Казаки-разбойники

      - Не без того, Дин, - гордо сказал Калинов. - Не без того. Сегодня я отвесил оплеух больше, чем за предыдущие восемь десятков лет. Не скажу, правда, что все они были по делу, но должен признаться, что занимался я этим с большим удовольствием!
      В глазах Паркера загорелся хищный огонь.
      - Коллега, вам удалось что-то узнать!
      - Удалось кое-что, Дин, удалось... Но сначала вы.
      Паркер скорчил кислую мину.
      - У нас здесь, Алекс, все пока по-прежнему, - проговорил он. - Но чувствую: приближается гроза! Крылова развила кипучую деятельность, дошла уже до Мирового Совета. Жаловалась на вас: вы, мол, пообещали ей помощь, а сами исчезли... Кое-кто на ее мольбы откликнулся. Нильсон, например, и Олехно. Требуют специального заседания Совета. Меня сегодня задергали - что да как? Нильсон каким-то образом разузнал, что вы без разрешения воспользовались дисивером. Так что, судя по всему, предстоит бой.
      Калинов помрачнел.
      - И когда предполагается собрать заседание?
      - Если события пойдут теми же темпами, то нас с вами призовут к ответу не далее как послезавтра.
      Успею, подумал Калинов, но завтра надо уходить пораньше, чтобы не перехватили.
      - Ну а у вас-то, Алекс, какие новости? - нетерпеливо сказал Паркер.
      - Новости, новости, - пробормотал Калинов. - В общем, это нечто вроде молодежного клуба. Состав, судя по всему, переменный и обновляющийся. Существует клуб уже несколько лет. По крайней мере, шесть...
      - Сколько, сколько? - удивился Паркер. - И мы до сих пор ничего не знаем?!
      - Дело в том, Дин, что они далеко не всякого пускают к себе. А взрослым и вообще дорога закрыта... Кстати, сегодня я был свидетелем, как изгнали одного молодого человека, и вы знаете, я не удивлюсь, если окажется, что они заблокировали его память.
      - Вот уж действительно сказки бабушки Арины, - сказал Паркер. - Да что они, волшебники, что ли?.. Где хоть их клуб-то находится?
      Калинов налил себе еще чаю, собираясь с мыслями, повозил в чашке ложечкой, попробовал на вкус и, наконец, произнес:
      - Увы, коллега, этого я не знаю. Во всяком случае, это не Земля. Более того, должен признаться, что мне совершенно непонятно материальное обеспечение всего того, что я там наблюдал. Ведь для таких трансформаций требуется бездна энергии. Перестановки декораций мгновений. Практически полное всемогущество!..
      Он помолчал немного и продолжал:
      - Знаете, Дин, какая мысль пришла мне в голову? Если даже мы закроем им возможность использования Транспортной Системы - я имею в виду фиктивный индекс - вряд ли эта мера поможет, Ведь в их мире нет джамп-кабин, и тем не менее...
      Паркер покачал головой.
      - Вы рассказываете удивительные вещи, Алекс!.. На чем же держится этот мир?
      - А вы не наблюдали утечек энергии в Системе?
      - Нет. Если бы такое случилось, мы бы уже давно зафиксировали этот индекс.
      - Ну, тогда я просто не знаю, что и предполагать. Разве что все это существует за счет их нервной энергии. Или они таинственным образом выкачивают параллельную Вселенную.
      Паркер нахмурился.
      - Коллега, вы делаете сногсшибательные предположения. - Он встал из кресла и прошелся по комнате. - Если все так, то долг требует, чтобы мы подключили Совет по науке. Тут же нужна целая программа исследований...
      - А вам хочется исполнять этот долг, Дин? - перебил его Калинов. - Только честно!
      - Нет, Алекс! Если честно, то программа такая мне не по душе! Не люблю я, когда исследования проводят на людях, тем более на собственных детях. Слава богу, эти времена давно миновали.
      - Ну так мы ничего никому и не скажем. - Калинов подмигнул Паркеру. - Правда?
      - Правда, - сказал Паркер. - Все равно никто не поверит. - И он подмигнул Калинову.
      Калинов вздохнул и сказал с грустью в голосе:
      - Поверить-то поверят... Да и говорить об этом послезавтра придется.
