Чечня. 10 апреля
      – Ося, возьми пару ребят и попытайся обойти их слева – по ло­щинке!
      – А ты-то с кем останешься?! И бесполезно к тому же, Арчи – там уже «духи»!
      – Вижу… Теперь вижу, – прокричал Дорохов, направляя ды­мя­щийся ствол левее – к неглубокой складке. Послав послед­ние три пули, автомат замолчал; капитан зашарил рукой по «лиф­чику», при­говари­вая: – Нам бы еще пяток минут продер­жаться! Еще пяток ми­нут, и все будет путем!..
      Пустой магазин поскакал по камням, а звонкий стук потонул в грохоте стрельбы. Отработанным движением Дорохов вогнал в гнездо полный, передернул затвор…
      Давний друг, занимавший позицию метрах в пяти, не унимался:
      – Когда летуны обещали помочь?
      – Скоро, Оська. Скоро… – мимоходом отвечал командир группы, коротко нажимая на спусковой крючок.
      – Думаешь, продержимся? Смотри, сколько козлов бородатых навалилось!
      – Продержимся – не вопрос! – крикнул капитан и тихо добавил: – Других вари­антов один хрен не вижу…
      Вертушки должны были поддержать с воздуха еще ми­нут два­дцать на­зад, но отчего-то задерживались. Вечно на войне происходят какие-то накладки, неувязки, нестыковки… Иногда плевые, вызы­вающие веселый смех; но такие как сегодня обходились слишком до­рого – ценой в десяток молодых жизней.
      Вон он, тот десяток – весь на виду. Лежат парни: окровавленные, измолоченные пулями. А долбани вертолетное звено своими НУР­Сами в положенное время – все повернулось бы иначе.
      Оська или старший лейтенант Александр Осишвили – давний на­парник и лучший друг Артура Дорохова, заметно нервничал. Под­вижный, смуглолицый парень, двадцати четырех лет от роду, час­тенько от­влекался от целей, придир­чиво обращая взгляд к позициям рядовых бойцов; под­сказывал, отда­вал четкие команды. Говорил Александр без ак­цента, хотя внешность и тем­перамент с лихвой вы­давали кав­казские корни. Молчаливые парни дело знали и вполне могли обойтись без его напоминаний, но нервозность молодого офи­цера понимали – у самих на лицах были написаны недоумение с во­прос: где же обещанная поддержка с воздуха?
      Группа таяла на глазах – навалившийся со стороны села Ведучи чеченский отряд имел слишком ощутимый перевес. До поры выру­чала выгодная позиция, загодя выбранная командиром; помогала от­менная выучка спецназовцев. Но, как говорится, всему есть свой пре­дел. Боевиков было раз в пять или шесть больше, а наличие у них пу­леметов и парочки гранатометов добавило головной боли бойцам ка­питана Дорохова. Время работало на банду и теперь уж не спасали ни позиция, ни выучка, ни первоклассная экипировка с навороченным современным оружием и с тройным боекомплектом…
      Да… не дело это для спецназа – заниматься сдерживанием вра­жеских сил до подхода пехотных подразделений. Опять, видишь ли, накладочка вышла – банду по данным разведки ждали в полном со­ставе вос­точнее; а амир, не будь дураком, разделил свою орду на три отряда: два прорывались где-то северее, а третий… В общем, дыру возле узкой ре­чушки командование спешно заткнуло мало­численной груп­пой Артура…
      Снова меняя магазин, он зло сплюнул на гладкий бок валуна, за которым прятался от пуль. Сплошные накладочки у мордатых штаб­ных толстяков, ря­женых в штаны с широкими лампасами. Их бы сюда – в устье мелко­водной Хельдихойэрк, впадающей в Аргун! В этот чертов каменный мешок, из которого теперь без помощи авиации или приличного ар­мейского подразделения не выбраться. Один лишь Ве­рещагин в этой гене­ральской банде заслуживает уважения – дело­вой, грамотный, спра­ведливый. Никогда глупости не сморозит – сто раз подумает, прежде чем отдать приказ или послать куда-то людей!
      Остальные… А, мля! лучше не вспоми­нать!..
      Сквозь грохот боя послышался слабый призывный писк рации. Сержант Игнатов на минуту оставил позицию у каменного распадка, подполз к ней, схватил гарнитуру…
      – Товарищ капитан, вертушки на подходе! Просят уточнить ко­ординаты цели, – обрадовано доложил он.
      Грузин Осишвили, около десятка лет проживший в России, на ре­плику Игнатова тут же отреагировал со свойственным южным темпе­раментом:
      – Маймуно, виришвило! Все по-нашему – по-русски: время срать, а мы не жрали!!
      – Какие тут на хрен уточнения?! – прервав стрельбу, обернулся к сержанту Дорохов. – Быстрее передавай наши координаты – «при­маты» со всех сторон! Пусть сюда же и лупят!..
      Спустя пару минут после короткого сеанса связи сзади лавиной навалился ровный гул авиаци­онных двигателей. Две пары «крокоди­лов» сходу легли на боевой курс и с километровой дистанции дали залп по означенной радистом точке…
      Спецназовцы распластались на камнях; упал, откатился в сторону и Дорохов. Еще до того, как все вокруг смешалось от разрывов не­управляемых ракет, ус­лышал под собой хруст; недовольно помор­щился…
      Верто­летчики накрыли место недавнего боя полностью, не раз­бирая где и чьи позиции. НУРСы с противным шипящим звуком вспарывали воз­дух и врезались в каменистую почву бережка, повто­ряющего изгибы неглубокого речного русла. Взрывы гремели, не пе­реставая – сменяя друг друга, пары Ми-24 делали один заход за дру­гим…
      Бойцы спецназа прятались меж валунов, в приямках и уж не ду­мали о «духах», не заботились о продолжении боя. Одна только мысль свербела в голо­ве у каждого: уцелеть, не погибнуть от масси­рован­ного ракетного удара своей же штурмовой авиации…
      Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Дорохов лежал, прикрывая руками затылок. Около минуты он вслушивался в удаляв­шийся гул, гадая: готовятся к очередному заходу или, отра­бо­тав, возвращаются на базу?..
      Но скоро гул окончательно стих.
      Он приподнял голову, осмот­релся… От множества небольших воронок поднимался сизый дым; всюду лежали изувеченные тела. Ос­татки изрядно потрепанного че­ченского отряда поспешно отходили вверх по речушке. Рядом копо­шились, поднимались, отряхивались его ребята…
      – И то дело, – пробормотал капитан, похлопывая ладонями по за­ложенным ушам.
      Усевшись, подтащил к себе автомат, смахнул с него светлую пыль. С сожалением вынул из-за пазухи раздавленный плеер с бол­тавшимися проводами маленьких наушников; кажется, он был безна­дежно испорчен. Под ноги упала половинка диска с начертанным именем «Па­вел»… Остатки аппарата он швырнул на камни и вдруг замер – взгляд наткнулся на изуродованное тело. Головы убитого бойца Ар­тур не видел; одна нога была полусогнута; из-под руки тор­чал авто­мат… Из разворо­ченного живота черными прожилками меж гладкой гальки растекалась кровь. Но взгляд Дорохова не мог ото­рваться от бело-красного месива, выва­лившегося из разорванного кишечника. «Сыр из козьего молока!.. – внезапно дога­дался он и с ужасом при­помнил: – По дороге сюда бойцов угостил этим сыром ка­кой-то дед из забытого богом аула. И, сидя на броне бэтээров, этот рыхлый сыр, похожий на сулу­гуни, жевали два рядовых бойца и… Сашка. Неу­жели?..»
      И все еще не веря в гибель друга, он позвал:
      – Ося! Ося, мля!.. ты где? Понос что ли про­шиб от кисломолоч­ных продуктов?..
      – Похоже, он ранен, товарищ капитан! – донеслось будто изда­лека. Но тут же кто-то тронул за плечо – обернувшись, Артур увидел Игнатова. Показывая в сторону, тот прокричал громче: – Осишвили ранен, товарищ капитан!
      – Где он? – облегченно вздохнул Дорохов. Затем встал и, покачи­ваясь, двинулся, куда указывал сержант…
      Приятель лежал под угловатым обломком скалы, метрах в де­сяти-двенадцати; рядом – в трех шагах, зияла воронка от разрыва ра­кеты. Вероятно, огромный камень спас от осколков, но не уберег от силь­нейшей контузии. Сашкины глаза были открыты, из ушей текла кровь…
      Слава богу – вроде, жив!.. Сердце восстановило нормальный ритм; присев возле него, Артур нащупал запястье. Вена, возле ко­то­рой красовалась крохотная татуировка – буковка «О», слабо подраги­вала, пульсировала…
      Да, Оська был жив и даже слегка шевельнулся в ответ на прикос­новение.
      – Игнатов, проверь – как там остальные, – распорядился коман­дир. – Свяжись с нашими, узнай скоро ли подойдут.
      – Рация раздолбана…
      – Что?
      – Рация говорю, сломана, товарищ капитан! Я ее припрятал в камнях, да все одно осколком нутро разворотило.
      – Мля… Ладно, подтяни сюда народ.
      Вскоре вокруг командира собрались остатки группы. Из двадцати двух человек уцелели десять; двое из них, включая старшего лей­те­нанта Осишвили, были ранены.
      – Значит так, – смачно сплюнув хрустевшие на зубах частички грунта, сказал Артур, – «духи» ушли, но на всякий случай надо поде­журить тут до подхода наших. Двое потащат до дороги Степанова – он тяжелый, а я как-нибудь один управлюсь с Осишвили. Остальные остаются здесь. Старший – Игнатов. Вопросы?
      – Все ясно, товарищ капитан, – отозвался понятливый сержант.
      – Вот и ладненько. Отправлю раненных и вернусь. Парней еще наших предстоит отсюда забирать… – кивнул он на тела мертвых со­служивцев. – И будь повнимательнее, Игнатов! Хрен знает, что у них на уме – могут вернуться…
      Тот километр от позиции у реки до проселочной дороги, что ут­ром све­жие спецназовцы преодолели за десять минут, теперь пока­зался чудовищно длинной дистанцией. Два бойца тащили Степанова с наскоро перебинтованным плечом и наложенным на простреленное бедро жгутом; Дорохов, взвалив на спину товарища, медленно выша­гивал следом…
      Чем-то особенным внешность командира группы спецназа не от­личалась. Обычный парень, каких в армии тысячи. Крепкая фигура среднего роста, ко­ротко подстриженные и слегка выгоревшие на юж­ном солнце волосы; типичное для европейской части России лицо с прямым носом, чуть полноватыми губами, высоким лбом и ус­талым взглядом светло-се­рых глаз. «Особых примет не имеет», – примерно так бы сказали о таком типаже в уголовном розыске.
      Пожалуй, друг его Оська выглядел слегка поярче: смугловат, черноволос; повыше ростом, отчего казался худощавым; подвижен, улыбчив. И временами вспыльчив.
      Скоро он пришел в сознание и даже пытался перебирать вялыми, осла­бевшими ногами.
      – Не кисло тебя приложило, – ворчал Артур, вытирая рукавом камуфляжки взмокший лоб. – Ничего, Ося, потерпи… Вот отле­жишься пару-тройку дней и все будет путем. Потерпи, братан!.. А я сего­дня же напьюсь – даю слово! И всем штабным машинам колеса кин­жалом продырявлю! Козлы, гребанные!..
      Братан один черт ничего не слышал, а из уст его срывались не­разборчи­вые звуки, похожие на мычание недорезанного телка. Ка­жется, ему было жутко плохо, но по спецназовской привычке старлей все одно ощупывал свободной рукой пространство вокруг себя в не­осознанных поисках утраченного в бою автомата…
      Наконец, они добрались до пустынной дороги – те два бэтээра, на броне которых группа примчалась сюда в начале дня, сразу же спешно уехали в расположение пехотной части, дабы участвовать в переброске его подразделений.
      – Тормознем первую же машину, – укладывая старлея на моло­дую травку, растущую по обо­чине, сказал капитан. – Как там Степа­нов?
      – Крови потерял многовато. К тому же через час надо кратковре­менно снять жгут с бедра, – устало пояснил один из парней.
      Они уселись рядом с раненными товарищами, закурили; помол­чали, наслаждаясь легким ветерком и установившейся тишиной…
      Минут через двадцать с той стороны, куда предстояло ехать, по­казался армейский «уазик», оставляющий за кормой клубы белесой пыли.
      – Тормозим, – подхватывая автомат, обрадовался Артур.
      Завидев преградивших дорогу троих вооруженных мужчин в пятнистой форме и с оружием в руках, водитель принял вправо и без­ропотно ос­тановился. Держа оружие наготове, капитан подошел к машине, осто­рожно заглянул в салон…
      Трое мужчин и одна женщина. Все чеченцы. Возраст от тридцати пяти до пятидесяти. На первый взгляд – обычные сельчане, мир­ные жители…
      – В село возвращаемся. Из района, – словно предвидя вопрос, по­яснил водитель. Речь была почти без акцента.
      – Нам нужно отвезти двоих раненных в госпиталь, – сразу пере­шел к делу Дорохов.
      – Не-е, командир, извини – не можем. Опаздываем! Дела у нас в селе…
      – Это займет не более часа. Тридцать километров туда, тридцать обратно. Сохранность автомобиля гарантирую.
      Водитель обернулся к соплеменникам, и что-то недовольно ска­зал по-чечен­ски. В ответ послышались громкие возмущенные воз­гласы…
      – Ну, хорошо, тогда можешь вести машину сам. Согласен?
      И опять в ответ чеченцы дружным хором не соглашались.
      – А ну вылезай из машины! – не собираясь заниматься долгими уговорами, резко рванул дверцу Артур. – Никак не понимают по-че­ловечески!..
      Он отвлекся на покидавшего салон водилу; один из его бойцов – ефрейтор, контролировал правый борт УАЗа. Другой, вероятно, за­мешкался или не разглядел из-за крепкой фигуры командира, как си­дящий слева на заднем сиденье чеченец поднял лежащий под ногами укороченный «калаш»…

* * *

      Сзади прогремело подряд три выстрела. Именно они спасли от гибели Дорохова – автомат чеченца ойкнул один раз, и пуля прошла рядом с головой – обдала упругой волной левую щеку.
      Капитан ша­рахнулся в сторону, одновременно оглядываясь: кто стре­лял? На обо­чине, опираясь на локоть и держа в другой руке пис­толет, пытался встать Оська. Тут же ефрейтор полоснул по правому борту. Чечен­ский водитель резво сунулся обратно в салон, да осел, выгнув спину – сам Артур, упав на колено, нажал на спусковой крю­чок авто­мата. Ка­жется, успел в этой секундной перепалке пальнуть и второй боец…
      Вскинув левую ладонь, командир группы приказал прекратить стрельбу. Встал, подошел к машине, заглянул внутрь сквозь зиявшие в стекле дыры. Открыв левую заднюю дверцу, вырвал из рук мерт­вого мужчины оружие.
      И зло процедил:
      – Мля! Только один автомат… на четыре трупа. Теперь вони не оберешься.
      – Три, товарищ капитан, – поправил ефрейтор, осматривавший салон с другой стороны. – Только три трупа, а женщина дышит. Ра­нена…
      – Так, все, парни – за работу! – скомандовал Дорохов. – Этих, что отправились к Аллаху – на обочину. Осишвили, Степанова и чеченку повезу в госпиталь сам, а вы останетесь здесь до моего возвращения или подхода наших.
      Они быстро перетащили на край дороги окровавленные тела; усадили рядом с женщиной Степанова. Слегка пришедший в себя старлей доковылял до «уазика» сам и устроился справа от водитель­ского места.
      – И вот что, парни, – тихо сказал Артур, прежде чем повернуть ключ в замке зажигания. – Если кто спросит – по машине вы не стре­ляли. Стрелял только я. Понятно?
      – Понятно, – закивали бойцы.
      – Но я думаю, до подобных вопросов дело не дойдет. Все, ждите…
      Заскрежетал стартер, двигатель исправно заурчал. Юркий ав­то­мобиль развернулся на узкой дороге и помчался в ту сторону, от­куда приехал несколько минут назад.

* * *

      – Хорошо… Что ты предлагаешь? – поднял взгляд усталых вос­паленных от бессонницы глаз генерал Верещагин.
      Подполковник Волынов – представитель военной прокуратуры, сбил с сигареты пепел, поерзал на стуле…
      Он уже успел посовето­ваться по данному делу со своим началь­ством, заручился поддерж­кой, озвучил соответствующие указания двум помощникам… А в ка­бинет к заместителю начальника Опера­тивной группировки заглянул скорее для проформы. Чтобы создать видимость совместно принятого реше­ния и не портить с вояками от­ношений. Зачем лишний раз де­монст­рировать свою независимость, власть?! С генералами надобно дру­жить, а не ссориться по всяким пустякам.
      – Есть три варианта развития дальнейших событий, Максим Фе­дорович, – наигранно вздохнул он. – С какого начать?
      – Давай с самого плохого.
      – С самого плохого… А самый плохой вариант, товарищ генерал, случится, если мы с вами попытаемся замять это дело. Старейшины села, откуда были родом убитые чеченцы, уже бузят – письма с гон­цами собираются слать во все инстанции. Ну а дальше сами знаете: московские комиссии, правозащитнички, подленькие статейки в жел­той прессе…
      – Знаю, – недовольно буркнул тот, – давай ближе к делу.
      – А в результате и спецназов­цев, в конце концов, повяжут, и нас с вами погон лишат. Вместе с пенсией…
      Максим Федорович глянул на него из-под кустистых бровей, рас­стегнул верхнюю пуговицу камуфлированной куртки, плеснул в ста­кан минералки; выпил одним глотком…
      Моложавый подполковник напористо продолжал:
      – Второй вариант самый простой – сдать всех участников рас­стрела. Их и было-то всего четверо: командир группы капитан Доро­хов, его заместитель – старший лейтенант Осишвили, ефрейтор Логу­тенко и рядовой Иванов…
      – Повяжут, лишимся… Что-то я тебя не пойму, – перебил гене­рал-майор, – а то, что чеченцы везли в машине оружие, которое даже успело выстрелить, прежде чем спецназовцы открыли огонь на пора­жение – ты вообще не принимаешь во внимание?
      – Если данные факты подтвердятся в ходе следствия, то они, без­ус­ловно, прозвучат на суде в качестве главных смягчающих обстоя­тельств. Зачтется и то, что отвезли раненную женщину в гос­питаль. Уверяю вас: много им не дадут. Организуем процесс где-ни­будь в Ставрополе или Ростове – подальше от Чечни; проведем соот­ветст­вующую работу с судьей… Возможно, парни вообще отдела­ются ус­ловным сроком.
      Пожилой мужчина сызнова покосил на лощеного гостя. Смотреть в глаза проныре отчего-то не хотелось…
      – Ну, а третий вариант? – нехотя спросил он.
      Тот оживился:
      – Вот насчет третьего варианта я и хотел посоветоваться! На мой взгляд, он наилучшим образом устроил бы всех: и командова­ние Группировки и мое ведомство, и общественность…
      – Давай покороче, скоро совещание.
      – Дорохов заявляет, что по машине стрелял только он, – придви­нулся к столу подполковник и начал торопливо излагать: – Но это за версту пахнет враньем – своих людей отмазывает.
      – Ну, положим, его поведение понятно. Для нормальных лю­дей… Ты-то, конечно, хотел бы, чтобы он всю вину свалил на подчи­нен­ных. Так что ли?..
      – Я бы хотел услышать от него правду, – вкрадчиво пояснил Во­лынов.
      – Ладно. Дальше…
      – Осишвили же утверждает, что он первым открыл огонь из та­бельного пистолета…
      – Ты уже и его допросить успел? Он же в госпитале после силь­нейшей контузии!..
      – Старший лейтенант чувствует себя удовлетворительно. Только слышит пока плохо.
      – И что ты предлагаешь?
      – Я предлагаю завести уголовное дело только на двух офицеров: на Дорохова и на этого… грузина. Ефрейтора и рядового используем в ка­честве свидетелей.
      Верещагин тяжело вздохнул, покачав головой, проворчал:
      – Как же у вас судейских все легко и просто! Одних в обвиняе­мые, дру­гих – в свидетели. И ты со спокойным сердцем заставишь этих пацанов валить все говно на своих командиров? На офицеров, с которыми они еще вчера шли под пули, вместе проливали кровь. Так что ли?
      – Но иначе придется посадить всех…
      – Хрен с тобой – поступай, как знаешь!.. – махнул рукой Максим Федорович – терпению его пришел конец.
      Встав из-за стола, он сгреб пятнистую кепку с вышитым над ко­зырьком крабом и направился к двери. Волынов спешненько по­плелся за ним.
      Взявшись за ручку, генерал все же вперил в следователя тяжелый взгляд:
      – Но смотри, у меня подполковник! Чтоб сделал для них все воз­можное!..
      – Само собой, Максим Федорович! Само собой…

       Ростов. 17 апреля
      От безысходности, бессилия и непонимания происходящего До­рохову порой хотелось раздробить кулаки о каменную стену. В такие минуты он нервно расхаживал по камере, где на откидных нарах воз­легали еще четверо таких же «счастливчиков», как и он. В офицер­ской «каюте» нар не подни­мали даже днем – пожалуй, это была един­ст­венная привилегия, ос­тавленная подследственным армейским «гос­подам». От ощущения потери всего: свободы, любимой профессии, возможности общаться с друзьями и будущего ему порой не хотелось жить и даже шевелиться. Тогда он просто лежал на тощем матраце и, закинув руки за голову, тупо смотрел в одну точку на почерневшем от влаги по­толке.
      Странно, но за всю прошедшую после стрельбы по «уазику» не­делю, его наспех допросили лишь однажды. Какой-то молоденький старший лейтенант полчаса задавал глуповатые вопросы, пытаясь под­вести под действия командира спецназовской группы злостный умысел и тонкий рас­чет.
      Салабон! Его бы в горы! Сначала под ракетный обстрел, а потом к тому УАЗу… Уж он-то точно стрелять по чеченцам не стал бы – с полными штанами дерьма не больно-то постреляешь!
      Сегодня Артур с самого утра не поднимался с жесткого, неудоб­ного ложа. Не удосужился встать и на завтрак, повелев отдать свою скудную пайку в соседнюю солдатскую камеру. Взгляд капитана на­мертво приклеился к крохотному оконцу под потолком. Через него и птиц-то не рассмотреть – только решетка, да мелкая сетка. И весеннее небо, с ужасаю­щим постоянством менявшее цвета и оттенки: черное, голу­бое, синее, белое серое… И снова черное!
      Так и лежал, вспоминая далекий родной городок, одинокого по­жилого отца, живущего на военную пенсию…
      Неспешные размышления прервала брякнувшая за­совом тяжелая дверь.
      – Капитан Дорохов, на выход! – послышалась команда служивого в пого­нах прапорщика.
      Он не спеша поднялся, направился к раскрытой двери; за­ло­жив руки за спину, переступил порог.
      – Прямо по коридору, – замкнув камеру, подсказал помощник начальника караула.
      Они миновали десяток камер небольшой, старой гауптвахты; прошли мимо помещения, где обычно проходили допросы подследст­венных военнослужащих; не повернули и в комнату свиданий…
      – Куда это мы? – полюбопытствовал Артур.
      – Во дворе машина ждет, – приглушенно отвечал прапорщик. – В следственный изолятор свезут для допроса. Следователь ваш звонил – просил доставить туда.
      Дорохов представил каталажку на колесах – серый металличе­ский кунг без окон и с единственной, узкой дверкой… Однако по со­седству с плацем, где занимался строевой подготовкой пяток аресто­ванных солдат, вместо грузового автомобиля дожидался обычный ар­мей­ский «уазик». Точно такой же, как тот – на проселочной дороге…
      Перед посадкой капитану для чего-то нацепили на запястья на­ручники; слева и справа уселись сопровождающие: рядовой с тем же прапорщиком. И, покинув дворик центральной гарнизонной гаупт­вахты, машина понеслась по оживленному Буденовскому проспекту Ростова…
      Дорога заняла не более получаса. Еще столько же сопровождав­шие потратили на процедуру передачи подследственного под опеку сотрудников Минюста.
      Манеры служащих гражданского СИЗО заметно отличались от манер караулов армейской гауптвахты. Мест­ный прапор, подводя спецназовца к одной из камер, грубо подтолкнул в спину:
      – Посидишь пока тут. Следователь обедает.
      Размером и обстановкой камера напоминала ту, что стала Артуру пристанищем на гауптвахте. Правда, вместо откидных нар вдоль стен стояли че­тыре двухъярусные кровати, а под маленьким окном четыре тумбочки; рядом – стол… Вот только рожи некоторых постояльцев «кельи» как-то сразу пришлись не по нраву – разом обернувшись на вошед­шего, уст­ремили к нему хищные взоры; растянули рты в сла­щаво-надменных ухмылках…
      – А чо, здороваться на воле не обучили?.. – вальяжно поинтере­совался один, пока новичок усаживался на крайнюю нижнюю кровать по соседству со скромным сухощавым парень­ком.
      – Привет, – нехотя отозвался капитан, прислоняясь спиной к про­хладной стене.
      Все верхние места были заняты; на двух нижних койках, на­хо­дившихся ближе к выходу и параше, сидели человек шесть. Осталь­ные же – разношерстная компания из восьми обитателей камеры, вольготно расположились вокруг де­ревянного стола. Интерес к появ­лению Артура проявил именно этот народец, вероятно, давно и не­плохо знавший друг друга.
      – Приветами на воле маму будешь кормить, – назидательно изрек коре­настый мужичок и, между прочим, добавил: – Постелька-то это моя – разрешения на постой требуется спрашивать.
      Поднявшись, он вразвалочку подошел к кровати, нагнулся, что-то поправляя или нашаривая, и… резким движением врезал Дорохову в грудь.
      Не ожидая подвоха, тот не успел напрячь мышцы, или встретить кулак блоком. Дыхание перехватило; но от второго удара, направ­лен­ного в горло, он сумел уйти в сторону. И тут же уголовник отлетел к противоположной стене – тяжелый берц въехал в рыхлый живот.
      Компания дружно, словно ожидая подобного поворота, выско­чила из-за стола. Однако и спецназовский капитан уж стоял на ногах – дыхалка не работала, да времени на восстановление никто даровать не соби­рался.
      В жуткой по накалу заварухе спасала теснота узкого, зажатого меж двух высоких коек пространства – никто из нападавших не мог подобраться сзади к пареньку в потертом камуфлированном костюме. И тот, вращаясь волчком и лихо орудуя всеми четырьмя конечно­стями, неплохо держался около минуты. Затем кто-то из уркаганов догадался бросить в него матрац; произошла секундная заминка, хва­тившей, чтобы навалиться всем гуртом, лишить строптивца простора, повалить на пол…
      Сколько его пинали и молотили кулаками, Артур не помнил – время сжалось до неопределенно-короткого отрезка. Оч­нулся, когда кто-то поддернул под руки вверх и поволок из камеры. И снова перед глазами поплыли стены длинного коридора, сплошь ис­пещренные амбразурами тяжелых дверей. Одна из них открылась на­встречу, в глаза ударил яркий дневной свет.
      – Ну, здравствуйте-здравствуйте… – затянул нудным голосом не­знакомый подпол­ковник. Насмешливый взгляд пару секунд блуждал по кровопод­текам и ссадинам; затем, спохватившись, он с театраль­ным удивле­нием поинтересовался: – Ах ты, боже мой! Что же за не­счастье с вами случилось?..
      Капитана усадили на стул против стола следователя, бросили на колени какую-то тряпку. Он молчал, неторопливо вытирая кровь с лица, шеи, рук…
      – Та-ак… значит, не заладилось у вас с местным уголовным кон­тингентом, – качая головой, продолжал валять дурака подполковник. – Жаль, жаль… А ведь нам частенько предстоит встречаться именно здесь. Понимаете ли, какое дело! Мне постоянно приходится бывать в стенах этого изолятора – как ни крути, а военная Прокуратура замы­кается на Генеральную. Так что, увы, ваши неприятности сего­дняш­ним не­доразумением не ограничатся. Привыкайте, мой друг, привы­кайте…
      «Кажется, эта сволочь чего-то добивается, – стараясь унять тяже­лое дыхание, размышлял спецназовец. – Интересно – чего? Всю вину за произошедшее на проселочной дороге я и так взвалил на себя. Ка­кого же хрена еще надо?! Может, ждет признания в том, что это я на пару с Ельциным развязал войну в Чечне?.. Не прокатит – мне в девя­носто четвертом было всего пятнадцать. Ладно, посмотрим, что он замышляет. Паскуда…»
      А господин Волынов, официально назвав свою должность, зва­ние, фамилию, имя и отчество, приступил к долгому до­просу. Витие­вато разглагольствуя, он кружил вокруг происшествия на дороге или вдруг резко перескакивал на стремительную и оттого недостаточную подготовку операции у реки. Не гнушался при каждом удобном слу­чае ткнуть ка­питана носом в те статьи Уголовного кодекса и Устава, ко­торые, так или иначе, были нарушены при выполнении группой боевой за­дачи.
      – Идиотская ситуация – не находите? – слабо отбивался Дорохов, еще надеясь на элементарную порядочность оппонента.
      – Чем же она… идиотская? – усмехался тот.
      – Да, я выстрелил в чеченца первым. И теперь сижу перед вами. Но если бы он оказался расторопнее и уложил бы кого-то из ребят – меня опять привезли бы к вам в наручниках, как командира неспо­собного сберечь людей. Хорошие вы придумываете законы. Для себя…
      Подполковник встал, заложив руки за спину, прошелся вдоль мутного окна. Допрос длился час. И порой казалось: несчастное должностное лицо утомлено обязанностью оказывать прессинг не меньше того, на которого да­вили бесчисленными статьями и пунк­тами.
      – Возможно, – вздохнул Волынов и, щелкнув пальцем по внут­ренней решетке, добавил: – Но в данном случае, вам предъявлено вполне конкретное обвинение. Поэтому не будем фантазировать, что произошло бы, поступи вы в тот момент иначе. Итак… – он возвра­тился к стулу, – минимальный срок по со­вокупности статей обвине­ния набирается немалый. Поверьте, мне очень жаль…
      – Сколько? – не дослушав, спросил капитан.
      – Лет семь-восемь. Из них парочка годков строго режима. И это, заметьте – минимум.
      Сотрудник военной прокуратуры надолго замолчал, уставившись на Дорохова, словно пытаясь в точности распознать реакцию на озву­ченные фразы. Од­нако и тот не спешил выказывать эмоций…
      – Ну, и что же будем делать? – нетерпеливо забарабанил паль­цами по столеш­нице следователь.
      – Сколько? – повторил Артур.
      – Я же вам сказал: лет семь-восемь – не меньше.
      – Я спрашиваю: сколько вы берете за свои… услуги?
      Волынов скривился в очередной ухмылке и полез в расстегнутый кожаный порт­фель. Покопавшись в каких-то папках, положил на стол несколько скрепленных степлером стандартных листков.
      Медленно повернув текст к Дорохову, тихо и значительно произ­нес:
      – Предлагаю другую, так сказать, услугу. Ознакомьтесь. Если со­гласны – подпишите здесь и… здесь. Вот авторучка…

* * *

      Спустя четверть часа раздраженный подполковник вызвал кон­воира и распорядился отвезти несговорчивого подследственного офи­цера обратно на гауптвахту.
      – Прямо по коридору, – заученно пробубнил страж, прикрывая за собой дверь комнаты допросов.
      «Как же называют этих людей?.. – гадал капитан, пытаясь от­влечься от гнетущих мыслей о предстоящем заключении и от какого-то странного и явно провокаци­онного предложения следователя. – Инспекторы по ох­ране, надсмотрщики, конвоиры… Или просто ох­ранники?.. Черт их знает… Хотя нет, вспомнил! Вертухаи».
      Направляясь к выходу из здания СИЗО, он заметил идущих на­встречу людей. Лиц на фоне окна, светившего ярким пят­ном в конце длинного прохода, было не видно. Кажется, кого-то вели ему на смену – к тому же Волынову из военной прокуратуры…
      – Стой. Лицом к стене, – послышалось впереди.
      – Арчи! – вдруг воскликнул тот, кому адресовалась команда.
      – Ося?! – изумился капитан.
      Оба сотрудника изолятора отреагировали моментально и почти хором:
      – Прекратить разговоры!
      – Да пошел ты! – огрызнулся Дорохов и поспешил обнять друга. – Как ты, Сашка? От контузии оклемался?
      – П-почти. Вот з-заикаюсь еще м-маленько. А голова уже н-не болит, – улыбнулся тот. – А п-почему ты т-такой побитый? Кэ-кровь на лице?..
      Но сам вдруг дернулся, выгнул спину, приглушенно застонал – стояв­ший сзади конвоир со знанием дела ткнул дубинкой точно в правую почку.
      Эта выходка местного «цепного пса» взбесила Артура. Увидев страдание и боль на лице друга, спасшего от верной ги­бели у дороги и не успевшего толком оправиться от контузии, он мгновенно превра­тился в разъяренное животное, в хорошо обу­чен­ную убивать машину. Все разом позабылось, испарилось без остатка: ме­сто действия, пред­стоящее судилище, и без того светивший немалый срок…
      Два резких и коротких удара в область сердца отбросили обид­чика на пол.
      Второй успел замахнуться, да сразу согнулся пополам, получив ногой в пах; дубинка перекочевала к капитану. Обхватив ею горло слу­жаки, Дорохов быстро осмотрелся, оценил обстановку. И сзади, и спереди коридор пере­крывали двойные двери-решетки, меж которых дежурили нижние чины ох­раны. Ближайший, узрев пота­совку, уже отчаянно вдавливал в стену какую-то кнопку…
      Дергаться, пытаясь прорываться сквозь стальные преграды, было бесполезно. Оставалось одно.
      И, увлекая назад хрипящего прапорщика, Артур скомандовал:
      – Оська, мля, очнись! Давай за мной – в кабинет.
      Дверь комнаты допросов с шумом распахнулась. Подполковник Волынов от неожиданности вскочил со стула.
      – Сэ-сидеть! – подлетел к нему Осишвили.
      И уже два мужика с покрасневшими лицами, жадно хватали воз­дух ши­роко раскрытыми ртами, даже не пытаясь сопротивляться взбунтовавшимся арестантам…
      – И что будем делать? – вполголоса поинтересовался капитан.
      Оба офицера спецназа стояли возле двери и прислушивались. Из кори­дора доносились торопливые шаги, лязг решеток, приглу­шенные го­лоса, команды… Назревало что-то серьезное.
      Оська покосился на связанных заложников и так же тихо пред­ложил:
      – Д-давай выдвинем требование, чтобы н-нас выпустили за в-во­рота.
      – А если не выпустят?
      – П-пригрозим свернуть шею одному из н-них. Они же з-знают: нам это раз пэ-плюнуть…
      – Ну, а потом?
      – Если п-получится выйти отсюда – сэ-свалим из страны. В г-гробу я видел н-нынешнюю Россию!
      – Куда свалишь-то? В Грузию, что ли? – кисло усмехнулся Доро­хов.
      – Ч-что мне, по-твоему, п-последние мозги контузией отшибло?! В Европу, кэ-конечно.
      – В Евпропу… Размечтался!.. Схлопочем по снайперской пуле в затылки у ворот изолятора. И будет тебе Европа, – прошептал Артур, но внезапно поднял руку, призывая товарища к тишине и, снова при­слушался… – Тихо! Кто-то подходит, – известил он приятеля и при­казал: – Иди к этим орлам и приготовься! Если начнут штурм или за­думают другую пакость – сделай так, что бы наши заложники орали матом на весь изолятор. Только не переусердствуй, понял?
      – З-запросто, – кивнул старлей, встал за спиной прапорщика и обхватил руками его голову, словно намереваясь в секунду сорвать резьбу на шейных по­звонках.
      В дверь постучали.
      – Заходи. Открыто, – крикнул Дорохов.
      В кабинет вошел майор. Выглядел он спокойным, но первые же фразы выдали изрядное волнение и неуверенность:
      – Я, так сказать… уполномочен… выяснить… Ваши, так сказать, намерения.
      – Н-нам нужен автомобиль, – выпалил Осишвили.
      Привычным движением вскинутой ладони Артур остановил друга и, твердо глянув на представителя администрации СИЗО, рас­порядился:
      – Пусть ваше начальство немедленно свяжется с генералом Ве­рещагиным. Все дальнейшие вопросы мы будем решать только через него. Управление находится в центре города – недалеко отсюда. Даем вам сорок минут…

* * *

      Верещагин примчался на служебной «волге» раньше – через пол­часа. У открытых железных ворот его уже поджидал десяток офице­ров Минюста. И скоро по тесноте сумрачного коридора сызнова ме­талось эхо торопливых шагов…
      – Вы что вытворяете, идиоты? – прямо с порога набросился он на бывших подчиненных. – Совсем от войны очумели?! Вы понимаете, что последует за вашей выходкой?! Вы, мля…
      – Мы все понимаем, товарищ генерал, – невозмутимо отреагиро­вал До­рохов. – При­саживайтесь.
      Максим Федорович швырнул на стол смятую кепку с золотистым шитьем над длинным козырьком, и устало упал на стул, жалобно скрипнувший под тяжестью рыхлого тела. Покосившись на связан­ного Волынова, сокрушенно покачал головой…
      – Прочитайте, пожалуйста, – подал ему скрепленные степлером листочки капитан.
      – Что это?
      – Понятия не имею. Эту хрень предложил мне подписать гражда­нин следователь. Полагаю и моему товарищу по несчастью – стар­шему лейтенанту Осишвили, он собирался сделать аналогичное пред­ложение.
      Сохраняя на лице недовольную мину, генерал-майор водрузил на нос очки, развернулся поудобнее к свету и погрузился в чтение. В ка­бинете повисла напряженная тишина, прерываемая лишь редким шо­рохом перелистываемых страниц…
      Ознакомившись с текстом, Верещагин грозно глянул поверх оч­ков на подполковника.
      – Ну-ка поясни, Волынов, откуда у тебя ЭТО? – сквозь зубы по­интересо­вался он.
      – Я объясню, Максим Федорович!.. Вы же сами просили сделать для них все возможное, – пролепетал тот. – Объясню. Только на­едине, если можно.
      – Значит, подписывать эту х… им предлагаешь молчком, а как внести ясность, так – наедине?.. Тут же ничего толком не говориться! Одни, мля, «должен», «обязан», «гарантирую»… Откуда это, я тебя спраши­ваю?!
      Волынов виновато повел плечами:
      – Не уполномочен говорить лишнего, Максим Федорович. Очень серьезное дело! Но вам узнать о нем… в такой ситуации дозволи­тельно.
      – Серьезное! Дозволительно!.. – скривившись, передразнил Ве­рещагин. И раз­вернувшись всей солидной фигурой к спецназовцам, изрек: – Думаю, вполне обойдетесь и одним заложником. А этого хмыря я заберу. Для разго­вора. Скажу местному начальству: мол, добровольно отпустили. В общем, сидите тихо, и не рыпайтесь. Ждите меня…
      В кабинет генерал грузно ввалился спустя четверть часа. Судя по мрачному, озадаченному виду военачальника, ничего хорошего бун­товщи­кам не светило…
      – Ну, черт, и заварили кашу, герои!.. – медленно провел он ладо­нями по серому лицу. И вдруг крикнул: – Да вышвырните вы отсюда этого тю­ремщика!! Хотите, чтоб ОМОН со всего Ростова к СИЗО со­гнали?!
      – Но…
      – Никаких «но» – хватит цирка! Развязывайте и отпускайте!.. Мне теперь тоже при нем чесать языком расхотелось. Слишком дели­катная тема!
      Озадаченные спецназовцы развязали руки прапорщику и вытол­кали его за дверь.
      – В общем, так, парни, – слегка успокоившись, произнес Вереща­гин, ко­гда те расположились рядом, – выбора теперь ни хрена не ос­талось. Или почти не осталось. Вам и так светило лет по восемь, а те­перь… за вы­ходку с нападением на охрану и с взятием заложников накинут еще год­ков по пять-шесть.
      – Вас следователь просветил? – усмехнулся Ар­тур.
      – А то кто же, по-твоему?.. Уж в кодексах и статьях Волынов се­чет получше нас с тобой. Сволочь, пропади он пропадом!..
      – П-простите, а что за б-бумаги он пэ-предлагал подписать?
      – Вот об этом сейчас и поговорим, – поморщился генерал, бросая на стол пачку сигарет с зажигалкой, – курите.
      Офицеры достали по сигарете. Максим Федорович поднялся и принялся нервно расхаживать по кабинету, отрывисто выговаривая фразы:
      – Волынов и сам толком не знает что за организация осуществ­ляет странный, с позволения сказать, отбор кандидатов. Завтра он ор­ганизует мне встречу с одним человеком – с представителем этой за­гадочной орга­низации, приславшей на под­пись документы. Завтра же переговорю с ним, все выясню и снова приеду к вам. Воз­можно, приеду не один – будьте готовы к встрече с тем человеком.
      – Вы предлагаете нам все-таки поставить свои подписи?
      – Я пока предлагаю одно: больше не делать глупостей и по­дож­дать до завтра.
      Капитан со старлеем взирали на мотавшегося по кабинету Вере­щагина. Сейчас кроме него до­верять было некому…
      Он подошел, пожал каждому руку и на прощание негромко при­знался:
      – Пока не знаю, кого готовят в этой шибко засекреченной школе; уж не смертников, полагаю. Но уверен: попасть туда было бы мень­шим злом, чем загреметь на ближайшие пятнадцать лет за ре­шетку. В об­щем… пока затрудняюсь что-либо посоветовать.
      Парни молчали. Уж если сам генерал Верещагин, всегда отли­чавшийся категоричностью и уверенностью в своих действиях, не мог объяснить происходящего, то они и подавно терялись в догадках пе­ред постав­ленным выбором.
      Уже находясь у двери, тот немного успокоил:
      – Сейчас вас обоих отвезут к нам на гауптвахту – отсидитесь до завтра там. Я договорился с ме­стным начальством, чтоб пока не под­нимали шума из-за про­исшествия. Волынов тоже согласился подож­дать до завтрашней встречи. Все понятно?
      – Не вопрос. И мы подождем, товарищ генерал.

       Ставропольский край. 18–25 апреля
      За окнами автомобиля мелькали холмы; на пологих южных скло­нах радовали глаз молодой зеленью ровные ряды виноградников. Вдоль шоссе высились ше­ренги стройных тополей и кипарисов…
      Дорохов нехотя поддерживал начатый в начале пути раз­говор с приятелем. Странный разговор – о личной жизни. Странный тем, что крайне редко они с Оськой касались этой тонкой темы. И с чего вдруг он по­лез в эти дебри?..
      – Была одна школьная любовь. Давно уж дело происходило, – вздохнул быв­ший капитан. – Почти четыре года письма в училище писала, ждала, но… не судьба.
      – Рэ-разлюбила?
      – Замуж вышла, когда мне до выпуска оставалось полгода. Молчком, втихоря, будто чего-то боялась… Отец в письме написал, – невесело усмехнулся Артур и, подозрительно глянув на друга, спро­сил: – А чего это ты об этом ба­зар затеял? Сам-то, какого черта до сих пор не женился? Тебе уж два­дцать пять скоро стукнет.
      – Сэ-сложный вопрос. Сам в себе рэ-разобраться не могу.
      – О, как!..
      – Понимаешь, лезет вэ-всякое в голову, – с несвойственной серь­езностью от­вечал тот. – Пэ-психологом, что ли с годами сэ-ста­нов­люсь?..
      – Ладно, объясни, психолог – авось как-нибудь пойму.
      Оба они были одеты в новенькие штатские костюмы; под пиджа­ками белели свеженькие рубашки, пестрели одинаковые галстуки… Впе­реди рядом с водителем сидел молчаливый сопровождающий, из­редка бросавший на подопечных косой, настороженный взгляд. Ино­марка неслась куда-то на юго-восток – то ли на самый край Ростов­ской области, то ли к северной границе Ставропольского края. Учеб­ный Цент, где предстояло провести долгих пять месяцев и освоить неизвестные дисциплины, находился где-то поблизости. Иначе их на­верняка отправили бы самолетом.
      – Видишь ли, Арчи, – горестно вздохнул Оська, – поначалу вэ-вроде, все идет сэ-стандартно: знакомлюсь с пэ-прехорошенькой ба­рышней, охмуряю, встречаюсь с ней, то сё… Отношения поти­хоньку р-развиваются; она начинает нэ-нравится до опупения, и член на нее стоит как водо­напорная бэ-башня. Ходим с ней п-под ручку, как л-ле­бедь с лебед­кой…
      – С лебедкой, говоришь? – опять улыбнулся Артур. – И что же дальше?
      – А дальше хэ-хрень какая-то сэ-случается. Во-первых, посто­янно попада­ются сэ-странные телки, у которых соски на левых сись­ках почему-то больше пэ-правых. Фигня пэ-прям, какая-то, ей богу!.. Как м-мутанты, мля, после атомной войны!
      – Так-так-так, – поторапливал его товарищ, судорожно сдерживая рвавшийся наружу хохот. – И что же?..
      – А, во-вторых, в какой-то ответственный момент пэ-пред­став­ляю ее сидящей на унитазе. Будто сидит в раскоряку тужится, бед­няжка, сэ-старается, кор­чится… А на лбу от напряжения сэ-си­няя жилка пульсирует. И, по­нимаешь, всякую охоту эта цэ-цветная кар­тинка вэ-враз отшибает! Вот та­кие дела, бэ-блин, – закончил он тра­гическим голосом и по­смотрел на приятеля в ожидании поддержки и соболез­нования.
      Артур же, сам чуть не посинев от напряжения, икал и беззвучно дергался. Расслабиться, дать выход эмоциям и заржать в полный го­лос не позволяла обстановка с наличием «на борту» незнакомых лю­дей. Потому, при­крыв ладонями рот, он издавал утробные звуки и да­вился.
      Сашка обиженно отвернулся…
      Наконец, успокоившись, Дорохов обнял его и, похлопав по плечу, шепнул:
      – Тебе, Оська, самому к психологу наведаться надо. Пульсирую­щие синие жилки на лбу – не к добру…
      Потом они надолго замолчали, глядя в разные стороны – на про­носив­шие за окнами весенние пейзажи. Даже шутки после чудесного из­бавления от досаждавших допросами следователей, от мрачных ка­зематов, не спасали от череды вопросов относительно туманного буду­щего. И чертовы вопросы, сами собой вмешивались в любой мыс­лительный процесс, исподволь отодвигая все остальное, включая хо­рошее настроение и радость от вновь обретенной свободы. Куда их везли? С какой целью? Что ожидало впе­реди?.. Да, следствие по делу расстрела пас­сажиров «уазика» закончи­лось так же неожиданно, как и началось; но какую цену придется за­платить за подарок капризной фортуны?..
      Верещагин выполнил обещание, еще раз подтвердив репутацию боевого генерала, никогда не бросающего слов на ветер. Ровно через сутки после эпопеи в изоляторе, он пожаловал на гарнизонную гаупт­вахту с каким-то невзрачным мужиком в сером костюмчике. По его приказу двух спецназовцев привели в комнату для свиданий, где и со­стоялся короткий деловой разговор…
      Вернее сначала последовал монолог – речь держал незнакомец с проницательным холодным взглядом. Не представляясь и не вдава­ясь в подробности своей работы, неизвестный визитер обрисовал пер­спективы выпускни­ков засекреченной школы: контракт сроком от двух до де­сяти лет с житием в закрытом гар­низоне, короткими ко­мандировками за границу, полным содержанием и бо­лее чем прилич­ными за­работками.
      Услышав о предстоящих поездках за границу, Оська загорелся, воспрянул духом, да мужик, заметив перемену, предостерег: мол, прецеденты побегов были. Но беглецов отлавливают и сурово нака­зывают; к тому же и родственникам отважного глупца не поздоро­вится…
      Затем, положив перед Дороховым и Осишвили уже знакомый текст на стандартных листках, заезжий гость дал на размышление це­лых пять минут. Вот тогда-то и завязалось подобие разговора…
      – А, мое з-заикание вы в расчет не берете? – пустил в ход по­следний довод Сашка. – З-зачем я вам такой н-нужен?
      – Ваш недостаток не имеет большого значения, – парировал гость в штатском. И пояснил: – Чем меньше и непонятнее говорят наши выпускники – тем лучше.
      – Меня смущает только одно, – дождавшись своей очереди, по­дал голос Артур, – слишком однообразный текст: подписавший обя­зан выполнять приказы, хранить молчание, беспрекословно подчи­няться; должен соблюдать, овладевать, достигать… И снова: обязан, должен… А где, просите, обязанности и гарантии тех, кто нанимает нас и посылает в этот… непонятный учебный Центр?
      Глянув на часы, мужик усмехнулся:
      – Никаких гарантий мы не даем. Мы лишь качественно обучаем наших курсантов, что является неким залогом их успешной дальней­шей работы. Однако согласитесь, и здесь никто не гарантирует вам выход на свободу живыми и здоровыми после пятнадцатилетнего срока за решеткой.
      Максим Федорович, поймав растерянный взгляд капитана, неоп­ределенно пожал плечами: дескать, решайте, парни, сами.
      И парни решили. Пришлось решить – выбор ассортиментом не баловал…
      – Подъезжаем, – не оборачиваясь, проинформировал сопровож­дающий.
      Машина нырнула с шоссе на второстепенную дорогу, проехала через густой лесок, обогнула горушку с прямоугольником старого кладбища на пологом склоне и… остановилась перед массивными железными воро­тами. В обе стороны от ворот уходил высоченный бе­тонный за­бор с пущенной поверху «егозой». Ника­ких знаков, выве­сок, табли­чек…
      Пока металлическая плита с грохотом отъезжала вправо, сотруд­ник школы инструктировал:
      – Сегодня от меня ни на шаг. Сейчас зайдем на вещевой склад – подберем рабочую и тренировочную одежду, обувь. Затем стрижка, помывка в душе и в медсанчасть на обследование.
      – Опять сэ-стричься, – недовольно проворчал Оська, проводя ла­донью по коротким темным волосам.
      – Вас постригут наголо. Таковы правила, – отрезал мужчина и монотонно продолжил наставления: – После обследова­ния ужин в столовой; далее размещение в казарме. Ни с кем из кур­сантов не раз­говаривать, никуда самовольно не отлу­чатся. Все во­просы только ко мне.
      – А увольнения в город контрактом пэ-предусмотрены?
      – За ворота этой школы вас выпустят в двух случаях: либо после ее окончания – через пять месяцев, либо раньше – на соседнее клад­бище.
      – Это которое пэ-проезжали минуту назад?
      – Совершенно верно.
      – Кэ-красивое местечко, мне понравилось…
      – Еще вопросы есть?..
      В салоне воцарилось молчание…
      Впереди показался еще один забор, отделяющий первый контур охраняемой территории от второго.
      «Мля!.. Попали… – переглянувшись, без слов поняли друг друга приятели. – Ну, точно в колонию привезли. Строгого режима…»
      Автомобиль ринулся к следую­щим воротам, а тяжелая створка с тем же лязгом и грохотом поползла обратно, навсегда закрывая до­рогу в старую и привычную для двух друзей жизнь.

