По шелковым занавесям двигались тени. Раздался удар гонга — и все движение прекратилось.

Медный гул еще звучал под каменным потолком, когда в зал вошел доктор Фу Манчи в просторном желтом одеянии и шапочке мандарина. Он занял место за столом возле пьедестала статуи и взглянул на лежащие на столе бумаги.

— Приветствую вас! — гортанным голосом произнес он.

В ответ из-за занавесей раздались приглушенные нестройные голоса.

— Я буду говорить по-английски, — решительно продолжал доктор Фу Манчи, отчетливо выговаривая каждый слог, — поскольку мне известно, что все присутствующие владеют этим языком. Отсутствующие на собрании члены Совета Семи представлены сегодня доверенными лицами, одобренными Советом. Но, поскольку по традиции только один из семи имеет право знать шестерых остальных, мы поставлены перед необходимостью проводить нашу встречу таким образом.

Приглушенный гул голосов служил ему ответом.

— Мне удалось обеспечить избранному нами главе исполнительной власти такое положение, когда ему не страшны никакие происки противников. Само собой разумеется, он с радостью поддержит Лигу истинных американцев. Священника Патрика Донегаля я еще не заставил замолчать окончательно… Этот священник олицетворяет для меня вызов Рима нашей более древней и более глубокой философии…

Необходимые меры будут предприняты, когда расцветет мак. Я хотел бы сказать вам гораздо больше, но сделаю это позже, ибо сегодня мы послушаем избранного нами главу исполнительной власти. Он обращается к публике в зале законодательного собрания, где еще недавно задавал тон Харвей Брэгг. Это его второе публичное выступление со времени смерти Брэгга. Оно лучше любых моих слов убедит вас в мудрости вашего выбора. Прошу тишины. Вы слушаете трансляцию государственной радиокомпании.

Доктор Фу Манчи точно рассчитал время своего обращения к собравшимся: едва он произнес последние слова, как по радио прозвучало объявление диктора о начале трансляции.

Послышался оглушительный рев толпы — затем постепенно наступила тишина. Поль Сальвалетти начал свою речь, отмеченную одновременно изяществом слога и безупречным построением фраз — и призванную занять достойное место в истории американской риторики.

Сальвалетти, прозванный с тех пор Серебряным Языком, являлся, вероятно, одним из четырех величайших ораторов мира. Прошедший обучение у Великих Отцов Риторики и усовершенствовавший свое искусство в знаменитой Театральной академии, он свободно говорил на семи языках и владел непростым даром подчинять своему влиянию массы. Последние два года Сальвалетти весьма эффективно, но скромно и тихо работал личным секретарем Харвея Брэгга. Последний безоговорочно доверял ему. Ставленник Фу Манчи лучше любого другого человека знал механизм работы Лиги истинных американцев, транспортной корпорации «Лотос» и других организаций, стоящих за спиной демагога от политики. Он хорошо знал человеческую природу и имел огромное преимущество перед Брэггом в виде глубокой образованности. Сальвалетти мог говорить с южанином на языке Юга и обращаться к миру на языке Цицерона.

Итак, он начал речь — современную версию речи Марка Антония над телом Цезаря…

— Что за дьявольщина? — прорычал Кэрриган. — Мы в ловушке!

Лучи двух фонарей высветили железную дверь, перегородившую тоннель. Из-за нее доносились еле слышные голоса оставшихся по ту сторону полицейских.

— Этого я не учел, — пробормотал Найланд Смит. — Но не стоит отчаиваться. Надо подумать.

— Похоже на то, шеф, — сказал Кэрриган, — что через некоторое время после семи звонков автоматически опускается вторая дверь — таким образом не давая возможности проникнуть в тоннель большой группе людей.

— Да, видимо так, — резко произнес Смит. — Но очевидно единственное: мы отрезаны от реки.

— Да.

