Сразу после кросса группа прибыла на автодром, построилась в две шеренги перед инструктором по вождению, присевшим на подножку большого грузовика.
– Старшина, доложите о наличие людей, – напомнил он, что-то помечая в блокноте.
– По порядку номеров рассчитайся! – скомандовал бывший майор спецназа, исполняющий обязанности старшины группы.
– Первый.
– Второй.
– Третий… – понеслась перекличка по шеренгам курсантов.
– Девятнадцатый, – молвил последний в шеренге и растерянно глянул на пустовавшее место слева.
– Двадцатый – расчет закончен, – крикнул Дорохов, неторопливым шагом подходя к месту построения.
– Не опаздывай. Становись в строй, – кивнул старшина и, обращаясь к инструктору, доложил: – Группа в полном составе на занятия по вождению прибыла.
– Хорошо… Сколько вас?
– Двадцать.
– Двадцать? – поднял тот удивленный взгляд. – Ах да!.. У вас же один сбежал… Вот циркач, блин!
Сделав последние пометки в рабочем блокноте, он сунул его в карман и, прихватив два свернутых разноцветных флажка, встал с подножки. Хлопнув ладонью по гладкому боку автомобиля, сказал:
– На прошлой неделе вы освоили вождение трех различных по тоннажу грузовых автомобилей по относительно легкой трассе. Сегодня задача усложнится – помимо сухих участков вам предстоит форсировать наше болото. Сначала пологий съезд и простейший выезд; затем прыжки с эстакады и подъем по песку или камышам. Вопросы есть?
– С трамплина прыгать будем? – раздался чей-то голос.
– Нет. Трамплин используется только в заездах легковых автомобилей.
– А по улицам зэ-здешнего «города» когда будем гонять? – поинтересовался Осишвили.
– Гонки по городским улицам с преследованием или уходом от погони являются завершающим этапом подготовки. Это самые сложные, а так же наиболее вероятные элементы в вашей дальнейшей работе. И их мы отработаем до автоматизма – не сомневайтесь. Всему свое время…
Глядя куда-то в сторону – на бугры и неровности трассы, Артур не то спросил, не то высказал мнение:
– Неплохо бы и грузовики опробовать среди городских кварталов.
– Данный элемент так же входит в программу подготовки, – кивнул наставник. – Вы правильно мыслите, Дорохов – возможно, кому-то из вас когда-то доведется воспользоваться грузовиком и в городской тесноте. Всяко может быть… Но сначала необходимо овладеть техникой вождения на относительном просторе. Поэтому не будем отвлекаться и забегать вперед. Приступим…
Сначала инструктор проезжал по три круга с каждым из курсантов, указывая при этом на ошибки и подсказывая правильные действия: где добавить оборотов движку, где перейти на пониженную передачу; какая крутизна склона стерпит пренебрежительное к себе отношение, а какая непременно опрокинет машину… Затем правое инструкторское кресло занимал второй обучаемый, и они на пару повторяли уже известный маршрут. После чего менялись местами, и гонка по бездорожью продолжалась…
Дорохову трястись на ухабах врач запретил, потому бедолага со скучающим видом сидел на невысоком взгорке неподалеку от стартовых ворот и наблюдал за тренировкой товарищей.
Быть может, оттого что рядом постоянно находился закадычный друг Оска, или же благодаря натуре равнодушного фаталиста, но все невзгоды, равно как и вынужденное заключение в бетонном периметре, воспринимались Артуром спокойно, без душевной истерики. Постепенно стали забываться неприятности с расстрелом пассажиров «уазика», с недельным житием под арестом, с однообразными провокационными допросами ушлых следователей военной прокуратуры… Мысль о неизбежности пребывания в учебном Центре понемногу заполнила сознание, утвердилась там. Он все реже вспоминал прошлую жизнь, и все чаще пытался заглянуть вперед…
Вот и сейчас, сидя на взгорке, всецело был поглощен созерцанием заездов большегрузных автомобилей; при этом с тоскою подумывал: «Лучше уж гонять по трассе на мощном грузовике, чем торчать без дела с чертовым пластырем на боку!..»
