– Неужели я сказала что-то, от чего можно смеяться? – Лита поняла, что напрасно затеяла этот разговор. – Все рушится, а ты продолжаешь делать вид, что ничего не происходит. Я медленно умираю рядом с тобой, мне плохо! Если ты не хочешь заботиться о себе, то обрати внимание на меня. Неужели вся твоя забота в этом идиотском совете принимать лекарства? Никакие капли не помогут, если каждый день я жду чего-то страшного. Я не могу быть все время в таком чудовищном напряжении! Ты мне нужен здоровым, сильным, со светлой головой. Господи, ну что ты так смотришь на меня?
      – Я не знаю, откуда в тебе такой дар все драматизировать? Дома царит нервозность, раздувание мелочей. Я не могу жить, работать, зная, что дома нет места покою и благополучию. Да, и еще: я – не алкоголик. У меня тоже есть нервные окончания, и я хочу покоя.
      – Как интересно ты говоришь, – Лита едва сдерживала слезы. – Все время «я», «я», отговорки эгоиста! В твоей жизни есть место для меня или теперь перед тобой только одна задача – поскорее загнать в могилу себя и довести до безумия меня?
      – Лита, остановись. У меня нет настроения ссориться, – его взгляд, наконец, остановился на ее побледневшем лице. – Ты говоришь банальности, на которые я не буду реагировать. Высшее образование позволит тебе, наконец, остановиться?
      – Хорошо, я не набиваю себе цену, но знай, твой очередной запой закончится тем, что я уйду навсегда. Я никого не запугиваю, но другого выхода не вижу.
      Лицо Скользнева стало злым, губы сжались. Отложив в сторону пульт дистанционного управления, он сказал:
      – Во-первых, у меня нет запоев. Во-вторых, я помогу тебе собрать вещи раньше предполагаемого тобою события. Можешь забрать все, что посчитаешь нужным.
      Тогда ей показалось, что от стыда, обиды она умрет, сердце не выдержит и разорвется. Выбежав из комнаты, она заметалась в коридоре, засовывая в хозяйственную сумку все, что попадалось под руку. Тапочки, туфли, кожаная куртка, джинсы в полном беспорядке оседали в сумке. Полный хаос в движениях и мыслях. В какуюто минуту сильные руки сжали ее плечи и встряхнули сразу обмякшее тело. Игорь развернул ее к себе и прижал к груди.
      – Все, прости. Ну, влепи мне пощечину, и забудем. Никто ничего не говорил. Если ты считаешь меня подонком, то избавление от меня должно стать праздником, – Лита молчала. – Давай отложим его на долгий, неопределенный период. Я так привык, что мы вместе. Мне без тебя никак. Молчишь? Молчи, только не уходи.
      Лита тогда вновь сдержалась, чтобы не зареветь белугой. Неужели это происходит с нею? Какая нелепость, она перестала осознавать свое «я», оно ей не нужно такое. Поруганное, растоптанное, беспомощное. Бросив сумку, медленно зашла в комнату, но себе дала клятвенное обещание, что еще одно помрачение рассудка Игоря станет последней каплей. Она никогда не была так решительно настроена, да и ждать пришлось недолго.
      Лита вздрогнула – рука Георгия мягко коснулась ее.
      – Вы снова не со мною, – он укоризненно покачал головой. – Не самые приятные воспоминания? – Лита в ответ только кивнула головой. – Вы все еще любите его?
      – Любила, а теперь хочу избавиться от всего, что с этим связано. Мне не нравится, как я жила. Человек, которому я отдавала себя без остатка, просто использовал меня. Он предал меня и потерял свое человеческое лицо.
      – Вы не утрируете?
      – Нисколько, поверьте. Я не смогу еще раз пережить такое. Любое страдание делает меня слабой, ничтожной. Одни преодолевают, другие сгибаются. Я отношусь кпоследним.