* * *

      Последний километр им приходилось судорожно хватать ртами воздух; шатаясь, еле переставлять ноги… И все-таки надо было дви­гаться к заветной цели – к финишной черте.
      Наконец, преодолев ее, они все как один попадали на землю…
      Да, кроссовки на ногах были легки и удобны, торсы не стягивали как на марш-бросках ремни от брюк и ранцев; из одежды на телах ос­тава­лись лишь трико от спортивных костюмов. Но каждый из них дав­ненько расстался с терпеливой и налитой идеальным здоровьем курсантской молодостью и столь же давно не испытывал подобных запредельных нагрузок.
      – Щас бэ-блевону, – прохрипел Оська, с трудом перевора­чи­ва­ясь на бок.
      Группа последнего набора только что финишировала, преодолев двадцатикилометровый кросс. Обессиленные курсанты учебного Цен­тра лежали на траве, сил не оставалось, но жуткое по напряжению ис­пытание, слава богу, завершилось.
      Дорохов тяжело дышал, взирая в мутное бездонное небо; при­ятель про­должал причитать:
      – Нас, мля, в училище так не г-гоняли и не мучили. Бэ-берегли, как пу­шечное мясо… А зэ-здесь так и норовят раньше вэ-времени на тот свет откомандировать.
      Двадцать верст по ровной гаревой дорожке стадиона они пробе­жали бы запросто, но здешний маршрут для кросса действительно был сложным. Боль­шей частью дистанция проходила по пересечен­ной местности авто­дрома: по ухабам, взгоркам, заполненным грязной водой канавам. Лишь метров восемьсот с относительной легкостью приходилось пет­лять по асфальтовым «улицам» меж каменных и де­ревянных макетов домов – ими­тации городских кварталов. И так круг за кругом. Круг – два с поло­виной километра. Нигде не срезать, не передохнуть – через каждые двести-триста шагов маячили контро­леры или инструкторы с от­менной зрительной памятью и секундоме­рами в руках…
      – Ну, ты как? – похлопал друга по спине Артур. – Блевать пере­думал?
      – Я все равно отсюда сэ-сдерну, – прерывистым шепотом ото­звался тот.
      – Все мечтаешь о Европе?..
      – Куда угодно! В р-республику Чад, в Гондурас! Да чем так жить, лучше уж в Гэ-грузию вер­нуться!..
      – Здесь предстоит мучиться пять месяцев, а в Грузии еще не из­вестно, сколько лет будут править амбициозные неврастеники.
      Бывший старлей повернулся к товарищу и признался:
      – Понимаешь, Арчи, я пэ-просто хотел бы зэ-знать: для чего меня так готовят и куда потом по­шлют подыхать…
      Но очередная команда старшего инструктора прервала их беседу о смысле пребывания в Центре.
      – Внимание, группа! – зычно гаркнул крепкий мужчина лет три­дцати пяти. – В колонну по два становись!
      Сашка тяжело поднялся и, неверными шагами направился к тро­пинке, где уже вяло строились остальные курсанты. При всем своем взрыв­ном характере, к вопросам служебной дисциплины Оська от­но­сился с боязливым почтением.
      Дорохов же исполнять команду как всегда не торопился. В нем разгильдяйство сидело с самого детства – упорное, сознательное и неискоренимое. Натуру не исправили ни годы учебы в Рязанском училище, ни продолжительные командировки в Чечню. Махровый пофигизм, исчезавший лишь на время боевых операций, когда требо­валась максимальная собран­ность, неизменно защищал нерв­ную сис­тему от стрессов и на войне и в мирные будни. Однако продвижение по службе такому офицеру было зака­зано. Командир взвода армей­ского спецназа; максимум – командир роты…
      Артур сплюнул тягучую слюну и занял место в строю по­следним.
      Тут же прозвучала команда:
      – К стрельбищу бегом… марш!
      Инструктор по пулевой и стендовой стрельбе расхаживал позади курсантов, стоявших на огневом рубеже; изредка прикладывался к горлышку стеклянной булочки с колой и приговаривал:
      – Запомните: умение управлять дыханием и мыш­цами при ис­пользовании огнестрельного оружия – главный залог успеха. И управлять ими, необходимо нау­читься мгновенно. Времени на рас­качку вам никто не даст! Поверьте, от этого умения зачастую будет зависеть ваша жизнь.
      – А что, до кэ-кросса нельзя было пострелять?! – возмущался Оси­швили, глядя, как ствол пистолета выплясывает на фоне далекой мишени.
      Лишь две из восемнадцати пуль первой обоймы слегка задели мишень. Вставляя в рукоять следующий магазин, Сашка злился и изо всех сил пытался унять вибрацию пальцев и ритмично клокотавшую грудь.
      – До больших физических нагрузок, в лоб с пятидесяти метров из подобного оружия попадет любой полупьяный слесарь, – с завидным спокойст­вием отвечал ин­структор. Подойдя к курсанту, подправил положение его корпуса, слегка согнул локтевой сустав правой руки. И с той же изде­вательской невозмутимостью пообещал: – Погоди, это еще цве­точки. В следующем месяце начнете стрелять по движущимся ми­ше­ням; потом задача посте­пенно ус­ложнится до предела…
      – Ага!.. Воробьям на л-лету яйца отшибать будем.
      Наставник доброжелательно пожурил:
      – Ничего – привыкнешь, освоишь… Все привы­кают. Ты же по другим предметам, насколько я слышал, преуспеваешь. Лучший в группе курсант! И тут получится – не сомневайся…
      У занимающего соседний стенд Дорохова дела обстояли не на­много лучше – пять попаданий из тридцати шести выстрелов.
      Следом за внушительными малокалиберными пистолетами стрелкам раздали короткоствольные и бесшумные «ПСС». Из них пред­стояло сделать по двенадцать выстрелов, но с меньшей дистан­ции.
      И вновь результат не обнадежил…
      Чудно, но к сегодняшнему дню – спустя предельно на­сыщен­ную за­нятиями неделю, друзья одновременно осознали: нема­лый ба­гаж зна­ний, навыков и боевого опыта, с кровью и потом на­копленных в воюющей Чечне, здесь почти ничего не стоил. В закры­той спецшколе, назначения которой так и не выяснилось, все при­ходилось постигать за­ново. Заново учиться распределять силы при длительных нагрузках; приобретать иные навыки вождения лег­ковых и грузовых автомо­би­лей; осваивать и до автоматизма отраба­тывать стрельбу из незнако­мых видов оружия; изучать доселе неиз­вестные единоборства с упо­ром на эффективность подвижности, а не силы. Плавали все спецна­зовцы хорошо, но теперь в отличном кры­том бас­сейне их заставляли овладевать тонкостями подводного плавания…
      Кроме того, в великолепно оборудованных классах бывшим спецназовцам препода­вали абсолютно новые предметы. Объясняли, как вычислить за собой слежку; натаскивали в приемах ухода от нее. Рассказывали о способах применения всевозможных ядов. Показы­вали последние достижения в современной радиотехнике. Учили без­ошибочно ориентироваться в крупнейших европейских городах…
      Сашке и в самом деле легко давались многие дисциплины. По большинству предметов он, бесспорно, был в группе первым – сказы­валась от­личная память, начитанность, неплохое знание еще со школы фран­цузского языка. Проблемы оставались со стендовой стрельбой и пла­ванием – более полутора минут под водой он не вы­держивал и на все уговоры инструктора яростно пучил глаза: «Я вы­рос на севере Грузии – в Сагареджо! Там чистый воздух и течет хо­лодная Иори, глубиной полторы ладони! Как я могу долго не ды­шать?!» Но началь­ство было им довольно и на эти недостатки смот­рело сквозь пальцы. Пару раз его даже ставили в пример всей группе, а однажды вызывал в кабинет для поощрительной беседы сам началь­ник Центра. Оська вернулся с румянцем на щеках, потный и взволно­ванный. На вопросы приятелей отшу­чивался: дескать, неумение за­держивать дыхание под водой про­стили, и пообещали: если подтяну стрельбу, на три дня освободят от кроссов…
      – Ну, как успехи? – проходя мимо Осишвили, спросил инструк­тор.
      – Мэ-молоко с пэ-простоквашей, – шмыгнул носом тот.
      Подъехавшая на проволоке мишень подтвердила оценку – в бе­лом поле вокруг черного человеческого силуэта красовались всего две дырки.
      – М-мда… – вздохнул наставник.
      Сашка в сердцах выругался:
      – Пистолеты у вас ху… то есть д-дерьмовые!
      – Дерьмовые, говоришь… Дай-ка мне.
      Инструктор взял его «ПСС», перезарядил. Сунул в руки курсанту стеклянную бутылочку с недопитой колой и распорядился:
      – Отойди метров на сорок в сторону бруствера и подкинь ее по­выше. Да, и не забудь крикнуть «ап»…
      Бывший старлей поплелся к земляной насыпи летнего стрель­бища. Вся группа собралась возле огневого рубежа и с интересом ждала предстоящую показательную стрельбу. Слишком уж сложной казалась задача – даже в неподвижную мишень размером с малень­кую бу­тылку, попасть с сорока метров из короткоствольного бесшум­ного пистолета было чрезвычайно непросто. Или вовсе немыслимо… Но инструктор уве­ренно поднял ствол готового к стрельбе оружия вверх и по­вернулся спиной к удалявшемуся курсанту.
      Отойдя шагов на пятьдесят, тот остановился, с ехидной улыбоч­кой перебросил бутылку из одной ладони в другую и, зашвырнув ее высоко над головой, истошно завопил:
      – А-ап!!!
      Правая рука профессионального стрелка распрямилась одновре­менно с быстрым поворотом корпуса. Тут же раздался слабый хлопок, эхом которому был звон разбитого стекла. Сашка пригнул наголо остриженную башку – сверху посыпались осколки с каплями амери­канского поила. Потом медленно поднял лицо с вытаращен­ными от удивления глазами…
      – Не унывай, – крикнул инструктор, – к концу обучения и ты бу­дешь стрелять не хуже. И запомни: оружие у нас отличное – всякой ху… то есть дерьма не держим!..

* * *

      – Разминка закончена… Итак, сегодня мы продолжим совершен­ствовать ваши навыки и разучим кое-что новое. Первые полчаса опять посвятим дыханию. Далее отработка отдельных приемов. А в за­ключительные пятьдесят минут проведем пятиминутные спар­ринги…
      «И здесь дыхание!.. Как можно научиться им управлять, когда его просто не хватает?..» – ворчал про себя Дорохов. Мышцы ног едва не сводило судорогой от усталости; слух с трудом улавливал, а мозг нехотя и с запозданием впитывал звучавшие советы очередного на­ставника.
      Голос многократно повторялся под сво­дами огромного спортив­ного зала. Переодетые в трико и легкие фут­болки курсанты, закончив изнурительную сорокаминутную раз­минку, стояли, образуя полукруг. В середине полукружья про­хажи­вался мужик лет сорока пяти – стройный, без малейшего намека на лиш­ний вес. На этом видимые признаки изрядной физической подготовки закан­чивались; однако курсанты, имевшие возможность лицезреть тренера по едино­борствам в деле, поглядывали на него уважи­тельно…
      – …Капоэйра и схожие по классу боевые искусства, делающие ваши движения быстрыми, экономичными и целостными, на­чинаются с умелого дыхания, – развивал тот вступительный моно­лог. – Пола­гаю, всем давно известно: руко­пашный бой зачастую происходит в рваном ритме. Испол­нение от­дельных приемов требует то плавного и слитного, с напря­жением от­дельных групп мышц; то мощного и кон­центриро­ванного исполнения с одновременной работой всех мышц тела. А мышцам, как известно, требуется кислород… Кроме того, правильное дыхание поможет вам вести поединок с большей интен­сивностью и продолжи­тельное время. Итак, мы освоили нижнее и среднее дыхание. Се­годня присту­пим к изучению техники верхнего…
      Спустя полтора часа инструктор приказал курсантам сесть вокруг татами. Затем, подбирая по росту и комплекции, стал поочередно на­значать пары для учебных боев…
      – У этого сэнсэя, наверное, такой же пэ-принцип, – недовольно буркнул до пре­дела уставший Оська, – скажет: сэ-свеженьким любой слесарь сэ-смо­жет махать разводным кэ-ключом…
      – Мы все одинаково выдохлись, – парировал сидящий рядом Ар­тур. – Все находимся в равных условиях.
      – Погоди… Он потом пэ-против каждого из нас будет по два от­дохнувших бугая в-выставлять…
      Назначенные бойцы надевали короткие кожаные перчатки, вы­ходили на центр площадки, и начиналось пятиминутное сражение. Ни кровь, ни си­няки, ни стоны в расчет не брались. Тренер лишь изредка выдавал ла­коничные замечания и останавливал поединок по истече­нию времени, либо, когда один из партнеров уже не мог подняться.
      Дорохов неплохо отработал свою пятиминутку со схожим по га­баритам пареньком. Словил десяток увесистых ударов по корпусу, столько же поймал головой… Но все же умудрялся ставить блоки, перемещаться и грамотно отвечать ногами и руками.
      Осишвили выглядел худощавым, но на полголовы превосходил Ар­тура, потому в соперники ему достался схожий по комплекции и рав­ный по росту Жиндарь. Этот хитроватый с бегающими глазками парень был таким же спецназовцем, загремевшим сначала под следст­вие, а потом и в эту школу после какого-то тем­ного дельца с изнаси­лованием и убийством у границы Ингушетии двух молоденьких чече­нок.
      Схватка Сашки и Жиндаря началась без разведки. Жилистый со­перник Оськи ка­зался свежее, будто не отмахал кросс на автодроме, не парился на разминке и не отрабатывал до седьмого пота новых приемов. В каж­дый удар он ста­рательно вкладывал всю безразмерную дурь, сопро­вождая движения звучными выдохами и через пару минут инструк­тору надоело слушать эти утробные звуки.
      – Не трать понапрасну силы! – бросил он, отворачиваясь и доста­вая из кар­мана сотовый телефон. – Выдыхай резко и беззвучно, а го­лосовые связки не напрягай.
      Сделав замечание, наставник по рукопашному бою отошел от ковра и отвлекся, наби­рая на мобильнике номер. А в схватке, между тем, насту­пил перелом: Сашка окончательно спекся, пропустил под­ряд не­сколько ощутимых ударов и скоро распластался на татами. В таких случаях в поединке наступала пауза – лежачего не добивали. Партнер делал пару шагов назад и дожидался, когда поверженный со­перник придет в себя, вста­нет на ноги; или же когда тренер, убедив­шись в невозможности про­долже­нии боя, пригласит следующую пару.
      Жиндарь не остановился и не отступил. То ли в пылу единобор­ства, то ли в силу врожденной жестокости он набросился сверху на Оси­швили, скинул мешавшие перчатки и принялся молотить его кула­ками. Сидящие во­круг курсанты заволновались, загудели; Доро­хов вскочил, обернулся на инструк­тора… да тот занятый телефонным разговором, закрыл ладонью свободное ухо и не замечал происходя­щего беспредела.
      Оськина голова безвольно откидывалась от ударов то вправо, то влево…
      Боле медлить нельзя было ни секунды. И, бросившись на татами, Артур ногой с размаху въехал Жиндарю в лицо…

       Ставропольский край. 20–27 мая
      И последующий месяц пребывания Дорохова с Осишвили в учебном Центре пролетел в том же скоростном ритме и с теми же бе­шеными нагрузками. Понемногу друзья втягивались, привыкали, и даже по­луторачасовые кроссы уже не воспринимались издеватель­ским испытанием на прочность организмов.
      Все шло своим чередом. Раз в два ме­сяца Центр выпус­кал около двух десятков питомцев, бесследно и на­всегда ис­чезавших за бетон­ным забором с приезжавшими за ними «покупате­лями» – нераз­говор­чивыми людьми в штатских костюмах. Но сейчас – в начале мая, при­ятелям думать о выпуске было рановато. До второй половины сен­тября еще требовалось дожить…
      Сашкино желании сбежать не пропало и не утихло. Однако гово­рить об этом он стал реже, не находя, вероятно, приемлемого способа исполнить заветную мечту. Вечерами – в единственный, спо­койный час между ужином и отбоем, подолгу валялся на кровати, за­думчиво разглядывая стены и потолок – то ли вспоминал прошлую жизнь, то ли о чем-то размышлял…
      Увы, не все складывалось спокойно и в соответствие с пла­нами руководства учебного Центра. Жиндарь был вовсе не из тех людей, которые осознают свою не­правоту и прощают обиды. Походив дней десять с повязкой на сло­манном носу и делая вид, будто не замечает Дорохова, он терпеливо ждал своего часа. И по прошествии месяца дождался…
      Столовая располагалась у пересечения асфальтовых доро­жек – по соседству с крытым бассейном и неподалеку от казарм, где прожи­вали три набранных с двух­месячным ин­тервалом курса. Кормили в столовой отменно. Курсантам предлагалось «убой­ное» четырех­разо­вое питание в большом зале первого этажа; инст­рукторы, препо­дава­тели и сотрудники школы поднимались в малый зал на второй.
      Рядом с нижним фойе имелась смежная комната с дюжиной рако­вин для мытья рук. Пе­ред ужином Жиндарь надолго задержался у по­следнего умывальника, с особой тщательностью намыливая ладони и косо поглядывая на за­ходивших и покидавших туалетную комнату товарищей. Улучив же момент, когда никого, кроме Дорохова не ос­талось, быстро закрыл воду и, проходя сзади, с размаху всадил ему в бок что-то острое…
      Сложно сказать, что замышлял Жиндарь, и контролировал ли он в тот момент свой разум. Возможно, врожденные озлобленность с жестокостью, некогда затуманившие его разум на границе Ингушетии с Чечней и сейчас сыграли с ним дьявольскую шутку. Хотел ли он просто подранить обидчика или же намеревался нанести несколько коварных ударов, дабы Артур истек кровью и о личности нападав­шего никто и никогда не узнал?..
      Во всяком случае, капитан выяснять этого не стал, а поспешил ответить ударом на удар – мгновенно развернувшись, резко саданул Жиндарю локтем в подбородок; сбил с ног правым кулаком и… со­гнувшись от боли, нащупал торчащую в своем боку стальную вилку.
      Подозрительно осмотрев травму, дежурный врач медсанчасти напрасно пытался дознаться от позднего пациента о природе ее по­яв­ления.
      – На автодроме налетел на что-то во время вечерней пробежки. Темнело уж – не видел… – твердил тот и отмахивался: – Ерунда, че­рез неделю зажи­вет. И не такое раньше приключалось.
      – Увы, мой друг, рана хоть и не проникающая, но рваная и до­вольно глу­бокая. Могло быть гораздо хуже, – качал головой доктор, обрабаты­вая там­понами окровавленный бок. А, делая укол под ло­патку, приго­варивал: – Сейчас я тебя заштопаю… Потом несколько дней поле­жишь в на­шей палате: проколем курс антибиотиков, да и нагрузки тебе пока возбраняются. Ну, а после выписки с недельку только тео­ретические занятия; максимум, что могу позволить – стрельбище…
      Затем последовали два укола местного наркоза, приглашение раздеться и лечь на высокую кушетку, покрытую клеенкой и тонкой простыней. Лежа под ярко светив­шими лампами на этом подобии «операционного стола», Дорохов почти не чувствовал копошивше­гося в его теле «портного» и лениво размышлял над подлой сущно­стью Жин­даря.
      «Странно… И откуда берутся такие уроды? Не смогли выправить годы, проведенные под пулями, под обстрелами. Даже там, в Чечне – перед друзьями и подчиненными не смог сдержаться, натворил под­лостей – насиловал, издевался над беззащитными девчонками. А по­сле хладнокровно убил… Вот из-за таких сволочей нас там и ненави­дят. Ублюдок! Но, похоже, это у него на­долго. Навсегда…»
      – Извини, приятель, но мне придется написать обстоятельный рапорт о твоем визите и подозрительном характере травмы, – вне­запно отвлек голос доктора. – Вставай. Осторожно, не делай резких движений.
      – Мне-то что – пишите, – равнодушно отвечал кур­сант, свешивая ноги с кушетки. – Где можно сполоснуться?
      – Идем, провожу. Только аккуратнее – шов не намочи.
      – Не вопрос…

* * *

      После проверки личного состава ответственный инструктор док­лады­вал о готовности к отбою дежурному по учебному Центру, пере­давал полномочия старшине группы, запирал снаружи небольшую ка­зарму, похожую на од­ноэтажный финский домик и до утра удалялся восвояси.
      Внутри казарма была разде­лена на небольшие отсеки, в каждом из которых умещалось по три кровати, три тумбочки и три узких встроенных в стены шкафа для одежды. В конце общего коридора располага­лись душевые, туалет, крохотная бытовая комната и класс самопод­го­товки. И все же здешние спартанские условия были не­сравнимо лучше условий содержания на гауптвахте или в следствен­ном изоляторе. Приходилось только сожалеть о том, что в казарме курсанты появлялись лишь после ужина – для ночного отдыха.
      Оська с Дороховым поселились, конечно же, рядом; а третьим, по соседству поселился молчаливый здоровяк из Сибири – бывший омо­новец, основа­тельно искалечивший по пьяни какого-то чинов­ника…
      Сегодня Сашке приходилось поторапливаться – завтра друг вы­писывался из санчасти, а заду­манное дельце следовало обстряпать в его отсутствие. Подозрения в первую очередь могли пасть на друга и тогда… Впрочем, замысел Оськи исключал подобный исход событий.
      До сего дня все склады­валось удачно: испугавшись последствий подлой выходки, Жин­дарь примолк, затаился – был тише воды, ниже травы. Видимо, опасался откровений по­страдавшего и ждал расправы от начальства. Ос­тальные курсанты, зная о причине конфликта, почти пе­рестали об­щаться с винов­ником происшествия. Руководство Цен­тра, невзирая на партизанское молчание Дорохова, похоже, тоже о чем-то догады­валось, однако, не имея ни одного факта против Жин­даря, пока молчало…
      Еще вчера перед отбоем Осишвили вышел покурить на улицу и долго прогуливался под светившимися окнами казармы. Выкурив подряд три сигареты, внимательно осмотрел привинченные к про­емам решетки и сделал то, без чего затея была бы обречена на не­удачу.
      А сегодняшней ночью настал черед главного действа…
      В начале мая светало рано, потому старт операции Сашка на­зна­чил на половину третьего ночи. Дабы не проспать, глаз не смыкал и регулярно посматривал на светящий фосфором циферблат наруч­ных часов…
      «Пора!» – мысленно скомандовал он за пять минут до намечен­ного времени. Тихонько поднявшись с кровати, прислушался… Со­сед-омоновец громко сопел; из других отсеков доносились похожие звуки: храп, сонные вздохи…
      Облачившись в темный спортивный костюм и надев на ноги лег­кие кроссовки, Оська приоткрыл тумбочку, вооружился заранее замо­танным в полотенце булыжником и бесшумно выскользнул в кори­дор. Над вы­ходной дверью горел тусклым, синим светом дежурный плафон.
      «Не помешает, – подумал он и отметил, не сдержав беззвучного смеха: – Вот ведь черт! А про себя-то говорить получается без заика­ния!..»
      Их общий с приятелем враг обитал в самом крайнем отсеке; на левой кровати у окна. Сашкина тень стремительно прошмыгнула в нужном направлении; прокралась вдоль стены, свернула в широкий проем…
      Осторожно приблизившись к цели, он на миг за­мер с занесенной для удара рукой…
      Трое курсантов, отставив за день все силы в спортзалах, крепко спали. Разбудить их мог разве что выстрел.
      И завернутый в полотенце камень с глухим звуком дважды дол­банул по голове Жин­даря.
      Створки единственного окна были открыты внутрь отсека. Оста­валось справиться с решеткой…
      Слегка вывернутые накануне нижние шурупы с выпуклыми го­ловками легко поддались и вышли из отверстий. Теперь, толкнув ре­шетку во внешнюю сторону, можно было пролезть в образовавшуюся щель. Очевидная хлипкость сей конструкции объяснялась просто: дальше хорошо освещенного бе­тонного периметра, усиленного к тому же несколькими рядами «егозы», курсантам все одно убежать бы не удалось.
      Осишвили аккуратно переставил одну из тумбочек, подхватил бес­чувственное тело, подволок к подоконнику; просунул головой в щель и, придерживая за ноги, «помог» покинуть пределы казармы. Следом полетела одежда с обувью…
      – Какой же ты тяжелый, п-паскуда!.. – негромко кряхтел Сашка через пару минут. – Мэ-многовато в тебе говна, однако…
      И, взвалив Жиндаря на спину, поспешно засеменил в направ­ле­нии автодрома – времени до рассвета оставалось в обрез…

* * *

      Проснувшись по сигналу подъема, оба соседа Жиндаря решили, будто тот успел встать раньше – одежда с обувью отсутствовала, по­стель аккуратно застелена. И ни одной детали, за которую случайно зацепив­шийся взгляд, мог бы натолкнуть на мысль о странности ис­чез­новения…
      Хватились его лишь на утреннем построении после завтрака. Проверив туалеты, душевые и столовую, где мог задержаться неради­вый курсант, несколько сотрудников школы внимательно осмотрели отсек, окно… Тут-то и обнаружились валявшиеся под проемом болты и свободно болтавшаяся решетка.
      – Теоретически перебраться через забор, конечно, можно, – за­ложив руки за спину, с царственной медлительностью расхаживал пе­ред строем курсантов начальник учебного Центра – коренастый седо­власый мужчина лет пятидесяти пяти. – Но практически сбежать от­сюда пока не удавалось никому. Одним сло­вом, меня очень огорчила выходка вашего товарища. Очень! И прошу поверить мне на слово: этот побег ему дорого обой­дется…
      Начальник школы ни разу не появился перед курсантами в форме, но они уже были в курсе: чин тот имел генеральский, а места на груди для правительственных наград давно хватало.
      – …Каждый из вас умеет читать, и перед подписанием контракта имел возможность ознакомиться с предлагаемыми условиями. Никого сюда силком – под дулом пистолета или посредством шантажа не за­гоняли! Так или нет?..
      Понурив голову, парни слушали отрывистую гневную речь, и вспоминали, как при подпи­сании контракта представители школы информировали о последствиях побега из системы, куда угораз­дило вляпаться. На гневный вопрос напрашивался утвердительный ответ, но над строем повисло тягостное молчание…
      – То-то же, – проворчал генерал и, не меняя резкого тона, словно побег Жиндаря готовился в сговоре со всем коллективом, отчеканил: – Все сегодняшние занятия группы отменяются! Займе­тесь его по­ис­ками.
      Повернувшись спиною к строю, руководитель Центра зашагал к стоявшему неподалеку джипу, но через десяток шагов обернулся и, обращаясь уже к старшему инструктору, крикнул:
      – Как следует прочесать всю территорию. Найдите беглеца. Или, по край­ней мере, его следы! Вечером о результатах поиска доло­жите мне лично.
      Полдня курсанты осматривали все закоулки, подъезды, чердаки и подвалы в учебном и жилом городках. После обеда встали длинной цепью и направились к обширным территориям стрельбища и авто­дрома. С каждой минутой бесплодных усилий даже среди инст­рук­торского состава все настойчивее звучало мнение: Жиндарю уда­лось сделать невозможное – выбраться за пределы периметра.
      За час до ужина было осмотрено и проверено все, за исключе­нием послед­него и самого неприятного местечка – болотистого озерца на окраине авто­дрома, через которое пролегал маршрут авто­кроссов. Туда-то и повел подопечных старший инструктор, дабы пе­ред отбоем с чистой сове­стью доложить высокому начальству о без­результатности мно­гочасового поиска…
      – Как твой бок? Швы сэ-сняли? – поинтересовался Сашка у друга.
      – Их и не снимали. Доктор штопал какими-то новыми нитками. На­зы­вал их мудрено, я не запомнил… В общем, сами рассасываются, – отвечал выпущенный утром из санчасти Дорохов. – Со стационаром покончено; осталось недельку походить на перевязки.
      – Н-небось, отоспался, отдохнул?.. – с завистью спросил при­ятель.
      Капитан кивнул:
      – Есть такое дело. Давно с моей жизни не случалось лафы.
      – Завидую… – вздохнул Оська и вдруг едва не в самое ухо при­глушенно загово­рил: – Сэ-слушай, Арчи, я все же не собираюсь тор­чать тут почти полгода; хочу отсюда сэ-сдернуть.
      – Пример Жиндаря не дает покоя?
      Тот незаметно усмехнулся:
      – Нет. Пэ-просто как человеку тончайшей нервной организации, мне пэ-противопоказано здесь долго находиться. Зэ-знаешь, у меня есть неплохой пэ-план. Правда, он пока рас­считан на одного, но его можно подкорректировать. Хочешь, убежим вэ-вместе?..
      Топая к озерцу в хвосте группы, Артур с минуту раздумывал. За­тем реши­тельно мот­нул головой:
      – Ося, ты помнишь, что говорил на гауптвахте представитель школы?
      – Ну, не все, конечно. Б-башка тогда шла кэ-кругом…
      – Ну, так напряги извилины! О беглецах. А именно об их родст­вен­никах.
      – Намекал т-товарищ – было дело…
      – Да не намекал, а открыто угрожал! Не сомневаюсь, что и на­чальник Центра на построении базарил о том же. Лично меня оста­нав­ливает только это. Не хватало, чтобы до моего отца-ин­валида доб­ра­лись.
      Осишвили не отвечал, опустив голову и все так же вышагивая рядом.
      – И тебе, Сашка, не советую рыпаться – выбрось из головы ду­рацкую затею! – настаивал Дорохов. – Твои близкие хоть и живут в Грузии, да никакой га­рантии, что эта, блин… гребанная «контора» не имеет своих агентов в сопредельных странах.
      – А если мы обставим д-дело так, будто погибли? – не уни­маясь, с жаром возразил бывший старлей. – Не сэ-сбежали, а погибли! По­нимаешь: нет н-нас больше. И искать н-некого!..
      – Нет, Ося – я рисковать не стану. И тебе не позволю.
      Кажется, Сашка намеревался уговаривать товарища и дальше, да группа прибыла на место предстоящих поисков.
      Длинный водоем шириной около тридцати метров пересекали две трассы: одна по мелководью; другая по неровному, каменистому дну с глубиной, местами доходившей до полутора метров. Перед озерцом прямые участки обеих трасс заканчивались приличными трампли­нами. Но рядом имелись так же и менее экстремальные съезды: поло­гий, где тренировались новички, и крепкая металличе­ская эс­такада, имитирующая плоский невысокий обрыв. Противопо­ложный бе­режок впечатлял тем же разнообразием – выехать из водо­ема можно было по гальке, песку и, наконец, по камышам, растущим в наименее любимом курсан­тами вязком илистом грунте.
      – Всем раздеться! Становимся в шеренгу с интервалом три метра! Тщательно проверяем дно! – выкрикивал старший инструктор.
      – А что тут искать-то – труп что ли?! – задал кто-то справедли­вый вопрос. – По-вашему, он не сумел перебраться через эту лужу? Захлебнулся в тине и утоп?..
      – Хрен его знает, – устало проворчал наставник, сам недопони­мая смысла предстоящего мероприятия. Однако дурного примера по­давать не стал, сызнова повысив голос: – Может и так. Приказ на­чальника Центра слышали?
      – Слышали.
      – Тогда вперед. И без разговоров…
      Парни неторопливо исполняли команду, разоблачаясь и склады­вая на берегу одежду. Водичка в болоте еще не успела прогреться, и предстоящее купание веселья не вызывало.
      Осишвили выбрал для осмотра самый неприятный участок – проходящий через зеленевший островок камышей. Эту густую расти­тельность преподаватели вождения заставляли форсировать исключи­тельно на грузовиках, но и на тех мощных машинах курсанты стара­лись не лезть в середину, где ко­леса норовили увязнуть в толстом слое болотной тины.
      Раздевшись, Артур встал в нескольких шагах от друга и посето­вал:
      – Врач запретил даже в чистой воде мочить рану, а тут, мля… болото с головастиками. И холерой.
      Странно, но эта фраза отчего-то сильно расстроила Сашку. Лицо его помрачнело, брови сдвинулись… Но, быстро опомнившись, он обернулся к инструктору и крикнул:
      – Один не выдержал – сэ-сбежал, второй после операции подце­пит заражение кэ-крови. У вас люди, что ли лишние?!
      Наставник заметил белевшую блямбу пластыря, украшавшую правый бок кур­санта и снисходительно бросил:
      – Дорохов, отставить купание. Осмотри хорошенько эстакаду – вокруг нее по колено…
      Пока Артур обходил со всех сторон металлическое сооружение, заглядывая под него и меланхолично шаря по дну босыми ногами, ос­тальной на­род потихоньку добрался до противоположного берега и повернул об­ратно. Один лишь Оська почему-то задержался в камы­шах, тща­тельно прочесывая островок замысловатым зигзагообразным мар­шрутом.
      – Сашка, он левее сидит!
      – С аквалангом, мля!..
      – Не-е… Через палку бамбуковую дышит, – подкалывали его приятели.
      Наконец и тому надоело пустое занятие. Вывалившись из зеле­ных зарослей, он крикнул:
      – Тэ-трупов нет! Одни живые лягушки. Чатлахи!..
      – Держи, – подал Дорохов одежду, когда тот выбрался из воды.
      Стуча зубами от холода, Осишвили скоренько оделся. Всю до­рогу до столовой он напряженно молчал, а, поднимаясь по ступень­кам в фойе, с непонятной обреченностью в голосе справился:
      – Арчи, тебе л-любые нагрузки возбраняются?
      – Да, врач пока рекомендовал воздержаться от нагрузок и резких дви­жений. Если разойдутся швы, дело может принять хреновый обо­рот.
      – Так зэ-значит, и в воду нельзя?
      – От занятий в бассейне док вообще отстранил на две недели. А почему ты об этом спрашива­ешь?
      – Да так… А когда будет можно? Что сэ-сказал доктор?
      Вымыв руки и проходя в зал, капитан пожал плечами:
      – Обещал через недельку по­смот­реть. Тогда и примет решение.
      – Жаль…
      – Чего жаль? – не понял Артур.
      – Форму потеряешь и занятий мэ-много пэ-пропустишь, – по­спешил объяснить тот, прихватывая из стопки верхний поднос и при­страиваясь в хвост очереди.

       Ставропольский край. 28 мая
      Да, Сашка был прав: одну неделю занятий Дорохов уже пропус­тил, впе­реди маячила вторая… Так недолго и потерять с трудом и му­чениями набранную форму.
      Потому-то следующим утром, невзирая на освобождение, капи­тан и отважился совершить легкую километровую пробежку по ас­фаль­товым аллеям жилого городка. Пока товарищи, как всегда обла­чив­шись в одинако­вые костюмы и отличавшиеся лишь размером крос­совки, наматывали круги изну­рительного кросса, он короткими шаж­ками, обогнул ка­зармы, бассейн, столовую, учебную часть… Мимо проплыл длинный ряд сим­патичных двухэтажных коттеджей, окру­женных сочной зеле­нью га­зонов…
      Каждый новый день для курсантов начинался с жуткого испыта­ния – с двадцатикилометрового кросса. И каждый раз препо­даватели не уста­вали твердить: «Да, парни, осваивать на­выки после подобных нагру­зок тяжеловато, зато потом, в настоящем деле при­менить их бу­дет во сто крат легче». И, скрепя зубами, парни тер­пели…
      Сразу после кросса группа прибыла на автодром, построилась в две шеренги перед инструктором по вождению, присевшим на под­ножку большого грузовика.
      – Старшина, доложите о наличие людей, – напомнил он, что-то помечая в блокноте.
      – По порядку номеров рассчитайся! – скомандовал бывший майор спецназа, исполняющий обязанности старшины группы.
      – Первый.
      – Второй.
      – Третий… – понеслась перекличка по шеренгам курсантов.
      – Девятнадцатый, – молвил последний в шеренге и растерянно глянул на пустовавшее место слева.
      – Двадцатый – расчет закончен, – крикнул Дорохов, неторопли­вым шагом подходя к месту построения.
      – Не опаздывай. Становись в строй, – кивнул старшина и, обра­щаясь к инструктору, доложил: – Группа в полном составе на за­нятия по вождению прибыла.
      – Хорошо… Сколько вас?
      – Двадцать.
      – Двадцать? – поднял тот удивленный взгляд. – Ах да!.. У вас же один сбежал… Вот циркач, блин!
      Сделав последние пометки в рабочем блокноте, он сунул его в карман и, прихватив два свернутых разноцветных флажка, встал с подножки. Хлопнув ладонью по гладкому боку автомобиля, сказал:
      – На прошлой неделе вы освоили вожде­ние трех различных по тон­нажу грузовых автомо­билей по относи­тельно легкой трассе. Сего­дня задача усложнится – помимо сухих участков вам предстоит фор­сиро­вать наше болото. Сначала по­логий съезд и простейший выезд; затем прыжки с эста­кады и подъем по песку или камышам. Вопросы есть?
      – С трамплина прыгать будем? – раздался чей-то голос.
      – Нет. Трамплин используется только в заездах легковых автомо­билей.
      – А по улицам зэ-здешнего «города» когда будем гонять? – по­ин­тересовался Осишвили.
      – Гонки по городским улицам с преследованием или уходом от погони являются завершающим этапом подготовки. Это самые слож­ные, а так же наиболее вероятные элементы в вашей дальнейшей ра­боте. И их мы отработаем до автоматизма – не сомневайтесь. Всему свое время…
      Глядя куда-то в сторону – на бугры и неровности трассы, Артур не то спросил, не то высказал мнение:
      – Неплохо бы и грузовики опробовать среди городских кварта­лов.
      – Данный элемент так же входит в программу подготовки, – кив­нул наставник. – Вы правильно мыслите, Дорохов – возможно, кому-то из вас когда-то доведется воспользоваться грузови­ком и в город­ской тесноте. Всяко может быть… Но сначала необходимо овладеть техникой вождения на относительном просторе. Поэтому не будем отвлекаться и забегать вперед. При­ступим…
      Сначала инструктор проезжал по три круга с каждым из курсан­тов, указывая при этом на ошибки и подсказывая правильные дейст­вия: где добавить оборотов движку, где перейти на пониженную пере­дачу; какая крутизна склона стерпит пренебрежительное к себе от­но­шение, а какая непременно опрокинет машину… Затем правое инст­рукторское кресло занимал второй обучае­мый, и они на пару по­вто­ряли уже известный маршрут. После чего менялись местами, и гонка по бездорожью про­должалась…
      Дорохову трястись на ухабах врач запретил, потому бедолага со скучающим видом сидел на невысоком взгорке неподалеку от старто­вых ворот и наблюдал за тре­ни­ровкой товарищей.
      Быть может, оттого что рядом постоянно находился закадычный друг Оска, или же благодаря натуре равнодушного фаталиста, но все невзгоды, равно как и вынужденное заключение в бе­тонном пери­метре, вос­принимались Артуром спокойно, без душевной истерики. Постепенно стали забываться неприятности с расстрелом пассажиров «уазика», с недельным житием под арестом, с однообразными прово­кационными допросами ушлых следователей военной прокуратуры… Мысль о неизбежности пребыва­ния в учебном Центре понемногу за­полнила сознание, утвердилась там. Он все реже вспоминал прошлую жизнь, и все чаще пытался за­глянуть вперед…
      Вот и сейчас, сидя на взгорке, всецело был поглощен созерца­нием заездов большегрузных автомобилей; при этом с тоскою поду­мывал: «Лучше уж гонять по трассе на мощном грузо­вике, чем тор­чать без дела с чертовым пласты­рем на боку!..»
      Покусывая тонкую травинку, Артур выхватил взглядом Оську, улыбнулся… Оказавшись в списке допущенных к заездам последним – девятнадцатым, тот отмотал положенные круги с мастером вожде­ния и теперь остался в кабине один, без напарника. Выглянув в окно, бывший старлей пома­хал приятелю рукой, что-то задорно крикнул, да слова потонули в шуме рычащих двигателей. Капитан в ответ тоже от­махнулся – езжай, мол, балбес! Да повнимательней посматривай на дорогу. А позже – за ужином, поговорим.
      Тупоносый «Вольво» с пустой короткой платформой для пере­возки фур выпустил из трубы клуб темного дыма и ринулся через стартовые ворота…
      Первый круг Сашка прошел отлично. Дорохов не сводил глаз с белой кабины, прикидывая и придирчиво сравнивая, как сам бы справлялся с преодолением препятствий и крутых поворотов.
      Особенно впечатляли полеты с полутораметровой эстакады.
      Мастер вождения перед прыжками строго предупредил:
      – Ничего не изобретайте! Просто держитесь накатанной колеи и помните главное: машина должна сойти с обрыва строго под девяно­сто градусов, чтобы оба передних колеса потеряли опору одновре­менно. Это обезопасит вас от завала набок и серьезной аварии…
      Тя­желый грузовик прилично разгонялся на прямолинейном уча­стке, вмиг про­скакивал металлические подмостки и, слетев с них, слегка накло­нял кабину вниз. Полет длился не более двух секунд, по­сле чего ав­томо­биль со всего маха врезался в воду, на миг исчезая за стеной зе­лено­вато-серебристых брызг. Тут же берега водоемчика ока­тывала огромная волна, а ма­шина с блестевшими боками, основа­тельно поте­ряв скорость, уже ка­рабкалась вверх по песчаному склону.
      Перед началом третьего круга взмах желто-красного флажка за­ставил Осишвили притормозить в створе ворот. Инструктор запрыг­нул на подножку, и что-то сказал курсанту, показывая рукой на ост­ровок камышей…
      «Ясно, – снова растянул губы в улыбке Артур, – сейчас посмот­рим, как он будет давить своих лягушек!.. Как он их там обозвал по-грузински?.. Ах да – чатлахи!»
      В воздухе мелькнул бело-зеленый флажок – «Вольво» пошел на последний круг.
      Левый поворот с крутым подъемом…
      Резко вправо и пологий спуск; мелкие канавы, вихляющие авто­мобиль из стороны в сторону…
      Разгон на прямом участке. Эстакада, прыжок, фонтан брызг…
      Грузовик подворачивает влево – к камышам. Огромные колеса быстро вращаются, но сцепления с илистым дном слабое – движение замедляется.
      – Газ!.. Сбрось газ, маймуно, виришвило!.. – привстал от волне­ния Дорохов, – инерции и ско­рости уже нет. Теперь в натяг нужно – поти­хоньку!..
      Но товарищ советов не слышал. Машина зарылась в самую гущу камышей, дернулась в последний раз и… остановилась.
      С досады Ар­тур сплюнул под ноги и шагнул с при­горка. Побро­сав свои разно­цветные флажки у ворот, поплелся к озерцу и инструк­тор…
      Однако стоило им достичь ближнего бережка, как «Вольво» сыз­нова взревел двигателем, поелозил взад-вперед и… отчаянным рыв­ком выскочил из илистого плена зеленевшего островка.
      – Ну, слава богу! Справился!.. – хотел было повернуть обратно наставник.
      – Куда это его понесло?! – вдруг забеспокоился Дорохов.
      Оба в недоумении смотрели на автомобиль, свернувший с наез­жен­ной колеи и набиравший бешеную скорость. Все дальше отклоня­ясь от трассы, он мчался прямиком к бетонному забору.
      – Совсем спятил, мля! – прошептал инструктор.
      – Может, с управлением что-то случилась?..
      – Вряд ли. У нас все машины новые. Исправные и проверенные.
      Не сговариваясь, они отправились в обход озерца; сначала ша­гом, но сразу перешли на бег…
      Как грузовик врезался в ограждение, Артур не видел – за секунду до этого зажмурил глаза и резко отвернулся. Слух уловил да­лекий удар, скрежет; еще один удар, но слабее первого…
      Потом все стихло. Два других автомобиля немедля оста­новились посе­редине трассы. И курсанты группы ринулись к изуродован­ному «Вольво», вылетевшему далеко за образовавшийся в бетонном ограж­дении про­лом…

* * *

      Машина угодила точно в середину одной из плит, вырвав ее из ровного ряда близнецов и разломав на части. Удивительно, но сам грузовик не перевернулся, а так и остался стоять на колесах метрах в тридцати от забора. Однако на кабину смотреть без содрогания было невозможно…
      Весь передок от сокрушительного удара сплющился, смялся; крыша выгнулась горбом; одна дверца лежала под куском разбитого бетона, вторая повисла на оборванной «егозе». Симпатич­ная, сиявшая новеньким лаком кабина с широким спальным местом позади кресел, в один миг превратилась в груду изуродованного ме­тала; передний мост со спущенной резиной колес уехал назад.
      Тело Сашки извлекали долго. За это время успел примчаться на­чальник учебного Центра – юркий джип тормознул у самого за­бора. Седовласый мужчина молча осмотрел разбитую машину, загля­нул внутрь измятой кабины и мрачно распорядился вы­ставить оцеп­ление с круглосуточным постом, покуда не исправят ограж­дение…
      Дорохов сидел на траве неподалеку, потирал левой ладонью вне­запно разболевшийся затылок и, словно боясь случайно узреть чрево разре­заемой кабины, старался не поворачивать головы туда, где ки­пела работа: визжали резаки, скрежетал металл… Столько за послед­ние годы довелось повидать смерти, трупов, а на мертвого Оську смотреть не хотелось.
      И все же он вызвался помочь донести носилки с телом до мед­санчасти. Уже по дороге, словно прощаясь с Сашкой, не мог оторвать взгляда от мокрой камуфлированной формы, повторявшей изгибы пе­реломанных конечностей; от раздробленного окровавленного черепа; от того, что раньше было лицом, с которого редко сходила приятная лучезарная улыбка…
      И с каждой минутой Артура охватывало какое-то странное ощу­щение. Казалось, с уходом из жизни этого человека – единствен­ного по сути близкого друга, не раз помогавшего в самые трудные минуты или вовсе спасавшего от смерти, перевернулась даже не стра­ничка в его жизни, а закончилась целая ее глава…

       Рим. 30 мая; 12.05–12.35
      С набережной Тибра открывается великолепный вид. Чего стоит один живописный речной остров Тиберина, соединенный с берегами двумя мостами и напоминающий по форме большой ко­рабль! Со­гласно ле­генде, бог врачевания Асклепий именно к нему от­правил свою лодку с волшебными змеями, чтобы остановить распол­зав­шуюся по Риму чуму. Теперь почти всю территорию острова за­ни­мает современная больница.
      Муж с женою – по виду, сдержанным манерам и редким репли­кам – англичане, неторопливо прогуливались вдоль набережной, лю­буясь местными достопримечательностями. Повернули вправо – в приле­гающую улочку; мужчина поднял фото­аппарат, сделал очеред­ной снимок (те­перь его внимание привлек фонтан); надменно усмех­нулся молодым итальянцам, стоявшим по колено в воде – посреди камен­ного водоем­чика. Что-то сказал суп­руге, пока­зывая на бортик фон­тана; та по­слушно сделала несколько шажков, встала на фоне скульп­турной группы, повернулась, обна­жила круп­ные зубы в за­ученной улыбке. Муж снова поднял фотока­меру… И, нажав на кнопку, по­морщился – как раз в этот ответствен­ный момент пози­рующую жену загородили двое крепких мужчин, проходящих мимо. Снимок не удался.
      Супруги продолжили осмотр города…
      А вот и виале ди Трастевере – главная улица богемного квартала – гордость Рима, неизменно привлекающая толпы туристов со всего света. Здесь действительно есть на что посмотреть, чем по­любо­ваться: мост Гарибальди, статуя поэта Джузеппе Белли, средне­веко­вая башня Торре дельи Ангвиллара. И неисчислимое множество мага­зинчиков, салонов; кафе и ресторанчиков, источавших неповто­римые ароматы итальянской кухни.
      Англичанин без перерыва щелкал навороченной цифровой каме­рой; довольно кивал, просматривая на мизерном экране сделанный снимок; искал очеред­ной интересный объект. И каждый раз с удивле­нием натыкался взгля­дом на тех двух мужчин, что помешали запечат­леть жену у фонтана.
      Удивительно, но маршрут прогулки этих итальянцев с точностью совпа­дал с маршрутом четы из Великобритании. К тому же двигались они с той же неторопливостью, хотя ничего по дороге не снимали; го­ло­вами вращали не реже других туристов, однако интерес проявляли не к памятникам архитектуры, а скорее к стройным ножкам встреч­ных деву­шек…
      Да, пожалуй, они были типичными итальянцами. Оба темно­во­лосы, немного смуглы, с прямыми римскими носами; неповтори­мая мимика, сопровождала почти каждую фразу их негромкого диалога. И обязательная для Италии не­брежность: простень­кие матерча­тые туфли, меш­коватые свет­лые брюки, помятые сорочки кремовых от­тенков. Правда, лишь один из двоих для чего-то повязал на шею гал­стук – верно, рожден был на Сицилии, где римская жара воспринима­лась вполне комфортной прохладой.
      По мере продвижения вглубь квартала Трастевере, народу вокруг прибавлялось, отовсюду слышалась непонятная речь на различных языках, мелодичные итальянские песни. Супруги направлялись в сто­рону моста Субличио, красовавшегося не­подалеку от Порта Портезе, но в этой толчее постоянно приходилось замедлять движение и лави­ровать между стоявшими или плывущими навстречу группами тури­стов…
      И опять впереди частенько маячили спины тех же двух итальян­цев. Англичанин уже пару раз ловил на себе настороженные взгляды одного из них – того, что был покрепче и с цветастым галстуком на шее. От подозрительного взгляда становилось не по себе: не приведи господь, по­думают какую-нибудь глупость!..
      Но всерьез раздражаться или пенять на странное совпадение не приходилось – Рим одаривал все новыми и новыми впе­чатлениями. Да и шедшие впереди мужчины, похоже, не праздно сло­нялись по итальянской столице, а имели определенную цель.
      И верно, невзирая на неторопливость походки, они поочередно погляды­вали на часы и строго выдерживали направление. У четы англичан так же был четкий план: худощавая леди вела своего су­жен­ного на знаменитый «блошиный» ры­нок. Именно там, по расска­зам ее подруг, успевших побывать в Италии, продавали на­стоящие римские витражи и прочие чудесные вещицы, сделанные умелыми руками ме­стных мастеров. Цены на рынке были существенно ниже, чем в мага­зинах и салонах, но ассортимент товара радовал богатым разнооб­ра­зием.
      Однако следовало поторапливаться – «блошиный» рынок откры­вался ни свет, ни заря, но и прекращал работу рано – в час дня. По­тому вре­мени на непредвиденные задержки не оставалось.
      Заканчивается седьмой квартал виале ди Трастевере. Теперь, если верить путеводителю, следовало свернуть влево…
      Супруги завертели головами. Где-то здесь должны начинаться прилавки… Да, все верно! Сбоку, сквозь ужасную толчею народа мелькнул один лоток, другой, третий… Показались матерчатые на­весы, защи­щавшие продавцов и покупателей от палящего солнца.
      В разгар туристического сезона, начинавшегося в начале мая, Рим всегда напоминал муравей­ник, а на отрезке от главной улицы квартала до Порте Портезе было просто не протолкнуться. Работая локтями и бедрами, леди порхала от одного прилавка, к другому; муж старался не отставать, ибо, потерявши друг друга, пришлось бы долго объясняться по мо­бильникам и договари­ваться о встрече у ка­кого-ни­будь заметного ориентира.
      Внезапно англичанин снова увидел двух знакомых итальянцев. На смуглых лицах появились темные очки; оба молча и сосредото­ченно двигались к центру рынка. Подданный Великобритании хотел отвер­нуться и шагнуть в сторону, дабы опять не заметил плечистый парень. Но что-то неуловимо стран­ное за­ставило остановиться, за­быть о надоевших итальянцах и спешившей за покупками суп­руге. Замерли и два странных мужчины, всматриваясь вперед…
      Навстречу по плотной людской массе неслась волна нервозной сумятицы. Кажется, кто-то, расталкивая толпу, бежал по торговым рядам.
      Здоровяк в бежевой рубашке и цвета­стом галстуке мгновенно за­прыгнул на высокий бордюр и, бросая по­верх людской массы насто­роженные взгляды, пытался вникнуть в суть происходящего…
      Англичанин на всякий случай посторонился – подошел ближе к тому прилавку, где надолго застряла жена. И вдруг заметил та­кое же волнение и сзади – в самом начале рыночного ряда…
      А потом произошло и вовсе необъяснимое. Обозревавший ок­ругу крепкий парень взволнованно зашарил пальцами по груди, спрыгнул с бор­дюра…
      Второй с побледневшим лицом что-то тихо произнес.
      Не отвечая, широкоплечий выдернул из галстука заколку с блес­нувшей длинной иглой и, не раздумывая, всадил ее в бедро своего приятеля. Тот при­глушено вскрикнул, осел, повалился на выложен­ный узорча­той плит­кой тротуар. В тот же миг крепыш пригнулся, рванул в на­правлении прилавков и моментально затерялся среди по­купателей. При этом никто вокруг, кроме мявшегося в сторонке анг­личанина, мимо­летного происшествия не заметил. Лишь когда рука итальянца, пона­чалу сжимавшая грудь возле сердца, безжизненно упала, две жен­щины, кудахча на неведомом языке, озабоченно скло­нились над ним…
      Вскоре из толпы одновременно вынырнуло не­сколько мужчин; двое присели у неподвижно лежащего человека, ос­тальные кинулись искать сбежав­шего. Постепенно вокруг собирался любопытный на­род…
      – Что там случилось, дорогой? – обернулась супруга.
      Мягко взяв ее под руку, осмотрительный англичанин зашептал:
      – Ничего серьезного, дорогая – местная полиция ловит каких-то преступников. Но нам будет лучше придти сюда завтра. Пойдем. Давно пора подкрепиться, и мы еще собирались попасть на площадь Санта Мария, а потом прогу­ляться до галереи древнего искусства в палаццо Корсини. Сдается мне, что это не­далеко…
      Леди вздохнула, капризно пожала костлявыми плечиками и по­виновалась.
      Спустя минуту супружеская чета пробиралась в обратном на­правлении – к виале ди Трастевере. День по-прежнему радовал сол­нечной безвет­ренной погодой. Сейчас предстоит ланч в ка­ком-нибудь приличном ресторане, а потом можно будет продолжить неспешную прогулку по прекрасному Риму.
      Навстречу, сигналя и распугивая народ, медленно прокатили три легковых автомобиля с тонированными стеклами и синими мигал­ками на крышах. Это в последний раз напомнило англичанину о не­приятном инциденте на рынке. Он опять вспомнил, как один из по­доспевших мужчин пощупал шею лежащего на тротуаре итальянца; как, подняв мгновенно помрачневшее лицо, что-то сказал стоявшему рядом по­жилому человеку; как тот в сердцах закричал – вероятно, крепко вы­ругался. И смешно при этом всплеснул руками…
      «А-а!.. Вечно в этой суматошной Италии полиция воюет с ма­фией, – подумал ту­рист и навел объектив цифровой камеры на от­крывшийся взору величественный собор. – То ли дело в нашей ста­рой, доброй Англии – тишина, традиции, уют… Футбольные фанаты и те безобразничают на стадионах, дерутся, поджигают автомо­били и бьют витрины строго по расписанию – после матчей своих любимых клубов».

