаг, Колесов всегда рассматривал служебное пространство как поле своей карьеры. Он долго изучал любую складывающуюся ситуацию и осмотрительно вел себя, мыслил чужими категориями, преимущественно тех людей, за которыми сегодня был служебный вес и административная сила. Сам человек поверхностный, он не подвергал себя укорам совести.
      Светов был полной его противоположностью. Человек открытый, смелый и решительный, большей частью острый и ершистый, он постоянно мучил себя сомнениями относительно практической пользы своих решений и действий. Главным принципом взаимоотношений с людьми он всегда считал честность и порядочность.
      - С вами, Александр Петрович, как всегда, буду откровенен, - со значением сказал Колесов. - Нам не понравился начальник политотдела отряда подполковник Корниенко. Самонадеян, не в меру самолюбив, амбициозен, на наши вопросы отвечать отказался.
      - Правильно сделал, на его месте я поступил бы так же, - твердо ответил Светов. - Наши люди не приучены к мелким придиркам и унизительным школярским проверкам, - эту фразу Светов произнес с прицелом в сторону Колесова. - Вы же устроили экзамен по элементарным текущим вопросам.
      Чтобы унять волнение, Светов встал из-за стола, прошелся по кабинету. Он с большим удовлетворением нашел бы более жесткие слова, однако Колосов, несмотря на разницу в званиях, был наделен полномочиями. Светов вспомнил давний разговор с Колесовым. Это было вскоре после героических событий на дальневосточной границе. Светов докладывал генералу Зыкову справку по итогам социологических исследований об эффективности политической подготовки пограничников. Научный работник, проводивший анкетирование, отметил в справке, что молодые воины слабо знают один из разделов программы политических занятий. Прочитав справку, генерал Зыков побагровел и решительно вычеркнул эту фразу.
      - Туда бы его, схоласта, в боевые порядки, посмотреть, как пограничники усвоили тематику политзанятий, - кивнул Зыков на карту Дальнего Востока, висевшую в кабинете.
      Подав Светову красный карандаш, решительно сказал:
      - Вычеркивай все, что связано с формализмом...
      Давно это было, но Светов все помнит.
      Холодно распрощавшись с Колесовым, Светов знал, что на этом разговор не закончится.
      В эту ночь спал он мало и плохо. Светов не терпел верхоглядства и плоскости мышления.
      "Нельзя же так упрощать проблему, - то и дело возвращался он к разговору с Колесовым. - В армию приходят не несмышленыши, не птенцы из инкубатора. В округе девяносто семь процентов призывников имеют среднее, среднее специальное и высшее образование; многие закончили профессионально-технические училища, освоили сложные профессии. Пополнение из села - комбайнеры, трактористы, словом, механизаторы. - Светов, напрягая память, сравнивал нынешнее положение с недавним прошлым, скажем, около десяти лет назад. - Сейчас призывники более глубоко осваивают пограничную службу, военное дело. Да и техника стала сложнее. Она требует синхронной работы экипажей и расчетов, взаимозаменяемости, быстрых и грамотных технических решений. Повысилась моральная значимость многих воинских профессий. Более деловой характер носит участие нынешних воинов в общественной работе. Они докапываются до сути, противостоят формализму. Конечно, возникло немало и проблем у командиров и политработников. Одна из них - найти правильный стиль в работе с такой молодежью, не уронить в ее глазах авторитета воспитателей".
      Светов вспомнил недавнюю поездку на границу, встречу с комсомольцами заставы, ее секретарем сержантом Матвеевым. Было это в канун Международного женского дня 8 Марта. У входа в казарму сияла красочно оформленная афиша: "Сегодня на заставе большой праздничный концерт "Для вас, женщины!". Заканчивалась приборка помещений, застава приобретала нарядный вид. В комнате витал аромат парфюмерии, действовал в таких случаях принцип: "патронов" не жалеть". Повар готовил праздничный ужин.
      Светов поинтересовался, где замполит заставы.
      - В отпуске, - ответил начальник заставы. - Его обязанности временно исполняет секретарь комитета комсомола кандидат в члены КПСС сержант Матвеев. Москвич.
      Светов пригласил сержанта Матвеева к себе. В канцелярию молодцевато вошел высокий, стройный сержант с улыбчивым лицом, представился.
