Глава 15

Олден так хотел отвести с ее лба немытые, свалявшиеся волосы, покрыть поцелуями печальные губы и веки прекрасных глаз… У него не было никаких прав ни на то, ни на другое. Он мог лишь заплатить за ванну, пищу и безопасный ночлег. И купить новую одежду, конечно.

Какие комнаты забронировать? Загоревшись этой мыслью, Олден с утра пребывал в сомнениях. Не захочет ли Джульетта быть от него как можно дальше? Но, с другой стороны, как он мог оставить ее одну в совершенно незнакомом окружении? В конце концов он выбрал две смежные комнаты. Она всегда сможет закрыться от него на ключ, если захочет.

Откушав в одиночестве и сам приняв ванну, Олден в халате расхаживал в своей комнате и размышлял о женщинах. Он любил женщин. Ему нравилось бывать в их компании. Нравился их склад ума. Нравилось их тело. Так почему же будущее, заселенное лишь последовательностью женских лиц, сейчас казалось ему таким тусклым?

Черт побери, что Джульетта сделала с ним? В ту ночь в Мэрион-Холле лорд Эдвард состряпал достаточно злодейский план мести. Но то, что Олден обнаружил в Блэкторн-Мэнор, явилось для него полной неожиданностью. Ярость еще не погасла в нем, однако новое пугающее чувство, которому он не мог дать название, прожигало душу еще глубже. Она была чертовски отважна, его Джульетта – нет, увы, не его! Сможет ли он устоять перед желанием опять соблазнить ее? Попытается ли улестить, очаровать, чтобы вновь обладать этим роскошным телом? При воспоминании о том, как он дарил ей ласки, кровь вскипала в жилах. Неужели до конца жизни он больше никогда не познает той сладости?

Олден прошагал к двери, соединяющей их комнаты. Он остановился, вцепившись пальцами в ручку, и прижал лоб к деревянной планке. Там, за стенкой, спала Джульетта. Теплая, выкупавшаяся в ванне. Он бесшумно повернул ручку и…

Проклятие! Джульетта! Он хотел прокричать ее имя луне.

Где-то промяукал котенок.

Олден стоял неподвижно, как столб. Он снова услышал звук. Полный ужаса жалобный вой оформился сначала в неразборчивую, потом внятную мольбу.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – взывала Джульетта.

Олден резко распахнул дверь и вошел в комнату.

Джульетта лежала на спине. Тело и вытянутые по бокам руки были неподвижны, в то время как голова моталась из стороны в сторону. Желтые лучи света, прочерчивая кровать, отливали янтарем и красным деревом в волосах.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Олден зашагал к смятой постели с отброшенными покрывалами. Джульетта была в ночной сорочке, которую он ей купил, – простой и скромной. Он решил, что так будет правильно, хотя не мог сказать с уверенностью, почему. Наверное, было бы нехорошо покупать ей вещи, провоцирующие в ней желание и его собственные инстинкты.

– Джульетта?

– Я не скажу ничего, ничего, ничего… Я не буду просить… я не буду просить… Я не позволю себе сказать что-то… Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Когда Олден притронулся к ее плечу, она тотчас проснулась и посмотрела на него. Ее зрачки, подобно двум черным ямам, выделялись на белом как мел лице.

– Джульетта, это я, – сказал Олден. – Вам снился кошмар.

Она отвернула лицо.

– Мне очень жаль. Я не хотела вас будить.

Олден чувствовал себя совершенно беспомощным.

– Что они с вами сделали, Джульетта?

– А как вы думаете?

Олден будто налетел на невидимый клинок. Он вдруг все понял. Она была изнасилована? Его ноги ослабели. Олден опустился на колени рядом с кроватью и, зарыв лицо в руки, уткнулся в покрывало.

– Вы можете рассказать мне? – сказал он наконец. – Могу я вам помочь, Джульетта?

Ее рука схватила рукав его халата, пальцы вцепились в материю мертвой хваткой.

