ГЛАВА XIV

СТРАННЫЙ ВОПРОС

Я сразу понял, что совершено ужасное преступление. Но я не знал, кем и с какой целью. Я поторопился в гостиницу, где остановился Великий князь. Конечно, там все были страшно взволнованы. Выдающемуся человеку, пользующемуся популярностью, даже путешествуя инкогнито, трудно не привлекать к себе внимание. Стоило где-нибудь появиться «господину де Стейхлеру», как сразу же раздавались крики «Великий князь Иван!» И теперь, когда я вошел в гостиницу, у всех на устах — будь то журналисты, полицейские или случайные люди — был один вопрос. «Правда ли, что Великий князь умер?» Только я прошел мимо собравшихся, как увидел Казимира. Он не узнал меня в новом обличье.

— Любезный, — сказал я, — вы из свиты покойного Великого князя?

— Я являюсь, а точнее, был камердинером господина де Стейхлера, мосье, — ответил он.

Я показал ему свою визитную карточку.

— Для меня господин де Стейхлер — Великий князь Иван. Были ли с ним другие слуги? — спросил я. Хотя мне и был известен ответ.

— Нет, мосье.

— Где и когда он почувствовал себя плохо?

— В театре «Кокерико» на Монмартре, приблизительно в четверть одиннадцатого, сегодня вечером.

— Кто его сопровождал?

— Никто, мосье. Его высочество был в ложе один. Я получил указание приехать за ним на автомобиле в одиннадцать часов.

— И что же было дальше?

— В четверть одиннадцатого позвонили из дирекции театра, чтобы сообщить, что его высочество почувствовал себя плохо и что уже послали за врачом Я сразу же приехал па автомобиле и нашел его лежащим в одной из артистических уборных, куда его отнесли. Там же находился и врач. Великий князь был без сознания. Мы отнесли его в машину…

— Мы?

— Доктор, директор театра и я. Как заявил врач. Великий князь был еще жив, хотя мне показалось, что он уже умер. Но когда мы уже подъехали к гостинице, врач, который с тревогой следил за самочувствием его высочества, воскликнул: «Господи! Все кончено. Какая катастрофа!»

— Он умер?

— Он умер, мосье.

— Кто его осматривал?

— Мы обзвонили половину докторов в Париже, мосье, но было слишком поздно.

Славный Казимир не выдержал. Из его глаз хлынули слезы. Я поднялся на лифте в апартаменты, в которых лежал Великий князь. Здесь было трое докторов, один из них был как раз тот, о котором говорил Казимир. На их лицах был написан испуг.

— Это — сердце, — заверил меня тот доктор, которого вызывали в театр. — Мы считаем, что у него было больное сердце.

Они были единодушны в своем мнении.

— Он, должно быть, испытал сильное эмоциональное потрясение, — сказал другой доктор.

— Вы уверены, что смерть наступила естественным путем, господа? — спросил я.

У них не было в этом никакого сомнения.

— Говорил ли Великий князь что-нибудь, что подтверждало бы вашу точку зрения относительно сердечного приступа?

— Нет. Когда он вышел из ложи, то потерял сознание и больше не приходил в себя. Имеются показания свидетелей, медицинское обоснование и другие документы для ознакомления заинтересованных лиц, но совершенно очевидно, что смерть Великого князя объясняется естественными причинами, и мои старания помочь ему были бесполезны. Позвольте нам осмотреть его тело.

В ту же ночь, когда умер Великий князь, я покинул гостиницу и присоединился к человеку, который прослушивал телефонные разговоры с кафе.

В течение этого вечера пришло сообщение для грека, изготовителя сигарет, о том, что украдено несколько тюков турецкого табака — полезная, но второстепенная информация, не представляющая для меня особого интереса. Я знал, что было бы бесполезно допрашивать Мигуэля, хотя и подозревал, что он является членом организации «Скорпион». Любой постоянный клиент этого заведения мог получить разрешение на то, чтобы ему звонили в это кафе, за весьма умеренную плату.

Менее опытный криминалист, чем я, мог бы решить, что он введен в заблуждение серией поразительных совпадений Помните, у медицинских экспертов не было и тени сомнения в смерти Великого князя от сердечного приступа. Его личный врач прислал письменное свидетельство о том, что у него наследственная болезнь сердца, которая могла привести к фатальному исходу, правда только при чрезвычайных обстоятельствах. Правительство его страны, которое прежде имело основание подозревать, что будет совершена попытка покушения на жизнь Великого князя, было удовлетворено заключением экспертов. Так-то вот! А я нет.