      В беседе с Матвеевым Светов узнал для себя немало интересного. Сержант Матвеев до призыва в пограничные войска окончил автодорожный техникум, был там секретарем комитета комсомола.
      - Почему не попросились в автотранспортное подразделение? поинтересовался Светов.
      - Мы здесь с Ремом, - с улыбкой ответил сержант. Светов удивленно поднял глаза, требуя пояснений.
      - Пес. Пограничный.
      Сержант был членом московского клуба юных собаководов имени Никиты Карацупы. Прибыл на заставу с дрессированной овчаркой, и вскоре его назначили инструктором службы собак. После увольнения в запас намерен пойти в Московский уголовный розыск.
      - Ну, что же, такие люди там нужны, - одобрил его выбор Светов. - Чья идея праздника и концерта?
      - На заседании комитета комсомола решили, - лаконично ответил Матвеев.
      Концерт оказался праздничным - и для женщин, и для участвующих в нем солдат, и для их невест, матерей и жен. Застава предстала единой семьей, умеющей скрашивать суровые будни в светлый, радостный фон. Не случайно три года держит звание отличной.
      Когда сержант вышел из канцелярии, начальник заставы, глядя с улыбкой ему вслед, сказал;
      - Теперь, товарищ генерал, разрешите представить другую сторону визитной карточки Матвеева - служебную?
      - Если нс ошибаюсь, это один из персонажей прошлогоднего "детектива"? - задал встречный вопрос Светов.
      - Так точно. Главный герой.
      - Расскажите, - попросил Светов
      - Матвеев с розыскной собакой Ремом был назначен инструктором и прибыл сюда к исходу дня в середине июля, - неторопливо начал майор, стараясь, чтобы Светов почувствовал, ощутил обстановку той минувшей ночи...
      В этих южных краях июльские ночи бывают темными и короткими. Не успеешь сомкнуть глаз, а уже бьет в лицо слепящее солнце. На границе, однако, свой отсчет времени. Иногда в ночные часы вмещается вся жизнь.
      Матвеев покормил Рема, привычно потрепал его по загривку и, прощаясь перед близкой ночью, сказал:
      - Ну, что же, основатель Рима, обживай конуру. Здесь тебе, конечно, не курорт, но все же...
      Когда Матвеев лег на отведенную ему кровать, сосед справа поинтересовался:
      - Откуда пожаловал со своей псиной?
      - Меня сюда послал Юрий Долгорукий. А собака - не псина, а царских кровей. В ее честь названа столица древней империи.
      - Во дает, - присвистнул сосед и замолк, ошеломленный непривычной манерой речи.
      На новом месте, говорят, видятся приятные сны. Матвееву не повезло. Во сне он падал в бесчисленные воздушные ямы, проносился сквозь плотные слои атмосферы и с кошмаром видел свечение собственного тела. Его падение сопровождалось криком мечущихся вокруг неизвестных людей... Проснувшись, он увидел снующих между кроватями солдат. С трудом преодолевая пелену туманящего сознание сна Матвеев услышал команду: "В ружье!".
      Пять минут назад на заставу с летнего пастбища прибежал подросток. Из его сбивчивого рассказа начальник заставы уяснил, что неподалеку от пастбища пастухи обнаружили неизвестного человека. Заметив местных жителей, тот скрылся в густых камышах.
      Начальник заставы отдал распоряжение дежурному:
      - Всем нарядам включиться в розетку. Тщательно проверить контрольно-следовую полосу и линейную часть заграждении. Заставу поднять "в ружье!". Тревожную группу с розыскной собакой - в автомашину.
      Так, пройдя во сне плотные слои атмосферы, Матвеев в реальной жизни оказался в зоне притяжения земных сил.
      Светов знал эти места. Когда-то, в начале пятидесятых годов, пограничники и органы государственной безопасности обезвредили здесь матерых агентов американских и английских спецслужб, засланныи В СССР.
      Светов тогда был комсомольским работником части. Недостаточный жизненный опыт политработника компенсировался у него повышенной эмоциональностью и порывистостью. Он вносил в операцию по поимке диверсантов задор и смекалку. Операция приняла затяжной, как здешние осенние дожди, характер, и надо было срочно наращивать темп поиска.
      Тогдашний начальник войск округа генерал-майор Прусский приказал блокировать значительный по площади район, в котором оказалось и это мелководное болотистое озеро с густым камышом.