Они стояли, прислушиваясь. До слуха их донесся приглушенный голос, отдающий какие-то приказы, однако слов было не разобрать. Тяжелая железная дверь глубоко и прочно сидела в прорезанных в полу и стенах желобах.

— Вы слышите плеск воды, шеф? — тихо спросил Кэрриган.

— Слышу.

Найланд Смит осветил фонариком пол и стены впереди: каменный тоннель казался бесконечным.

— Говорили вроде, — продолжал Кэрриган, — что где-то здесь в прошлом был какой-то подземный источник, который впоследствии пустили по канализационной трубе. Вы слышите журчание?

— Да.

— Наверное, этот источник где-то поблизости или прямо у нас под ногами. Он течет из какого-то пруда в Колумбус-парке.

— Надо полагать, все в порядке… — спокойно заметил Найланд Смит.

— Кроме того, что мы оказались в западне.

— Но если, как вы предполагаете, наружная дверь открывается автоматически, а эта опускается через определенный промежуток времени — значит, мы можем безбоязненно продолжать путь.

— Я бы чувствовал себя уверенней с отрядом из сорока человек за спиной.

— Я тоже. По всей вероятности, им просто нужно закрыть первую дверь, нажать на звонок семь раз и поочередно входить в тоннель небольшими партиями.

— Разумно. Но догадаются ли они? Эй! Посмотрите-ка сюда!

Кэрриган направил луч фонаря вниз — рука его тряслась от возбуждения. Нестройный шум голосов стал громче. Под железной дверью появилась щель. Дверь медленно поднималась.

— Она опускается автоматически через полминуты после открытия внешней двери, — сказал Найланд Смит. — Должно быть, ребята закрыли первую дверь — и таким образом заработал подъемный механизм.

— Я жду. — Кэрриган мрачно смотрел на медленно поднимающиеся шлюзные ворота. — Я не угорь, чтобы пролезть в такую щель. Выйду отсюда — первый закричу «ура»…

На улицах Китайского квартала вокруг подозрительной территории стояли полицейские кордоны. В течение дня шла проверка всех жителей района, а также входящих и выходящих за линию кордона людей. Большинство из них были китайцами, а китайцы — законопослушные граждане. Представители любой другой национальности открыто возмутились бы подобной осадой.

Марк Хэпберн с тремя полицейскими руководил операцией. Он пребывал в состоянии лихорадочного возбуждения, о чем свидетельствовал тревожный блеск его глубоко посаженных глаз. Он должен был следить, чтобы никто из невидимых членов организации доктора Фу Манчи не скрылся через выходы, так и не обнаруженные в ходе расследования. Сознание важности момента помогло Марку отодвинуть мысли о Мойе Эдер на задний план.

Ночь была чрезвычайно холодной. Дул ледяной ветер с Атлантики. Свежий ветер бодрил, как шампанское.

Часть улицы перегораживали кордоны. Все квартиросдатчики подверглись подробному допросу относительно своих жильцов. Полицейские тщательно — от подвалов до чердаков — осмотрели все рестораны и кафе, и особенно заведение By Кинга.

Марк Хэпберн действовал по обыкновению энергично и эффективно. Операция проводилась в открытую. Весь Китайский квартал знал, что район прочесывают в поисках какого-то серьезного деятеля уголовного мира.

Весь Китайский квартал находился в напряженном ожидании, ибо теперь по таинственным каналам распространялась новость о пребывании в городе членов Совета Семи, руководящего деятельностью Си Фана. Ужасное японское общество Черного Дракона являлось всего лишь ответвлением Си Фана, который протянул свои невидимые щупальца практически во все страны мира. И ни один житель Востока не дал бы и гроша за жизнь человека, попавшего в черные списки Си Фана.

В храме семиглазой богини доктор Фу Манчи сидел с закрытыми глазами, положив длинные, цвета слоновой кости руки на стол, и внимал мелодичному голосу далекого оратора и восторженному гулу аудитории, которая являлась лишь ничтожно малой частью огромной аудитории, слушающей сейчас речь Сальвалетти — речь, призванную сыграть странную роль в истории страны. Другие незримые слушатели сидели так же тихо и неподвижно в таинственных камерах, расположенных вокруг центрального зала.