       Ставропольский край. 26 августа
      Оставался час до отбоя. Самое спокойное, уютное время в жизни любого армейского подразделения. Тяжелый день позади; по казарме вяло мотается последний из командной своры и нетерпеливо погля­дывает на часы, отсчитывая минуты до конца свой каторги; впереди целая прорва сна и отдыха…
      Закинув руки за голову, Дорохов лежал на кровати. В отсеке из­редка появлялся сосед – сибиряк. То ли латал, то ли гладил форму в бытовой комнате. На его тумбочке не смолкал крохотный радиопри­емник: новости, рек­лама, одни и те же бездарные хиты…
      Внезапно очнувшись от размышлений, Артур попросил:
      – Дружище, сделай погромче.
      Бывший омоновец покрутил ручки настроек. Из маленького ди­намика полились знакомые звуки. Пел любимый исполнитель Доро­хова – Павел Кашин. Взгляд затуманился воспоминаниями и сам со­бой перемес­тился на пустовавшую, аккуратно застеленную кровать погибшего друга…
 
Подожди стрелять по блюдцам,
Все мечты в одну сольются,
Мы ее тогда – одним веслом…
 
      Сашка стоял перед глазами, словно живой. Одна картинка сменя­лась другой: будни в небольшом гарнизоне; выхваченные мгновения из бесчисленных команди­ровок: горы, леса; ночные скрытные пере­ходы, засады, боевые операции… Даже Ось­кин голос всплывал из за­кутков подсознания явственным и чистый, без дурацкого заика­ния…
      В какой-то миг промелькнуло сожаление о том, что отказался от Сашкиного предложения бежать вместе. Прекрасно знал необуздан­ное сумасбродство това­рища, но не верил в затею, в его реши­мость. Или не сумел увидеть, распо­знать отчаяния, доведшего друга до по­добного поступка.
      А ведь он звал его, уговаривал… Кто знает, возможно, все обер­нулось бы иначе: вдвоем изобрели бы что-нибудь менее риско­ванное, чем этот дурацкий, гибельный таран бетонной стены.
      И что же теперь?..
      Остался совершенно один. Перед неизвестностью, перед тем, что поджидало в туманном и скором будущем…
 
Дар любви от дара боли,
Отличает чувство воли,
И любовь под трепетным крылом…
 
      Покуда Оська находился рядом, проистекающая с ними ката­ва­сия, начиная от ареста за расстрел пассажиров УАЗа и до поселения в учебном Центре, не воспринималась мрачной и полной катастрофой.
      Почему? Кто знает… Пожалуй, ответить на этот вопрос Дорохов не сумел бы. То ли в силу молодости, а так же изрядного запаса оп­тимизма; то ли из-за ощущения ошибочности или надуманности их обвинения и возможности все попра­вить, изменить к лучшему. Те­перь же, пребывая в тоскливом одиночестве, почему-то все чаще при­ходилось задумываться над «необратимостью процесса», и це­лым ря­дом вытекающих из этой проклятой необратимости вопросов…
 
Свет берется из затменья,
Суть рождается в сомненьи,
Нужные слова – из тишины…
 
      – Чуть дольше трех недель еще мучиться… – донеслось откуда-то из­далека.
      – Что? – очнулся Дорохов.
      – Три недели, говорю, до выпуска осталось, – повторил сибиряк, копаясь в шкафу. – Надоело, спасу никакого нет. Маемся, батрачим тут, как зеки в тюряге…
      – Да… – вздохнув, согласился бывший капитан.
      – Скоро «покупатели» начнут приезжать.
      – Кто? Какие покупатели?..
      Омоновец бросил на постель какие-то вещи, уселся между них, устало вытер ладонями лицо…
      – Ну, эти… – неопределенно мотнул он крупной, как у теленка головой, – для кого мы тут и корячимся, учимся всякой хрени.
      Лицо Артура не выразило эмоций – вероятно, он не знал, что на это от­ветить. Однако сосед истолковал его молчание по-своему, про­должив объясне­ния:
      – Ты разве не видел, как приезжие мужики в гражданке на­блю­дали за последними занятиями группы, которая месяц назад закон­чила обучение?
      – Почему же, видел. Солидные, лощеные, молчаливые. Не иначе – полковники, да генералы…
      – Вот-вот… Через недельку-другую и за нами начнут приезжать та­кие же – выпуск-то, слава богу, не за горами.
      «Начнут, – мысленно подтвердил Дорохов, – для того нас сюда и согнали. Как быков перед корридой. С минимальными шансами уце­леть…»
      В отсек заглянул старшина – бывший майор спецназа.
      – Так… Хорошо… Вы у нас оба на месте, – пометил он что-то в блокнотике. – Через полчаса отбой, парни. – А, завидев выглаженную форму сиби­ряка, кивнул: – Готовишься?.. Правильно делаешь – я краем уха слы­шал, будто завтра уже первые гости в школу на­ведаться собира­ются.
      – Ну вот, и я о том же говорил! – оживился омоновец, встал и на­правился к шкафу заканчивать укладку вы­глаженных ве­щей.
      Артур же прикрыл глаза – думать ни о чем не хо­телось. Единст­венное, от чего он сейчас не отказался бы, так это от воз­можности по­слушать перед сном любимые композиции. Но песня Павла Кашина, случайно пойманная малень­ким приемником, увы, за­канчивалась…
 
Расставанья и свиданья,
В этом зале ожиданья,
В общем знаменателе равны…
 

* * *

      – Все вы прошли суровую школу десантных войск. Затем не один год слу­жили в различных подразделениях специального назначения, выпол­няя сложнейшие задачи. Каждому из здесь присутствующих довелось воевать…
      Два спаренных занятия в группе проводил сам начальник учеб­ного Центра. Заложив руки за спину, он вышагивал вдоль передней стены класса: от двери, до открытого настежь окна. Вышагивал, из­редка, за­думавшись, останавливался и говорил так, словно довери­тельно рас­сказывал о своей собственной жизни. Аудитория безмолв­ствовала, жадно ловя каждое слово – все понимали: близится выпуск и вот-вот должна приоткрыться тайна цели здешнего, интенсивного обучения. Любой из сидевших сейчас в классе страстно желал узнать: куда и для каких целей его готовят.
      – …Хотел бы внести некоторую ясность по поводу вашего пре­бывания в Центре, – прозвучали, наконец, долгожданные слова. – Только на первый взгляд несведущего человека может показаться, что к нам попадают все без разбора: военные преступники, неудачники или просто оступившиеся офицеры спецназа. На самом деле это не так. Прежде чем наш кадровый сотрудник предложит подпи­сать кон­тракт, он тщательно изучает данную кандидатуру. На стол перед ним ложится множество копий архивных документов: от школьных харак­теристик и аттестата, до секретных выписок из лич­ного дела и пол­ного послужного списка. Порой даже самый подготовленный спецна­зовец оказывается непригодным для работы в, так сказать… других жизненных условиях и экстремальных обстоятельствах…
      Начальник школы подменял заболевшего преподавателя. На за­нятиях в этом кабинете они заучивали методику, с помощью которой можно было с легкостью запомнить все транспортные артерии лю­бого крупного города: автодорожные магистрали, схемы метрополи­тена, железные дороги, трамвайные линии…
      – …По-сути, вы так и останетесь спецназовцами – дальнейшая работа будет сопряжена с теми же опасностями и каждодневным рис­ком. Но я бы уточнил: пройдя полный пятимесячный курс подготовки в нашем Цен­тре, вы станете специалистами куда более высокого уровня…
      Все это курсанты слышали не раз – многие преподаватели или инструкторы считали своим долгом напустить туману, выдав па­рочку загадочных фраз относительно их будущего. Но, кажется, сегодня се­довласый мужик, уважи­тельно называемый со­трудниками «Серым кардиналом», собирался сказать нечто большее. И все так же не­спешно прохаживаясь вдоль доски и двух квадратных проекторных экранов, тот действительно слегка приоткрыл завесу строжайшей секретности:
      – Вряд ли смогу перечислить полный спектр обязанностей, ожи­дающих вас за пределами нашего учебного заведения – род деятель­ности целиком зависит от профиля той организации, куда вы попа­дете. Всем нашим выпускникам в личном деле в графе «Занимаемая должность» делается запись: офицер (или сотрудник) по особым по­ручениям. Но под этим емким определением скрывается довольно широкий спектр возможностей. Кому-то из вас при­дется сопровож­дать в загранпоездках высо­копоставленных диплома­тов и чиновников – заниматься, образно го­воря, их охраной. Часть выпускников, ока­жется в неких полувоенных структурах и займется сбором оп­реде­ленной оперативно-тактической информации в различных напряжен­ных точках мира – там, где нет возможности ор­ганизовать постоянно действующую агентурную сеть. Некоторым бывшим спецназовцам предстоит приводить в исполнение так называе­мые «внесудебные приговоры» разного рода отщепенцам, вра­гам и предателям нашей Родины – не слишком приятная обязан­ность, но без таковой, увы, не обойтись. Ну, а наиболее достойные получат работу в весьма уважае­мых и солидных «кон­торах», таких как Внешнеполитическая разведка или ГРУ…
      Заканчивая затянувшееся вступительное слово к двухчасовым занятиям, генерал уселся за преподавательский стол, достал из кожа­ного футляра очки. Но прежде чем водрузить их на нос, окинул группу примолкших курсантов снисходительным взглядом и добавил:
      – Одно могу сказать с абсолютной уверенностью: от того, как пройдет ваше первое испытательное задание зависит очень и очень многое. В случае его успешного выполнения, выпускнику школы вос­станавливается офицерское звание и вычищается лич­ное дело. Таким образом, он получает возможность начать карьеру заново. Ну а после, по мере упрочения доверия к нему, неизменно возрастут и бонусы с так назы­ваемыми привилегиями. И кто знает, возможно, в недалеком будущем кто-то из вас навестит мой учебный Центр в совер­шенно ином ка­честве и чине. Чего я искренне желаю каждому сидящему в этой аудитории…
 
      – Расстояние от Хитроу до центра города?
      – Двадцать километров.
      – Неверно. Двадцать два, – поправил начальник школы. – Каким общественным транспортом следует добираться от Хитроу до Лон­дона?
      На одном из экранов светилась карта столицы Великобритании, изрядно захватывавшая пригород. Рядом с картой, вертя в огромных ручищах хрупкую указку, переми­нался с ноги на ногу сосед Доро­хова по отсеку – бывший омоновец.
      – Прямая линия метро с интервалом движения… – сибиряк зап­нулся, немного подумал и промямлил: – Пять минут… А так же авто­бусное сообщение.
      – На какие вокзалы приходят автобусы?
      – На вокзал… э-э… «Виктория», – с трудом вспомнил тот и на­долго за­молк, теребя от волнения прозрачную указку из орг­стекла.
      – Плохо, товарищ курсант, – изрек пожилой мужчина. – Второй автобусный маршрут имеет конечной станцией вокзал «Юстон», – и, обращаясь к старшине группы, добавил: – Запишите этого молодца на вечерний дополнительный кросс. Не может работать головой, пусть поработает ногами. И вообще, должен признать: группа подготовлена к сегодняшнему занятию крайне слабо. Проще всех вас отправить на­матывать километры… Садитесь на место.
      Понурив голову, сибиряк поплелся к своему столу.
      – Курсант Дорохов, – назвал следующую жертву начальник Цен­тра.
      Беззвучно вздохнув, Артур встал и, занял место у экрана.
      Вопрос не заставил себя ждать:
      – Какие еще вам известны аэропорты Лондона?
      – Ну… «Гэтвик», – ткнул он той же указкой южнее города.
      – Без «ну», пожалуйста. Расстояние? Какие обслуживает рейсы? Откуда и каким транспортом удобно добраться?
      – Сорок два километра… Рейсы, по-моему, чартерные. Доехать удобнее с вокзала «Виктория»…
      – Дальше.
      – Аэропорт… – Дорохов прищурился, всматриваясь в размытые контуры схемы, – «Сити»; десять километров восточнее города. Рейсо­вый автобус ходит от станции «Ливерпуль». Потом… этот… – он снова принялся читать расплывчатые названия: – «Лутон»; пятьде­сят кило­метров северо-западнее…
      – Пятьдесят три, – одарил отвечавшего строгим взглядом препо­даватель. – Дальше.
      – Доехать можно поездом или автобусом с вокзала… «Викто­рия».
      – Вы отвечаете крайне неуверенно, Дорохов. К тому же допус­каете неточности. По-моему, ваша травма давно зажила, и вы допу­щены врачом до тренировок. Не так ли?
      – Так точно.
      – В таком случае вы – очередной кандидат для участия в вечер­нем кроссе.
      Генерал тяжело поднялся из-за стола, с недовольным видом про­следовал вдоль первых столов. Остановившись против курсанта, с раздражением в голосе произнес:
      – А лучше сделаем так: если должным образом не закон­чите рас­сказ об аэропортах – вся группа строится после ужина на ав­тодроме и дружно бегает до отбоя. И контролировать проведение этого воспита­тельного мероприятия буду лично. Итак, слушаю…
      Артур кашлянул в кулак, перекинул указку в левую руку и, твердо ткнув ей в окраину столицы туманного Альбиона, без за­пинки выдал:
      – Современный, комфортабельный аэропорт «Стэнстед»; нахо­дится в сорока девяти километрах к северо-востоку. Каждые тридцать ми­нут до Ливерпульского вокзала ходит электропоезд; автобусы кур­си­руют до вокзала «Виктория». Время в пути – девяносто минут.
      – Хм… Уже лучше. Ладно, с аэропортами худо-бедно разобра­лись. Последний вопрос. Предупреждаю: не из легких. Если ответите пра­вильно и с той же четкостью – дам кроссу отбой.
      – А… вы амнистируете только меня или всю группу?
      Серый кардинал сызнова зыркнул на него поверх оправы и озву­чил условия:
      – Если ответишь блестяще, вся группа пойдет отдыхать. Уст­роит?
      – Не вопрос, – пожал тот плечами.
      Девятнадцать человек замерли, с тоскливой надеждой взирая на Дорохова…
      – Что ж, посмотрим… Итак. Вам назначена встреча на площади Пиккадилли у статуи ангела – так называемого Эроса. Площадь, при­легающий к ней квар­тал и его главная улица, как известно, привле­кает множество тури­стов, поэтому для кратковременной встречи ме­сто идеальное. Вы двигаетесь к площади пешком в юго-западном на­правлении по Shaft­esbary Avenue. На подходе к этому перекрестку, – руководитель Цен­тра по­дошел к экрану с картой Лондона и указал пальцем на одно из пересечений уличных магистралей, – вы опре­де­лили за со­бой слежку. Ваши действия, Дорохов?..
      Бывший капитан подумал несколько долгих секунд, рассматри­вая один из центральных районов левее Темзы и чуть выше зеленых парковых островов, и без тени сомнения в голосе озвучил:
      – Продолжаю движение в том же направлении.
      – До Wardour Street? – оживился экзаменатор.
      – Нет, эту улицу я пересекаю по подземному переходу.
      – Но почему? Если свернете влево на Wardour Street, то попа­дете в многолюдный квартал Чайна-таун…
      – В китайском квартале многолюдно, но европейскую внешность имеют лишь туристы; коренных лондонцев здесь не много – это объ­ясняли нам на позапрошлом занятии. К тому же, затеряться среди мелких лавочек и магазинов несколько сложнее, чем в крупных тор­говых заведениях.
      – Хм… И куда же вы в таком случае направитесь?
      – Вот сюда, – уверенно показал Артур на карту. – В квартале от Wardour Street находится одно из самых больших торговых предпри­ятий Лондона – «London Pavilion».
      – И что же?..
      – Он имеет более десятка выходов на четыре прилегающих улицы. Уйти от хвоста, если только в слежке не задействовано пол­сотни человек, большой сложности не составит.
      Седовласый генерал подозрительно покосился на курсанта, по-доброму усмехнулся, еще раз глянул на часы и, направляясь к двери, обронил:
      – Что ж, для начала неплохо. Старшина, группу на ужин и… в ка­зарму – отдыхать.

* * *

      Этот стенд располагался на стрельбище чуть дальше того, где группа осваивала стрельбу из статичных положений. Несмотря на простоватый вид, стенд зачастую приносил немало головной боли и расстройств тем, кто приходил упражняться к его прямоугольному сектору.
      Два больших деревянных щита, выкрашенных в темно-зеленый цвет, стояли в ряд на огневом рубеже, образуя между своими плоско­стями трехмет­ровый просвет. За щитами находилась зона стрельбы – узкая гаревая дорожка с препятствием, стоявшим перпендику­лярно просвету. Пре­пятствие было сменным – с различной высотой. Инст­руктор управлял метательной машинкой, спрятанной за низким бру­ствером метрах в десяти от просвета.
      От классической стендовой стрельбы здешние упражнения отли­чались тем, что вместо команды стрелка «Дай!», звучало громкое ин­структорское «Ап!». Следом из машинки под углом вверх и в одном из трех направлений вылетала мишень – стандартная тарелочка диа­метром один­надцать сантиметров. Курсант же, с приготовленным спортивным пистолетом, по этой команде выбегал из-за левого щита и прыгал че­рез препятствие, на ходу и во время прыжка производя выстрелы. На обнаружение летящей мишени, на прицеливание и на поражение отпускалось немногим более секунды. Чуть зазевался, промедлил, и сектор уже наглухо закрыт вторым щитом. Незачет – извольте повторить попытку…
      Конечно, дистанция до пролетавших тарелок была существенно меньше, чем на спортивных стрельбищах, а пистолеты все как один отличались хорошей кучностью. И, тем не менее, в первые посещения данного стенда курсантам крайне редко доводилось растягивать губы в довольных улыбках – барабан метательной машинки опорожнялся, и почти все двести пятьдесят тарелочек одна за другой улетали к дальнему брустверу целыми и невредимыми. Что ни говори, а пора­зить эту крохотную, юркую цель пулей было гораздо сложнее, чем дробовым ружейным зарядом.
      – Еще раз повторяю: высоту с характером препятствия вы должны успеть оценить заранее – до того как попадаете в сектор стрельбы, – увещевал инструктор, раздавая в коротком перерыве ме­жду двумя спаренными занятиями коробочки с патронами. – Когда окажетесь между щитами – все внимание исключительно на цель! Начали!..
      И снова за левым щитом образовалась очередь из пытавших сча­стье стрелков – у каждого в руках снаряженный полным магазином пистолет. Одежда в пыли, в гаревой крошке, но лица сосредоточены; в глазах интерес, смешанный с азартом…
      – Ап! – раздается громкая команда.
      Срабатывает машинка и одновременно с вылетевшей из-за бру­ствера тарелочкой курсант бросается вперед. Первый выстрел до прыжка, второй в полете над препятствием. Падение на продолжение дорожки из гравия мягкое, отработанное сотни раз. И еще два вы­стрела: третий – в перевороте, четвертый – с колена. Но… та­релка лишь однажды, чуть дернувшись от касания пули, бла­гопо­лучно упала на высокий земляной вал, расположенный в сотне метров от рубежа.
      – Максимум – три выстрела! – снова кричит инструктор со своего «рабочего» места. – К четвертому дистанция до цели слишком велика – эффективность стрельбы нулевая! Следующий!..
      На прошлом занятии у Дорохова несколько раз получалось раз­бить проклятую тарелку с двух выстрелов, и сегодня он хотел закре­пить успех.
      Наступила его очередь.
      – Ап!
      Короткий разбег.
      Край первого щита позади. Вот она, цель! Улетает по средней из трех траекторий…
      Еще до прыжка быстрое движение руки, и линия ствола совме­щена с тарелкой.
      Выстрел. Прыжок…
      Уже в полете Артур снова пытается совместить ствол с быстрой мишенью, и заранее напрягает указательный палец, но… куски та­релки осыпаются вниз – на полпути до бруствера.
      – Молодец, Дорохов! Следующий!..
 
      Этот час перед отбоем ничем не отличался от предыдущих. Кто-то ходил по коридору с полотенцем на шее; кто-то приводил в поря­док форму; кто-то рассказывал новым приятелям о прошлой жизни…
      Артур как всегда валялся на кровати и, закинув руки за голову, рас­сматривал хорошо изученные пятна на потолке.
      – Ну, вот и дождались, парни! – вдруг крикнул в кори­доре стар­шина. – Только что видел первых «покупателей». На двух шестисо­тых «мерсах» пожаловали; в профилактории остановились.
      – Значит, завтра начнут смотреть, выбирать, – послышалось чье-то предположение.
      Задорный голос подхватил:
      – Эх! по реке по речке – пыли две дощечки! И разбросает нас судьбинушка по Европе, по богатым странам! И начнется нормальная житуха!..
      – Ага… или закончится, – негромко добавил Дорохов.

       Ставропольский край. 27 августа
      – Мне нужен самый невзрачный тип. Самый непрезентабельный! Серый воробей, мышонок… каких тысячи, миллионы! Среднего роста, сред­него те­лосложения, средней полноты…
      – И средних умственных способностей, – шутливо вставил на­чальник Центра.
      – Ни в коем случае! – не приняв шутки, возразил высокий, стат­ный мужчина лет пя­тидесяти. – Нормальный развитый парнишка с цепкой памятью и быстрой сообразительностью! Просто без особых при­мет и с обычным ничем непри­мечательным ли­цом.
      – Сейчас выберешь сам, – отмахивался в ответ Серый кардинал.
      – Он не должен выделяться из толпы. Такой… Ну… японский конспиратор… чтоб запросто мог исчезнуть в людском по­токе, зате­ряться в общественном транспорте, на рынке, в маркете, в аэро­порту… Понимаешь? – пылко и, помогая себе жестами, объяснял приехавший первым «покупатель». – Такой… который не запомнится человеку с хорошей зрительной памятью ни с первой, ни со второй, ни даже с третьей встречи. Ты меня понима­ешь?
      – Понимаю-понимаю, Александр Сергеевич. Ты неисправим!.. Я как только услышал по телефону твоего «японского кон­спиратора» – сразу понял, что тебе нужен самый лучший. Сейчас представлю наи­более подго­товленную группу. До выпуска этим пар­ням ос­талось три не­дели – основную часть про­граммы они уже ос­воили. Выберешь кан­дидата сам.
      – Три недели до выпуска?.. – насторожился гость. – Ах да, у тебя же выпуски двадцатого числа!.. Но прошу: не за­будь – при всей скромности внешних данных, этот кандидат должен об­ладать всем тем набором умений, на­выков и знаний, что обяза­тельны для выпуск­ников твоей закрытой школы.
      – Все покидающие территорию моего Центра – профессионалы. Независимо от роста, веса, национальности, правильности черт лица, этнической или конфессиональной принадлежности. Сейчас выбе­решь сам…
      Двое мужчин в штатских костюмах, предъявив пропуска, прошли второй контур охраны. Начальника Центра, безусловно, узнавали в лицо, да не­зыблемые правила требовали доставать и разворачивать удостовере­ния. Вот и казарма готовящегося к выпуску курса…
      Заслышав команду дежурного инструктора, курсанты построи­лись в длинном проходе казармы в считанные се­кунды.
      – Проверьте, все ли, – бросил ему седовласый мужчина.
      – По порядку номеров рассчитайся! – сызнова огласил казарму зычный голос.
      – Первый.
      – Второй.
      – Третий… – живо побежала перекличка от правого фланга.
      – Девятнадцатый, – молвил последний в шеренге и растерянно глянул влево.
      В этот миг опоздавший появился на своем месте; как ни в чем ни бывало, сделал шаг вперед и четко доложил:
      – Двадцатый – расчет закончен.
      – Опять опаздывает, пострел, – негромко проворчал начальник Центра. – Ладно, приступай, – подтолкнул он гостя в спину. – Группа в твоем распоряжении…
      Осмотр подразделения начался с самых высоких и широкопле­чих. Однако возле этих амбалов незнакомый мужчина с повадками высшего офицера не задерживался – одни их габариты с накаченными мыш­цами, несомненно, притянут множество любопытных взоров.
      Заложив руки за спину, он довольно быстро прошелся до сере­дины шеренги. Когда рост слушателей спецшколы сравнялся с его ростом, шаг замедлился, взгляд стал внимательнее…
      Остановившись напротив одного бывшего спецназовца, он пыт­ливо рассмотрел его с ног до головы, приказал выйти из строя, обо­шел со всех сторон…
      Другого попросил показать ладони…
      У третьего спросил о сроке службы в войсках спецназа – видно захотел услышать голос…
      Смотрины продолжились в спортзале.
      Одетые в одинаковые трико курсанты разделились попарно и от­рабатывали элементы еди­но­борств. И здесь зоркий и придирчи­вый взгляд странного приезжего человека следил за теми, чье тело­сложе­ние казалось обычным, невы­дающимся.
      Вот подходящий паренек с заурядными внешними данными ловко уходит от кулака, ставит блок, наносит встречный удар и идет в контратаку… Не­плохо. Но… Рязань! За версту веет Русью-матушкой: чуть оттопы­ренные уши, рыжеватый цвет волос, конопатая рожа, ла­дони-ло­паты… Нет, не годится!
      Сосед слева смахивает на среднего европейца. И подготовлен от­менно – вполне бы устроил. Но… отставить – в движениях картин­ность, показуха. Так и лезет из кожи вон, дабы понравиться незна­комцу и свалить раньше времени на свободу. Такой наворотит дел – замучаешься отмывать дерьмо.
      Следующий… Внешность подходит. Нет – высоковат и медлите­лен: то ли туго соображает, то ли что-то с реакцией. Не пойдет!
      А этот кто таков? Движения точны и строго дозированы – ничего лишнего; в глазах спокойствие; на типичном для центральной Европы лице ленивое наплевательство к происходящему; ладони в небольших перчатках, стало быть, невелики. Ах да, вспомнил! тот самый ротозей и разгильдяй, опоздавший к по­строению! Что ж, понаблюдаем…
      Тем временем характер тренировочных занятий в спортзале из­менился: теперь инструктор по единоборствам вызывал на татами по три курсанта. Один в течение пяти минут должен был продержаться против двоих; затем, он менял кого-то из пары нападавших и, таким об­разом, рубка для назначенной тройки продолжалась четверть часа.
      Вначале каждого поединка бойцы проявляли некоторую сдер­жанность – вероятно, уже неплохо зная друг друга, проявляли эле­ментарную человеческую гуманность. Но скоро, подстегиваемые за­мечаниями наставника и собственным азартом, начинали работать довольно жестко и в полную силу.
      Паренек, за которым взялся присматривать «покупатель», вышел на ковер в четвертой тройке. Две пятиминутки он попадал в пару напа­давших и ничего вразумительного не показал: обычные блоки, уходы от ударов; вялые атаки со средней дистанции… Однако ока­завшись в заключительном отрезке времени в одиночестве, внезапно преобра­зился: ленивое безразличие на лице сменилось внимательным усер­дием, в повадках обозначилась собранность, в тактике боя – ра­цио­нальность. Более всего приезжему генералу понравилась легкость, с которой он переигрывал оппонентов в завоевании свободного про­странства – двоим, отнюдь не тормозным ребятам никак не удавалось прижать его к краю ковра. Атакуя, защищаясь и контратакуя, он по­стоянно перемещался, лавировал, запутывал противников. Выполняя же финты и ложные движения, за­ставлял их ошибаться. При этом его хорошо поставленные удары нередко достигали цели. Он не просто отбывал номер и отмахивался положен­ные пять минут, он думал, анализировал постоянно менявшуюся об­становку и мгновенно при­нимал оптимальные решения – вот что при­ятно удивило придирчи­вого «покупателя».
      Появление в спортзале начальника учебного Центра совпало с командой инструктора об окончании занятий.
      – Определился? – с легкой ухмылочкой подошел он к старому приятелю.
      Тот поднялся с низенькой скамеечки, устроенной по всей длиной стене спортзала; неопределенно пожал плечами:
      – Пока нет. Пусть переодеваются – хочу еще разок на них взгля­нуть.
      Но довольство гостя не укрылась от проницательного взора мест­ного Серого кардинала.
      На повторном построении после единоборств подразделение снова не досчиталось одного бойца. И словно по утвержденному на­чальством сценарию До­рохов вынырнул из-за спин товарищей и встал последним, хоть и был чуток повыше обитателей левого фланга.
      – На гауптвахту что ли засадить паршивца?.. – искоса поглядывая на махрового нарушителя дисциплины, проворчал на­чальник школы.
      – После. Если останется жив, – тихо отвечал стоявший за спиной гость.
      – Не понял… – обернулся тот. – Ты его, что ли выбрал?
      – Вполне подходящая кандидатура – средненький, невзрачный. Самый что ни есть воробышек. Сейчас полистаю лично дело и…
      – Смотри – намучаешься. Боец-то он стоящий – в личном деле ни одного темного пятна не отыщешь, но дисциплинка – сам видишь.
      – Хм… Ни одного!.. – парировал знакомец, – разве к тебе «чис­тые» попадают?
      – Его группа расстреляла автомобиль с чеченцами, один из кото­рых был вооружен. Просто наши ребята оказались расторопнее. Лю­бой на их месте поступил бы так же.
      – Согласен.
      – Ладно, дело твое – выбрал, так выбрал. На следующих занятиях посмотреть его не хочешь? Теория, хо­лодное оружие, автодром, пла­вание, стрельба…
      – Стрельбой мы, знаешь ли, в последнее время не увлекаемся, – улыбнулся в ответ «покупатель», – как у него с вождением?
      – Нормально.
      – А с теорией?
      Руководитель Центра кивнул:
      – И с теорией приемлемо – сам недавно убедился.
      – Ну… а его умение плавать меня интересует меньше всего. Не будем зря терять время.
      – Мое дело маленькое – как следует подготовить человека и пре­дупредить «покупателя» о недостатках, что заложены в характер са­мими Господом богом. В общем, с головой парнишка дру­жит, но при том пофигист до мозга костей.
      – Вот такой-то мне и нужен, – шепнул гость. – Полистаю личное дело, погоняю по теории и… скорее всего, остановлюсь на его канди­датуре. Так что, оформляй парня.
      – С какого числа?
      Тот посмотрел на часы и усмехнулся:
      – С сегодняшнего, японский конспиратор! Через пару часов он уезжает со мной…

* * *

      – Название самого престижного квартала в центре Парижа?
      – Марэ.
      – Девичья фамилия твоей матери?
      – Ремизова.
      – Емкость магазина пистолета «иерихон-941»?
      – Шестнадцать патронов.
      – Год рождения твоего отца?
      – Тысяча девятьсот пятьдесят третий.
      – В какой стране находится штаб-квартира НАТО?
      – В Бельгии.
      – Город?
      – Брюссель…
      Монотонные, словно убаюкивающие внимание фразы едва пере­крывали мерный гул работавшего под потолком кондиционера. Си­дящий за столом мужчина медленно листал личное дело и, не подни­мая головы, задавал вопросы. Стоящему в двух шагах от стола Доро­хову подчас казалось, что никакой системы данный опрос не содер­жит, и мужик проверяет его знания наобум, озвучивая первые прихо­дящие в голову мысли. На самом же деле суть подобной методики не­глупому человеку была ясна – сознание металось в поисках ответов по самым разным закоулкам памяти, и проверяющему оставалось лишь фиксировать скорость реакции.
      – Количество трамвайных маршрутов в Амстердаме?
      – Шестнадцать.
      – Размер твоей обуви?
      – Сорок первый.
      – Соответствующий размер в Англии?
      – Восьмой.
      – Время разгона до сотни автомобиля «форд-фокус» с объемом движка один и восемь?
      Артур слегка промедлил с ответом, на что немедленно последо­вало замечание:
      – Характеристики самых распространенных в Европе автомоби­лей должны отскакивать от твоих зубов. Итак, я слушаю…
      – С бензиновым двигателем – десять и пять; с дизельным – один­надцать секунд.
      – Число и месяц принятия тобой присяги?
      – Третье сентября.
      – Основной недостаток конструкции пистолетов семейства «Глок»?..
      – Быстрый износ и появление боковой «качки» кожуха-затвора…
      – Ни меня, ни тебя этот недостаток не интересует, – оборвал не­верный ответ мужчина. – Я спрашиваю о другой проблеме – более существенной для владельцев данного оружия.
      – При ношении любого из «глоков» в кармане, «карманный» му­сор может заклинить рычаг отключения стопора ударника. При этом стрельба из пистолета становится невозможной.
      Переворачивая очередную страницу личного дела, «покупатель» бегло просматривал ее по диагонали, вероятно, выхватывая из текста наиболее важные факты, даты и события из жизни выбранного кур­санта. Наблюдая за этим процессом, бывший капитан спецназа был немало озадачен: «Он только что спросил о присяге. Дата ее принятия стоит в самом начале дела – где-то на втором или на третьем листе. А сейчас он уже знакомится с последними материалами – с тем дурац­ким происшествием на проселочной дороге. Неужели запоминает все даты и цифры?! Невероятно…»
      И Артур решил проверить свое предположение…
      – Назови сроки твоей первой командировки в Чечню, – последо­вала очередная просьба.
      – С середины июня до конца августа, – твердо отвечал Дорохов, нарочно сдвинув срок на один месяц.
      Внимательно читая характеристику, написанную кем-то из руко­водства бригады уже в ходе следствия по делу расстрела пассажиров УАЗа, статный мужчина нахмурился и бросил:
      – Подумай хорошенько. Твоя первая командировка на Северный Кавказ состоялась не так уж и давно – всего четыре года назад. Япон­ский конспиратор…
      Левая бровь Артура слегка подпрыгнула – вначале от странной фразы «японский конспиратор», то ли предназначавшейся непосред­ственно ему, то ли являвшейся обыкновенной присказкой – этаким модернизированным «японским городовым». Потом же, чуть заметно качнув головой и удивляясь феноменальной памяти «покупателя», он назвал правильные даты.
      – Теперь другое дело, – пробурчал тот. – В какой день недели тебя привезли в учебный Центр?
      – Кажется в… четверг.
      – Где находится Этрусский музей?
      – В Италии.
      – Точнее.
      – В Риме.
      – Еще точнее!
      – В Ватикане.
      – Чем удобен Ватикан для нашей работы?
      – Большое количество туристов и сравнительно слабая служба безопасности.
      Мужчина усмехнулся:
      – Ну, обо всей службе безопасности Ватикана я бы так говорить поостерегся. По крайней мере, о тех, кто занимается личной охраной Свя­того Престола. Хорошо… Сколько раз ты был ранен в Чечне?
      – Трижды.
      – Шрамов на теле много?
      – Не очень. В глаза не бросаются.
      – Понятно… Назови фамилию, имя и отчество министра ино­странных дел Российской Федерации.
      – Не знаю, – мотнул головой спецназовец.
      Гость начальника Центра впервые оторвался от бумаг и удив­ленно глянул на испытуемого:
      – Почему?
      – Мне без разницы его фамилия. Как-то не до газет с телевизором было в Чечне…
      – Тоже верно. Сегодня один, завтра другой… Но это так… уже из области общей эрудиции. Ладно, молодой человек! – он с шумом за­хлопнул толстую папку и, отодвинув ее от себя, пристально посмот­рел на «серого воробушка»: – Поедешь со мной. Даю на сборы три­дцать минут: хорошенько отмыться, одеть что-нибудь посвежее, и взять самое необходимое. Отъезд от профилактория ровно в шестна­дцать ноль-ноль. Твои документы я получу в строевом отделе сам. Задача ясна?
      – Так точно.
      – Свободен…

* * *

      В середине апреля – четыре с лишним месяца назад, их с Сашкой везли в учебный Центр с запада – со стороны Ростовской области. Те края были Дорохову неведомы. А в этот час две роскошные иномарки мчались в противоположном направлении, и он уз­навал знакомые места. Здесь ему бывать приходилось – пару раз после ранений отды­хал в местных санаториях. Вот большая станица Суворовская, впе­реди прямое как стрела шоссе, и если никуда не сворачивать, то, мино­вав Лермонтов, окажешься в Пятигорске…
      Нет, обе машины скоро подвернули влево – на северо-восток. Стало быть, минут через пятнадцать впереди покажутся Минераль­ные Воды…
      Куда его везли, он не имел ни малейшего понятия – незна­комый мужик лет пятидесяти об этом рассказать не удосужился. А сам Ар­тур, сызнова одетый в тот же про­стенький гражданский костюмчик, в котором прибыл в Центр, спра­шивать не торопился. Пока исподволь не давали покоя другие, более насущные вопросы: почему из всей группы выбор пал именно на него? С чего это вдруг не понра­вились другие? И какими заслугами он привлек внимание привередливого «покупателя»?
      Черт его знает… Не любил Дорохов долго думать и копаться в том, что называлось мудреным словцом «психо­логия». И, усаживаясь на заднее сиденье черного лимузина, повторил про себя любимое вы­ра­жение: «По хрену. Война план покажет…»
      – После рождения, между кормлениями нас пеленают точно еги­петских мумий; и позже в абсолютном большинстве русских семей детей держат в относительной строгости. Наша система образования, покуда чинуши не стали копировать западную, была гораздо сильнее и эффективнее – и она привносила свой вклад в воспитание мысля­щей разносторонней личности, которая по многим параметрам пре­восходит американский или западный типаж…
      Едва миновав металлические ворота школы, «покупатель» задал странный вопрос: «Как ты относишься к НАТО и конкретно к нашим теперешним союзникам по борьбе с терроризмом – американцам?»
      – Никак, – пожал плечами Артур. – Ничего плохого они мне не сделали.
      – Понимаю, – кивнул мужчина. – Ни здороваться за руку, ни ви­деть сквозь перекрестье прицела этих самодовольных парней не до­води­лось…
      – Пока не приходилось. Но они же, вроде как, за мир, за демокра­тию…
      – Какой мир, Воробушек?! Какая демократия?!
      «Воробушек… Сам ты аллигатор кубанский!..»
      – Они и есть первейшая угроза всему миру! – завелся тот наивно­стью молодого собеседника. – Никто, коме деятелей этого сраного «оплота демократии» до сей поры не додумался бросать на другие страны атомные бомбы! Никто не сподобился поливать мирных жи­телей маленьких госу­дарств напалмом и боевыми отравляющими ве­ществами. Японский конспиратор!.. – чертыхнулся он, доставая сига­реты. – Американцы запросто могут объявить надуманный пред­лог и на следующий день оккупировать страну с неугодным для них режи­мом. А остальной ци­вилизованный мир будет трусливо улы­баться, потому что расходы самой «демократической» империи на вооруже­ние превышают анало­гичные расходы всего остального мира вместе взятого…
      Три молчаливых амбала – вероятно, охрана залетного гостя, ехали во втором автомобиле; в первом же, кроме водителя, находи­лись только Дорохов и сам «покупатель». Предложив бывшему кур­санту сигарету, тот закурил и, точно разговаривая с самим собой, пус­тился в пространные объяснения, суть которых с трудом до­ходила до опьяненного предстоящей свободой спецназовца. Слушая пожилого мужика, он поглядывал в окно и помалкивал…
      – …И ничто не может уязвить нацию размахивающих Библией, набожных милитаристов сильнее, чем наша победа в Чечне и их по­ражения в Ираке, Афганистане и в пока еще не начавшейся войне с Ираном. Сейчас по всем американским телеканалам закатыва­ются за­казные истерики: «Тщетная победа русских на Кавказе!» Хм… чего бы только ни отдал любой американец, чего бы только ни отдал их господин президент, чтобы заполучить такую же «тщетную победу» хотя бы в одном Ираке!..
      «Чего бы только я сейчас не отдал за кружку пива, парочку пе­сен Павла Кашина и молчаливую телку в мягкой постели! – вторил про себя Артур. – Сказал бы лучше, куда едем; что предстоит делать; кого, где и каким способом отправлять на тот свет. И на хрена такие длинные вступления к одной элементарной фразе: убей гражданина США. Обра­зование, специальность и интенсивное обучение не позво­ляют мне интересоваться национальностью или гражданством перед нажатием на спусковой крючок…»
      Сзади осталась высокая Бештау, справа промелькнул тонувший меж зеленых холмов Железноводск. Впереди открывалась обширная равнина с устьем Кумы, неспешно несущей свои прозрачные воды на восток – к Каспию.
      – Тебе незачем много знать о предстоящем задании, – наконец-то соизволил перейти к более конкретной теме собеседник, – но знать в общих чертах о мотивах короткой поездки в одну из крупнейших ев­ропей­ских стран – не помешает. Вот почему я рассказываю об амери­канцах. Они сделали многое для того, чтобы осложнить нам жизнь в Чечне; сейчас добиваются создания так называемой Балтийско-Чер­номор­ской дуги из своих новых союзничков. Мы в свою очередь ста­раемся проти­востоять этому и, к тому же, ослабить их влияние в Азии – что с достаточным успехом и делаем…
      «Достал! – мысленно зевнул Дорохов. – Японский конспира­тор…»
      – …Ничего-ничего! Эти идиоты еще пожалеют о том, что поса­дили на электрический стул наш социализм. Советский Союз был ко­лоссом на глиняных ногах, а рыночная Россия им быстренько утрет шнобель. Мы еще многих заставим вспомнить славный тринадцатый год прошлого века!.. Короче говоря, как заявлялось на одном высоком и закрытом заседании: США должны быть где-то останов­лены, и Иран для них – красная черта…
      «Скорей бы куда-нибудь приехали…»
      – Вот при­близительно с этими вопросами и будет связан твой предстоящий вояж. Извини, большего сказать не могу…
      – Спасибо, я все понял, – вымученно улыбнулся Артур, – меньше знаешь – дольше живешь.
      – Совершенно в дырочку, японский конспиратор! – в свою оче­редь усмех­нулся новый знакомец.
      Впереди показалась дорожная развязка. «Мерседесы» не повер­нули вправо – к Минводам, а пронеслись прямо – к аэропорту.
      – В салоне рейсового самолета о делах мы говорить не бу­дем, – предупредил «покупатель». – До твоего отлета на задание оста­ется чуть менее трех суток. Подробный инструктаж получишь позже – в Москве.
      «По крайней мере, с этим определились. Значит, сейчас полетим в столицу, – подумал Дорохов. – Два часа лету… И то слава богу – испол­нится заветная мечта последних лет жизни: спокойно поспать днем…»

       Москва. 28–30 августа
      – Как давно ты переводил деньги своему отцу?
      Вопрос больно резанул по самому сердцу; грудь сдавило непри­ятным холод­ком. Наверное, оттого, что где-то да­леко в подсознании постоянно тлело беспокойство по поводу отца-инвалида; не давали покоя все эти подленькие завуалированные намеки, переходящие в прямые угрозы в случае неадекват­ного поведения выходцев из учеб­ного Центра…
      Еще перед посадкой на рейс «Минводы-Москва» «покупатель», наконец-то, представился, назвавшись Александром Сергеевичем. Фамилии, правда, услышать не довелось, однако вскользь тот обмол­вился: дескать, за двадцать пять лет работы в разведке дослужился до ге­неральского чина и на том останавливаться не собираюсь…
      В столице их встретил такой же эскорт из двух автомобилей с то­нированными стеклами и доставил в подмосковный закрытый санато­рий, с подозрительными парнями в штатском, неспешно курсирую­щими вдоль тенистых сосновых аллей. Ночь Дорохов провел в пре­красном одномест­ном номере – спать завалился в девять вечера, а проснулся лишь в де­сять утра; завтрак принесла улыбчивая, но несло­воохотливая девушка прямо в номер. А к полудню опять нагрянул Александр Сергеевич в сопро­вождении охранника, тащившего свертки, коробки и пару новеньких отглаженных костюмов на плечи­ках под целлофаном…
      – Последний перевод отправил месяца три назад, – сдержанно от­ветил Артур, стараясь не выдавать волнения.
      – Какую ты обычно посылал сумму?
      – По-разному. От пятнадцати до тридцати тысяч. Лекарства нынче жутко дорогие…
      – Понимаю. Значит, мы не рассчитали с суммой – слегка пере­борщили. Но это неважно. Сейчас у тебя будет возможность погово­рить с ним по телефону, – остановившись у раскрытой балконной двери, прикурил тот сигарету. – Он не в курсе о происшест­вии с рас­стрелом на проселочной дороге, равно как не знает и об уголовном деле. Поговори с ним так, как всегда разговари­ваешь после команди­ровок: мол, все нормально – жив, здоров – вернулся в гарнизон, отды­хаю в профилактории…
      Он достал из кармана сотовый телефон и, пыхтя сигаретой, начал набирать номер. Но, прежде чем нажать на зеленую клавишу, одарил своим пронзи­тельным взглядом:
      – Да и по поводу денег. Скажи: сегодня отправил ему переводом пятьдесят тысяч. Наплети что-нибудь… боевых получил побольше или командование премировало за удачно проведенную операцию. Ты ведь и в самом деле отлично отработал с группой у той реки – сдерживая часть банды. Не так ли?..
      – Совру – не беспокойтесь, – снова подивившись информирован­ности генерала, поморщился Дорохов.
      – Хм, похвально! Хороший шпион должен лгать почти бессозна­тельно…
      Однако капитан поспешил предупредить:
      – Отец на­верняка спросит и на счет отпуска – я всегда наведы­вался после ко­мандировок. Что сказать по этому поводу?
      Тот неопределенно развел руками:
      – Намекни на середину сентября. Раньше никак не получится… И вот еще что, Артур, – выпуская на улицу струйку дыма, впервые на­звал он его по имени, – я искренне надеюсь на взаимопонимание и до­брые отношения между нами. Во время твоего отсутствия за отцом, ко­нечно, будут наблюдать. Но это наблюдение скорее можно окре­стить… охраной, что ли… Опекой или гарантией от всяких форс-ма­жорных обстоя­тельств – мало ли в нашей стране, может с человеком приклю­читься.
      – И что же эта гарантия из себя представляет?
      – Во-первых, к нему будет регулярно наведываться врач – твой отец, насколько мне известно, инвалид и нуждается в подобном на­блюдении. Нор­мальный, проверенный врач – не из тех, что отбывает номер или всеми способами тянет с больного деньги. Во-вторых, якобы по ли­нии собеса организуем доставку продуктов и всего необ­ходимого. Если согласится, дадим путевочку в хороший санаторий – пусть отдохнет там, подлечится… Ну и, в-третьих, разумеется, скрытное наблюдение за квар­тирой. Короче го­воря, твой отец будет доволен – это я обещаю.
      Дорохов молчал, обдумывая услышанное…
      – Держи, – протянул трубку Александр Сергеевич. – И за­помни: – Ты не пожалеешь, если мы станем добрыми друзьями.
      После пяти длинных гудков в мобильнике что-то щелкнуло, и послышался до боли знакомый хрипловатый голос:
      – Да, я слушаю…

* * *

      Дорохов, уже не таясь и не стесняясь, тяжело вздыхал.
      Опять ав­томобиль с тонированными стеклами, опять несущееся на­встречу темное полотно шоссе, опять дорога в аэропорт… И опять эти ду­рацкие требования дотошного генерала разведки в двадцатый раз по­вторить давно за­ученное наизусть.
      – Как будет «здравствуйте» по-французски?
      – Утром или днем – бонжур. Вечером – бонсуар.
      – Будьте добры, отвезите меня в гостиницу.
      – Суайе жантий ме дэпозэ а лотель.
      – Нужен номер на одного.
      – Же безуэн дюн шамбр пур юн пэрсон.
      – На двоих?..
      – Де пэрсон.
      – Та-ак… Хорошо, – расслабленно откинулся на спинку Алек­сандр Сер­геевич. – Теперь повторим твои действия после прилета в Париж.
      – Первое: после посадки в аэропорту «Руасси – Шарль-де-Голль» делаю круг по аэровокзалу и убеждаюсь в отсутствии хвоста.
      – Верно. Дальше…
      – Второе: сразу после прилета я должен пройти паспортный кон­троль и получить вещи. И ровно через тридцать шесть минут после посадки по­дойти к стоянке такси на­против второго терминала…
      – Отлично. Но ты кое-что забыл.
      – Нет, про голых баб в моем возрасте забыть невозможно – про­гуливаясь по аэровокзалу, я покупаю глянце­вый журнал с фотогра­фией обнаженной красотки на обложке. Сложив его попо­лам, держу в левой руке и осторожно посматриваю по сторонам – ищу на стоянке агента, описание которого вы обещали дать позже.
      – Все точно. Агента я тебе опишу, не сомневайся. Давай дальше…
      – Установив визуальный контакт с агентом, прохожу в конец второго терминала – к автобусной остановке и сажусь на автобус ли­нии «Air France», – вперив взгляд в спинку переднего сиденья, бубнил под нос Артур. – Еду до конечной остановки на площади Этуаль. В течение получаса осмат­риваю площадь и, убедившись в от­сутствии слежки, сажусь в такси.
      Он замолчал, чтобы перевести дух, но собеседник поторапливал:
      – Куда поедешь?
      – К месту окончательной встречи с агентом – в церковь Мадлен. Она находиться недалеко от площади – минут десять-пятнадцать езды.
      – Твои действия если сегодня по каким-то причинам ни первая, ни вторая встречи не состоятся?
      – По легенде я не шибко богатый турист – останавливаюсь в не­дорогом отеле недалеко от центра города, обедать предпочитаю в «Макдоналдс», русской столовой при Консерватории имени Рахма­нинова или в китайских, арабских, греческих ресторанчиках.
      – Хорошо. Правильно…
      – Завтра утром, с половины одиннадцатого до одиннадцати пре­дусмотрена резервная попытка установить контакт с агентом – на террасе кафе «de Flore», рядом с бульваром Сен-Жермен. Если ран­деву не состоится и там – два дня любуюсь парижскими досто­приме­чательностями, делаю не­сколько покупок в магазинах сольдо или в павильонах распродаж и возвра­щаюсь вечерним рейсом в Мо­скву…
      Мужчина слушал молодого человека, немного прищурив глаза и чуть заметно кивая головой. Ни что не ускользало от внимательного взгляда и чуткого слуха: ни один жест подопечного, ни одно его слово.
      Одет на этот раз бывший курсант был в джинсы и светлую фут­болку; на ногах красовались недешевые немецкие ботинки из толстой светлой кожи. Вся остальная одежда, включая два цивильных кос­тюма, находилась в объемной дорожной сумке. В нагрудном кармане футболки лежали международные водительские права, билет на рейс «Москва-Париж», страховая карточка и загранпаспорт на имя Седова Андрея Викторо­вича – рекламного агента, получившего законный от­пуск. В заднем кармане брюк обитал портмоне с тугой пачкой евро и парочкой кре­дитных карт. Недавно вымытые короткие волосы трепы­хались от врывавше­гося в салон автомобиля ветра; чисто выбритое лицо по-прежнему со­храняло невоз­мутимость и равнодушие ко всему, что творилось во­круг…
      Иногда этот пофигизм генерала жутко раздражал – так и хоте­лось в сердцах рявкнуть: тебя хоть что-нибудь интересует?! Есть ли на этом свете вещи и понятия, способные вывести тебя из транса и… непонятной летаргии? Но… кое-какие соображения заставляли гасить эмоциональный порыв в самом его зародыше. Во-первых, в трех пре­дыдущих и, увы, провальных попытках принимали участие как раз юркие жив­чики, к тому же довольно внушительных габаритов. Как знать – не эти ли качества привлекали внимание западных спецслужб к излишне активным и пышущим здоровой энергией молодцам? А, во-вторых, он лично сумел убедиться в учебном Центре: когда требо­вала обстановка, Дорохов становился предельно собранным, равно­душие с напле­вательством куда-то вмиг исче­зали, уступая место со­средоточенности и скорой мысли. «В конце концов, он полностью со­ответствует нашей новой экспериментальной так­тике, – успокаивал сам себя Александр Сер­геевич. – А провалится – невелика потеря. Вернемся к прежней или придумаем нечто другое…»
      – …Таким образом, на первом этапе моя задача сводится к двум простым и не­затейливым действиям, – продолжал вяло бормотать Ар­тур, – четкая подстраховка агента и беспрекословное ему подчинение.
      – Так, японский конспиратор, все правильно: жизнь агента на твоей совести. Ну а со следующим этапом задания агент познакомит тебя на месте. Теперь… С особен­ностями аренды автомо­билей во Франции разо­брался?
      – Да, вполне.
      – Намотай на ус самое главное: взятые напрокат машины можно сда­вать в других городах, начиная с трех дней использования. Не воз­браняется сдать и раньше, но с доплатой. Обе выданные тебе кредит­ные карточки: и «Visa», и «Master Card» – принимаются к оплате на всей территории Евро­союза. И напоследок озвучь мне еще разок наш глав­ный принцип.
      – Не делать резких движений, – отвечал бывший капитан уста­лым голосом.
      – Совершенно верно, – удовлетворенно кивнул собеседник. – Крайности – для крайних случаев. Лучше вести себя так, как вел бы себя самый обычный российский обыватель, сумевший подкопить немного денег для туристической поездки…
      С памятью у Воробышка, как успел окрестить его руководитель операции, все было в полном ажуре. И это вселяло некую надежду на успех. Потому он решил не замечать того, как молодой человек дос­тал из кармана джинсовых брюк жевательную резинку, купленную в магазинчике санатория, закинул в рот пару подушечек и начал пере­малывать их челюстями. От чего лицо не­медля приобрело еще более пофигистское выражение.
      До посадки в самолет генералу требовалось озвучить Дорохову еще одну немаловажную деталь предстоящего задания. Ехать остава­лось минут пять, и следовало поторапливаться.
      – А теперь запоминай, как должен выглядеть при встрече агент, – развернул он к Воробышку корпус и по привычке понизил тон до ми­нимального: – Рост сто шестьде­сят пять, волосы темные, глаза серо-голубые, строгий серый костюм, светлая ру­башка без гал­стука, обувь черная, классического фасона. В правой руке портфель или папка из крас­новато-ко­ричневой кожи, что немного не вяжется с привычным сочетанием цветов и оттенков. Но именно эта деталь должна иметь место. Повтори…
      Артур повторил приметы слово в слово.
      – Неплохо, неплохо…
      Энергично жевавший резинку спецназовец глазел сквозь тониро­ван­ное стекло на мелькавшие пейзажи Подмосковья и, казалось, слу­шал генерала вполуха. Тот и впрямь за­вершил нудный инструктаж, завертел головой и скоро обронил:
      – Ну, вот – кажется, подъезжаем. В Шереметьево-2 когда-нибудь доводилось бывать?..
      – Неа. В Чечню ж с него военные борта не летают…

* * *

      Машина плавно подрулила к боковому входу в аэровокзал. Артур в сопровождении Александра Сергеевича и одного здоровяка прошел внутрь огромного зала. Троица миновала пассажир­скую сутолоку ис­полинского нутра и, сбавив шаг до неторо­пливо-прогулочного, оказа­лась в самом дальнем кафе, скромно ютившегося у высокой стеклян­ной стены. Посадка Дорохова в само­лет не должна была отличаться от посадки всех остальных пассажи­ров – обычная, вместе со всеми процедура регистрации, такой же досмотр, а затем и общая очередь на борт гражданского лайнера. Время еще оставалось, потому он с гене­ралом и устро­ился за свобод­ным столиком, а громила отправился к стойке за кофе…
      Сделав первый глоток и причмокнув губами, матерый разведчик негромко сказал:
      – Завидую я тебе, парень.
      Артур чуть не поперхнулся:
      – Уж не тому ли, что за пять месяцев я намотал в кроссах три ты­сячи километров?
      – Нет, подобные нагрузки для моего возраста уже смертельны, – засмеялся тот. – Я завидую тому, что через каких-то три часа ты ока­жешься в Париже. Эх… Самый лучший город из тех, где мне дове­лось побывать, а побывать мне, поверь, довелось во многих столи­цах…
      Спецназовец залпом маханул свою порцию кофе и выпалил:
      – До начала регистрации еще полно времени – я могу отлучиться минут на десять-пятнадцать?
      – Никаких отлучек! Если хочешь в туалет – он тебя проводит, – кивнул генерал на амбала.
      – Ладно, в туалет зайду позже – перед посадкой, – вздохнул Ар­тур и вдруг шепотом спросил: – Скажите, Александр Сергеевич, а что если на месте встречи я увижу человека одетого в точности, как агент, но это будет не он?
      – Такие совпадения теоретически не исключены, но на практике невозможны. Так что не выдумывай.
      – Что вы говорите?.. – картинно удивился молодой человек. – А вы взгляните вон туда.
      Генерал со здоровяком разом повернули головы в ту сторону, куда указывал Дорохов. Вдоль огромных окон аэровокзала прогули­вался мужчина в строгом сером костюме и белой рубашке без гал­стука; на ногах у него были черные кожаные туфли, а в правой руке болтался тон­кий порт­фель из красноватой кожи…
      – Хм, японский конспиратор… А ты наблюдательный чертяка! – удивленно выдохнул разведчик и поднял руку, чтобы одобрительно хлопнуть подопечного по плечу.
      Однако стул, где только что сидел Дорохов был пуст…
      – Возьми из машины еще одного, и прочешите вдвоем всю при­вокзальную площадь! А я проверю аэровокзал, – на ходу распоря­дился генерал. И зло процедил: – Ну, мля, японский конспиратор! Ну, если только сбежал! Сгною подлеца!!
      Четверть часа двое мужчин носились по огромной территории, заставленной автомобилями и автобусами; «прочесывали» в соответ­ствие с приказом толпы народа на стоянках такси и у бесконечных рядов неболь­ших ларьков. В это время сам Александр Сергеевич, беспрестанно промокая шею платком, накручивал спирали по двум этажам аэрово­кзального комплекса. Цепкий взгляд метался по стой­кам билет­ных касс, залам ожидания и регистрации пассажиров; не­сколько раз пожилой мужчина заглядывал в туалеты, магазины и многочис­ленные кафе…
      Тщетно, Дорохова нигде не было.
      Когда прозвучало объявление о начале регистрации на нужный рейс, генерал вызвонил своих подчиненных и выслушал неутеши­тельный доклад о безрезультатности поисков на привокзальной пло­щади. Смачно выругавшись, он позвал их внутрь и заставил еще раз пробе­жать по этажам…
      Окончательно утеряв надежду, все трое встретились у какой-то галереи и молча стояли, вглядываясь сквозь пыльные стекла в бес­крайнее летное поле. Желваки на скулах Александра Сергеевича хо­дили ходуном…
      – Мы разве кого-то встречаем? – внезапно послышался сзади ти­хий голос Воробушка.
      – Мля… Мля!.. – резко обернувшись, прохрипел разведчик, не в состоянии в первые се­кунды подобать других звуков и слов. В конце концов, выдох­нул фальцетом: – Японский конспиратор! Ты где был?! Мля!
      – Да вот музычку себе присмотрел, – как ни в чем не бывало ука­зал тот на ре­мень, где висел новенький CD-плеер, – дисков хороших при­купил… Чтоб не скучно в дороге было.
      Генерал в бешенстве вращал глазами.
      – Я же предупреждал тебя, – взревел он, – никаких с собой ра­дио-причиндалов! Ни сотовых телефонов, ни пейджеров, ни прием­ников!..
      – Это всего лишь плеер, который воспроизводит аудиозаписи…
      Александр Сергеевич сделал знак одному из помощников. Тот снял с ремня Воробышка аппарат, осмотрел, включил, вставил в ухо наушник… Кивнув генералу – дескать, все в порядке и вернул по­купку спецназовцу.
      Генерал же тем временем, узрев в руке питомца какой-то паке­тик, тихо взвизгнул:
      – А это, мля, еще что?!
      – Это? А-а… наткнулся на какой-то магазинчик приколов – на­брал всяких прищепочек, наклеек, красящих конфет… Не желаете, кстати, попробовать?
      Стараясь не привлекать внимания, разведчик негодовал; охран­ники взирали на Воробушка с молчаливой иронией…
      – Ну, как хотите, – пожал тот плечами. – Так мы кого тут встре­чаем?..
      – Тебя провожать намылились! – всплеснул руками Александр Сергеевич. – А ты, мля, леденцы покупаешь!..
      – Так тут же английским языком написано: «Сектор прибытия пассажиров». А нам в сектор посадки.
      – Нам, мля, на регистрацию еще надо успеть, эрудит хренов! – опять рявкнул пожилой мужчина.
      – Что вы заладили: мля, да мля! Все что ль в вашей «конторе» поль­зуются этим кодовым словом?.. Регистрацию я давно про­шел. И ба­гаж свой сдал. Только вы куда-то запропастились…
      – Тьфу, мля! Пошли – посадку уже объявляют!..
      И генерал первым устремился из галереи.
      А в секторе посадки, успокоившись, пожав руку невзрачному пи­томцу и даже улыбнувшись на прощание, прошептал, глядя вслед:
      – Наш парень. Ей богу, будет жаль, если первое задание ста­нет для него последним. Японский конспиратор…
 