      Неоднократная "проческа" результатов не давала. На розыск лазутчиков был послан личный состав школы служебного собаководства, но нарушители как в воду канули.
      - Очевидно, они прячутся в камышах, - высказал предположение капитан Светов.
      На оперативном совещании, не в меру разгорячась генерал Прусский отдал начальнику штаба распоряжение:
      - Скосить к чертовой матери весь камыш. Начальнику тыла обеспечить пограничников косами.
      С ближайших сел собрали косы. В считанные часы пойма реки и заболоченное озеро стали выглядеть будто подстриженные под машинку.
      - Камыш не лес, вырастет, - оправдывал свое решение довольный теперь генерал.
      На водной глади озера Светов заметил легкие пузыри...
      - Значит, вторжение в природу оправдано, - радовался он.
      Два лазутчика отсиживались в воде застоявшегося озера.
      С тревожной группой, в составе которой был и Матвеев с Ремом, начальник заставы выехал на участок предполагаемого нахождения неизвестного, где пограничным нарядом, после полученной команды о тщательной проверке контрольно-следовой полосы и сигнализации, на траве были обнаружены неясные отпечатки.
      - Собаку на след, - распорядился начальник заставы.
      Пограничники были удивлены неторопливыми действиями нового инструктора. Отпустив собаку с поводка Матвеев снял сапоги, извлек из-за пазухи сверток с кедами, стал не спеша переобуваться. Собака тем временем резвилась.
      Вчерашний сосед по кровати вновь удивленно произнес:
      - Во дает, следопыт.
      Начальник заставы возражать против такого новшества не стал. Взглянув на часы, Матвеев взял собаку на поводок, подвел к следу, властно сказал: "Рем, след!" Собака напряглась, очертила круг вокруг своей оси и резко рванула поводок. Матвеев бросил на ходу:
      - Далеко не отставайте. При задержании неизвестного дам автоматную очередь.
      Матвеев с трудом сдерживал Рема. На лесных и болотных участках собака сбавляла темп, через открытые поляны и каменистые площадки шла резво. Тревожная группа, как и предполагал Матвеев, на пятом километре отстала. В тяжелых солдатских сапогах рекорда в марафоне не поставишь. Матвеев и предусмотрел на этот случай кеды.
      Матвеев еще не знал особенностей здешних мест и, поэтому, выйдя к камышам, принялся тщательно анализировать обстановку, думая за себя и за противника. Сама собой напрашивалась мысль: к чему нарушителю в спокойной обстановке терять время и лезть в камыши? Но собака тянула туда, к урезу воды.
      - Стоп, Рем, думай. Нас хотят перехитрить. - Он дернул поводок собаки, уводя ее от следа. - Пойдем вдоль уреза воды, в сторону леса.
      Рем послушно, не суетясь, пошел рядом, всем собачьим существом подражая характеру хозяина. Пройдя метров пятьсот, овчарка поставила уши торчком, повела носом по ветру, переключаясь на верхнее чутье. Рем опять натянул поводок - след взят.
      В лесу от испарений близкого озера было влажно. Рем дышал тяжело, втягивал живот, ронял обильную слюну. У Матвеева, наоборот, от утомления першило в горле.
      Матвеев услышал хлесткий выстрел из-за дерева, машинально упал, освободив поводок собаки. Сердце колотилось. Движения стали неловкими, угловатыми, ноги - будто чужими.
      "Аффект страха", - пронеслась телеграфной строкой в памяти оценка подобных ситуаций в учебнике сержанта.
      Рем не растерялся. Он шел на затаившегося противника открыто, крупными прыжками, злобно рыча. В неуловимое мгновение он сбил выскочившего из-за дерева человека и держал его до подхода своего верного друга. Матвеев дал очередь из автомата, взял собаку на поводок и строго сказал:
      - Рем, сидеть!
      ...Мысли Светова были подобны приливу: одна волна воспоминаний накатывалась на другую. Все, что сохранилось в памяти и что выветрилось безжалостным временем, что волнует, - будоражит и теперь или предается забвению...
      Он желал бы сейчас блаженной расслабленности, однако возбужденный мозг работал с нарастающим напряжением.
      Светов подошел к окну. Повеяло теплой июльской прохладой. В сознании промелькнули строки поэта:
      "Надмирно высились созвездья в холодной яме января".