В седьмом по счету алькове, откуда открывался доступ к ряду ведущих на улицу железных дверей, мумиеподобный Сэм Пак сидел на диванчике и внимал вместе с остальными благозвучному, вдохновенному голосу оратора.

Очень слабое жужжание раздалось прямо над головой старика и заставило его открыть глаза, подобные щелочкам в посмертной маске. Сэм Пак поднял взгляд и увидел светящуюся голубую точку… Прошло две, три, четыре минуты — голубая лампочка продолжала гореть. Это казалось странным.

Голубая лампочка зажглась в порядке вещей — поскольку со стороны реки ожидалось появление седьмого представителя Совета, и это означало, что речные ворота открыли один или два человека, знавшие секрет хитроумного механизма. То, что лампочка не погасла, могло означать единственное: внешняя дверь осталась открытой — и это казалось непонятным.

Но когда Сэм Пак поднялся с диванчика и бесшумно направился к выходу, лампочка замигала, потускнела, снова замигала и наконец погасла.

Наверху определенно происходило что-то странное.

Простой смертный сразу забил бы тревогу, но Сэм Пак был великим человеком. Он открыл дверь и начал подниматься наверх, включая по пути свет. Затем он остановился посреди каменного коридора под висячей лампой и потянул ее вниз.

При этом часть сплошной на вид стены высотой пять и шириной три фута откинулась назад наподобие подъемного моста. Сэм Пак, сгорбившись, шагнул в темный проем. Таинственный плеск воды стал слышен, когда потайная дверь стала на место. Здесь пахло сыростью и плесенью. Старик нашарил в темноте железные поручни, извлек из складок синего одеяния фонарик и посветил им вперед.

Он стоял на железной галерее, тянущейся над сточным каналом. Сюда вел подземный ход из расположенного под Китайским кварталом лабиринта.

Сэм Пак медленно двинулся вперед — сгорбленная зловещая фигура в таинственном мрачном окружении.

Там, где маслянистые воды исчезали под аркой, галерея кончалась глухой каменной стеной.

Сэм Пак пошарил по камню сморщенными костлявыми руками, приводя в движение какой-то потайной механизм, — и из стены выдвинулся небольшой ящик, в котором находился телефон. Старик поднял трубку и прислушался. Потом положил трубку на рычаг, задвинул потайной ящик обратно в стену и с проворством, необычным для человека его лет, двинулся по галерее назад. Случилось нечто неприятное, но не совсем непредвиденное.

Враг взломал речные ворота.

На углу Дойер-стрит у заграждения собралась толпа. Желающих пройти за полицейский кордон отправляли к дежурному офицеру в обход квартала. Высокий бородатый человек в пальто с поднятым воротником и надвинутой на глаза шляпе стоял в тени возле большого автомобиля с пуленепробиваемыми окнами и внимательно вглядывался в толпу за заграждением. К нему подошел посыльный из местного отделения полиции.

— Капитан Хэпберн?

— Да. В чем дело?

— Похоже, мы потеряли связь с отрядом федерального агента Смита.

— Никаких новостей?

— Никаких.

Марк Хэпберн внезапно испытал сильный приступ страха. Никто не знал, какие опасности поджидают отряд (хотя и многочисленный) у речных ворот, и никто не имел представления о силах грозной организации, с которой боролся Найланд Смит. Воображение живо нарисовало капитану тысячи страшных возможностей. Джонсон прекрасно мог справиться здесь и один — собственно говоря, основная часть работы лежала именно на нем: Хэпберн просто наблюдал за ходом операции и принимал рапорты. С другой стороны, броситься сейчас к реке практически означало бы покинуть пост. Марк повернулся к стоящему рядом человеку.