Покусывая тонкую травинку, Артур выхватил взглядом Оську, улыбнулся… Оказавшись в списке допущенных к заездам последним – девятнадцатым, тот отмотал положенные круги с мастером вождения и теперь остался в кабине один, без напарника. Выглянув в окно, бывший старлей помахал приятелю рукой, что-то задорно крикнул, да слова потонули в шуме рычащих двигателей. Капитан в ответ тоже отмахнулся – езжай, мол, балбес! Да повнимательней посматривай на дорогу. А позже – за ужином, поговорим.
Тупоносый «Вольво» с пустой короткой платформой для перевозки фур выпустил из трубы клуб темного дыма и ринулся через стартовые ворота…
Первый круг Сашка прошел отлично. Дорохов не сводил глаз с белой кабины, прикидывая и придирчиво сравнивая, как сам бы справлялся с преодолением препятствий и крутых поворотов.
Особенно впечатляли полеты с полутораметровой эстакады.
Мастер вождения перед прыжками строго предупредил:
– Ничего не изобретайте! Просто держитесь накатанной колеи и помните главное: машина должна сойти с обрыва строго под девяносто градусов, чтобы оба передних колеса потеряли опору одновременно. Это обезопасит вас от завала набок и серьезной аварии…
Тяжелый грузовик прилично разгонялся на прямолинейном участке, вмиг проскакивал металлические подмостки и, слетев с них, слегка наклонял кабину вниз. Полет длился не более двух секунд, после чего автомобиль со всего маха врезался в воду, на миг исчезая за стеной зеленовато-серебристых брызг. Тут же берега водоемчика окатывала огромная волна, а машина с блестевшими боками, основательно потеряв скорость, уже карабкалась вверх по песчаному склону.
Перед началом третьего круга взмах желто-красного флажка заставил Осишвили притормозить в створе ворот. Инструктор запрыгнул на подножку, и что-то сказал курсанту, показывая рукой на островок камышей…
«Ясно, – снова растянул губы в улыбке Артур, – сейчас посмотрим, как он будет давить своих лягушек!.. Как он их там обозвал по-грузински?.. Ах да – чатлахи!»
В воздухе мелькнул бело-зеленый флажок – «Вольво» пошел на последний круг.
Левый поворот с крутым подъемом…
Резко вправо и пологий спуск; мелкие канавы, вихляющие автомобиль из стороны в сторону…
Разгон на прямом участке. Эстакада, прыжок, фонтан брызг…
Грузовик подворачивает влево – к камышам. Огромные колеса быстро вращаются, но сцепления с илистым дном слабое – движение замедляется.
– Газ!.. Сбрось газ, маймуно, виришвило!.. – привстал от волнения Дорохов, – инерции и скорости уже нет. Теперь в натяг нужно – потихоньку!..
Но товарищ советов не слышал. Машина зарылась в самую гущу камышей, дернулась в последний раз и… остановилась.
С досады Артур сплюнул под ноги и шагнул с пригорка. Побросав свои разноцветные флажки у ворот, поплелся к озерцу и инструктор…
Однако стоило им достичь ближнего бережка, как «Вольво» сызнова взревел двигателем, поелозил взад-вперед и… отчаянным рывком выскочил из илистого плена зеленевшего островка.
– Ну, слава богу! Справился!.. – хотел было повернуть обратно наставник.
– Куда это его понесло?! – вдруг забеспокоился Дорохов.
Оба в недоумении смотрели на автомобиль, свернувший с наезженной колеи и набиравший бешеную скорость. Все дальше отклоняясь от трассы, он мчался прямиком к бетонному забору.
– Совсем спятил, мля! – прошептал инструктор.
– Может, с управлением что-то случилась?..
– Вряд ли. У нас все машины новые. Исправные и проверенные.
Не сговариваясь, они отправились в обход озерца; сначала шагом, но сразу перешли на бег…
Как грузовик врезался в ограждение, Артур не видел – за секунду до этого зажмурил глаза и резко отвернулся. Слух уловил далекий удар, скрежет; еще один удар, но слабее первого…
Потом все стихло. Два других автомобиля немедля остановились посередине трассы. И курсанты группы ринулись к изуродованному «Вольво», вылетевшему далеко за образовавшийся в бетонном ограждении пролом…
* * *
Машина угодила точно в середину одной из плит, вырвав ее из ровного ряда близнецов и разломав на части. Удивительно, но сам грузовик не перевернулся, а так и остался стоять на колесах метрах в тридцати от забора. Однако на кабину смотреть без содрогания было невозможно…
Весь передок от сокрушительного удара сплющился, смялся; крыша выгнулась горбом; одна дверца лежала под куском разбитого бетона, вторая повисла на оборванной «егозе». Симпатичная, сиявшая новеньким лаком кабина с широким спальным местом позади кресел, в один миг превратилась в груду изуродованного метала; передний мост со спущенной резиной колес уехал назад.