      Снова и снова он возвращался к мыслям о молодежи, навеянным воспоминаниями о Матвееве. Конечно есть кое у кого из молодых и ахиллесова пята. К примеру, протерев за партой не одни штаны и нашпиговав голову знаниями, иной великовозрастный Илюха Обломов не может заколотить гвоздя в стену. Нет, своевременно, очень своевременно ввели новую школьную реформу.
      Думал он и о другой проблеме. Не у всех молодых людей к восемнадцати годам складывается чувство личной социальной ответственности за все, что делается в мире.
      Конечно, на каждое поколение эпоха накладывает свой отпечаток. Ведь были мучительные упреки своему поколению в стихах юного Лермонтова:
      С печалью я смотрю на наше поколенье...
      В бездействии состарится оно.
      Александр Петрович мысленно перенесся в детство и отрочество. Его поколению пришлось ломать хребет фашистскому зверю, отстраивать разрушенную страну, а потом работать на важных участках партийной, государственной и общественной деятельности.
      Юношеское воображение Саши Светова питалось тревожными сводками героических фронтов Испании, далекой и близкой. В его сознание эта страна вошла не только географическим понятием, сотканная из плоскогорий и гор, южного солнца и моря, серых туманов, оливковых рощ и желто-зеленых апельсиновых плантаций, но и личным чувством глубокой симпатии к бесстрашному и бескорыстному рыцарю Дон-Кихоту, его верному слуге и другу Санчо Панса, к солнечной провинции Ла-Манча, по которой пролегли маршруты походов рыцарей добра, увлекательным книгам неунывающего Лопе де Вега, трагическим картинам Гойи. Саша испытывал родство душ с ними, и это чувство усиливала "Гренада" Михаила Светлова. Саша с упоением читал:
      Я хату покинул, пошел воевать,
      Чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать.
      Светов с признательностью вспомнил Марию Михайловну - свою первую учительницу. Когда в Испании разразилась гражданская война, она поручила ему делать сообщения перед началом уроков. На карте Испании красными и синими флажками Саша обозначил позиции республиканских и фашистских войск, места главных событий. Флажки тревожно перемещались вокруг больших городов Испании - Мадрида, Барселоны, Валенсии, Севильи, Кордовы, Толедо; проходили по горам Гвадаррама, провинции Гранада. Часто флажки перемешивались цветами, тесня друг друга. В такие дни голос Саши дрожал и срывался.
      Уже в зрелом возрасте судьба сведет Светова со многими участниками испанских событий. Книжную, полку, как дорогие реликвии, займут подаренные ему книги с авторскими посвящениями от Энрике Листера, прославленного военачальника республиканской армии Льва Василевского пограничника-дальневосточника. сподвижника советских разведчиков Яна Берзина и Григория Сыроежкина, писателя Евгения Воробьева.
      С высоты прожитых лет Светов видел нерешительность республиканского правительства по пресечению контрреволюции, забвение испанских уроков в Чили. Однако навсегда, как образец, в его душе остались от испанских событий примеры мужества и подлинного интернационализма.
      * * *
      Светов вышел на улицу уснувшего южного города. Было непривычно тихо. Лишь одиночные прохожие спешили по плохо освещенной извилистой улице, идущей вверх, к нагорной части города. В этой ночной тишине Светов безуспешно стремился освободиться от потока воспоминаний.
      Спустя три года после испанских событий на страну обрушилась война, и все прошедшее потонуло в настоящем, растворилось в нем без остатка. Детство промчалось, как вешняя гроза. И вскоре небольшая донская станица - его родина - оказалась в эпицентре войны. Сначала она пережила горечь поспешного отступления соединений и частей Южного фронта, затем триумф наступления Юго-Западного фронта после позорной катастрофы фашистской армады в Сталинграде.
      В жизни многое забывается. Саша Светов забыл обидчиков и обиды, нанесенные ему в детстве. Однако и по прошествии десятков лет ничем не затмился памятный воскресный день 22 июня 1941 года.
      Саша в последнюю мирную ночь спал мало: и потому, что она самая короткая, и потому, что накануне, в субботу, он впервые признался Тане в любви. Занятия в школе закончились, Саша перешел в девятый, Таня в восьмой...