– Это было ночью, – сказала Джульетта. – Ночами они меня связывали. Меня не изнасиловали, нет… – Она содрогнулась. – Это начиналось постепенно, с малого. Первый раз он только лапал – воровато, торопливо, урывками, точно еще не набрался достаточной смелости.

Олден почувствовал тошноту. Лорд Эдвард заплатит жизнью за это!

– Кто это, Джульетта?

Луч света упал на ее лицо, находившееся в тени. Кожа была бледной, как у призрака.

– Один из надзирателей. Они называли его Биллом. Ему сказали, что я шлюха.

– Какое это имеет значение? – Где-то глубоко внутри головы Олден услышал рев Минотавра.

– В действительности это было не в такой уж степени, чтобы… – Джульетта запнулась. Присутствие духа, похоже, отказало ей. – Я должна забыть об этом.

Олдену хотелось крепко прижать ее к себе, к своему разбитому сердцу.

– Это ужасная мерзость. Отвратительно, когда мужчина трогает женщину против ее воли! Боже мой! Если наши тела не принадлежат нам, то что это такое, Джульетта?

Она отпустила его рукав и свернулась комочком возле подушек.

– Тело замужней женщины принадлежит ее супругу. Он имеет на него право.

– Однако вы отказали Джорджу в Лондоне, потому что права предполагают обязанности. Обязанность мужчины – увлечь, пленить женщину. Он должен быть уверен, что его возлюбленная желает его. Без этого у него вообще нет никаких прав на нее!

– Вам легко так говорить, потому что вы знаете, как угодить женщинам, – сказала Джульетта. – Но откуда Джорджу было знать, что распутник отобьет у меня вкус к заурядным мужчинам?

Олден встал и отвернулся, пораженный этой бравадой.

– Вы считаете, это оправдывает вашего мужа? Разве это повод отправлять вас в Блэкторн-Мэнор, чтобы там какой-то негодяй мог терроризировать вас? Я даже вообразить не могу вашу ярость и ощущение безнадежности!

– Да, – сказала Джульетта, – видимо, не можете. – В ее голосе отчетливо звучала своего рода отчаянная смелость. – Но в попытке это сделать можете разнести в клочья кровать. Если бы я попросила вас помочь мне неким иным способом, вы бы согласились?

Олден отпустил штору и повернулся лицом к Джульетте:

– Назовите.

Она села, обхватив руками колени.

– Вы мне не нравитесь, – сказала она, – и я не люблю вас. Но я надеюсь на вашу порядочность.

Удивленный, он смотрел на ее профиль. Божественная, очаровательная Джульетта! Когда она снова повернулась к нему. Олден протянул руки, обращенные вверх ладонями.

– Расскажите мне, Джульетта.

– Я думала об этом. – Она прикрыла глаза, когда слова вырвались наружу. – Времени для размышления у меня было с избытком. Меня не просто трогали – я была пристегнута ремнями, пока рука чужого человека в темноте шарила у меня за лифом и ощупывала мои ноги. Я была вынуждена лежать, прикусив язык, чтобы не кричать. Я не могла пожаловаться, потому что это ни к чему не привело бы. Меня продержали бы привязанной еще дольше. Или посадили бы в темную комнату. Я лежала совершенно неподвижно и никак не реагировала. Я надеялась, что ему надоест и он уйдет.

Олден сел на край кровати. Ему казалось, что в душе у него поселился лед. Даже слушать все это было невыносимо, а Джульетта была вынуждена это терпеть!

– Но стало еще хуже?

– С каждым разом он становился все смелее и продвигался чуть дальше, – продолжала Джульетта. – Я начинала думать, что на самом деле сойду с ума. Не от того, что он со мной делал, потому что в действительности это не заходило так далеко… – Голос ее прервался. – Трудно насиловать женщину, – продолжала она с легким смешком, – если ее ноги связаны вместе.

Олден заставил себя открыто сказать ей, с чем она могла реально столкнуться.

– Но вы понимаете, что однажды ночью он мог осмелеть настолько, чтобы снять те ремни.