      - Ничего, коллега, отобьемся. В Совете хватает умных голов. Лучше скажите, что вы записали на этот раз. Дадите посмотреть на ваших суперлюдей?
      - Прямо уж и суперлюдей, - проговорил Калинов. - На Земле чудес пока что не наблюдалось! - И вдруг неожиданно для себя он сказал: - А показывать-то нечего! Забыл, понимаете ли, включить запись. До того ошалел от неожиданностей!..
      Что это со мной, спросил он себя. Чего ради я соврал? Узнала бы Джина...
      Он вдруг потерял всякий интерес к беседе. Паркер задал еще несколько вопросов, получил на них короткие, односложные ответы и понял, что настала пора уходить. Его слегка удивила внезапная замкнутость друга, но он и вида не подал, что задет этим.
      Проводив Паркера до джамп-кабины, Калинов решил немного прогуляться перед сном.
      Вечер был хорош до изумления. Редко удается метеорологам создать такую погоду. Небо на западе постепенно переходит через все цвета радуги от багрянца до темно-фиолетового. Над головой висят первые звезды. Не шелохнется на деревьях листва, недавно вымытая киберами-дворниками. И тишина такая, что, кажется, весь мир слышит твое дыхание.
      Калинов шел по хранящему дневное тепло тирранитовому тротуару и улыбался.
      Черт возьми, думал он. Неужели рядом с нами действительно рождаются суперлюди?! И кто? - наши собственные дети! Когда они выросли из коротких штанишек? Никто из нас этого даже не заметил - так мы все заняты... А они убедились, что мы ими не интересуемся - ведь, наверное, не раз тыкались в нас теплыми носами, как кутята, - и стали искать себе подобных. И нашли. И создали Дримлэнд. Как протест против той жизни, которую мы им предоставили...
      Когда же все это произошло, думал он. Когда мы совершили подмену?.. Мы говорили им, что они цветы жизни, что они - наше богатство и наша надежда. И они верили нам. Как же не верить тем, кто их родил, кто их кормил, кто учил их ходить, летать и говорить? Так они и росли с верой в будущее и в свое великое предназначение. Жизнь казалась им светлой, радостной сказкой, в которой они должны были играть главные роли... А потом они обнаружили, что никому не нужны, что они для всех обуза и только мешают нам... Вот тебе конфетка, и не отвлекай меня, иди к своим куклам. И не плачь! Или слушай своих любимых "Приматов" (какая хорошая группа!) и не мешай. Разве ты не видишь? Мы переделываем Землю, мы осваиваем океаны, мы штурмуем Вселенную, мы завоевываем новые миры... Те вопросы, которые ты хочешь мне задать, давным-давно решены, и нет смысла тратить на них время. НЕ МЕШАЙ!
      И веры не стало! А как же без нее жить? Вера очищает людям душу. Вера делает мягче сердце... А потом мы еще спрашиваем себя: в кого они, такие жестокие и равнодушные? А они в нас! Яблочко от яблоньки...
      Теперь я понимаю, почему у них такие игры, думал он. Невостребованная энергия души и не растраченная энергия тела медленно и верно устремляются в русло насилия. Пока насилие скрывается за ширмой добрых игр. Но только пока. Выходки Вампира - яркое тому свидетельство. А это уже страшно!
      Боже мой, думал он. Когда же мы перестанем быть толстокожими? Когда будем видеть дальше собственного носа? И сколько мы еще будем создавать себе трудности, а потом гордо, под фанфары, преодолевать их? Мы - мастера лобового удара, крепкие задним умом...
      - Почему ты еще не спишь? - спросил его чей-то тихий голос.
      Калинов оглянулся, но рядом никого не было. Только далеко впереди стояла под деревом какая-то пара. Кажется, целовались.
      - Не крути, пожалуйста, головой, - снова произнес тот же голос. Это я, Джина.
      - Где ты? - спросил Калинов.
      - В своей постели... И рядом с тобой.
      - А как ты меня слышишь? - спросил Калинов.
      - Опять вопросы?.. Я слышу то, что ты думаешь.
      - Ты умеешь читать мысли? - спросил Калинов.
