1418 дней Великой войны - Брестская крепость

Энергично атакуя противника в направлении моста и дамбы, мы опрокинули и уничтожили находившихся там гитлеровцев. Тяжело был ранен в ногу старший лейтенант Мельник, он потерял возможность свободно передвигаться. Ползком я вернулся назад, отыскал его и вынес на обочину дороги. Поспешно наложили ему на ногу жгут и отправились в дальнейший путь. С большим трудом мы добрались до одного из казематов в земляном валу северо-восточной части крепости, хозяевами которого была группа защитников, руководимая старшим лейтенантом Смирновым (фамилию припоминаю неточно, в мирное время тов. Смирнов был начальником штаба одного из отдельных батальонов связи).

Из 40 бойцов группы прорыва до каземата добралось 13 человек, из них только 9 были в строю, остальные имели тяжелые ранения. Оборонявшиеся товарищи рассказали нам об обстановке в этом районе крепости и сообщили, что вблизи от нас находятся другие оборонительные группы, в частности, группа, руководимая тов. Нестеренко.

Утром, после 2– или 3-часового отдыха, я поднялся на выложенную из камня подставку и через окно над дверью стал уничтожать появляющегося врага. Через некоторое время фашист, подобравшийся с фланга, забросил в наш каземат гранату, которая упала возле лежавшего на полу Мельника. Мгновенно созрело решение выбросить эту гранату. Я прыгаю с подставки, но неудачно: нога попала на камень, я упал. Поднимаясь, решил, что время потеряно и граната может взорваться в руках. Толкаю ее ногой на выход; она на лету у входа взрывается, ее взрывом я и еще два или три товарища получили легкие ранения. Мельник остался невредим.

Медикаментов у нас уже не было. Поэтому раны залечивали с помощью сока из листьев растения, которое в народе называют раннином. Правда, доставали мы его с трудом.

Занимаемый нами каземат был мало пригоден для обороны. Посоветовавшись, я решил оставить в каземате раненых и двух товарищей для их защиты. Все остальные были выведены из каземата и расположены в развалинах, находившихся вблизи какого-то здания.

В завершение хочу сказать, что все время мы были твердо убеждены в том, что враг имеет временный успех и что дальше старой линии государственной границы ему не пройти. В Брестской крепости погибли моя жена, ждавшая ребенка, сестра, тяжелое нервное потрясение перенесла мать».

* * *

Из года в год к юбилейным датам пограничных войск и Дню пограничника в различных периодических изданиях неоднократно публиковалась легенда о неизвестном пограничнике 9-й пограничной заставы 17-го Краснознаменного Брестского пограничного отряда, встретившем войну часовым у камеры предварительного заключения, в которой находились два немецких диверсанта, задержанных накануне войны пограничным нарядом заставы. И якобы оставившим последний патрон для себя.

Начало легенде положило обнародование С. С. Смирновым, в 1956 году, данного факта в журнале «Пограничник» № 5, в очерке «Герои Брестской крепости», а затем и в известной книге «Брестская крепость».

В очерке он писал: «Западный остров защищали исключительно бойцы и командиры 2-й [3-й. – В.Т.] комендатуры и 9-й заставы. Конечно, тонкая цепочка пограничных нарядов и дозоров была не в состоянии остановить или задержать мощный вал немецкого штурма, но пограничники делали все, что они могли. Окопавшись на земляном валу над Бугом, укрываясь в зарослях кустарника, лежа в развалинах домов, они отстреливались до последнего патрона. Фашистские автоматчики, частью своих сил окружая и блокируя эти очаги сопротивления, все продвигались через остров к мосту, ведущему в центральную цитадель. Вскоре авангардный отряд гитлеровцев броском преодолел этот мост и через юго-западные, так называемые Тереспольские ворота вошел в центральный двор цитадели. И тут от этого отряда отделилась группа автоматчиков, бросившаяся к камере, где содержались пойманные накануне немецкие шпионы. Видимо, тайная агентура немцев уже успела сообщить гитлеровскому командованию о поимке шпионов и о том, где они содержатся, и противник сейчас спешил освободить их.