      Последнее, что Дорохов услышал в секторе посадки от генерала, было емкое и короткое пожелание удачи. Однако перед этим тот ус­пел шепнуть:
      – Возраст агента – двадцать восемь. Выглядит молодо и неплохо. Смотри, не ошибись…
      Поглядывая в иллюминатор самолета, спецназовец усмехнулся: «А все же его смутил весьма схожий с описанием вид того мужика в сером костюме, что беспечно прогули­вался вдоль огромных окон. Х-хе!.. Японский конспиратор…»
      Вставив в плеер диск, он захлопнул крышку, воткнул в уши на­ушники и нажал на кнопку «play». Устроив же затылок на удобном под­головнике, смотрел на край бежавшей мимо бетонной полосы, пока тот не уплыл куда-то вниз и слушал свою любимую песню:
 
Свет берется из затменья,
Суть рождается в сомненьи,
Нужные слова – из тишины…
 
      Скоро его начал одолевать сон – видимо, организм до сих пор не восстановил растраченных в учебном Центре сил. Лайнер набирал вы­соту и скоро за иллюминатором стали видны лишь белые мутные об­лака, освещенные сверху ярким солнцем.
      Артур прикрыл глаза…
 
Расставанья и свиданья,
В этом зале ожиданья,
В общем знаменателе равны…
 
      Слова знакомой песни, разбавляя мерный рокот реактивных дви­гателей, убаюкивали и в то же время заставляли поражаться сов­паде­нию – Кашин пел, будто про него…
 
Ты идешь на озаренье,
Позади посты,
До свиданья, время,
Этот мир – твое творенье…
 

       Лондон. 1 июля; 15.27–15.44
      – Я отказываюсь понимать, какого черта нас сюда по­слали! Неу­жели нельзя было найти более безопасное и спокойное ме­сто для ко­роткой встречи?!
      – В нашей «конторе» лучше знают, – парировал пожилой лысова­тый муж­чина, с тру­дом поспевая за телохранителем – усатым пар­нем в ветровке и джинсовых брюках. – Да и не такая уж она короткая должна быть, эта встреча. Это на первый взгляд все выглядит про­сто…
      – Быстрее же!.. – тянул тот его за руку в какой-то проулок. И беспрестанно оглядываясь, продолжал нервно выговаривать: – Сами же рассказывали, насколько плотно сотрудничает Британское управле­ние специальных операций с американской Национальной контрраз­ведкой!..
      Мешая тяжелое дыхание со словами, мужчина оправдывался:
      – Поверьте: рядом с логовом противника всегда рабо­тать удоб­нее и безопаснее. Они не ожидают от противника такой наглости.
      – Не ожидают… Будто в Европе мало спокойных мест!.. Я во­обще не понимаю этих дурацких заповедей, что вбивали в мою голову в учеб­ном Центре! Чем больше вокруг народу, чем крупнее город – тем безопаснее!.. Вон она, ваша «безопасность» – тащится за нами уже целый час!
      – Увы, друг мой – не мы, первые, не мы и последние…
      – Пере­секлись бы где-нибудь в глуши – вблизи альпийской дере­веньки, – не унимался парень, заодно решая сложную задачу – куда бы свернуть и какой бы еще припомнить способ отрыва от слежки. – Или на трассе – в придорожном кафе, в кемпинге, на запра­вочной станции… И чесали бы там языками сколько угодно!..
      Слежку они обнаружили на Oxford Street, когда до венца задания – до встречи с нужными людьми, оставалось всего ни­чего – минут тридцать. Черноусый парень, прикрывающий пожилого агента, во­время углядел влюбленную парочку, на протяжении чет­верти часа пре­следующую их по пятам. Скоро парочка сменилась не­бритым, длин­новолосым юношей, по виду напоминавшего фаната лондон­ского «Арсенала»; за фанатом эстафету принял интеллигент лет три­дцати в клетчатом пиджачке и со свернутой газетой в руках…
      Следившие ме­няли друг друга через приблизительно рав­ные ин­тервалы времени, иногда про­падая из поля зрения, а иногда с минуту шествуя в одном направле­нии – аккуратно передавая «объ­ект» из «рук в руки». Одним словом, все происходило в точности так, как об этом предупреждали мудрые преподаватели учебного Центра пе­ред поездкой будущего «опекуна» агента на родину квартета «Биттлз». И данный факт раз­дражал телохранителя еще сильнее. «Все наперед знают, паскуды, и норовят послать в самое пекло! – кипел он и выхо­дил из себя. – А сами сидят в московских кабинетах и чаи с коньяком гоняют. Сволочи!»
      Не помогала ни сутолока на шумной Pall Mall, ни маршрут мимо двух знаменитых галерей с непривычными хвостами очередей из же­лающих поглазеть на холсты известных всему миру художников.
      – Скорее сюда! – скомандовал агенту молодой человек, не­много вырвавшись вперед, – не отставайте. Попробуем оторваться в «Tro­cadero» – там, если верить моим преподам – всегда полно народу.
      Июль выдался на редкость солнечным, обычные дожди с мо­ро­сью стали редкостью; однако местный народец, приученный к рез­ким переменам погоды, все одно предпочитал выходить на улицу со сло­женными зонтами и с плащами в руках. Приоделся в пиджачную пару и агент; оттого быстро запыхался, взмок от непрерывной «спортив­ной» ходьбы. В очередной раз промокая платком шею с лысиной, без особой надежды поинтересовался:
      – А не лучше ли свернуть в китайский квартал? Там людей не меньше.
      – Ни в коем случае!
      – Но почему?! Я уже на пределе, Сергей! Я с позволения сказать, проходил другую подготовку…
      – Потом-потом все объяснения, Яков Николаевич! Потерпите и шагайте живее!..
      Конечно же, определив «хвост», широкоплечий телохранитель немедля поде­лился «благой» новостью с агентом, и тот, с ходу отка­завшись от за­планированной встречи, повелел отрываться от назой­ливых сотруд­ников Управления специальных операций. С полчаса они блуждали по кварталам Мэй­фэйр, затем воспользовались общест­венным транс­портом и с двумя пересадками сделали изрядный крюк вокруг Грин-парка и Сент-Джеймс-парка. Оказавшись возле Чайна-таун, снова куда-то спешили, лавировали в сплошном потоке тури­стов, неожи­данно меняли на­правление – ныряли в кривые переулки, проходные дворы… И через каждые пять-десять минут агент вопроси­тельно по­сматривал на своего ангела-хранителя, но на­ты­кался на оза­боченный затравленный взгляд – уйти от слежки не удава­лось.
      Тот вел своего шефа в самое оживленное местечко, находив­шееся по соседству с китайским кварталом. Именно таким образом советовали уходить от назойливых глаз любой «наружки» в учебном Центре. Злиться и осыпать матерными словечками преподавателей можно было сколько угодно, да в столь тяжелой ситуации изобрести что-то более оригинальное не представлялось возможным. Поэтому па­рень бур­чал, ругался, скрипел зубами, а извилины напрягал, чуть не дословно вспоминая наставления: «Только уставший от города обы­ватель ви­дит в толпе тес­ноту, а в каменных кварталах – удушливую несвободу. Для нас же с вами любой мегаполис – максимально удоб­ное и сво­бодное простран­ство для действия. Постарайтесь попасть в самую многолюдную часть города – растворитесь в кишащей массе, слейтесь с ней воедино! – говорили они. – И неприметно, словно не­взначай, меняйте направ­ление движения; как можно чаще исполь­зуйте различ­ные виды город­ского транспорта; по ходу наведайтесь в какой-нибудь крупный вы­ставочный или торго­вый центр. И не беда, что сотруд­ники спец­служб, тотчас обосновавшись у мо­ниторов службы безо­пасности этого музея или универсама, постара­ются взять под контроль все входы и выходы; попытаются вычислить бег­леца с по­мощью по­натыканных повсюду камер наблю­дения. Это про­тив лома приемов – наперечет, а тут вариантов отыщется множе­ство…»
      И, освежив в памяти все, чему учили долгих пять месяцев, рос­лый мо­лодой человек втолкнул агента внутрь огромного четырех­этажного маркета «Trocadero».
      – Быстренько снимайте пиджак, – миновав стоявших на входе охранников с бейджами на рубашках, шепнул он подопечному. – Так, отлично, держите его в руке и пока не надевайте.
      Сам же скинул легкую ветровку и обозрел пространство вокруг…
      – Идите в том направлении, – указал он вправо, – и постарайтесь выскользнуть че­рез восточные двери. А я попытаюсь прорваться че­рез се­верные. Встречаемся через двадцать минут на Long Acre в двух кварталах от­сюда – у сквера.
      – Понял, – засек тот время на часах и исчез в толпе.
      Проход к северному выходу лежал через верхнюю галерею, по­этому усатый телохранитель без промедления запрыгнул на сту­пеньки эскалатора, пол­зущего на второй этаж. Дальше с сотню мет­ров предстояло пройти вдоль застекленной внутренней террасы, по­том свернуть влево и столько же протопать до другого эскалатора…
      – Черт! – выругался он, внезапно узрев сквозь стекло двух расто­ропных мужиков, торопливым шагом устремившихся по холлу пер­вого этажа за агентом. В руках од­ного мелькнула рация; второй огля­дывался и призывно махал кому-то рукой…
      Дело принимало дурной оборот.
      Теперь бывшему офицеру спецназа стало не до поиска северного выхода. Оставив эту затею и проскочив нужный проход между вит­ринами, он бросился дальше – к следующему эскалатору, задумав спуститься вниз и перехватить агента пер­вым. Эскалатор ехал очень мед­ленно, пришлось перепрыгивать че­рез две ступени. Напарника уда­лось узреть на полпути – не по­дозре­вая о настигавшей сзади опас­но­сти, тот неторопливо плыл в по­токе посетителей к восточным две­рям.
      – Здесь выскочить на улицу не удастся – успеют, суки, догнать! – про­шептал молодой человек, оценивая расстояние до автоматических стеклянных дверей. И, приготовившись сойти с ползущих ступеней, негромко окликнул: – Николаич!
      Тот завертел головой, зацепился встревоженным, испу­ганным взглядом за соплеменника, повернул к нему…
      – Поторопитесь!.. – быстро затолкал его телохранитель на сосед­ний эскалатор, поднимавших посетителей «Trocadero» наверх.
      Далее без задержек последовал подъем на третий, четвертый этажи…
      – Оторвались? – взволнованно, с интервалом в несколько секунд спрашивал тучный мужчина.
      – Не знаю. Не хочется об этом думать, но, кажется, они намыли­лись нас брать.
      – Это плохо. Совсем плохо!.. Немедленно сделайте что-ни­будь, Сергей! Прошу вас – мне никак нельзя попасть к ним в руки!..
      – Перестаньте ныть! – не выдержав, поморщился парень, отчего темные усы съехали вбок. – У меня тоже нет желания сидеть в какой-нибудь анг­лий­ской тюряге. И не отставайте!..
      Все так же оглядываясь, они подошли к крайней галерее послед­него – четвертого этажа. Отыскав промежуток меж сплошных стек­лянных витрин, осторожно протиснулись к окну.
      – Ну, что там? – терял терпение мужчина.
      – Похоже, эту улицу они уже взяли под контроль – несколько по­дозрительных машин, люди с рациями, нервозность… Тут не проско­чить – пойдемте, посмотрим в другое окно на соседнюю Haymarket.
      Агент послушно следовал за молодым человеком, доверчиво вве­ряя свою судьбу в чужие руки; а тот, соблюдая внешнее спокойствие, метался от одного окна к другому, смотрел вниз и… безнадежно мо­тал головой. С минуты на минуту на четвертый этаж огромного тор­гового комплекса должны были пожаловать сотрудники Управления специальных операций, замыслившие перехват двух подданных Рос­сии. И тогда шансов уйти не оста­нется совсем!
      Наконец, осторожно выглянув через приоткрытый проем на по­следнюю – четвертую улицу, парень просиял:
      – Отлично! Выходы на Lisle Street остались свободны. Взгля­ните – по-мо­ему, ничего подозрительного.
      Яков Николаевич сделал шаг к открытому окну, перегнулся через узкий переплет…
      Но успел заметить, как из двух лихо подруливших к тротуару ав­томобилей выскакивали мужчины в штатской одежде. И едва грудь наполнилась воздухом для сообщения неприятной новости телохра­нителю, как сзади кто-то крепко схватил за ноги, приподнял и… с си­лой вытолкнул из окна.
      Спустя мгновение он летел вниз – на тротуар Lisle Street, а из груди вместо обращения к Сергею вы­рывался отчаянный вопль…
      – Ай лайк ит, – показал спецназовец на бритвенный станок и по­лез за деньгами. – Хау мач даз э… кост?..
      Небольшой прилавок, торговавший мужскими туалетными при­надлежностями, находился в полусотне шагов от открытого окна, в которое минуту назад пришлось выкинуть агента. Пришлось… дабы избежать полного провала. Таковы были жест­кие инструкции тех, кто готовил операцию и отправлял сюда. «Или пан, или пропал», – как говаривал смахивающий повадками на генерала пожилой разведчик, отправлявший выпускника Центра в Лондон.
      Да и не особо-то Серега жалел о гибели шефа. Лишать жизни своих до сего часа не доводилось, но в бытность службы в спецназе никогда не церемонился с сослуживцами. В особенности – с подчи­ненными: с солдатами и сержантами срочной службы. Частенько применял самые жесткие воспитательные меры вкупе с рукоприклад­ством, за что однажды и поплатился: из­рядно «потрудившись» над нерадивым пареньком-первогодком, за­гремел под следствие. Однако расстраивался по данному поводу не­долго – сотрудник военной про­куратуры подсунул на допросе какие-то бумаги, расписавшись в ко­торых, уда­лось избежать больших неприятностей. Ничего он, по сути, не поте­рял: пятимесячное обучение в засекречен­ном Центре; смена профес­сии на столь же опасную, зато напрямую не связанную с вой­ной. Все это по­казалось азартным развлечением в сравнении со све­тившим сроком в ко­лонии общего режима…
      «Так, теперь бы самому не угодить в лапы английских спец­служб, – рассуждал он, пока продавец с бесстрастным выражением лица считал мелкие купюры. – Толку они с меня не поимеют – я ни черта не знаю! Ни о запла­нированной встрече; ни о людях, с кото­рыми должны были уви­деться; ни о теме переговоров… Да вот беда – си­деть по их идиот­ским законам придется долго. Накрутят по полной программе: и за убийство человека, и за спецзадание на их террито­рии, и… и еще бог знает за что!..»
      Потому действовать требовалось без промедления. Действовать изобретательно, на­хально и быстро. Других вариантов не предполага­лось…
      И, сунув покупку в карман, Сергей размашистым шагом напра­вился в отдел мужской одежды.
      – Айл тэйк зис, – проходя мимо скучающего продавца-консуль­танта, ткнул он пальцем в какой-то серый в крапинку костюм.
      Очнувшись, тот подхватил плечики с одежкой и поспешил за по­купателем в примерочную кабину. Пластиковая гармошка ширмы ос­талась неприкрытой, покупатель повесил на крючок возле большого зеркала ветровку и, забирая костюм, снова заговорил с продавцом:
      – Хелп ми, плиз, приятель – нужен твой совет. А заодно одол­жишь мне пиджачок с бирюлькой. Давай-давай, иди-ка сюда…
      Поняв только первую фразу, сотрудник торгового отдела с го­товностью вошел в ка­бинку и… получил ужасающий удар снизу тя­желым кулаком в че­люсть. Придерживая обмякшее тело одной рукой, клиент загородил проход ширмой, усадил бедолагу на пол и принялся поспешно сни­мать с него верхнюю одежду, дабы та не ус­пела запач­каться капавшей с подбородка кровью…
      Спустя короткое время бывший спецназовец осторожно выгля­нул из кабинки и, улучив момент, проскользнул к вы­ходу. Черных усов на лице уже не было; на пиджаке красовался служебный бейдж с именем ни за что пострадавшего англичанина.
      Проходя по второму этажу, он нашел наполненную легким мусо­ром пла­стиковую корзину, на первом этаже узрел и прихватил с собой совок с корот­кой метелкой…
      У раздвижных стеклянных дверей торгового комплекса уже тор­чало несколько мужчин с подозрительным вниманием осматривав­ших каждого выходившего на Lisle Street человека. Их цепкие взгляды не заинтере­сова­лись шустрым «уборщиком», с галантной улыбкой пропустившим вперед даму. Стараясь не задеть мусорными принадлежностями по­путчиков, он с деловитой решительностью прошел вдоль стенки, скользнув равнодушно-усталым взглядом по одному из странных субъектов…
      Слева, у середины огромного здания с включенными мигалками стояло с пяток полицейских машин; охранники правопорядка в лег­ких куртках с надписями «Police» на спинах и какие-то суетливые люди в штатских одеждах перекрывали пестрой пласти­ковой лен­той участок тротуара, на котором лежал труп лысого полно­ватого муж­чины. Покидав­шие «Trocadero» посетители косили на тело, раски­давшее руки в огромной луже крови. Тихо переговарива­ясь и качая головами, вы­нужденно сворачивали вправо – к подземному пе­реходу.
      Скоро исчез в чреве подземелья и расторопный «уборщик»…

       Париж. 30–31 августа
      В Париже было еще теплее, чем в Москве – тетенька лилейным голоском рассказала пассажирам о температуре в районе аэропорта аж на трех языках: на русском, французском и английском. Артур в это время рассматривал «ми­лые» безделушки из «приколь­ного» мага­зинчика. Особенный восторг вы­звала упаковка жвачки – та­щишь двумя пальчиками верх­нюю пластинку, а тебе бац по ногтю подпру­жинен­ным капканом! Не сильно так – искры из глаз сыплются не дольше пяти секунд.
      Предположив Оськину реакцию на сей «добрый» сюрприз, он сначала расплылся в улыбке, потом стер радость с лица, вздохнул и спрятал пакетик с по­купками в карман. Теперь и пошутить-то стало не над кем… Сашку он искренне любил как единственного друга и капкан, скорее всего, под­совывать не стал бы, а вот одной из занят­ных конфеток непременно бы угостил. Жуешь такую, жуешь, ничего не подозревая, глотаешь и… рот ста­новится фиолетово-черным, точно вылакал целый пузырек чернил.
      Самолет грохнул колесами по бетону, прокатился по полосе, раз­вернулся, долго рулил по до­рожкам и, наконец, остановился возле длинной галереи. Засидев­шийся в креслах народ в наступившей ти­шине зашур­шал ручной кладью, завозился, потянулся к выходу…
      После паспортного контроля Артур собирался получить багаж и отправиться, в соответствие с инструкциями генерала, в короткое пу­тешествие по кра­сивому аэровокзалу: не спеша выбрать журнальчик с голыми ба­рышнями на блестящих страницах, а заодно удостове­риться в отсут­ствии любопытного внимания к своей персоне.
      Однако не тут-то было!
      Группу туристов из двух десятков человек сотрудники пас­портно-визовой службы пропустили без проблем и задержек, а вот к Дорохову и еще троим пассажирам рейса «Москва-Париж» на лома­ном русском языке внезапно обратилась стройная француженка с за­учен­ной улыбкой на равнодушном фарфоровом лице:
      – Прошу вас пройти в смежное помещение для короткой доку­ментальной формальности. Авиакомпания приносит свои извинения за не­большую задержку, но уверяем: это ненадолго – процедура дольше пят­надцати минут не отнимет. Прошу…
      О всевозможных сложностях во взаимоотношениях с бди­тель­ной, спесивой и в то же время до предела бюрократической службой он был наслышан еще в учебном Центре. Однако по поводу выдан­ного комплекта документов сомнений не возникало ни на минуту – операцию вела серьезная спецслужба, а не шарашкина кон­тора. Вру­чая паспорт, ге­нерал даже обмолвился: «Настоящий. Мейд ин специ­альный цех Госзнака!»
      Потому, безучастно пожав плечами, Артур спокойно поплелся в ука­занном направлении вслед за другими «сча­стливчиками»…
      В небольшой комнате находились двое молодых мужчин в оди­нако­вых форменных рубашках голубовато-стального оттенка. Знаю­щая русский язык девица вошла последней; положив перед сотрудни­ками стопку до­кументов, вторично извинилась за причиненные не­удобства и, про­ворковав что-то парням по-французски, скрылась за дверью. Один из французов вежливым жестом пригласил гостей из Рос­сии при­сесть на красные стульчики, стоявшие рядком вдоль стены напротив и, за­нялся изучением паспортов…
      На исходе обещанной четверти часа Артур стал незаметно погля­дывать на стрелки наручных часов – установленные инструкцией тридцать шесть минут после посадки лайнера скоро истекали, а конца бодяге со сверкой паспортов с какой-то компьютерной базой не пред­виделось.
      «Нужно что-то предпринимать, – подумал он еще через некото­рое время. – Опознание агента на стоянке такси я уже прошляпил – не успею. Не по своей воле, но от данного факта не легче. Если сонные французы и дальше будут исполнять свои обязанности с тем же «рве­нием» – накроется и вторая встреча в центре Парижа. И останется единствен­ная попытка найти друг друга утром на веранде кафе. А это уже чре­вато срывом задания – опять какая-нибудь неувязка, задержка, несты­ковка и… прощай Париж – здравствуй недовольный Александр Сер­геевич. Японский конспиратор!»
      Он приложил ладонь к правому уху, поморщился и, слегка на­клонив голову, покосился на сотрудников пас­портно-визовой службы. Один, точно китайский болван, то опускал, то поднимал голову – зыркал в монитор компьютера и произво­дил тща­тель­ную сверку пас­портов. Затем передавал документы второму; тот, в свою очередь, де­лал какие-то записи в нескольких журналах. Словом, обоим до проис­ходящего в двух шагах не было дела…
      Потряхивая головой и хлопая ладонью по уху, Дорохов осто­рожно запустил свободную руку в карман и нащупал пакетик с «при­кольными» покупками. Затем, нашарив в нем упру­гую целлофановую подушечку, наполненную темно-красной легко смывающейся жидко­стью, незаметно потянул ее двумя пальцами вверх…
      – Ой, у вас, кажется кровь! – вскоре прошептала соседка – пожи­лая женщина в брючном костюме. – На лице, под ухом. Сейчас я дам вам платок…
      – Черт, опять проблемы с ухом!.. Спасибо, у меня где-то свой имеется… – проворчал Артур, торопливо доставая платок и вытирая «кровь» с ладони и правой щеки. И успокоил: – Знаете, у меня такое случается от перепадов давления; стоит слетать куда-нибудь самоле­том, как в ушах начинает жутко стрелять. Аж кровь ино­гда идет…
      – Нет, со здоровьем шутить не стоит – надо срочно вызвать врача! – по­высила голос женщина и вы­зывающе глянула в сторону двух мужиков в форменных рубашках: – И во­обще, это полный бес­предел!! Безобразие – столько времени держать нас в аэропорту. А еще нашу страну за невежество ругают. Евродолбанный союз!..
      Будто распознав ядреную критику на русском языке, мужчины ра­зом подняли головы. Увидев испачканный кровью платок, заволно­ва­лись; один вскочил и, открыв дверь, позвал перево­дчицу.
      – Что с вами, месье? – ворвавшись в комнату, участливо спро­сила та.
      Дорохов слово в слово повторил суть только что придуманного недуга, а под конец махнул «окровавленной» рукой:
      – Да вы не беспокойтесь, наши врачи сказали, что это неопасно. И потом, перед поездкой во Францию я застраховался на весьма со­лид­ную сумму, так что…
      Расчет оказался верен – уши русского туриста француженку вол­новали мало, зато упоминание о крупной страховой сумме немедля возымело позитивное действие: через три минуты в помеще­нии поя­вился врач, следом сюда же была доставлена дорожная сумка Артура, а загранпаспорт молниеносно оказался в кармане владельца. Трое не­счастных сограждан с тоскою и раздражением на лицах оста­лись до­жидаться конца бюрократической процедуры, а мнимый боль­ной, поддерживаемый под руку заботливым эскулапом, покинул зону дос­мотра…
      – Са ва. Мерси. Са ва бьен, – возрадовавшись свободе, прогово­рил заученную фразу Дорохов.
      – Je comprends, – пробормотал в ответ доктор, пожимая плечами. Дескать, понимаю – ничего страшного.
      – Мерси. Оревуар.
      – Ca ne fait rien… – донеслось вслед удалявшемуся русскому мо­лодому мужчине.
      А тот, ни бельмеса не воспринимая слов, оставшихся за преде­лами сотни выученных разговорных фраз, прошмыгнул под огром­ным эк­раном, по которому транс­лировался футбольный матч и широ­ким размашистым шагом направился к центральному выходу из аэро­во­кзала…

* * *

      С момента посадки самолета прошло около часа.
      Артур на всякий случай прошелся вдоль второго терми­нала – мимо не­большой очереди возле парковки такси. В руках его побле­скивал глянцем обложки только что купленный в киоске журнал с грудастыми девицами…
      Нет, ни одного соответствующего описаниям человека здесь уже не было.
      «Немудрено, – снова глянул он на циферблат, – надо бы поторо­питься, иначе не поспею к месту встречи в городе». И отказавшись от наме­рения добираться до площади Этуаль автобусом, пристроился в хвост вереницы страждущих поскорее оказаться в столице Франции.
      Машины подъезжали одна за другой, народ быстро продвигался к краю тротуара – ждать пришлось всего несколько минут.
      – Э-э… жё вудре але а… – припоминал капитан вызубренные на­кануне словечки, пока автомобиль лавировал меж рядами непод­виж­ных со­братьев, – але а плац Этуаль.
      Таксист закивал, уловив в сбивчивой речи знакомое название и, вырулив на оживленную магист­раль, прибавил скорость. За окнами замелькал се­верный пригород «Большого Парижа»: аккуратные при­земистые дома под красно-коричневыми черепич­ными крышами, сады, парки, каменные базилики и симпатичные церквушки со шпи­лями…
      Скоро тихий, наполненный умиротворением пригород сменился оживленной столичной окраиной. Движение стало интенсивней, такси влилось в медленный поток, пульсирующий между длинными и продолжительными заторами. Постепенно таксист подвернул вправо – на одну из окружных улиц и стал подвигаться в юго-западном на­прав­лении… Когда пауза в движении затягивалась, Дорохов озада­ченно смотрел на часы и морщил нос, на что француз задавал на своем картавом языке какие-то вопросы, сам же на них отвечал и приветливо – во весь рот улыбался.
      – Нет… никуда я не опаздываю… – вяло отмахивался пассажир без надежды на понимание. – Просто хотелось бы успеть сегодня про­швырнуться по центру: поглазеть на вашу «Останкинскую» башню, заграничные шмотки в магазинах выбрать, винца флакончик пригу­бить… Ферштейн?..
      Тот опять смеялся и что-то тараторил.
      – Да-да… А ты, мля, еле плетешься, – ворчал гость Франции, осознавая, что и вторая встреча с агентом накрывается блестящим медным та­зом.
      Наконец, впереди показалась нужная площадь.
      Артур рассчитался с таксистом, оставив положенные чаевые и, покинув душный автомобиль, направился медленным разме­рен­ным шагом вдоль окраины площади Этуаль. Любоваться досто­примеча­тель­ностями уже не оставалось времени, но и выказывать спешку – рысцой носиться по центру Парижа негоже – некуда только что при­летевшему в незнакомый город туристу торопиться.
      В соответствии с наставлениями Александра Сергеевича, надле­жало полчаса погулять по площади и убедиться в от­сутствии слежки, а уж затем думать о второй попытке повидаться с агентом. Однако Дорохов сразу отправился на поиски нужной улицы.
      Да, подобная поспешность шла в разрез с инструкциями, но отка­зы­ваться от своих на­мерений и откладывать встречу на завтрашнее утро, не хотелось. Лишь где-то на середине пути он замедлил шаг и, прикуривая сига­рету, осторожно посмотрел назад, сквозь заполнен­ное кучками тури­стов простран­ство…
      Нет, ничье внимание его персона не привлекла, по пятам никто не тащился, подозрительных машин рядом по кольцу не проезжало. И уж в который раз бывший офицер спецназа с тоскою вспомнил о гор­ных ущельях и густых лесах, где привык сам высле­живать против­ника в засадах или хорониться от боевиков. Насколько в той безлюд­ной мест­ности все действия представлялись логичными и простыми в исполнении! А здесь – в кишащем муравейнике, не смотря на цепкую память и знание теории, он терялся и чувствовал себя крайне не­уве­ренно.
      От широкой площади лучами расходился десяток забитых транс­портом магистралей. Ехать предстояло на восток – вдоль Сены – к церкви Мадлен, расположенной по соседству с Елисейским дворцом. Отыскав указатель с созвучным названием «Avenue des Champs-Elysees», Артур пошел медленнее и стал непринужденно кру­тить го­ловой, бросая «заинтересованные» взгляды на величественные фа­сады зданий. Затем остановился у пешеходного перехода, словно на­мерева­ясь докурить сигарету и перейти проезжую часть на зеленый сигнал светофора. А, завидев подвернувшееся такси, неожиданно взмахнул рукой и тотчас запрыгнул в салон…
      Машина быстро миновала площадь Согласия и, с­вернув на улицу Руаяль, остановилась по требованию пассажира на­против садов Тюильри. Припоминая планы, схемы и фотографии, Дорохов неплохо ориентировался в незнакомом мегаполисе.
      Расплатившись и выскочив из авто, осмотрелся…
      Предстояло немного вернуться назад. В церковь он уже опазды­вал на чет­верть часа. Скорым шагом дошел до конца квартала, пере­бежал про­улок и, повернув вправо, мельком ог­лянулся…
      Нет, и на сей раз ничего подозрительного обнаружить не удалось – сзади шли те люди, которых только что обогнал.
      А вот и церковь Мадлен – на отшибе, посреди свободного про­странства. В огороженный фасад упирается широкая улица с зеле­неющими шапками каштанов над темным асфальтом.
      Пройдя вдоль парапета с простенькой металлической решеткой, Артур свернул в открытые ворота и влился в поток посети­телей, под­нимавшихся по ступеням к входу.
      «Хорошо, что генерал показал фотографию церкви, – радовался он про себя, – она и на церковь-то не походит. Пантеон какой-то: сплошные ряды колонн; приплюснутый портик, украшенный скульп­турными барельефами…»
      Часы показывали пятнадцать сорок пять. Это означало, что опо­здание зашкаливало за двадцать пять минут. И все же надеясь на чудо, До­рохов вошел внутрь помпезного культового храма и, раство­рившись в несметной толпе прихожан, туристов и простых зевак, стал проби­раться к ближнему левому углу. А, добравшись, обосновался под рос­кош­ными фресками возле стены и принялся разглядывать со­се­дей…
      Спустя полчаса он медленно брел по набережной Сены.
      Взгляд тоскливо скользил по веренице длинных барж, пришвар­тованных канатами к берегу. Его не удивлял их обжитой и вовсе не «плавучий» вид: пестрые зановесочки на окнах, веревки с сушив­шимся бельем, столики с креслами под зонтиками или тентом. Веро­ятно, баржи служили жилищами и никуда не плавали. От пояса к ле­вому уху Дорохова тянулся проводок наушника…
      Сейчас вообще ничто не удивляло, не заботило и не беспокоило, кроме одного. Теперь спешить было некуда – агента в церкви не оказа­лось. На­строение не то что бы испортилось, просто удивляла не­терпе­ливость того при­дурка, под чьим руководством предстояло вы­пол­нять озна­ченную ге­нералом миссию. В аэропорту на стоянке такси Артур поя­вился всего на двадцать минут позже, в божьем храме на двадцать пять… Не такое уж запре­дельное опозда­ние! И опять же – не по своей воле – не от разгильдяй­ства или враз опьянившей сво­боды. Неужели нельзя было подождать у аэровокзала, выкурив па­рочку лишних си­гарет или выпив баночку пива; или чуть подольше послушать нудную мессу в церкви?..
      Козлище, мля!..

* * *

      Ночь в одноместном номере скромной гостиницы он проспал мертвецким сном. Причиной тому была усталость, быст­рая смена об­ста­новки, непривычная тишина и относительно спокой­ный, без крос­сов и прочих изрядных физических нагрузок распорядок на сле­дую­щий день. И, конечно же, по­могла са­мая обычная водка, куплен­ная в супермаркете, зазывавшем светящейся рекламой по соседству с не­большим оте­лем.
      За день настолько осточертела толчея, галдящий на непонятном языке народ, восторженные рожи туристов, что ужин в кафе или би­стро виделся продолжением пытки. По этой причине, разыскав деше­вый отель, До­ро­хов кое-как изъ­яснился с портье, оформил номер и, ополос­нувшись под душем, решил перекусить. В номере, помимо фена, спутникового те­левидения и кофеварки, он отыскал мини-бар с набором из шести сортов вин. Изучив этикетки, молодой человек по­морщился, вер­нул бутылки на прежнее место и поплелся в соседний с гостиницей мага­зин.
      Там посреди агромадного ассортимента с радостью углядел красно-белую этикетку со знакомой ви­тиеватой надписью «Stolich­naya». На закуску прикупил баночку с крохотными огур­чиками, мяс­ную нарезку, салат. И, вернувшись в уютный номер, с давно забытым удовольствием расположился в кресле за призе­мистым столом…
      Проснувшись в непривычно позднее время – в девять утра, стал спешно собираться. Не хватало еще упустить последнюю возмож­ность встретиться с агентом! Ведь предстоял неблизкий путь до кафе «de Flore», что находилось где-то на левом берегу Сены.
      Приняв душ и наскоро побрившись, Артур закинул в рот ос­тав­шийся от вчерашнего пиршества ломтик мяса, сунул в карман до­ку­менты с деньгами и, схватив вчерашний журнал с голыми тетками, выскочил на улицу…
      Кафе он отыскал возле зеленого тенистого бульвара Сен-Жермен, пробиваю­щего сквозную брешь в кривых кварталах старинной ка­менной за­стройки. Сидя в такси, капитан еле вспомнил название этого местечка, а, вспомнив, выговорил с большим трудом – голова с по­хмелья сооб­ра­жала туго, язык ворочался с трудом. Слава богу, води­тель ока­зался понят­ливым…
      Поездка заняла всего четверть часа, и на условленное место он прибыл даже раньше времени.
      «Надо выпить крепкого кофе, – подумал Дорохов, потирая ладо­нью ломивший висок и решительно направляясь к заветной вывеске «de Flore». – Или начать с пива?.. Со­всем, мля, потерял в учебном Центре форму. И употребил-то за вечер всего бутылку. В Чечне бы­вало, после изну­рительных операций вы­хлестывали с Сашкой по литру, а тут…»
      В соответствие с указаниями Александра Сергеевича, он за­нял свободный столик на просторной веранде кафе; полюбовался краси­вым видом бульвара, втянул носом кофейный аромат… Рядом возник официант в безупречно отглаженной белой сорочке, с черными крыльями бархатной бабоч­ки у ворота.
      – Де ля бьер, – выдавил спецназовец, отодвинув предложенное меню. И для пущей убедительности сопроводил заказ кивком на ком­панию юнцов, потягивающих пиво из банок.
      Заказ был исполнен быстро – уже через три минуты перед новым посетителем стояла запотевшая баночка холодного пива. Вскрыв ее, тот запрокинул голову и махом ополовинил содержимое.
      Спустя минуту захорошело…
      – Кафэ а ля тюрк… силь ву пле, – тихо икнув, озвучил он второе желание.
      И скоро соседи с улыбками поглядывали на молодого человека, чередующего глотки холодного пива и горячего ароматного кофе из мизерной чашечки. А тот, наслаждаясь вкусовым и температурным контрастом, радовался понемногу свежевшей голове и не обращал внимания на улыбки – пил не спеша, мелкими глотками. И заодно по­глядывал на часы…
      Теперь запаздывал сам агент.
      «Возможно, этот урод и вчера не явился на встречи, а я распере­живался…» – успокаивал себя Артур.
      Среди сидящих на веранде людей описанного генералом чело­века не было точно – осторожно оглядываясь по сторонам, он уже трижды вни­мательно осмотрел всех. Две супру­жеских пары, три де­вушки, компания любите­лей пива – юных повес, по виду студентов; пожилая дама и седой старик, шелестев­ший ут­ренней газетой…
      Вышколенный официант молниеносно сменил пепельницу с единственным окурком и вопросительно посмотрел на скучавшего клиента. Получив же вежливый приказ принести еще одну чашку кофе, кивнул и испарился. От нечего делать молодой мужчина при­нялся листать жур­нал с силиконовыми бабами на страницах…
      Вдруг сзади послышались шаги…
      Он насторожился, но оборачиваться не стал – по ажурным камен­ным плит­кам стучали женские каблучки.
      Черт! Опять не тот, кто ну­жен…
      Однако шаги с настойчивой странностью приближались. Какая-то темноволосая молодая дама прошла мимо, почти зацепив мужское плечо бедром и… по­чему-то стала мостить аппетитную задницу на стул, стоящий за его сто­ликом. При этом, усердно налегая на «р» и приветливо улыбаясь, что-то вякнула не по-русски…
      – Э-эй мадам, здесь занято. Не для твоей жопы стерегу место!.. – запротестовал бывший вояка. – Черт, как это бу­дет на вашем дурац­ком языке?..
      – Не строит напрягаться, – внезапно услышал он знакомую речь, – я пре­красно го­ворю и по-русски. И место вы стережете именно для моей… для меня, одним словом.
      – Разве?.. – опешил Дорохов.
      – Да, именно. А теперь потрудитесь-ка объяснить, где вас но­сило весь вче­рашний день?
      Несколько секунд капитан с той же ошалелостью взирал на не­весть откуда взяв­шуюся ба­рышню. Потом окинул взглядом внеш­ность и одежду…
      Все сходилось: на вид лет два­дцать восемь; темные каштановые волосы; строгий костюм спокойного серого тона, светлая блузка с вполне есте­ственным отсут­ствием галстука; на столик с тихим шлеп­ком упала тонкая папочка для документов из красноватой кожи…
      Он слегка отклонился вбок, желая краем глаза узреть обувку не­жданного «явления» – последнюю деталь из описания гене­рала. Де­вица же в ответ на это усмехнулась и слегка вы­ставила из-под стола ножку в черной замшевой туфельке.
      – В порядке? – негромко спросила она. – Все соответствует опи­санию?
      Артур кивнул, едва сдерживая тяжелый вздох – никогда доселе не доводилось участвовать в опе­рациях под предводительством бабы.
      А строгая мадам все не унималась – пристально глядя прямо в глаза, настойчиво повторила вопрос:
      – Итак, я слушаю. Извольте подробно изложить: по какой при­чине вы вчера попустили обе встречи?

       Париж. 31 августа
      После краткого, но исчерпы­вающего объяснение вче­рашним опо­зданиям дамочка презрительно кивнула на пив­ную банку и с пробод­ной язвой в голосе поинтересо­валась:
      – Сдается, вы не слишком-то хорошо себя чувствуете?
      «Нет, это не козлище. Это, блин, козище с рожками в каштано­вых волосах! – пялился на нее Доро­хов красными с перепою глазами. – Вот же угораздило!.. Да лучше «духов» мочить, ползая в пыли по горам, чем иметь дело с такими суками!»
      И, скопировав ее кривую усмешку, ответил вопросом на во­прос:
      – Вам-то что за дело до моего здоровья? Каким боком оно вас беспокоит?..
      Агент в юбке тоже заказала себе кофе и, успев выпить половину чашечки, прикурила тонкую сигарету. Выпуская же в сторону струйку табачного дыма, приглушенно отчеканила:
      – Меня больше беспокоит собственное здоровье, которое вы со­гласно возложенным обязанностям должны оберегать. Совершенно не уверена, что в подобном состоянии вы, при необходимости, способны здраво рассудить и принять четкие решения.
      – Мое состояние – не ваша забота, – огрызнулся Артур.
      – Разумеется. Контролировать, водить за ручку и лечить чье-то похмелье я не собираюсь! По окончании операции я просто напишу рапорт о вашей несдержанности в употреблении спиртного.
      – Да по хрену мне твои рапорта! Я под твое руководство не на­праши­вался!.. И вообще, не понимаю этих многословных нравоуче­ний…
      Вскинув тонкую бровь, она замолчала, вероятно, обдумывая свою ре­акцию на резкое заявление телохранителя.
      «Мля-я… Загребет-замучает, как Полпот Кампучию!.. – сокру­шался про себя Дорохов. – Скорее бы она указала, кого нужно грох­нуть. Клянусь паховой грыжей – расстараюсь и замочу с первого раза! Чтоб побыстрее отделаться от нее и свалить обратно в учебный Центр – лучше на хрен по два раза в день кроссы бегать, чем выслушивать мо­рали!»
      И, откинувшись на спинку стульчика, лениво обронил:
      – Ты, милашка, делай свое дело, а остальное не твоя забота. Как-нибудь разберусь со своими обязанностями, независимо от состоя­ния…
      С этими словами, позабыв о том, что для уборки мусора сущест­вуют официанты, он подхватил со стола пустую банку из-под пива, покрутил головой и, обнаружив стоящую метрах в шести-семи симпа­тичную краснобокую урну, метнул в нее пустую посудину. Описав ровную дугу, алюминиевая штука с характерным грохотом нырнула точно в ее тем­неющее жерло.
      Просле­див за этими экстравагантными, но неторопливыми и уве­ренными действиями, девушка с минуту помолчала, затягиваясь сига­ретой; затем, внезапно переменив так­тику, примирительно сказала:
      – Знаете… Не нужно называть меня милашкой. У меня есть имя… Анаста­сия Игоревна. А вас по паспорту, если не ошибаюсь, зо­вут Андрей?..
      – Андрей Викторович, – точь-в-точь повторил Дорохов ее офици­альность и протяжно выдохнул: – Пожалуй, надо еще выпить пива.
      – Я бы посоветовала здешнее красное «Божоле». Замеча­тельное, сухое вино – голова быстро посвежеет.
      «Да, козочка… Ты не из простых: хитра и имеешь в наличие раз­ные ключики. Вот ежели бы еще рот тебе заклеить скотчем – пять ми­нут знакомы, а уж надоела до смерти, – сыз­нова скользнул он по со­беседнице изу­чающим взглядом. – Надуманной строгости я не испу­гался, вот ты и достала из закромов медок с елеем. И согласно новой роли сговорчивой и компанейской де­вочки, сейчас скажешь: А знаете ли, разлюбезный, закажите-ка фужерчик и для меня – я ведь вчера тоже по чистой слу­чайности напо­ролась до рвотных фонтанов с бал­кона!..»
      И точно в подтверждение его предположений девица вдруг встрепену­лась:
      – А знаете, любезный, пожалуй, и я не откажусь от хорошего вина. За ком­панию…
      Нет, она не показалась ему симпатичной.
      Не показалась, невзирая на лицо с идеально пра­вильными чер­тами; на изредка покидающую это лицо серую озабоченность с искус­ственной твердостью. Временами молодая женщина становилась при­ветливо дружелюбной, и складочка между ровными бровями рас­правля­лась; в серо-голубых глазах заго­рались искорки интереса; слегка под­крашенные губы тро­гала легкая улыбка…
      Но и это не до­бавляло к ней приязни.
      Он не успел толком оце­нить роста с фигурой, пока та, подходя к столику, щел­кала высокими каблуками по тротуарной плитке. Воз­можно, и с этими элемен­тами внешности у Анастасии Игоревны все было в полном ажуре. Но… негатив первого и самого сильного впе­чатления, вызванного манерой дер­жаться с под­чиненным, увы, пере­кры­вал все то положительное, что явно бросалось в глаза.
      Пока еще оставалось рубиновое вино в фужерах, Артур неза­метно наблюдал за ней, оценивал. Изредка они перекидывались фра­зами, не касавшихся причин пребывания в Париже. Веро­ятно, то­ро­питься было некуда – молодая женщина не интересовалась вре­ме­нем, не спешила дели­ться тайнами предстоящей миссии. Она вела себя так, словно прие­хала в столицу Франции насладиться дивными красо­тами сма­занной границы между летом и осенью; походить по модным бути­кам и выставкам, отведать изысканных блюд знамени­той фран­цуз­ской кухни…
      Лишь после часа проведенного на веранде кафе, Ана­стасия ско­сила взгляд на запястье и приглушенно спросила:
      – В каком отеле вы остановились?
      – Не помню названия… Какая-то дешевая гостиница в квартале от площади Вогезов.
      – И французским вы, надо полагать, владеете слабо. Верно?
      – Верно. Как-то не было особой нужды говорить с прононсом в Чечне, – буркнул капитан.
      – Понятно. Так вот насчет завтрашнего дня и легенды на бли­жайшее время… Мы с вами познакомились сегодня на буль­варе Сен-Жермен, неподалеку от этого кафе. А на два ча­са завтрашнего дня вы на­значили мне свидание у главного входа на кладбище Пер-Лашез.
      Он кивнул. Затем с легким удивлением возвратил взгляд на ту, которой «назначил свидание»:
      – Хм, а другого местечка я придумать не мог?
      Девушка впервые улыбнулась, затушила в пепельнице сигарету и уточнила:
      – Это самое большое и самое грандиозное мемориальное клад­бище в Париже – настоящий музей скульптуры под открытым небом. Кладбище привлекает толпы туристов со всего света и лучшего мес­течка для спокойной встречи отыскать трудно. Слева от центрально входа находится внушитель­ный павильон цветов под стеклянной крышей – там, выбирая букетик, меня и дожидайтесь.
      – Ладно… Только не опаздывайте.
      – Каковы ваши планы на остаток дня?
      – Поеду в гостиницу. Закроюсь в номере и…
      – Разве не тянет побродить по Парижу, посмотреть, полюбо­ваться?..
      – Меня уже полгода тянет хорошенько отоспаться, – признался Дорохов.
      – Что ж, дело ваше – отсыпайтесь. А у меня сегодня еще одно не­большое ме­роприятие. Полчаса в запасе имеется, пойдемте, так и быть – подброшу…

* * *

      Расплатившись с официантом, они спустились с террасы на ал­лею, прошлись бульваром меж пышной растительности и ухоженных зеленых газонов с яркими пятнами цветочных куртин.
      Покинув тенистый бульвар через центральные ворота, она дос­тала из пло­ской сумочки ключи и кивнула в нужную сторону:
      – Машина за углом – через проулок.
      Тем временем на улице, которую надлежало пересечь, происхо­дило что-то непонятное. Прохожие толпились на тротуарах и глазели на неторопливо бредущую по проезжей части бесконечную колонну странных мужчин, шедших широкими – человек в двадцать, рядами. Сбоку странноватых на вид демонстрантов с приличным интер­валом со­прово­ждали полицейские на мотоциклах; движение транс­порта по прилегающим магистралям замерло…
      – Парад геев. Вчера о нем писали во всех французских газетах, – шепнула Анастасия. – Шествие начинается из центра – от Площади Республики и заканчивается на другом конце Парижа. По­том весь го­род еще неделю гудит от их дис­котек, концертов и фестива­лей…
      Многие мужчины были одеты в кожаные брюки, плотно обтяги­ваю­щие ягодицы; руки украшали темные татуировки. Вероятно, эти ребята являлись «активистами». А их пассивные «под­ружки» выгля­дели просто бесподобно: разноцветные чулочки (в эта­кую-то жару!), юбочки, пышные бутафорские груди, длинные волосы. Но то, что ко­гда-то они были рождены мужиками, сомнений не вызывало – огром­ных размеров «ту­фельки», размашистая походка, грубоватые черты, явный перебор с косметикой…
      Остановившись с молодой женщиной у края тротуара, Дорохов с кислой презрительностью посматривал на участников шествия. В ар­мии таковое явление встречалось крайне редко, а, прознав о сомни­тельном прошлом кого-то из подчиненных, командование старалось живенько избавиться от изгоя. Не дай бог солдатня с нор­мальной ориентацией прознает и покалечит ночью – разборок со сто­личными комиссиями не оберешься. А тут на тебе – разгуливают по центру го­рода, да еще с куражом, с музыкой, с улыбками! Цельное карнаваль­ное шествие устроили!..
      – Господи, сколько же их! – вставая на цыпочки и вглядываясь в начало улицы, восклицала Анастасия. – Конца и края не видно этому бедламу!..
      Нескончаемая вереница геев и впрямь впечатляла. «Голубые» шли, раз­бившись на какие-то ведомые только им группировки: при­дер­жива­ясь либо территориального принципа, либо возрастного. Кто-то гор­ланил песни, кто-то выкрикивал непонятные девизы; кто-то развле­кался, показывая глазевшим прохожим оскорбительные жесты и громко хо­хоча…
      – Транспарантов не хватает. С флагами, лозунгами и портретами основате­лей движения, – съязвил бывший спецназовец.
      – Точно, – сокрушенно покачав головой, отвечала спут­ница. – Однако я уже опаздываю. Придется вам добираться до гости­ницы са­мостоя­тельно.
      – Не привыкать, – отозвался тот.
      Но, видно и ему надоело любоваться шествием ребят с нестан­дартной ориентацией. И не обнаружив поблизости полицейских, он под­хватил барышню под руку и ринулся в небольшой разрыв между группами.
      Они удачно прорвались сквозь правый фланг, а дальше увязли в толпе, беспрестанно увертываясь от шагавших мужиков или натыка­ясь на них. Артур потерял в этой сутолоке руку спутницы, но все же проскочил сквозь плотную колонну и оказался на противопо­ложном тро­туаре. Остановившись, стал высматривать молодую жен­щину…
      А то, что увидел через секунду, заставило немедля кинуться на­зад – в самую гущу. Гомики не пускали девушку, не давали ей про­рваться на свободу и, точно игрушку со злобными выкриками тол­кали, постепенно увлекая за собой.
      Дорохов подлетел сбоку.
      Тут же от жуткого удара в висок с ног ковырнулся один. Второй скорчился, схватился за печень и осел. Следующий, замахнувшись, получил ногой в грудь…
      Двигаясь, разбрасывая толпу ударами локтей и кулаков, расчи­щая место и манев­рируя, он уклонялся от посыпавшихся ударов и продвигался к Анаста­сии. Наконец, схватив ее за талию, рванул об­ратно, раскиды­вая тех, кто оказывался на пути или бросался на от­куда-то взявшегося возму­тителя спокойствия. Последним на асфальт рухнул небритый громила в кожа­ной кепке и черной майке с огром­ным вырезом на во­лосатой груди. Тот был крайним в колонне и, ши­роко расставив обезьяньи ру­чищи, пытался задержать беглецов.
      Выскочив на тротуар, они побежали в прилегающий проулок – за ними неслись человек пять или шесть самых отчаянных и взбешен­ных выходкой наглого молодого парня.
      Через сотню метров Артур крикнул:
      – Бегите к машине! Уезжайте!
      Сам же, развернувшись, решительно пошел навстречу преследо­вателям. Вероятно, эта решительность вкупе с бесстрастным выраже­нием лица и сыграли главную роль: половина «смельчаков» тотчас остановилась на безопасном расстоянии и, готовая с той же прытью отбыть в об­ратном направлении, взирала за скорой расправой над бо­лее смелыми коллегами по заднепроходной любви…

* * *

      Она быстро уселась в салон юркого «Пежо», крутанула ключ за­жигания и резко стартовала со стоянки. Авто­мобиль развернулся на сто восемьдесят; набирая ско­рость, вылетел на встречную полосу, за­ставив истошно завизжать по­крышками встреч­ный «БМВ» и через несколько секунд тормознул у ристалища.
      Драка закончилась так же быстро, как и началась. Двое «голу­бых» в черных одеяниях распластались на тротуаре, третий еще стоял на ногах. Анастасия лишь успела заметить, как этот третий вре­зался лицом в стену дома и пока сползал по красивой кирпичной кладке, телохранитель оказался на соседнем с води­те­лем кресле.
      Вдавив в пол педаль газа, она снова развернула автомобиль и, спешно отбыв подальше с узкой улочки, коротко поблагодарила на­парника за спасение. А потом, уже успокоившись, на всякий случай включила погромче магнитолу и тихо добавила:
      – Как бы там ни было, Андрей, но постарайтесь в следующий раз быть сдержанней и блюсти наше основное правило.
      – Не выделяться из толпы? – насмешливо спросил он.
      – Да, именно. Невзирая на обстоятельства. Включайте свои бое­вые качества только в самых крайних случаях, когда других вариан­тов не останется. Договорились?..
      – Хорошо, в следующий раз я подожду, пока вас человек пять или шесть изнасилуют. Сначала в правильной, а потом в извращенной формах…
      Анастасия поморщилась, мельком взглянула на пасса­жира, от­вернувшего голову в правое окно.
      – Но в случае с этими… с…
      – Педрилами, – ворчливо подсказал он.
      – Да, верно. В случае с ними бояться изнасилования женщины просто смешно. Они скорее польстятся на вас.
      – Ладно, тогда буду смотреть, как вам ломают ребра и топчут ки­лограммовыми башмаками.
      – Я цела, как видите, – уже мягче сказала она. И наклонившись к нему, прошептала: – А вот если бы мы с вами загремели из-за этого инцидента в полицию, то пришлось бы долго объяснять, откуда у простого рекламного агента Андрея Викторовича Седова столь вели­колепные бойцовские навыки. Вы со мной согласны?..
      – Да уж наплел бы что-нибудь господам полицейским – не впер­вой. И потом, почему турист из России не может обладать чер­ным поясом или иметь звание «мастер спорта» по боксу? – с не­охо­тою возразил тот. – При чем тут его основная профессия?
      – И, тем не менее, Андрей. Я вас очень прошу, – совсем уж мягко произнесла девушка, коснувшись пальчиками мужской ладони.
      – Хорошо, мадам, я буду осмотрительней, – окончательно сдался телохранитель.
      Она улыбнулась:
      – Вот и чудесно. Я слегка опаздываю, но ради такой милой сго­ворчивости готова вас подбросить…
      Анастасия высадила его в двух кварталах от гостиницы. Вернув лицу прежнюю серьезность, и опять добавив громкости приемнику, попросила быть осторожнее и не опаздывать. Сухо кивнув, толкнула рычаг пере­клю­чения скоростей; салатный «Пежо» помигал поворот­ником, ныр­нул в сплошной поток транспорта и исчез из виду.
      Дорохов потоптался на месте: выкурил сигарету, поглазел влево, вправо… И, не обнаружив ничего подозрительного, напра­вился в тот же супермаркет, расположенный напротив скромного прибежища для небогатых гостей Парижа. Ха­лявных денег в кармане было пре­доста­точно, поэтому к сегодняшней бутылке «Столичной» он решил при­совокупить нечто более разнообразное и сытное, чем вчерашний про­стенький набор холостяцкой закуски.
      «Хм… Анастасия Игоревна… А ведь не уехала на своем «Пежо» – вернулась, подхватила! Хотя запросто могла и смотаться. Знать, не полностью потерянный для общества человек, – улыбнулся Артур своим мыслям и, переключившись на предстоящий «банкет» в номере возрадовался еще сильнее: – Эх, гулять, так гулять! Вчера я устроил тренировочный вечер, поэтому завтра после аналогичной порции водки хуже не станет!..»
      Но радостные мысли поселились в голове ненадолго. На смену им пришло неприятное чувство беззащитности в ог­ромном мегапо­лисе, преследовавшее до самого супермаркета; в каждом встречном пеше­ходе опять мерещилась вра­ждебность, каждый второй автомо­биль с тонированными стеклами ка­зался подозрительным.
      «То ли дело там – на войне, – вздыхал он, припоминая голово­ломные опера­ции своей группы, – одного беглого взгляда на бреду­щего по склону человека достаточно, чтобы по­нять: простой сельча­нин, разыскивающий отбившихся от стада овец, или «дух» из дозора банды Шаха­бова. Эх, мля… был бы рядом Оська!..»

