ГЛАВА I

ПРИЗРАК В РЯСЕ

Кеппел Стюарт, доктор медицины и член Королевского общества естествознания, вздрогнув, проснулся и обнаружил, что все его тело покрыто холодным потом. В окно светила луна, но ее свет не падал на кровать и, следовательно, не мог его разбудить. Он лежал, некоторое время прислушиваясь к каждому незнакомому звуку, который смог бы объяснить, чем внезапно прерван его обычно крепкий сон. С нижнего этажа дома не раздавалось ни звука. Окна были широко открыты, и он мог слышать неясные звуки, такие обычные для ночного Лондона; изредка даже можно было расслышать, как сталкиваются буфера вагонов на запасных путях около железнодорожной линии, ведущей в Брайтон, где велась сортировка составов, а временами раздавался вой сирен с Темзы. Никаких других звуков слышно не было.

Он бросил взгляд на светящийся циферблат своих часов. Была половина второго. Приближался рассвет. Ночь, казалось, стала изнурительно жаркой, и именно этому Стюарт был расположен приписать как свое пробуждение, так и ощущение неприятного напряжения, которое он начал теперь осознавать. Он продолжал прислушиваться и, ничего не слыша, с яростью почувствовал, что напуган. Кто-то или что-то враждебное было рядом с ним, возможно, скрываясь в тени в комнате. Это жуткое ощущение росло в нем все больше и больше.

Стюарт сел, медленно и осторожно оглядываясь вокруг. Он вспомнил, что однажды, когда он жил в Индии, он так же вот проснулся и обнаружил огромную кобру, свернувшуюся у него в ногах. Не увидев в комнате ничего необычного, он встал на пол.

Послышался слабый звон. Стюарт замер. Звон повторился.

— Кто-то есть в моем кабинете на первом этаже! — пробормотал Стюарт.

Он начал понимать, что охвативший его страх был настолько велик, что если он не начнет немедленно действовать, то вскоре не будет способен ни на что; он вспомнил, что, несмотря на освещавший спальню лунный свет, на лестнице было совершенно темно. Стюарт босиком подошел к туалетному столику и взял лежавший там электрический фонарик. Он давно им не пользовался, поэтому нажал на кнопку, чтобы убедиться в его исправности. Яркий пучок света пересек комнату, и в этот момент снова раздался звук.

Стюарт не смог определить, послышался ли он с нижнего этажа, из соседней комнаты или с улицы. Но он снова почувствовал непонятный страх, от которого, казалось, стыла в жилах кровь. Этот звук походил на низкое протяжное завывание, непостижимо грустное, непохожее ни на один звук, который он слышал прежде. Оно было настолько отвратительным, что производило странное действие.

Обнаружив, что свет от фонаря пляшет по комнате, так как у него дрожала рука, Стюарт решил, что он был разбужен именно этим кошмаром и что этот дьявольский вой есть не что иное, как результат воображаемых страхов, и именно поэтому он проснулся в холодном поту.

Он решительно подошел к двери, рывком открыл ее и, направив луч фонаря на лестницу, начал осторожно спускаться. Не было слышно ни звука. Он резко открыл дверь и осветил фонариком кабинет.

Пучок света пронзил темноту и высветил письменный стол — довольно изящную вещь эпохи короля Иакова I; в его верхней части имелось бюро со множеством отделений и ящичков. Стюарт не смог обнаружить ничего необычного на загроможденном вещами столе. Здесь стояла табакерка и лежала трубка в футляре. Бумаги и книги были неаккуратно разбросаны — так же, как он их оставил, около лотка с трубками, покрытого пеплом. Потом он неожиданно обратил внимание на то, что один из ящиков бюро был наполовину открыт.

Стюарт замер и внимательно посмотрел на стол. В комнате стояла полная тишина. Медленно он поводил фонариком по столу справа налево. Его бумаги были кем-то тщательно изучены. Все ящики стояли как и прежде, но он почувствовал, что все они были просмотрены. Выключатель верхнего света был расположен около двери. Стюарт прошел к нему и зажег двухрожковую люстру. Обернувшись, он осмотрел ярко освещенную комнату. Кроме него, в ней никого не было. Он опять выглянул в прихожую. Ни один звук не нарушал тишины. Но его не оставляло жуткое ощущение, что рядом кто-то есть.