В момент начала войны часовым у дверей камеры стоял молодой пограничник Александр Шергалин. Неподалеку от него рвались снаряды и мины, но боец не покинул своего поста. Когда же появились автоматчики, Шергалин залег и открыл огонь. Изнутри в дверь камеры ломились запертые шпионы, призывая на помощь своих. Автоматчики наседали со всех сторон, но, поражая меткими выстрелами атакующих врагов, Шергалин удерживал их в отдалении. Потом у него осталась последняя обойма с патронами, и, видя, что ему не сдержать натиск противника, пограничник принял мужественное решение… Когда автоматчики ворвались в камеру, они нашли там три мертвых тела – Шергалин расстрелял шпионов, а последнюю пулю пустил себе в сердце».

В различных вариантах описание данного факта периодически появляется в новейшей белорусской и российской пограничной историографии.

Так, в Белгородской газете «Новая энергия» № 10, датированной маем 2007 года, автор пишет: «На службу в Брест, в 17-й отряд пограничных войск, в 9-ю заставу, был призван и валуйчанин Владимир Михайлович Худяков. Будучи приглашённым на занятие Валуйского историко-краеведческого общества, он рассказал студентам-педагогам о том, что в субботу 21 июня в их пограничной комендатуре находились задержанные в ночь два гитлеровских шпиона. При них были бумаги со схемами расположения наших военных объектов. Вечером шпионов заперли в камере для задержанных, чтобы утром отправить в штаб отряда. Об этом первом подвиге пограничников Сергей Смирнов тоже рассказал в своей книге. Дело в том, что когда началась война, пограничник, охранявший задержанных шпионов, не ушёл со своего поста. Как только первый отряд гитлеровцев ворвался через Тереспольские ворота в крепость, группа автоматчиков сразу устремилась к камере со шпионами. Те, услышав приближение своих, стали громко кричать по-немецки и усиленно ломиться в дверь камеры. Наш пограничник вступил в бой с этой группой автоматчиков. Когда патроны стали заканчиваться, этот мужественный часовой расстрелял обоих шпионов и застрелился сам».

Кандидат исторических наук Гребёнкина А. А. в своей книге сообщает: «На третий день [войны] лейтенант Кижеватов проводил с бойцами беседу о подвиге пограничника Николая Морозова, которому в ночь с 21 на 22 июня было поручено охранять немецких шпионов, задержанных на границе. Когда начался бой, Николай отстреливался, не подпускал врага к своему посту. Последними патронами он расстрелял шпионов и застрелился сам, но с поста так и не ушел» (Гребенкина А. А., 2008).

Факт задержания немецких диверсантов накануне войны, неоднократно упоминаемый в различных источниках, не вызывает особого сомнения, хотя и требует документального подтверждения.

Авторами, предполагаю, по незнанию реальной обстановки последних предвоенных суток, месту дислокации пограничных подразделений в Брестской крепости и задач, выполняемых подразделениями, допущено ряд неточностей.

Валуйчанин В. М. Худяков, как утверждает автор публикации в газете «Новая энергия», к началу войны служил на 9-й заставе, но это не совсем так. В соответствии с приказом начальника 17-го пограничного отряда от 11 февраля 1941 года, красноармеец Худяков был стрелком комендантского отделения 3-й пограничной комендатуры. Несомненно, боец Худяков знал о задержании немецких диверсантов накануне войны, возможно, и сам принимал участие в их охране.

Именно в обязанности личного состава комендантского отделения входила задача по охране задержанных нарушителей государственной границы на участке комендатуры, содержащихся в ДПЗ (доме предварительного заключения), который находился в здании Цитадели Брестской крепости, возле Тереспольских ворот.