      Однажды после танцев, в неосвещенной части парка, Саша декламировал письмо Онегина к Татьяне. Таня трепетала от восторга. Она не отстранила Сашиной руки, привлекшей ее хрупкую талию к себе. не уклонилась от поцелуя, пылкого, неумелого, стыдливого. Впервые шли они, взявшись за руки, по безлюдным улицам станицы, разделенной железнодорожным полотном, как экватором, на две равные части - северную и южную. Таня жила на "Камчатке", в северной части. Саша возвратился к себе, в южную часть, к утру, незаметно пробрался в сарай, лег на топчан. Лицо его пылало. Завтра, как условились, он должен был вновь встретиться с Таней, и от этой волнующей мысли его чувства вспыхивали с новой силой.
      Свидание было назначено на час дня, на речке с немудреным названием Глубокая, окаймлявшей Танину часть станицы.
      В первой половине дня, когда жаркое июньское солнце светит еще не в полную силу, Саша поспешил к реке. Он очень боялся опоздать и потому контролировал оставшееся время по тени. Тогда часы у подростков были редкостью.
      Еще не доходя до перрона, он услышал знакомый, слегка заикающийся голос. Сомнений не оставалось - выступал Нарком иностранных дел Молотов. В ушах Саши звенели, как от набатного колокола, тревожные и гневные слова...
      - Неужели... это война? - глухо спросил Саша. Спазм сдавил горло...
      После подписания с Германией пакта о ненападении в советской прессе и по радио не употреблялось слово "фашист". Упоминалось официальное название партии Гитлера - национал-социалистская. Отец Светова был редактором районной газеты. Саша недоуменно спрашивал его:
      - Ответь, отец, почему мы не называем вещи своими именами?
      Светов-старший убежденно говорил:
      - Придет время, назовем.
      А когда Гитлер вероломно напал на Советский Союз и началась война, Саша подумал:
      "Вот и пришло то время, о котором намеком говорил отец".
      Тревожное сообщение обожгло его сознание, внезапным ударом грома на миг приглушило стоявших на перроне людей...
      Уже в зрелом возрасте Светов узнает о том, что при докладе начальника Генерального штаба Жукова о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз Сталин был подавлен, молча держал телефонную трубку, выискивая хоть малейший шанс отодвинуть от порога нашего дома свалившуюся беду.
      Не знал пока Саша о драматических событиях на западной границе от Баренцева до Черного моря. Много лет спустя он обратится к документам того дня, тех полуденных часов - точным свидетельствам, которые войдут в сборник "Пограничные войска СССР в Великой Отечественной войне 1941 года". Вместе с другими составителями Светов будет с пристрастием анализировать документальные свидетельства всей суммы фактов об истоках мужества и героизма советских пограничников в первые часы вероломного нашествия многократно превосходящего врага. Он будет полемизировать с известным высказыванием писателя Анатоля Франса о недобросовестности исторических исследований, о том, что историки якобы переписывают друг друга и таким способом избавляют себя от лишнего труда и от обвинений в самонадеянности и субъективизме.
      Светов хорошо знал, что в человеческой памяти проецируются не только сплошные линии, но и пунктиры. Многие гнездящиеся в ней события приглушены дымкой времени; рядом со стройной архитектурой надстроек, флигелей, в склеротических расщелинах гнездятся развалины строений. Важно, чтобы все они выстроились в систему, нашли свое освещение и отражение.
      Узнал Светов и о том, что накануне войны на западной границе было вновь сформировано и выставлено 28 погранотрядов, несколько резервных полков, численность пограничных войск увеличилась в полтора раза и составляла около 100 тысяч человек. Это направление государственной границы охраняли 485 пограничных застав, 47 сухопутных и морских пограничных отрядов, 9 отдельных пограничных комендатур и 11 оперативных полков НКВД.
      Пограничные войска и чекисты задолго до начала драматических событий 22 июня были втянуты в необъявленную войну с гитлеровским абвером и другими спецслужбами главного управления имперской безопасности - РСХА. Не просмотрели они и момента, когда гитлеровская разведка фактически приступила к восполнению задач контрразведывательного обеспечения плана "Барбаросса".
      В середине ночи 17 июня начальник войск белорусского пограничного округа генерал-лейтенант Богданов обеспокоенно доложил в Москву:
      - В районе Ломжи пограничниками задержано восемь вооруженных диверсантов, переодетых в форму чекистов, командиров и политработников Красной Армии.
      - Цель заброски? - спокойным голосом уточнил дежурный Главного управления пограничных войск.