Я допросил директора театра «Кокерико». Он признался, что жизнь мадемуазель Зары эль-Хала в продолжение всего ее пребывания в театре была окутана тайной. Ни он, ни кто-либо другой из персонала театра не входили в ее артистическую уборную, а она никогда ни с кем не общалась, за исключением режиссера и дирижера. Они разговаривали с ней о музыкальном сопровождении, об освещении и других сценических эффектах. Она прекрасно говорила по-французски.

Такое положение вещей было почти невероятным, но с ней считались потому, что эта танцовщица, имевшая весьма скромное жалованье, за несколько дней увеличила сборы театра вдвое и своими выступлениями привлекла внимание публики. Она написала в «Кокерико» из Марселя, вложив в конверт вырезки из газет и другие обычные в таких случаях материалы, и была сразу же ангажирована на неделю. Она оставалась в театре в течение двух месяцев и могла бы, если бы захотела, остаться в нем навсегда, как меня заверил несчастный директор, он даже был готов увеличить ей жалованье в пять раз.

Теперь выяснился любопытный факт. На всех фотографиях лицо Зары эль-Хала было прикрыто на восточный манер; надо сказать, что она носила белое шелковое покрывало, совершенно скрывавшее ее лицо, за исключением чудесных глаз. На сцене она выступала с открытым лицом, но на фотографиях оно присутствовало обязательно.

А знаменитая фотография, которую она послала Великому князю? Он ее в бешенстве уничтожил, вернувшись из Булонского леса после стычки с Чанда Лалом.

В конце концов Провидение, а не разум, приводит нас к пониманию действительно великих преступников, неутомимый рок ходит за ними по пятам, это от него они напрасно пытаются скрыться. Прошло много времени после похорон Великого князя, и, когда я почти забыл о Заре эль-Хала, я был однажды в опере с известным французским ученым, который случайно спросил о преждевременной кончине (происшедшей несколько месяцев назад) норвежца Хенрика Эриксена.

— Это — очень большая потеря для нашего столетия, господин Макс, — сказал он. — Эриксен был настолько же выдающийся ученый в области электротехники, насколько Великий князь был искусен в ведении войны. Оба ушли из жизни в расцвете сил и при почти одинаковых обстоятельствах.

— Это правда, — сказал я задумчиво.

— Может показаться, — продолжал он, — как будто природа решила помешать любой попытке проникнуть в ее тайны и небеса препятствуют человечеству в подготовке войн в будущем. Прошло только три месяца после смерти Великого князя, когда в море во время похода скончался американский адмирал Макней, помните? За Эриксеном последовал Ван Рембоулд — несомненно, самый знаменитый специалист нашего времени по взрывчатым веществам: это был единственный человек, которому удалось произвести в значительных количествах радий. Он заболел в доме своих друзей и умер даже прежде, чем был вызван врач.

— Это очень странно.

— Это — ужасно.

— Вы были лично знакомы с покойным Ван Рембоулдом? — спросил я.

— Я близко его знал; это был человек невероятного обаяния, господин Макс, и у меня есть особая причина для того, чтобы вспомнить о его гибели. Я встретился с ним едва ли не за час до его смерти. Мы обменялись только несколькими словами. Встреча произошла на улице, но я никогда не забуду предмет нашего разговора.

— О чем же вы говорили? — спросил я.

— Я предполагаю, вопрос Ван Рембоулда был вызван его знанием того, что я одновременно занимался самыми разнообразными науками. Он спросил меня, не знаю ли я какого-нибудь племени или секты в Африке или в Азии, которая поклоняется скорпионам.

— Скорпионам! — воскликнул я. — О Господи! Скажите еще раз: скорпионам?

— Ну да, конечно. Это вас удивляет?

— А вас это удивило?

— Несомненно. Я не мог себе представить, чем был вызван столь странный вопрос. Я ответил, что не слышал о такой секте, и Ван Рембоулд немедленно сменил тему разговора и больше к этому не возвращался. Так что я никогда и не узнал, почему он задал такой странный вопрос!