— Ступайте возьмите катер и выясните обстановку на реке. Затем быстро возвращайтесь и доложите мне.

— Есть, капитан.

Марк Хэпберн сел в бронированную машину и дал краткие указания водителю.

Автомобиль остановился у заведения By Кинга, и в сопровождении трех полицейских Марк Хэпберн вошел в дверь. Заведение посещали одни азиаты — за исключением самых любознательных туристов, которых интересовала эта достопримечательность Китайского квартала.

Гул голосов стих, когда небольшой отряд вошел в зал; воцарилось выжидающее молчание. Четверо мужчин проследовали к бару, расположенному в дальнем конце помещения, внимательно разглядывая по пути сидящих в кабинетах посетителей. За стойкой бара с елейной улыбкой восседал сам By Кинг. Хитрые глаза его поблескивали на жирном рябоватом лице.

— О! Джентльмены! — воскликнул он, потирая руки. — Вы желаете выпить свежего пива? — В его речи причудливо мешался акцент Бронкса и Шанхая.

Теперь все присутствующие, кроме By Кинга, разговаривали приглушенными голосами. Это шипение, подобное шипению змеи, создало зловещую атмосферу.

— Да. Немного свежего пива и немного свежих новостей.

— By Кинг с радостью расскажет все, что знает. — Хозяин поставил на стойку четыре кружки пенистого пива. — Просто скажите, что именно вас интересует, и By Кинг все расскажет, если знает — правда, едва ли он знает.

Марк Хэпберн расплатился за пиво и кивнул своим спутникам. Облокотясь о стойку, они принялись рассматривать посетителей в кабинках. На втором этаже здания находился еще один зал, а выше (согласно утверждению местных полицейских) — еще один, где играли в фан-тан и предавались прочим запрещенным развлечениям.

— Похоже, вы заняты? — спросил Хэпберн.

— Да. — Китаец обнажил в улыбке ряд ровных, но темных зубов. — Очень занят. Посетители жалуются на странные дела, творящиеся на улице. Вам о них, конечно, известно?

— Мои друзья, вероятно, знают. Я лично собираю материал для газеты.

— О, конечно! Вы журналист?

— Точно. Полагаю, вы знаете большинство своих завсегдатаев?

— Всех, мистер. Все очень старые друзья. Одни богатые, другие без гроша в кармане — но все хорошие старые друзья. Китаец китайцу всегда друг, иначе… — Он пожал плечами. — Иначе разве это китаец?

— Да, пожалуй. Но меня вот что интересует. — Хэпберн устремил глубоко посаженные глаза на хозяина заведения. — Я слышал, что один из Семерых находится сейчас в городе. Это действительно так, By?

Не столь глубоко, как Найланд Смит, знающий психологию азиатов, он искал на рябом лице какие-либо признаки смятения — но тщетно. На бесстрастном лице By Кинга не отразилось ровным счетом никаких чувств.

— Семеро? — невинно переспросил он. — А кто такие эти Семеро, мистер?

— Признаюсь, я рад выбраться отсюда, — пропыхтел Кэрриган, протискиваясь под частично поднятой дверью. — Что-то не нравится мне этот тоннель.

Из-под гулкого настила пристани раздался предостерегающий окрик:

— Тише!

Нестройные возбужденные голоса стихли. Полицейские толпились в темном пространстве между внутренней дверью и внешней, которой не давала закрыться полностью просунутая в щель мачта с катера.

— Это Азиат, — сказал Кэрриган. — Давайте послушаем, что он скажет.

— От моста сигналит катер, — раздался голос невидимого Азиата. — Вы не попали в западню?

— Попали, но уже выбрались, — коротко ответил Кэрриган и повернулся к Найланду Смиту. — Что будем делать дальше?

Смит, представляющий собой пародию на самого себя — в потрепанном костюме и сдвинутой набекрень холщовой кепке некогда белого цвета, — молча стоял рядом с капитаном полиции и задумчиво дергал себя за мочку левого уха.