      - Не медлите, докладывайте начальнику пограничных войск, - вспылил обычно уравновешенный и выдержанный генерал.
      Вскоре Богданову позвонил генерал Стаханов, начальник пограничных войск.
      - Что там у вас? - сухо осведомился он.
      - Задержанные показали, что у немцев все готово для нападения на Советский Союз. Войска находятся на исходных рубежах и ждут сигнала, танки - в укрытиях, артиллерия - на огневых позициях, горючее и боеприпасы в большом количестве спрятаны в лесах. Группе даны конкретные объекты для диверсий, разрушения связи и деморализации населения. Данные доложены командующему Белорусским особым военным округом генералу Павлову, учтены в охране границы.
      Стаханов доложил заместителю наркома внутренних дел Масленникову, тот, в свою очередь, немедленно передал сообщение помощнику Сталина. Масленников позвонил также Наркому Обороны. С. К. Тимошенко ответил:
      - Павлов мне доложил.
      Утром Масленникову позвонил Сталин:
      - Очередная провокация. Нас настойчиво подталкивают к ответным действиям. Предупредите пограничников - на провокации не поддаваться.
      ...Вот уже несколько дней Сталин безотлучно находился в Кремле. Здесь же, в отведенной для отдыха комнате, во второй половине ночи он засыпал дремотным сном. Неоднократные звонки Наркома Обороны С. К. Тимошенко, начальника Генерального штаба Г. К. Жукова, разговоры с командующими западных округов Ф. И. Кузнецовым, Д. Г. Павловым и М. П. Кирпоносом рождали в душе беспокойство и тревогу.
      Интуицией опытного политика Сталин предвидел невыгодное для Советского Союза соотношение сил, всячески оттягивал столкновение с фашистской Германией.
      Он знал, что компромисса в этой схватке не будет.
      Через Бенеша Сталин получил информацию Черчилля о дате предполагаемого нападения Германии на Советский Союз. У Сталина были веские основания не доверять Черчиллю: это он бросил в свое время теперь известную всему миру фразу - удушить Советскую республику в колыбели.
      Сталин пригласил Молотова.
      - Надо произвести дипломатический зондаж, - сухо сказал он...
      Результатом такого зондажа и явилось июньское заявление ТАСС, давшее столь обильную пищу для политических прогнозов.
      В архивах Светов обнаружил немало документов об обстановке на западной границе в канун войны и незамедлительно включил их в сборник. Документы давали панорамный обзор обстановки на западной границе в последние предвоенные дни, где к исходу 22 июня кончилась мирная жизнь.
      В эти предгрозовые дни соответственной была и линия поведения советских пограничников, четко сформулированная Сталиным через генерал-лейтенанта Масленникова.
      Рано утром 21 июня оперативный дежурный позвонил на квартиру начальнику пограничного отряда полковника Кузнецова, взволнованно доложил:
      - На улицах Бреста и в его окрестностях появились вооруженные бандиты.
      - Мангруппу "в ружье!" - словно выстрелив, произнес Кузнецов в трубку.
      Банду удалось рассеять, а часть диверсантов захватить живыми. Кузнецов тотчас доложил об этом генералу Богданову:
      - Захвачены диверсанты из "Бранденбург-800". Через границу были переброшены в товарных опломбированных вагонах.
      Богданов тут же передал информацию в Центр. В тот же день начальник войск Украинского пограничного округа генерал-майор Хоменко доложил начальнику пограничных войск НКВД генерал-лейтенанту Стаханову о том, что диверсионный отряд численностью до двадцати человек в упор расстрелял пограничный наряд в составе двух красноармейцев, прорвался в Перемышль и захватил городской парк. Резерв пограничного отряда ведет бой.
      - Усилить бдительность, на провокации не поддаваться, - ответил Стаханов.
      Подобные доклады шли от пограничников со всей западной границы.
      К исходу 21 июня пограничники многих застав и отрядов вели напряженные бои по ликвидации диверсионно-разведывательных групп и бандитских формирований.
      За истекшую неделю пограничниками западных округов было отражено 500 вооруженных вторжений, диверсионные группы и бандформирования в основном были нацелены на важные оборонные объекты и коммуникации тылов войск прикрытия границы.