      - Только те, которые ты позволяешь.
      - Я хочу тебя видеть, - сказал Калинов.
      - Этого я еще не умею. Но научусь... И ты научишься, если очень захочешь.
      Уже совсем стемнело, только у самого горизонта, над заливом, тянулась желто-зеленая полоска. Послышался какой-то звук, похожий на далекий стон.
      - Что такое? - спросил Калинов.
      - Я плачу, - тихо проговорила Джина.
      - Зачем?
      - Не знаю.
      - Где тебя найти?
      - Нет-нет! - быстро сказала она. - Я не хочу. И ты не хочешь. До свиданья.
      И словно порыв холодного ветра пронесся у него в душе. Как кусок пустоты...
      - Джина! - позвал он, но ответом ему было молчание.
      И в самом деле, подумал он. Куда мне, столетнему старцу? Гипнозом не спасешься. Дисивер не делает тело моложе. Так что не будем заноситься... Есть проблема, и требуется в ней разобраться. И дать Совету свои рекомендации. А потом спокойно дожидаться смерти... Ну, детки-ангелочки, казачки-разбойнички, завтра я вам устрою проверочку! Уж не обессудьте!
      Он развернулся и отправился домой. Когда он проходил мимо целующихся пар, лицо его трогала презрительная улыбка, но этого в темноте никто не видел. А когда ему попалась по дороге джамп-кабина, ему вдруг очень захотелось войти туда и набрать знакомый индекс, и презрительная улыбка исчезла, но этого опять никто в темноте не увидел. Он постоял в раздумье возле кабины. Но не вошел. Еще раз вдохнув сладкий вечерний аромат, он отправился спать.
      Калинов поднялся в прекрасном настроении. Все было решено. Сегодня он должен закончить с этим делом. И нечего усложнять! Конечно, закрывать Дримлэнд - глупость неописуемая, но на место этих ангелочков поставить надо. Настоящие чувства, видите ли, им нужны, глубина... А вы заслужите сначала! И не нытьем да попискиванием, а делом. Как мы! Как наши отцы и деды! Отцы и деды, правда, делали все по-другому. Но нам, во всяком случае, и в голову не приходило требовать от них чего-то еще.
      Он наскоро позавтракал, запустил домашний комплекс на уборку и отправился уже привычным путем к джамп-кабине претворять в жизнь задуманное.
      Выскочив на улицу, он поежился. Видимо, метеорологи решили дать городу отдых от тепла и солнца. Утро было хмурое и холодное. Ветер пронизывал насквозь. По небу неслись с запада серые тучи. Деревья шумели и раскачивались из стороны в сторону. Можно было подумать, что в Ленинград пришла осень.
      У джамп-кабины стояла Нонна Крылова. Увидев его, она бросилась навстречу. Калинов остановился, соображая, куда бы от нее скрыться, но Крылова скрыться ему не дала. Подбежав, она крепко схватила его за руку.
      - Вы извините меня, Александр Петрович, - сказала она. - Не удивляйтесь, я знаю, что вы Калинов.
      - Отпустите меня, - сказал Калинов. - Я никуда не убегу.
      Комедия какая-то, подумал он. Мать ловит сбегающего сыночка.
      Она отпустила его, но сделала это с явной опаской, и Калинов почувствовал, что, если он сделает какое-нибудь резкое движение, она снова схватит его за руку.
      - Слушаю вас, Нонна... э-э...
      - Сергеевна, - сказала она глухим голосом. - Александр Петрович! Саша! Сашенька! Я знаю, что ты... что вы видите моего Игоря... Я не буду вас долго задерживать. Я только прошу вас... Он уже две ночи не ночует дома. Вы скажите ему... передайте ему... - Она задохнулась. Если он не вернется, я умру! Так и передайте!
      Она резко повернулась и пошла прочь, низко опустив голову. Было видно, как вздрагивают ее плечи.
      Калинов вздохнул. А ведь и действительно умрет, подумал он. Чего доброго руки на себя наложит. Я бы вообще запретил таким дамам иметь детей! Они не способны их воспитать. Ей-богу, запретил бы, только это, к сожалению, негуманно.
      Он вполголоса выругался, еще раз посмотрел на Крылову и вошел в кабину.