— Наши планы изменились, — бросил он наконец. — Я не все предусмотрел. Соберите всех людей в укрытие, Кэрриган, и выведите катер за пределы видимости отсюда. Оставьте с нами двух людей. Приступайте к выполнению приказа.

— Слышал? — крикнул Кэрриган Азиату. — Всех людей собрать в укрытие — как было сначала. Катер отходит от пристани, становится поодаль на якорь и ждет сигнала. Выполняйте приказ! — Он обернулся к двум стоящим рядом с полуоткрытой дверью мужчинам. — Вы двое остаетесь здесь. Остальные уходят.

Три человека спустились в катер, другие полезли по трапу на верхний док. Катер пошел через реку — подобный призраку на фоне мириадов отраженных в воде огней — и исчез из виду.

— Надо закрепить в двери какой-нибудь клин — складной нож или еще какой-нибудь предмет, способный выдержать сильное давление.

— Готово, шеф! — раздался в ответ голос. — Я заклинил дверь.

— Хорошо. Кэрриган, идите за нами. Вы двое зайдите внутрь, но внимательно следите за дверью.

Два черных силуэта мелькнули в дверном проеме.

— Готовы? — резко спросил Смит.

— Готовы, шеф.

— Тяните дверь на себя. Теперь, Кэрриган, нужно втащить мачту внутрь… Теперь отпускайте потихоньку дверь, — задыхаясь, скомандовал Найланд Смит. — Но постарайтесь, чтобы она не закрылась окончательно.

Приведенная в движение мощной пружиной, дверь начала закрываться, таща за собой двух мужчин, — и одновременно с этим вторая дверь медленно, дюйм за дюймом, стала подниматься вверх.

— Больше не можем держать, капитан, — с трудом проговорил наконец один из полицейских. — Сейчас пальцы отдавит.

— Отпускайте, — скомандовал Смит.

Дверь захлопнулась с легким лязгом, и Найланд Смит направил луч фонарика вверх.

Шлюзный затвор высовывался на два дюйма из прорези в потолке тоннеля.

Точный механизм действия хитроумного устройства оставался не совсем ясным. И укрыться в каменном коридоре вошедшим было негде.

— Я понял вашу мысль, — сказал Кэрриган. — Но у нас нет шансов уцелеть, если мы не откроем огонь.

— Без приказа не стрелять.

— Думаю, они все равно раскусят этот номер с дверями, — заметил один из полицейских.

— Когда они сунутся на док, Азиат встретит их должным образом, — ответил Кэрриган. — Приготовьте оружие, ребята. Как только эта дверь откроется — набрасывайтесь на них.

Наступила тишина, нарушаемая лишь плеском реки, доносившимся сквозь узкую щель заклиненной двери.

— Надо проверить еще одну вещь, шеф, — сказал Кэрриган. — А вдруг механизм не работает, когда дверь не плотно закрыта? Потяните ее, ребята… осторожно… просто посмотрим, все ли в порядке.

— Сэр, все в порядке, она открывается.

— Тогда стойте там, — приказал Найланд Смит, — и тяните на себя, если почувствуете толчок.

Спрятавшийся на верхнем доке Азиат увидел маленький моторный катер, который тихо шел вниз по течению, то выплывая на свет, то пропадая в густой тени. Один из двух китайцев стоял на носу суденышка, пристально вглядываясь вперед; второй управлял катером. На корме виднелась смутная человеческая фигура. Над водой плыл туман.

В свете прожекторов проплывающего мимо парохода стало видно, что человек на корме одет в черный непромокаемый плащ и клеенчатую зюйдвестку, козырек которой полностью скрывал его лицо. Точно так же были одеты остальные пассажиры катера.