— У меня расшатались нервы! — пробормотал он. — Никто не прикасался к моим бумагам. Должно быть, я сам оставил ящик открытым.

Он выключил свет и направился к двери. Он как раз выходил, намереваясь вернуться в свою комнату, когда почувствовал легкое дуновение. Он замер.

Кто-то или что-то, враждебное и осторожное, казалось, снова было вблизи него. Стюарт повернулся и осознал, что с испугом пристально смотрит в сторону открытой двери кабинета. Он снова начал утверждаться в мысли, что кто-то там прячется. Схватив кочергу, которая лежала на стуле в прихожей, Стюарт снова обернулся к двери. Он сделал шаг в кабинет и остановился, внезапно парализованный таким сильным страхом, какого не испытывал никогда в жизни.

Окно в сад, доходящее до полу, скрывали белые занавеси… а за ними в свете луны вырисовывались очертания высокой фигуры. Это был человек, одетый в рясу.

Этот призрак в рясе выглядел бы достаточно устрашающим, если бы его облик не наводил на мысль о принадлежности к Милосердным Братьям или на то, что его владельца в эту поношенную одежду нарядили инквизиторы.

Сердце Стюарта бешено стучало, и казалось, с каждым мгновением его биение учащается. Он попытался закричать от ужаса, но только слабо захрипел.

Психология паники сложна и плохо изучена. Присутствие страшной фигуры в рясе подтвердило точку зрения Стюарта на то, что он — жертва какого-то ночного кошмара.

Как раз когда он взглянул на призрак человека в рясе, тот шевельнулся и отступил назад, в сад.

Стюарт ринулся через комнату, откинул занавеси и внимательно посмотрел на залитую лунным светом лужайку, обрамленную высокой живой изгородью. Одна из створок окна-двери — «французского» окна — была широко открыта. На лужайке никого не было, стояла мертвая тишина.

— Миссис Мак-Грегор ругается, что я всегда забываю закрывать эту дверь на ночь! — пробормотал он.

Он закрыл створки, опустил засов, мгновение постоял, глядя на пустынную лужайку, и вышел из кабинета.

ГЛАВА II

ВОЛЫНКА МАК-ГРЕГОРОВ

Проснувшись на следующий день, доктор Стюарт попытался припомнить, что произошло ночью. Он взглянул на часы шесть утра. В доме было тихо; он поднялся и надел купальный халат. Он чувствовал себя замечательно и не обнаруживал никаких симптомов нервного потрясения. Стюарт вышел на лестницу и, спускаясь по ней, на ходу завязал пояс халата.

Дверь кабинета была заперта, а ключ торчал снаружи. Он вспомнил, что сам же ее и запер. Он отпер дверь, вошел в кабинет и оглядел его свежим взглядом. Стюарт почувствовал себя несколько разочарованным. Несмотря на то, что на столе были беспорядочно разбросаны бумаги, в кабинете все осталось так же, как и прежде.

Неудовлетворенный поверхностным осмотром, Стюарт особенно тщательно изучил те бумаги, которые, как он счел во время своего ночного приключения, подверглись тайному досмотру. На них не было никаких следов, свидетельствовавших о том, что к ним прикасались. Через занавеси, висевшие на «французском» окне, проникал солнечный свет, который был гораздо ярче того бледного освещения луны, при котором он увидел человека в рясе. Отдернув занавеси, он исследовал оконные запоры. Они были в сохранности. Если окно и было открыто ночью, то, должно быть, он сам его не закрыл.

— Это был один из удивительных ночных кошмаров! — пробормотал Стюарт.

Он решил тотчас же, как умоется и закончит свой утренний туалет, составить об этом сне отчет для общества, занимающегося изучением психики. Через полчаса, когда послышались шаги проснувшихся жильцов по соседству, он сел за письменный стол и начал писать.