      В Дримлэнде, по обыкновению, было тепло и солнечно. Клод сидел на травке и читал какую-то книгу. Рядом, укрывшись курткой, спал Игорь Крылов. Больше никого не было видно.
      - Не верти головой, - сказал Клод вместо приветствия. - Джины еще нет.
      - А я и не ее ищу, - сказал Калинов.
      - И никого нет. - Клод оторвался от книги и внимательно посмотрел на Калинова. - Еще рано. Обычно все собираются часам к девяти.
      - А вы? - Калинов кивнул на спящего Игоря.
      - Он вообще дома не ночевал. Мать совсем замучила своей ревностью. А я вместе с ним. Человек здесь один быть не может.
      - А кто же утром появляется первый?
      - Первого не бывает. Всегда появляются минимум два человека сразу.
      Игорь вдруг всхлипнул и пробормотал что-то во сне.
      - Несчастный парень! - Клод вздохнул. - Дома мать замордовала. А теперь ты появился...
      - А причем тут я?
      - Ты что - дурак? Или прикидываешься?.. Он же любит Джину. А она вчера сказала...
      - Я знаю, - прервал Калинов.
      - Привет, ребята!
      Калинов оглянулся. Рядом стояла Вика, эффектная, как всегда. Больше пока никого не было.
      - О чем болтаем?
      - Посиди, девочка, - сказал ей Клод. - Не мельтеши.
      Вика обиженно фыркнула и отошла в сторону. Села. Но разговор продолжить не удалось. Как грибы из-под земли стали появляться остальные.
      Засмеялись, загомонили. С любопытством смотрели на спящего Игоря. Было несколько совершенно незнакомых лиц. Но Клода эти ребята знали, во всяком случае, здоровались с ним за руку.
      - Меня мать не хотела отпускать. Пришлось через окно...
      - А мою совершенно не интересует, куда я ухожу и зачем. Кроме своих марсианских грибов ничего вокруг не видит. Я думаю, если выйти замуж, то она это заметит только после того, как я притащу ей внука.
      - А мне иногда хочется отца чем-нибудь ударить!.. Может быть, тогда он поймет, что я уже вырос.
      - А моего и бить бесполезно. Он даже на маму перестал обращать внимание, про себя уж я и не говорю. А ведь любили друг друга... Эх, скорее бы Праздник совершеннолетия!
      - М-да-а... Еще целых четыре года!
      - А хорошо, что есть Дримлэнд! Всегда можно сбежать сюда, правда?
      - Да. Я здесь словно очищаюсь. А то порой глаза бы на Мир не смотрели!
      В сущности, все они глубоко несчастны, думал Калинов. Старая проблема. Отцы и дети. Но почему она обострилась именно сейчас? Где-то мы дали маху... И я догадываюсь, где. Все это началось после того, как отменили ограничение продолжительности рабочего дня. Куда же это мы тогда смотрели! Где были наш опыт и наши знания? Как же: наглядное выражение растущей сознательности, люди живут для общества! А люди эти обнаружили, что гораздо проще работать по двенадцать часов в сутки, чем потратить хотя бы пару часов на своего собственного ребенка. Потому что это требует гораздо более тяжкого труда - труда души и сердца! Вот тебе и возросшая сознательность, вот тебе и жизнь на благо общества. Оказывается, возиться с металлом, компьютерами и бактериями проще, чем со своим собственным детищем. Бактериям не нужна любовь, им нужен только питательный бульон...
      Тьфу, черт, думал он, предстоит нешуточная битва. Сколько будет контрдоводов! И обвинения в ограничении свободы личности будут еще не самыми серьезными! Предложить закон об обязательном участии в воспитании своих детей? Но это никогда не делалось по принуждению... Во всяком случае, нужного результата таким путем не добьешься! Уж в этом-то мы уже не раз имели возможность убедиться. Однако, кажется, все собрались. Пора!
      Прибывшие, как обычно, рассаживались кружком Растолкали Игоря. Тот недовольно что-то проворчал, но поднялся, втиснулся между двумя незнакомыми девушками. От них остро пахло косметикой, но личики были живенькие и неразмалеванные.
      - А зачем костер? - спросил Калинов ту, что справа.