Тело Сашки извлекали долго. За это время успел примчаться начальник учебного Центра – юркий джип тормознул у самого забора. Седовласый мужчина молча осмотрел разбитую машину, заглянул внутрь измятой кабины и мрачно распорядился выставить оцепление с круглосуточным постом, покуда не исправят ограждение…
Дорохов сидел на траве неподалеку, потирал левой ладонью внезапно разболевшийся затылок и, словно боясь случайно узреть чрево разрезаемой кабины, старался не поворачивать головы туда, где кипела работа: визжали резаки, скрежетал металл… Столько за последние годы довелось повидать смерти, трупов, а на мертвого Оську смотреть не хотелось.
И все же он вызвался помочь донести носилки с телом до медсанчасти. Уже по дороге, словно прощаясь с Сашкой, не мог оторвать взгляда от мокрой камуфлированной формы, повторявшей изгибы переломанных конечностей; от раздробленного окровавленного черепа; от того, что раньше было лицом, с которого редко сходила приятная лучезарная улыбка…
И с каждой минутой Артура охватывало какое-то странное ощущение. Казалось, с уходом из жизни этого человека – единственного по сути близкого друга, не раз помогавшего в самые трудные минуты или вовсе спасавшего от смерти, перевернулась даже не страничка в его жизни, а закончилась целая ее глава…
Часть вторая
«Серый воробей»
Рим. 30 мая; 12.05–12.35
С набережной Тибра открывается великолепный вид. Чего стоит один живописный речной остров Тиберина, соединенный с берегами двумя мостами и напоминающий по форме большой корабль! Согласно легенде, бог врачевания Асклепий именно к нему отправил свою лодку с волшебными змеями, чтобы остановить расползавшуюся по Риму чуму. Теперь почти всю территорию острова занимает современная больница.
Муж с женою – по виду, сдержанным манерам и редким репликам – англичане, неторопливо прогуливались вдоль набережной, любуясь местными достопримечательностями. Повернули вправо – в прилегающую улочку; мужчина поднял фотоаппарат, сделал очередной снимок (теперь его внимание привлек фонтан); надменно усмехнулся молодым итальянцам, стоявшим по колено в воде – посреди каменного водоемчика. Что-то сказал супруге, показывая на бортик фонтана; та послушно сделала несколько шажков, встала на фоне скульптурной группы, повернулась, обнажила крупные зубы в заученной улыбке. Муж снова поднял фотокамеру… И, нажав на кнопку, поморщился – как раз в этот ответственный момент позирующую жену загородили двое крепких мужчин, проходящих мимо. Снимок не удался.
Супруги продолжили осмотр города…
А вот и виале ди Трастевере – главная улица богемного квартала – гордость Рима, неизменно привлекающая толпы туристов со всего света. Здесь действительно есть на что посмотреть, чем полюбоваться: мост Гарибальди, статуя поэта Джузеппе Белли, средневековая башня Торре дельи Ангвиллара. И неисчислимое множество магазинчиков, салонов; кафе и ресторанчиков, источавших неповторимые ароматы итальянской кухни.
Англичанин без перерыва щелкал навороченной цифровой камерой; довольно кивал, просматривая на мизерном экране сделанный снимок; искал очередной интересный объект. И каждый раз с удивлением натыкался взглядом на тех двух мужчин, что помешали запечатлеть жену у фонтана.
Удивительно, но маршрут прогулки этих итальянцев с точностью совпадал с маршрутом четы из Великобритании. К тому же двигались они с той же неторопливостью, хотя ничего по дороге не снимали; головами вращали не реже других туристов, однако интерес проявляли не к памятникам архитектуры, а скорее к стройным ножкам встречных девушек…
Да, пожалуй, они были типичными итальянцами. Оба темноволосы, немного смуглы, с прямыми римскими носами; неповторимая мимика, сопровождала почти каждую фразу их негромкого диалога. И обязательная для Италии небрежность: простенькие матерчатые туфли, мешковатые светлые брюки, помятые сорочки кремовых оттенков. Правда, лишь один из двоих для чего-то повязал на шею галстук – верно, рожден был на Сицилии, где римская жара воспринималась вполне комфортной прохладой.