Вы можете себе представить, сколько пищи для размышлений дал мне этот разговор. Однако я не мог себе представить, какими мотивами мог кто-либо руководствоваться, организуя убийства военачальников, адмиралов и специалистов по электротехнике и взрывчатым веществам. Обстоятельства гибели этих лиц, несомненно, имели определенное сходство. Но знаменательный вопрос, заданный Ван Рембоулдом, особенно разжег мое любопытство.

Конечно, это могло быть простым совпадением, но если учесть, как редко употребляется слово «скорпион» в странах, где они не водятся, то это явно нечто большее. Почему у Ван Рембоулда возник повод для того, чтобы заинтересоваться скорпионами? Слово «скорпион» ассоциировалось у меня с индусом, сопровождавшим Зару эль-Хала, и именно она завлекла Великого князя в Париж, где он и умер.

О! Это была очень тоненькая ниточка, но, следуя по такой ниточке, нам иногда удается проникнуть в сердце лабиринта.

Выясняя, существует ли какая-нибудь зловещая связь, объединяющая воедино ряд смертельных случаев, объяснявшихся вроде бы естественными причинами, я не продвинулся вперед ни на шаг, но мне пришла в голову одна мысль, заставившая меня действовать. Сэр Фрэнк Нэркумб, крупный английский хирург, почувствовал себя нездоровым в фойе лондонского театра и вскоре после этого скончался. Этот случай неожиданной смерти известного человека в общественном месте был аналогичен обстоятельствам гибели Великого князя, Эриксена и Ван Рембоулда! Казалось, что какая-то странная эпидемия обрушилась на ученых! Все скончавшиеся были людьми науки, включая и Великого князя, который, как считали, был самым выдающимся военным стратегом в Европе, а адмирал усовершенствовал тактику ведения военных действий подводными лодками.

«Скорпион»!.. Это слово преследовало меня неотступно. Наконец это стало настолько невыносимым, что я решил выяснить для себя самого, не упоминал ли сэр Фрэнк Нэркумб в своих разговорах о скорпионе и не имеется ли какого-нибудь доказательства, свидетельствовавшего о том, что он им интересовался.

Я также не мог не вспомнить, что в последнем сообщении о Заре эль-Хала говорилось, что она отправилась в Англию.

ГЛАВА XV

ДРАКА В КАФЕ

Скотланд-Ярду было сообщено, что любое упоминание о скорпионе, в какой бы форме оно ни было сделано, следовало отмечать и расследовать; но это ни к чему не привело, что меня, во всяком случае, совсем не удивило. Все, что мне удалось узнать, поступило по неофициальным каналам. И я пришел к выводу, что было бы целесообразно посетить Лондон.

Я распорядился вести наблюдение за Мигуэлем, чье заведение было, похоже, прибежищем сомнительных личностей. Помните, у меня не было неоспоримых доказательств, что он что-то знает о тайных делах индуса, но в разговорах, ведшихся по телефону из кафе, больше ни разу не упоминали о Скорпионе. Однако я решил нанести ему визит вежливости перед отъездом в Лондон, и не сомневаюсь, что мной опять управляло Провидение.

Одевшись так, чтобы не выделяться среди посетителей этого заведения, я пришел туда и заказал себе коньяк. Мигуэль поставил передо мной рюмку; я закурил сигарету и огляделся по сторонам.

В кафе было две женщины и восемь или девять мужчин Четверо из них играли в карты за столом, стоявшим в углу, а остальные пили и курили. Обе женщины были одеты безвкусно и явно принадлежали к преступному миру. Они вели оживленную беседу с красивым алжирцем. Мне знакомо было лицо только одного посетителя кафе, это был опасный человек, Джин Сейч; он чудом избежал электрического стула в Соединенных Штатах. Он хорошо был известен парижской полиции. Он улыбнулся как раз той женщине, которой алжирец уделял, кажется, больше внимания.

Еще один человек, привлекший мое внимание, учитывая мое увлечение физиономистикой, был темноволосый бородатый мужчина, игравший в карты. Его лицо было изуродовано багровым шрамом, шедшим от брови к левому углу рта, поэтому казалось, что его лицо искажено гримасой, придававшей ему вид взбешенного хищника. Мысленно я окрестил его «человеком со шрамом».

Я как раз собирался уходить, когда Сейч встал, пересек кафе и нагло уселся между алжирцем и женщиной, с которой последний разговаривал. Повернувшись спиной к алжирцу и жадно глядя на женщину, он что-то ей сказал.