Бойцами, посменно охраняющими задержанных диверсантов, могли быть: стрелки Х. И. Брикман, Н. П. Гришин, В. М. Худяков, Г. Ф. Цуркан, А. П. Шаргалин или А. И. Шугаев. Кто же из них с началом войны стоял часовым на посту?

Сам В. М. Худяков не причисляет себя к таковым. Маловероятно, но не исключено, что часовым на посту были и ручные пулеметчики В. Г. Галеев или Н. М. Петрик.

Как утверждал в своей книге «Слово о товарищах» Сергей Тихонович Бобренок, бывший младший сержант, командир отделения 3-й резервной заставы, часовым на посту был именно Н. П. Гришин.

«Война застала Николая Пахомовича Гришина, – пишет С. Т. Бобренок, – в нижнем помещении Тереспольских ворот. С трех часов утра он был часовым у камеры ДПЗ, где находились двое немецких шпионов, задержанных сержантом Тумановым. Первые же разрывы снарядов разрушили внешнюю стену дома. В дыму и грохоте все новых и новых взрывов оглушенный, избитый камнями Гришин ползком разыскал свою винтовку и залег у окна. Он оставался часовым на посту. Вскоре на мост через рукав Буга с Западного острова взбежали первые автоматчики врага. Расчетливо и спокойно, как на учении, встретил пограничник непрошеных гостей. Он бил на выбор. Ни одна его пуля не пропала даром. И все же около десятка автоматчиков прорвались через мост и бросились вдоль берега цитадели к Тереспольским воротам. За спиной Гришина, сотрясая решетки дверей камеры, исступленно кричали немецкие шпионы, призывая на помощь. И гитлеровцы, услышав эти крики, направились к ДПЗ. Гришин остановил их гранатой. Не успел рассеяться дым, как еще одна группа автоматчиков появилась в проломе дверей. И ее похоронил пограничник своей последней гранатой. А через мост волна за волной катились все новые и новые группы немцев, высаживались на берег из понтонных лодок. Казалось, все они бегут на помощь двум шпионам, которых охранял Гришин. Иногда один из заключенных на чистом русском языке начинал упрашивать пограничника помочь выбраться из камеры, не стрелять. Он был щедрым, этот враг, почуявший свободу, он обещал многое, очень многое за свое спасение. Он даже угрожал, требовал, распоряжался, как хозяин на уже завоеванной земле, предлагал часовому сдаться в плен.

Двумя выстрелами Гришин заставил навсегда замолчать бандитов. Последнюю пулю он решил оставить для себя. Но еще было несколько пуль перед заветной, последней! Они – для врага. И Гришин отбивался один против десятков гитлеровцев. Отбивался, считая каждый свой выстрел… И вдруг под своды разрушенной арки Тереспольских ворот ворвалось могучее, победное “ура!”: защитники цитадели гнали фашистских солдат.

Сменив винтовку на трофейный автомат, пограничник до позднего вечера сражался рядом с бойцами соседних подразделений. Кто-то сказал ему, что пограничники заставы и комендатуры перебрались в подвалы 333-го полка. И вот он здесь, среди товарищей родной заставы…»

Сергей Бобренок, книга его была издана в 1961 году, умалчивает о дальнейшей судьбе своего боевого побратима Николая Гришина.

Причиной полуправды стало то обстоятельство, что в те времена нельзя было писать о героизме оказавшихся в плену. В те годы действовала идеологическая установка «пограничников в плен не брать», тем более защитников Брестской крепости. А именно это произошло со многими пограничниками, и не только с защитниками Брестской крепости.

Николай Гришин еще двое суток сражался в составе героического гарнизона Брестской крепости, 24 июня 1941 года был захвачен в плен, прошел все ужасы гитлеровских лагерей. Освобожден из фашистской неволи в мае 1945 года и направлен для прохождения дальнейшей службы в 233-й Армейский запасной стрелковый полк. В послевоенные годы жил у себя на родине в Волгоградской области.