Кеппел Стюарт был темноволосый представительный мужчина тридцати двух лет, беззаботный холостяк, пока не имевший чрезмерных запросов, и, несмотря на это, он был великолепный врач. Прежде он работал в Ливерпульской школе тропической медицины и провел несколько лет в Индии, изучая змеиные яды. Покупка им этой скучной пригородной практики была продиктована желанием приобрести дом для девушки, которая в последнюю минуту отказалась выйти за него замуж. С тех пор пролетело два года, но это событие наложило отпечаток на жизнь Стюарта, оно проявлялось в апатичной, почти безразличной манере поведения при посещении им больных.

Закончив отчет о своем сне, он положил его в отделение для бумаг и выбросил это дело из головы. Этот день казался ему скучнее, чем всегда, и время тянулось томительно. Он чувствовал какое-то беспокойство. Он ожидал чего-то или кого-то. Он предпочел не анализировать состояние своей психики. Сделай он это, объяснение было бы простым и однозначным, но он не осмелился взглянуть фактам в лицо.

Вчера, около десяти вечера, его вызвали к больному; вернувшись домой, он сразу, как обычно, прошел в кабинет и бросил свой светлый плащ и мягкую шляпу на диван рядом с саквояжем и тростью. Лампы были зажжены, и комната, вдоль стен которой стояли шкафы с книгами (что указывало скорее на усердие, чем на богатство бакалавра), выглядела довольно весело, а пламя, горевшее в камине, отражалось мебелью.

Миссис Мак-Грегор, седая шотландская дама, одетая чрезвычайно аккуратно, в этот момент как раз занималась камином; услышав, как вошел Стюарт, она обернулась и взглянула на него.

— Пламя сегодня слишком сильное, миссис Мак-Грегор, — сказал он. — Мне такой жар неприятен.

— В мае погода очень неустойчива, мистер Кеппел, — ответила старая экономка, которая знала его очень давно и относилась к нему, как к сыну. — Стоит потратить несколько сухих поленьев, чтобы сохранить здоровье. К этому я хотела бы добавить, что если вы намекаете на то, что отказались от шерстяных вещей и перешли на летнюю одежду, то мне нечего сказать, кроме того, что я искренне надеюсь, что ваши пациенты благоразумнее вас.

Она поставила его домашние туфли на решетку камина и взяла с дивана шляпу, трость и плащ.

— Большинство соседей проявляют мудрость, воздерживаясь от того, чтобы стать моими пациентами, миссис Мак-Грегор.

— Это не мудрость, а скорее предубеждение.

— Предубеждение, — воскликнул Стюарт, плюхаясь на диван.

— Да, — ответила уверенно миссис Мак-Грегор, — предубеждение! Они вовсе не глупы и хорошо знают, кто самый лучший врач в этом районе, они не идут ни к кому другому, кроме как к доктору Кеппелу Стюарту, когда заболевают и чувствуют, что умирают, но вы никогда не будете иметь той практики, которой заслуживаете, мистер Кеппел, никогда, до тех пор пока…

— До каких пор, миссис Мак-Грегор?

— До тех пор пока вы не прислушаетесь к советам старой женщины и не найдете себе жену.

— Миссис Мак-Грегор, — воскликнул Стюарт с горечью. — Вы не имеете в виду, что собираетесь меня покинуть? Скажите мне, сколько лет вы меня знаете, миссис Мак-Грегор?

— В прошлый четверг, когда я ходила на исповедь, исполнилось тридцать лет; я качала вас на коленях! Вы были такой хорошенький! Прости Господи, но мне хотелось бы видеть, как вы преуспеваете, чего вполне заслуживаете, но этого никогда не будет, несмотря на то что вы — бакалавр.

— О, — теперь уже со смехом воскликнул Стюарт, — именно так. Не могли бы вы найти мне какую-нибудь бедную безобидную девушку, которая разделила бы со мной мои заботы?

Миссис Мак-Грегор понимающе кивнула.