       Париж. 1 сентября
      Очнувшись от сна, он жадно втянул в себя воздух, шумно и резко выдохнул. С минуту подышав полной грудью, тряхнул голо­вой, изумленно осознавая, что во сне чуть было не ли­шился жизни от не­хватки кислорода. Такое с ним иногда приключалось, ежели ноч­ные видения преподносили нечто ужасное, заставляющее затаить от пе­реживания и стресса дыхание.
      Сегодня приснился Сашка, мчавший на своем белоснежном грузо­вике по Па­рижу. Мчавший, не зная куда, не ведая расположения улиц, мос­тов, площадей. И где-то там – впереди за поворотом, его подсте­регала гибельным монолитом та проклятая бетонная стена. Из ниот­куда до­носились строгие окрики инструктора по вождению. С фаль­шивой уве­ренностью тот подгонял, приказывал забыть о страхе, уве­личить ско­рость и гнать, гнать, гнать… И Оська гнал, выжимая из ре­вущего движка макси­мум лошадиных сил.
      – Фух!.. – отбросил Дорохов одеяло; резко поднялся, сел на край постели и снова тряхнул головой, отгоняя остатки дурного наваж­де­ния.
      Не считая ночных химер и пересохшего горла, последствий от вчерашнего ужина под холодную водочку не ощущалось – голова не болела и сообра­жала относительно бойко. По крайней мере, хватило одного корот­кого взгляда на часы, чтобы понять: на «свидание» с ма­дам он не опаздывает и в запасе еще достаточно времени для душа, бритья и нормального несуетливого завтрака.
      И спустя полчаса свеженький и довольный собой он покинул отель с предчувствием того, что сегодня на кладбище Пер-Лашез должно свершиться нечто важное. Если не само ДЕЛО, то, по мень­шей мере, решающий инструктаж, его предваряющий…
      Под стеклянную крышу цветочного павильона Артур вошел ми­нут за семь до назначенного часа. В глазах моментально зарябило от яркого, залитого солнечным светом разноцветья – повсюду были ут­роены низкие стеклянные стеллажи, альпийские горки. Вдоль про­зрачных стен стояли вазоны с роскош­ными букетами; над головами посетителей висели разнооб­разной формы кашпо. И кругом цветы, источающие невообразимую гамму ароматов…
      Выбрав девять бордовых розочек, он рассчитался с продавщи­цей за покупку и успел сделать еще один круг меж цветочных рядов, пре­жде чем увидел вошедшую в павильон Анастасию.
      – О, как это мило с вашей стороны, – улыбнулась она, принимая розы. – Спасибо. Но на самом деле цветы не для меня. Пойдемте, нас ждет увлекательная прогулка…
      Кажется, настроение у мадам было сносным – с лица не сходила лучезарная улыбка, грозного и заносчивого тона во фразах не проска­кивало. Взяв кава­лера под руку, она увлекла его к дверям…
      Под строгой аркой Анастасия ненадолго задержалась – купила план огромного кладбища, и только после этого они приступили к не­торопливому осмотру, начав путешествие с исторической Стены коммунаров.
      – Ой, взгляните – Беллини! А чуть дальше и правее – Шопен! Надо же… – шептала девушка, и глаза ее загорались неподдельным восторгом.
      Пройдя еще несколько шагов по аллее и сверяясь с планом, она снова трепетно порхала в сторону и, осторожно приближалась к мра­морным надгробиям, звала:
      – Идите же скорее! Смотрите, кого я нашла на двадцать шестом участке: Доде и Сен-Симон…
      Дорохов плелся следом, вспоминая, где, когда и от кого слышал эти фамилии. Сказать уверенно, кем были при жизни эти люди и чем знамениты, он, пожалуй, не смог бы и под пыткой.
      Приблизительно через полчаса блужданий меж старых, но ухо­женных могил он приметил парочку – мужчину и женщину лет три­дцати трех, постоянно оказывавшихся поблизости. Мужчина был ху­дощав, в простенькой одежде и с фотоаппаратом на шее; его спутница – яркая блондинка, несла на согнутой в локте руке сиреневый пиджа­чок от брючного костюма. Насторожившись, Артур стал чаще по­сматривать в их сто­рону…
      Те неотступно следовали за ними.
      – Послушайте, Анастасия Игоревна, – наклонился он к агенту, – у меня прискорбное известие: за нами тащится «хвост».
      Поворачивая с главной аллеи на очередной участок, она осто­рожно посмотрела на чету; помолчала. Подозрительная парочка свер­нула с аллеи к тому же участку.
      И беззаботность бесследно исчезла с лица девушки.
      – Не думаю, – наконец, проронила она. – Как-то не очень ве­рится в такую оперативность американских спецслужб.
      – Да? А мне говорили: недооценивать противника нельзя.
      – Согласна. Но и шарахаться от первого встречного не стоит.
      Несколько минут она сама внимательно наблюдала за поведе­нием парочки туристов, повторявших их маршрут на уда­лении три­дцати-сорока шагов. Потом задумчиво спросила телохрани­теля:
      – Вам в Центре читали лекции о разновидностях слежки?
      – Нет. Просто рассказывали, как распознать и какими способами уходить. Увы, но Центр – не школа разведки, а я – обычный спецна­зовец на модной ныне должности «телохранитель».
      – Верно, – кивнула Анастасия, – в Центре вас экстерном готовят для другой работы. Так вот послушайте, – приглушенно сказала она, все так же рассматривая надписи на могилах, а, заодно не выпуская из поля зре­ния тех, кто показался напарнику филёрами. – Известны три вида слежки. Первая: обычная, когда спецслужба осторожно пытается выяснить об объекте максимум информации: кто, кем прислан, цель заброски, кон­такты… При этом «хвост» работает предельно осто­рожно и распознать его очень непросто.
      – Знакомо. Примерно об этом нас и предупреждали.
      – Второй вид гораздо проще. Спецслужба вешает на «хвост» представителю чужой разведки эдаких глуповатых шпиков, на­ме­ренно показывая: «Привет, милый! Мы тебя видим и сопровож­даем. Так что не делай резких телодвижений…»
      – Хм, занятно!.. А зачем им себя обнаруживать?
      – Подобный способ практикуется, когда о разведчике известно почти все, и начинается своеобразная игра с разменами, с намеками… Но данный «флирт» уже из другой области.
      – Невразумительно, но бог с ним.
      – Имеется и третий вариант – самый неприятный.
      – Отстрел?
      – Упаси вас бог! Убийства и прочие брутальные методы не ис­пользуются разведкой и ее оппонентами – для этого есть другие «кон­торы». Третий способ слежки отличается тонкой изощренностью – тем и страшен. Просто, прячась за та­кими лохами, – молодая жен­щина кивнула в сторону па­рочки, – начинают вести игру настоящие профи. А это уже серьезно! В их арсе­нале много всяких «штучек»: и машины, оснащенные по последнему слову техники, способ­ные рас­познавать нашу речь на удалении до пятисот метров; и четко пере­дающие «объ­ект» друг другу люди, распознать которых практически невозможно. Они же без особого напряжения зафиксируют каждый наш шаг на цифро­вые камеры, выяснят все детали: место прожива­ния, имена, контакты…
      – И в чем же прикол третьего способа? – опять не понял Дорохов.
      – Прикол в том, что мы относительно просто освобождаемся от топорной опеки лохов, чем лишний раз подтверждаем свою принад­лежность к разведке и…
      – Расслабляемся, – продолжил он за нее.
      – Совершенно верно. Расслабляемся и «открываем карты» про­тивнику, который на самом деле не отпускает нас ни на минуту.
      – Мда… Мудреная наука. И что же вы предлагаете в данной си­туации?
      – Пока ничего, – просто отвечала она, останавливаясь у очеред­ной могильной плиты. – Сейчас мы обычные туристы из России. И вести себя должны соответственно. Ой, смотрите – здесь похоронен Пи­кассо!..
      Потом последовали схожие восторженные эмоции при виде мо­гил Сары Бернар, Айседоры Дункан… А последнюю розу она акку­ратно уложила на плиту надгробия Эдит Пиаф.
      Худощавый мужчина с блондинкой в сиреневом костюмчике ис­чезли, возможно, передав эстафету кому-то другому. Но сколько Ана­стасия с Андреем не пытались вычислить их приемников, ничего не получалось – сзади и впереди постоянно маячили разные люди – посе­тителей на мемориальном кладбище и впрямь всегда хватало…
      – Послушайте, я полагал, вы позвали меня сюда для серьезного разговора, – не выдержал Дорохов, – а мы второй час петляем по уча­сткам, промеж плит, склепов, могилок… Уж и цветочков не осталось.
      – Что же в том плохого? Отдаем дань памяти усопшим.
      – Да?.. А когда же дойдет очередь до дела? Помнится, прово­жавший меня чело­век спешил и постоянно напоминал о дефиците вре­мени.
      – Вам не терпится вернуться в школу? Соскучились по кроссам и стендовой стрельбе? – отшутилась она.
      – Понимаете ли… Клавка – тамошняя посудомойка, любовь моя первостатейная – слезно обещалась дожи­даться, – театрально опеча­лился молодой человек.
      – А-а… – протянула собеседница. – Тогда не стоит торопиться, а то может и не дождаться.
      – И все-таки хотелось бы знать: что и когда, помимо обеспечения вашей безопасности мне предстоит делать.
      Анастасия повернула к выходу из кладбища; опять взяла его под руку, слегка сжала ладошкой предплечье и прошептала:
      – Зачем вам лишняя информация? Меньше знаешь – дольше жи­вешь.
      – Что вы говорите?! Какая милая поговорка – впервые слышу! Японский конспиратор…
      Она прыснула тихим смешком и подыграла:
      – Запоминайте – пригодится. А пока забудьте о своей Клавдии и строго следуйте легенде.
      – И так каждый день ей следую: скопил баксов, приобрел биле­тик до Парижа, прилетел и слоняюсь вторые сутки…
      – У этой старой сказки уже появилось продолжение: вчера вы все утро мотались за мной как крысиный хвост по Парижу; потом прице­пились на бульваре Сен-Жермен, и если бы я не согласилась посидеть с вами часок в кафе, то… Даже не знаю, чем бы закончились ваши грязные приста­вания.
      – Я? Как крысиный хвост?! Прицепился?! Грязные пристава­ния?..
      – Да говорите вы потише! Это же легенда – что вы как малень­кий!..
      Он осекся и шумно выдохнул набранный в грудь для возмущения воздух.
      – Вот… Вчера вы назначили мне свидание у кладбища, – сдер­жанно продолжала она, – я подумала-подумала, да и решила при­дти. Делать-то мне особо нечего – в Париже живу уже неделю, все осмот­рела. Ну, или почти все… В общем мне стало скучно.
      – Ага!.. А я типа заезжего клоуна – развлекаю после знакомства с достопримечатель­ностями столицы Франции.
      – Ну… вы, вроде как, показались мне симпатичным.
      – О как! Спасибочки…
      – Так какие у вас планы на вечер? – снова не позволила откло­ниться от темы Анастасия.
      – У меня?!
      – У вас.
      – Я думал… это вам лучше знать о моих планах.
      – Хорошо, – не долго думая, согласилась она, – тогда беру ини­циативу в свои руки и приглашаю вас в ночной клуб.
      Артур оживился, полагая, что в клубе уж точно предстоит пе­рейти от слов к реальному ДЕЛУ, ради которого приехал из далекой России.
      – Форма одежды? – деловито справился он.
      Та окинула его оценивающим взглядом и удовлетворенно вы­дала:
      – Эта вполне сгодится…

* * *

      – Не стоит постоянно оглядываться – мы с вами еще ничего ужасного не совершили, – назидательно выговаривала девушка, устав дергать телохранителя за рукав. – Пока мы такие же туристы из Рос­сии, как и десятки тысяч других.
      – Хорошо, не буду, – пробурчал Дорохов и с надеждой кивнул на рекламу фешенебельного заведения: – Нам сюда?
      Под светящейся неоновой вывеской за толстым стеклом огром­ного окна взад-вперед кокетливо дефилировала полураздетая блон­динка с обтянутыми красным латексом бедрами. Видно, в обязанно­сти сего вызывающе одетого (или раздетого?) явления входило зама­нивать в заведение припозднившихся посетителей.
      – Свинг-клуб «Le Donjon»; открыт с шестнадцати вечера до пяти утра, – прочитала Анастасия надпись у двери, и перевела девиз, раз­машисто начертанный светящейся в темноте краской: – Все раз­ре­шено, но ничто не обязательно.
      – Недурно звучит. Так мы здесь должны появиться?
      – Нет, это заведение не подходит, – отрезала она, чем опять ввергла напарника в печаль.
      Во-первых, наличие выбора вместо четко означенной цели ве­чернего променада, означало очередную неопределенность. И когда же скрытная девица соизволит рассказать о поставленной им задаче? И какая именно будет задача: потребуется кого-то прикончить или выкрасть; надлежит с кем-то тайно встретиться или за кем-то просле­дить? Или что-то другое?..
      А во-вторых… Удаляясь от витрины с по­луобнаженной красот­кой, Артур беззвучно вздохнул и вытянул из пачки сигарету. Ежели основное дельце опять откладывается, то он не отказался бы посидеть в уютном полумраке и, потягивая холодное пивко, полюбоваться на та­кую стервочку, танцующую вокруг блестя­щего шеста и швы­ряю­щую в публику последнюю одежку…
      Но, начальница упрямо тянула дальше.
      Даже не притормозив, они прошли мимо еще одного похожего заведения, внешне напоминающего средневековый замок. Свернув и прогулявшись по Монмартру, оказались в самом центре ночного Па­рижа. И скоро она легонько ткнула его кулачком в бок:
      – Нашла! Поглядите…
      – « La Locomotive », – прочитал он вывеску. – Хм… Интернацио­нальное название – везде звучит одинаково. Короче, вы притащили меня в клуб железнодорожников.
      – Вроде того. Только не я вас, молодой человек – это вы назна­чили мне свидание и тащите через весь Париж! Умотали уже де­вушку, ей богу!

* * *

      Двухэтажный клуб находился по соседству со знаменитой крас­ной мель­ницей «Му­лен Руж». По ярко освещенным тротуарам про­хаживались туристы, изредка озаряя округу яркими вспышками фото­аппаратов; повсюду толпился местный народ, пиво лилось рекой…
      Заплатив на входе по тридцать евро, они вошли внутрь и сразу же окунулись в молодежную тусовку. Залы, коридоры и многочисленные лестницы были забиты стайками разношерстных подростков, отли­чавшихся не только одеждой, но и цветом кожи. Кое-где попадались компании и людей постарше – ровесников Анастасии и Артура.
      Побродив по этажам, они выбрали зал, в котором звучал более привычный рок, а не громыхали рэп, техно или соул. Из освещения моргали в такт тяжелым басам только разноцветные лампы под высо­ким потолком. Вдоль одной из стен тянулась длинная барная стойка из сверкавшей нержавейки…
      – А тут ничего – уютненько, – громко, дабы перекричать музыку, сказала молодая женщина.
      – Что будете пить, мадам? – увлек ее к стойке Дорохов.
      – Все равно. Вы в этом лучше разбираетесь.
      Решив не оставаться в долгу, тот съехидничал:
      – Я разбираюсь только в русской водке, а про красное «Божоле» впервые услышал от вас…
      Спустя пару минут они потягивали в сторонке коктейль из высо­ких бокалов; он осторожно посматривал на девушку, а та с интересом глазела по сторонам…
      Милая болтовня ни о чем продолжалась около получаса. Анаста­сия и в самом деле была весела, беззаботна и, пожалуй, не возразила, если бы Артур или кто-то другой пригласил потанце­вать, да народ вокруг бесновался в других – отнюдь не медленных ритмах. Невзирая на спокойствие агента, на уверения в их схоже­сти с армией других туристов, он все же бросал осто­рожные взгляды на тех, кто мог бы, по его мнению, иметь отношение к спец­службам. Но все во­круг убаюки­вало безмятежностью: казалось, никто не обра­щал вни­мания на вор­кующую рядом со стойкой парочку мо­лодых лю­дей…
      И вдруг, после двух бокалов легкого коктейля, когда расслаб­лен­ная нега завладела не только организмом, но и сознанием – в зале резко переменилась обстановка: вспыхнул яркий свет, заставивший всех на миг зажмуриться; быстрая композиция оборвалась где-то по­середине. Шум галдящей и прыгающей толпы на несколько секунд остался без музыкального сопровождения и затухающим фоном гулко метался между стен. Следом наступила напряженная тишина; все уста­вились на пожилого мужчину, спешащего по сцене к микрофону.
      Схватив стойку, он скороговоркой произнес длинную фразу по-француз­ски и так же быстро исчез за кулисами. Гости клуба возму­щенно за­шумели, большинство повернуло головы в противополож­ную от сцены сторону.
      Анастасия побледнела…
      – Что он сказал? – тронул ее плечо Дорохов.
      – Все выходы из здания перекрыты полицией. Попросил не вол­новаться и оставаться на своих местах. Извинился за причиненные неудобства… – прошептала она.
      – Думаете – по нашу душу? – пристально посмотрел он ей в глаза.
      – Не знаю.
      Она была растеряна и подавлена; от недавней беспечности не ос­талось и следа.
      За полчаса пребывания в клубе, Артур успел не единожды ос­мотреть зал: выход из него имелся лишь один – широкий проем, об­рамленный блестящим металлическим наличником. Но те, кто бесно­вался на сцене: ди-джей и группа профессиональных танцоров, появ­лялись откуда-то сбоку. Стало быть, там находился еще один проход – в слу­жебные коридоры и помещения.
      – Идемте, – потянул он девушку за руку.
      Стараясь не привлекать к себе внимания, они осторожно двину­лись вдоль бара к сцене. Продолжая посматривать по сторонам, мо­лодой человек заметил появившихся в зале полицейских. Часть из них была одета в обычную форму – ту, что уже доводилось встречать на улицах Парижа. Другие смахивали на спецназовцев – верхнюю часть тела закрывали черные бронежилеты, головы были «упако­ваны» в матовые шлемы; в руках поблескивали короткие автоматы. Двое вели на поводках служебных собак…
      – Черт… Откуда им про нас известно? – покусывал Дорохов губы. И поторапливал: – Скорее. Вон небольшая лесенка справа!
      Рядом со стеной виднелся узкий металлический трап. Поднима­ясь по нему, они услышали сзади окрики, торопливые шаги… но ни оборачиваться, ни останавливаться не стали – проход за кулисы был уже рядом.
      – Куда? – трепетно спрашивала агент, притормаживая перед раз­вилками длинного извилистого коридора.
      – Хрен его знает! Давайте влево – в противоположную от глав­ного входа сторону. Должен же быть у них выход во двор или внутрь квартала.
      Наконец, им повезло – впереди показалась лестница, соединяв­шая этажи.
      – Надо рискнуть и попробовать спуститься, – предложил Артур, осторожно заглядывая через перила вниз и прислушиваясь.
      – Решайте, Андрей, – кивнула женщина.
      И он решил.
      Подав спутнице рукою знак следовать за ним, потихоньку дви­нулся по ступень­кам. Она не отставала – стараясь не стучать тонкими каблуками, мягко ступала носками туфель по каменным плитам.
      Когда сверху донесся топот и хор мужских голосов, они ус­ко­рили движение. И вот уж короткий полутемный аппендикс от лест­ничной площадки первого этажа пересекается полосой света длин­ного попе­речного коридора. «Лестница уходит дальше вниз – в под­вал, – мгно­венно подмечает бывший капитан, – сгодится в самом крайнем слу­чае. Спрятаться и переждать в подвале не получится – кинологи со своими пи­томцами разыщут. Но подвал устроил бы, если оттуда най­дутся другие выходы…»
      Несколько шагов вдоль стены – к свету.
      «Стоп!» – приказывает он жестом – из-за угла слышен топот. Но бе­жит один человек, а не группа. С одним справиться не трудно, даже если он вооружен, в бронежилете и в шлеме. Тому и обучали в Цен­тре.
      Не оборачиваясь, левой рукой Дорохов заставил спутницу при­жаться к стене; сам же согнул правую в локте, сжал и отвел назад ку­лак. Сейчас… Еще мгновение и…
      Фух!.. Мимо по коридору промчался подросток. Промчался, не заметив того, кто мог уложить одним ударом.
      Кажется, теперь путь свободен. Но едва телохранитель двинулся к повороту, как в коридоре снова послышался шум…
      И опять тот же жест, означавший: «замри!» Сам же напряженно вслушивается, стараясь понять, что этот шум означает и насколько опасен.
      Нет, на сей раз все серьезней: решительные шаги нескольких взрослых людей, отрывистые команды, собачий лай…
      – Назад! – приказывает молодой человек. – И снимите туфли. Живо!
      Девушка напугана: шум нарастает и сверху. Они с Андреем отре­заны, окружены. Потому Анастасия безропотно слушается; бесшумно кра­дется за ним вниз – в темноту подвала…
      – Осторожно, здесь ступеньки кончаются, – предупреждает он и щелкает зажигалкой. – Сюда!..
      Парочка мечется между сырых стен. Какие-то стеллажи, кро­хот­ные закутки; запустение, мусор, запах плесени… И нигде ни на­мека на ле­стницу, на запасной выход.
      Она на что-то наступает, морщиться от боли, пытается сызнова надеть туфли, но напарник торопит, тянет дальше – в пустоту…
      А сзади опять торопливые шаги. Судя по частоте дробных зву­ков, в подвал спускаются человек семь или восемь. Пространство у ле­стницы уже ощупывается лучами мощных фонарей…
      – Что будем делать, Андрей? – блеснули ее глаза в полумраке.
      – Отойдем подальше и затаимся в каком-нибудь тупичке. Для обыска подвала полицейские обязательно разделятся на мелкие группы – по два-три человека. И тогда я по­пробую разобраться с ними.
      – Но они вооружены. И потом эти собаки…
      – Других вариантов нет, – погасил и спрятал в карман за­жигалку спецназовец. Взяв Анастасию за руку, потащил в темноту.
      Но она неожиданно воспротивилась, горячо зашептав:
      – Я не верю, что охота устроена за нами, по­нимаете? Не-ве-рю! Есть у нас один вариант!

       Париж. 1–2 сентября
      – А кого они, по-вашему, тут ловят? – сердито вопрошал Артур.
      – Понимаете, сбивает с толку тот мальчишка, пробежавший как су­ма­сшедший по коридору! С какой стати волноваться подросткам, если обла­ва на агентов иностранной разведки?!
      Он хотел было возразить, потянуть ее дальше, но… теперь дейст­вительно стало поздно сравнивать достоинства и недостатки их пла­нов. Время безнадежно ушло – в коридоре, шагах в сорока появились люди.
      – Подойдите ближе, – схватила она руку телохранителя.
      И, бросив на грязный пол свои туфли, потянула его к себе. Реши­тельно выдернув заправленную в джинсы футболку, задрала ее; рва­нула ворот блузки и без раздумий положила мужскую ладонь на свою грудь.
      – Да не стойте же вы истуканом! Обнимите меня покрепче и це­луйте, – раздраженным шепотом приказала девушка. – Они уже ря­дом. Ну же, Андрей – очни­тесь! Сейчас не до раздумий!..
      Несколько человек приближались по коридору; ярко-желтые лучи шарили по стенам все ближе и ближе…
      Его правая ладонь покоилась на упругой груди, левой он обнял Анастасию за талию…
      Припав к ее губам, внезапно ощутил волну на­хлынувшего жела­ния, и уже через несколько мгновений упоительного поцелуя вдруг почувствовал, как стремительно тает пугавшая мину­той раньше опас­ность то­пав­ших по подвалу по­лицейских, светивших прямо в лицо фо­нарей…
      Девушка искусно подыгрывала: одной рукою обнимала его шею, второй скользила по телу под футболкой; постанывала и глубоко ды­шала… Сквозь туман, охвативший от спонтанно-чумовой близо­сти он различил как толпа стражей остановилась неподалеку – в нескольких шагах, по-прежнему освещая целующуюся и якобы позабывшую обо всем на свете парочку. То ли достоверности ради, то ли не сдержав­шись (уж и сам того не понимал), Артур уже шарил ладонью по жен­ским бед­рам…
      Но… удовольствие длилось недолго – раздался громкий зевок служебного пса, прерванный отрывистой фразой на французском кого-то из подошедших мужчин.
      Точно очнувшись от забытья и сладкой неги, Анастасия резко отпрянула к стене, зажмурилась от света, смущенно одернула юбку и шлепнула по руке мо­лодого человека, все еще сжимавшую ее грудь. Дорохов напрягся, слушая короткий диалог меж знавшей язык де­вушкой и представите­лем силовых структур…
      Тем временем к ним подвели собаку; та деловито обнюхала сна­чала мужчину, потом женщину. Один из полицейских живо про­шелся ладонями сверху вниз по одежде беглецов, вероятно, разыскивая ору­жие…
      – Андрей, дайте свой паспорт, – попросила агент, пока фо­нари подозрительно шарили по их фигурам. И негромко добавила: – Рас­слабьтесь. Это местный отдел по борьбе с наркотиками. Плановая проверка всех злачных мест района.
      – Козлы! – тем же тихим шепотом отвечал тот, подавая ей до­ку­мент. – Испортили все что могли…
      Затем, по пути к выходу из подвала, она, притворно смущаясь, ответила на несколько вопросов, объясняя причину поспеш­ного бег­ства из клубного зала; подала на проверку паспорта – свой и Андрея Вик­торовича Седова.
      Их завели в какую-то комнату на втором этаже. Следом в поме­щение ворвался проворный щупленький полицейский с набором хит­рых штучек, похожих на металлоискатели. Артур снес процедуру спокойно – рас­ставил в стороны руки и терпеливо ждал, покуда французский мент с неторопливой аккуратностью обследовал каждый сантиметр его оде­жды.
      А вот Анастасия к безобидному действу почему-то отнеслась иначе: заметно нервничала, побледнела, затаила дыхание…
      «Чего она трясется, – поражался телохранитель, – ни наркоты, ни оружия у нас нет. Ох уж эти бабы!..»
      Грозная на вид аппаратура ни разу не пикнула, и не мигнула на­бором цветных лампочек – все, как и предполагал Дорохов, закончи­лось благополучно…
      Спустя двадцать минут инцидент был исчерпан: туристам из Рос­сии вернули паспорта и даже извинились. Старший полицейский чин что-то назидательно буркнул на прощание, и парочка спешно поки­нула второй этаж…
      – И что же он вякнул про Россию? Небось, какую-нибудь га­дость?.. – тихо спросил молодой человек, спускаясь по лестнице в об­нимку со своей «любимой подружкой».
      Выйдя на улицу, она нервно повела плечиками, скидывая его руку; презрительно оглянулась на оказавшийся столь не гостеприим­ным « La Locomotive » и, облечено выдохнула:
      – Нет, наоборот. Сказал, что ему нравятся русские. А если бы мы оказались американцами, так непременно растянул бы проверку до утра. И ночь бы мы провели в кутузке.
      – Ха! Нормальный мужик!..
      – Проводите меня до отеля, – оборвала девушка его смех.
      – Не вопрос…
      Сидя в салоне автомобиля и окончательно придя в себя по­сле свалившейся неприятности, она аккуратно запахнула оставшиеся без верхних пуговок полы блузки, вернула лицу строгость, нахмурила брови и с металлическими нотками в го­лосе попросила:
      – Андрей, пожалуйста, вычеркните из памяти все то, что про­изошло там… в подвале.
      – А что произошло в подвале?
      – Вы догадывайтесь, о чем я веду речь.
      – Ах, об этом!.. – шлепнул он себя по лбу. – Ну, что вы, Анаста­сия Игоревна – я и сам мечтаю поскорее забыть тот кошмар! Терпеть не могу целовать и щупать, кого попало!..
      И сдобрив сказанное отвратительной гримасой, отвернулся к окну. Но к своему удовольствию прежде заметил вспыхнув­ший гне­вом взгляд изрядно уязвленной женщины.

* * *

      Расстались они сухо. Будто не было и в помине беззаботной про­гулки по знаменитому мемориальному кладбищу, беспечной бол­товни в клубе, стремительного бегства по закоулкам кулис от поли­ции. И того, хоть и вынужденного, но жаркого минутного поцелуя в под­вальном мраке.
      Рассчитавшись с таксистом, он собирался проститься здесь же, на улице, но Анастасия чуть не приказным тоном повелела:
      – Поднимитесь со мной в номер.
      Пожав плечами, Артур поплелся следом…
      От поездки на лифте отказались – пошли лестницей. И пока пет­ляли светлыми коридорами скромного отеля, она негромко настав­ляла относительно последующих действий:
      – Происшествие в клубе вряд ли возымеет последствия, но на всякий случай нужно подстраховаться. Сейчас без промедления сле­дует заняться сменой документов. И вам, и мне…
      Четкость и отрывистость фраз в точности напомнили манеру раз­говора Александра Сергеевича. «Его школа. Японский конспиратор!.. – уныло подумал моло­дой человек, мягко ступая по толстому ковро­вому покрытию. – Такая же убежденная фанатичка. И такая же хитрая бестия – даже разговор завела в коридоре, а не в стенах номера, где могут стоять жучки…»
      – …Приехав в гостиницу, переоденетесь в приличный костюм, рассчитаетесь за номер и отправитесь в аэропорт Орли. Там в автома­тической камере хранения восточного терминала «Orly Ouest» поме­няете старый комплект документов на новый.
      – А спать, интересно, я когда буду?
      – Вы не спать сюда приехали! – отрезала девушка.
      Категоричность тона выбора не оставляла.
      – И не переби­вайте – времени мало, – отчетливо выговаривала она каждое слово, – запомните номер ячейки: двадцать два, сорок во­семь.
      – Запомнил.
      – Шифр: двенадцать, ноль четыре, девятнадцать, шестьдесят один.
      Он кивнул, повторяя про себя названные цифры.
      – Одежду, в которой засветились под именем Андрея Се­дова, лучше выбросить. И последнее: завтра в девятнадцать тридцать встре­чаемся на Елисейских полях – улица Мариньи, у центрального входа в театр. Форма одежды – парадная. Вопросы?
      – Что за театр? Их здесь считать умучаешься.
      Она покосилась на него с превосходством знатока светской жизни и проронила:
      – Театр Мариньи – самый именитый на Елисейских полях. К тому же расположен неподалеку от церкви Мадлен, куда вы изволили опоздать в первый день. Одним словом – не заблудитесь.
      – В театре опять будем прохлаждаться и шариться по подвалам?
      – Никаких подвалов! – фыркнула Анастасия. – Завтра мы должны сделать то, ради чего сюда приехали.
      – Наконец-то! – возрадовался он.
      – Только не говорите, что смертельно устали от Парижа, – съяз­вила она, поворачивая к одному из номеров. Вставив в замоч­ную скважину ключ и открыв дверь, вошла внутрь. Включив свет в холле и, не пригласив Дорохова войти, бросила: – Все. До завтра!
      Дверь шибанула по косяку перед самым носом Артура.
      Ух­мыльнувшись, он сунул руки в карманы и зашагал прочь…

* * *

      Следующим вечером в оговоренный час он прогуливался по гра­нитным ступеням, ведущим к главному входу в театр Мариньи. От нечего делать изучал большие афиши и пытался отыскать созвучные русскому слуху фразы. Иногда это удава­лось…
      Один из спектаклей назывался «Мария Стюарт». В названии вто­рого угадывалось слово «русские», но дальше из-за огромных пробе­лов в познаниях французского языка поиск буксовал. Зато глав­ную роль в спектакле исполнял Ален Делон – его имя спутать с чьим-то другим возможным не представлялось. Да и напечатано оно было ар­шинными буквами – едва ли не крупнее самого названия.
      На Дорохове неплохо сидел дорогой костюм; расстегнутые полы пиджака открывали любопытному взору модный галстук, привнося­щий во внешний вид штришок этакого небрежного шарма. К тому же на ремне – далеко на боку, висел все тот же CD-плеер, провода с на­ушниками от которого были аккуратно упрятаны в брючный карман. В кармане пиджака лежал паспорт на имя Антона Леонидовича Бахи­рева – сотрудника одной из москов­ских строительных компаний. Ря­дом с паспортом по­коились между­народные права и использованный авиабилет рейса «Москва-Париж» – тот же самый рейс, коим прибыл сюда рекламный агент Андрей Викторо­вич Седов. Разница заключа­лась лишь в том, что на последнем проездном документе стояла более свежая дата…
      Новоявленный Антон Леонидович частенько прикрывал ладонью зевки – полночи вместо отдыха пришлось бодрствовать, мотаясь на такси в аэропорт и обратно; затем разыскивать другую дешевую гос­тиницу, устраиваться… С постели в новом номере поднялся только к по­лудню; до сего часа успел выпить три чашки крепкого кофе, однако все одно жутко хотелось спать.
      – О, да вы сегодня франт! – раздался позади знакомый голос.
      Он обернулся. По ступенькам поднималась Анастасия; в бордо­вом вечернем платье со вставками из черного бархата, с небольшой сумочкой в руках.
      – Здравия желаю, – хмуро кивнул он. – Вы тоже ничего приоде­лись. На похоронах пару раз аналогичный прикид встречал.
      – Спасибо за царский комплемент. Кажется, нас теперь зовут Ан­тоном?
      – Угадали. А как отныне следует обращаться к мадам?
      – Дубровина Ольга Анатольевна, – представилась она и тихо до­бавила: – Вот сегодня, уважаемый Антон Леонидович, извольте смот­реть по сторонам в оба. Несуетливо, осторожно, но… с максималь­ным вниманием. Договорились?
      – Не вопрос. Куда держим путь?
      – В аптеку.
      – Куда?! – изумленно переспросил молодой человек.
      – Вы что, оглохли? В аптеку.
      – Гм… А театр отменяется?..
      – Мы туда и не собирались, – загадочно улыбнулась она, при­вычно беря его под руку.
      – Понятно. Стало быть, в лучший костюм я вырядился, чтоб по­купать мазь Вишневского.
      – Пошли-пошли, – увлекла его девушка вниз по ступеням, – у нас не так много времени…
      По пути в ближайшую аптеку Артур ни на минуту не забывал о просьбе агента – поглядывал на тормозившие у тротуара автомобили; мимолетно озираясь, запоминал людей, идущих в том же направле­нии. И даже оказавшись внутри прохладного зала с густым запахом медикаментов, задержался у стеклянных дверей, всматриваясь в мелькавших прохожих…
      Результат обнадеживал: ни одного подозрительного взгляда; ни одного человека, сбавившего шаг у крыльца аптеки.
      Новоиспеченная Ольга Анатольевна пробыла у прилавка не­долго. Приняв от продавца аккуратный пакетик с пузырьком пере­киси водорода, запечатанными ватными тампонами, валиком бинта и упаковкой пла­стыря телесного цвета, направилась к выходу.
      – Вы можете толком объяснить, зачем нам это? – спросил он на улице. – Кому мы собираемся делать обрезание? Или останавливать кровь, обрабатывать раны?
      – В нашем деле все пригодится. Скоро уже пригодится, – отве­чала она, запихивая покупки в сумочку. – Ловите такси и хорошенько осматривайтесь…

* * *

      – Soyez gentil de Francois Mauriac, treize, – мило прощебетала мо­лодая женщина таксисту. Дождавшись же, когда машина плавно тро­нется и вольется в сплошной поток, негромко скомандовала сидев­шему рядом телохранителю: – Обнимите меня.
      – Вы опять за старое?! – воспротивился тот.
      – Не валяйте дурака, Антон – делайте, что говорят. Покрепче! Вот так, – и при­жавшись к нему, зашептала, едва не касаясь губами уха: – Те­перь слушайте внимательно: мы едем в один из самых рес­пектабель­ных клубов Парижа – моя встреча с нужным человеком на­значена именно там. В клуб мы войдем порознь и сядем за разные столики – заведе­ние только открылось и народу там пока немного. Далее…
      «Далее! Опять это любимое разведкой словцо! Ну, точь-в-точь Японский конспиратор!..» – чертыхнулся про себя Дорохов.
      – …Далее вы должны просто наблюдать и оценивать обстановку, – продолжала она. – Как выглядит человек, с которым назначено ко­роткое рандеву, вам знать не нужно. Скажу лишь, что он будет один. Воз­можно, подсядет за мой столик или остановится рядом всего на пару секунд. Но… – тут Ольга Анатольевна сделала многозначитель­ную паузу, – когда я опо­знаю этого человека и прежде, чем он подой­дет, я на неко­торое время выйду в туалетную ком­нату – минут на де­сять, не больше. Это для вас послужит сигналом.
      – И что я обязан сделать после сигнала?
      – Ничего. Оставайтесь на месте и осторожно проследите за дру­гими гостями клуба.
      – Хорошо. Как я дам вам знать, если замечу слежку или что-то подозрительное?
      – Постарайтесь сесть не очень далеко, и в поле моего зрения. При появлении опасности достаньте платок и покашляйте в него. Догово­рились?
      – Не вопрос. Тропа отступления?
      – Что? – не поняла девушка.
      – Сматываться при наличии «хвоста», будем каким образом?
      – Там посмотрим, – неопределенно пожала она плечиками. – Главное успеть встретиться с тем человеком. Он работает под серьез­ным прикрытием, и за переданную информацию я переживать не стану – оказавшись у него, она уйдет к адресату почти мгновенно. А потом пусть нас берут с потрохами – все равно ничего не докажут.
      Артур со скучающим видом посмотрел в окно и подумал: «Да, милочка, я слышал – французские тюрьмы получше наших. Однако по­чивать даже на здешних нарах у меня почему-то желания нет…»
      Автомобиль бережно пронес их через весь город и остановился на набережной, где-то на юго-востоке Парижа.
      Поморгав поворотни­ком, пустое такси бесшумно скрылось за уг­лом прилегающего к Сене квартала. Дорохов сам взял спутницу под руку и зашагал с ней вдоль хорошо освещенных фасадов зданий. Небо над городом потемнело – наступал вечер, но благодаря безум­ному буйству иллюминации, во­круг было светло как днем.
      Он попытался определить цель похода по набережной. Повсюду пестрели подсвеченные маркизы небольших кафе и ресторанчиков, прямо на тротуарах возле домов стояли столики, меж которых сно­вали официанты… Но все это как-то мало вязалось с понятием «са­мый респектабельный клуб Парижа». Ближайшим и наиболее подхо­дящим объектом виделось ярко красное сооружение, похожее то ли на водо­напорную башню, установленную на барже, то ли на плавучий маяк. С берегом освещенная платформа маяка соединялась двумя уз­кими мостками. Посередине – между мостков горела неоновая над­пись «Le Batofar», та же надпись имелась и на красном борту нема­лого по раз­мерам сооружения.
      «Черт его знает – клуб это или секция любителей зимнего купа­ния в Сене. Но, здесь умный человек встречу назначить не отважится. Свалить при случае некуда; единст­венный путь отступления – по мосткам», – решил Артур и взялся вы­сматривать другие объекты, претендовавшие на роль места для ответ­ственного рандеву. Однако, поравнявшись с алым маяком, девушка повернула именно к нему…
      – Кто же додумался организовать свидание на этом… дебарка­дере?! – приглушенно возмутился телохранитель, поворачивая сле­дом.
      – Чем он вам не нравится?
      – Он не нравится мне двумя единственными выходами, между которыми десять шагов. Достаточно одного человека с оружием, чтобы перехватить или грохнуть нас обоих.
      – Во вчерашнем клубе мы тоже не сумели отыскать запасного выхода, – парировала она.
      – Замечательная логика! И что хорошего из этого вышло? К тому же, в ваш долбанный «Локомотив» пожаловало человек сорок поли­цейских, с собаками… И мы просто не успели.
      Но и сейчас время для дискуссии истекло – до ближайшего, шат­кого деревянного сооружения, соединявшего «материк» с «самым респектабельным клубом» столицы Франции оставалось метров сто.
      – Все, Антон Леонидович – разговорчики в строю! – одернула Ольга Анатольевна. – Я иду первой, вы заходите минут через пять. Друг друга мы не знаем.
      Сокрушенно разведя руками, молодой человек спросил:
      – В случае успеха разъезжаемся по гостиницам?
      – Если встреча сложится удачно – подсаживайтесь за мой столик. Сделаем вид, будто познакомились и напьемся пива в честь оконча­ния операции, – улыбнулась она так, словно прощалась с ним на пару лет. Улыбка вышла слабой и выму­ченной – близился финал операции, и агент волновалась.
      Глядя вслед, он явственно ощущал перемену: по ее сегодняшней нераз­говорчивости, по отсутствию шуточек и сурового приказного тона. Ощущал по тому, как прижималась в такси – было в этом по­рыве не только желание утаить смысл короткого инст­руктажа от так­систа, но и что-то от безысходности, беззащитности… Казалось, не­уверенность присутствует даже в походке женщины – шла она нето­ропливо, всем видом показывая праздность и намерение развлечься. Вместе с тем, в движениях легко читалась скованность и напряже­ние…
      Дорохов подпалил сигарету и будто невзначай посмот­рел в одну сторону набережной, в другую. Затягиваясь табачным дымком, изу­чил подтягивающуюся к деревянным сходням публику. Стайка при­лично одетых молодых людей – по виду местных студен­тов; две па­рочки пожилых туристов с африканского континента; три человека лет тридцати – двое мужчин и женщина, нетерпеливо погля­дываю­щие на часы и кого-то поджидавшие под светящейся вывес­кой…
      «Да… теория – теорией, а опыта никакого, – сокрушенно вздох­нул спецназовец. – Попробуй, мля, определи слежку, когда на всех рожах написано единственное желание – напороться до поро­сячьего визга!..»
      Бросив в урну окурок, он тоже посмотрел на минутную стрелку часов и направился к проклятой золотисто-красной башне, уродливо возвышавшейся над Сеной. Нырнув под арку с горевшей вывеской, гулко протопал по деревянному мостку; кинул на лоток входной кассы сотенную купюру, опять осмотрелся… На другом берегу и чуть левее в лучах подсветки красовалось великолепное здание – поко­павшись в памяти, Артур припомнил: дворец спорта в Берси. Не­много дальше виднелся трехсотметровый мост, по нему медленно проплы­вали огни автомобильного потока. А вокруг плавучего маяка рябила, отражая миллионы искр, темная и верно уж холодная речная вода…
      Еще разок глянув на берег, он сунул в карман сдачу и миновал парочку здоровяков – молчаливый и придирчивый фейс-контроль. Однако прежде чем надолго обосноваться внутри клубного «помеще­ния» – под натянутым над палубой желтым тентом, решил пройтись по всему «дебаркадеру» и хорошенько изучить, что творилось на двух нижних палубах.
      «Так-так… В этой рубке, судя по ароматам, устроена кухня, – до­га­дался молодой человек, вышагивая мимо красной металлической ко­робки с большими белыми цифрами «01» на боку. – А что же дальше – внутри этой длинной надстройки?..»
      И открыв ближайшую, дверцу с круг­лым иллюминато­ром, оку­нулся в липкий полумрак…

       Париж. 2 сентября
      Над расположенным на верхней палубе рестораном слабо колы­хался от дуновений теплого ветерка громадный тент. Сквозь паруси­новую «крышу» в ночное небо уходила конструкция высокого маяка со стеклянной и красиво подсвеченной верхушкой…
      Девушка выбрала столик у противоположного от берега борта. Свободных мест было еще предостаточно, и Дорохов, задер­жавшись на мгновение у трапа, направился к столику, стоявшему че­рез ряд. Сел он так, чтобы напарница постоянно оставалась в поле зрения.
      – La carte, s`il vous plait, – раскланялся подошедший официант, положив перед посетителем меню.
      – De la bierre, – попросил Артур, не заглядывая в карту, где все одно бы ничего не понял. А к пиву решил присовокупить что-нибудь из мясной закуски: – De la viande.
      Выряженный в форму стюарда океанского лайнера гарсон вто­рично поклонился и проворно отбыл к кухне-над­стройке исполнять заказ.
      «Что ни говори, а меня сейчас тоже спокойным не назовешь. На­пустило руководство туману со страхами – трясись теперь!.. – неза­метно поморщился телохранитель, бросая на стол пачку сигарет с за­жигалкой. – Думал, кого-то предстоит грохнуть, а тут… Ни хрена не могу понять! Неужели мимолетная встреча с передачей информации – такое невероятно сложное по исполнению мероприятие? Неужели всех прибывших из России туристов день и ночь пасут американские спецслужбы? Чушь какая-то! Бред! Не мо­жет этого быть. Сил и на­роду у них на подобные подвиги не хва­тит».
      Прикурив сигарету, он начал изучать «зал» и окрестности.
      Вероятно, маяк на самом деле в далеком прошлом был дейст­вующим – болтался на якорных цепях где-нибудь в северных водах Ирландского моря. По крайней мере, об этом говорила и сама конст­рукция сооружения, и множество бережно сохраненных для досто­верности де­талей.
      Обследуя плавучий клуб, перед тем как подняться в ресторан, Дорохов скоро убедился в простоте за­мысла устроителей. Та палуба, на которую он попал по деревянным сходням с берега, была средней из трех. Узкое прогулоч­ное простран­ство, ограниченное с внешней стороны глухим невысоким бортом, опоясывало кольцом металличе­скую над­стройку. Внутрь этой над­стройки спецназовца и угораздило по­пасть, в начале «экскурсии» по барже. Угораздило потому, что, оказавшись в душном помещении, сразу услышал непотребный звуки. И пока после яркой иллюминации глаза привыкали к полумраку, едва не споткнулся о клубок чьих-то тел. Каюты, укромные закутки, по­всюду диванчики с мягкими по­душками… Характерный запашок травки и нетрезвый народец, потя­гивающий через трубочки го­рячи­тельные напитки из мелких пласт­массовых шутеров. Тут же на ди­ванчиках под тусклым светом кора­бельных плафонов целовались па­рочки; из кают доноси­лись сладост­растные стоны…
      Не найдя в борделе стратегически важных элементов для воз­можной «экстренной эвакуации» с маяка, он вернулся и осмотрел не­большой внутренний «холл». Собственно выходов из него было два – по од­ной тяжелой металлической двери на каждый бор. В середине «холла» обитал сквозной трап, ведущий на другие палубы. Напротив – трех­метровый коридорчик с двумя туалетными комнатами – муж­ской и женской.
      Продолжив экскурсию, Артур спустился вниз…
      В бывшем машинном отделении была обустроена площадка для танцев со всеми современными прибамбасами. Под потоком и по пе­риметру зала мигали, сияли и тлели разнообразные фонари, лампочки и прожекторы; по углам бухали огромные басовые колонки; вдоль миниатюрного возвышения – сцены, источали искры и дым хитрые пиротехнические штучки.
      На танцполе уже вовсю веселилась молодежь, и Дорохов, пре­одолев десяток ступеней трапа, вышел через «холл» на прогулочную площадку. Обойдя кругом надстройку с вереницей круглых иллюми­наторов, он скоро установил: третью палубу, что находилась на капи­тан­ском мостике (или на крыше вертепа), окружал леерный борт с тор­чащими во все стороны бутафорскими трубами и стрелами ржа­вых лебедок. А для того чтобы попасть в ресторанный зал, минуя внутренности надстройки, надлежало воспользоваться одной из двух боковых лестниц…
      Теперь, сидя за столиком, молодому человеку оставалось опреде­литься с туалетными комнатами самой ресторации – в одной из них собиралась исчез­нуть на некоторое время Ольга, после визуального контакта с при­шедшим на встречу человеком.
      Оглянувшись к стойке, откуда ожидалось появление с заказан­ным пивом официанта, он не нашел более ни дверей, ни коридоров. Только дыра в полу и поручни уходившего вниз – к «холлу» трапа. «Ясно, – за­ключил Артур, – стало быть, клиенты ресторана пользу­ются туале­тами, расположенными на двух нижних палу­бах – в танце­вальном зале и борделе».
      Скоро «стюард» поставил перед ним запотевшую кружку холод­ного пива и большую тарелку с роскошной и разнооб­разной мясной закуской. Сделав первый глоток и слизнув с губ бело­снежную пену, спецназовец покосился на агента… Та скучала и с ле­нивой небрежно­стью потягивала через соломинку оранжевый коктейль.
      Лишь минут через пятнадцать, когда сбоку от стойки свое место занял ди-джей, когда заиграла зажигательная латиноамериканская му­зыка, а спрятанный где-то проектор высветил на потолочном тенте первые красочные слайды, лицо ее немного оживилось, а губы тро­нула слабая улыбка…

* * *

      Народу заметно прибавилось – по всем трапам на верхнюю па­лубу баржи поднимались все новые и новые посетители. Свободных столиков почти не осталось.
      Наблюдая за гостями «Le Batofar», Дорохов не заметил, как опус­тошил первую кружку, а заодно и ополовинил закуску. Подошедший официант со слащавой гримасой взялся что-то объяснять, да рус­ский турист и сам догадался – кивнув, позволил присесть за свой сто­лик двум молоденьким девушкам. А заодно, воспользовавшись мо­ментом, заказал вторую кружку пива.
      Откинувшись на спинку стула, прикурил сигарету, осторожно покосился на Ольгу. К той подсадили двоих мужчин азиатской на­ружности; она опять заскучала – верно, нужный человек так и не поя­вился…
      «И слежки, как будто нет, – довольно подумал Артур, выпус­кая дым к мелькавшим на парусиновом потолке слайдам. – Во всяком случае, ни одного подозрительного взгляда ни в ее, ни в свою сторону я не заметил. Дай бог, обойдется! – подмигнул он одной из соседок, на что немедля последовал ответ – очаровательная улыбка и вопрос на непонятном языке. Вопрос повис в воздухе, потому как в голову внезапно пришла не очень веселая мысль: – А если этот хмырь во­обще сегодня не удосужится придти? Что тогда?.. Видимо позже и в другом месте предусмотрена повторная встреча. Значит, опять при­дется в напряжении ждать, готовиться, переживать и… водить по ме­мориальным кладбищам эту куклу, сидящую в пяти шагах. Нет уж, лучше бы все решилось сегодня. Сейчас!»
      – Je ne parle pas francais, – сбивчиво пробормотал он заученные из разговорника слова.
      Девушки переглянулись, с пониманием закивали: дескать, жаль, что не знаешь языка – не суждено поболтать, развлечься…
      Кажется, он немного отвлекся на общение с соседками – момент, когда агент установила визуальный контакт с явившимся на рандеву человеком, остался «за кадром». Боковым зрением Дорохов заметил, как Ольга обратилась с какой-то фразой к соседям-азиатам, на всякий случай положила на стол купюру, встала и, прихватив сумочку, по­шла к внутреннему трапу.
      «Ну, вот и дождались!» – ворвалась в сознание ликующая мысль. Однако понимание важности момента и преждевременности для вы­ражения торжества заставили сосредоточиться, усилить внимание.
      Меж столиками третьей палубы частенько кто-то перемещался: и официанты; и целые компании подвыпивших гостей, то спускав­шихся вниз, то поднимавшихся обратно… Но к внутреннему трапу за Ольгой никто не последовал. Это успокоило. Он засек время для от­счета означенных ею десяти минут и, хлебнув из кружки, снова под­палил сигарету.
      И в этот момент неожиданно засуетилась одна из девушек, си­девших на­против – что-то шепнула подружке, тоже схватила сумочку, вскочила и поспешно зашагала к прямоугольному отверстию в метал­лическом полу, куда немногим раньше, держась за поручни, спусти­лась его напар­ница.
      На раздумье ушло с полминуты. Искоса и с опаской поглядывая на оставшуюся барышню, бывший спецназовец лихорадочно взвеши­вал все «за» и «против»: «Случайность? Совпадение?.. Две молодые девчонки, лет по двадцать с небольшим, абсолютно не похожие на агентов спецслужб. Хотя… чего умничать – где я их видел-то, этих агентов и сотрудников контрразведки? К тому же, в учебном Центре не уставали твердить о трое­кратной осторожности; о необходимости быть предельно бди­тель­ными и не доверять НИКОМУ!»
      И, не усидев, он бросил в пепельницу недокурен­ную сигарету, поднялся со стула, пошел вниз. Спуская по неудобным ступеням, бы­стро оглянулся, стараясь зафиксировать взглядом любые произошед­шие за время движения к трапу из­менения.
      Изменения, коих он так не желал, увы, были…