Что касается упомянутого погибшим на посту пограничника Н. Морозова, то он в действительности был стрелком 9-й пограничной заставы. В составе заставы сражался с врагом, 3 июля раненным был захвачен в плен. Около четырех лет находился в различных лагерях военнопленных в Германии. Освобожден весной 1945 года. После демобилизации Николай Михайлович Морозов жил и работал в городе Парижская Коммуна в Луганской области. Сохранились его воспоминания, где он подробно рассказывает о своем участии в боевых действиях, при этом указывая на то, что войну встретил спящим в помещении заставы.

Официально в списках пограничных войск значатся погибшими 23 июня 1941 года в районе города Бреста красноармейцы Брикман Хаскаль Ильич, Цуркан Григорий Филиппович и Шугаев Анатолий Иванович.

Имя пограничника Г. Ф. Цуркана увековечено на плитах мемориального комплекса «Брестская крепость-герой».

По некоторым, не вполне уточненным данным, А. И. Шугаев, тяжело раненным попал в плен. Содержался в шталаге № 307 в Бяло-Подляске, где и умер от ран и истощения в августе 1941 года.

Не установлена боевая судьба и пограничника Александра Петровича Шаргалина, но доподлинно известно, что он умер в 1986 году в городе Ленинграде.

Ничего не известно и о красноармейце Галееве Василии Григорьевиче. В Книге Памяти Тверской области увековечен полный его тезка, уроженец деревни Ореховка, умерший от ран в 1942 году. Однако произвести идентификацию их в настоящее время не представляется возможным по причине полного отсутствия на обоих биографических данных.

В Книге Памяти пограничников красноармеец Петрик Николай Михайлович значится погибшим 22 июня 1941 года и там же, как стрелок 89-го пограничного полка, пропавшим без вести 25 июля 1941 года. Увековечен он и в Книге Памяти города Бреста, и на плитах мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» как Петрик Николай Михеевич.

Военный комиссар Акимовского РВК в 2006 году письмом в адрес автора данных строк сообщил: «На Ваш запрос о розыске, установлении судьбы, места захоронения военнослужащего Петрик (Петрин) Николай Михайлович (Михеевич, Минеевич) сообщаю, что по данным Книги Памяти Запорожской области по Акимовскому району значится Петрик Николай Михайлович, 1916 года рождения. Украинец. Призван в 1941 г. Красноармеец. Погиб 22.06.1941 г. Похоронен: г. Брест. Беларусь.

В архивных материалах райвоенкомата имеется извещение на пропавшего без вести военнослужащего Петрик Николая Михеевича. Извещение выдано Главным Управлением Войск НКВД по охране тыла Действующей Красной Армии в сентябре 1944 года за № 15/3—7118. В извещении значится: “Прошу известить гр-ку Петрик В.М, проживающую в Запорожской области, Акимовский район, ст. Сокологорное артель Тельмана о том, что её муж стрелок-красноармеец Петрик Николай Михеевич находясь на фронте пропал без вести 25 июля 1941 года”. Других сведений по Петрик Н.М в Акимовском РВК нет.

Для получения дополнительных сведений по военнослужащему была проведена розыскная работа совместно с органами местной власти в Давыдовском и Розовском сельских советах, Акимовском районном совете ветеранов. Какую-либо информацию о военнослужащем или родственниках найти не удалось».

Непосредственно за организацию охраны задержанных немецких диверсантов отвечал сержант Николай Иванович Иванов, командир комендантского отделения. Дальнейшая его судьба неизвестна.

Упомянутый Туманов Владимир Васильевич, старший сержант, инструктор служебной собаки 3-й резервной заставы, официально значится погибшим 23 июня 1941 года в районе города Бреста. По свидетельству сослуживцев, тяжело раненным в июне месяце, в Брестской крепости попал в плен. Жизненный путь старшего сержанта Туманова оборвался в апреле 1942 года в шталаге 307 в Бяло-Подляске, по некоторым другим данным, в Демблинской крепости в Польше.