— У нее не было бы много хлопот. Я знаю, вы думаете, что я — старомодная, мистер Кеппел, может быть, я и такая, но, уверяю вас, я бы уж сумела пригласить к себе в гости молодого красивого бакалавра, если бы увидела, что это угодно Господу Богу!

— Э, миссис Мак-Грегор! — прервал ее Стюарт, изображая притворное недовольство, — совершенно верно! Я полагаю, что мы обсуждали эту тему раньше, и, как вы заметили, ваши взгляды немножко, совсем немножко не в духе времени. И я полагаю, в частности, именно по этому пункту. Но я очень вам благодарен, искренне благодарен за вашу бескорыстную доброту, и если бы я даже последовал вашему совету…

Миссис Мак-Грегор перебила эту речь, указав на его ботинки.

— Разве вы не легкомысленны, если сидите в мокрых ботинках?

— В действительности они совершенно сухие. За исключением небольшого дождя, прошедшего этим вечером, в течение нескольких дней было сухо. Однако я могу их и снять, так как я не собираюсь опять выходить.

Он начал развязывать шнурки на ботинках, в то время как миссис Мак-Грегор задернула белые занавеси на окнах, а затем направилась к выходу. Ее рука лежала на ручке двери, когда она снова повернулась к Стюарту.

— Полчаса назад заходила какая-то иностранка, мистер Кеппел.

Стюарт перестал расшнуровывать ботинки и поднял голову; в его глазах зажегся интерес.

— Мадемуазель Дориан! Она не оставила записку?

— Она сказала, что, возможно, зайдет позднее, — ответила миссис Мак-Грегор и после небольшой паузы добавила: — Она с образцовым терпением ждала вашего возвращения.

— Действительно, я огорчен, что задержался, — заявил Стюарт, снова завязывая шнурки на ботинках. — Итак, как давно она ушла?

— Да только что. Буквально перед вашим приходом. Я полагаю, что состояние ее здоровья ничуть не ухудшилось.

— Не ухудшилось!

— Эта девушка, кажется, очень хотела вас повидать.

— Вы полагаете, миссис Мак-Грегор, что она ушла уже далеко?

— Вполне возможно, мистер Кеппел, — ответила пожилая леди, — она уехала в большом шикарном автомобиле.

Стюарт изобразил недоумение, чтобы скрыть свое смущение.

— Миссис Мак-Грегор, — сказал он с видимым сожалением, — вы следите за мной так же внимательно, как это делала бы моя родная мать. Я заметил некоторую сдержанность в ваших манерах всякий раз, когда вам приходится иметь дело с мадемуазель Дориан. Чем она отличается от любой другой пациентки? — Произнося эти слова, в глубине души он знал, что с ней не может сравниться ни одна женщина в мире.

Миссис Мак-Грегор презрительно фыркнула.

— Какая другая ваша пациентка носит меха и забывает оплатить счета за лечение, мистер Кеппел? — спросила она.

— К сожалению, большинство моих пациенток носит шали ярких цветов. Тем больше оснований для того, чтобы я благословлял тот случай, который привел к моей двери мадемуазель Дориан.

Миссис Мак-Грегор выдала свое любопытство и явное подозрение, тихо пробормотав:

— А она — пациентка?

— Что? — спросил Стюарт, удивленно взглянув на нее. — Конечно пациентка. Она страдает бессонницей.

— Меня это не удивляет.

— Что вы имеете в виду, миссис Мак-Грегор?

— Теперь, мистер Кеппел, голубчик, вы на меня рассердились, как на какую-нибудь старую надоедливую болтушку. Но я знаю, что готов сделать мужчина ради девушки с привлекательным личиком; к несчастью, я уже дважды слышала предупреждение.

Стюарт поднялся в недоумении.

— Простите, миссис Мак-Грегор, но я вас не понимаю; что еще за предупреждение, о котором вы говорите?

Сидя на стуле перед письменным столом, миссис Мак-Грегор задумчиво покачала головой.