* * *

      Мимолетно увиденное все расставило по местам.
      Более того, окунувшись в привычное после нескольких лет войны ощущение близ­кой опасности, Артур внезапно почувствовал в теле зна­комое легкое напряжение. Не судорожный мандраж, что обычно ис­пытывают новички пе­ред боем, а нечто похожее на нетер­пение, азарт, зуд или желание поскорее сойтись в неизбежной руко­пашной и разом покончить с раздражительным «нарывом».
      Мигом слетев по трапу и снова оказавшись в плохо освещенном «холле», он пересек его и завернул в маленький коридорчик, ведущий к мужской и женской туалетным комнатам. В женской сейчас нахо­дилась Ольга.
      Встав за углом и обернувшись, Дорохов прислу­шался…
      Из лабиринта кают и закутков доносился шум: стоны, возня, при­глу­шенные голоса; нижняя палуба громыхала танцевальными рит­мами. Влево и вправо вели все те же проходы к прогулочной палубе – от­крой любую из двух тяжелых дверей и ты на свежем воздухе. Но сей­час снаружи к этим дверям топали двое. Откуда и который из них появится первым? А может быть, их опередит третий? Ведь путь вниз по внутреннему трапу гораздо короче…
      Да, оглянувшись на крутых ступенях, он успел узреть одновре­менно встав­ших из-за столиков трех человек: двух азиатов и вторую девушку – его бывшую соседку. Азиаты разделились и рванули к бо­ковым тра­пам, а девчонка проворно направлялась за ним. При этом в руке одного желтолицего мелькнула рация с коротким хвостом ан­тенны…
      «Занятно, – криво усмехнулся капитан, – и очень хотелось бы знать, как далеко их подкрепление – успеют ли они перекрыть мос­тки? Надеяться на их нерасторопность глупо – по все видимости на берегу нас уже ждут!.. В общем, хреново дело, Ольга Анатольевна! Предупреждал я вас, мадам, относительно этой долбанной баржи!..»
      Сначала послышались частые и мягкие шаги по трапу и металли­ческой палубе. Дорохов приготовился: ноги расставил пошире, сжал и отвел назад правый кулак; левую раскрытую ладонь слегка выставил впе­ред…
      Спустя секунду, в проем коридора кто-то заглянул – в полумраке некогда было не разбираться, кто именно. Заглянувший человек тут же шарахнулся в сторону, да спецназовец, выпрыгнув из коридор­чика, оказался рядом, коротким и несильным ударом поддел подбо­родок незнакомца левой и, не мешкая, собирался нанести решающий удар правой.
      «Девка!» – вдруг обожгло открытие. Мысленно он был готов к чему угодно – и к противоборству со слабым полом в том числе, од­нако в жизни еще ни разу не доводилось калечить женщин. Тем более что бывшая соседка по ресторанному столику, получив легкий трени­ровочный клевок, сжалась в жалкий ко­мок, зажмурилась, тихо заве­рещала…
      А пока он раздумывал с занесенным над нею кулаком, та опом­нилась и…
      Женская коленка ткнула точно в пах; второй удар – небольшим, но проворным кулачком пришелся в область печени. Острая боль прострелила до самого затылка. Сгибаясь пополам, Артур все же за­ехал ей лбом по носу, отчего та моментально осела по стенке и уро­нила голову набок.
      – Су-ука… – морщился он, торопливо затаскивая бесчувственное тело девки в коридорчик.
      Азиаты, верно, находились где-то рядом – вот-вот должна была скрипнуть одна из боковых дверей. Или обе одновременно, что стало бы наихудшим вариантом.
      Страсть как хотелось минуту посидеть на корточках, всласть по­материться. Да времени на стоны и пустую ругань, увы, не отпущено – нужно спешить.
      Дорохов бросил нетяжелую ношу – затылок девушки гулко тюк­нулся об пол, вероятно, добавив ей пяток лишних минут внеплано­вого отдыха. Ладони быстро обследовали одежду, щелкнул миниа­тюрный замочек сумочки…
      Бумажник, визитки, ключи, рация – похожая на ту, что мелькнула в руке азиата…
      Черт, оружия у девицы нет. А жаль – с ним было бы спокойнее.
      Возвращаясь на позицию у выхода из коридорчика, Артур вдруг вспомнил о первой девушке, спустившейся сюда следом за Ольгой.
      – Мля!.. А про нее-то я забыл! – повеяло неприятным хо­лодком от запоздавшей догадки.
      Однако из женского туалета не доносилось ни звука. Да и зани­маться сейчас с девчонкой некогда – с ней он, безусловно, справится, а тем временем подоспевшие мужички с узкими и хитрыми глазами, возрадовавшись его глупости, захлопнут ловушку под названием «ко­рабельный гальюн». И трандец! Сушите весла – через крохотный ил­люминатор аппетит­ная задница разлюбезного агента не пролезет ни под каким соусом. Будь этот соус трижды на основе вазелина…
      Длинная изогнутая рукоятка дверцы внешнего борта медленно подалась вверх. Еще немного и язычок грубого механизма выскочит из углубления, полотно с овальными углами отъедет наружу, откроет вход и…
      Подоспевшая идея заставила Дорохова выйти из укрытия, на вся­кий случай оглянуться назад…
      С противоположным бортом пока порядок – рычаг пудового ме­ханизма неподвижен. Видать, второй азиат задержался, протискива­ясь сквозь курящую на палубе публику.
      Короткий разбег. Сильный удар ногой по начавшей медленно от­крываться двери. Хрен его знает, кто там собирался заглянуть. Или войти. Ну да теперь поздно гадать.
      Второй удар прозвучал тотчас за первым – отлетевшая дверца долбанула непрошенного гостя. Третий чуток запоздал, но тоже по­лучился неслабым – отлетевшее тело врезалось в близкий борт. Затем последовал сдавленный стон, стук упавшего на палубу оружия…
      Артур высунулся наружу.
      Отлично! На узкой палубе лежит кореец. Или китаец – все они для европейцев на одно лицо.
      – Иди сюда, родной, – оглядываясь по сторонам, он сунул за пояс пистолет и скоренько затащил бедолагу внутрь надстройки. – Ука­чало, да? Пить надо меньше, дядя…
      Частично отражаясь огромным тентом, яркое освещение ресто­рана ровно стелилось по водной ряби, оставляя нетронутой черноту прогулочной палубы. Это на руку – происходящее на крохотном пя­тачке у «холла» не привлекло внимания праздных гуляк.
      Тело азиата с тем же гулким звуком упало в коридорчике рядом с девицей. Из разбитого затылка мужчины на пол текла кровь – круглая черная лужица быстро увеличивалась в размерах.
      «Этот залег надолго. Но где же второй?!» – спохватился Дорохов. Медлительность (или осторожность?) второго агента спецслужб на­стораживала. Боле задерживаться здесь нельзя – дорога каждая ми­нута, и он принял другое решение: поочередно закрыл двери, фикси­руя рычаги замков в запертом положении. Вернувшись в коридорчик, подергал ручку женского туалета…
      Закрыто изнутри.
      Постучал…
      В ответ все та же тишина.
      – Ладно, – пробормотал спецназовец, стаскивая с китайца пид­жак.
      Плотно обмотав дорогой одежкой свой трофей – новенький швейцарский «sig-pro»; не прицеливаясь, дважды выстрелил сверху вниз по замку. Теперь дверь легко поддалась…
      Три кабинки; из дальней точно по команде вылетела испуганная Ольга; по левой руке отчего-то стекает тонкая алая струйка…
      – Что случилось? – шепотом спросила она. И побледнела, увидев торчащий из-под чужого пиджака ствол пистолета.
      Тот приказал жестом: «тихо!» и резко открыл соседнюю дверцу – пусто. В последней кабинке послышался шорох – словно кто-то по­спешно натягивал или снимал нижнее белье. Потянув дверь на себя, Дорохов на всякий случай отпрянул влево…
      Предосторожность оказалась напрасной – возле унитаза стояла его первая соседка с задранной юбкой, с колготками и узкими тру­си­ками, спущенными до колен. Лицо запылало возмущением; с губ со­рва­лась какая-то фраза – должно быть, забористое ругательство.
      – Не-ет, милашка!.. В твоем распоряжении было несколько ми­нут, а штаны ты сняла только что. Ну-ка иди сюда! – скомандовал молодой человек и бесцеремонно выдернул девицу из кабины.
      Той пришлось подчиниться – неловко переставляя ноги, проко­выляла на середину комнаты; нагнулась, дабы натянуть на бедра бе­лье. Но не тут-то было – мужчина схватил ее за шиворот, заставил выпрямиться и швырнул к стене. Вырвав из рук сумку, открыл, вы­сыпал на пол со­держимое. Выпавшую рацию ловко подхватил, огля­нулся на Ольгу:
      – Спросите, сколько всего человек задействовано в операции?
      Агент с изумлением смотрела на происходящее, зажимая ладо­нью какую-то ранку на руке повыше локтя. Опомнившись, перевела вопрос.
      – Шестнадцать. Четверо на маяке, остальные недалеко от мостков – ведут наблюдения из машин. Сейчас должно подъехать еще два-три автомобиля с подкреплением, – прозвучал ответ враз сникшей де­вушки.
      – Прикажите ей связаться с теми, кто на берегу.
      Услышав приказ, та решительно замотала головой.
      – Она не согласна, – прокомментировала и без того понятный от­вет Ольга.
      – Хорошо, – равнодушно пожал плечами Артур, незаметно гля­нув на часы. Невзирая на плотность и насыщенность событий, минут­ная стрелка с момента ухода агента с верхней палубы не преодолела и пятиминутного отрезка. Пошарив в своем кармане, он с металличе­скими нотками в голосе изрек: – Намекните этой подружке, что я слу­жил в русском спецназе и убил несколько десятков чечен­ских жен­щин. А особое удовольствие мне доставляло уродовать их внешность перед казнью.
      И пока Ольга говорила по-французски, рядом с лицом девицы зловеще вспыхнуло пламя зажигалки. Та в ужасе отшатнулась, блед­ные губы затряслись…
      – Кажется, подействовало, – прошептала «переводчица».
      – Слышу – по ляжкам зажурчало. Все они до поры герои… – проворчал он и отрывисто распорядился: – Пусть передаст следую­щее: женщину-агента успешно взяли; телохранитель легко ранен. Со­трудники должны встречать на берегу у левого мостка, – и добавил: – Выходим ровно через пять минут.
      Передав рацию девице, мужчина шагнул в сторону, дабы желто­ватый ручеек, весело побежавший в путешествие по полу, не достиг его обуви. Высвободив из чужого пиджака пистолет, демонстративно повертел его в руках, приговаривая:
      – Скажите, чтобы успокоилась. Если не наделает глупостей – ни­чего с ней не случится.
      Девица набрала полную грудь воздуха, нажала на рации кнопку «передача», назвала позывной, дождалась ответа… И выдала в эфир длинную тираду, во время которой Дорохов вопросительно взирал на Ольгу.
      Слушая фразы на французском, она кивала… По окончании се­анса, быстро забрала радиопередатчик и сказала:
      – Все. Они ждут всех на берегу. Наши действия?
      Артур знаком приказал девице привести себя в порядок, та ско­ренько и уж без намека на стеснение задрала юбку, при­нялась натяги­вать мокрое белье и… получила по затылку ребром ладони.
      Ольга вздрогнула от подобной «обходительности», покосилась на упавшую без чувств девушку, но услышала уверенный голос Антона Леонидовича:
      – Надо сматываться. Не высовывайтесь и старайтесь держаться у меня за спиной!
      Как бы там ни было, но после услышанного и увиденного жела­ние спорить с телохранителем бесследно испарилось. И она на цы­почках послушно двинулась за ним…

       Париж. 2 сентября
      В борделе громко стонала женщина.
      Нет, стонала она явно не от боли. Причиной тому скорее был при­ближавшийся оргазм – второй или третий подряд, потому как крики оглашали надстройку давненько.
      Вышедшая из женской туалетной комнаты парочка, обошла ле­жащие на полу тела и на миг оста­новилась в «холле»…
      – Господи, да чего ж она так орет-то!? Рожает, что ли?.. – нервно повела плечами Ольга.
      – По-моему, еще только беременеет, – уточнил спутник, сразу направляясь к двери дальнего от берега борта.
      Прежде чем взяться за рычаг, он снова спрятал готовый к стрельбе пистолет под пиджаком китайца. Затем плавно открыл меха­низм запора…
      – Никого, кроме пьяной публики. Быстрее! – скомандовал Доро­хов, сделав шаг из надстройки и осмотрев округу, включая леерное ограждение громыхавшей сверху площадки ресторана.
      Она проворно выскользнула наружу и повернула вслед за ним вправо – к корме маяка.
      Обходя бочком стоявших у борта людей, он поинтересовался:
      – Вы хорошо плаваете?
      – Так себе, – не отставала Ольга. – А, других вариантов нет?
      – Были бы… Если бы кое-кто хорошенько подумал, прежде чем назначать встречи на плавучих объектах.
      Спутница промолчала, понимая теперь и его недавнее недоволь­ство, и осознавая правоту только что прозвучавших доводов.
      Корма находилась далековато от танцпола и ресторана – праздно шатающийся народ предпочитал курить, глазеть на ночной Париж и просто болтать поближе к носу. А любителей интимного уединения привлекал обустроенные для этого «вертеп» второй палубы. Потому ют пустовал.
      – Отлично, – оценил отсутствие лишних глаз Артур. – Давайте мне вашу сумочку и спускайтесь первой.
      Барышня подчинилась без раздумий. Тому не помешало даже уз­кое бордовое платье – присев на невысокий борт и сняв туфли, она развернулась и скользнула вниз. Придерживая ее за руку и плавно опуская в воду, он на­помнил:
      – Постарайтесь не шуметь. Просто держитесь на поверхности.
      И сам, рассовав по карманам вещи – пистолет с крохотной дам­ской сумочкой, через пару секунд оказался ря­дом, ногами вперед и почти бесшумно спрыгнув с борта в воду.
      – Куда? – спросила девушка.
      – На середину, а там посмотрим. И первые метров сто жела­тельно под водой, с двумя-тремя короткими передышками.
      – Не получится – неискушенный из меня ныряльщик.
      – Тогда хватайтесь за мой ремень – плыть буду я, а вы просто за­держивайте дыхание. Когда станет невтерпеж – дайте знать.
      В правой руке Ольга держала туфли, левой вцепилась в брючный ремень мужчины. Тот еще разок осмотрел берег набережной, корму маяка и озвучил последнее наставление:
      – Хорошенько прочистите легкие: сделайте подряд три глубоких вдоха и выдоха, а на четвертый раз задержите дыхание.
      И, произведя необходимую подготовку, беглецы здесь же под кормой исчезли из виду…
      Дорохов работал руками и ногами размеренно, как учил в Центре инструктор – международный мастер по подводному плаванию.
      – Запомните, – говорил он, прогуливаясь по бортику бассейна, и эхо многократно повторяло звучные гласные, – бешеная частота дви­жений нужна лишь в одном случае – когда вам потребуется макси­мальная скорость перемещения. А для того, чтобы преодолеть при­личную дистанцию, следует экономно расходовать энергию.
      – А если просто понадобится долго торчать под водой. Например, скрываться от преследования. Как поступить тогда? – спросил кто-то из курсантов.
      На что немедленно последовал ответ опытного мастера:
      – Тогда лучше не двигаться вообще – это идеальный вариант. За­цепитесь за якорную цепь, за растительность, за какой-нибудь хлам, лежащий на дне водоема и замрите. Любая работа мышц сжигает ки­слород, а его запас у организма под водой ограничен…
      И с благодарностью вспоминая инструктора – крупного мужчину с атлетическим торсом, Артур неторопливо плыл на небольшой глу­бине…
      Ольга Анатольевна сплавным бревном болталась где-то справа и сзади. Примерно через минуту «бревно» недвусмысленно просиг­на­лило: правая рука двинула по мужской ноге парой дорогих модных туфель. «Черт… С этим «прицепом» и тридцати метров не одоле­ешь!» – ос­торожно всплывая на поверхность, подумал спецназовец.
      Сиявшая огнями баржа действительно оказалась недалеко, будто и не плыли целую минуту. Зато на прогулочной палубе пока было все так же спокойно: ни беготни, ни криков.
      – Послушайте, выбросьте вы к черту эти туфли, – посоветовал он.
      – Да? – жадно вдыхала воздух рядом молодая женщина, – а когда мы выйдем на берег, я, по-вашему, босиком пойду?..
      «Ох уж эти бабы! – медленно подгребая руками, бухтел он про себя, – хоть на эшафот ведите, но чтоб видок был непременно эф­фектным!..»
      С десяток метров они потихоньку проплыли по поверхности…
      – Отдышались, мадам?
      – Да, Антон… Можем нырять…
      Второй этап проистекал по аналогичному сценарию: размерен­ные гребки Дорохова, сбоку неподвижное «бревно» и всего лишь ми­нута движения, за которую парочка беглецов преодолела от силы метров двадцать пять. И тот же сигнал к экстренному всплытию – пляска острых каблуков на правой ноге…
      Однако вторая передышка столь же спокойной не получилась. Едва молодой человек вынырнул на поверхность, как в глаза ударил сноп света шарящего по воде прожектора, обитающего в носовой части плавучего маяка. Еще минуту назад эта мощная штуковина была выключена. Значит, приятели потерпевших неудачу сотрудни­ков неизвестной спецслужбы опомнились; поняли, в чем дело и пред­принимают соответствующие меры.
      – Быстрее дышите – нас засекли! – не давая опомниться напар­нице, прорычал Артур.
      И набрав побольше воздуха, опять исчез под водой, увлекая за собой девушку. Поверхность воды над ними с короткими интерва­лами освещалась, и на глубине одного метра становилось светло как днем…
      Третье всплытие он немного затянул. Невзирая на настойчивые сигналы партнерши, преодолел еще метров пять, прежде чем поднял голову и сделал последнее, энергичное движение руками. И снова в глаза ударил яркий свет, из-за которого совершенно невозможно было разобрать происходящего на берегу и на палубах баржи. Единствен­ное, что понял бывший капитан: течением их понемногу сносит в сторону центра Парижа.
      – Хорошо, ребята, сами напросились!.. – выудил он из кармана оружие.
      Пока Ольга барахталась рядом, мешая кашель с тяжелым дыха­нием, Дорохов хорошенько вытряхнул из ствола воду, прицелился и выстрелил…
      Мимо. Пистолет не пристрелян. К тому же, до цели далековато – метров восемьдесят-девяносто.
      Второй выстрел. Третий.
      Чей-то визг. Прожектор вспыхнул красным и… медленно погас.
      Речная гладь вокруг погрузилась в спасительную тем­ноту; и тот­час стало видно, как к краю набережной одна за другой подъезжают легковые машины, разворачиваются носом к Сене и… врубают даль­ний свет.
      – Не страшно, – шепнул телохранитель, обнимая за талию Ольгу и увлекая ее дальше от берега. Ее молчание настораживало, хотелось успокоить, подбодрить: – Сейчас подышим, отдохнем… и опять под воду. Верно?
      – Решайте, Антон, – прошептала она дрожащими от холода гу­бами, – в таких ситуациях лучше вам принимать решения.
      Проплыв еще метров пятнадцать по освещенной поверхности, он мягко спросил:
      – Ну что, Ольга Анатольевна, готовы?
      – Куда я денусь? Готова…
      А, набирая воздух в легкие перед погружением, Дорохов услы­шал два коротких всплеска у маяка. И уже плывя под водой, сокру­шался: «Серьезно за нас взялись, суки… Обкладывают со всех сто­рон! Несколько машин скоро окажется на другом берегу; по одной на ближайших мостах; два человека пустились за нами вплавь… Был бы я один – ушел бы без проблем. А с агентом без проблем не полу­чится… Да, мля, дело осложняется!..»

* * *

      Сена в этом местечке была неширокой – метров двести пятьде­сят. Максимум – триста. Лишь ближе к центру Парижа русло расши­рялось метров до пятисот, а течение делилось надвое большими ост­ровами Сите и Сен-Луи.
      Однако до середины реки дальний свет автомобилей едва доби­вал, рассеиваясь и поглощаясь черной гладью. И, тем не менее, он жутко мешал спецназовцу в определении расстояния до двух пресле­дователей, постепенно их нагонявших. Им же – преследователям, свет фар напротив до предела облегчал задачу. Поэтому по-прежнему приходилось нырять и под водой слегка менять направление движе­ния с тем, чтобы хоть как-то сбить с толку парочку пловцов…
      И все же преодолев речной «экватор», Артур окончательно по­нял: уйти от по­гони не удастся.
      – Ольга, – спросил он, все так же осторожно придерживая ее за та­лию, – минут десять без меня продержитесь?
      – Попробую. А что вы задумали?
      – Надо отделаться от этих ребят. Догоняют…
      – Постараюсь, – кивнула она. И поймав его руку, добавила: – Ан­тон, пожалуйста… будьте осторожнее.
      В ответ он негромко посоветовал:
      – Никуда не подворачивайте, просто держитесь на воде. Если минут через два­дцать не догоню – попробуйте выбраться на другой берег в безлюдном месте…
      Он поплыл навстречу преследователям неторопливо, экономя силы; загодя вытряхнул из пистолетного ствола воду, чтоб успеть продырявить голову хотя бы одному. Но и противники оказались не­глупы – зная о наличие у беглецов оружия, разошлись в стороны; а, приблизившись на расстояние прицельного выстрела, стали исполь­зовать его тактику – нырять и передвигаться под водой.
      Дорохов щурился, прикрывал рукой глаза от прямого света, да все одно своевременно приметить их появление на поверхности не мог.
      «Ладно, – решил он, – тогда и мы поступим по-другому…» И тоже с головой погрузился под воду…
      Сена была отвратительно мутной, но, по крайней мере, не безна­дежно черной. Теперь автомобильный свет наоборот помогал – про­низывая верхний слой воды, позволил бы различить темные челове­ческие силуэты с дистанции четырех-пяти метров.
      Двигаясь наугад, он изредка и осторожно всплывал, прочищал легкие и вновь нырял, держа пистолет наготове…
      На одном из специ­альных занятий по стрельбе инструктор про­изнес интересную фразу, накрепко засевшую в памяти: «Один вы­стрел под водой способно произвести любое оружие – и хорошее, и плохое. Плохое после разо­вого применения смело выбрасывайте, хо­рошее еще послужит».
      Артуру позарез требовался этот единственный выстрел. Во-пер­вых, он не был уверен в исходе поединка – никогда доселе в сухопут­ной, испещренной мелкими речушками Чечне не приходилось бо­роться за жизнь в подобной среде. А во-вторых, где-то там – сзади, находилась Ольга, которой надлежало выполнить свою миссию. Уйти от двоих шансов она почти не имела. Если же подстрелить одного, да к тому же завязать борьбу и подзадержать другого, то шансы на спа­сение у де­вушки появятся.
      Сейчас он старался не думать о наверняка поднятых на ноги до­полнительных силах спецслужб, о привлечении к поиску и задержа­нию подразделений французской полиции. О том, что в какой-нибудь паре километров уже взревели моторы скоростных катеров или гото­вятся к взлету патрульные вертолеты…
      Сейчас ему было не до этого.
      Потому что сейчас он заметил приближавшиеся к нему со сто­роны маяка размытые контуры темного пятна…

* * *

      Привычного громкого звука от выстрела под водой не последо­вало. Вышло нечто похожее на резкий щелчок с последующим се­кундным шипением, после чего темное пятно перестало увеличи­ваться в размерах и медленно двинулось к поверхности…
      «Уже лучше! Либо я его серьезно подранил, либо он уже не жи­лец», – вынырнув, подумал спецназовец. А, глянув на пистолет, по­нял, что отныне безоружен – кожух-затвор так и остался в заднем по­ложении.
      Разбираться со швейцарским куском металла не стал, пустив его попросту на дно. Какая разница – закончились в нем патроны или за­клинил механизм?.. Надо было готовиться к решающей встрече. И встреча эта, похоже, назревала…
      Метрах в десяти послышался тихий всплеск. Собиравшийся обы­скать подстреленного пловца Артур резко обернулся на звук и успел увидеть только круги, расходившиеся по относительно спокойной речной поверхности.
      – Ясненько. Сейчас ты будешь здесь, – выпустил он изо рта струйку воды. Подождав секунды три, набрал побольше воздуха. Нырнул и неторопливо поплыл навстречу, стараясь опуститься по­глубже – на фоне светлой поверхности узреть преследователя было легче.
      Задумка состояла в том, чтобы не дать ему отдышаться перед схваткой. Опустившись под воду раньше, да еще преодолев метров семь-восемь, тот израсходует свой запас кислорода быстрее, и у До­рохова появится преимущество. Применения оружия бояться не сле­дует. Первоочередная задача ребят из спецслужб – взять агентов жи­выми, тепленькими. «Контрразведке трупы не нужны! Трупы – яр­чайшее доказательство ее несостоятельности». Эти фразы тоже дове­лось услышать в учебном Центре…
      Наконец, он увидел второго пловца совершавшего энергичные гребки чуть выше – почти у поверхности. Он же вряд ли мог разгля­деть Артура – внизу толща воды была сплошь черной, а значит, имелся шанс напасть неожиданно.
      Все. Пора. Самое время действовать!
      Капитан двинулся вверх – наперерез мужчине.
      Схватив того за ногу, потянул вниз. Это было главным условием для победы: не дать ему глотнуть воздуха.
      Завязалась борьба.
      Пловец отчаянно отбивался, пару раз угодив второй ногой в го­лову Дорохова и норовя дотянуться руками до его лица. К такому по­вороту спецназовец готовился и, продолжая увле­кать противника на глубину, отворачивался и старался до поры не сближаться. Знал: на человеческом лице имеются области, воздейст­вуя на которые, легко вызвать болевой шок. А упускать преимуще­ство нельзя…
      «Начинает ломить в ушах – глубина метров шесть, не меньше, – пронеслась догадка. – Здесь уже можно задержаться и потянуть время. Недолго ему осталось дергаться…»
      Однако тот и не думал сдаваться.
      Телосложением пловец явно превосходил Артура; масса его была больше, а руки длиннее. И в ка­кой-то момент подводного единобор­ства Дорохов пожалел о том, что перестал тащить его на глубину, а ввязался в драку. А еще секунд че­рез пятнадцать вдруг понял: у са­мого запас кислорода на исходе и невыно­симо хочется рвануть вверх – глотнуть свежего воздуха!..
      Из последних сил он вцепился в противника и обхватил его сзади руками – не давал развернуться или грести вверх.
      И тот, трижды конвульсивно дернувшись… окончательно обмяк.
      Оттолкнувшись от него, молодой человек уст­ремился к поверх­ности. Тело же побежденного соперника осталось где-то внизу – в темной бездне…
      Все! Воздух! Свобода!..
      Теперь срочно отыскать Ольгу!
      Ее наверняка отнесло течением, но и он во время борьбы с пре­следователями сместился метров на семьдесят относительно плаву­чего маяка. Все верно – здесь свет сто­явших вдоль набережной ма­шин уже не бил в глаза столь раздра­жающе.
      Дорохов перевернулся на спину и потихоньку поплыл, восста­навливая силы и успокаивая клокотавшее дыхание.
      Спустя несколько минут услышал встре­воженный голос:
      – Антон?..
      – Да, Ольга. Я здесь… – повернулся он и закрутил головой в по­исках напарницы.
      – Слава богу!.. – снова подала она голос.
      Оказавшись рядом, спецназовец, спросил:
      – Устали? Силы еще есть?..
      – Терпимо. Минут пятнадцать смогу продержаться.
      – Нет, пора заканчивать с купанием, – твердо молвил он.
      – Какие мысли?
      – Хреновые… Наверняка плеер сдох.
      – Какой плеер? – удивилась девушка.
      – Обыкновенный. На левом боку висит. Ну, цепляйтесь за меня – нужно побыстрее отсюда сматываться.
      Судя по тому, как она ухватилась за мужские плечи, сил у нее ос­та­валось немного. И снова обняв тонкую талию, он стал грести к про­тиво­положному берегу.
      Так ей поначалу показалось…
      Но скоро Ольга поняла: плывут они наперерез светлой яхте, бес­шумно и неторопливо разрезавшей форштевнем воду метрах в пяти­десяти.
      Агент молчала и больше ни о чем не спрашивала, полностью до­верив свою жизнь телохранителю. Если он решил плыть к этой яхте, значит, так было нужно. Значит, в этом было их спасение…

* * *

      Последний раз Дорохов заставил ее задержать дыхание и уйти с головой под воду, когда до яхты оставалось метров двадцать. Не­большое судно тихо шло под одним парусом против течения, од­нако на борту было шумно – играла музыка, слышался чей-то смех.
      Ольга все так же бережно держала в одной руке туфли, другой цеплялась за ремень молодого человека. Он бесшумно плыл на глу­бине полутора метров и посмат­ривал туда, откуда должно было поя­виться белоснежное тело яхты… Затем резко повернул к поверхности, всплыл перед самым носом судна и ухватился за выступающее над гладким пластиковым корпу­сом ребро фор­штевня. Яхта поволокла их вверх по реке и скоро бег­лецы опять по­равнялись с проклятым мая­ком.
      На набережной происходило стол­по­творение: машины с мигал­ками, толпы стоящих поодаль зевак, ка­кой-то суетящийся народец – должно быть, сотрудники спецслужб…
      – Господи… поскорее бы отсюда убраться, – дважды приглу­шенно кашлянув, прошептала девушка, испуганно погля­дывая на красную баржу с торчащим посередине маяком.
      – Потерпите еще немного, – успокоил телохранитель, – теперь время работает на нас.
      Яхта все так же неспешно боролась с течением; парус легко по­качивался под слабыми дуновениями ночного воздуха. Маячивший впереди мост с оживленным автомобильным движением, казалось, не приближался… Но все же они плыли. И плыли явно быстрее, чем пы­тались бы это делать, полагаясь на свои изрядно растраченные силы.
      Вскоре он заметил некое оживление и на другом берегу: три лег­ковых авто прощупывали фарами набережную; несколько мужских фигур метались в пучках света, осматривая прибрежные воды.
      «Ну-ну, ищите!.. – подбодрил капитан. И покосился на Ольгу: – Барышня, разумеется, устала. Однако мы еще поборемся – целая ночь впереди. Наше преимущество в том, что сотрудники спецслужбы не знают, куда мы намылились: вверх или вниз по тече­нию. А силенок у них недостаточно, чтобы обшаривать и держать под контролем оба берега. И, слава богу – пока не видно катеров! А то давно бы проче­сали всю реку…»
      Над головою нависли бетонные сооружения моста. Казалось, яхта вот-вот зацепит мачтой высокие пролеты.
      Девушка вопросительно посмотрела Артура, но тот покачал го­ловой: рано. И, вздохнув, точно соглашаясь с любым решением тело­хранителя, уст­роила голову на его плече.
      Яхта вырвалась на свободу из тесного мостового плена; сверху вновь вспыхнули звезды. И поплыла дальше – к самой окраине Па­рижа…

       Брюссель. Штаб-квартира НАТО.
       Офис Европейского отдела Национальной контрразведки США.
       3 сентября; 11.00–11.30
      – Мы не можем похвастаться громкими победами в последние три-четыре года. И вы знаете об этом не хуже меня.
      – А как же Балканы, северное побережье Черного моря, Закавка­зье? И вся, так называемая Балтийско-Черноморская дуга?..
      – Никак, – проронил статный мужчина в белой сорочке. Расха­живая вдоль окон, он отхлебывал кофе из огромного бокала и внешне оставался спокойным. Однако фразы, произносимые отрывистым, резким голо­сом, выдавали изрядное негодование: – Про­сто никак! Для установления в названных регионах дружественных нам режимов мы вбухали столько сил и средств, что узнай общест­венность об этих суммах – скандал разразиться погромче произо­шедшего в семь­десят втором.
      – Уотергейт? – догадался сидевший в кресле собеседник – пол­ненький круглолицый мужчина лет пятидесяти.
      – Совершенно верно. Пиррова победа…
      – Вы так считаете?
      – Уверен! При желании Россия вернет названные вами регионы и страны в стан своих союзников с гораздо мень­шими усилиями и затра­тами.
      Толстый расплылся в ядовитой ухмылке:
      – Одного желания тут маловато. Необходимо умение работать с тонкой эффективностью.
      – Согласен. Но не следует относиться к противнику столь пре­зрительно – подобное пренебрежение порой заканчивается плачевно. Особенно если дело касается России. В этой непредсказуемой стране достаточно умных людей, чтобы с легкостью сделать то, чего мы так опаса­емся. И тогда плакали все наши де­нежки…
      Непростой напряженный разговор длился около часа. Пол­ный круглолицый мужчина – шеф службы внешнего наблюдения, в десять утра явился к руководи­телю Европейского от­дела Национальной контрразведки США с коротким еженедельным докладом. Начальник отдела – Си­мон Ван Клайв, вертя в руках блестя­щую зажигалку, вы­слушал на­бившие оскомину фразы и долго без­молвствовал, разгля­дывая в залитый солнечным светом Брюс­сель. Затем вызвал секре­таршу и попросил ее принести кофе, как всегда позабыв предложить напиток подчиненному…
      Только что в кабинет заглянул и представитель разведки Дэн Колт – высокий сорокалетний мужчина, регулярно куда-то исчезав­ший, постоянно мотавшийся самолетом то в Штаты, то в Канаду, то в Африку. Поздоровавшись, он уселся за торец длинного стола и выжи­дающе глянул на присутствующих. Для перехода от заурядного от­чета к не терпящим отлагательства делам ждали только его.
      – Начнем, – обратил к гостям хмурое лицо начальник от­дела. – Прошлой ночью в тринадцатом округе Парижа сотрудники службы внешнего наблюдения бездарно упустили двух русских аген­тов. Это уже четвертый провал с весны текущего года. За пять прошедших ме­сяцев с тем же «успехом» службой наблюдения были прова­лены опе­ра­ции в Амстердаме, в Риме, в Лондоне…
      Шеф «наружки», как неофициально величали только что назван­ную службу, долго копошился портфеле и выкладывал на стол фото­графии, какие-то квадратные листы бумаги… И старательно делал вид, будто обидные фразы Си­мона Ван Клайва ни к его службе, ни к нему лично не отно­сятся.
      Однако, не выдержав пристальных взглядов собеседников, все же заговорил:
      – Операции в названных столицах европейских государств я бы провальными не назвал. Как бы там ни было, но до контакта и пере­дачи информации русскими агентами дело не дошло – мы не позво­лили им встретиться с теми, кому она предназначалась.
      – Но и доказать мы ничего не можем! – резко долбанул доныш­ком пустого бокала по крышке стола глава Европейского отдела контрразведки. – Мало того, мы не получили и крупицы той инфор­мации, которую русские с та­кой на­стойчивостью пытаются кому-то переправить. А самое главное: мы до сих пор не знаем, кому она предназначалась!
      – И, тем не менее…
      – Не перебивайте! – повысил голос Симон. – В соответствие с но­вой Национальной стратегией контрразведки, Америка больше не со­бирается уступать инициативу противнику и ожидать появления но­вых угроз. Чтобы успешно противодействовать нашим врагам, мы должны сами идти в наступление. А мы топчемся на месте – все три агента попали к нам в руки мертвыми и толку с них… как от промок­ших ку­бинских сигар! К тому же у меня есть сведения, что инфор­ма­цию русские передать адресату все же умудрились.
      – Как, умудрились?! Когда?.. – опешил руководитель «наружки».
      – Очень просто, – состроил ироничную гримасу молчавший до сего мо­мента Колт. – Нашей разведкой получены исчерпывающие до­ка­затель­ства встречи русского агента с представителем политиче­ской разведки одной из ближневосточных стран. И произошла эта встреча в конце июля сего года – чуть больше месяца назад.
      – А-а… где же она произошла? – потерянно молвил толстяк.
      – В ста семидесяти километрах восточнее Лиона или в шестиде­сяти юго-восточнее Женевы.
      Лицо полного мужчины озаботилось мыслительным процессом…
      – Это где-то у Итальянской границы? – осторожно предположил он.
      – Совершенно верно. Там где схо­дятся границы трех государств: Франции, Швейцарии и Италии.
      – Что скажете? – поглядывая на главного филёра, подпалил си­га­рету Ван Клайв.
      Вместо ответа тот достал платок и нервными движениями про­мокнул вспотевшую шею…
      – Да-а… – усмехнувшись, протянул Симон. – Молчите? Не муд­рено… А между тем, на вас работает добрая половина Европейского отдела: разведка своевременно по­ставляет информацию – ее сотруд­ники выявляют потенциальных рус­ских агентов едва ли не в России, до предела облегчая вам жизнь; я выбиваю хорошее финансирование и удов­летворяю все ваши просьбы относительно увеличения штатов; служба адаптации и связей обеспе­чивает для вашей деятельности «зе­леную улицу» в любой стране. И вы даже представить себе не мо­жете, на­сколько сложно в последнее время стало договариваться с властями некоторых европейских стран! Ведь с русскими сейчас ни­кто не хочет портить отношений и тем более ссориться! И что же мы получаем в итоге от доблестной службы внешнего наблюдения? Про­вал за провалом!
      – А-а… для чего же они продолжают эту возню? – схватился за пришедшую в голову мысль как спасительную соломинку толстяк. – Не понимаю! Если информация передана, то, какого черта им пона­добилась еще одна встреча в Париже?..
      Начальник отдела опять прошелся вдоль окон.
      – Полагаю, в июле, – задумчиво сказал он, – с тем удачли­вым курьером передана только часть информации.
      – Либо передана вся це­ликом, но в зашифрованном виде, – вста­вил свою ремарку Колт. – А сейчас они пыта­ются перепра­вить ключи к шифрам, которыми была закодирована ос­новная по­сылка.
      – Хм… Разумный ход. И очень осторожный, – кивнул тучный американец.
      – Вот-вот. А вы говорите: они не умеют работать, – осуждающим тоном заметил Ван Клайв. – Еще как умеют! Ладно, довольно деба­тов. Что мы имеем на сегодняшний день?
      Чувствуя себя виноватым, шеф «наружки» спохватился, встал с кресла и развернул на столе бумаги.
      – Вот. Несколько фотографий, часть из них снята на одном из па­рижских кладбищ, другие на улицах Парижа из автомобилей. Ра­курсы не совсем удачны, но лица кое-где видны хорошо. И порт­ретные фото-роботы, – тасовал он на гладкой столеш­нице изображе­ния.
      – Негусто, – проворчал Симон, рассмотрев сначала муж­чину и женщину, запечатленных среди могильных плит и среди случайных прохожих, а затем пе­реключившись на изучение составленных по словесным описаниям лиц.
      Подошедший сзади разведчик подключился к изучению и через минуту заключил:
      – Качество не ахти. Но это лучше, чем ничего.
      – Значит, так, – подытожил глава контрразведки, – пусть ваши люди побеседуют с сотрудниками парижских аэропортов, куда при­бывают рейсы из России. Пусть побывают в тех отелях, где хотя бы на первое время останавливались эти двое русских, а так же в обяза­тельном порядке проверят иностранных клиентов фирм, сдающих на­прокат автомо­били. Одним словом, попытайтесь добыть о них по­больше информа­ции.
      – Мои люди уже этим занимаются, – уверил толстяк.
      – И последнее… – начальник Отдела вновь пристально по­смот­рел на подчинен­ного, чья служба оказалась нерасторопной: – Что вами пред­принято во Франции для восстановления потерянного кон­такта с двумя русскими аген­тами?
      Тот воодушевился:
      – В Париж дополнительно стянуто больше сотни наших людей.
      Колт поспешил напомнить:
      – Не забывайте, резервная встреча состоится где угодно, кроме Парижа – это аксиома.
      – Безусловно. Я помню об этом. Все магистрали, ведущие из сто­лицы Франции, уже взяты под контроль. Наши люди находятся в аэ­ропор­тах и дежурят на всех вокзалах день и ночь.
      – Что ж, смотрите, любезный, – прищурив колючие глаза, ус­мех­нулся Си­мон Ван Клайв, – даю вашей службе возможность реаби­ли­тироваться. А уж для вас эта возможность, поверьте, станет по­след­ним шансом.

       Париж – Орли – Орлеан – Вьерзон – Виши. 2–3 сентября
      От форштевня пришлось отцепиться и энергично грести к берегу, когда сзади появились огни двух патрульных катеров. Вероятно, по­дошли они, по пути обшаривая прожекторами темную воду, от цен­тральных районов Парижа, где имелось множество причалов. Теперь же один из них обследовал акваторию напротив маяка, а второй пус­тился дого­нять яхту…
      К этому времени парусное судно оттащило двух беглецов от тра­верза плавучего клуба километра на полтора-два. В этом месте Сена сужалась метров до двухсот, и вскоре беглецы ока­зались у берега. Ка­тер настиг яхту, едва Артур успел помочь спутнице выбраться на низ­кую гранитную плиту.
      – На кого мы похожи!.. – совершенно запыхавшись, посетовала она слабым голосом.
      Но он уже тянул ее прочь от реки:
      – Нормально для пьяных туристов из России! Потом займемся прикидом!..
      – Господи, ну дайте же мне хотя бы надеть туфли! – взмолилась Ольга, пытаясь удержать равновесие.
      Дорохов терпеливо дождался, покуда на­сквозь промокшие туфли не окажутся на ее ножках и, торопливо ув­лек от парапета набереж­ной…
      На самой окраине Парижа берег Сены не выглядел столь пре­зен­табельно, как напротив двух островов – исторических центров го­рода. Ни белых подсвеченных фасадов на фоне черного неба; ни бес­конеч­ных рядов желтых фонарей на столбах. Лишь скромная не­оно­вая вы­веска какого-то магазинчика мигала в робком одиноче­стве че­рез до­рогу.
      Перебежав проезжую часть, они юркнули в примыкающий к на­бережной переулок; быстрым шагом преодолевая небольшой подъем, пересекли еще две улочки. Свернули влево… Плутали какими-то дворами, пока не набрели на тихий закрытый скверик, окружен­ный спящими домами.
      – Больше не могу, Антон… – упала Ольга на скамейку. – Прошу вас, дайте мне от­дышаться…
      – Хорошо. Посидим минут десять, – смилостивился тот.
      Она и в самом деле задыхалась от постоянной гонки, растратив последние силы в воде. Вдобавок дрожала от холода – мокрое платье не по­зволяло согреться.
      Усевшись рядом, Дорохов достал из кармана дамскую сумочку, вы­тряхнул из нее остатки воды, протянул хозяйке. Затем набросил ей на плечи свой пиджак, хотя толку с этого было немного – с пиджака все еще капало. И, припоминая на­ставления преподавате­лей учебного Центра, сказал:
      – Сейчас необходимо воспользоваться любым транспортом и сдернуть отсюда. Они обязательно прочешут в ближайшие часы все прилегающие к набережной кварталы. А к утру возьмутся и за другие районы…
      Но вместо трепетного ответа, вдруг услышал во­прос:
      – Послушайте… Как вас зовут на самом деле?
      – Артур. А вас?
      – Хорошее имя – Артур. Мужественное… А я Ирина.
      – Тоже ничего – красивое. Очень приятно. Кстати, не мешало бы согласно легенде перейти на «ты».
      Кажется, она улыбнулась. Улыбка вышла вымученной, но в го­лосе уже не звучали безнадежность со страхом:
      – Что ж, давай, раз того требует легенда наших отношений.
      Немного отдохнув и восстановив дыхание, они на­правились дальше – искать не слишком оживленную улочку с тем, чтобы пой­мать такси и умчаться подальше от холодной и осточер­тевшей реки…
      И спустя четверть часа парочка сидела в уютном и теп­лом салоне большого автомобиля, плавно несшего их по ночному Па­рижу на юг – в сторону аэропорта Орли. Девушка долго не могла согреться, дро­жала и прижималась к мо­лодому человеку. А тот, достав из бумаж­ника несколько сотенных купюр, незаметно и тщательно вытирал их о си­денье, разглаживал и сушил…
      Из машины они вышли слегка обсохшими, хотя влажное бордо­вое платье Ольги все еще основательно прилипало к стройной фи­гуре.
      – Иди к автоматической камере хранения, – шепнула она, войдя в огромный аэровокзал, имеющий в плане круглую форму, – номер ячейки и шифр помнишь?
      – Помню.
      – Возьми два последних комплекта документов – и твой, и мой. Но промокший, не оставляй – он пригодится нам для аренды ма­шины. Потом встретимся на втором этаже возле бутика мужской и женской одежды. Договорились?
      – Не вопрос…

* * *

      Через час они снова ехали на такси на юг по трассе «Париж-Ту­луза». Таксист с легкостью согласился подвезти их до Орлеана за пару лишних сотен евро. Включив негромкую музыку, он гнал на ста двадцати; навстречу летело ровное полотно шоссе; пассажиры на зад­нем сиденье молчали…
      Да, молчали, поминутно восстанавливая в памяти предыду­щий вечер, едва не закончившийся полным провалом. Обоим было что вспом­нить…
      В бутике международного аэропорта Ирина провела рекордно короткое для женщины время – всего двадцать минут. Набрав полные руки покупок, торопливо направилась в примерочную кабинку, где, пере­одевшись и причесавшись, стала совершенно другой девушкой. Те­перь на ней были дорогие голубые джинсы, серо-голубая коф­точка, короткая кожаная куртка. На лице – модные темные очки. Она даже мужественно решилась избавиться от симпатичной дамской сумочки, почти не пострадавшей от купания – рассовав по карманам куртки ее содержимое, упрятала крохотный ридикюль в пакет со старыми ве­щами.
      В тот же час и молодой человек в мужском отделе совершал ана­логичное перево­площение: примерял черные джинсы, тон­кую фут­болку, куртку, легкие ботинки на толстой подошве… И его после по­сещения закрытой кабинки с тремя зеркалами почти невоз­можно было узнать.
      Спустившись в нижний зал, они запихали два пакета с влажной одеждой в свободную ячейку камеры хранения и, не запоминая шифра, захлоп­нули дверцу…
      Сотню с небольшим километров до Орлеана новенький желтый «Ситроен» преодолел за час. Рассчитавшись нормальными ку­пюрами, взятыми все в той же ячейке под номером «двадцать два – сорок во­семь», они отправились искать фирму по прокату автомоби­лей. Большинство таких заведений во Франции работало круглосу­точно, но проблема состояла в другом: не все конторы соглашались сдать в аренду машину без предварительного заказа. Приходилось рас­считы­вать на везение…
      – В фирме я появлюсь одна – ты подождешь меня на улице, – го­ворила Ирина, идя под руку с телохранителем по ночным улицам не­большого города. – Там я постараюсь оформить на себя ав­томобиль по старым документам – надеюсь, они уже подсохли; и мы вместе по­едем дальше на юг. По дороге – предположим, в Вьерзоне или Ша­тору, возьмем машину и для тебя.
      – А не проще ли без задержек доехать до нужного места на од­ной?
      – Это слишком предсказуемо – спецслужбы будут искать именно двух молодых людей. Поэтому вдвоем нам лучше не светиться…
      «Резонно, – лениво согласился Дорохов. И тут же попенял на агента: – А куда дальше держим путь, опять молчит. Ведет как Суса­нин, и помалкивает!..»
      Нужную фирму отыскалась на окраине Ор­леана рядом с одной из заправочных станций. Пока мадам пропадала в небольшом офисе фирмы, Артур, коему надлежало дожидаться у выезда на шоссе, наве­дался в небольшой магазинчик при АЗС.
      – Bonsoir, – промямлил сонный продавец и проводил осоловев­шим взглядом ночного посетителя, прямиком направившегося к вит­рине с CD-плеерами.
      – Са мё пле, – вскоре послышалось от витрины, что окончательно отогнало сон продавца.
      Немедля вскочив, тот перегнулся через прилавок, разглядывая товар, в который тыкал пальцем молодой мужчина. Распознав его, кинулся искать на заднем стеллаже запечатанную коробку с аналогич­ным назва­нием…
      Спустя минут пять звякнул маленький колокольчик на стеклян­ной двери магазинчика, и на улицу вышел довольный Дорохов. При­курив сигарету и рассмат­ривая приобретение, добрел до положенного места у шоссе, вынул из кармана куртки бе­режно завернутый в сухой платок диск, еще в аэро­порту изъятый из «уби­того» плеера и вогнал его в новый, только что куп­ленный.
      – Музычку, значит, слушаем? – вскоре послышался знакомый и слегка приободрившийся голос.
      Рядом притормозил красный кабриолет лет пятнадцати отроду.
      – О! – удивленно уставился Артур на раритетный «форд». – А с закрытым верхом не было?
      – Увы, без предварительного заказа предложили только этот рыдван. Поехали…
      Он устроился в глубоком кресле рядом с Ириной, захлопнул ог­ромную дверцу, и авто, с солидной неторопливостью разогнавшись, понеслось по широкому ночному шоссе дальше на юг Франции…
      – Им сначала не понравился мой слегка влажный паспорт, – ве­село рассказывала девушка, – пришлось наврать – мол, попала под дождь, промокла до нитки… Ты не представляешь, как они удиви­лись: «Дождь? В Париже?!» Начала фантазировать дальше: ливень накрыл только север столицы…
 
      Ровное темное полотно, освещаемое желтым светом, монотонно бежало навстречу. На заднем сиденье трепыхал страничками побы­вавший в Сене второй паспорт Дорохова. Должно быть, он уже окон­чательно высох…
      А в наушниках звучал голос Павла Кашина, исполнявшего его любимую композицию:
 
Подожди стрелять по блюдцам,
Все мечты в одну сольются,
Мы ее тогда – одним веслом…
 
      Они все дальше отъезжали от Парижа, где едва не случилась ка­тастрофа – провал миссии. И вместе с шумным, наполненным суетой горо­дом, оставались позади и ослабевали нервозность с бояз­нью быть узнанными, разоблаченными, пойманными…
      Впереди ждала неизвестность с тем же извечным набором про­блем, но почему-то мелькавшие у дороги сонные деревеньки с не­большими городами вселяли в душу спокойствие и уверенность, точно убаюкивая, ослабляя бдительность…
 
Дар любви от дара боли,
Отличают чувство воли,
И любви под трепетным крылом…
 
      Изредка молодой человек косился на девушку, пытался рассмот­реть едва различимый в темноте профиль лица. Ее темные каштано­вые волосы вздрагивали от ветра; чем-то озабоченный взгляд устре­мился вдаль – на шоссе; губы плотно сомкнуты…
      Артур улыбнулся, вспомнив короткое приключение в подвале ночного клуба с минутным страстным поцелуем. «Странно, – уди­вился он, – почему лезут в голову эти мысли? Да, девочка несомненно хороша. Грудь, талия, бедра – все в полном по­рядке. К тому же и моз­гами бог, вроде, не обидел. Да и не стерва вовсе, как показалось вна­чале нашего знакомства. Но… не нашего поля ягодка – кто я для нее? Про­стой те­лохранитель, обученный го­ловорез, натасканный выши­бала…»
 
Свет берется из затменья,
Суть рождается в сомнении,
Нужные слова – из тишины…
 
      – Ты не устала? – нарушил он долгое молчание. – Давай порулю, а ты отдохнешь.
      Она качнула головой:
      – Нет. Уже подъезжаем к Вьерзону. Знаешь, я сейчас размыш­ляла… Машину для тебя мы все-таки поищем здесь, а не в Шатору.
      – Почему именно здесь?
      – Дальше от Вьерзона веером расходятся четыре дороги: одна на запад – к Нанту; две на юг – на Тулузу и Марсель. И последняя – на восток к Лиону. А Шатору – всего лишь крохотный населенный пункт на сквоз­ной трассе.
      – Понимаю, – кивнул капитан. – Думаешь, те, кто нами интересу­ется, займутся фирмами, выдающими автомобили на прокат?
      – Они обязательно это сделают. Если уже вплотную не прове­ряют клиентов.
      И опять ему пришлось согласиться:
      – Что ж, разумно – нащупав следы, они начнут просчитывать наши ходы.
      – Вот и пусть гадают, по какой из четырех дорог мы выехали из Вьерзона.
      И с этими словами девушка свернула на одну из главных улиц небольшого города, обступившего с обеих сторон шоссе…

* * *

      Первая, найденная ими контора по сдаче в аренду автомобилей, оказалась закрытой. То ли ее хозяева безбожно спали, не надеясь под утро заполучить клиентов, то ли дислокация вдали от оживленных центров полностью отвергала круглосуточный режим работы.
      На воротах второй фирмы висело написанное от руки объявле­ние, прочитав которое, Ирина вздохнула:
      – Свободных машин на ближайшие два дня не ожидается.
      Лишь в третьей и последней конторе им повезло – ворота сто­янки были открыты, а в небольшом офисе горел свет.
      – Иди, попробуй договориться, – шепнула девушка, изучив сквозь сетчатый забор небольшой парк техники.
      И подсказала ему на французском языке фразу: «Здравствуйте. Мне нужен легковой автомобиль на трое суток». Взяв с заднего сиде­нья документ, напарник выбрался из машины и на­правился через дво­рик к двери офиса…
      Внутри уютного помещения витал табачно-кофейный аромат; двое муж­чин прилипли к телевизору, из динамиков которого орал спортивный комментатор – один из каналов транслировал футболь­ный матч. Войдя, Дорохов поздоровался и, покуда из головы не выле­тело ска­занное агентом предложение, поспешил его озвучить.
      Тот, что был постарше, отвлекся от матча, ответил на приветст­вие и что-то спросил…
      «Мля, вот она серость, – вздохнул спецназовец, – учить надо было в школе языки, а не прогуливать уроки!» Разведя ру­ками, про­тянул паспорт.
      Французы перекинулись парой фраз и опять о чем-то спросили…
      Странное общение, напоминавшее беседу глухонемого со сле­пым, длилось до тех пор, пока в руках ночного клиента помимо кре­дитной карточки «Master Card» не мелькнула солидная пачка сотен­ных купюр. Оба представителя коренного насе­ления моментально оживились; на столе появились техпаспорта трех автомобилей; запи­щал ксерокс, выдавливая из себя какие-то листки…
      Очень скоро Артур, выбравший неброский «Пежо», получил на руки документы на машину, копию договора и ключи. А взамен без­ропотно протянул карточку, с которой была снята официальная оп­лата за аренду и вдобавок отсчитал радостным мужикам некую сумму, цифро­вое выражение которой те для быстрей­шего понимания иностранным клиентом написали на крохотном сти­керсе.
      – Вот оно как, оказывается!.. – ворчал он, выезжая за пределы стоянки, – и никаких пятерок в аттестате не нужно, ежели в кармане имеется пачка тугриков. Цифири на купюрах понятнее любых артик­лей и падежей…
 
      Они ехали друг за другом, выдерживая приличную дистанцию в пятьсот-шестьсот метров. Впереди Ирина на старом «форде», за ней Дорохов на «Пежо». И куда рулил агент, ему до сих пор было неве­домо. Как не ведомо и то, по какой из четырех ранее названных дорог предстоит продолжить путь после выезда из небольшого Вьерзона. Лишь когда кабриолет подвернул в сторону занимавшейся зари, он кивнул:
      – Ага, на восток. К Лиону…
      Это шоссе выглядело столь же солидно, как и трасса «Париж-Ту­луза». Широкое, с прекрасным покрытием, с новой разметкой. С чере­дой четких дорожных знаков, разрешающих движение на скорости до ста тридцати, и до ста десяти во время дождя. Встречных машин в предут­ренние часы попадалось мало, столь же редко приходилось об­гонять и попутные.
      Временами справа мелькали названия неизвестных маленьких городов: Бурж, Невер, Мулен…
      К пяти утра рассвело, а когда за спиной остался живописный на­селенный пункт Виши, Артур приметил впереди на дороге с десяток черных точек. Поехав еще с километр и приглядевшись, понял: ро­керы.
      Парни в черных кожаных куртках держали не больше восьмиде­сяти – видимо, гнать по утренней прохладе было не слишком при­ятно. Ехали широко, не обращая внимания на разметку и занимая все три ряда, оставляя желающим их обогнать небогатый выбор: либо обо­чину, либо встречную полосу.
      Когда Ирина настигла группу мотоциклистов и вынужденно сба­вила скорость, интуиция Дорохову подсказала: добром эта встреча не обер­нется…
      – Ну, давай же, кукла!.. Зачем притормозила?! – цедил он сквозь зубы. – Топни туфелькой по педали и шуруй обочиной! Делов-то!..
      Но советов она не слышала и, боясь вильнуть вправо на тя­желом неповоротливом «форде», продолжала медленно ехать в правом ряду. Этим не преминули воспользоваться парни в коже – ок­ружили крас­ную машину, показывали сидящей за рулем девушке какие-то знаки, ржали, что-то вы­крикивали…
      Уменьшив дистанцию метров до ста, Артур пару минут наблю­дал за творившимся беспределом и боролся с яростным желанием не­медля рва­нуть вперед. Останавливала все та же настойчивая просьба агента по­сле стычки с голубыми: быть максимально сдержанным и не выде­ляться из толпы.
      Однако, завидев, как верзила на громадном «харлее» вплотную подъехал к левому борту кабриолета и схватил Ирину за руку, веро­ятно, заставляя остановиться, плюнул на все запреты и решительно нажал на газ…

       Виши – Клермон-Ферран – Ле-Пюи. 3 сентября; 5.15–9.00
      Обогнав слева группу рокеров, облепивших красный автомобиль подобно мухам, Дорохов для начала крутанул руль вправо, пытаясь расчистить для Ирины дорогу. В результате два, не ожидавших по­добного финта от мчавшего мимо «Пежо» мотоциклиста, момен­тально улетели на обочину. Следующим движением руля спецназо­вец вернул машину в средний ряд…
      И то ли от появления рядом телохранителя, то ли от дол­гождан­ной свободы, девушка, наконец-то, сподобилась на радикаль­ные дей­ствия – «форд» взревел движком и ушел вперед. Артур же, напротив – резко нажав на тормоз, подставил корму автомобиля под мотоцикл верзилы.
      Раздался удар, за которым последовали грохот и скрежет.
      Капитан полюбовался в зеркало заднего вида валявшимся на до­роге «харлеем» и прибавил скорость. Половина рокеров остановилась возле упавшего товарища; остальные бросились догонять обидчика.
      – Ну-ну, – усмехнулся тот и вильнул в сторону попытавшегося пойти на обгон парня. – Видали мы таких. Ты коляску сначала при­цепи, придурок. Для устойчивости…
      Кабриолет Ирины разогнался до ста двадцати, а неугомонные ро­керы преследовали обе машины еще километров пятнадцать, беспре­станно пробуя обогнать «Пежо». Небольшой юркий автомобиль несся и лавировал, используя всю ширину полосы – благо отсутствие ин­тенсивного движения давало такую свободу. И продолжалась сия гонка до тех пор, пока Дорохов очередным маневром не шуганул са­мого на­стырного на встречную полосу. Там же, стараясь избежать столкно­вения с грузовиком, молодой парнишка с длинным хво­стом волос на затылке положил мотоцикл набок и вылетел в про­тиво­по­ложный кювет.
      На том безуспешная погоня и закончилась…
      Постепенно дорога подвернула на юг, и спустя минут сорок справа мелькнул указатель с названием очередного города – «Клер­мон-Ферран». «Форд» сбавил скорость до положенных пятидесяти, нырнул вправо и, поплутав по узким улочкам, остановился в ти­хом, безлюдном местечке.
      Покинув машину, Артур подошел к Ирине. Ожидаемого брюзжа­ния по поводу «превышения мер самообороны» не последовало.
      Она просто обронила:
      – Худо дело.
      – Думаешь, ребятки заявят в полицию? – уселся он рядом и под­палил сигарету.
      – Черт их знает!.. А вдруг кто-нибудь из них покалечился? А там, где скорая помощь – там и полицейские.
      – Логично.
      – В таком случае нужно оставить твою машину здесь, – твердо сказала девушка, – дальше поедем на моей.
      – Но твой кабриолет имеет такие же шансы засветиться в поли­цей­ском протоколе, – возразил Дорохов, выпуская в сторону струю табач­ного дыма.
      – Вряд ли парни расскажут обо мне – они первые спровоциро­вали конфликт и не в их интересах упоминать об этом. А вот о тебе охотно выложат все: и номер, и цвет, и марку автомобиля… Да еще и водителя в красках обрисуют.
      – Согласен, – кивнул молодой человек, – но при случае следует избавиться и от красного рыдвана – слишком уж он заметный…
      Докурив сигарету, он вернулся к своей машине, достал из бар­дачка документы договора об аренде. И через пять минут на обочине догорала кучка бумаг: договор, загранпаспорт на имя Антона Леони­довича Бахирева, водительское удостоверение, стра­ховая карточка…
      – Все! с товарищем Бахиревым покончено, – разбрасывая носком ботинка остатки пепелища, шептал капитан. – Отныне я Громов Ана­толий Алексеевич – заместитель начальника службы безопасности Останкинского мясокомбината. Премирован туристической поездкой во Францию за предотвращение кражи двенадцати тонн колбасных изделий. Огромное мерси родному руководству за нескучный и раз­нообразный отдых!..