Укрывшийся на доке отряд затаив дыхание наблюдал, как маленькое судно покачнулось на маслянисто поблескивающих волнах, свернуло в узкий канал — невидимый с середины реки — и остановилось возле ведущего на пристань трапа. Стоящий на носу катера человек схватился одной рукой за железный поручень, а вторую протянул пассажиру. Шум мотора стих, и все огни на суше погасли.

Осторожно ступая, пассажир прошел к трапу и с помощью матроса поднялся по нему. На пристани они шепотом обменялись несколькими фразами — не слышными для притаившихся наверху людей. Но Азиат, наблюдавший за предыдущей высадкой в бинокль, предположил, что возглавляет группу китаец, который стоял на носу катера…

В темном тоннеле четверо мужчин напряженно ждали. До слуха их донесся слабый скрип деревянных ступенек.

— Станьте к двери, — прошептал Кэрриган. — И хватайте их.

Дверь открылась — неизвестно, приведенная ли в движение потайным механизмом или усилиями двух стоящих за ней мужчин.

— Руки вверх! — резко скомандовал Найланд Смит.

Он направил луч фонарика прямо в лицо впереди идущего человека.

Но даже в этих чрезвычайных обстоятельствах на бесстрастном монгольском лице не отразилось ровным счетом ничего. Человек поднял руки. Его спутник в блестящем черном плаще тоже.

Снаружи донесся приглушенный крик, шум бегущих ног и громкий всплеск воды.

— Ловите его! — раздался крик Азиата. — Он спрыгнул с катера!

Послышались ответные крики и топот многих ног по деревянному настилу.

— Обыщите задержанного, Вейгуд, — приказал Кэрриган. — А вы — обыщите китайца.

Человек по имени Вейгуд грубо сдернул зюйдвестку с головы пассажира катера и сорвал с него плащ, в то время как второй полицейский принялся обыскивать неподвижно стоящего китайца.

Найланд Смит пристально вгляделся в открытое теперь для обозрения лицо задержанного — и осознал ужасный факт. Счастливый случай, столь редко приходящий Найланду Смиту на помощь, помог ему выбрать для нападения на штаб доктора Фу Манчи ночь, когда проходило собрание самых влиятельных членов тайной организации.

Он думал увидеть перед собой суровые черты генерала Ли By Чанга — но его ожидало разочарование.

Найланд Смит увидел лицо восточного типа, но характерное скорее для жителя Ближнего, а не Дальнего Востока: гордое, оливкового цвета, с горящими черными глазами и надменным ртом. Но это было совершенно незнакомое лицо.

У китайца изъяли пистолет и устрашающего вида нож. Спутник его оружия при себе не имел, и — странное дело! — под плащом на нем оказалась черная сутана с капюшоном!

В дверь ворвался Азиат и доложил:

— Мы упустили второго китайца. Он плавает, как акула. Должно быть, очень долго плыл под водой, прежде чем вынырнул. Во всяком случае его и след простыл. А с моря надвигается туман.

— Плохо дело, — резко сказал Смит. — Однако продолжайте наблюдать за рекой. — Он повернулся к Кэрригану и приказал: — Выведите китайца на пристань. Я хочу задать его спутнику несколько вопросов.

Через несколько мгновений Найланд Смит стоял перед величественным пленником, чье лицо было освещено фонарем Кэрригана.

— Вам знаком тот китаец, Кэрриган?

— Нет. Но его легко узнает Финней с Мотт-стрит. Он знает всех китайцев в городе.

Смит устремил пронзительный взгляд на египтянина (он уже определил национальность задержанного).

— Ваше имя?

— Какое вы имеете право задавать мне вопросы?

Человек на удивление хорошо владел собой и говорил на безукоризненном английском свободно и грамотно.

— Я правительственный агент. Ваше имя?

— Судя по вашему обращению с моим китайским знакомым, молчанием я не добьюсь ничего, кроме рукоприкладства, — ответил египтянин. — Меня зовут Ахмед Фаюм. Вы желаете взглянуть на мой паспорт?

— Отдайте его капитану полиции Кэрригану.