      - Чтобы легче было сосредоточиться.
      Клод сел в круг со всеми. Калинов снова оглянулся. Джины не было.
      Ну что ж, подумал он, это даже к лучшему. С ней мне было бы сложнее. Тяжело ломать комедию с тем, кто тебя любит.
      Он сосредоточенно стал смотреть в костер.
      Сегодня будет мой интерес, думал он, как бы вы ни старались, ребятишечки. Я заставлю вас плясать под мою дудку. Вы уж меня извините!
      Он сунул руку в карман и крепко сжал пальцами дисивер, усиливая интенсивность гипнотического воздействия. Так прошло несколько минут. Наконец, все опять зашевелились, загомонили.
      - Как думаешь, чей интерес сегодня победит?
      - Не знаю... Но, наверное, Клода. Он сегодня в последний раз. Завтра уходит в Мир.
      - Клод уходит?!
      - Да, уходит... А что? Всем нам когда-нибудь придется уйти. Дримлэнд не для взрослых, ты же знаешь.
      - А тебе не жаль?
      - Конечно, жаль, но что же поделаешь... А потом, знаешь? Может быть, когда мы станем взрослыми, все изменится. Ведь не может же быть, чтобы не изменилось!
      И тут свершилось. Исчез костер, пропали юные лица вокруг.
      За окошком, забранным толстой решеткой, синеет небо и светит солнце. Только что из камеры вышел священник, оказавшийся не у дел, потому что заключенный, увы, атеист. Заскрежетала тюремная дверь. Пришли. За мной. В последний раз отсчитаю четыреста восемьдесят две ступеньки по лестнице. Никто ничего не говорит. Но я-то знаю, что это не на прогулку. Безликие лица. Просто какие-то люди. Да и не люди вовсе. Материальное обеспечение, выполняющее мою волю. Люди там, снаружи. Ждут, пока приведут преступника. Ну что ж, я иду. Считаю ступеньки. Обычно я спотыкался на сто двадцать третьей. Сегодня не споткнулся. Сегодня все не так. Тихо в других камерах. Не слышно криков пытаемых, политические не поют "Интернационал". Не бегают серые, как мыши, охранники. Неужели все это из-за меня? И снаружи тихо. Не слышно гудков паровозов. И не слышно выстрелов. Наверное, все выстрелы приготовили для меня... Со скрипом открывают дверь во двор. И я выхожу. Пока прячу лицо. Вот они стоят. Все как один. В руках автоматы. Справа безликий офицер. Материальное обеспечение... Зачитает приговор и даст команду. Ага, вот оно. Узнали. У Клода затряслись руки. Вика закрыла глаза. А у той, кажется, ее зовут Ирена, появились слезы. Игорь опустил ствол автомата... Так-то, ребята. Вы думали, что придется расстреливать анонимного преступника, врага нации. А тут ваш приятель, друг ваших друзей, и вы абсолютно точно знаете, что он ни в чем не виноват. Ведь это просто делается. Донос. Можно даже без подписи. И если хоть что-то было... А "что-то" бывает всегда. Рассказывал анекдоты про любовные похождения вдовствующей королевы. К примеру. Или еще что-нибудь. И даже если ничего не было - все равно!.. И вот ведут к стене. И вам предстоит брать на мушку друга. И нажать курок. А если не сделаете, станете у той же стены. Но не рядом с ним. Каждый в отдельности. В ОТДЕЛЬНОСТИ. И вы это знаете. Безликий читает приговор. "Враг нации... участие в распространении... приговаривается к смертной... просьба о помиловании... Товсь!" Мне жаль вас, ребята. Потому что после этой игры детство у вас кончится. Потому что через час вы будете ненавидеть друг друга. По-настоящему. В жизни, а не в игре. И больше вы не будете встречаться. Потом что невозможно дружить с человеком, который был свидетелем твоей трусости. Хоть и сам он трус!.. И нет больше ваших лиц. Есть только черные глаза автоматов, пристально разглядывающие меня. "Пли!" - кричит материальное обеспечение... Надо собраться. Чтобы пули срикошетировали вверх, а не в стороны. Еще покалечу кого-нибудь... Но что это? Что это?! Выстрелов нет... "Пли!" - надрывается безликий. А выстрелов нет. "Пли!" А автоматы дрожат. "Расстреляю!" И стволы задираются вверх. Прямо под детские подбородки. Сейчас будут выстрелы. Спаси господь тебя, Калинов, после этих выстрелов!