* * *

      Красный кабриолет неторопливо объехал несколько кварталов сонного городка, старательно игнорируя центр. Кафе и ресторанчики встречали закрытыми дверьми – часовая стрелка не до­ползла и до семи. Однако двоим беглецам уже давно стоило подкре­питься – ска­зывалось и продолжительное купание в Сене, и бессонная ночь с нер­вотрепкой. Потому, наткнувшись на круглосуточно рабо­тавший мар­кет, машина притормозила; Артур наведался к прилавкам и купил не­сколько коробочек сока со свежими круассанами и аромат­ным апель­синовым кексом.
      Живо проглотив небольшой рогалик из слоеного теста, он уселся за руль, девушка устроилась рядом, и скоро Клермон-Ферран остался позади.
      И снова, надоедая однообразием, навстречу бежало дорожное полотно, уходящее куда-то за горизонт – на юг, к Лионскому заливу Средиземного моря. Ирина, за­пив кусочек кекса соком, немного при­ободрилась, повеселела.
      Километров в сорока от Клермона кабриолет сбавил скорость – впереди показалась развилка.
      – Куда? – спросил молодой человек.
      – Вообще-то нам на Тулузу – вправо, – задумалась агент. – Но, быть может, сделать круг берегом Лионского залива – через Ним и Монпелье?
      – А крюк выйдет намного длиннее?
      – Прилично. Напрямую до Тулузы километров двести пятьдесят. Берегом моря – больше четырехсот.
      Она без запинки выдавала направления, расстояния и пре­красно ориентировалась в чужой стране, ни разу не заглянув в карту, кото­рой, впрочем, у них и не было. Мысленно подивившись ее па­мяти, он поинтересовался:
      – Тогда в чем прикол тащиться кружным путем?
      – Здесь, как видишь, местность безлюдная и почти отсутствует движение. А вдоль берега проходит оживленная трасса «Ницца-Мар­сель-Тулуза». Там в потоке машин затеряться гораздо проще.
      – Что ж, в море мы с тобой еще не купались, – усмехнулся он, поворачивая влево – на юго-восток.
      Вокруг все чаще стали появляться леса, заросшие густой зеленью холмы. Шоссе давно петляло вдоль живописной реки, которую еще до Клермона они дважды пересекали по мостам…
      – Алье, – кивнула Ирина на спокойную реку, – приток знамени­той красавицы Луары.
      Дорохов окинул взглядом оба берега, неширокое русло; по­ежился, вспомнив недавнее купание…
      И вдруг спросил совершенно о другом:
      – Ира, объясни мне, неразумному… какого черта вы назначаете свои встречи в крупных городах? Почему не повидаться на какой-ни­будь забытой богом дороге, вроде этой? На берегу тихой речки? Или в та­ком захолустье, как тот городок, где мы бро­сили мою машину? Что было бы проще?..
      Она долго молчала. Потом, пристально на него посмотрев сквозь темные очки, неуверенно произнесла:
      – Ну, во-первых, это не моя компетенция – места встреч опреде­ляются заранее в Москве. А, во-вторых… Есть подозрение на то, что запад­ные спецслужбы ведут наших агентов с момента их прибытия в евро­пейские страны. Тогда на кладбище Пер-Лашез ты оказался прав, оп­ределив слежку. Получается, что нас пасли едва ли не с первого дня пребывания во Франции.
      – И что тому причиной? Утечка информации из России или столь профессиональная работа американской контрразведки?
      – Скорее и то, и другое, – вздохнула девушка. – Американцы с англичанами работаю неплохо. А в России, к со­жалению, сейчас все продается. Включая государственные тайны.
      – Тогда тем более непонятно, – проезжая третий по счету мост через узкую реку, отвлекся он от дороги и взглянул на спутницу, – почему не сменить тактику? Зачем самим лезть в самое пекло?..
      – Смотри, – вдруг прервала она его на полуслове.
      Впереди на обочине – там, где заканчивался мост, одиноко стоял автомобиль светло-бежевого цвета. На всякий случай Дорохов доба­вил оборотов движку, и «Форд» быстро проскочил мимо. Затем, на­морщив лоб и призадумавшись, восстановил модель с вы­зубренными в Центре характеристиками: «Новенький кроссовер «Chevrolet Cap­tiva»; в худшем для нас варианте – 230 кобыл под ка­потом и скорость чуть больше двухсот. Хреново!..»
      И, продолжая посматривать в зеркало заднего вида, озадаченно доложил напарнице:
      – Поехал за нами.
      – Этого еще не хватало! – покусывая нижнюю губу, прошептала та.
      – Да уж… Старый американский мерин больше ста пятидесяти не выжмет. Болид из него еще тот. Может, совпадение?..
      – Хотелось бы верить. И все же, Артур, нам следует подстрахо­ваться, – оглянулась она на бежевый внедорожник. – Километров че­рез пятнадцать будет второй мост через эту же реку, а перед ним ле­вый поворот на городок Ле-Пюи. Давай свернем к нему.
      – Не вопрос…
      Проехав обещанное Ириной расстояние, капитан и впрямь заме­тил на обочине стрелку влево «Ле-Пюи – 25 км».
      Свернув на проложенную через смешанный лес узкую дорогу, он с минуту посматривал в зеркало; девушка обернулась и с тем же не­терпеливым напряжением поглядывала назад. У обоих теплилась на­дежда на слу­чай­ность невесть откуда взявшегося попутчика, на то, что сейчас в «тон­неле» меж деревьев проклятый «Chevrolet» про­шмыгнет мимо…
      Надежда умерла сразу, стоило показаться хищному носу светло-бежевого автомобиля, плавно съезжающего с трассы на ту же второ­степенную дорогу.
      – Что-то не везет нам в последние сутки, – проворчал спецназо­вец и уточнил: – Эта дорога заканчивается в Ле-Пюи, или можно рва­нуть дальше?
      – Дальше Сент-Этьен – в семидесяти километрах к северо-вос­току. И от него в том же направлении километров пятьдесят до Лиона.
      – А потом?
      – От Лиона расходится множество дорог: и на север, и на вос­ток… Но нас интересует южное шоссе до побере­жья Средиземного моря.
      – Х-хе, нормально, – оценил он информацию. – Бешеной собаке сто верст – не крюк. Вот только с бензинчиком у нас скоро возникнут проблемы. А спокойно заправиться нам, похоже, не дадут.
      – Попробуй немного оторваться – перед городком есть несколько заправок – литров тридцать успеем плеснуть.
      – Попробовать-то можно. Дорожка только узковатая для нашего катафалка. Одна надежда на то, что за рулем этого монстра сидит не раллийный гонщик.
      Однако Ирина почему-то настаивала:
      – Едем прямо. За Сент-Этьеном дорога шире…

* * *

      Чтобы окончательно убедиться в недобрых намерениях висевших на хвосте людей, Артур прилично разогнался до скорости, которую нормаль­ный водитель никогда бы себе не позволил на извилистой уз­кой трассе. Распознав замысел телохранителя, девушка вцепилась в дверную ручку; на головокружительных поворотах переставала ды­шать, но… мужественно помалкивала.
      «Chevrolet» приотстал – вероятно, управлявший им человек тоже ехал по этой дороге впервые. По крайней мере, тех двухсот, на кото­рые был способен новенький кроссовер, он не выжи­мал. Это слегка успокоило, и капитан, немного сбросив скорость, потянул из кармана куртки пачку сигарет…
      – Их уже двое! – внезапно огорошила смотревшая назад Ирина.
      И верно – за бежевым автомобилем пристроился другой – чер­ный, и оба бы­стро сокращали дистанцию до кабриолета.
      – Черт!.. – проворчал Дорохов и, отложив перекур, снова вдавил педаль «газа» в пол.
      Теперь сомнений не оставалось – их преследовали. И дабы ус­петь прилично оторваться для заправки бензином, надо было гнать на пределе.
      И опять истошно визжала резина на крутых поворотах – красный «форд», рискуя протаранить любого встречного, вылетал за сплош­ную белую полосу. И опять, сливаясь в зелено-коричневую стену, справа и слева проносились деревья. И опять, задерживая дыхание, девушка крепко держалась за ручку…
      Погоня отстала – на подходе к опасным поворотам обе машины стеснительно притормаживали и жались вправо. Это и дало беглецам небольшую фору.
      – До Ле-Пюи осталось минуты две-три, – доложила напар­ница, когда машина вылетела из леса и понеслась среди равнинных полей. – А справа перед городком находится заправка.
      – И откуда ты все знаешь, девушка? – крутил головой капитан, изучая местность.
      Не приняв шутку, та серьезно ответила:
      – Меня целый месяц гоняли перед поездкой по пятикилометро­вой карте. За­ставляли зубрить все линейные ориентиры, населенные пункты, расстояния…
      Кивнув, он посетовал:
      – Жаль, кончился лесок!..
      – Мы оторвались километра на три-четыре. Полагаешь, этого не хва­тит, чтобы успеть заправится?
      – Что для них четыре километра?! Дорога пошла прямая, как стрела – сейчас втопят под двести!..
      Движок кабриолета ревел на пределе, а стрелка указателя скоро­сти замерла на ста шестидесяти и далее ползти не хотела.
      – А городок большой? Там покрутиться не получится? – спросил он со слабой надеждой.
      – Маленький.
      Справа мелькнули какие-то строения, а за ними показался запра­вочный комплекс.
      Дорохов сбросил обороты и, приглядевшись к станции, проце­дил:
      – Ладненько, поступим по-другому.
      – Перевернемся, Артур! – не выдержав, закричала Анастасия, ко­гда тот резко крутанул руль вправо и слетел с шоссе на примыкавшую узкую дорожку.
      Ответить на женский писк он не удосужился. Как не удосу­жился притормозить даже на территории заправки. Не обращая вни­мания на знак ограничения скорости и на сдавленный стон пасса­жирки, про­мчался мимо козырька АЗС и на крутом левом повороте сходу вле­тел в открытый створ стоявшей на отшибе мойки, едва не сбив рабо­тягу в фир­менной кепке и голубом комбинезоне.
      – Господи… – пробормотала она, когда автомобиль замер меж блестевших влагой стен, – Шумахер, блин… У меня все внутри опус­тилось!
      – Дальше сиденья не опустится, – усмехнулся спецназовец, за­глу­шив двигатель и распахнув дверцу. – Ты так и будешь сидеть в ма­шине? Или опять надумала принять холодную ванну?..
      Она медленно выбралась из салона; покачиваясь, прошлась вдоль стены; дрожащими пальцами достала сигареты…
      Подойдя к окну, вытащил пачку и капитан. Внимательно осмот­рев единственную стоявшую у колонки машину и полусонного служа­щего заправочной станции, принялся наблюдать за трассой. Поя­вившиеся на дороге преследователи эмоций не вызвали: Ар­тур про­водил невозмутимым взглядом два пролетевших мимо авто­мо­биля…
      «Все. Минут двадцать-тридцать форы у нас имеется, – маши­нально разминал он сигарету. – Боле ничто вокруг не вызывает по­дозрений. Сейчас от­дышимся, заправимся и сорвемся в обратном на­правлении. Двадцать минут до моста, резкий поворот на юг и… Мля, надо бы сменить ма­шину. Это сейчас самое главное. И пусть потом попробуют найти…»
      У противоположной стены моечного цеха раздались торопливые шаги; Дорохов слегка повернул голову – периферийное зрение ухва­тило работягу в кепке, едва не угодившего под колеса кабриолета. Тот подошел к правому борту авто, взялся за пистолет водяного шланга и что-то тихо спросил. Анастасия нехотя ответила…
      – Э-э… мадам или как тебя там… Мадемуазель! – снова прого­во­рил мойщик, – силь ву пэ-пле парлэ муан вит.
      – Господи, – пробормотала она, подходя к напарнику и наклоня­ясь над подставленной им зажигалкой, – везде выходцы из России!..
      Однако пламя зажигалки погасло в самый неподходящий момент; девушка с сигаретой во рту подняла вопросительный взгляд. А по­бледневший Артур медленно поворачивался к мойщику…
      – Оська?.. – выдавил он сдавленный хрип. И, кашлянув в кулак, почти прокричал: – Оська, мля! Ты?!

       Ле-Пюи – Сент-Этьен. 3 сентября; 9.20–13.00
      – Арчи, дорогой! на н-носилках ты тащил не меня, а мертвого Жиндаря, – оп­равдываясь, скалился Сашка.
      – Так значит, это ты его грохнул, маймуно, виришвило!! А тело до поры припрятал в камы­шах?! – не веря своим глазам, тискал Доро­хов приятеля. Потом, уго­стив его смачным подзатыльником, выру­гался, не прибегая к грузинскому языку: – Гребанный засранец! Мог бы расска­зать или предупредить лучшего друга о своих гнусных за­мыслах!..
      – Так я ж пытался уговорить тебя сэ-сбежать вместе. У меня и мысли были, как это сделать вдвоем…
      – Ага, мыслитель! А где бы мы еще один труп раздобыли?.. По­годи, а как же ты умудрился выскочить на такой скорости из грузо­вика и не покалечиться?
      – Гэ-главное было сделать это незаметно. И у меня получилось. А когда кувыркался, – шмыгнул носом грузинский авантюрист, – не уберегся – пару ребер сэ-сломал…
      Все так же стоя в обнимку, они обернулись к девушке.
      – Познакомься: мой друг Александр, – представил Артур быв­шего сослуживца. – В Чечне вместе воевали, потом учились в Центре, по­куда он не инсценировал свою безвременную кончину.
      – Та протянула руку и, улыбнувшись, кивнула:
      – Ирина.
      – Очень рад, – пожал женскую ладонь Оська и поинтересовался: – Так почему ты… то есть вы зэ-здесь? Ведь пятимесячный курс обу­чения в Центре еще не за­кон­чился.
      Продолжая изредка поглядывать сквозь окно на дорогу, капитан обмолвился:
      – Сейчас объясню, Оська. Но ты не мог бы сначала закрыть на замок ворота своей мойки?
      – Запросто. Машин все р-равно до обеда не будет…
 
      – Самым сэ-сложным после побега из Центра было путешествие по югу России: хоро­нился от ментов, шарахался от каждого вэ-встречного – документов-то с собой никаких и одежда подозритель­ная. Жрал как бомж – что попало; ночевал на чердаках и в лесопосад­ках… Но, сэ-слава богу, тепло уже, было – не замерз… Ну, а в чечен­ских лесах, я вэ-вздохнул спокойно – там чувствовал себя как дома. Добрался по горам до грузинской границы, без пэ-про­блем одолел но­чью пере­вал…
      Они сидели на старом диванчике в небольшом помещении, рас­положенном по соседству с моечным цехом. Помещение смахивало на комнату отдыха персонала: пара шкафчиков для личных вещей, холодильник, микроволновая печь, телевизор, столик… Сашка разли­вал из термоса по чашкам крепкий кофе; ворота были опущены, слу­жебный вхо­д за­перт на ключ, никто из посторонних не беспокоил.
      Дорохов в двух словах изложил приятелю историю, приведшую их в эту французскую глухомань, а те­перь на пару с Ириной слушал о его злоклю­чениях после удачного побега из учебного Центра. На­блюдая за дру­гом, он не мог не отме­тить: тот стал спокойнее, рассу­дительнее; за­метно поубавились непо­седливость с постоянным юно­шеским жела­нием нашкодить. И заи­каться Осишвили стал поменьше – сказыва­лось время, прошедшее с момента контузии.
      Сашка допил кофе, прислушался… Где-то далеко тарахтел лег­кий вертолет. Прикурив сигарету, продолжил рассказ:
      – В Грузии уже сэ-стало полегче. До родного Сагареджо от по­граничного перевала я добрался быстро – за два дня. Там родствен­ники откормили, подлечили, сделали новые документы…
      – А потом ты решил осуществить заветную мечту, и рванул в Ев­ропу, – весело засмеялся Артур.
      – В Грузии я бы не остался! Вы не пэ-представляете, что там сей­час творится! Такого бардака с нищетой я больше нигде не видел.
      – Да… Чем амбициознее власть, тем хуже приходится простому народу, – вздохнула Ирина и сбила пальчиком пепел с сигареты. – А во Франции вам нравится?
      – Еще бы! Я решил рэ-рвануть сюда, потому что со школы не­плохо знал французский язык. Сэ-сначала обосновался в Лионе – от­личный евро­пейский го­род! Потом познакомился с одной… местной дамочкой. Она меня и перетащила в Ле-Пюи. А мне – что? Мне и этот городок пэ-пришелся по душе: тихий, аккуратный, зеленый…
      – Кстати, Ося, о Лионе, – коротко взглянул на девушку Дорохов, словно отыскивая в ее глазах разрешение приоткрыть приятелю тайну. – Нам позарез нужно попасть на побережье – к трассе «Ницца-Марсель-Тулуза». А тут, понимаешь, совсем некстати приклеился «хвостик» из двух машин: новый бежевый «Chevrolet Captiva» и чер­ный седан, издали смахивающий на «Nissan Almera». Сейчас они по нашим грубым расчетам проскочили Сент-Этьен, и взяли курс на Лион. Но скоро до ребят дойдет, что впереди нас нет, и машины по­вернут обратно. Так что нам, дружище, надо поторапли­ваться.
      – И давно висит за вами хэ-хвостик?
      – Он поджидал нас у моста через Алье, – пояснила Ирина.
      – Это между Кэ-клермоном и Ле-Пюи?
      Она кивнула.
      В небе снова протарахтел вертолет. Сашка повернул голову в ту сторону, куда уда­лялся звук, поглазел в потолок, словно определяя сквозь бетонное перекрытие марку винтокрылой машины и, сказал:
      – Как д-думаете, кто это летает?
      Артур с Ириной переглянулись.
      – Хрен его знает, – озабоченно почесал за ухом бывший капитан, – мало ли кого тут нелегкая носит…
      – Ошибаешься, Арчи – нелегкая тут никого не носит. Я тоже си­дел и гадал, пока ты не упомянул о «хэ-хвосте». Этот забы­тый богом уча­сток трассы изредка контро­лирует патрульная ма­шина дорожной по­лиции Лиона; ближайший аэ­ропорт в пяти­десяти верстах… Верто­лет летает впервые за два месяца моего здесь пэ-пре­бывания. Так что, граждане, поверьте: это по вашу душу.
      – Мысли есть? – коротко и по-деловому, как когда-то в чеченских горах спросил Дорохов.
      – Вам нельзя ехать на красном кабриолете – и десяти минут не пэ-протяните, как обнаружат с воздуха и снова посадят на «хвост» пару-тройку машин.
      – Что предлагаешь?
      Девушка сидела молча и, не вмешиваясь, поочередно погляды­вала то на одного говорившего мужчину, то на другого.
      – А сделаем мы вот что! – сорвался с места Сашка и на ходу бро­сил: – Пейте кофе и жэ-ждите меня. Я сейчас!
 
      Минут через десять заверещал электродвигатель поднимавшихся ворот мойки. Оська вернулся в закуток переодетым – вместо комби­незона на нем были зеленоватые простенькие брюки, свитер и легкая куртка защитной рас­цветки.
      – Сделаем так, – распорядился он, по-деловому наморщив лоб. – Держите кэ-ключи от моей машины. Вы поедите в сторону Лиона…
      – Но «хвост» именно туда и помчался, – осторожно возра­зила Ирина.
      – Во-первых, вы будете на дэ-другой машине. А во-вторых, в сам город вам заезжать не надо. Там, не доезжая километров двадцать до городской черты, недавно построили объездную ветку, соединяющую эту до­рогу с идущей из Лиона на юг тэ-трассой. Повернете вправо и срежете по ней.
      – А ты? – насторожился капитан.
      – А я сяду в ваш «форд» и уведу этих ребят в пэ-противополож­ную сторону – куда-нибудь к Лиможу.
      – Хорошенькое дело! А если тебя отловят?
      Осишвили хитро прищурился:
      – Хрен им на оливковом масле – я тут все тэ-тропинки успел изу­чить! Завезу подальше, брошу к чертям ваш кабриолет и сигану в лес. А в лесу, сам знаешь – они меня ловить семь раз вспотеют.
      – Да, но как быть потом с вашей машиной? – резонно заметила девушка.
      – Бросьте ее где угодно – она вэ-все равно оформлена на мою ма­дам и застрахована. А позже мы заявим об угоне.
      – Ося, но они же не дураки и займутся тобой, – озвучил Ар­тур по­следний довод.
      – С какой стати?! Я же не из России сюда пэ-приехал. Я, между прочим, грузинский эмигрант, а Грузия сейчас в контрах с Россией. Так что тут все чисто – не пэ-придерешься…
      Логика в его словах определенно присутствовала. Капитан пре­красно пом­нил и о Сашкиных способностях скрытно перемещаться по лесам и пересеченной местности, и сознавал его правоту относи­тельно раз­ницы отношения западных спецслужб к выходцам из Рос­сии и Грузии. Да и случай был не тот, чтобы спорить, упираться…
      – Годится. Где твоя машина? – решительно встал он и по­дал руку напарнице.
      – Пошли, – направился к выходу бывший старлей.
      – Подожди минутку, – остановил его Дорохов и обернулся к на­парнице: – Ира, дай-ка твои старые документы…
      Скоро кучка бумаг и ламинированного картона догорала на ка­фельном полу мойки. Осишвили поднял шланг с металлическим на­конечником и сильной струей воды смыл пепел в решетку канализа­ции. А бывшая Дубровина Ольга Анатольевна уже стучала каблуч­ками к выходу…
      Она ждала в небольшом светло-зеленом «Рено»; Сашка с Ар­ту­ром торопливо заправляли красный «форд».
      – Так что это за французская мамзель, которую ты умудрился охму­рить в Лионе? – шутливо любопытствовал Дорохов.
      – Хорошая баба, – качал в ответ головой Оська, – хозяйка этой заправки, между пэ-прочим. Не женщина, а пепела!..
      – Кто-кто?
      – Бабочка по-грузински.
      – А-а!.. Повезло тебе, балбесу… Так что ж она тебя мойщи­ком-то приспособила?
      – Нет, что ты – я сам н-напросился! Гражданства-то у меня пока нет, ну и решил: чем дома у нее бока на перине пролеживать, лучше разговорный язык подтянуть до пэ-приличного уровня.
      – Практичный стал, чертяка! – сверкнул веселыми глазами Артур и, понизив го­лос, поинтересовался: – Слышь, Сашка?.. А соски у нее одинаковые или опять левый больше правого?
      – Мля, Арчи, пэ-представляешь – одинаковые!! – с искрен­ним удивле­нием вытаращил тот темные глазищи. – Я даже линейкой ме­рил – до миллиметра совпадают!
      – Ну, точно повезло!..
      Не обращая внимания на шутливый тон приятеля, тот довольно кивал. И уже завинтив пробку на горловину топливного бака, вдруг ог­лянулся по сторонам и быстро сунул ему что-то в карман.
      – Запасной ключ от мойки, – пояснил он. – На случай если опять где-нибудь обложат! А зэ-здесь можно спокойно отсидеться – в ней днем хозяйничаю только я, а ночью она вообще не работает.
      – Спасибо, дружище, – скупо поблагодарил Дорохов. И подойдя к светло-зеленому автомобилю, задал последний из насущных вопро­сов: – Слушай, а ствола у тебя слу­чайно не найдется?
      Тот виновато развел руками:
      – Нет… Зачем мне тут оружие?.. Ружьишко у моей мадам в гос­тиной на сэ-стене висит. Охотничье. Лет сто ему, не меньше… Хо­чешь, дам адресок? Заскочишь, тут не далеко…
      – Ты не исправим, Оська! – хохотнул капитан.
      Они обнялись на прощание, снова похлопали друг друга по креп­ким плечам…
      Заправленный бензином красный «форд» покинул территорию АЗС первым и, выехав на дорогу, повернул влево – к трассе, пет­ляю­щей вдоль реки Алье. Спустя пару минут то же маневр проделал юр­кий «Рено». Однако, докатившись до развилки, включил правый по­вортник и резво помчался в другую сторону – к Лиону…

* * *

      Почти семьдесят километров до Сент-Этьена они молчали.
      Ирина поглядывала по сторонам сквозь темные очки – денек ра­довал солнечной погодкой; Артур, управляя автомобилем, изредка улы­бался, мысленно возвращаясь к встрече с неожиданно воскрес­шим Оськой. Однако настороженный взгляд не забывал сопровождать каждый встречный автомобиль. Бежевый «Chevrolet Captiva» куда-то запропал – или метался по лионским кварталам, или поджидал их на въезде в город…
      Миновав Сент-Этьен, отнюдь не показавшийся маленьким, они вы­ехали на хорошую прямую трассу. «Лион – 50 км» – значилось на блестевшем синей краской указателе. До поворота на новую дорогу, о котором рассказал Сашка, оставалось километров тридцать…
      – Ира, я могу задать тебе пару вопросов? – нарушил Дорохов затя­нувшееся молчание.
      – Конечно. Если смогу – отвечу.
      – Скажи… На кого мы тянем лямку?
      Она вытянула из пачки тонкую сигарету, щелкнула зажигалкой, Выдохнув дым, спросила:
      – Зачем тебе это?
      – Так… Для общего развития.
      – Знаешь, как говаривал один из моих непосредственных ше­фов…
      – Японский конспиратор? – поддел он.
      Ира живо откликнулась:
      – Верно – тот самый. Так вот я как-то услышала от него замеча­тельную фразу: человек качественно выполняет свои обязанности, пока не задумывается о высших материях.
      – Неплохо сказано. А еще есть притча о сороконожке. Не слы­шала о такой? – насмешливо глянул он на агента. – Бегала она себе, бегала преспокойно… Покуда у нее не спросили: и как же тебе уда­ется про­считать порядок движения всех твоих ног? С тех пор как за­думается об этом, так с места сойти не может.
      – Хорошая притча.
      – И все же, хотелось бы знать, что я здесь делаю. Видишь ли, меня еще в Чечне затрахали разного рода идиотские приказы, после которых приходилось понапрасну палить шкуры ребят, да и свою за­одно…
      – Послушай, дорогуша! Это не твоя компетенция, – прошу за­помнить! – раздраженно швырнула она в окно едва прикуренную си­гарету. Но спустя мгновение виновато посмотрела на него, смягчи­лась: – Ну, как тебе объяснить?.. Это… что-то, вроде об­ласти высоких техноло­гий. А ты… пожалуйста, не обижайся, но… ты всего лишь ле­со­руб. Или чернорабочий. Пойми, каждый должен делать свое дело.
      – Чего же обидного в лесорубах? – возразил Артур без тени раз­дражения. – А по по­воду высоких технологий… Ты дома в чей унитаз писаешь?
      Ирина вскинула презрительный взор, готовая в очередной раз взо­рваться или съязвить по поводу бестактности. Но он упредил:
      – Нет, я серьезно – в какой стране сделан твой унитаз?
      – Ну… испанский, кажется.
      – Испанский? – усмехнулся капитан. – Вот видишь какое стран­ное дело… По твоей классификации испанцы в сравнении с нами рус­скими самые настоящие лесорубы – ни одной ракеты в космос не за­пустили, ни одного приличного самолета не сделали… А унитазы, однако ж, делают лучше. И какой прок простым смертным от твоих высоких технологий?..
      Она снова замолчала, раздумывая, стоит ли пускаться в долгие объяснения…
      – Я сама точно не знаю, для какой из «контор» стараюсь – это мое первое задание. Дебют, – призналась, наконец, девушка. – В та­кие подробности, как наименование организации «заказчика» меня не посвятили. Если не ошибаюсь, наше задание патронирует Внеш­непо­литическая разведка.
      – И не интересовалась, чем они занимаются?
      – По-моему, в круг их интересов входят самыми разные вопросы. От обога­щения ядерного топлива Ираном до размещения в Европе амери­кан­ской системы ПРО. А подобные нам курьеры возят очень ценную ин­формацию.
      – Всего лишь информацию?! Но, позволь!.. – удивленно вскинул он брови, – как же так?! Сейчас для этого столько воз­можностей! Не­ужели нельзя…
      – Увы, Артур, нельзя. Поверь, информация сейчас – самый доро­гой товар. А ее утечка обходится еще дороже.
      – Ничего не понимаю!.. Мобилы, обычные телефоны, до черто­вой страсти частот радиосвязи; Интернет, в конце концов… Разве этого мало?
      – Всего этого предостаточно в представлении рядовых обывате­лей. Но мы обязаны помнить: целый сегмент Национальной контрраз­ведки США занимается пере­хватом и дешифровкой сообще­ний. В том числе и в се­тях: в интер­нетовской, в эфирных и в любых других. Сооб­щение пе­рехватывается еще до того, как попадает к адресату или на промежу­точный сервер хранения – даже не приходится ничего взламывать, хотя и эти опе­рации они выпол­няют с относительной легкостью. По­том проис­ходит раскодирование, расшифровка – это уже дело тех­ники.
      Он с недоумением слушал ее, изредка покачивая головой. В учебном Центре доводилось слышать о подобных проблемах, но чтобы перестраховка от перехватов доходила до столь банальных в наше время курьеров! Такое никак не укладывалось в голове.
      Слева тянулось неширокое озеро с камышами вдоль пологих бе­регов. Местность чем-то напоминала родную, российскую…
      Ирина меж тем объясняла:
      – Европейское отде­ление американской контрразведки – одно из самых мощных. Мне приходилось изучать и структуру, и методику их ра­боты – чего там только не приду­мано!.. Каких только каналов пере­хвата нет: электрические, индукци­онные, параметрические… Короче говоря, все не так просто, как тебе кажется.
      – Ну, а эта… Как ее?.. – потеребив висок, потерянно вопрошал До­рохов, – дипломатическая связь?
      Она пояснила с кислой миной:
      – Каналы дипломатической связи находятся под самым при­стальным присмотром западных спецслужб. Шифры с кодами меня­ются по несколько раз в сутки, но толку мало. Поэтому диппочта служит для официальных и в редких случаях – для самых срочных сообщений, ценность которых велика лишь в первые часы. Пока со­общения перехватят, обработают, расшифруют – информация успе­вает сделать свое дело.
      – Как все запутано, – проворчал он, заметив впереди долгождан­ный поворот. – Никогда не предполагал, что придется работать поч­тальоном.
      И в последний раз глянув на длинное озерцо с голубоватой рябью меж камышей, включил правый поворотник…

* * *

      Солнце палило прямо в лобовое стекло – близился полдень; по­года радовала ясным го­лубым небом и теплым ветерком. Свернув на новую объездную дорогу, Артур заметил расположенный у правой обочины кемпинг: мотель, кафе, внуши­тельная стоянка для машин, удобные въезд и выезд…
      Новая дорога была чудесной. Темный, недавно уложенный ас­фальт; яркие белые полосы свежей разметки; металлические бортики на поворотах и специальные отливы для воды; пестреющие указатели на французском и английском языках. Движение заметно оживилось – и в попутном, и во встречном направлении ехало множество легко­вых и грузовых автомобилей…
      Выкурив сигарету, Артур хотел послушать Кашина и вытянул из кармана провода наушников…
      – Можно мне? – вдруг попросила Ирина и перехватила его руку. – Ты с таким удовольствием слушаешь, а я даже не знаю твоих музы­кальных пристрастий.
      Она шутливо отняла у него провода, пристроила на голове науш­ники.
      Порадовавшись ее хорошему настроению, он включил плеер…
 
Подожди стрелять по блюдцам,
Все враги еще сопьются,
И Даная выберет твой дом…
 
      Уложив поудобнее затылок на подголовнике, девушка прикрыла глаза. Молодой человек немного сбавил скорость, перестроился в правый ряд и повел машину плавнее…
      Ночью они не сомкнули глаз, и он сам был бы не прочь вытя­нуть ноги, расслабить уставшие мышцы и пару-тройку ча­сов вздрем­нуть…
      «Каково же сейчас ей – женщине?.. – думал Дорохов, сызнова потянувшись к сигаретам. Табачный дым слегка отгонял сонливость, одолевавшую от монотонности бегущей навстречу трассы. – Не спать ночь – полбеды. Но если вместо привычного отдыха больше часа ба­рахтаться в воде, а потом мерзнуть в мокрой одежде… Да еще на нер­вах… Тяжело! Пусть поспит. Все одно делать нечего – дорога пред­стоит длинная…»
 
В нашем тихом мирозданье,
Все решает ожиданье,
И любовь под трепетным крылом…
 
      Потом мысли закрутились возле финала операции. Уголки губ подернула еле заметная улыбка – с каждой сотней метров они при­ближались к Тулузе, к развязке напряженной эпопеи. А за развяз­кой последует возвращение в Россию; в учебный Центр, где пред­стоит скорый выпуск… А там не за горами и обещанный генералом раз­ведки отпуск, встреча с отцом…
      Артур покосился на Ирину.
      Глаза ее были закрыты, руки расслабленно покоились на коленях – то ли с такой отрешенностью слушала песню Кашина, то ли и впрямь ус­нула.
      Проехав двухсотметровый мост через живописную Рону, капитан прищурился, вглядываясь вперед…
 
Правда станет заблужденьем,
Смерть становится рожденьем,
Танец на копье – твоей судьбой…
 
      Впереди образовался затор – все три ряда полосы были забиты еле ползущими грузовиками и легковыми автомашинами.
      «Должно быть, трудности с поворотом на оживленную трассу, ведущую на юг, к побережью, – предположил он, пристраиваясь в хвост очереди. – С одной стороны интенсивность движения радует. А с другой – лишняя потеря времени».
      Однако скоро он понял: причина задержки не в сложности выезда с новой второстепенной дороги на главную. Эта проблема была мас­терски решена автодорожниками – метрах в пятистах высилась вну­шительная развязка. Причина состояла в том, что несколько полицей­ских с жезлами останавливали и проверяли каждую машину, застав­ляя владельцев покидать салон и открывать багажник.
      По мере черепашьего продвижения к зоне проверки томящее бес­покойство росло. «Почему проверяют только те автомобили, которые движутся в направлении южной трассы? Почему встречные проска­кивают беспрепятственно? – размышлял Дорохов. А, хорошенько рассмотрев происходящее левее – перед развязкой и вовсе помрачнел: – На южном направлении бойкой трассы из Лиона наблюдалась та же картина – полиция останавливала лишь тех, кто ехал к побережью».
 
Этот мир любви и боли,
Только смелым дарит волю,
И любовь к победе над собой…
 
      Он ехал с продолжительными остановками в том же правом ряду; впереди маячила корма белого фургона… Когда легкий грузовик в очередной раз двинулся вперед, капитан намеренно приотстал, чтобы увеличился сектор обзора…
      И вот тут-то все стало ясно.
      Справа на обочине стоял светло-бежевый «Chevrolet Captiva» – тот самый, что преследовал красный кабриолет от моста через Алье до Сашкиной мойки. Более того, вместе с полицейскими водителей досматривали какие-то люди в штатском. Почти у каждого в руках мелькали бу­мажные листы, куда те периодически заглядывали, про­веряя доку­менты.
      – Твою мать… У них еще и наши рожи! – прошептал Артур, вращая головой. – Мля, как же они меня утомили!..
      И сзади, и слева пространство было забито автомобилями. Оста­валось несколько метров до фургона и… обочина.
      Вывернув до предела руль вправо, он вылез до бетонной сливной канавы, потом сдал назад и снова повторил маневр.
      Эволюции светло-зеленого «Рено» привлекли внимание торчав­шего возле кроссовера высокого мужчину с орлиным носом и высту­пающим подбородком. Не спуская с «Рено» глаз, тот сел на водитель­ское место, поднес к губам рацию, что-то сказал. Лицо его выглядело озабоченным и, в то же время, в колючих глазах заблестел радостный азарт хищника, удачно подкараулившего долгожданную дичь. Глядя на удалявшийся по пыльной обочине автомобиль, он за­вел двигатель и рванул в свободное пространство к встречной по­лосе…
      Скоро Дорохов достиг конца длиной очереди; поднимающий клубы светлой пыли юркий автомобиль нырнул вправо, пересек две сплошных полосы разметки и вклинился в поток машин, несущихся прочь от южной трассы. Теперь солнце оказалось сзади…
      Темно-синяя Рона мелькнула под коротким мостом; впереди про­стор, новенькая Сашкина машина бежит хорошо…
      Минут пятнадцать он довольно резво мчался в обратном направ­лении, раздумывая, каким образом проскочить на юг – к побережью. Раздумывал до тех пор, пока не увидел в зеркало заднего вида наго­нявший «Chevrolet» и еще пару незнакомых автомобилей.
      – Начинается… Не успели отдышаться и опять гонка!.. – зло процедил капитан, выжимая из движка все, на что тот был способен.
      Нет, Сашкиному простенькому «Рено» было не под силу тягаться с мощными машинами, висевшими в сотне метров. Да и прямая, без крутых поворотов трасса не давала тех преимуществ, что спасли на лесной дороге. К тому же скоро над головой снова появился вертолет. Он прогудел над самым шоссе, едва не цепляя лопастями вер­хушки высоких деревьев…
      Надо было что-то предпринимать, иначе Артур со своим агентом рисковал попасть в клещи. У тех, кто преследовал его по пятам, без­условно, имелась связь с вертолетом. А вертолет, отслеживая движе­ние светло-зеленого автомобиля, координировал действия по пере­хвату. Возможно, впе­реди – в каких-то двух-трех десятках километ­ров уже перекрыто дви­жение и его с нетерпением ждут.
      – Нет, так не пойдет! – сплюнул он в открытое окно и, завидев слева про­секу, процедил: – О подобных ситуациях Японский конспи­ратор умолчал. Значит, будем принимать решение сами!
      И резко крутанув руль влево, проскочил меж двумя встречными большегрузными фурами.
 
Ты идешь на озаренье,
Позади посты,
До свиданья, время,
Этот мир – твое творенье…
 

       Юго-западное предместье Лиона. 3 сентября; 13.00–14.25
      – Что случилось? – очнулась Ирина, когда автомобиль подпрыг­нул на неровности проселочной дороги.
      – Пристегнись, – скомандовал телохранитель. И коротко по­яс­нил: – Нас уже ждали на южной магистрали.
      Боле вопросов она не задавала. Просто временами молча огляды­валась назад или с опаской посматривала в окно – на вертолет, кру­живший над их машиной.
      Местами заброшенная или еще недостроенная дорога радо­вала асфальтом, местами под колесами хрустела и лупила по днищу ще­бенка. А где-то оставалась лишь наезженная грунтовка. «Совсем как в России, – мелькнуло у спецназовца, – такое бездорожье мне на руку, а вам, господа, оно непривычно! Хоть и ездите на внедорожниках…»
      «Рено» прыгал на кочках, частенько цепляя их подвеской и дни­щем, но скорости ни на миг не сбавлял. Не было нужды бояться встречных автомобилей или того, что могло проползти по колдоби­нам – заброшенный проселок казался необитаемым.
      Преследователи слегка отстали и если бы не жужжащий надоед­ливым шмелем вертолет, то капитан непременно порадовался бы вновь удавшемуся отрыву.
      – Ты хотя бы примерно знаешь, куда ведет проселок? – по­инте­ресовался он.
      – Нет. Могу с точностью сказать: мы в юго-западном предместье Лиона… Понимаешь, той новой асфальтовой дороги на наших картах еще не было. Но где-то левее должен быть выезд на южную трассу…
      – Понимаю… В общем, где-то во Франции. А о южной трассе за­будь. Пока над нами висит вертолет – ры­паться и ехать на юг беспо­лезно.
      Да, рыпаться не следовало. Кружившие над голо­вой ребята, пор­тили все! В данной ситуации даже исключалась поджидавшая впе­реди засада – слишком уж неожиданным получился маневр Доро­хова по съезду с шоссе на проселок. Пока преследователи свяжутся по ра­дио с другими сотрудниками, пока те сообразят и подтянутся в эту глушь. А ведь часть машин наверняка отвлек на себя и Сашка, уводя их сейчас куда-то на запад…
      Уже несколько минут, поглядывая в зеркала, капитан не замечал отставших машин. И тем сильнее его раздражал не стихавший над го­ловой рокот авиационного двигателя с молотившими воздух лопа­стями.
      «Черт!.. Надо было заскочить в Ле-Пюи и прихватить ружьишко Оськиной мамзели, – пожалел он о своей недогадливости. – Продыря­вил бы ему картечью бак и дело с концом. Однако поздно мечтать. Надо действо­вать!»
      Вильнув вправо, «Рено» с шелестом и треском въехал в густой кустарник и… за­мер. Заглушив двигатель, Дорохов продекларировал:
      – Конечная! Просьба пассажирам освободить вагоны!..

* * *

      Вертолет продолжал кружить над светло-зеленой машиной; вскоре возле нее остановились и другие преследователи. А беглецы уже стремительно неслись по лесу.
      Стараясь выдерживать направление, капитан изредка сверялся по солнцу. Перемещались они куда-то на юг или на юго-запад…
      Минут через десять Ирина стала выдыхаться – сказывались и бессонная ночь, и толком не восстановленные силы. Он остановился, дождался, взял ее за руку. Дальше они побежали медленнее.
      Еще метров через пятьсот, схватившись за горло, она перешла на шаг.
      – Присядь, отдохни, – сжалился Артур.
      Сам же остался стоять, прислушиваясь к шорохам и звукам леса…
      Да, это была его родная стихия! В густом лесу он чувствовал себя если не хозяином положения, то по меньшей мере равным тем, кто шел следом. Даже, невзирая на отсутствие оружия. Умения и опыт, приоб­ре­тенные за долгие месяцы коман­дировок, вспоминать не при­шлось – навыки напомнили о себе сами, до предела обострив слух, зрение и так назы­ваемое шестое чув­ство…
      Он закрыл глаза, полностью доверившись слуху. Безветрие стало союзником – листва почти не шевелилась; лишь сбившееся дыхание напарницы звучало рядом, да стрекотавший где-то вдалеке верто­лет…
      За ними шли. А точнее – бежали.
      Человек семь или восемь – не больше. Рассредоточившись, рас­тянувшись в недлинную цепь, как обычно поступают в примитивных лесных облавах, где интервал «звеньев» регулируется исключительно видимостью. Каждый должен краем глаза выхватывать на фоне не­подвижной растительности фигуры соседей, что гарантирует и собст­венную безопасность, и эффективность по­иска неприятеля. Элемен­тарно просто!
      Но просто для новичков, неискушенных в подобной войне. Или для тех, кто считает себя профи в городе, ошибочно полагаясь на тот же опыт в лесу. Скорее всего, за ними шли последние – сотрудники спецслужб, успешно обезвреживающие агентов в городах и на рос­кошных сквозных автомагистралях.
      Что-то прикинув в голове, спецназовец помог девушке встать и, не отпуская ее руки побежал по лесу. Побежал в направлении, из­вестном только ему…
      – Все… Артур… Больше не могу… Прости… – жадно ловила она ртом воздух. И упала сначала на колени, потом повалилась набок.
      «Эх, девушка-девушка… – присел он рядом на траву, положил ладонь на ее вздрагивающее плечо, – и о чем только думал Японский конспиратор, отправляя сюда это нежное создание?.. Ну почему ме­сяц другой перед отправкой не погонять по утрам агента на стадион, в спортзал? Почему не заставить побегать кроссы?.. Ведь сейчас уйти от этих придурков ничего бы не стоило – у них ни собак, ни специ­альной подготовки… А задержись мы в этом лесу до ночи и время без­на­дежно уйдет. К вечеру сгонят сюда под любым предлогом ба­тальон французского спецназа, оцепят лесочек и прочешут вдоль и поперек! Да… Надо срочно менять тактику. Иначе – конец!»
      Вертолет нарезал круги; гул его то удалялся, то при­ближался…
      Вероятно, к первой группе преследователей подключилась дру­гая. Возможно, кто-то шел наперерез беглецам. Или навстречу…
      А обессиленная Ирина лежала и никак не могла отдышаться. В груди что-то клокотало; она часто кашляла, с трудом перевернулась на спину…
      Артур дал ей еще пять минут. И все это время, поворачивая го­лову то в одну, то в другую сторону, прислушивался…
      Наконец, встал и помог подняться Ирине. Покачиваясь, та опер­лась на его плечо…
      – Идем, надо подобрать подходящее местечко. Там и отдохнешь, – скупо обмолвился он.
      И вновь она ничего не понимала. Свеженький и ровно дышавший телохранитель перемещался по лесу с удивительной мягкостью и почти бесшумно. И через каждую сотню метров зачем-то намеренно издавал громкие звуки: бил под­вернувшейся палкой по стволу дерева или нарочно наступал на хру­стящие старые сучки. А позже, задержав­шись на одной из полян, по­зволил заметить себя вертолету…
      В неприметной лощине с раскидистым кустарником меж крепких деревьев он остановился, осмотрелся и отвел бледную от усталости напарницу немного левее – к густым кустам на самом дне овражка.
      – Посиди здесь. Постарайся не шуметь и ни при каких обстоя­тельствах не вылезай, – напутствовал Дорохов. – Уяснила?
      Ира кивнула и исчезла в зарослях.
      На самом деле в голове ее вместо ясности был сплошной туман…

* * *

      Он отбежал по овражку вправо; по пути, подпрыгнув, зацепил ру­кой сук с облупившейся корой – тот с треском обрушился на землю. Отдалившись от убежища Ирины на сотню метров, выбрал подходящее дерево. И проворно забравшись по стволу, исчез в его листве…
      Вертолет или завис, или мотался где-то неподалеку. Во всяком случае, полагаться на слух стало невозможно – шум движка с лихвой перекрывал остальные звуки.
      Но Артур был уверен: погоня пройдет здесь, рядом, в нескольких шагах. Потому, затаившись у толстого ствола, посматривал сквозь ли­ству и терпеливо ждал…
      Через пару минут он заметил первого, спускавшегося по поло­гому склону к оврагу. Будь тот в камуфляже и умей скрытно пере­ме­щаться по лесу – распознать его было бы сложнее. Хотя и в этом слу­чае утаиться от спецназовца не удалось бы.
      Пестрый полосатый свитер навыпуск, потертые джинсы, крос­совки – словно собрался проветриться на пикник. В ру­ках компактная снай­перская винтовка с глушителем – одна из приня­тых на вооруже­нии в НАТО. Эту иностранную хрень, чем-то напоминающую «СВУ» Дра­гунова, довелось изучать в Центре: ком­поновка по схеме «бул­лпап» со ствольной коробкой и магазином по­зади рукоятки управле­ния ог­нем. Уродливая штуковина, более пригодная для уличных боев, чем для эксплуатации в полевых условиях.
      Метрах в пятнадцати от снайпера вышагивал второй – с пистоле­том в правой руке. Вид у второго еще более странный, но вгляды­ваться и оценивать прикид было некогда.
      В движениях и повадках появившихся людей читались, уверен­ность с готовностью к любым сюрпризам. Оба спускались вниз бы­стро, глазея по сторонам, но, не поднимая взглядов выше человече­ского роста. Это и выдавало дилетантов лесной войны; ТАКИХ ОШИБОК никто из парней Доро­хова в Чечне не допустил бы!
      Легкой тенью он выскользнул из-за древесного ствола. Пригнув­шись, сделал осторожный шаг по толстой горизонтальной ветви – та почти не шелохнулась, не потревожила трепетной листвы.
      Капитан следил за каждым шагом добычи, и взгляд его походил на взгляд охотника, державшего ее на прицеле – слегка надавившего на спусковой крючок и поджидавшего нужной дистанции для послед­него чуть заметного движения указательного пальца…
      И вот жертва внизу. Ей остается два последних шага до намечен­ного охотником рубежа. Смертельного рубежа.
      Тень скользнула вниз; ноги слегка согнуты в коленях.
      Колени бьют точно в трапециевидные мышцы прямых плеч.
      Жертва мгновенно падает, ломаясь под весом спецназовца – двойной удар столь же силен, сколь и внезапен.
      Винтовка в руках Артура. Передернуть затвор – полсекунды, но логика диктует свое: они не лесные воины и, опасаясь неожиданно­стей, наверняка идут с готовым к бою оружием.
      Короткий прыжок в сторону; ладонь в полете находит рукоятку, палец – заветный крючок, а руки сами совмещают линию ствола с це­лью – лощеным мужиком в костюме. Все просто – как на тренировках в Центре.
      Приземление. Хлопок.
      Только-то и успевший оглянуться на секундную возню мужик, отлетает и валится с ног.
      Отсюда, снизу видно третьего в длинной цепочке. Он метрах в тридцати. Возни не слышал, зато насторожился от прозвучавшего хлопка.
      Мешают стволы деревьев. Плевать! Не одним выстрелом, так двумя.
      Хлопок. Второй.
      Винтовка бьет неплохо – кажется, пуля угодила в шею.
      Следующий не должен распознать приглушенных выстрелов – да­лековато.
      Ладонь шарит по карманам лежащего парня – бывшего владельца винтовки… Телефон, бумажник и прочая ненужная на войне дрянь. А запасного магазина нет. И впрямь собрался парень на про­гулку – под­стрелить две легкие мишени.
      Тогда проверить штатный – тот, что торчит позади пистолетной рукоятки. Не слишком объемный, рассчитанный всего на десять па­тронов SS109, калибра 5,56. Выудив магазин из гнезда, Дорохов взве­сил его на ладони – осталось штук пять-шесть. Плюс один в патрон­нике. Вполне прилич­ный боезапас для локального военного кон­фликта в лесах мирной Франции.
      Парень завозился, замычал…
      Резкий удар прикладом в голову. И вперед!..
      Согнувшись, он двинулся к следующему «звену» быстро спус­кавшейся ко дну оврага цепи. По пути сунул за пояс пистолет вто­рого мужчины, одетого в дорогой костюмчик. Цивильный новенький кос­тюмчик! Вот почему видок мужика показался странным.
      «Вояки!.. – усмехнулся спецназовец, перешагивая через полу распахнутого пиджака, – насмотрелись сказок о Бонде. – Но лицо ми­гом стерло ухмылку, вернуло деловое усердие. Он тряхнул голо­вой, отгоняя посторонние мысли: – Рановато улыбаться. На смену де­сятку дилетантов сюда скоро пожалуют спецы. Вот тогда станет не до улы­бок!»
      Только бы Ирина сидела тихо и не привлекла внимание крайних в цепочке пар­ней. Тогда он без проволочек продырявит их всех по очереди. Ближайшего – четвертого по счету уже видит.
      Опять далеко! Пули стандартных натовских патронов слишком чувствительны к препятствиям: чуть потолще ветка и пошла, роди­мая, гулять куда за­благорассудится.
      Еще двадцать осторожных, мягких шагов.
      Отлично – цель как на ладони.
      Хлопок. И четвертый уткнулся носом в землю.
      Но следующий оказался близко. Его Артур увидел слишком поздно – мешал густой кустарник. Заметив упавшего товарища, тот присел, пытаясь определить, кто и с какого направления ведет огонь. И, не обнаружив противника, принялся наугад палить из пистолета.
      Присев на пару секунд за толстым основанием дерева, и готовясь к очередному рывку, капитан выругался:
      – Идиот!..
      Снова стрельба в движении – пятый парень крутанулся, схва­тился за грудь и исчез за крайними ветвями куста. И тут же пуля ши­банула по стволу дерева, слева от головы Дорохова. Отлетевшие крошки коры больно ударили по щеке и шее.
      Он перекатился правее, осмотрелся… Судя по запоздавшему звуку, стреляли метров с пятидесяти – для пистолета многовато.
      Ни черта не видно. Мешают листва и ветви.
      Перехватив неудобную винтовку, приник к окуляру прицела…
      – Вот вы где, ребятки. Надеюсь, вы последние в этой компании. Чудесно!..
      Шестому пуля угодила в лоб – сквозь оптику виднелась одна башка, и долго раздумывать капитан не стал.
      Узрев такое развитие событий, оставшийся вояка вскочил и ло­манулся через кусты вверх по склону. Две пули, прошивая листву, тотчас нагнали мелькавшую фигуру. Короткий вскрик и… тишина.
      – Все, – вздохнул Артур, вставая в полный рост. Посмотрев на винтовку с пустым магазином, бросил ее на траву. – Где там наша Ирочка? Небось, отдышалась… Пора нам резко менять направление и дергать из этого заповедника!..
      «Лесной орех!» – догадался он, распознав высокие заросли, где десятью минутами ранее оставил напарницу. Точно! Это был обыч­ный лесной орех – лещина, что в обилии произрастала в средней по­лосе и на юге России. Только здесь – в теплой Франции, листва зна­комого рас­тения выглядела крупнее, крона гуще, а сами кусты значи­тельно выше, едва не до­тягивая по росту до соседних деревьев.
      До укрытия девушки оставалось метров пятнадцать, когда сзади и чуть левее раздался чей-то голос.
      Его окликнули.
      Два четких пронзительных слова на иностранном языке. На анг­лийском…
      «Мля! Значит, седьмого я поторопился посчитать последним!..» – чертыхнулся Дорохов.
      Остановившись, медленно обернулся назад…
      В десяти шагах из-за дерева вышел еще один снайпер – высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати двух. Этот был одет соответст­вующе – в самый раз для боевой операции в лесной чащобе: камуф­лированные брюки, заправленные в полусапожки; темный свитер и опять же ка­муфлированный жилет с множеством накладных карма­нов. В руках такая же уродливая винтовка с рукояткой и спусковым крючком по­середине; черный зрачок глушителя направлен спецна­зовцу в грудь.
      Снайпер медленно приближался, ни на секунду не сводя глаз с молодого человека. В движениях и во взгляде не было и в помине той уверенности, которую Артур наблюдал перед прыжком на первого парня. Еще бы! Пять минут назад они ввосьмером маршировали по лесу. Вооруженные, бравые, чуток беспечные… Сверху кружил вер­толет, а лесной массив окружали другие подразделения. Кого и чего бояться в такой крепкой компании?!
      И вдруг в считанные минуты снайпер остался в одиночестве. Кто-то из товарищей убит, остальных не видно – должно быть, тоже мертвы; вертолет высоко, а подкрепления не подоспело… Один из виновников их смерти стоит перед ним; безоружен и, вроде бы, не опасен. Но так ли это? К тому же, беглецов по сооб­щениям координа­торов операции должно быть двое. И второй наверняка где-то ря­дом…
      Именно такие мысли и сомнения прочел Дорохов на лице муж­чины, с опаской подходившего к нему. Не поворачивая головы, тот частенько зыркал по сторонам; побелевшие от напряжения ладони нервно сжимали узкое цевье и рукоятку винтовки.
      «Не стреляет. Это уже хорошо. Значит, был приказ брать нас ис­клю­чительно живыми. Молодец – дисциплинированный!.. – просчи­тывал капитан нехорошую ситуацию. – Первым делом он проверит: безору­жен ли я, правую ладонь оставит на рукоятке, левой начнет шарить по куртке, карманам и бокам. Пистолет за поясом сзади – на него на­дежды мало. Или найдет, или не успею выхватить. Стало быть, надо действовать по-другому…»
      План созрел молниеносно, оставалось дождаться необходимой дистанции и начала обыска. Но дальнейшие события развивались столь же молниеносно и совершенно по иному плану.
      Внезапно в тех кустах, где пряталась Ирина, хрустнула ветка. Вертолет кружил где-то на восточной окраине леса, и в установив­шейся тишине этот хруст прозвучал громко и отчетливо.
      Снайпер резко развернул корпус влево и, без раздумий или, ско­рее, с ис­пугу дважды выстрелил по кустам. И спустя мгновение поле­тел на землю, сбитый спецназовцем.
      Борьба длилась не более минуты. Умению Артура двигаться и занимать самую выгодную позицию в поединках завидовали многие курсанты учебного Центра. И здесь получилось неплохо…
      Более тяжелый соперник действовал медленно. Лежа на земле, он все еще искал отлетевшую винтовку и успел получить в квадратный подбородок троечку приличных ударов. Поднявшись, сумел удачно поставить блок, но тут же взвыл и присел на колено – подъемом бо­тинка капитан заехал по литеральной мышце бедра.
      – Сидеть! – уткнулся в затылок снайпера ствол пистолета.
      Конечно, русских команд тот не понимал, да перевод не требо­вался: плечи покорно опустились, голова упала на грудь, руки разъе­хались в стороны, поднялись…
      Ладонь спецназовца перехватила поудобнее пистолет, коротко размахнулась и резко опустила рукоятку на основание черепа.
      Охнув, снайпер уткнулся лицом в траву…
      – Ирина! – позвал Дорохов, подходя к кустам.
      Никто не ответил.
      «Мля!! Ведь этот ублюдок дважды сюда стрелял!» – обожгла ужасная мысль. И он поспешно полез в самую гущу зарослей…
      Она сидела, привалившись спиной к пучку тонких стволов ле­щины. Взгляд наполненных слезами глаз выражал боль и страдание; ладони с трясущимися пальцами елозили по окровавленному бедру.
      Вопросы были излишними.
      Капитан присел перед ней на колени, проворно расстегнул и снял ре­мень со своих брюк. Обмотав им бедро выше пулевого ранения, крепко затянул; посмотрев на часы, запомнил время.
      И только теперь взгляд наткнулся на валявшуюся рядом перело­манную пополам сухую ветку. Верно, сломав ее о колено, она на­рочно отвлекла внимание снайпера…
      Проведя рукой по волосам девушки, он вздохнул, молча подхва­тил ее, поднял и выбрался из кустов.