Из складок странного одеяния египтянин извлек паспорт и вручил его Кэрригану. Тот смерил задержанного характерным для полицейского грозным взглядом и раскрыл документ с такой яростью, словно ненавидел его.

— Когда вы прибыли в Нью-Йорк?

— Прошлой ночью пароходом «Иль де Франс».

— И остановились?..

— В «Гросвенор-гранд».

— Какие у вас дела в США?

— Я совершаю визит в Вашингтон.

— Вы дипломат?

— Я вхожу в свиту короля Египта Фуада.

— Все верно, — прорычал Кэрриган, поднимая глаза от паспорта. — Но что-то тут определенно неладно. — На лице его появилось озадаченное выражение.

— Мистер Фаюм, — резко сказал Смит, — может быть, вы объясните, что вы делаете здесь ночью в компании двух подозрительных личностей?

Египтянин едва заметно улыбнулся.

— Естественно, я не знал, что это подозрительные личности. Когда мне дали их в проводники в египетском консульстве, у меня сложилось впечатление, что мы направляемся в некое уникальное увеселительное заведение где можно покурить гашиш и получить массу прочих удовольствий.

— Понятно. Но к чему этот маскарад?

— Черное домино? — Египтянин продолжал улыбаться. — Его дали мне мои проводники — поскольку посетители подобных заведений не всегда хотят быть узнанными.

Некоторое время Найланд Смит продолжал смотреть в огромные черные глаза задержанного, потом сухо бросил:

— Ваш рассказ требует проверки, мистер Фаюм. Пока что вам придется считать себя арестованным. Будьте любезны, выньте все из своих карманов.

Ахмед Фаюм пожал плечами и безропотно повиновался.

— Боюсь, — спокойно заметил он, — вы создаете почву для международного конфликта…

Рапорт, полученный по выходе из заведения от посланного Хэпберном к реке человека, обнадеживал. Найланд Смит обнаружил речные ворота и арестовал двух человек. Боевые операции на том фронте шли по плану.

Жизнь осажденного квартала текла в соответствии с заведенным порядком. Стоицизм азиатов — как фатализм арабов — учит людей принимать вещи такими, как они есть. Из открытых дверей лавочек доносился смешанный запах пахучих палочек и бомбейской парусины. Заманчиво сияли витрины ресторанов: устрицы, речные раки и прочие милые желудку китайца Деликатесы в окружении аппетитной зелени красовались за стеклом. Джон-китаец безмятежно занимался делом — так что полицейский кордон в конце улицы выглядел довольно нелепо.

Марк Хэпберн испытывал сильную тревогу. Уникальный опыт Найланда Смита заставил его безоговорочно поверить в существование китайского штаба и речных ворот. В свете же этой теории версия о существовании в окруженном квартале входов в подземелье казалась вполне логичной.

Хэпберн повернулся к полицейскому инспектору Финнею, который молча шел рядом.

— Вы говорите, что в Китайском квартале больше нет никаких тайн. Если это так…

Инспектор Финней — невысокий, плотный мужчина с красным тяжелым лицом, одетый в плащ и твердую черную шляпу, — решительно объявил в ответ:

— Никаких железных дверей здесь больше нет. Железную дверь невозможно привезти и установить без того, чтобы я не узнал об этом. Их использовали в игорных домах и курильнях опиума. Мои ребята не глухи и не слепы. Одно слово — и мы проверяем весь квартал. И все незнакомые личности проверяются самым тщательным образом.

Сразу за барьером, возле которого стояла группа зевак, Хэпберн обернулся к Финнею.

— Мы не проверяли еще одну часть Китайского квартала — а именно крыши. Джонсон, — обратился он к одному из сопровождающих его полицейских. — Вы останетесь здесь за меня. Думаю, это не займет много времени.