– Хотела бы я знать, – сказала Джульетта, – что было бы, если бы в один прекрасный день обнаружилось, что у меня будет ребенок. Вряд ли кто-то стал бы возмущаться или расследовать, каким таинственным образом это случилось. Но большей частью этот тип вообще не приходил. Может, это ненормально, но мне казалось, что это еще хуже. Лежать по ночам и представлять, что он может сделать в следующий раз, а если не в следующий, то позже. Или думать, что он посещает другую женщину и делает с ней еще худшие вещи.

«Одна несчастная душа воображает себя Девой Марией и жалуется, что терпит по ночам родовые муки, чтобы дать жизнь нашему Спасителю», – вспомнил Олден.

Билл уже мог считать себя покойником, равно как лорд Эдвард Вейн и Джордж Хардкасл, которого Джульетта, как ей казалось, любила. Этого подонка, заморочившего ей голову.

– Я думала, это будет продолжаться до конца моей жизни… – Джульетта содрогнулась.

Ярость теснила грудь, как готовая прорваться плотина. Но сострадание было сильнее, это позволяло Олдену сидеть тихо.

– Сейчас все закончилось, – сказал он. – Вы в безопасности.

– Нет. Это не закончилось. Когда я закрываю глаза, я по-прежнему ощущаю его пальцы.

Олден чувствовал себя беспомощным. Сознавая только собственный гнев, он пребывал в растерянности.

Джульетта повернулась на кровати спиной к нему и свесила ноги на пол с противоположного края. Волосы повторили изгиб позвоночника. Лучи от пламени свечи обозначили подбородок и небольшой участок кожи над воротником ночной сорочки.

– Я не хочу, чтобы те события были последним воспоминанием о том, что свершается между мужчиной и женщиной.

– Что вы имеете в виду?

– Вы думаете, я собираюсь до конца жизни оставаться в одиночестве и переживать эти кошмары? Я больше не буду прятаться. Пять лет я скрывалась в Мэнстон-Мингейт, пытаясь отрицать свои чувства и желания. Внушать себе, что можно быть счастливой одной. Но я не была счастлива.

Олден опустил глаза. Джульетта честно выставляла себя перед ним. Как такому человеку, как он, распорядиться подобным подарком?

– Это то, о чем вы думали там, в Блэкторн-Мэнор?

– Я лежала в темноте и размышляла, – сказала Джульетта. – Если бы мне снова выпал шанс начать все заново, я бы ухватилась за него обеими руками. – Она встала и круто повернулась. – Вы только что дали мне этот шанс. Как компаньонка вашей матери, я могу появиться в обществе. Я могу ездить в Лондон. Нужно ли мне заботиться о своей репутации? Ничуть. Что ожидается от замужней женщины, живущей отдельно от мужа? Что у нее есть любовники. Я намерена их завести. Мне хочется получать от этого удовольствие. Как Марии!

Олден вскочил и отвернулся от кровати.

– Я не хочу, чтобы вы были такой, как Мария!

Джульетта презрительно скривила губы.

– Вы думаете, меня волнует, что вы хотите?

– Черт побери, что вы хотите от меня, Джульетта? – Олден стиснул кулаки. – Я не могу повернуть вспять то, что уже сделано.

– Неправда. Можете. Я хочу, чтобы вы разогнали мрак и заменили его сиянием. Мне больше некого просить. И это не терпит отлагательства! Я в этом абсолютно уверена!

Олден чувствовал себя почти бестелесным духом, наблюдающим со стороны за кем-то, кто беспомощно стоит на ковре.

– Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Я хочу, чтобы вы зажгли свечи. Множество свечей. Я хочу, чтобы вы сделали эту комнату теплой и светлой. Я хочу видеть красные отблески жаркого пламени в ваших волосах, на ваших руках, на вашем теле. Я хочу видеть вас. Нагим передо мной, в этой комнате.

– Нагим? Почему, Джульетта?

– Перестаньте, Олден! – В ее голосе звучала ярость, а уничтожающий взгляд выражал угрозу. – Я хочу вас в постели! Вы использовали мое тело – теперь моя очередь использовать ваше!