У таких женщин тяжелый характер, вы понимаете? Она отвесила ему славную оплеуху, так что он свалился на пол. Тотчас алжирец вскочил, в руке у него появился нож. Сейч откатился в сторону и тоже выхватил нож из бокового кармана брюк.

Прежде чем он успел пустить его в ход, Мигуэль, хозяин-квартерон, бросился на него и попытался выкинуть на улицу. Но хотя Сейч был и небольшого роста, он отличался ловкостью и бешеным нравом. Он выскользнул из рук этого гиганта, повернулся и занес нож над хозяином кафе. В этот момент алжирец ловко выбил у него нож, и Сейч остался обезоруженным лицом к лицу с Мигуэлем. Яростно вскрикнув, он схватил Мигуэля за горло, и оба упали на пол.

В такой схватке исход, конечно, мог быть только один, так что алжирец убрал нож в карман и сел на свое место. Мигуэль крепко схватил Сейча и поднял его над головой подобно тому, как тяжелоатлеты поднимают тяжести.

Затем он вынес брыкающегося, взбешенного Сейча в открытую дверь и, стоя на верхней ступеньке лестницы, бросил его на середину улицы.

В этот момент я заметил, как что-то блеснуло на полу около стула, на котором сидел алжирец. Я как раз встал, собираясь уйти. Я подошел к этому предмету и поднял. Как только мои пальцы коснулись его, мое сердце сильно забилось.

Это был золотой скорпион.

Совершенно забыв об опасном окружении, я стоял и рассматривал золотое украшение, лежавшее у меня на ладони… когда неожиданно его стремительно выхватили! Напротив меня стоял алжирец, его коричневое лицо подергивалось от ярости.

— Где ты нашел этот амулет? — крикнул он. — Он принадлежит мне.

— Не спорю, — ответил я. — Он твой.

Алжирец свирепо на меня взглянул. Это происшествие едва ли заслуживало такого проявления чувств. Он обменялся красноречивым взглядом с кем-то подошедшим ко мне со спины. Обернувшись, я встретился со злобным взглядом квартерона, который, наведя порядок, вернулся в кафе и теперь уставился на меня.

— Ты нашел его на полу? — спросил подозрительно Мигуэль.

— Да.

— Скорпион выпал, когда ты выбил нож у этого нахала, — сказал он, обращаясь к алжирцу — Тебе следовало бы быть поосторожнее!

Опять они обменялись многозначительными взглядами; алжирец снова сел, а Мигуэль вернулся за стойку Я покинул кафе, чувствуя на себе их злобные взгляды.

Ночь была очень темная, и когда я спустился по ступенькам на тротуар, то кто-то дотронулся до моей руки. Я стремительно повернулся.

— Не останавливайся, приятель, — услышал я голос Джина Сейча. — Что ты подобрал с пола?

— Золотого скорпиона, — ответил я быстро.

— А! — прошептал он. — Я так и думал! Это я и хотел выяснить. Они оба заплатят за то, что так со мной обошлись. Приятель, не советую тебе здесь задерживаться, впрочем, себе посоветую того же.

Прежде чем я успел что-нибудь сказать или попытаться его удержать, он повернулся и побежал по узкому проходу между домами, который как раз в этом месте ответвлялся от улицы.

Мгновение я стоял в замешательстве, пристально глядя ему вслед. По счастливой случайности я узнал за десять минут больше, чем за девять месяцев, в течение которых использовал всю свою изобретательность и возможности полиции! Par la barbe du prophete!6 Судьба, следующая за преступниками по пятам, помогла мне.

Вспомнив совет Джина Сейча, я пошел быстрым шагом по улице, темной и пустынной, проходившей через район, обозначенный красным цветом на карте Парижа, на которой отмечались совершенные преступления. Дойдя до угла улицы, где горел фонарь, я остановился и оглянулся в темноту у себя за спиной. Я не мог никого увидеть, но подумал, что смогу услышать шаги, если кто-нибудь за мной крадется.

Возникшее подозрение заставило меня ускорить шаг. Я хотел попасть на многолюдный бульвар, на который вела эта второстепенная улица, где я находился. Я добрался до него без происшествий, но, чтобы сбить со следа возможного преследователя, по пути к себе домой я несколько раз прятался и запутывал след. Домой я прибыл около полуночи, убедившись, что ускользнут от преследования, если оно действительно было.