Десятью минутами позже Хэпберн в сопровождении инспектора Финнея и двух полицейских уже взбирался по пожарной лестнице на задней стене здания склада — пустующего на вид. Ни в одном окне не горел свет. Когда они наконец ступили на плоскую свинцовую крышу, Хэпберн резко приказал:

— Держитесь в тени. Иначе нас могут увидеть с крыши вон того высокого здания в конце квартала.

— Конечно, — откликнулся Финней. — В этом здании находится заведение By Кинга. Оно занимает три нижних этажа — а выше располагаются меблированные комнаты. Сегодня в шесть часов вечера я проверил их все до единой, а за входом с улицы наблюдает мой человек.

— На верхнем этаже здания By Кинга горит свет. Вы не припомните, кто живет там?

— Сам By Кинг и его жена, — раздался сзади голос одного из полицейских. — Он владелец всего дома, но часть комнат сдает. By Кинг — один из самых богатых китайцев в городе.

Марка Хэпберна охватило лихорадочное волнение. Он почувствовал острую необходимость безотложных действий. Все эти бесплодные и бесцельные исследования не смогли полностью завладеть его умом. Даже сейчас, когда миллионы городских огней сверкали вокруг и странно изменившийся уличный шум доносился до слуха, а где-то далеко внизу лежала еще нераскрытая, манящая тайна — он унесся мыслями, уже не в первый раз за вечер, в мир грез, где властвовала Мойя Эдер.

Марк пытался представить, чем занимается она в данный момент, какие новые обязанности возложил на нее зловещий Президент. Молодая женщина почти ничего не сказала ему. Он знал единственное: рабская зависимость Мойи Эдер от Президента может привести ее на таинственную базу в Китайском квартале — в эту ужасную берлогу, которая иногда в самом гротескном виде рисовалась ему во сне. Следовательно, в случае успешного осуществления операции у речных ворот Мойя Эдер может оказаться пленницей Найланда Смита!

По улицам Китайского квартала полз сырой серый туман, несомый с моря порывистым ветром.

— Можно как-нибудь заглянуть в те комнаты? — спросил Хэпберн.

— Можно подойти к двери и позвонить в звонок, — ответил Финней. — В противном случае это не так легко сделать. Кажется, пожарная лестница того здания соединяется с крышей стоящего рядом, более низкого. Но я не знаю, сможем ли мы перепрыгнуть с этой крыши на ту.

— Держитесь по возможности в тени, — приказал Хэпберн и двинулся в сторону здания By Кинга, которое возвышалось над плоскими свинцовыми крышами, подобно сторожевой башне.

— Здесь что-то не так, — сказал Найланд Смит. С железной галереи он посветил фонариком на медленно текущую зловонную воду.

— Мы вышли к одному из главных стоков, — откликнулся Кэрриган, — вот что здесь не так. И вероятно, находимся на пути ко второму стоку — то есть уже за пределами подозрительной территории.

Он обернулся и поглядел назад. Глазам его предстало фантастическое зрелище: множество светящихся точек мелькало в черном тоннеле — то были фонари сопровождающих Найланда Смита полицейских… Иногда случайный луч выхватывал из скопления неверных теней какое-нибудь лицо. Раздавались приглушенные голоса и шаги множества ног по железным ступенькам.

— Можно попробовать вернуться, — послышался сзади чей-то крик. — Так мы будем идти всю ночь.

— Поворачивайте назад, — раздраженно бросил Смит. — Здесь задохнуться можно. Очевидно, мы пошли не в ту сторону.

— Здесь какая-то ловушка, — согласился Кэрриган. — Все, что нам остается сделать, — это устроить засаду у крысиной норы и ждать, пока крыса сама не вылезет из укрытия.

Найланд Смит рассчитывал совсем не на это. Он испытывал страшное разочарование. Провал его далеко идущих планов казался бы ему чрезвычайно унизительным, когда бы не арест двух подозрительных личностей. Последний по крайней мере подтверждал его теорию о существовании под доком Южного торгового пароходства потайной двери, которой пользовалось окружение доктора Фу Манчи.