К сожалению, не сохранилось воспоминаний пограничников комендантского отделения 3-й пограничной комендатуры 17-го пограничного отряда, выживших в горниле той кровавой войны, которые окончательно пролили бы свет на данный исторический факт.

В послевоенные годы многое сделано для увековечивания памяти воинов-пограничников, погибших в годы Великой Отечественной войны, и в частности, пограничников, защищавших Брестскую крепость и город Брест.

К сожалению, из нескольких сотен погибших в июне 1941 года при обороне Тереспольского укрепления на эпитафиях мемориального комплекса «Брестская крепость-герой» увековечены имена всего 13 защитников, это:

АРХАРОВ Петр Алексеевич. Родился в 1921 году в селе Никиткино Егорьевского района Московской области, красноармеец саперного взвода;

БЕЛЯКОВ Василий Павлович. Родился в 1918 году в деревне Афонинская Разинского сельского Совета Вологодской области, сержант, командир тракторного отделения саперного взвода;

ВОЛОВИК Василий Григорьевич. Родился в 1916 году в Сумской области, красноармеец, шофер транспортной роты;

ГАЛЯГИН Павел Васильевич. Родился в 1917 году в городе Ленинграде, красноармеец, слесарь транспортной роты;

ИВАНОВ Павел Дмитриевич. Родился в 1920 году в Калининской, ныне Тверской, области, красноармеец, шофер транспортной роты;

КРАМАРЕНКО Владимир Иванович. Родился в 1921 году в городе Харькове, красноармеец, курсант курсов шоферов;

ЛЕВИНЕЦ Николай Тимофеевич. Родился в 1920 году, красноармеец, курсант курсов шоферов;

МЕЛЬНИКОВ Федор Михайлович. Родился в 1908 году в городе Барнауле, старший лейтенант, начальник курсов шоферов;

ОСИПОВ Николай Николаевич. Родился в 1921 году в селе Н.-Изымбаево Яльчикского района Чувашии, красноармеец, повар транспортной роты;

ПОПОВИЧ Петр Макарович. Родился в 1917 году, красноармеец, шофер транспортной роты;

САМУСЬ Григорий Иванович. Родился в 1914 году в селе Грузское Кролевецкого района Сумской области, политрук, зам. начальника курсов шоферов;

ТКАЧЕНКО Тарас Иванович. Родился в 1918 году в городе Макеевка Донецкой области, красноармеец, шофер транспортной роты;

ЩЕРБИНА Иван Сидорович. Родился в 1920 году в Уплатновском сельском совете Близнюковского района Харьковской области, красноармеец, увековечен как курсант курсов шоферов, в действительности кавалерист 8-й пограничной заставы 17-го пограничного отряда.

Имя Мельникова Ф. М., уроженца города Барнаула Алтайского края, увековечено в Книге Памяти пограничников, погибших и без вести пропавших в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. и в Книге «Память» города Бреста. Незаслуженно забытым он оказался на малой родине. К сожалению, имени Федора Михайловича нет ни в Книге Памяти Алтайского края, ни на стенах Мемориала погибшим барнаульцам в городе Барнауле.

Что касается красноармейца В. И. Крамаренко, то он де юро являлся стрелком 2-й пограничной заставы 107-го Мариампольского пограничного отряда. 22 июня 1941 года был захвачен в плен. В плену учтён как военнослужащий мифического 17-го автомобильного батальона. Умер 14 октября 1942 года от истощения и болезней в шталаге – 4 Б, находившемся в немецком городе Мюльберг (земля Бранденбург). Похоронен на лагерном кладбище.

Старший лейтенант Черный Аким Степанович 28 июня 1941 года контуженным попал в плен. Прошел фашистские лагеря в Бяла-Подляске, Хаммельбурге, Нюрнберге. Принимал участие в деятельности подпольного антифашистского комитета в лагере Нюрнберг. Освобожден из плена в апреле 1945 года. После войны жил в городе Сумы в Украинской ССР, где и скончался в середине 1970-х годов.