Он резко повернулся и ушел в свою комнату. Никогда еще отклик его естества не был мощнее. Тот надзиратель трогал ее грудь и ноги, пока она лежала связанная и беззащитная. Этот образ, точно червь, подтачивал желание плоти. Лишь убийство вызывало интерес. Любовные утехи – это не то! Это всего лишь удовольствие, приятное времяпрепровождение, дань скуке.

Однако вопрос был задан и требовал ответа.

Олден собрал подсвечники. Потом выскреб из буфетных ящиков все до единой свечи и перенес в комнату Джульетты. Воткнул наполовину оплавленные огарки в пустые подсвечники. Набил поленьями холодный камин и, расставив где только можно подсвечники, стал переносить пламя с одного фитиля на другой.

Когда комната осветилась, Олден повернулся к Джульетте лицом. Блеск в ее глазах обрел устрашающую законченность.

– Без одежды, – сказала Джульетта.

Олден сбросил халат на пол и взялся обеими руками за ночную сорочку. Стащил через голову и швырнул на кресло. Затем стянул ленту, так что его волосы рассыпались по плечам. Отсветы пламени облизнули его нагое тело подобно тысяче любовниц.

Он шагнул вперед и остановился у спинки кровати.

Когда Джульетта встретила его взгляд, ее лицо запылало, как при вспышке лихорадки – антитезы желания.

– Я никогда не отвергну вас, Джульетта, – сказал он спокойно. – И никогда не стану притворяться перед вами.

Ее сердце колотилось в бешеном ритме, устроив в груди настоящую какофонию.

Он был великолепен. Душа разрывалась на мелкие кусочки. Руки и ноги с тугими шнурами вен, плоский подтянутый живот, узкие бедра, грудь и ребра, покрытые твердыми мышцами.

Светлые пряди, курчавившиеся на концах, ласкали его плечи. Его кожа в пламени свечей отливала золотом, возле бедер – бронзой. На этом фоне темнела мужская плоть. Это было прекрасное мужское тело, которому Джульетта поклонялась в Мэрион-Холле. Поклонялась пальцами, ртом и всем своим существом, но никогда не видела. И этот человек, с этим дивным телом потом ее предал.

Безудержный ритм разбушевавшегося сердца проникал все глубже и глубже, вызывая ноющую боль между ног, ее отвратительных скрюченных ног. После Блэкторн-Мэнор Джульетта постоянно ощущала их уродливыми и безобразными.

– Я решительно настроена на свободу. И от вас освобожусь тоже.

– Хорошо, – сказал Олден. – Как вам будет угодно.

Безумие проделало головокружительный кульбит.

– Я хочу трогать вас, – сказала она.

Свободно держа руки вдоль туловища, Олден обошел кровать, улыбаясь уголками рта. Его тело поблескивало в свете канделябров. Она могла поранить его – при желании. Как он не боялся?

Более того, уверенный и бесстыжий, он стоял около кровати.

Приподнявшись на колени, Джульетта положила ладони ему на грудь, ощущая под мягкими завитками жесткие мышцы. Его член шевельнулся и отвердел.

– Вы испытываете желание ко мне? Даже сейчас?

– Я теряю рассудок от желания, Джульетта, – сказал Олден. – Я до глубины души вас желаю.

Ее руки скользнули вниз и остановились на его бедрах. Она склонилась к нему и пристроилась лбом в жестком углублении возле плеча. Мужская плоть давила на нее сквозь ночную сорочку. Тонкая ткань была единственным, что предохраняло тело, не давая ему рассыпаться на мелкие хрупкие обломки.

– Поцелуйте меня. – Джульетта подняла голову и отпрянула назад, едва он поднял руки. – Нет, не прикасайтесь ко мне своими пальцами!

Олден уронил руки. Приподняв на секунду подбородок, он посмотрел в потолок.

– Только ртом? – спросил он.

– Только ртом, – ответила Джульетта. – Поцелуйте меня, Олден.

Он наклонил лицо и улыбнулся.

Ах, он улыбается… Схватив его за плечи, Джульетта подалась вперед и прижала свой рот к его рту. Губы Олдена смягчились под этим натиском, позволяя ее ярости мародерствовать. Тем временем его ревущая плоть жестко и твердо ткнулась ей в живот.