      – Мне кажется, вы слишком высоко подняли планку самооценки. Всякий раз, когда до нее не дотягиваешься, занимаешься мазохизмом. Это глупо, девочка. Жизнь настолько скоротечна. Когда понимаешь, на что ушла уйма времени, страшно делается. Нужно просто разрешить себе сделать еще одну попытку. Не ругать, не жалеть, а любить себя. Если ты не будешь любить себя, разве можно требовать этого от других?
      – Да вы – философ.
      – Я – реалист. Во мне говорит опыт прожитых десятилетий. Мне даже себе страшно признаться в своем возрасте.
      – Дело не в дате рождения, а в состоянии души. Вы согласны?
      – Конечно, только прибавьте к этому здоровое тело. – Мартов решил сменить тему. – Вы тоже любите Тютчева?
      – Да, но все зависит от настроения. Меня многие считают несовременной. Я не читаю детективов. Не люблю фантастику. Мне интересна глубина чувств, загадочность жизни, а не размахивания оружием. Наверное, вы подумаете, что я ханжа? Напрасный труд переубеждать в обратном. Я давно перестала этим заниматься.
      – Вот и умница! Вы наговариваете на себя, а на самом деле вы удивительная, гармоничная, красивая. Я могу наговорить еще столько комплиментов, со слабой надеждой на то, что вы не зазнаетесь.
      – Тогда не делайте этого. Я настолько отвыкла от того, что мною восхищаются… Наверное, об этом даже говорить не стоит. – Лита опять улыбалась.
      Время неумолимо шло, и по всем правилам ей давно пора было закончить обед, незаметно перешедший в легкий ужин с шампанским, экскурсией по дому. Она давно не ощущала такого удовольствия от общения. Она расслабилась, говорила легко, словно со старым другом, которому можно безгранично доверять.
      Они стояли на веранде, слушая мягкий шум прибоя. Разговор плавно переходил с одной темы на другую. Был еще один человек, напряженно наблюдающий за этой парой. Приятная женщина средних лет время от времени появлялась рядом. Она играла роль гостеприимной хозяйки, незаметно наблюдая за Литой и Мартовым. Георгий в самом начале представил ее как хранительницу его очага. Елена Васильевна Стеблова работала в семье Мартовых очень давно. После гибели хозяйки ее присутствие со стороны толковалось неоднозначно. У самого Георгия никогда не возникало на ее счет никаких планов. Это не соответствовало его железным жизненным принципам. Как экономка Стеблова его устраивала, но не более. Дорожа своим местом, она не давала повода быть недовольными ее работой. Сегодня она то ли случайно, то ли намеренно ни разу не остановила взгляд на гостье. Лита не знала, как это расценить: пренебрежением случайной вертихвосткой или высшей формой уважения интересов хозяина.
      Лита сразу поняла, что Мартов – очень влиятельный человек. С людьми такого уровня ей общаться не приходилось. Охрана, экономка, бросающийся в глаза достаток, граничащий с роскошью. Она старалась не придавать этому значения, чтобы не потерять ощущения покоя и безопасности, крепнущего в душе. И Георгий всеми силами давал ей понять, насколько важна для него встреча с такой женщиной, как она. Лита все больше очаровывалась своим новым знакомым. Подсознательно она ждала, что вот-вот последует предложение остаться здесь на ночь. В этом не было бы ничего необычного. Просто впечатление от наполненных светом часов стало бы прозой, реальностью будней. Этакой мишурой, красивым спектаклем перед совокуплением. Но Мартов не хотел такого развития событий. Он в который раз поцеловал ее ладони, едва коснулся горячим дыханием кончиков тонких пальцев.
      – Я совсем заговорил вас. – Лунная дорожка уже переливалась холодными бликами на потемневшей глади. – Вы, наверное, никак не найдете удачного предлога, чтобы расстаться с занудным стариком.
      – Нет, не говорите глупостей. Но, честно говоря, мне давно следовало уйти. Соседка, наверное, наняла детективов для поиска пропавшей знакомой.
      – Только не говорите, что вас это беспокоит.