При пленении в Бресте некоторые пограничники курсов шоферов идентифицировали себя по тем пограничным отрядам, из которых прибыли на учебу, некоторые причисляли себя к 17-му пограничному отряду. Большинство же из них в плену были учтены, как бойцы безымянной пограничной части или же 17-го автомобильного батальона. На сегодняшний день известно о судьбе 83 пограничников, захваченных в плен при обороне Брестской крепости и города Бреста.

В 1991 году на острове был открыт памятник бойцам и командирам гарнизона Тереспольского укрепления, которые проявили невиданный героизм при защите государственной границы СССР.

Здесь все напоминает о далекой эпохе, нашей героической и трагической истории. Истории, прикосновение к которой оживляет память и заставляет учащенно биться сердца. И сейчас территория острова – это пограничная зона, где несут службу наследники пограничников сороковых – пограничники Краснознаменной Брестской пограничной группы.

И сегодня только воины в зеленых фуражках могут беспрепятственно ступить на эту землю, до сих пор хранящую следы той страшной и кровавой войны. О тех далеких временах напоминают уцелевшие здания казарм, учебных корпусов и полуразрушенные оборонительные сооружения. На острове можно найти обломки кирпичей с клеймом «КБЛ» (что означает «Крепость Брест-Литовск»), из которых в восемнадцатом столетии были возведены здания и укрепления.

Автор не раз бывал по служебным делам на острове, с уверенностью может сказать, что это, возможно, единственное место, оставшееся после войны нетронутым. Его можно назвать музеем под открытым небом, увековечивающим ратный подвиг наших дедов и прадедов не только в летописи Отечества, но и в благодарной памяти народа. Остров и сама крепость до сих пор хранят много нераскрытых секретов и тайн, которые предстоит раскрыть будущим поколениям.

Данный очерк не претендует на истину в последней инстанции и заполнение всех «белых пятен» в раскрытии темы. Он имеет более скромную цель: уточнить уже находящийся в обороте фактический материал о боевых свершениях пограничников, защищавших Тереспольское укрепление и Цитадель Брестской крепости, и по возможности расширить круг непосредственных участников тех далеких событий.

Несомненно, что найдутся еще неизвестные нам архивные документы героической обороны. Возможно, кто-то из ныне живущих потомков узнает в названных в очерке пограничниках своих родных и близких. А мы узнаем новые подробности боев и восстановим судьбы всех пограничников – участников обороны крепости.

И тогда величественная картина подвига героических защитников крепости еще ярче и шире раскроется перед потомками, которые свято чтят память своих предков, вписавших в историю Великой Отечественной войны одну из первых славных, героических ее страниц.

Броня и стволы сорок первого (оружие защитников Брестской крепости)

Андрей Десятов (Россия, Хабаровск)

Вряд ли их увидишь на киноэкранах: о встречающихся лишь на старых, сорок первого года фотографиях ДС-39 или СВТ-40 знают лишь любители «стрелковки», да помнят еще несколько девяностолетних малоразговорчивых стариков. Но хотя «максим» и «трехлинейка» и обосновались прочно «в эпосе сорок первого года», рассказ о них или показ «стволов Июня» в кинопродукции становится все более «эпически-мифическим» – часами «беспрерывно строчит» «максим» (к большинству «максимов» имелось не более 500 патронов – и сколько же часов можно вести беспрерывный огонь при скорострельности 250–300 выстрелов в минуту?). Уже за сутки боя защитники Крепости, надеясь на подход «основных сил», расстреляли все имевшиеся в расположении боеприпасы – и над крепостью воцарилась зловещая тишина, в которой лишь одиночные пули метких стрелков поджидали неосторожных…

Выглядящие же на немногих, их припомнивших, кинофильмах громоздкими корытами, советские бронеавтомобили были, напротив, грозным оружием – что вполне, при умелой организации боя, своими орудиями и пулеметами могли бы стать «последним доводом».