— Что бы это ни было, — сказала миссис Мак-Грегор, — но я слышала звуки волынки Мак-Грегоров.

Стюарт пересек комнату и оперся на угол стола.

— Звуки волынки Мак-Грегоров? — повторил он.

— Да. Говорят, что волынка Роб Роя предупреждает об опасности, которая угрожает кому-либо из Мак-Грегоров или кому-либо из тех, кого они любят.

Стюарт сдержал улыбку, но заметил:

— Благонамеренная, но мрачная женщина.

— Так же ясно, как я слышу вас сейчас, я услышала звуки волынки в тот день, когда одна женщина пересекла порог моего дома почти тридцать лет тому назад в Инверари. И так же ясно, как тогда, я услышала их в первый же вечер, когда мадемуазель Дориан появилась в этом доме!

Испытывая живой интерес и искренне развеселившись, Стюарт сказал:

— Если я не ошибаюсь, мадемуазель Дориан впервые пришла к нам неделю назад, сразу же после того, как я вернулся из лазарета.

— У вас прекрасная память, мистер Кеппел.

— А когда именно вы услышали это предупреждение?

— Через две минуты после того, как вы вошли в дом, а теперь я услышала его снова.

— Что! Вы услышали его сегодня вечером?

— Когда я его услышала, то выглянула в окно.

— И удалось вам заметить волынку Роб Роя?

— Голубчик, вы смеетесь над старой женщиной. Нет, я ее не заметила, но я увидела, как мадемуазель Дориан отъехала в своей машине, а две минуты спустя вы появились из-за угла.

— Если бы она подождала еще несколько минут, — пробормотал Стюарт. — Но, возможно, она еще вернется. А были еще случаи, когда вы слышали эти таинственные звуки, миссис Мак-Грегор?

— Нет, мистер Кеппел Я уверена, что вам что-то угрожает. Эти звуки разбудили меня, едва я заснула прошлой ночью, и я долго лежала без сна и дрожала.

— Как необычно. Вы уверены, что у вас не разыгралось воображение?

— Голубчик, вы не принимаете меня всерьез.

— Миссис Мак-Грегор, — он наклонился через стол и положил руки ей на плечи, — вы для меня как вторая мать, ваша забота заставляет меня снова почувствовать себя ребенком, и в эти грустные дни мне это очень помогает. Не подумайте, что я над вами смеюсь. Это удивительное предание, живущее в вашей семье, связано с какой-то трагедией, поэтому оно заслуживает уважения. Но не бойтесь мадемуазель Дориан. В первую очередь она для меня только пациентка, а во-вторых, я — всего лишь бедный врач из пригорода. Спокойной ночи, миссис Мак-Грегор. И ложитесь спать. Скажите Мари, чтобы она сразу проводила мадемуазель ко мне, если та все-таки вернется.

Миссис Мак-Грегор поднялась и медленно направилась к двери.

— Я сама провожу к вам мадемуазель, мистер Кеппел, — сказала она, — и сама провожу ее до порога.

Она вышла и очень тихо закрыла за собой дверь.

ГЛАВА III

ХВОСТ СКОРПИОНА

Сидя за письменным столом, Стюарт начал механически раскладывать свои бумаги. Затем, находясь в глубокой задумчивости, он взял табакерку и набил трубку. Он размышлял не о звуках волынки, а о мадемуазель Дориан.

До тех пор пока он не встретил эту невероятно очаровательную женщину, он думал, что его сердце навсегда останется равнодушным к быстрым взглядам сверкающих глаз. Мадемуазель разрушила его иллюзии. Она была восхитительно красивым созданием, прежде он таких еще не встречал; сразу же, как он ее увидел, ее пленительный образ запал ему в душу. Он пытался смеяться над собственным безумием, затем сам на себя рассердился, но в конце концов с ужасом осознал, что страстно влюбился.

Он не знал, кто такая мадемуазель Дориан, он даже не знал, какой она национальности, но он сильно подозревал, что в ее венах течет восточная кровь. Хотя она была довольно молода (на вид ей было чуть больше двадцати), она одевалась, как женщина, не стесненная в средствах, и, хотя все ее посещения происходили ближе к ночи, он заметил большой автомобиль, который так раздражал миссис Мак-Грегор.