      – Не говорю. Спасибо вам. За все дни, проведенные здесь, по-настоящему я отдохнула только сегодня. Все так неожиданно и замечательно, – выдохнула Лита по-детски восторженно. Ее переполняли чувства. Обаяние, исходящее от этого красивого седого мужчины, обезоруживало. Она поправила пляжный халат, вдруг смутившись, что так и не переоделась. Улыбка скользнула по пылающему лицу. – Спокойной ночи, Георгий. Вы удивительный. Я была счастлива сегодня. Такое приятное, забытое чувство. Спасибо, не провожайте меня. Я хочу не растерять по пути в номер очарование сегодняшнего дня.
      – Вы не хотите, чтобы нас видели вместе? – иронично улыбнулся Георгий, отметив, как тепло обратилась к нему Лита.
      – Нет, причина не в этом. Не настаивайте, хорошо? – Сердце ее расставаться не хотело, а женская гордость всячески пыталась не показать этого. Поэтому женщина произносила слова, не сочетающиеся с реальным желанием.
      Мартов улыбнулся, казалось, он все правильно понял.
      – Смятение чувств, – тихо произнес он, продолжая сжимать ее ладони. – Я уже немолодой человек и больше всего на свете сейчас боюсь показаться смешным.
      – Зачем вы так говорите?
      – Потому что я вдвое старше вас. Мне бы помнить о благоразумии, сдержанности, рассудительности. Знаете, именно таким я и был всю свою жизнь. А теперь я хочу настоящего, безоглядного. Ощутив такое, нельзя добровольно от него отказываться. Времени на совершение поступков все меньше и меньше.
      – Слишком длинно, извините. Я уже не в состоянии воспринимать завуалированное, – Лита виновато пожала плечами.
      – Сейчас я скажу то, что хотел сказать в первый же день, увидев вас вот с этого балкона. Я не знал вашего голоса, мыслей. Только наблюдал за тем, как вы двигаетесь. Изучал ваше лицо. Я уже не верил, что такое бывает. Мысленно называя вас Софьей, я сказал себе, что только с этой женщиной я бы, не раздумывая, прожил отмеренные мне годы. Будьте со мной. Выходите за меня замуж, Лита-Аэлита.
      Лита запрокинула голову, глубоко вдыхая остывающий воздух. Комок стал в горле, мешая ответить. Она ощутила, как множество невидимых пальцев сдавливают ей голову, предвещая обморочное состояние. Господи, нельзя же в такой замечательный момент обмякнуть и безжизненно повиснуть в объятиях Георгия. Она будет похожа на истеричку, растерявшую остатки самообладания. Мартов заметил, как она изменилась в лице. Он усадил ее в плетеное кресло, стоявшее рядом, и на мгновение оставил одну. Вернулся со стаканом воды. Она благодарно кивнула и медленно, крошечными глотками отпила. Самообладание вернулось к ней.
      – Я не знаю, что и сказать, – не глядя на Георгия, начала она. – Как удивительно, что мы оказались вместе именно в это время. Я прожила такую серую, бесцельную жизнь. Разменивалась по мелочам. Любви настоящей и то не получилось. Я старалась освободиться от бесцельного прошлого. Наверное, для этого и оставалась наедине с собой. Еще два месяца назад я жила с человеком, прожигающим свою жизнь и ломающим мою.
      Бесцельная вереница дней. Я никогда не думала, что смогу существовать в кошмаре так долго. Наверное, меня нужно презирать за это. Ведь меня никто не принуждал, так что винить некого. Я говорю много лишнего?
      – Нет, продолжайте, только без самобичевания.
      – Я словно ощущаю раздвоение личности: одна моя половина готова сейчас же броситься вам на шею, обнять и не отпускать. А вторая настаивает на том, чтобы оставить все, как есть. Я не могу поверить, что так легко могу получить журавля в руки.
      – Вам кажется невозможным начать другую, полноценную жизнь?
      – Да нет же. Я – в этом халате, вы – такой респектабельный. Я – со своим комплексом неудачницы, вы – непотопляемый гигант с невероятным жизненным багажом.
      – «Титаник» тоже считался непотопляемым, но дело совсем не в этом. Мои охранники на вас так подействовали или постоянный писк мобильного?