Этот рассказ – об оружии сорок первого года. Оружии полузабытом, но овеянном славой не меньшей, чем бесчисленные ППШ бесчисленных гипсовых солдат обелисков…

СВТ-40

«В руках винтовка СВТ, пять холостых патронов и три взрывпакета. И так у каждого». Кюнг Н. Ф., замполитрука полковой школы 84 сп («Героическая оборона», 1963).

«Были и винтовки самозарядные, полученные перед войной, но эти винтовки, при таком положении, как у нас, когда столько пыли, летит штукатурка и кирпичи, заедали и выходили из строя. Наша старая винтовка тут была лучше, затвор повернул и стреляй». Бондарь И. Г., военфельдшер 84 сп (Бешанов В. В. «Брестская крепость», 2009).

7,62 мм самозарядная винтовка Токарева была принята на вооружение РККА в 1938 году под обозначением СВТ-38. По опыту эксплуатации в 1940 году на вооружение был принят несколько облегченный вариант винтовки под обозначением СВТ-40.

Винтовка СВТ, как следует из ее названия, является самозарядным (полуавтоматическим) оружием с магазинным питанием. Питание винтовки – из отъемных коробчатых магазинов на 10 патронов. Снаряжение магазинов возможно как при отделении их от винтовки, так и в примкнутом виде, при помощи штатных обойм от винтовки Мосина на 5 патронов. Винтовка комплектовалась съемным штыком клинковой формы, в походном положении переносившимся в ножнах на поясе. Этот штык был более удобен в штыковом, рукопашном бою, более универсален, чем игольчатый штык трехлинейки.

«Штыком от самозарядной винтовки вырыл под повозкой ямку, положил знамя вместе с комсомольским билетом, засыпал землей, закидал камнями». Лаенков Ф. И., старший сержант 455 сп («Героическая оборона», 1963).

СВТ-40 должна была полностью заменить на вооружении стрелковых отделений винтовки Мосина обр. 1891/30 г. Согласно штатному расписанию 4/400—416 от 5 апреля 1941 г., в стрелковом батальоне должно было быть 288 СВТ, в роте 96, в стрелковом отделении 8 СВТ (6 стрелков и по одной СВТ у командира отделения и помощника пулеметчика). Известно, что в апреле – мае 1941 г. наряду с развертыванием по штатам военного времени в стрелковые дивизии ЗапВО, в т. ч. 6 и 42 сд поступило много оружия современных образцов (пистолеты-пулеметы ППД, пулеметы ДС-39, винтовки СВТ). Полного перевооружения по новым штатам провести не успели, но довольно значительное количество СВТ-40 на вооружении защитников Брестской крепости имелось и применялось в боях.

К 1941 году СВТ-40 по своим боевым качествам являлась одним из лучших образцов данного класса оружия, она существенно превосходила штатную винтовку Мосина по огневой мощи (считалось, что один стрелок с самозарядной винтовкой равен трем с магазинными однозарядными), была легче ее и имела меньшую длину, но по сравнению с последней требовала регулярного качественного обслуживания, была более чувствительна к запылению и загрязнению, что в условиях боев в Брестской крепости отрицательно сказалось на надежности оружия. Сыграла свою роль и неосвоенность нового оружия личным составом – некоторые подразделения в Брестской крепости получили эти винтовки в июне 1941 года.

Аналоги СВТ-38/40 в подразделениях 45 пд, штурмовавшей Брест и крепость? А их не было. Как не было вообще в описываемой период во всем вермахте. Именно поэтому советские самозарядные винтовки шли отдельной строкой в сводке трофеев и буквально с первых же дней войны охотно применялись солдатами вермахта, которым посчастливилось завладеть этим оружием, а в боеприпасах недостатка не было…

Позабытый «дягтярь»: ДС-39

«Когда мы соединились с нашими соседями по обороне, один из наших пулеметов был установлен у окна, если подниматься по ступенькам на второй этаж. Это был пулемет, недавно поступивший на вооружение, с воздушным охлаждением. Этому пулемету было много работы. Ствол иногда так накалялся, что стрелять было нельзя. Тогда приходилось менять ствол. Возле этого пулемета было ранено и убито несколько человек, но строгий пулемет не переставал работать, переходя в другие руки». Бондарь И. Г., военфельдшер 84 сп (Бешанов В. В. «Брестская крепость», 2009).