Все было подготовлено к тому, чтобы я мог покинуть Париж, и теперь я позвонил своему помощнику на службу, чтобы проинструктировать его относительно владельца кафе и алжирца, а также дать указание разыскать тайное убежище Джина Сейча. Теперь я считал еще более важным отправиться в Лондон немедленно.

В правильности своего предположения я убедился сразу же, как только поднялся на борт парохода в Булони. Когда я ступил на палубу, то оказался лицом к лицу с мужчиной, который стоял, опершись на поручень, и, вероятно, изучал отъезжающих. Это был человек крепкого телосложения, темноволосый и бородатый, и его лицо показалось мне знакомым.

Прикуривая сигарету, я обернулся и посмотрел назад, чтобы увидеть его лицо в профиль. Я мгновенно его узнал, когда увидел на лице шрам. Это был тот человек, который играл в карты в кафе Мигуэля вчера вечером.

Меня порой критиковали, особенно мои английские коллеги, за мою склонность часто прибегать к маскировке. Они полагали, что опытный преступник на эту удочку не попадется. Я же отвечал, что могу принимать облик людей самых различных профессий. Я считал, что золотой скорпион является отличительным знаком какой-либо банды, общества или преступной группы, и только благодаря тому, что я прибегнул к маскировке, мне удалось избежать опознания крупным бородатым мужчиной, который, возможно, высматривал именно меня!

Мне очень захотелось узнать, избежал ли я преследования, которое я заподозрил на темной улице около кафе, или же меня выследили и установили мое настоящее имя. Во всяком случае, теперь мы поменялись с человеком со шрамом ролями. В Фукстоуне он взял себе место в третьем классе на поезд, идущий в Лондон, я же устроился в соседнем купе.

Прибыв на Чаринг-кросс, он некоторое время постоял около билетных касс, взглянул на часы, а затем взял свою сумку и вышел на привокзальный двор. Я последовал за ним.

Человек со шрамом подошел к такси и обратился к шоферу. В этот момент я находился у него за спиной и услышал часть их разговора.

— На Боу-роуд к Восточному вокзалу!

— Это слишком далеко.

— Что? А…

Я оглянулся. Бородатый мужчина держал в руке банкноту, по-видимому фунтовую. Я увидел, как шофер такси согласно кивнул. Не теряя ни секунды, я бросился к другому таксисту, который как раз освободился.

— На Боу-роуд к Восточному вокзалу, — сказал я. — Двойная оплата, если поторопитесь!

Эта поездка на такси напоминала скорее соревнование. Но я рассчитывал на помощь судьбы, которая следует по пятам за преступниками! Мое такси отъехало первым: у шофера были веские основания для того, чтобы поторапливаться. С того момента, как мы свернули на набережную, и до того момента, как прибыли к месту назначения, я не видел такси человека со шрамом! Свой громоздкий багаж я надеялся забрать позднее.

На Боу-роуд я заметил в темном углу телефонную будку, из которой хорошо просматривалась вся улица. Я вошел в нее и начал ждать. Мне необходимо было остаться незамеченным. Если только мой бородатый приятель не был чрезвычайно удачлив, то он не мог добраться сюда раньше меня.

Мне пришлось ждать почти шесть минут. Затем не более чем в десяти ярдах от меня остановилось его такси, он вышел и отпустил машину. Бородач держался совершенно свободно; он, очевидно, был доволен тем, что его никто не преследовал. Он остановился у входа в вокзал почти около моей будки и закурил сигару.

Поставив сумку на землю, он не спеша огляделся по сторонам; в это время рядом с тротуаром остановилась большая крытая машина бледно-желтого цвета, за рулем которой сидел смуглолицый шофер неопределенной национальности, так как на нем были надеты защитные очки. Но прежде чем я успел составить план действий, человек со шрамом сел в подъехавшую машину, и она плавно отъехала в восточном направлении. Проходивший грузовик заслонил ее от меня, и мне даже не удалось разглядеть номер.

Но я успел увидеть кое-что другое, что принесло мне некоторое облегчение. Когда человек со шрамом садился в машину, поданную смуглым шофером, на его ладони сверкнул какой-то золотой предмет!