По мере продвижения вглубь квартала Трастевере, народу вокруг прибавлялось, отовсюду слышалась непонятная речь на различных языках, мелодичные итальянские песни. Супруги направлялись в сторону моста Субличио, красовавшегося неподалеку от Порта Портезе, но в этой толчее постоянно приходилось замедлять движение и лавировать между стоявшими или плывущими навстречу группами туристов…
И опять впереди частенько маячили спины тех же двух итальянцев. Англичанин уже пару раз ловил на себе настороженные взгляды одного из них – того, что был покрепче и с цветастым галстуком на шее. От подозрительного взгляда становилось не по себе: не приведи господь, подумают какую-нибудь глупость!..
Но всерьез раздражаться или пенять на странное совпадение не приходилось – Рим одаривал все новыми и новыми впечатлениями. Да и шедшие впереди мужчины, похоже, не праздно слонялись по итальянской столице, а имели определенную цель.
И верно, невзирая на неторопливость походки, они поочередно поглядывали на часы и строго выдерживали направление. У четы англичан так же был четкий план: худощавая леди вела своего суженного на знаменитый «блошиный» рынок. Именно там, по рассказам ее подруг, успевших побывать в Италии, продавали настоящие римские витражи и прочие чудесные вещицы, сделанные умелыми руками местных мастеров. Цены на рынке были существенно ниже, чем в магазинах и салонах, но ассортимент товара радовал богатым разнообразием.
Однако следовало поторапливаться – «блошиный» рынок открывался ни свет, ни заря, но и прекращал работу рано – в час дня. Потому времени на непредвиденные задержки не оставалось.
Заканчивается седьмой квартал виале ди Трастевере. Теперь, если верить путеводителю, следовало свернуть влево…
Супруги завертели головами. Где-то здесь должны начинаться прилавки… Да, все верно! Сбоку, сквозь ужасную толчею народа мелькнул один лоток, другой, третий… Показались матерчатые навесы, защищавшие продавцов и покупателей от палящего солнца.
В разгар туристического сезона, начинавшегося в начале мая, Рим всегда напоминал муравейник, а на отрезке от главной улицы квартала до Порте Портезе было просто не протолкнуться. Работая локтями и бедрами, леди порхала от одного прилавка, к другому; муж старался не отставать, ибо, потерявши друг друга, пришлось бы долго объясняться по мобильникам и договариваться о встрече у какого-нибудь заметного ориентира.
Внезапно англичанин снова увидел двух знакомых итальянцев. На смуглых лицах появились темные очки; оба молча и сосредоточенно двигались к центру рынка. Подданный Великобритании хотел отвернуться и шагнуть в сторону, дабы опять не заметил плечистый парень. Но что-то неуловимо странное заставило остановиться, забыть о надоевших итальянцах и спешившей за покупками супруге. Замерли и два странных мужчины, всматриваясь вперед…
Навстречу по плотной людской массе неслась волна нервозной сумятицы. Кажется, кто-то, расталкивая толпу, бежал по торговым рядам.
Здоровяк в бежевой рубашке и цветастом галстуке мгновенно запрыгнул на высокий бордюр и, бросая поверх людской массы настороженные взгляды, пытался вникнуть в суть происходящего…
Англичанин на всякий случай посторонился – подошел ближе к тому прилавку, где надолго застряла жена. И вдруг заметил такое же волнение и сзади – в самом начале рыночного ряда…
А потом произошло и вовсе необъяснимое. Обозревавший округу крепкий парень взволнованно зашарил пальцами по груди, спрыгнул с бордюра…
Второй с побледневшим лицом что-то тихо произнес.
Не отвечая, широкоплечий выдернул из галстука заколку с блеснувшей длинной иглой и, не раздумывая, всадил ее в бедро своего приятеля. Тот приглушено вскрикнул, осел, повалился на выложенный узорчатой плиткой тротуар. В тот же миг крепыш пригнулся, рванул в направлении прилавков и моментально затерялся среди покупателей. При этом никто вокруг, кроме мявшегося в сторонке англичанина, мимолетного происшествия не заметил. Лишь когда рука итальянца, поначалу сжимавшая грудь возле сердца, безжизненно упала, две женщины, кудахча на неведомом языке, озабоченно склонились над ним…
Вскоре из толпы одновременно вынырнуло несколько мужчин; двое присели у неподвижно лежащего человека, остальные кинулись искать сбежавшего. Постепенно вокруг собирался любопытный народ…
– Что там случилось, дорогой? – обернулась супруга.