Держа трубку во рту, уперев подбородок в руки и не отрывая взгляда от пламени, он думал о том, что она всегда приезжает ночью и всегда одна. Он предполагал, что она — француженка, но незамужняя французская девушка из хорошей семьи не наносит поздних визитов без сопровождающего, даже врачу. Возможно, что он нечаянно стал участником шальной выходки какого-нибудь непослушного члена благородной семьи? С первого же взгляда он проницательно заметил, что нездоровье мадемуазель Дориан воображаемое. Странное, однако, имя — мадемуазель Дориан.

«Мне легко представить себе, что она — переодетая принцесса», — подумал он сердито.

Поймав себя на том, что он издал слабый вздох, Стюарт кашлянул, чтобы прийти в себя, и протянул руку к отделению для бумаг за своей незаконченной рукописью «Змеиные яды и их противоядия». Случайно он вынул свой небольшой отчет, написанный этим утром, — о своем кошмарном сновидении — и задумчиво его прочитал.

Отчет не был закончен. Некоторая неясность мысли, отмеченная им при пробуждении, несколько его портила. Его воспоминания об этом сновидении отличались неточностью. Даже теперь, признавая, что некоторые детали этого сна отсутствовали в отчете, он не мог определить, какие именно. Из памяти выпали события, предшествовавшие обнаружению за занавесями человека в рясе. Необходимо было получше сосредоточиться. К нему вернулся его извечный скептицизм, и он начал методично исследовать содержимое ящиков стола. Вскоре он нетерпеливо прервал свое занятие.

— Какого дьявола, что, достойное того, чтобы быть украденным, может прятать в своем столе бедный доктор, — сказал он громко. — В будущем мне лучше не есть на ночь холодного лосося и огурцов.

Он перестал думать о ночном происшествии и занялся своей научной работой. В дверь постучали.

— Войдите, — сказал Стюарт раздраженно и в следующее мгновение живо посмотрел на вошедшего слугу.

— Пришел инспектор Данбар, сэр.

— Хорошо, — сказал Стюарт, подавив еще один вздох. — Проводите его сюда.

Вскоре вошел человек огромного роста, сухощавый, с квадратной фигурой и прямоугольным лицом. Одет он был небрежно, а его седые волосы — взлохмачены. Его жесткий рот был едва прикрыт усами На его чеканном лице выделялись темно-желтые, как у льва, глаза, которые могли быть яростными, задумчивыми, а часто и доброжелательными.

— Добрый вечер, доктор, — сказал он. У него был приятный, неожиданно мягкий голос — Надеюсь, что я не помешал.

— Ну что вы, инспектор, — заверил его Стюарт — Пожалуйста, располагайтесь в кресле поудобнее и набейте себе трубку.

— Благодарю, — сказал Данбар. — Я так и сделаю. — Он достал трубку и протянул руку к табакерке. — Я пришел к вам, чтобы узнать не могли бы вы нас проконсультировать.

— Что-нибудь по моей специальности? — спросил Стюарт, и мгновенно его взгляд приобрел профессиональную сосредоточенность.

— Полагают, что мы имеем дело с отравлением, хотя этот случай мне и непонятен, — ответил детектив, которому превосходная осведомленность Кеппела Стюарта о ядах уже помогла в прошлом. — Но даже если это и не так, то все равно — это очень важный случай.

Отложив наполненную табаком, но не зажженную трубку, инспектор Данбар достал из внутреннего кармана своего твидового пальто туго набитый бумажник и извлек из него небольшой предмет, завернутый в папиросную бумагу. Развернув бумагу, он положил предмет на стол.

— Доктор, скажите мне, что это такое, — попросил он, — и я буду вам очень признателен.