      – Я не шучу! Я не гожусь на роль Золушки.
      – Тогда и я скажу, что в мои годы смешно претендовать на роль Принца. И, кстати, еще о непотопляемости: у меня тоже есть свой айсберг, и не один, вот так.
      – Георгий, я не готова сейчас что-то решать.
      – Завтра около одиннадцати утра я уезжаю. Неотложные дела не дают догулять отпуск. Я к этому давно привык. Вот почему я решился приблизиться. Только представил, что уеду, так и не услышав вашего голоса, – страшно сделалось. Хотя, если бы не отъезд, я все равно сделал бы вам предложение. Я увидел в вас то, о чем мечтал с юности. Мой список побед над женским полом слишком короткий, я не ставил целью сделать его как можно длиннее. У меня в то время были совсем иные задачи. Я не жалею. Беда в том, что мною всегда руководили амбиции. Я многого добровольно лишил себя – в этом мы с вами схожи. – Лита молчала, поставив стакан на маленький столик. Опустив глаза, внимательно разглядывала замысловатый узор коврика под ногами. – Хорошо. Телефон свой вы мне оставите? И адрес, если хотите.
      – Оставлю. Я переехала в квартиру родителей. Они почти все время на даче, но, позвонив, можете услышать мужской голос. Не делайте скоропалительных выводов, у отца тоже очень приятный баритон.
      Мартов ненадолго зашел в дом и вернулся с записной книжкой.
      – Напишите сами, – он внимательно следил, как при свете настольной лампы Лита не спеша красивым, крупным почерком записала: Богданова Аэлита, тел. 2-52-28. – А теперь Саша проводит вас до корпуса. Не отказывайтесь, пожалуйста.
      – Спасибо, хотя кипарисовая аллея от вашего дома очень хорошо освещена.
      – Саша не будет досаждать разговорами, обещаю. – Мартов снова поцеловал ее ладони. На этот раз прикосновение, длившееся несколько секунд, показалось вечностью.
      Снова уже не кажущийся незнакомым путь через комнаты, по винтовой лестнице в просторный, ярко освещенный холл. Лита ступала по сверкающему паркету, прижимая к груди пляжную сумочку. Она тщетно пыталась представить себя хозяйкой окружающего великолепия. Ее жизнь всегда проходила на среднем уровне, со средним достатком, была полна ограничений. Родители воспитали ее так, что она всегда знала предел возможностей. Чего можно желать, а о чем лучше и не мечтать. Дальше это вырисовывалось в известное «Кесарю – кесарево…»
      Мартов казался ей всемогущим, всесильным, всепрощающим. Рядом с таким человеком она боялась стать серой мышкой. Сумбур мыслей подпитывался шампанским. Волнение от случившегося не нарастало, но и не улеглось. Лита перестала ощущать свое «я», все происходило словно не с нею. Высокий, широкоплечий Саша, словно бронзовая статуя, застыл рядом.
      – Утро вечера мудренее, – стараясь казаться спокойным, сказал Георгий. – Если за последующие двенадцать часов решите сказать «да», придите завтра проводить меня, договорились? – Лита кивнула и поцеловала его в щеку.
      Когда в конце аллеи две фигуры повернули направо, скрывшись из виду, Мартов обессилено опустился на ступеньки крыльца.
 
«Лишь начал сон, – исчезло сновиденье.
Одно теперь унылое смущенье
Осталось мне от счастья моего!»
 
      – Опять вы грустное читаете, Георгий Иванович, – Елена Васильевна неслышно подошла сзади. – Неужели все так серьезно?
      – Я очень благодарен вам за все, Еленочка, но обсуждать эту тему считаю нецелесообразным, – медленно поднявшись, ответил Мартов и повернулся к собеседнице лицом. Та не успела справиться с эмоциями, выражающими обиду, разочарование.
      – Вы хотите продолжить знакомство?
      – Я намерен жениться на этой женщине, если она согласится. Еще вопросы?
      – Могу я убрать в гостиной и на веранде?
      – Да, конечно. До завтра, спокойной ночи.