Мягко взяв ее под руку, осмотрительный англичанин зашептал:
– Ничего серьезного, дорогая – местная полиция ловит каких-то преступников. Но нам будет лучше придти сюда завтра. Пойдем. Давно пора подкрепиться, и мы еще собирались попасть на площадь Санта Мария, а потом прогуляться до галереи древнего искусства в палаццо Корсини. Сдается мне, что это недалеко…
Леди вздохнула, капризно пожала костлявыми плечиками и повиновалась.
Спустя минуту супружеская чета пробиралась в обратном направлении – к виале ди Трастевере. День по-прежнему радовал солнечной безветренной погодой. Сейчас предстоит ланч в каком-нибудь приличном ресторане, а потом можно будет продолжить неспешную прогулку по прекрасному Риму.
Навстречу, сигналя и распугивая народ, медленно прокатили три легковых автомобиля с тонированными стеклами и синими мигалками на крышах. Это в последний раз напомнило англичанину о неприятном инциденте на рынке. Он опять вспомнил, как один из подоспевших мужчин пощупал шею лежащего на тротуаре итальянца; как, подняв мгновенно помрачневшее лицо, что-то сказал стоявшему рядом пожилому человеку; как тот в сердцах закричал – вероятно, крепко выругался. И смешно при этом всплеснул руками…
«А-а!.. Вечно в этой суматошной Италии полиция воюет с мафией, – подумал турист и навел объектив цифровой камеры на открывшийся взору величественный собор. – То ли дело в нашей старой, доброй Англии – тишина, традиции, уют… Футбольные фанаты и те безобразничают на стадионах, дерутся, поджигают автомобили и бьют витрины строго по расписанию – после матчей своих любимых клубов».
Глава первая
Ставропольский край. 26 августа
Оставался час до отбоя. Самое спокойное, уютное время в жизни любого армейского подразделения. Тяжелый день позади; по казарме вяло мотается последний из командной своры и нетерпеливо поглядывает на часы, отсчитывая минуты до конца свой каторги; впереди целая прорва сна и отдыха…
Закинув руки за голову, Дорохов лежал на кровати. В отсеке изредка появлялся сосед – сибиряк. То ли латал, то ли гладил форму в бытовой комнате. На его тумбочке не смолкал крохотный радиоприемник: новости, реклама, одни и те же бездарные хиты…
Внезапно очнувшись от размышлений, Артур попросил:
– Дружище, сделай погромче.
Бывший омоновец покрутил ручки настроек. Из маленького динамика полились знакомые звуки. Пел любимый исполнитель Дорохова – Павел Кашин. Взгляд затуманился воспоминаниями и сам собой переместился на пустовавшую, аккуратно застеленную кровать погибшего друга…
Подожди стрелять по блюдцам,
Все мечты в одну сольются,
Мы ее тогда – одним веслом…
Сашка стоял перед глазами, словно живой. Одна картинка сменялась другой: будни в небольшом гарнизоне; выхваченные мгновения из бесчисленных командировок: горы, леса; ночные скрытные переходы, засады, боевые операции… Даже Оськин голос всплывал из закутков подсознания явственным и чистый, без дурацкого заикания…
В какой-то миг промелькнуло сожаление о том, что отказался от Сашкиного предложения бежать вместе. Прекрасно знал необузданное сумасбродство товарища, но не верил в затею, в его решимость. Или не сумел увидеть, распознать отчаяния, доведшего друга до подобного поступка.
А ведь он звал его, уговаривал… Кто знает, возможно, все обернулось бы иначе: вдвоем изобрели бы что-нибудь менее рискованное, чем этот дурацкий, гибельный таран бетонной стены.
И что же теперь?..
Остался совершенно один. Перед неизвестностью, перед тем, что поджидало в туманном и скором будущем…
Дар любви от дара боли,
Отличает чувство воли,
И любовь под трепетным крылом…
Покуда Оська находился рядом, проистекающая с ними катавасия, начиная от ареста за расстрел пассажиров УАЗа и до поселения в учебном Центре, не воспринималась мрачной и полной катастрофой.