      Пограничники, ранее и более других ощутившие войну, внутренне всегда готовые к ней, теперь удесятерили бдительность, готовясь защитить родную землю. Высочайшая боевая готовность и фронтовой ритм жизни был для пограничников западной границы повседневным делом, способом их обычной жизнедеятельности, и эта позволило не застать их врасплох.
      И все же численность вражеской лавины, хлынувшей через границу, и для пограничников оказалась внезапной. Опытный и искушенный враг сумел скрытно развернуть в боевые порядки свои отборные сухопутные армии, хорошо прикрытые воздушными армадами. Частям и соединениям Красной Армии, составившим первый эшелон приграничных сражений, пришлось выдвигаться из мест постоянной дислокации под прицельным огнем. Морально-психологический фактор первых сражений оказался на стороне противника.
      Однако всей предшествующей службой пограничники были приучены стоять насмерть.
      26 июня, на пятый день войны, генерал Масленников докладывал Сталину обстановку на государственной границе и результаты боевых действий пограничников.
      Сталину нравился энергичный, невысокого роста генерал с волевым лицом. В пору февральской революции семнадцатилетним парнем Масленников разоружал жандармов, подавлял мятеж белоказаков в Астрахани, воевал с Врангелем, в гражданскую был девять раз ранен. Отличился в боях с басмачами в период службы на границе в Средней Азии. Окончил военную академию имени М. В. Фрунзе, приобрел хороший опыт командной работы в пограничных и оперативных войсках НКВД.
      Нравилась Сталину лаконичная манера его доклада, Он с доверием относился к хорошо взвешенной, всегда деловитой информации генерала, ценил в нем природный ум и аналитические способности.
      - Из 485 пограничных застав, товарищ Сталин, ни одна не оставила своего участка без приказа, - доложил Масленников.
      - Пограничники - наши лучшие кадры. Надо, товарищ Масленников, использовать их бережно.
      Пройдясь по кабинету вдоль стола, Сталин сказал, размышляя:
      - К сожалению, у нас есть факты, когда войска оставляют свои районы без приказа. Такое положение недопустимо, и мы должны сурово наказать виновных.
      Вдруг Сталин, как это с ним нередко бывало, круто изменил тему разговора.
      - А вы, товарищ Масленников, готовы командовать армией? - спросил Сталин, сопроводив вопрос выразительным движением руки, в которой была зажата трубка.
      Масленников не стушевался, спокойно ответил:
      - Постараюсь оправдать высокое доверие.
      Сталину понравился ответ генерала.
      А через полтора года, в ходе тяжелых оборонительных боев на Северном Кавказе и окружения в Сталинграде армий Паулюса, Сталин назначил Масленникова командующим Северо-Кавказским фронтом, одним из самых важных и ответственных в тот период.
      - Нам потребуется немало хороших командующих, - с теплотой в голосе произнес Сталин. - Кого бы вы порекомендовали из пограничников, подумайте. - Он попрощался с Масленниковым.
      Вскоре на должности командующих армиями были назначены бывшие начальники войск пограничных округов П. И. Ракутин, В. А. Хоменко, несколько позже Г. Г. Соколов и В. С. Поленов.
      - Войска Западного фронта оставили Минск, - с горечью произнес Сталин на одном из заседаний Политбюро. - Надо серьезно готовить Москву к обороне. - Помолчав, Сталин решительно сказал: - Есть предложение на должность командующего Московским военным округом назначить товарища Артемьева. Пограничники свои участки не оставляют без приказа.
      Члены Политбюро единодушно поддержали назначение.
      Вскоре на должность члена Военного совета этого округа был назначен начальник отдела Политического управления пограничных войск К. Ф. Телегин, с которым судьба сводила Артемьева и прежде на границе.
      А когда над столицей нависла реальная угроза, Сталин вверил пограничникам и другой важный пост, связанный с поддержанием в Москве твердого порядка.
      Вечером, 19 октября, в Кремле состоялось заседание Государственного Комитета Обороны. Сталин еще не поправился от недавней простуды, был бледен, сильно утомлен. Утомленный председатель Моссовета В. ГГ. Пронин ожидал критики в свой адрес. Александр Сергеевич Щербаков, как всегда, был спокоен, предельно сосредоточен. На свои привычные места усаживались члены ГКО. Щербаков, Пронин и Артемьев кратко охарактеризовали сложившуюся обстановку в Москве и доложили о принимаемых мерах.