      - Стоп! - заорал Калинов. - Стоп!!!
      И все исчезло. Перед глазами снова луг, догорающий костер, солнце, на горизонте далекий лес.
      Калинов опустился на траву - так дрожали колени. Все остальные стояли. Неподвижными глазами смотрели в пространство. Молчали. Не знали, куда деть руки. Кто-то громко всхлипнул.
      Калинов уставился в землю. Ему было нестерпимо стыдно.
      - Да-а, - сказал Игорь Крылов дрожащим голосом. - Хотел бы я знать, чей это был интерес...
      - И я, - сказал Клод. - Я бы ему выписал напоследок. От всей души...
      - Я знаю, - выкрикнул знакомый голос.
      Калинов поднял голову. Между ним и остальными стояла Джина. Лицо ее было искажено болью.
      - Ты! - говорила она. - Ты!.. Я ненавижу тебя!.. Пр-ровокатор!
      Она заплакала. Громко, по-детски, взахлеб.
      - Ненавижу! - выкрикивала она сквозь рыдания. - Ненавижу!
      Калинов встал. Он явственно почувствовал, как в одно мгновение между ним и остальными пролегла стена. Стена невидимая и непреодолимая. Пока непреодолимая...
      - Простите меня, ребята, - сказал он, ни к кому не обращаясь. - Я должен был это сделать...
      Они молчали. Никто на него не смотрел. Как будто его здесь и не было. Никогда.
      - Жизнь - это не детские игры, - говорил он. - Жизнь часто бьет по физиономии... И отнюдь не букетом цветов.
      - Зачем? - растерянно спросил Клод. - Зачем все это? Вы думаете, мы не понимаем?
      - Уходи! - крикнула Джина. - Уходи! У тебя душа старика!
      Калинов пожал плечами.
      Все-таки они молодцы, думал он. И ни в коем случае нельзя их бросать на произвол судьбы. Но разговаривать с ними надо на их языке. А для этого нужно опуститься до одного уровня с ними... Или подняться - не знаю, что уж будет правильнее. И я это сделаю.
      Они молчали и смотрели на него. Только Джина не смотрела. Они закрыли ее от него стеной своих тел, и он слышал только ее плач. Они смотрели на него и молчали, и он понял, что его изгоняют. Как вчера Вампира. Потому что обманулись. Потому что он не оправдал доверия.
      Неужели моя вина столь велика, что даже ты не простишь меня, спросил он мысленно Джину. И не удивился, когда вокруг помимо его желания стал стремительно сгущаться серый туман...
      Когда он исчез, Джина заплакала еще громче и безутешней. Остальные растерянно смотрели на нее не зная, что делать. Только Вика ласково гладила Джину по голове.
      - Не плачь, - приговаривала она. - Не плачь... Мы же выгнали его.
      - Я люблю его! - Слова прорывались сквозь рыдания, падали как крупные капли грозового дождя. - Люблю его!
      - И правильно, - приговаривала Вика. - И люби! Он еще не закостенел. Из него еще вполне можно вылепить человека. Так что люби на здоровье!
      Но Калинов этого уже не слышал. Перед ним опять был пульт джамп-кабины с мигающим сигналом "Ваш индекс занят". А снаружи стояла Нонна Крылова. Она смотрела на него с надеждой и страхом.
      - Все будет в порядке! - весело сказал он ей и подмигнул.
      Он дождался, пока она поверила и улыбнулась ему. Тогда он улыбнулся ей в ответ и пошел прочь, насвистывая бравурный мотив.
      - Нет, Алекс, вы были просто великолепны! Я давно уже не слыхал такой страстной речи!..
      Калинов сидел на скамейке, а Паркер возвышался над ним, вскидывая в восторге руки и тряся лохматой головой.
      - Чем же закончилось голосование? - спросил, волнуясь, Калинов, но Паркер словно его не слышал.