Джульетта просунула язык между его зубами, погружаясь внутрь темных тайников. Ее ногти впились в мышцы его плеч. Ее грудь прижалась к его груди, отделенная только тонким материалом сорочки.

Ну почему он не принимает ее в искусные объятия, как прежде? Почему не пресекает этой неловкой, необузданной атаки, чтобы разделить очарование близости? Несмотря на буйство собственной плоти, он стоял пассивно. Его язык и губы лишь отвечали – прикосновением на прикосновение. Он целовал, но не переходил в нападение. Джульетта пришла в бешенство.

– Ну, что же вы?! Целуйте меня!

Олден отступил назад, глядя ей в глаза.

– Если мы хотим заместить все ваши ужасные воспоминания, тогда это соитие не должно свершаться во гневе, Джульетта.

– Во гневе! Черт возьми, что вы так заботитесь о моих эмоциях? Сосредоточьтесь на своих собственных потребностях, как вы обычно это делаете. Ваша плоть вполне готова для этого. Удовлетворяйте свое желание. Все равно для вас это ничто. Такой же эпизод, как все другие. Какую еще пользу я могу получить от распутника?

– Я обещал вам не притворяться, – сказал Олден, нахмурясь.

– Зачем? Почему вы думаете, что должны делать что-то большее? Я не хочу, чтобы вы это делали! Не нужно изображать нежность. Не притворяйтесь, что вы заботитесь обо мне. Бросайтесь на меня, вонзайтесь в мое тело!

Вспыхнувшая боль затаилась в глубине его глаз.

– Если вы этого хотите, вы будете это иметь. Вы хотите умелых действий? Вы их получите, Вы хотите силы и мощи? – Олден взглянул вниз, на их живое свидетельство, затем снова посмотрел Джульетте в глаза. – Вы видите, я весь в огне, несмотря на вашу ненависть. Но все-таки спросите себя сначала, действительно ли это то, чего вы хотите? Потому что, ступив однажды на эту дорогу, мы уже не сможем вернуться назад. Будет слишком поздно.

– Хорошо, пусть будет слишком поздно, но я этого хочу, потом хочу быть свободной от вас. Навсегда.

– Вас обидели, Джульетта, – сказал Олден, открывая перед ней свои руки. – Но то, что вы хотите, не освободит вас.

Взявшись обеими руками за подол своей сорочки, Джульетта подняла ее над головой и бросилась обратно на кровать. Она казалась себе уродиной – руки и ноги скрючены, как корни деревьев, грудь ужасна. Вероятно, сейчас он повернется и уйдет. А может, подчиниться тому настойчивому требованию, что у него между ног. Тогда он наконец раздвинет в стороны ее бедра.

В любом случае победит она.

Но он не сделал ни того ни другого.

– Это не эпизод. И никогда таковым не был. Если только вы позволите, я докажу это, Джульетта.

Олден нагнулся, подобрал ее сорочку и, прежде чем она смогла двинуться, набросил на нее. Когда он скользнул к ней на постель и притянул к своей груди; паника надвинулась на нее подобно грозовой туче. Джульетта стала сопротивляться, пытаясь оттолкнуть его коленом. Но Олден держал ее ноги крепко как в капкане.

– А теперь успокойтесь, – сказал Олден. – Мы же не враги. Я на вашей стороне, Джульетта. Посмотрите на меня.

Она взглянула на худощавое лицо, обрамленное золотистым светом. Пламя свечи сверкало, добавляя свое тепло этой летней ночи. Уверенными нежными пальцами он прикоснулся к Джульетте, убирая со лба волосы.

– Вот так лучше, Положите голову мне на плечо позвольте мне держать вас.

– Держать меня?

Олден ухмыльнулся, но в глазах у него было что-то еще.

– Женщинам нравится, когда их держат. Каждый распутник это знает.

Он лег на спину и положил ее голову себе на плечо. Затем принялся поглаживать ей спину. Джульетта подтянула колени, как ребенок. У нее не было сил бороться с Олденом.