Почему? Кто знает… Пожалуй, ответить на этот вопрос Дорохов не сумел бы. То ли в силу молодости, а так же изрядного запаса оптимизма; то ли из-за ощущения ошибочности или надуманности их обвинения и возможности все поправить, изменить к лучшему. Теперь же, пребывая в тоскливом одиночестве, почему-то все чаще приходилось задумываться над «необратимостью процесса», и целым рядом вытекающих из этой проклятой необратимости вопросов…
Свет берется из затменья,
Суть рождается в сомненьи,
Нужные слова – из тишины…
– Чуть дольше трех недель еще мучиться… – донеслось откуда-то издалека.
– Что? – очнулся Дорохов.
– Три недели, говорю, до выпуска осталось, – повторил сибиряк, копаясь в шкафу. – Надоело, спасу никакого нет. Маемся, батрачим тут, как зеки в тюряге…
– Да… – вздохнув, согласился бывший капитан.
– Скоро «покупатели» начнут приезжать.
– Кто? Какие покупатели?..
Омоновец бросил на постель какие-то вещи, уселся между них, устало вытер ладонями лицо…
– Ну, эти… – неопределенно мотнул он крупной, как у теленка головой, – для кого мы тут и корячимся, учимся всякой хрени.
Лицо Артура не выразило эмоций – вероятно, он не знал, что на это ответить. Однако сосед истолковал его молчание по-своему, продолжив объяснения:
– Ты разве не видел, как приезжие мужики в гражданке наблюдали за последними занятиями группы, которая месяц назад закончила обучение?
– Почему же, видел. Солидные, лощеные, молчаливые. Не иначе – полковники, да генералы…
– Вот-вот… Через недельку-другую и за нами начнут приезжать такие же – выпуск-то, слава богу, не за горами.
«Начнут, – мысленно подтвердил Дорохов, – для того нас сюда и согнали. Как быков перед корридой. С минимальными шансами уцелеть…»
В отсек заглянул старшина – бывший майор спецназа.
– Так… Хорошо… Вы у нас оба на месте, – пометил он что-то в блокнотике. – Через полчаса отбой, парни. – А, завидев выглаженную форму сибиряка, кивнул: – Готовишься?.. Правильно делаешь – я краем уха слышал, будто завтра уже первые гости в школу наведаться собираются.
– Ну вот, и я о том же говорил! – оживился омоновец, встал и направился к шкафу заканчивать укладку выглаженных вещей.
Артур же прикрыл глаза – думать ни о чем не хотелось. Единственное, от чего он сейчас не отказался бы, так это от возможности послушать перед сном любимые композиции. Но песня Павла Кашина, случайно пойманная маленьким приемником, увы, заканчивалась…
Расставанья и свиданья,
В этом зале ожиданья,
В общем знаменателе равны…
* * *
– Все вы прошли суровую школу десантных войск. Затем не один год служили в различных подразделениях специального назначения, выполняя сложнейшие задачи. Каждому из здесь присутствующих довелось воевать…
Два спаренных занятия в группе проводил сам начальник учебного Центра. Заложив руки за спину, он вышагивал вдоль передней стены класса: от двери, до открытого настежь окна. Вышагивал, изредка, задумавшись, останавливался и говорил так, словно доверительно рассказывал о своей собственной жизни. Аудитория безмолвствовала, жадно ловя каждое слово – все понимали: близится выпуск и вот-вот должна приоткрыться тайна цели здешнего, интенсивного обучения. Любой из сидевших сейчас в классе страстно желал узнать: куда и для каких целей его готовят.