       Юго-западное предместье Лиона. 3 сентября; 14.25–23.59
      Вертолет закладывал виражи над верхушками деревьев.
      Но отныне, изменив направление движения и плутая низинами, Артур старательно избегал внимательных взоров, обшаривающих сверху лес.
      Ирина весила килограммов пятьдесят, но и Дорохов, некогда ок­рещенный Воробышком, отнюдь не смотрелся «горой мышц». От ов­ражка он нес ее без остановки почти час – пока позволяла относи­тельная свежесть. Да и требовалось как можно скорее убраться по­дальше от места короткой схватки. Немного успокаивало одно: на­ткнувшись на восемь убитых и раненных сотрудников передовой группы, другие преследователи соваться в лес без собак и вооружен­ных до зубов спецназовцев не станут – поостерегутся.
      Протопав за первый час около четырех километров, капитан бе­режно положил девушку на траву. Настало время снять жгут и все­рьез заняться раной – от приличной потери крови Ирина ослабла; лицо утеряло живые оттенки.
      – Потерпи, – обронил он, распутывая завязанный на бедре ре­мень.
      И она терпела. Ни слова не сказала, когда Артур расстегнул и ос­торожно стащил с нее джинсы, а затем проворно обмотал ногу рем­нем – кровь сызнова хлынула из сквозной раны. Она молча достала из карманов куртки и подала флакон с перекисью водорода, вату; распе­чатала упаковку бинта…
      После обработки раны, он аккуратно перебинтовал бедро; помог одеться и поверх штанины вновь намотал ремень – перестрахо­вался, опасаясь растревожить в пути повязку.
      И скоро продолжил утомительный поход по лесным низинам, неся на руках своего агента…
      На смену черному вертолету каплевидной формы прилетал угло­ватый – с острым носом и красными полосами на блестящих бортах; надоевший монотонный звук стих лишь к заходу солнца. И уже в сгу­стившихся сумерках Дорохов заметил впереди поредевшую опушку леса и мелькавшие меж деревьев огоньки машин…
      – Посиди здесь. Я быстро, – усадил он ее под дерево и исчез в направлении дороги.
      То, что довелось увидеть, не обрадовало, а напротив – заставило процедить парочку крепких ядреных слов. Вдоль ближайшей обо­чины с интервалом в семьдесят-сто метров стояли всевозможные ав­томобили: полицейские, военные грузовики, и простые легковые, по всей видимости, принадлежавшие спецслужбам. Обочина была бук­вально залита светом фар; возле машин прохаживались вооруженные люди в бронежилетах. Отважиться проскочить данное оцепление мог только сумасшедший.
      Артур лег на траву, прополз под веткой немного вперед и загля­нул влево. Машины стояли по всей обочине, насколько хватало види­мо­сти из придорожного кювета. Справа картина была аналогичной, с той разницей, что вместо слепящего света взгляд натыкался на це­почку красных габаритных огней. Там же, правее он сумел рассмот­реть синий дорожный указатель с отражавшими свет белыми надпи­сями.
      – Что же это за дорога? – гадал спецназовец, пробираясь лесом вдоль насыпи. – Хотя бы узнать свое место. Где находимся, куда идти…
      Вскоре, отодвинув мешавшую ветку, он прочитал рядом со стрелкой, указывающей прямо: «Лион – 20 км». Ниже под другой стрелкой, изогнутой вправо, значился перечень из трех населенных пунктов. Дорохов не стал разбирать мудреных французских названий, припомнив и местность, а заодно и указатель. Метрах в трехстах от него начинался поворот на ту новую дорогу, о которой они узнали от Сашки.
      – Ты как, Ира? – спросил он, вернувшись.
      – Побаливает, – ответил слабый голос из темноты. – Но я потер­плю.
      Все вокруг погрузилось во мрак; не было видно ни ее лица, ни рук, ни того, что происходило с ногой. Он осторожно ощупал джин­совую материю вокруг бинтовой повязки… Нет, кровавой влаги ла­донь не чувствует. Это уже неплохо, ведь жгут снят три часа назад. «Эх, сюда бы тот набор шприц-ампул, что спецназовцы обычно тас­кают в Чечне в плечевых карманах! – посетовал молодой чело­век, подняв ее на руки. – Проколол бы обезболивающие, антибиотики и – полный порядок! Пуля прошла навылет краем – сквозь мышцы, кость не за­дета…»
      – Куда мы теперь? – обняв его за шею, спросила Ирина.
      – Сделаем последний рывок вдоль дороги. А там посмотрим…
      – Есть какие-то мысли?
      – Скорее мечты. Помнишь, сразу за поворотом на новую дорогу справа мелькнул кемпинг?
      Помолчав, та мотнула головой:
      – Нет, не обратила внимания.

* * *

      И на новой дороге – вдоль ее правой обочины, стояло в точности такое же оцепление. Похоже, окружен был весь лесной массив, пере­секая который, капитан умучился, пользуясь старой привычкой счи­тать условный километраж.
      У кемпинга дежурил наряд патрульной полицейской машины, усиленный несколькими вооруженными парнями в бронежилетах и касках. Слева, метрах в пятидесяти от кафе горели фары легковушки; правее двухэтажного мотеля стоял небольшой автобус. А на пло­щадке между двумя зданиями в три ряда застыли огромные грузовики заночевавших в пути водителей.
      Все это Артур разглядел, подобравшись к самому краю зарослей; Ирина дожидалась его чуть дальше в лесу.
      Время было непозднее – в кафе сидело несколько мужчин, веро­ятно, обсуждая за ужином масштабную операцию силовых структур. Полицейские с вояками слонялись вдоль дороги. Два водителя копо­шились и гремели инструментами у кабины одного из грузовиков. Именно за водилами капитан и наблюдал около получаса…
      Этот ближайший к зарослям грузовик, вероятно, торчал тут дав­ненько: то ли неполадки с движком, то ли другие неисправности за­ставили дальнобойщиков отцепить «перекидку» – соединительные шланги с кабелями, и отогнать на десяток метров тягач от прицепа.
      Что это была за машина, Дорохов сбоку не видел. Да и кабина грузовика, открывая доступ к барахлившему мотору, уныло взирала лобовым стеклом в асфальт. То ли так называемая «скамейка» – «Ска­ния»; то ли «глобик» – «Вольво» с высокой кабиной…
      Впрочем, какая была разница?.. Сознание терзала зародившаяся идея: отчаянная, дерзкая, почти невыполнимая… Но других способов вы­браться из дерьмовой ситуации капитан не видел.
      На исходе часа наблюдения за площадкой кемпинга, водители опустили кабину, запустили движок и некоторое время занимались его регулировкой.
      «Пора», – направился спецназовец за напарницей.
      А, притащив ее к краю леса, спросил:
      – Ты отсюда до ближайшего грузовика дойдешь?
      – Попробую, – неуверенно ответила она, оценивая расстояние.
      – Держи, – подал он крепкую метровую палку, – и не спускай с меня глаз. Как только махну из кабины – поторапливайся.
      Кажется, перед тем, как отправиться спать, мужики намерева­лись прицепить к «голове» прицеп. Один из них снова забрался в ка­бину, второй вертелся сзади…
      Десяток метров темного пространства, что отделяло кусты от грузовика, Артур прошмыгнул легкой тенью. Стоявший у прицепа мужчина охнул от удара рукояткой пистолета, и одновременно с ры­ком заработавшего мотора тело напарника водителя распласталось на асфальте.
      Короткий рывок вдоль правого борта тягача.
      Знак рукой Ирине; ступенька; щелчок дверного замка.
      Запрыгнув в кабину, капитан первым делом вцепился левой ру­кой в ветровку шофера; правая направила в голову ствол пистолета…
      Все верно: тот уже наслушался о скрывающихся в лесу «преступ­никах» и искушать судьбу не стал – сидел спокойно, не дергался.
      Дорохов быстро глянул в окно: опираясь на палку, к кабине под­ходила Ирина. Дернув мужика на себя, он уложил его на сиденье, по­мог девушке подняться и сесть рядом…
      – Куда собрался? – подходя к тормознувшему грузовику, спросил полицейский.
      – Движок после ремонта надо проверить. Метров пятьсот проеду по трассе и вернусь, – отвечал на том же французском водитель.
      Молодой мужчина в темном мундире поднялся на ступеньку, за­глянул в пустую кабину…
      И спрыгнув вниз, махнул коллегам:
      – Пропустите! Они с полудня тут колупаются.
      Автомобиль с мигалками на крыше отъехал, освобождая выезд с территории кемпинга; вояки с автоматами посторонились. Грузовик с пустой платформой выпустил в черное небо клуб сизоватого дыма и медленно вывернул на трассу…
      – Молодец, сговорчивые люди живут дольше упрямцев, – перелез с заднего лежака на сиденье спецназовец. – Ирина, скажи: пусть про­тянет с километр и разворачивается.
      Она перевела приказ дальнобойщику; тот послушно кивнул.
      И тихо спросила:
      – Почему ты не хочешь ехать в этом направлении? Скоро раз­вязка и поворот на южную трассу.
      – Надо поскорее убраться подальше от оцепления. Нас могут тормознуть для проверки в любую минуту.
      С лежака, откуда не стала перебираться Ирина, было прекрасно видно бесконечную вереницу стоявших вдоль обочины автомобилей, несметное число полицейских и военных, то и дело мелькавших в свете фар…
      Да и на сей раз в его действиях прослеживалась логика: двадцать километров до развязки, потом правый поворот и опять тащиться вдоль этого проклятого леса. И всюду оцепление, всюду страх быть замеченными. Да, несомненно, он прав!
      Пока водила перестраивался в левый ряд и искал разрыв в разде­лительной полосе, Артур размышлял, где и когда удобнее его выса­дить: «Если сделать это сейчас, он моментально перебежит дорогу и настучит первым попавшимся полицейским. Те мигом свяжутся с ос­тальными и… Нет, так не пойдет! Значит, поедет с нами. Пока не уберемся подальше от оцепления».
      Отыскав разрыв, тот аккуратно повернул обратно. Скоро слева показался знакомый кемпинг, куда по идее, должен был вернуться пустой тягач. И, вглядываясь в проплывающую, освещенную пло­щадку, капитан неожиданно процедил:
      – Ах, сволочь!..
      Рядом с полицейской машиной стоял злополучный бежевый «Chevrolet». Кучка людей в штатском и униформе при появлении на противоположной полосе грузовика, точно по команде повернулась в его сторону. Когда же, не повернув к кемпингу, тот проехал мимо, к внедорожнику одновременно бросились три человека…
      – Скажи: пусть притормозит и сваливает! – крикнул Дорохов, пе­рехватывая руль.

* * *

      «Правильно сделали, что развернулись и поехали обратно! Еще пара-тройка минут, и эти ребята распорядились бы по радио нас тор­мознуть. А теперь не успеют – вот он поворот на Лионскую дорогу. И справа – никого! Ни намека на оцепление!..» Грузовик лихо вывернул на трассу, связывающую Сент-Этьен с Лионом. На ту самую трассу, по которой они спокойно ехали утром с Ириной на Сашкином «Рено». Ехали, по­куда не свернули на эту чертову, новую дорогу!..
      Не обремененный тяжелым прицепом тягач резво катил по трассе. Сзади, выдерживая постоянную дистанцию метров в пятьде­сят, висел «Chevrolet»…
      Капитан преотлично знал, что это он. Невзирая на яркий дальний свет, включенный водилой и слепивший через огромные боковые зеркала. Не ведал он только намерений тех, кто ехал сзади: затяжное преследование с координацией дальнейшего перехвата; или же само­стоятельная попытка их остановить. Оружие у сидящих в салоне вне­до­рожника, несомненно, имелось – пяток хороших выстрелов по коле­сам и гонка окончена…
      Потому грузовой автомобиль совершал резкие маневры в преде­лах одного ряда, частенько перемещался в соседние или широко ла­вировал по всей полосе, не давая возможности хорошенько прице­литься.
      – Скоро Лион, – подсказала Ирина, – еще километров десять-двенадцать.
      Да, Артур понимал: во-первых, на въезде в большой город их уже встречают; во-вторых, им просто не следует соваться туда, где мест­ные спецслужбы могут зажать в тесных кварталах прежде, чем бег­лецы оставят грузовик и растворяться в темноте несметных улочек. А в-третьих, была еще одна причина для скорейшего принятия решения: движок все чаще давал какие-то сбои – капризничал, запоздало реаги­ровал на педаль «газа» и слегка «просаживал» обороты. Сколько он еще протянет? Минуту, пять, десять?..
      И тут Дорохов вспомнил небольшую деталь, замеченную утром, когда ехали по этой трассе: слева долгое время тянулся неширокий водоем, похожий на заросшее болото. Да, они свернули вправо – на новую объездную дорогу раньше, и здесь того болотца могло уже не быть.
      Не долго думая, он решил проверить наличие спасительного пре­пятствия – улучив момент, нырнул на полосу встречного движения, осветил мощным дальним светом низину за дорожной насыпью и, просияв, вернулся обратно. За зеленой камышовой стеной уда­лось разглядеть черневшую воду.
      Настала пора подготовиться к решающему действу. А для этого нужна вся ширина шоссе, что бы успеть развернуть грузовик и со­вершить прыжок под прямым углом. Иначе левое переднее колесо потеряет твердую опору раньше правого, и машина в полете начнет заваливаться набок. А это тоже своего рода финиш. И, возможно, не промежуточный, а последний…
      Проехав еще с километр, капитан заметил впереди очередную освещенную площадку – то ли кемпинг, то одинокое придорожное кафе… «Подойдет!» – кивнул он, слегка притормаживая и подвора­чивая вправо. Колеса застучали по грунту обочины; за тягачом потя­нулось облако светлой пыли. Водитель бежевого вездехода, не пони­мая за­мысла беглеца, повторил его маневр.
      Грузовик подпрыгнул, въехав на площадку кафе…
      Артур смотрел вперед и влево, готовясь вдавить педаль «газа» в пол и рвануть через встречную полосу к противоположной обочине. И в этот миг что-то ударило по огромному зеркалу заднего вида – в центре появилось отверстие, от него расползлась паутина трещин, один клиновидный осколок вывалился…
      – Янки недоношенные! – снова выругался спецназовец и на вся­кий случай приказал: – Ирина ложись и не высовывайся! Готовься, сейчас зай­мемся акробатикой.
      Навстречу проскочил легковой автомобиль, а следующая пара огоньков виднелась метрах в трехстах. Двигатель грузовика чихнул, но, повинуясь настойчивым и частым движениям педали, взревел, увеличил обороты. Тягач быстро набирал скорость и поворачивал влево, пере­секая все подряд белые полосы разметки…
      – Нам бы обрывчик! Пусть невысокий, но обрывчик! – сжимая рулевое колесо, шептал Дорохов. – Пролететь бы с его помощью мет­ров двадцать, тогда, глядишь, и вылезем на другой бережок! С божьей помощью…
      Яркий свет на секунду выхватил из темноты широкую обочину и край насыпи, к которому на полной скорости мчалась грузовая ма­шина. Мчалась, успев развернуться поперек трассы. Верхние фары еще до прыжка осветили зеленеющие далеко внизу камыши…
      – Ого! – успел изумиться капитан высоте «эстакады» и крикнул: – Держись!!
      В Центре им было освоено все: и ночная езда «с ветерком» по бездорожью на различных автомобилях, и прыжки с той же эстакады, и фор­сирование водных препятствий с вязким илистым дном… Но таких умопомрачительных полетов совершать не доводилось.
      Когда колеса оторвались от земли, внутренности Артура на пару секунд взмыли вверх, а сзади послышался протяжный писк пасса­жирки. «Только бы не пять метров глубины!» – мелькнула последняя мысль, и тягач ухнул всей массой в воду.
      На мгновение стало темно; изрядно подпрыгнув на мягком под­пружиненном кресле, Дорохов удержал руль, щелкнул рычажком стеклоочистителя и понял: опасения были напрасны – глубина водо­ема составила чуть больше метра. Тяжелая машина, основательно по­теряв скорость и покачиваясь, ползла к камышовым зарослям про­ти­воположного берега.
      – Давай-давай-давай, – упрашивал он ее, включив первую пере­дачу и пытаясь поймать педалью нужные обороты для хорошего сце­пления с вязким дном. – Только бы не заартачился движок!..
      Сзади по стальной раме дважды щелкнули пули – хлопки вы­стрелов заглушал надрывно гудевший мотор.
      Поглядев в уцелевшее правое зеркало, капитан не увидел ничего, кроме горевших фар стоявшего на обрыве автомобиля. И это уже до­бавляло оптимизма: погоня временно захлебнулась, а по кабине со­трудники спецслужбы стрелять не осмелятся. Сам он, являясь тело­хранителем не нужен им и даром, а вот агента этим ребяткам прика­зано взять живым. Двести процентов – живым!
      Нос грузовика приподнялся; зашелестел сминаемый кабиной и колесами камыш. Берег оказался пологим и удобным для выезда.
      – Господи, неужели у нас получилось? – подала жалобный голос Ирина.
      – Рано пока об этом, – крутил он руль, выбирая дорогу. – Ты как там, Терешкова?
      – Терпимо.
      – Пощупай повязку. Рану кульбитами не потревожили?
      – Нет. Все хорошо, Артур.
      – Ну и ладненько, – отозвался он и предложил: – Спус­кайся. Са­дись рядом. Сейчас опять начнется тряска…
      Окончательно выбравшись на сухую почву, тягач подвернул влево; приоткрыв дверь, спецназовец оглянулся назад. Высокая обо­чина, где только что стоял «Chevrolet», опустела.
      Это навело на мысль об имевшейся где-то неподалеку нормаль­ной переправе через заросшее болотце – к ней внедорожник и мог рвануть для перехвата грузовика. Прежде чем захлоп­нуть дверь, До­рохов в который раз хотел смачно выругаться, да в последний мо­мент увидел вылетевший с трассы автомобиль, пытавшийся в точ­ности по­вторить отчаянный маневр гру­зо­вика. Прыжок получился неплохой – подсвеченный фарами фонтан брызг вознесся вверх дальше того места, где приводнился тяжелый тягач…
      Двигаясь по ухабистому полю, Артур еще с минуту смотрел на­зад и беззвучно смеялся над тщетными попытками «Chevrolet Cap­tiva» вы­браться из водоема.
      – Что там происходит? – поинтересовалась девушка, устраиваясь справа.
      – А-а… Некоторые представители западных спецслужб развеи­вают миф о том, что американские внедорожники – лучшие в мире, – весело от­вечал он, прибавляя скорость и доставая из кармана сига­реты. – А что, милая напарница, не пора ли нам покурить?..

       Роан – Виши – Ле-Пюи – Тулуза. 4 сентября; 00.00–22.40
      Грузовик петлял по ночному бездорожью около часа. Петлял, пока внимание беглецов не привлекли мелькающие впереди сквозь редкую лесополосу цепочки дви­жущихся огоньков.
      – Шоссе, – предположила девушка. – Если не ошибаюсь, оно со­еди­няет Сент-Этьен с Роаном.
      Голос у нее был слабым, тихим…
      Выключив на всякий случай фары и габаритные огни, телохрани­тель повел машину осторожнее; правой ладонью дотянулся до Ирины, по­трогал ее руку, затем прикоснулся ко лбу…
      И озабоченно произнес:
      – А ведь ты вся горишь!..
      – Да… Знобит немного.
      Уткнувшись массивным бампером в ствол первого деревца, ав­томобиль замер; двигатель замолчал. Молодой человек соскочил на землю, подбежал к правой дверце и, подхватив Ирину на руки, напра­вился к дороге.
      На обочине ослабевшая девушка стояла, опираясь на его плечо. Ждать при­шлось недолго – спустя несколько минут рядом притормо­зил «Мер­седес».
      – Роан, – наклонился к опущенному стеклу Дорохов.
      Сидевший за рулем пожилой мужчина снисходительно кивнул, и парочка, устроившись на заднем сиденье, с облегчением перевела дух.
      В оказавшемся в каких-то пятнадцати километрах Роане, они по­спели на рейсовый автобус, за сорок минут докативший их до сосед­него Виши – маленького городка на правом берегу Алье…
      – Послушай, – оглядывался он по сторонам, – мы же тут проез­жали. На двух машинах, помнишь?! А, выехав из городка, повстре­чали рокеров.
      – Да, Артур, все верно.
      – Значит, чуть дальше будет этот…
      – Клермон-Ферран, – подсказала она, уронив голову на его грудь.
      – Точно! А если махнуть к юго-востоку, то…
      Девушка даже не пыталась понять задуманного напарником плана. К слабости от потери крови, к ноющей боли в простреленном бедре добавился жар. Сил едва хватало, что бы сидеть на лавочке в закутке не­большого темного сквера…
      – Потерпи, немного. Я сейчас вернусь, – вскочил он и, перемах­нув через низенький заборчик, побежал к светящимся витринам мага­зинчиков, окружавшим городскую площадь.
      Вернувшись с двумя объемными пакетами в руках и новенькой тростью под мышкой, он уселся рядом и колдовал с какими-то лекар­ствами… Дал ей не­сколько таблеток и по­велел запить свежим грана­товым соком. Потом бросил на лавку но­венькие джинсы, а продыряв­ленные пулей и на­сквозь пропитанные кровью расстегнул и осто­рожно снял. Набрав из ампулы в одноразовый шприц прозрачный раствор, сделал одну инъекцию в левое бедро; затем приготовил дру­гой шприц и, вкалывая следующий препарат, при­говаривал:
      – Потерпи. Твое ранение неопасно. Поверь, через пару недель продефилируешь по подиуму, и ни одна сволочь о нем не догадается.
      – Как же ты сумел изъясниться в аптеке? – удив­лялась она, на­блюдая за проворными и уверенными манипуляциями.
      – Просто. Тыкал пальцем и говорил одну и ту же фразу из разго­ворника: Je le prends.
      – «Я беру это», – улыбнулась Ирина и, неожиданно тронув его волосы, нежно провела ладо­нью по виску, щеке: – Да… пожалуй, с тобой нигде не пропадешь.
      – Ну, вот и готово! А свежую повязку наложим попозже. Можете одеваться, мадам…
      Пока она натягивала новые джинсы, Артур рассовал по карманам куртки медикаменты; надежно упаковал окровавленную одежку, дабы выбросить где-нибудь по дороге; подхватил пакеты и подал трость:
      – Ну-ка попробуй. Нам надо пройти всего метров двести, не слишком при­влекая внимания прохожих.
      Она с трудом встала, покачнулась, оперлась о палку; сделала шаг, второй… Он поддержал, помог…
      И парочка неспешно двинулась к залитому желтым фонарным светом перекрестку.
      Полный топлива бензовоз натужно, со скоростью не более се­ми­десяти километров в час, ехал на юг…
      Остановившийся для позд­него ужина в Виши водитель подозри­тельно выслушал просьбу привлекательной мо­лодой женщины, поко­сился на ее трость…
      – Скажи, что у тебя был перелом, – приветливо улыбаясь незна­комцу, подсказал Дорохов.
      Собрав последние силы, она что-то пролепетала по-французски, кивнув на свою палочку. Лишь тогда шоферюга обмяк и подобрел, в глазах мелькнуло сочувствие. Дожевав сэндвич и допив кофе, он хлопнул Артура по плечу: дескать, о чем речь?! Поехали, подброшу…
      Теперь девушка сидела в теплой кабине грузовика и спала, уст­роив голову на плече напарника. Вероятно, возымели действо обезбо­ливающие с антибиотиками…
      Напарник же не ведал конечной цели поездки бензовоза, лишний раз изъясняться с водилой на пальцах опасался. По этой причине, проводив взглядом пригород Клермон-Феррана, внимательно смотрел на трассу и пытался читать надписи выплывающих из темноты указа­телей. Пока они в точности повто­ряли маршрут движения суточной давно­сти: сначала ехали правым берегом Алье, затем перебрались по пер­вому мосту на левый; скоро должен был появиться второй мост – тот са­мый, у которого впервые к красному кабриолету «приклеился» бе­же­вый «Chevrolet».
      По мере приближения к злополучному мосту спецназовец не­вольно напрягся, рука потянулась к поясу, пальцы нащупали рукоятку писто­лета. Прикосновение к прохладному металлу и к теплым пла­стико­вым накладкам слегка успокоило. «Нет, это всего лишь плоды фанта­зии моего уставшего и воспаленного воображения – не более, – гнал он прочь безотчетную тревогу, – такого просто не может быть!»
      И верно – у оконечности моста никого не оказалось. Немного расслабившись, Артур стал ждать поворота на лесную дорогу в Ле-Пюи…
      Прокатив последний десяток километров по пустынной трассе, бензовоз сбавил скорость. Заморгала лампочка левого повортника, и машина тяжело съехала с шоссе. Водила держал путь в Ле-Пюи или Сент-Этьен, и в любом случае мог подбросить прямо до Сашкиной мойки. Однако, памятуя об осторожности, Дорохов твердо решил пе­рестраховаться и, попросив остановиться, показал мужику рукой на юг:
      – Нам туда. Спасибо!..
      Судя по указателю, та извилистая дорога, что утром про­шлого дня дала шанс оторваться от погони, петляла через лес около два­дцати пяти верст. Капитан решил идти напрямую – через леси­стые холмы и овражки. Так выходило короче и безопаснее.
      Быстрым передвижение не получалось: с четверть часа он нес Ирину на руках; потом, опираясь на трость, она столько же вышаги­вала сама, а он, выбирая путь и помо­гая, плелся рядом – отдыхал. За­тем снова подхватывал ее, и скорость немного возрастала…
      Сделав короткий привал, Артур выдал напарнице следующую порцию таблеток, за­ставил съесть круассан и выпить коробочку сока. Ка­жется, снадобья помогали – жар понемногу спадал, боли в бедре по­утихли, чувствовала она себя получше. И они двинулись дальше…
      Огни населенного пункта показались через несколько часов – в начале пятого, когда небо утратило черноту и окрасилось глубокой серостью. К заветной мойке подбирались полем, согнувшись и непре­станно посматривая на го­ревшие окна заправки.
      «Интересно, Сашка успел вернуться или все еще шарахается по лесам? – гадал капитан, открывая заветным ключом дверь служебного входа. Пропустив внутрь девушку, запер дверь изнутри и вздохнул: – Вот мы и на месте…»
      Света в помещениях мойки они не включали.
      Посадив Ирину на диван в комнате отдыха, где меньше суток на­зад пили кофе с Оськой, он отправился на поиски укромного места без окон. Для обработки и перевязки ран, требовались нормальные условия с освещением. И таковые нашлись в крохотном душе…
      Плотно прикрыв дверь, Дорохов щелкнул выключателем и за­жмурился от ярких ламп дневного света. Поставив к стене стул, при­гласил:
      – Проходи. Садись.
      – Артур, позволь мне сначала принять душ, – попросила де­вушка.
      Он потрогал ее лоб – жара как будто не было.
      – Хорошо. Только постарайся не мочить старую повязку. Позо­вешь, когда закончишь.
      Пока из душа доносился плеск воды, Дорохов скинул куртку и осмотрелся в мойке, поочередно выглядывая во все окна. На улице светало – часы показывали четверть шестого. Дорога радовала отсут­ствием движе­ния, вокруг не было ни одной живой души…
      Наконец, его позвали. Он вошел в душевую и невольно отвел взгляд – обнаженная Ирина, повернувшись спиной, распечатывала упаковку с новым нижним бельем. Занявшись приготовлением ваты, перекиси, бинтов, молодой человек все же не устоял и еще разок по­любовался великолепной фигурой…
      Да, полюбоваться было чем: тонкая талия; округлые, безо всяких ущербных впадин ягодицы; ровненькие длинные ножки, вид которых не портила даже старая бинтовая повязка с бурыми пятнышками. Гладкая светлая кожа, к которой так и хотелось прикоснуться…
      «Черт!.. Поговаривают, мужикам вредно впустую гонять по телу кровь – то к голове, то… обратно!» – нарочито громко заше­лестел он медицинскими причиндалами.
      – Я готова, – натянув тонкие трусики и застегнув лифчик, при­села она на стул.
      Скоро старая повязка упала на пол, чистые и обработанные раны скрылись под свежими бинтами. Очередные уколы обезболивающего, антибиотика и несколько таблеток…
      – Как ты себя чувствуешь? – закончив перевязку, покосился он на полупрозрачное нижнее белье.
      – Нормально. Бедро совершенно не болит. И озноб прошел, – поднялась она и, опираясь на тросточку, направилась к двери. У по­рога обернулась: – Теперь твоя очередь мыться, а я пока приготовлю зав­трак…
      Постояв минут десять под душем, он немного посвежел, пришел в себя. Неторопливо одевшись, потушил свет и вернулся в комнату отдыха…
      На завтрак были бутерброды с икрой и сок. Девушка сидела на диване, молодой человек, расположился поближе к окну, сквозь кото­рое изредка поглядывал на дорогу.
      – Знаешь, – сказала она с горькой усмешкой, – перед отправ­кой сюда мне довелось краем уха слышать, будто некоторые телохра­ни­тели наделены полномочиями убирать своих агентов в критических ситуациях.
      – Убирать?.. Что за чушь? – едва не поперхнулся он куском французского багета.
      – Ну, если опустить моральную сторону вопроса и руководство­ваться практической, то подобное…
      – Меня никто такими полномочиями не наделял, – не дал он до­говорить, – да и плевать я хотел на такие инструкции!
      – Я знаю. И позже объясню, почему тебе не дали такого приказа, – мягко произнесла Ирина. Найдя его ла­донь, легонько сжала. – Я по­няла, что ты не способен на подлость еще прошлой ночью, когда ба­рахтались в Сене. Теперь я точно знаю: ты не предашь и не бросишь того, кто ря­дом…
      Артур промолчал – ему и в самом деле было удивительно слы­шать о каких-то странных «полномочиях»…
      – Ты прости меня за тот нехороший тон, – продолжала она, – ну, помнишь в первый день – в кафе…
      – Что же и рапорт на меня не напишешь – о злоупотреблении ал­коголя? – засмеялся он, поглаживая ее руку.
      – Напишу. Обязательно напишу! Но совсем о другом, – улыбну­лась девушка. Однако, согнав улыбку, озаботилась: – Только за­дание необходимо выполнить.
      – Задержка выйдет с заданием. А в чем, кстати, оно состояло?
      – Мы везем небольшую посылку. В Париже ее передать не полу­чи­лось, значит, обязаны это сделать в Тулузе – на железнодорожном во­кзале.
      – Понятно. Ни­чего, отле­жишься пару-тройку дней, я за тобой по­ухаживаю. Я умею – не раз приходилось в Чечне и перевязывать, и колоть, и таскать на себе ра­ненных… А потом найдем машину и по­едем.
      – Я верю, Артур: ты кого угодно поставишь на ноги. Но у нас нет вре­мени.
      – Предлагаешь ехать в таком состоянии?..
      – Ты должен поехать в Тулузу один. Сегодня. Сейчас…
      Он покачал головой:
      – Я не оставлю тебя одну.
      – Ты должен, Артур, – настойчиво повторила она. – Иначе прова­лится вся миссия. Понимаешь?
      Но молодой человек оставался непреклонным. Тогда Ирина при­тянула его к себе, заставила пересесть на диван, обняла…
      – Я прошу тебя, – шептала она возле самого уха и поглаживала пальчиками темные волосы, – я очень тебя прошу…
      Дорохов нашел ее губы, Ира ответила поцелуем. Таким же горя­чим, как тот – минутный, в подвале парижского ночного клуба. Но этот поцелуй был не для конспирации, не для алиби перед иду­щей по следу полицией, а настоящим – желанным и страстным.
      Он скользнул ладонями по гладкому телу, уловил звук расстег­нувшейся застежки лифчика; прикоснулся к груди, поцеловал набух­ший сосок…
      Девушка сняла с него футболку, нежно прикоснулась губами к плечу, шее… и откинулась на диван. Зашуршало нижнее белье…
      Глаза уж освоились в темноте – Ирина осторожно, стараясь не задеть бин­товую повязку, стянула с себя тонкие трусики…
      Артур гладил ее чудесное обнаженное тело. Скоро дыхание обоих участилось и, она все сильнее прижимала к себе его ладони…
      Потом потянула за руку, позвала:
      – Иди ко мне…

* * *

      Обнявшись, они проспали на узком диванчике три часа. Просну­лись одновременно от заглянувшего сквозь щели оконных жалюзи яркого солнца.
      Собрался Дорохов по-военному быстро: ополоснулся под холод­ным душем, оделся, закинул в рот приготовленный напарницей бу­терброд… А пока готовил найденный на холодильнике растворимый кофе, внимательно слушал ее инструктаж относительно задания в Ту­лузе: где и каким образом оставить вожделенную посылку.
      – Но это не все, – снова заговорила она, когда уж тема показалась исчерпанной. – Нам тоже должны кое-что передать. И получить это необходимо там же – в Тулузе.
      – Что ж, и доставлю, и получу одним рейсом. Давай, где она?..
      – Помоги мне, пожалуйста, – попросила Ирина. И для чего-то достала вату, перекись водорода; продезинфицировала новенькое бритвенное лезвие спиртом…
      Сделав шаг к ней, он смотрел на приготовления и ничего не по­нимал, пока не услышал короткое пояснение. Подняв руку, она ука­зала на тонкий шрам длиной не более сантиметра:
      – За три недели перед поездкой мне под кожу вшили крохотный чип в силиконовой оболочке…
      «Так вот почему она тряслась в парижском клубе «железнодо­рожников», когда плюгавый полицейский обшаривал нас чувстви­тельными металлоис­кателями!.. И по той же причине, углядев нуж­ного человека на пла­ву­чем маяке, убежала в туалет. А потом по руке ее текла кровь – верно, пыта­лась извлечь из-под кожи эту штуковину, да не успела…»
      – …Предполагаю, потому, что важная информация хранится не в го­лове, а в чипе, ты и не получил приказа убрать меня в критической, безнадежной ситуации.
      – Я уже высказался по поводу таких приказов.
      – Да, – кивнула девушка, – я помню. Теперь уничтожить носи­тель инфор­мации гораздо проще и убивать никого не требуется. Вы­нул из тела чип и избавился от него: бросил в реку, смыл в унитаз, разбил кам­нем… Способов множество.
      Поморщившись, Артур помог ей сделать лезвием ровный надрез вдоль незаметного шрама на внутренней стороне плеча. Подставив ватный тампон под струйки крови, слегка надавил пальцем сбоку от разреза и подцепил показавшийся край силиконовой оболочки.
      И снова пришлось врачевать, обрабатывая и заклеивая пластырем новую ранку, пока Ирина делилась секретами второго задания…
      – Вот и все, – печально произнесла она, запрятав отмытый от крови чип в пачку его сигарет. – Давай, Артур, прощаться…
      – Продуктов у тебя дня на три, – обвел он комнатку взгля­дом, словно пытаясь запомнить каждую деталь. – Лекарств доста­точно. Пожалуйста, не забывай колоть антибиотик – необходимо выдержать пятидневный курс… – Вытащив из-за пояса пистолет, протянул ей: – Держи. Мне оружие все равно без надобности. Пользоваться умеешь?
      – Приходилось в тренировочном тире.
      – Полная обойма – пятнадцать патронов. Но, надеюсь, до стрельбы дело не дойдет – скоро должен вернуться Сашка. Он спря­чет тебя понадеж­нее, подлечит, откормит… За это время и спец­службы угомонятся – спокойно улетишь в Москву.
      – Не переживай за меня. Все будет в порядке.
      – Это тоже тебе. Чтоб не скучала и родной язык не забыла, – улыбнулся Дорохов, выкладывая на стол свой плеер.
      Прихрамывая, она проводила его до двери. В темном кори­дор­чике они обнялись, и снова был долгий страстный по­це­луй…
      – Не забудь: посылка – в почтовом ящике тридцать третьей квар­тиры, а чип ты обязан оставить в ячейке камеры хранения под номе­ром «тысяча», – прошептала девушка.
      – Запомнил. Чего проще: тридцать три и тысяча.
      – Пожалуйста, повтори телефонные номера. Это очень важно…
      Дорохов безошибочно назвал два номера: шестизначный, ко­то­рым предстояло воспользоваться в Тулузе; и семизначный – его сле­довало набрать сразу по прилету в Москву.
      – Все правильно, – кивнула она. – Ни пуха…
      – К чертям собачьм…
      Тихо щелкнул замок, дверь пропустила полоску света. Он огля­нулся в последний раз, провел ладонью по ее щеке…
      И выскользнул в яркий солнечный день.
      Артур не пошел к асфальту, а двинулся на юго-запад бездо­рожьем – сначала полем, потом тем же лесом, коим петляли под утро. Только повторять маршрут к повороту он не стал, а, подкорректиро­вав направление, решил срезать – Ирина подсказала: трасса на юг в каких-то десяти-двенадцати километрах. А до побережья Средизем­ного моря по ней не более часа езды.
      Днем, да еще в одиночку идти было легче. Он привычно вслуши­вался в звуки леса, бросал пристальные взгляды по сторонам и под ноги, отыскивая свежие следы. Нет, ничто вокруг не настораживало, не казалось подозрительным, враждебным…
      Одного лишь Дорохов не понимал: чем дальше оставался за спи­ной за­падный пригород Ле-Пюи, тем на душе становилось тревожнее. Да, будучи телохранителем, он обязан выполнять приказы Ирины, но, вме­сте с тем, в голове явственно звучали и слова генерала разведки: «Жизнь агента всегда на твоей совести…»
      К тому же появлялось надсадное, болезненное и мало объясни­мое чувство тоски. «Привык я, что ли, к ней за несколько дней? – удивлялся он новому ощущению. – Вроде поначалу не­навидел, хотел поскорее покончить с заданием и избавиться от ее об­щества. А те­перь, точно лишился чего-то, потерял…»
      Где-то на середине пути щемящее уныние вдруг приглушила другая подоспевшая догадка: «А не оттого ли она превратилась в лас­ковую, нежную и доступную, что срочно потребовалось уговорить меня отправиться в Тулузу? В уме и хитрости этой девушке не отка­жешь. Черт, запутался я совершенно!..»
      За попытками разгадать странную перемену в поведении Ирины и такую же необычную метаморфозу своего к ней отношения, час пути пролетел быстро. Перебежав дорогу, молодой человек обосно­вался в кустах и стал ждать подходящего попутного транспорта…
      Пожилой «Фольксваген» с таким же пожилым хозяином за рулем аккуратно довез его до Нима – небольшого, утопающего в зелени го­рода, расположенного на широкой оживленной магистрали «Ницца-Марсель-Тулуза». Поездка вышла чуть дольше запланированной, да пенять на потерю времени не приходилось – с дисциплинированным водителем шансов добраться до нужного места было несравнимо больше.
      В Ниме Артур воспользовался рейсовым автобусом, курсиро­вавшим по побережью и, через час вышел в Монпелье, находившимся еще на семьдесят километров ближе к заветной цели. В центре го­родка отобедал в скромном и тихом кафе, неторопливо выкурил сига­рету, любуясь видом чудесного залива, а заодно и приглядываясь к праздно шатавшемуся народу. И, вдохнув полной грудью солонова­тый морской воздух, направился на железнодорожный вокзал…
      Скоростные поезда, следующие из Марселя в Тулузу, останавли­вались в Монпелье через каждые сорок минут. Купив билет, он дож­дался на перроне ближайший; вошел в комфортабельный вагон и, усевшись в удобное кресло, с наслаждением вытянул ноги.
      Ехать с четырьмя короткими остановками предстояло два часа…
      «Неужто прибыл?.. Вот она – столица юго-запада Франции! И как все просто: ни тебе ищеек из спецслужб, ни слежки, ни погони, ни пере­стрелок… Даже скучно», – едко ухмылялся Дорохов, бредя в по­токе приехавших в Тулузу пассажиров. Народу вокруг было много – тури­стический сезон во Франции не прерывался ни осенью, ни зимой. В здании вокзала поток разбивался на ручейки: часть людей заворачи­вала к кассам или к стойкам по бронированию гостиниц, многие на­правлялись прямиком на привокзальную площадь – к остановкам го­родского транспорта. Артур же, отыскав нужный указатель, повернул к лестнице, ведущей вниз – в зал автоматических камер хранения…
      Однако скоро он вернулся с цокольного этажа на первый, мед­ленно обошел все его залы, постоял у большого стенда с изображе­нием подробного плана вокзала. На лице, сквозь натянутую маску беспечного равнодушия, внимательный человек углядел бы озабочен­ность.
      «Автоматических ячеек, кроме нижнего зала, боле нигде нет, – нервно чесал он затылок. – Неужели Ирина ошиблась? Неужели на­звала не тот номер ячейки?.. Или перепутала – здесь следует оставить чип в тридцать третьей, а посылку забрать… Нет, глупости! Как дол­жен выглядеть жилой дом, в котором помещается тысяча квартир?!»
      Да, эйфория оттого, что добрался до места без приключений, ис­парилась бесследно. И начался процесс испарения в тот миг, когда капитан остановился у последнего ряда одинаковых шкафчиков из нержавеющей стали. Ряд, словно издеваясь, заканчивался номером «девятьсот девяносто девять». Нарезав два круга по залу и убедив­шись в том, что ящиков именно столько и ни одним больше, Дорохов поплелся наверх…
      Не поверив стенду с планом, скрупулезно обшарил первый этаж, второй; не понимая многих надписей, заглядывал в залы и по­меще­ния. Потом вернулся к перронам, прошелся вокруг вокзала, предпо­ложив, что дополнительную камеру хранения могли устроить где-то в отдельном здании…
      Тщетно.
      И самым отвратительным было отсутствие каких-либо инструк­ций по выходу из подобных идиотских положений.
      Что делать? Куда девать долбанный чип?..
      Проще всего от него избавиться. Свернуть в туалет, запереться в кабинке, бросить в унитаз и смыть. Как упоминала утром Ирина.
      «А если в его памяти содержится информация, за которую потом пятнадцать раз отвернут башку? С меня-то – с телохранителя, спрос невелик, а вот Ирину наши избалованные боссы затрахают! Им же никогда ничего не докажешь – и слышать не захотят о ранении, об исключительных обстоятельствах, – рассуждал Дорохов, возвращаясь внутрь вокзала – на втором этаже находились стойки с симпатичными представитель­ницами авиакомпаний «Austrian» и «Lufthansa»: – Ладно, отложим пока вопрос с чипом. Займемся другими насущными проблемами: возвращением на историческую родину и получением посылки…»

* * *

      Да, розовый город был удивительно красив.
      Необычная архитектура из красного кирпича напоминала иллю­страции из учебников истории о Средневековье или эпохе Возрожде­ния. Голубое речное русло, делившее город на две части; каменные мосты; ряды одинаковых по высоте домов, как в Петербурге выстро­енных вдоль узких набережных. Безмятежность и приветливость го­рожан; отсутствие надоевшей еще в Париже сутолоки…
      Названная Ириной улица находилась неподалеку от площади Ка­питолия – в самом центре города. Подобно настоящему туристу, Ар­тур прогулялся по place du Capitole, поглазел на достопримечательно­сти и нырнул в прилегающую улицу. Отыскав дом №142 – обычный, четырехэтажный и мало чем отличавшийся от соседних, подался к ближайшему телефону-автомату. Вставив в аппарат «telecarte» – куп­ленную на вокзале пластиковую телефонную карту, набрал шести­значный номер…
      И, услышав прият­ный женский голос, спросил по-французски про информационную службу для туристов:
      – Une information touristique ici?
      В ответ нежный голосок проворковал искомый ответ:
      – S`il vous plait, parles moins vite.
      Еще утром вызубрив ответную фразу, точного ее смысла капитан не за­помнил. Что-то вроде: не могли бы вы повторить вопрос помед­лен­нее…
      Повесив трубку, он засек время. Появиться в парадном подъезде надлежало ровно через десять минут – не раньше. Достав сигареты, сызнова наткнулся взглядом на лежащий в пачке чип; вздохнув, щелкнул зажигалкой, глубоко затянулся. И, упрятав пачку поглубже в карман куртки, стал прогуливаться вдоль нарядных витрин магазин­чиков…
      Вот и подъезд дома №142: чистенький, ухоженный, светлый.
      Слева от двери – в углу, куда едва добивает свет, должен лежать небольшой ключ…
      Сделав шаг в сторону, Дорохов почувствовал, как сердце зачас­тило – обжегшись с ячейкой в камере хранения, он невольно опа­сался подвоха и здесь.
      Нет, ключ лежит в условленном месте. И то, слава богу!..
      Схватив его, он бросился по короткому лестничному маршу к почтовым ящикам.
      «Тридцать третий! Тридцать третий!.. – монотонно звучало в сознании. – Нашел! Вот он, родной – тридцать третий!»
      Поворот ключа. Дверца легко поддалась, приоткрылась…
      Конверт! Без адреса и без единой строчки.
      Пряча его в карман, Артур оглянулся, насторожился…
      Никого. Ни гулких шагов по ступеням, ни скрипа дверей, ни шо­рохов…
      Скорее на улицу!
      Закрыв ящик, он метнулся вниз, бросил ключ в тот же угол и вышел из подъезда. Двумя трясущимися пальцами выудил сигарету; прикуривая, осторожно осмотрелся…
      Да, сейчас угодить в лапы спецслужб было смерти подобно – в одном кармане чип, в другом – посылка. Хуже не придумаешь!..
      Кажется, все спокойно. Праздно шатающийся народец; ни од­ного припаркованного поблизости автомобиля. Тишина, умиротворе­ние и беззаботность…
      Все. Поймать такси и на вокзал! Еще разок прошвырнуться по этажам в поисках этой гадской тысячной ячейки и прямым автобусом в аэропорт. Лежащий рядом с паспортом билет на рейс «Тулуза-Мо­сква» давно согревает душу. Скорей бы наступил вечер!..
      Регистрация на рейс «Тулуза-Москва», выполняемый самолетом авиакомпании «Austrian», начиналась через час.
      По неписаным правилам заурядный турист должен был иметь при себе вещи: смену белья, предметы личной гигиены, сувениры…
      А как же иначе? Приехать на недельку из далекой России и не купить бутылку француз­ского коньяка? Флакон туалетной воды? Или что-то из коллек­ции знаменитых модельеров?.. Бред. Пусть все это будет ненастоящее, не запредель­ное по цене. Пусть дешевое и дос­тупное для такой не шибко важной птицы, как замести­тель службы безопас­ности Остан­кинского мясокомбината. Но быть это в дорожной сумке путешественника при вылете за пределы Фран­ции обязано. Иначе вас могут не понять или, не дай бог, в чем-то за­подозрить.
      И, пошерудив пальцами по кротко остриженному затылку, Ана­толий Алексеевич Громов направился к рядам фешенебельных мага­зинов, устроенных прямо в аэровокзале…
      Спустя полчаса он спустился в туалетные комнаты, неся на плече небольшую новенькую сумку из черной кожи. Внутри лежало все не­обходимое: бритвенный станок, зубная щетка, одеколон, коньяк… И CD-плеер. Вот только дисков с любимым Кашиным он здесь не оты­скал. Пришлось купить сборник французского шансона.
      Стоя перед зеркалом, Дорохов умылся, сбрил со щек двухднев­ную щетину; высушил лицо, освежился одеколоном, причесался… Пройдя в смежное помещение, заперся в свободной кабинке и достал заветную посылку. Сложив конверт пополам, запрятал в задний кар­ман джинсовых брюк.
      Оставалось понадежнее упрятать чип. Для этой цели он специ­ально приобрел бензиновую зажигалку «Zippo». Открыв ее крышку, вы­нул изо рта жевательную резинку, оторвал небольшой кусочек и при­лепил его на плоскость крохотного чипа, заранее очищенного от си­ликона. Осторожно пропихнув его внутрь крышки, прижал пальцем к внутренней стороне…
      Готово! Теперь, ежели проходя сквозь исполинскую подкову де­тектора загудит сигнал, можно смело выкладывать на стол зажигалку, сигареты, мелочь… И вряд ли бдительная служба досмотра, в чью обязанность входит выявление опасных вещиц вроде оружия, обратит внимание на сей заурядный набор пассажира.
      Для порядка спецназовец нажал кнопку смыва воды, покинул ка­бинку и… услышал объявление о начале регистрации на рейс «Ту­луза-Москва»…