      – Спокойной ночи, Георгий Иванович. – Женщина словно потеряла свое обаяние. Машинально делая уборку, она все больше распалялась: эта молоденькая блондинка действительно тронула его душу. Неужели в доме скоро появится новая хозяйка?
      Вдовцом он стал не вчера, и попытки заполучить в мужья такого мужчину предпринимались не раз. Все происходило на ее глазах. Если при Светлане Елена была приходящей домработницей, то после ее гибели, не имея собственной семьи, с радостью согласилась переехать в дом Мартова. Он предложил ей не тратить время на переезды, к тому же пообещал прибавку к жалованью. У нее была теперь своя большая, светлая комната. Мартов разрешил ей оборудовать помещение на свой вкус. Менять много не пришлось. Только по мелочам: шторы, покрывала на диване и креслах, пара светильников для большего удобства. Стеблова чувствовала себя счастливой, когда утром открывала глаза в этой квартире, а не в своей крохотной одинарке на другом конце города. Она невероятно гордилась своей работой и тем, для кого она трудится. Общение с Георгием поднимало ее в собственных глазах, делало причастной к свершению важных дел.
      Елена быстро изучила его привычки, была терпелива к проявлениям его характера, немногословна. Мартова устраивало, как она ведет хозяйство. Хотя порой он не замечал, насколько в доме чисто, что под накрахмаленной салфеткой его ждет ужин. Он не видел в этом ничего, кроме добросовестного отношения к работе. Так и было до некоторого времени, пока Елена не стала считать себя самой лучшей кандидатурой на роль хозяйки. Эта мысль пришла к ней неожиданно и заставила взглянуть на многие вещи по-другому. Хозяин – мужчина молодой, не может быть, чтобы до конца дней он пожелал остаться холостяком. Светлану он, кажется, никогда не любил. Но это не помешало им прожить вместе столько лет. А чем она хуже своей бывшей хозяйки?
      Как-то, шутя, Мартов спросил о ее возрасте. Спрашивать об этом у женщин не принято, но Георгий считал, что за столько лет знакомства может себе это позволить. Ответ застал его врасплох.
      – Мне как раз столько лет, чтобы родить ребенка и без самоотречения заботиться о нем и его отце, – Георгий заметил, как запылали ее щеки. Оживленное чаепитие превратилось в молчаливую трапезу.
      Ничего не получает тот, кто не умеет ждать, а она способна на это. Она сумеет подтолкнуть его к решительному шагу. Нужен только подходящий момент. Почему нет: она хороша собой, неглупа, готова вести хозяйство, не получая за это жалованье, если ее фамилия изменится на Мартову. Ее присутствие в доме давно стало естественным. Почему бы не придать ему официальный статус?
      И что же теперь получается – какая-то страдающая от бесцельного существования девица может заполучить все так просто! Молоденькая неудачница, позволявшая помыкать собой деградировавшему алкоголику. Стеблова намеренно частично подслушала разговор Литы и Георгия. Ей было достаточно того, что она смогла уловить, не привлекая к себе внимания. Выходит, эта юная неумеха попала под сентиментальную волну, захлестнувшую Мартова. С первых дней отдыха Елена чувствовала, что с ним что-то происходит. Она подумала, что период затворничества Георгия закончился – это было ей на руку. Но то, что сообщил ей Мартов, рушило все ее планы. Она ощутила свою необходимость только в качестве рабочей лошадки. С приходом новой хозяйки она может лишиться и этого. От таких мыслей ей стало совсем тяжело. Не выдержав, она разрыдалась. Случайно присела на стул, на котором сидела Лита. В приступе отчаяния она отшвырнула от себя приборы с остатками еды.
      «Возьми себя в руки! К черту слезы!» – мысленно сказала себе Елена и, шмыгнув носом, вдруг мгновенно успокоилась. Она решила сообщить о происходящем Ивану и Миле. Их реакцию нетрудно было предугадать, а полный разрыв и без того не слишком теплых отношений с детьми образумит Мартова. Есть же в нем отцовские чувства, он не захочет потерять детей навсегда. Он одумается, а она будет рядом, всегда будет рядом.