– Мне нравилось быть распутником. Я упивался, видя, как женщины размякают от моего взгляда, как они краснеют и тают, когда я улыбаюсь им определенным образом. Привнести восторг в женские глаза, когда бы я ни захотел, доставляло мне истинное удовольствие. Я начинал чувствовать, что могу покорить весь мир. К власти очень быстро привыкаешь. Но эта власть не для принуждения, а для завоевания желания сдаться. Это кружит голову больше, чем вино. Вам не нужно принуждать меня, Джульетта. Я сдался вам уже давным-давно.

Он целовал мочки ушей, прежде чем вновь отыскать рот.

Хотя неистовый гнев по-прежнему стучал в сердце, она услышала стон. Ее стон, с содроганием вырывающийся из легких. Губы Олдена нежно коснулись уголков рта, языка, отдельно верхней губы, потом нижней. От брызнувших слез у нее защипало глаза. Тогда он провел губами по очереди поверх каждого века, будто хотел поцелуями снять боль.

– Вы хотите яркости, Джульетта. Остроты ощущений. Но это основывается на удовольствии. На взаимном восхищении. На прикосновении кожи к коже. Вы прекрасны. Редкостно. Я поражен глубиной моего желания. Но ваше тело принадлежит вам, власть – целиком ваша.

– Я потерпела поражение, – сказала Джульетта. – Я больше не могу выносить это бремя. Помогите мне, Олден.

Его губы мягко прижались к ее лбу.

– Расслабьтесь. Со мной вы в безопасности.

Он подобрал ее волосы, ловко развязал ленты и расплел длинные пряди. Одна за другой, они скользили сквозь его пальцы, плавно перемещаясь поверх груди, сбиваясь в знакомую теплую массу цвета красного дерева.

Завернутая в кокон из собственных волос, Джульетта чувствовала себя защищенной.

Ничего не говоря, Олден взял ее правую руку. Его ладони принялись ласкать кожу от локтя к запястью. Его пальцы отыскивали каждую напряженную мышцу. Он массировал упорно, напрочь стирая напряжение и боль.

Очень скоро ее тело расслабилось. Руки, казалось, вытянулись в длину, подобно стеблю, выросшему из сухого сморщенного семени, Слишком долго пролежавшее в земле зернышко превратилось в растение. Из почек выпрыгнули молодые сильные листья. Она была весенним цветком, распустившимся от подпитки живительной силой.

Плечи, как побеги, тянущиеся к солнцу, поднялись вверх, прямые и крепкие.

Левая рука, лежащая вдоль туловища, по контрасту чувствовала себя подобно сморщенной обезьяньей лапе.

Олден поцеловал Джульетту и наконец взялся за левую руку. Забрав ее в ладони, он начал священнодействовать.

Его суровое, сосредоточенное лицо было исполнено решимости. Свет просачивался сквозь ее ресницы яркими нитями золотистого пламени. У нее захватывало дыхание от этого великолепия. Он был поистине прекрасен в отблесках свечи – даже его восставшая плоть, выглядела величественно.

Рука расправилась, безбоязненно протянувшись к дарующему жизнь теплу.

Олден благоговейно перевернул Джульетту на живот. Ее покровы соскользнули с тела, и она, как рыба, шлепнулась на постель, волоча за собой ноги. Но руки, казалось, плавали в воздухе.

Собирая и отводя в сторону ее пряди, Олден коснулся плеч. Волосы сразу запели.

Джульетта прижалась лицом к подушке, когда Олден приступил к спине. Надавливая большими пальцами с обеих сторон позвоночника, он изгонял демонов, вызвавших уродливую деформацию. Кожа под его ладонями делалась мягче, спина податливее. Ягодицы послушно выпрыгнули навстречу его пальцам. Джульетта становилась все доверчивее, все прекраснее.

Когда все было закончено и не осталось ничего, кроме упоения, Олден поднял Джульетту на руки.

– Вы так же очаровательны, как дневной свет, – сказал он, с улыбкой заглядывая в ее затуманившиеся глаза. – Я считаю за честь прикасаться к вам.

Она приникла к нему и разразилась слезами.