Стюарт склонился к предмету, лежавшему перед ним, чтобы получше его рассмотреть. Это была золотая вещица замысловатой формы с искусной гравировкой, сделанной каким-то необыкновенным способом. Она была меньше дюйма длиной и состояла из шести овальных сегментов, соединенных один с другим так, что они образовывали полумесяц, шестой сегмент заканчивался спиралью с острием на конце Первый и самый большой сегмент имел неровный край, очевидно, в этом месте украшение было разорвано, если, конечно, этот предмет составлял часть украшения Стюарт поднял глаза и нахмурился, размышляя.

— Это — часть очень странного украшения, возможно, изготовленного в Индии, — сказал он.

Инспектор Данбар прикурил трубку и бросил спичку в огонь.

— Но что оно из себя представляет? — спросил он.

— О, я не случайно сказал, что это — часть странного украшения, потому что я не могу себе представить, чтобы какая-нибудь женщина надела такую ужасную вещь. Это — хвост скорпиона.

— А! — воскликнул Данбар, и в его желтых глазах промелькнуло волнение. — Хвост скорпиона! Я так и думал! А Сауэрби полагал, что это — шип кактуса или опунции!

— Не такое уж плохое предположение, — ответил Стюарт. — Имеется некоторое сходство — не в размерах, конечно, в которых они встречаются в природе, но в форме, особенно в том уменьшенном виде, в каком эта часть сделана. Однако он не прав. Могу я спросить, откуда у вас эта вещь?

— Доктор, должен вам сказать, что теперь, когда я знаю, что это — хвост скорпиона, то я знаю также и то, что это дело недоступно моему пониманию. Вы путешествовали по Востоку и жили там, это две очень важные вещи. Когда вы были в Индии, Китае, Бирме и в других странах Востока, случайно не слышали о религии или о культе, почитающих скорпионов?

Стюарт глубокомысленно нахмурил брови и потер подбородок мундштуком своей трубки. Данбар не спускал с него глаз.

— Угощайтесь виски с содовой, инспектор, — сказал Стюарт рассеянно. — Вы все найдете на столике для закусок, вон там.

Инспектор Данбар кивнул, поднялся, пересек комнату и взял в руки графин и сифон. Затем он вернулся с двумя полными бокалами и поставил один из них перед Стюартом.

— Что вы скажете, доктор? — спросил он.

— Мне нечего ответить. Я не знаком с какой-либо сектой, почитающей скорпиона, инспектор. Но однажды, в Китае, в Су-Чау, со мной случилось странное происшествие, которое я никогда не был способен объяснить, но которое может вас заинтересовать. Как-то раз, когда до заката солнца оставалось несколько минут, я торопился попасть домой до наступления сумерек. И поэтому я поторапливал своего боя, тянувшего рикшу. Я велел ему переехать через канал по мосту Ву-Мен. Он быстро побежал в этом направлении, и мы как раз находились на подъеме, ведущем к мосту, когда внезапно бой опустил оглобли, упал на колени и закрыл лицо руками. «Господин, закройте крепко глаза! — прошептал он. — Скорпион идет!»

Я изумленно уставился на боя, что было вполне естественно, не на шутку рассердившись за его неожиданный поступок: я едва не вывалился из коляски головой вперед. Но он припал к земле и замер; я поднял глаза на дорогу и увидел, что на ней никого нет, за исключением странной фигуры человека, который в этот момент проходил под сводами моста, направляясь в нашу сторону. Это был человек высокого роста, с величавой поступью, китаец, а возможно, и нет, но одетый в китайскую одежду. Во внешности незнакомца была одна чрезвычайно необычная особенность: он был закутан в плотное зеленое покрывало!

— Скрывавшее лицо?

— Да, оно совершенно скрывало его лицо. Я изумленно уставился на него, и бой, кажется, угадав, что незнакомец приблизился, прошептал: «Отвернитесь! Отвернитесь!»

— Он имел в виду человека с покрывалом?