ГЛАВА XVI

ЧЕЛОВЕК СО ШРАМОМ

Я устроился в меблированных комнатах в Батерси и не выходил на улицу, пока не отросла борода. Я понял, что тайна «Скорпиона» — самое крупное дело, которое когда-либо выпадало на долю французской полиции, и был готов, если потребуется, посвятить его разгадке целых двенадцать месяцев. Я связался с Парижем, и мне выслали затребованные мной документы и лицензии. Также я получил сводку происшествий за последние сутки, и одно из них было сенсационным.

Тело Джина Сейча было выловлено из Сены. Этот человек был заколот ударом кинжала в сердце. Наблюдение за Мигуэлем и его окружением продолжалось непрерывно, но я дал указание, чтобы без моего разрешения там не проводилось облав и арестов.

Теперь у меня были французские водительские права и лицензия парижского шофера такси, а также другие документы, необходимые для подтверждения личности, на имя Чарльза Малета. Все бумаги были в порядке. Теперь, когда я отрастил красивую бороду, я явился в Скотланд-Ярд и обратился с просьбой предоставить мне лицензию лондонского таксиста, которая и была мне выдана после сдачи экзаменов, в том числе на знание Лондона.

Еще до получения лицензии я провел переговоры о приобретении обшарпанного, но прочного автомобиля, владелец которого хотел заменить его на более современную модель. По завершении переговоров я заплатил часть суммы наличными и поставил автомобиль в бывшей конюшне, переоборудованной под гараж, в доме поблизости от моего местожительства в Батерси.

Итак, я нашел себе именно такое занятие, которое позволяло появляться повсюду и в любое время, не вызывая при этом подозрений, а также быстро передвигаться и вести наблюдение как пешком, так и на автомобиле. Это был modus operandi7, который я успешно использовал в Париже и который принес мне один из самых значительных моих успехов в Нью-Йорке (поимка французского бандита, известного как «мосье К»)

Я получил из Парижа данные о недавней смерти сэра Фрэнка Нэркумба и сопровождавших ее обстоятельствах, которые были настолько схожими с обстоятельствами кончины Великого князя, Ван Рембоулда и остальных, что о каком-либо совпадении не могло быть и речи. В соответствии с моим советом Париж уведомил Скотланд-Ярд, чтобы тот настоял на вскрытии тела, но семья сэра Фрэнка Нэркумба использовала свое влияние, чтобы этому воспрепятствовать.

Между тем я крутился около домов, квартир, клубов и контор тех лиц, которые были связаны с умершим хирургом, записывая адреса, по которым они распоряжались себя везти, а также выясняя, кто там живет. Таким образом я получил доказательства, достаточные для трех разводов, но не нашел ни одной улики, связанной со «Скорпионом»! Неважно.

При каждом удобном случае я посещал район Ист-Энда, надеясь заметить там большой автомобиль, управляемый смуглым шофером, или человека со шрамом из Парижа. Я заходил во всевозможные закусочные и дешевые рестораны, посещаемые иностранными матросами и выходцами из Азии. Днем и ночью я ездил по главным улицам этого мрачного района, обычно с опущенным флажком, что означало, что я занят.

Такое усердие всегда окупается. Однажды вечером, высадив своего пассажира, торгового служащего, в районе вест-индских доков, я осторожно ехал через Лайм-хауз8, когда увидел прямо перед собой большой автомобиль. Он остановился, из него вышел человек, и машина отъехала.

У меня было две возможности. Я не был уверен, что это именно тот автомобиль, который я разыскиваю, хотя сходство было значительным. Мне надо было решить: ехать ли за автомобилем или идти за человеком. Я пошел за мужчиной.

То, что мой выбор был верен, выяснилось очень скоро. Этот мужчина остановился на углу улицы напротив ратуши, вынул сигару и закурил. В этот момент я был недалеко от него, и при свете спички, которую он прикрывал руками, я увидел бородатое лицо со шрамом! Победа! Наконец-то!

Закурив сигару, он зашел в бар. Я последовал за ним. Заказав бокал горького пива и оглядевшись, я разыскал объект своего интереса. Он взял рюмку бренди, и когда сделал глоток, то его ужасное лицо перекосила гримаса. Я рассмеялся.

— Вас хотят отравить, мистер! — сказал я.

— О Господи! Отравить?! — ответил он.