– …Хотел бы внести некоторую ясность по поводу вашего пребывания в Центре, – прозвучали, наконец, долгожданные слова. – Только на первый взгляд несведущего человека может показаться, что к нам попадают все без разбора: военные преступники, неудачники или просто оступившиеся офицеры спецназа. На самом деле это не так. Прежде чем наш кадровый сотрудник предложит подписать контракт, он тщательно изучает данную кандидатуру. На стол перед ним ложится множество копий архивных документов: от школьных характеристик и аттестата, до секретных выписок из личного дела и полного послужного списка. Порой даже самый подготовленный спецназовец оказывается непригодным для работы в, так сказать… других жизненных условиях и экстремальных обстоятельствах…
Начальник школы подменял заболевшего преподавателя. На занятиях в этом кабинете они заучивали методику, с помощью которой можно было с легкостью запомнить все транспортные артерии любого крупного города: автодорожные магистрали, схемы метрополитена, железные дороги, трамвайные линии…
– …По-сути, вы так и останетесь спецназовцами – дальнейшая работа будет сопряжена с теми же опасностями и каждодневным риском. Но я бы уточнил: пройдя полный пятимесячный курс подготовки в нашем Центре, вы станете специалистами куда более высокого уровня…
Все это курсанты слышали не раз – многие преподаватели или инструкторы считали своим долгом напустить туману, выдав парочку загадочных фраз относительно их будущего. Но, кажется, сегодня седовласый мужик, уважительно называемый сотрудниками «Серым кардиналом», собирался сказать нечто большее. И все так же неспешно прохаживаясь вдоль доски и двух квадратных проекторных экранов, тот действительно слегка приоткрыл завесу строжайшей секретности:
– Вряд ли смогу перечислить полный спектр обязанностей, ожидающих вас за пределами нашего учебного заведения – род деятельности целиком зависит от профиля той организации, куда вы попадете. Всем нашим выпускникам в личном деле в графе «Занимаемая должность» делается запись: офицер (или сотрудник) по особым поручениям. Но под этим емким определением скрывается довольно широкий спектр возможностей. Кому-то из вас придется сопровождать в загранпоездках высокопоставленных дипломатов и чиновников – заниматься, образно говоря, их охраной. Часть выпускников, окажется в неких полувоенных структурах и займется сбором определенной оперативно-тактической информации в различных напряженных точках мира – там, где нет возможности организовать постоянно действующую агентурную сеть. Некоторым бывшим спецназовцам предстоит приводить в исполнение так называемые «внесудебные приговоры» разного рода отщепенцам, врагам и предателям нашей Родины – не слишком приятная обязанность, но без таковой, увы, не обойтись. Ну, а наиболее достойные получат работу в весьма уважаемых и солидных «конторах», таких как Внешнеполитическая разведка или ГРУ…
Заканчивая затянувшееся вступительное слово к двухчасовым занятиям, генерал уселся за преподавательский стол, достал из кожаного футляра очки. Но прежде чем водрузить их на нос, окинул группу примолкших курсантов снисходительным взглядом и добавил:
– Одно могу сказать с абсолютной уверенностью: от того, как пройдет ваше первое испытательное задание зависит очень и очень многое. В случае его успешного выполнения, выпускнику школы восстанавливается офицерское звание и вычищается личное дело. Таким образом, он получает возможность начать карьеру заново. Ну а после, по мере упрочения доверия к нему, неизменно возрастут и бонусы с так называемыми привилегиями. И кто знает, возможно, в недалеком будущем кто-то из вас навестит мой учебный Центр в совершенно ином качестве и чине. Чего я искренне желаю каждому сидящему в этой аудитории…
– Расстояние от Хитроу до центра города?
– Двадцать километров.
– Неверно. Двадцать два, – поправил начальник школы. – Каким общественным транспортом следует добираться от Хитроу до Лондона?
На одном из экранов светилась карта столицы Великобритании, изрядно захватывавшая пригород. Рядом с картой, вертя в огромных ручищах хрупкую указку, переминался с ноги на ногу сосед Дорохова по отсеку – бывший омоновец.
– Прямая линия метро с интервалом движения… – сибиряк запнулся, немного подумал и промямлил: – Пять минут… А так же автобусное сообщение.
– На какие вокзалы приходят автобусы?
– На вокзал… э-э… «Виктория», – с трудом вспомнил тот и надолго замолк, теребя от волнения прозрачную указку из оргстекла.
– Плохо, товарищ курсант, – изрек пожилой мужчина. – Второй автобусный маршрут имеет конечной станцией вокзал «Юстон», – и, обращаясь к старшине группы, добавил: – Запишите этого молодца на вечерний дополнительный кросс. Не может работать головой, пусть поработает ногами. И вообще, должен признать: группа подготовлена к сегодняшнему занятию крайне слабо. Проще всех вас отправить наматывать километры… Садитесь на место.
Понурив голову, сибиряк поплелся к своему столу.
– Курсант Дорохов, – назвал следующую жертву начальник Центра.
Беззвучно вздохнув, Артур встал и, занял место у экрана.
Вопрос не заставил себя ждать:
– Какие еще вам известны аэропорты Лондона?
– Ну… «Гэтвик», – ткнул он той же указкой южнее города.