      Саша действительно оказался молчуном и размеренно шагал в двух метрах от Литы, пока та не опомнилась. Представила себе со стороны эту картину, охарактеризовала все одним словом – конвой.
      – Вы разрешите взять вас под руку? – улыбаясь, спросила она и увидела утвердительный кивок. – Такто лучше, спасибо.
      Возле корпуса бронзовый гигант пожелал ей спокойной ночи и удалился только после того, как за нею закрылась тяжелая дубовая дверь.
      Соседки в комнате не было. Лита приняла душ, переоделась в длинную футболку небесно-голубого цвета и юркнула под махровую простынь. Свернувшись калачиком, она отвернулась к стене. Только не разговаривать сейчас ни с кем, чтобы не растерять в пустых словах очарование сегодняшнего дня. Что же делать? Как распорядиться неожиданной удачей? Безусловно, огромное везение – встретить такого мужчину, как Мартов. Красив, умен, богат и, главное, очарован ею не на шутку, Он говорил, что почувствовал в ней родственную душу, еще не обменявшись даже словами. Значит, такое бывает? Значит, она способна внушить сильное чувство? Господи, какое блаженство сознавать, что тебя боготворят.
      А как он удивился, услышав строчки Тютчева в ответ. Да, она не поклонница Кинга, Шелдона, не тратит время на слезливые романы-однодневки. Ей противно читать с упоением описание сцен совращения, соблазнения. Куда приятнее открыть томик стихов и погрузиться в сладостный мир чарующей рифмы. Старомодно? Пусть, она не собирается подстраиваться под современный стандарт. Еще б курить бросить. Но с этой привычкой она покончит быстро. Она не станет делать ничего, что бы могло вызвать его неприятие. Георгию не нравился запах табака. Он никогда не курил. В детстве с мальчишками один раз попробовал затянуться «Примой». Голова закружилась, подступила тошнота, и, едва держась на ватных ногах, он отбросил от себя дымящийся окурок. Хотя старшие мальчишки свысока бросили в его сторону: «слабак», он был согласен на такую характеристику. Только курить он так и не научился. Больше желания повторить попытку дегустации табачных изделий не возникало.
      Лита еще в выпускном классе начала баловаться «БТ», «Стюардессой». В этом было больше бравады, подражания взрослым. Противный, сладковатый вкус табака не нравился, но казалось очень романтичным купить пачку сигарет и тайком от взрослых курить их где-нибудь в немноголюдном месте с подружкой. Конечно, с Леськой. Они, как заговорщицы, прятали свое «сокровище» и потом пробовали всякие хитрые приемы, чтобы заглушить запах сигарет. При этом особое внимание уделялось рукам. Приходилось частенько разминать в руках и жевать елочные иголки. Запах хвои изо рта казался девчонкам более естественным. Смешно вспоминать об этом. И сейчас она курила мало, за компанию или когда очень нервничала. Лита с удивлением вспомнила, что ни разу не закурила в гостях. Георгий не сказал прямо, но Лита почувствовала, что ему будет неприятно видеть ее с сигаретой. Ей понравилось это неприятие, хотя, с другой стороны, его можно было назвать давлением. Лита решила для себя, что это проявление заботы. Игорь никогда не запрещал ей курить. Он вообще редко комментировал ее действия. Теперь это казалось Лите равнодушием. Еще один минус Скользневу. Опять она вернулась к мыслям о нем. Пора бы освободиться от чувства вины за его падение. Она собирается начать новую жизнь, в которой нет места призракам. Она уже давно не та восторженная девочка, которую покорил черноглазый блондин. На курсе их прозвали «два ангела». Всегда вместе, с улыбкой. Куда же все ушло, в какие щели просочилось? Лита отругала себя за то, что вместо ответа на предложение Мартова обдумывает разрыв с Игорем. Что толку теперь вопрошать? Точка. Она не хочет превратиться в неврастеничку. Пусть Мартов годится ей в отцы – чепуха, если при этом он станет ей опорой, другом. Она не смела мечтать о таком и, если честно, любви пока нет. Она увлечена им, бесспорно. Любая нормальная женщина не сможет остаться равнодушной к его обаянию. Здесь пленительный магнетизм его зрелости, опыта, ума. Пожалуй, для начала этого более чем достаточно. Завтра она придет провожать его, сказав таким образом «да» на его предложение. Потом он уедет, а она будет тосковать, отгонять глупые мысли. Что ей здесь делать без него? Размышления прервал шум в коридоре. Вернулась Оксана. Она осторожно зашла в комнату, щелкнул ее ночник, тускло осветив выцветшие обои. Ковровое покрытие поглощало звук шагов. Лита не оборачивалась. Соседка зашла в душ, тихонько вернулась. Потом по комнате распространился запах крема. Оксана убирала макияж и мастерски наносила на лицо кончиками пальцев ароматную жирную массу. В какой-то момент Лите показалось, что соседка стоит у нее за спиной и смотрит на нее. Стоило огромных усилий не обернуться, просто не хотелось именно сегодня выслушивать отчет об очередных приключениях. Неприятное ощущение прошло, когда, щелкнув выключателем, Оксана легла на свою кровать.