— Не хотите ли попробовать из этой бутылки? — спросил я в доверительном тоне. — Мартель, три звездочки.

Он пристально на меня посмотрел; было заметно, что он меня не понимает.

— Я не знаю, — ответил он, запинаясь. — Я очень плохо понимаю английский язык.

— Это точно! — воскликнул я и перешел на французский, говоря с ужасным акцентом. — Вы говорите только по-французски?

— Да-да, — ответил он горячо. — Так трудно добиться, чтобы тебя поняли. Этот напиток не коньяк, а скорее бензин!

Выпив пиво, я заказал две рюмки хорошего коньяка и поставил одну из них перед человеком со шрамом.

— Попробуйте это, — сказал я по-французски. — Вам это больше понравится.

Он сделал глоток и согласился со мной. Мы поболтали минут десять и выпили еще по рюмке, после чего мой знакомый, имевший устрашающую внешность, пожелал мне спокойной ночи и вышел. Его автомобиль подъехал с запада, и я сильно подозревал, что этот человек живет неподалеку отсюда, в той же стороне, или, возможно, где-то там у него назначена встреча. Оставив свое такси около закусочной, я пошел за ним следом по Трикольт-стрит по направлению к Ропер-маркет-стрит, с которой он свернул на узкую улочку, ведущую к реке. Улочка была прямой и пустынной, и я не осмелился следовать за ним дальше, пока он не свернул за угол. Я слышал, как он дошел до конца улицы, а затем звук его шагов затих вдали. Я добежал до угла улицы и увидел заднюю часть здания, стоявшего на причале, а напротив высокой белой стены — ряд ветхих многоквартирных домов, некоторые из которых были деревянные, но нигде не было видно ни одной живой души.

Я неохотно вернулся туда, где стояло мое такси, и обнаружил там констебля, который хотел выяснить, почему я оставил машину в неположенном месте. Мне удалось добиться его симпатии, когда я рассказал ему, что я преследовал пассажира, всучившего мне фальшивую монету в полкроны. Моя хитрость сработала.

— На какой улице ты его потерял, приятель? — спросил констебль.

Я описал улицу и человека со шрамом. Констебль отрицательно покачал головой.

— Он похож на иностранного моряка, — сказал он. — Но я не знаю, где бы он мог там спрятаться. Там живут только китайцы.

Его слова прозвучали для меня как откровение, они сразу же придали делу новый оборот. Как только он сказал «китайцы», меня сразу же осенило, что золотой скорпион, которого я увидел в парижском кафе, вероятно, китайской работы! Я запустил двигатель и не спеша поехал к той улице, на которой потерял след человека со шрамом. Я поставил машину так, чтобы можно было в любой момент отъехать, и сидел, размышляя, что же произойдет дальше. Как долго я там пробыл, сказать не могу, когда внезапно начался сильный ливень.

Что я мог сделать или на что надеялся тогда, не имеет значения. Я напряженно разглядывал эту унылую улицу, залитую дождем, когда на ней появился человек. Он увидел зажженные фары такси и остановился, глядя в мою сторону. Очевидно, он пытался рассмотреть, такси ли это или частный автомобиль; наконец он направился ко мне.

— Вы не заняты? — спросил он.

То ли я проникся к нему симпатией, так как он был без пальто и зонта, то ли меня направляла рука судьбы, сам не знаю, но, когда он ко мне обратился, я решил прекратить на сегодня это унылое дежурство. Господи! Конечно же, это опять была судьба!

— Полагаю, что свободен, сэр, — сказал я и спросил, куда его везти.

Он дал мне адрес дома, который находился менее чем в пятистах ярдах от моего жилища. Я подумал, что это довольно любопытно, и не стал долго раздумывать.

— Садитесь, — сказал я, думая о своем; у меня из головы не выходила мысль, какая же связь может существовать между делом о «Скорпионе» и Китаем. Мы поехали по пустынным улицам и менее чем через полчаса прибыли к месту назначения.

Пассажир, которого звали доктор Кеппел Стюарт, очень любезно предложил мне выпить стаканчик горячего грога, и я не стал отказываться. Когда я вышел из дома, дождь почти перестал. В тот момент, когда я склонился, чтобы запустить двигатель, я с трудом различил в темноте фигуру человека в конце улочки, которая вела к черному входу дома доктора Стюарта. Внезапно страшное подозрение закралось мне в душу.