«Мы установили пулемет Дегтярева на лестнице и держали под контролем Восточный мост через реку Мухавец. Когда наши бойцы штурмом брали вражеские точки, мы поддерживали их огнем своего пулемета». Жигунов А. В., рядовой 84 сп («Героическая оборона», 1963).

«Они доставили сюда несколько станковых пулеметов, один из которых установили на лестничной площадке у окна со стороны Мухавца». Долотов И. И., старший сержант 33 ип («Героическая оборона», 1963).

Пулеметом, упоминаемым в этих воспоминаниях, является 7,62-мм станковый пулемет ДС-39 (Дегтярев станковый обр.1939 года). Данный пулемет создавался для замены устаревшего станкового пулемета «максим» обр. 1910/30 г. К июню 1941 года в РККА было поставлено около 10 000 пулеметов ДС-39.

Пулемет ДС-39 представлял собой автоматическое оружие с воздушным охлаждением массивного оребренного быстросменного ствола. Расчет пулемета состоял из 4 человек, в комплект каждого пулемета входило 2 ствола, 12 коробок с лентами, оптический прицел. Питание патронами осуществлялось из стандартных матерчатых лент пулемета «максим» или новых нерассыпных металлических (по 250 патронов). Основной установкой для ДС-39 была пехотная тренога системы Дегтярева. В конструкции треноги были предусмотрены механизмы точного наведения пулемета.

В частях (войсковое хранение) пулемет и тренога хранились под брезентом (в чехлах), для приведения в боевое положение достаточно было установить треногу, закрепить на ней пулемет, щит и зарядить пулемет.

По сравнению с пулеметом «максим» обр. 1910/30 г. новый пулемет обладал целым рядом преимуществ:

основное и наиболее важное для защитников крепости – пулемет имел воздушное охлаждение ствола, причем разогретый при интенсивной стрельбе ствол (после 500 выстрелов) быстро и легко (35 секунд) сменялся, что обеспечивало в реальных условиях боя в крепости гораздо большую мощность огня, чем могли дать пулеметы «максим»;

даже в боевом положении со щитом станковый пулемет Дегтярева был намного легче пулемета «максим» (33 кг), а это маневренность пулемета на поле боя и соответственно выживаемость оружия и расчета;

пехотная тренога-станок обеспечивала большую маневренность оружия и более широкие возможности по оборудованию огневых позиций, так как стрельба могла вестись из двух положений, с колена или лежа;

конструкция ДС-39, в общем, повторяла конструкцию широко освоенного в войсках ручного пулемета ДП-27, что упрощало освоение нового станкового пулемета и позволяло применять это оружие бойцам, знакомым с ручным пулеметом, сложный по конструкции «максим» этого не позволял:

«Я нашел станковый пулемет, втащил его на обломки и продолжал вести огонь по немцам, появлявшимся на мосту. Потом пулемет замолк (из-за перекоса патрона), этот дефект устранить я не мог, так как устройства пулемета “максим” не знал». Кувалин С. М., ст. сержант 84 сп («Героическая оборона», 1963).

«…а сам установил на окне пулемет “максим”. Среди оставшихся бойцов пулеметчиков не оказалось, поэтому мне пришлось вести огонь самому». Дурасов А. И., старшина 84 сп («Героическая оборона», 1963).

Учитывая вышеизложенное, пулеметы ДС-39 во время боев в крепости проявили себя гораздо лучше, чем пулеметы «максим». А выявившиеся в ходе дальнейшей эксплуатации пулеметов конструктивные недостатки во время боев в крепости просто не успели проявиться.