      Утром Лита проснулась от яркого солнечного света. Разнеженно потянулась, зевнула. Открыв глаза, увидела уже одетую Оксану. Она сидела на своей кровати, попивая кофе.
      – Доброе утро, – сказала Лита, потирая глаза. – Как это ты раньше меня поднялась?
      – Доброе, дорогая. Кофе только заварила, присоединяйся.
      – Спасибо. – Лита подошла, налила из турки кофе в свою чашку. Сделала несколько маленьких глотков и отправилась в ванную. Вернувшись, застала соседку стоящей на балконе. Выйдя к ней, заметила насмешливо изучающий взгляд. – Что ты так смотришь, будто я звезда заокеанская?
      – Именно, – Оксана рассмеялась, блеснув золотыми коронками. – Считай, что ты утром проснулась знаменитой.
      – Как прикажешь тебя понимать?
      – Здесь все как на ладони. И то, что тебя вчера провожал телохранитель Мартова, не осталось незамеченным. – Лита чуть не выронила чашку и зашла в комнату. Оксана последовала за ней, продолжая: – Я всегда говорила, что в тихом омуте. Но ты переиграла всех! Вешала лапшу, что ищешь покоя, только без мужчин. Самодовольные самцы? Это для таких тють-матють, как я. Нам – самцы, а такой вещи в себе, как ты, красотке голубоглазой, нужна птица высокого полета. Поздравляю! Расчет отпадный, ты гений в своем роде. Как ты узнала, что он будет отдыхать в это время? Интересный он в общении, или мешок с деньгами в любом случае интересен? Поделись, внутри, небось, все кипит от избытка гордости за сорванный куш!
      – Замолчи, замолчи наконец! – Лита от негодования чуть не влепила ей пощечину. – Не было никакого плана, понимаешь? Все спонтанно. Это у тебя цель – утром познакомиться, днем трахнуться, а вечером в загс. Разве ты поймешь, что в жизни бывает и по-другому. Здесь другое, и я не хочу обсуждать с такой, такой.
      – Потаскухой, – равнодушно произнесла Оксана, подкрашивая и без того кричаще накрашенные губы.
      – Бред сумасшедшего!
      – Ты провела блестящую комбинацию, зачем отпираться? Нашла нужный станок и все, делов-то, – обувая сандалии, невозмутимо продолжала соседка.
      Лита, как в ускоренном просмотре пленки, начала сбрасывать свои вещи на кровать. Задетая за живое, несправедливо обиженная, она продолжала сооружать рушащуюся пирамиду. Она не могла больше оставаться здесь. Значит, она лгала Мартову, когда говорила, что ее не беспокоит мнение случайной соседки. Как легко она выбита из седла словом. Движения Литы замедлились. В дорожную сумку вещи укладывались уже размеренно, аккуратно. Прерывистое дыхание, предшествующее слезам, стало ровным. Только лицо продолжало гореть. Хотелось прижать к щекам лед и почувствовать, как холодные струи будут стекать по лицу, шее вниз, оставляя влажные следы. Лита надела желтый сарафан и коричневые кожаные шлепанцы.