— Несомненно. Конечно, я не стал этого делать, но было совершенно невозможно различить черты лица незнакомца за материей, хотя он прошел близко от меня. Он не успел отойти от нас и на три шага, а бой уже схватил оглобли и устремился через мост с такой скоростью, словно за ним черти гнались! Однако была в его поведении одна странность: мне никогда впоследствии не удавалось склонить его к разговору об этом происшествии! Я запугивал его и предлагал деньги, но все было бесполезно. И несмотря на то, что я, должно быть, спросил более чем у сотни китайцев, от мандаринов до нищих, что из себя представляет этот «Скорпион», но все без исключения выглядели непонимающими и вежливо заверяли меня в том, что они ничего об этом не знают.

— Хм! — сказал Данбар. — Конечно, это очень странный случай. Как давно приключилась эта история, доктор?

— Около пяти лет тому назад.

— Возможно, это связано с моим делом. Несколько месяцев тому назад, в начале зимы, в Скотланд-Ярде мы получили инструкции обратить особое внимание на упоминания в прессе, в разговорах, которые ведутся в театрах и кафе, но особенно в кварталах, где часто случаются преступления, о скорпионе (или о чем-нибудь в этом роде) Я был так удивлен, что спросил об этом у комиссара, но он мало что смог добавить. Он сказал, что сообщение об этом пришло из Парижа, но что и в Париже, кажется, знают об этом не больше нас. Это как-то связано с внезапной гибелью нескольких заслуженных общественных деятелей, происшедшей незадолго до того, но так как ни в одном из этих случаев не было заметно никакой связи со скорпионом, то я так и не понял, что все это значит. Затем, шесть недель тому назад, в фойе театра в Вест-Энде умер сэр Фрэнк Нэркумб, хирург, вы помните?

— Конечно, это был очень странный случай. Следовало бы произвести вскрытие.

— Странно, что вы об этом упомянули, доктор; мы сразу же заявили то же самое прессе, но у друзей Фрэнка Нэркумба огромное влияние, и мы не смогли ничего добиться. Однако дела обстояли именно так. Я работал днем и ночью и допросил всех, кто мог быть как-нибудь причастен к этому делу, я перерыл горы бумаг, пытаясь найти какую-нибудь связь между сэром Фрэнком Нэркумбом и скорпионом! Затем из Парижа пришло еще одно сообщение! Конечно, я не нашел никакой связи со скорпионом. Это была дьявольская работа, потому что я на самом деле не знал, что следует искать. Я начал думать, что охота за скорпионом — это гигантский розыгрыш, когда вчера ночью речная полиция выловила из воды труп человека — значительное событие для рубрики «Происшествия». Он был ужасно изуродован, вероятно, он попал под винты судов. В конце концов была обнаружена только одна вещь, по которой его можно было идентифицировать: на запястье, на цепочке, он носил металлический диск, на котором стояли инициалы «Г. М.» и номер 49685, вот и все.

— А это? — спросил Стюарт.

— Хвост скорпиона был воткнут в разорванную подкладку кармана пиджака.

ГЛАВА IV

МАДЕМУАЗЕЛЬ ДОРИАН

Зазвонил телефон. Стюарт протянул руку к аппарату и взял трубку.

— Да, — произнес он. — доктор Стюарт слушает. Инспектор Данбар здесь. Не вешайте трубку. — Он передал аппарат Данбару, который сразу же поднялся, когда услышал свое имя. — Инспектор, с вами хочет говорить сержант Сауэрби из Скотланд-Ярда.

— Алло, — сказал Данбар, — это вы, Сауэрби? Да, я приехал сюда совсем недавно. Что случилось? Макс? Вы сказали — Макс! Боже праведный! Что все это значит! Вы уверены, что 49685 — это его номер? Бедный малый, ему следовало бы работать вместе с нами, а не в одиночку. Но он всегда так работал. Подождите до моего приезда. Я присоединюсь к вам через несколько минут. Я возьму такси. И послушайте, Сауэрби! Совершенно очевидно, что это дело связано со скорпионом. Небольшая вещица, найденная на трупе, это не шип кактуса, а хвост скорпиона!

Он положил трубку и повернулся к Стюарту, который слушал этот разговор с растущей тревогой. Данбар с силой ударил ладонью по столу.