      Оксана застыла в проеме двери, наблюдая за тем, как вихрь эмоций стихает.
      – Ты не обижайся, Богданова, я ведь не со зла. Плохой у меня язык – знаю, а сдержаться не могу. Слышишь?
      – Оставь меня. Все сказанное не имеет значения, – Лита переоделась, собрала сумку и, зажав путевку в руке, направилась к выходу. – Не думай, что мне есть дело до подобных оценок.
      У дверей на стуле, опустив голову, сидела Оксана. Она подняла лицо, и Лита увидела, как по загорелым щекам обидчицы текут слезы.
      – Не уходи так, скажи, что не обижаешься, – всхлипывая, попросила она.
      Аэлита всегда была слишком чувствительна. Однако сейчас слезы Оксаны не тронули ее. Хотелось засмеяться и пройти мимо без слов. Лита так и сделала, тихо прикрыв за собой дверь. Оказавшись в коридоре, быстро оглянулась по сторонам. Все как обычно. Никто не показывает на нее пальцем, не шепчется вслед. Фантазии Оксаны оказались надуманными. Придирчиво воспринимая каждый взгляд в свою сторону, Лита побывала у сестры-хозяйки. Получила паспорт и, поблагодарив за гостеприимство, вышла из корпуса. Было начало десятого. Кто-то только возвращался с завтрака, кто-то спешил на пляж. Единицы остались на пятачке у столовой, ожидая автобуса в город. Лита тоже присела на лавочку, рассматривая яркую клумбу из роз, заботливо выращенных садовником. Пестрый, ароматный ковер. Немного поодаль – крутая длинная лестница, ведущая к пляжу. Внизу, в гуще деревьев, виднелось несколько красных черепичных крыш. Одна из них – дача Мартова. Автоматически достав сигарету, женщина закурила. Сигарета закончилась быстрее, чем Лита решила, что будет делать дальше. Подъехал автобус, забрал желающих. Лита только посмотрела ему вслед. Автоматически достала еще одну сигарету. Нет, она не будет больше курить, иначе, когда он ее обнимет, сразу почувствует этот неприятный запах. Надо взять крохотную веточку кипариса и потереть кончики пальцев. Господи, о чем она еще думает? Она пойдет к Мартову около одиннадцати. А к чему так долго ждать? Она сейчас сделает это и скажет…
      Мартов выглядел усталым. Он давно был готов к отъезду, но боялся этой минуты. Что, если он спугнул Литу своим натиском? Он так хотел показать искренность чувств и намерений, что без колебаний предложил стать его женой. Другого варианта ему не нужно. Девушки по вызову, партнерши по бизнесу, брак по расчету – все это не греет. Только полное единение и принятие друг друга. Он даже был уверен в том, что не станет сравнивать Литу со Светланой. Здесь было все по-другому.
      Мартов понимал, что ответственность такого шага целиком ложится на него. Лита – натура цельная. У нее сейчас трудный период, и ее состояние Георгию было понятно. Наверняка ей нелегко примириться с тем, что мужчина, с которым она долгие годы жила вместе, оказался безвольным человеком без будущего. И тут появляется он – герой нового романа, сулящий счастье, достаток, благополучие. В случайность такого трудно поверить. Обычно такие резкие перемены принимаются сразу или не принимаются никогда. Георгий никогда не любил ждать. Тем более что в молодости это одно, а в зрелые годы – совсем другое. Неблагодарное занятие, когда к тому же каждая минута на особом счету. У него нет времени на долгие ухаживания, робкие попытки сближения. Он был рад, что вчерашнее знакомство не закончилось постелью. Он боролся с желанием схватить Литу в охапку и, покрывая поцелуями манящее тело, овладеть ею стремительно и властно. Он был уверен, что этим перечеркнул бы все сказанное, сокровенное. Лита не из тех, кого в первый же день можно уложить в постель.