      - Как вы схлестнулись с Нильсоном! - громыхал он. - Скажу прямо: я даже не ожидал от вас, обычно такого спокойного и выдержанного, столь бешеного темперамента!.. И когда вас удалили с заседания, добрая половина зала - не меньше - кричала: "Долой председателя!"
      - Да ну их, в самом деле! - проворчал Калинов. - Не могут понять, что запретить проще всего... Разобраться труднее! Тем более, что сами во всем виноваты. Дети-то тут причем?
      - Да уж, создали мы им жизнь! - сказал Паркер, усаживаясь на скамейку рядом с Калиновым.
      - Вот лучшие из них и пытаются сбежать от такой жизни, - сказал Калинов. - Из тех же, кто не пытается, ничего и путного обычно не выходит. Так, щенки, которые привыкли ходить на поводке!
      Паркер с интересом наблюдал за ним. Действительно, какой темперамент, какая порывистость! Что стало с Калиновым? Всего несколько дней с молодыми - и словно подменили человека.
      - И ведь что интересно, - продолжал Калинов, - все это уже было.
      - Как это было? - поразился Паркер.
      - Да-да, было. Не совсем, конечно, так... Но нечто в этом же роде. Такая же утрата веры, и в результате дети начинали заниматься поисками заменителей. Возникло детское пьянство, распространялась наркомания... Ничему нас история не учит!
      Он замолчал, сжав пальцы так, что они хрустнули. Молчал и Паркер.
      - Так чем же все-таки закончилось голосование? - спросил Калинов.
      - А чем же оно должно было кончиться? - Паркер снова вскочил на ноги и маятником заметался перед Калиновым. - Конечно же, ваше предложение победило! Слава богу, Совет состоит не из одних Нильсонов.
      Калинов вдруг ощутил внутри пустоту. Ну вот и все, подумал он. Битва мнений окончена. Не надо больше готовить речей, подбирать аргументы и контраргументы. Фиктивный индекс не закроют! Победа!.. Только почему же мне так грустно?
      Над городом повисло ласковое августовское солнце. По улицам сновали туда-сюда озабоченные сотрудники разных институтов, члены всяческих комиссий и советов, не замечающие ничего вокруг, кроме своей работы.
      - Пойдемте к нам, Алекс, - сказал Паркер. - Нам тоже нужны психологи. С вами всегда чертовски приятно работать.
      - К сожалению, ничего не выйдет, Дин, - ответил Калинов. - Полчаса назад я отправил в Комиссию просьбу вывести меня из состава Совета. Так что с психологией покончено...
      Он вдруг замолчал. Паркеру показалось, что он напряженно прислушивается к чему-то внутри себя.
      - Коллега! - возмущенно сказал Паркер. - Но ведь это похоже на бегство! Заварить такую кашу и... Кому же, как не вам, разгребать это болото?!
      - Увы, Дин, - сказал Калинов, и было в его голосе что-то такое, что Паркер сразу понял: решение принято, и разубеждать Калинова бесполезно.
      - Чем же вы собираетесь заниматься?
      - Есть многое на свете, друг Горацио, - сказал Калинов, - что и не снилось нашим мудрецам... Разгребать болото можно и с другой стороны.
      Теперь Паркер удивился твердости, которая прозвучала в голосе друга. Сказал - как отрезал! Ни капли сомнения.
      - Не пора ли снимать дисивер, Алекс? - спросил Паркер. - Или вам понравилось ходить в семнадцатилетних юнцах?
      - Саша! - раздался вдруг сзади девичий голос.
      Паркер обернулся. На мостике через Фонтанку стояла та самая девушка, которую он видел в записи с рекордера. Принцесса в зеленом платье...
      Калинов встал и протянул Паркеру руку. Тот крепко пожал ее.
      - Прощайте, коллега! - сказал Калинов. - Желаю вам удачи! Будем чистить болото с противоположных сторон... Я снял дисивер еще вчера вечером.
      Паркер застыл на месте, открыв рот и забыв опустить руку. Калинов повернулся и побежал туда, где ждала его принцесса.
      - Александр Петрович! - крикнул Паркер, но Калинов его уже не слышал. Легкими прыжками он несся по улице к мосту, а худенькая девушка в зеленом платье бежала ему навстречу, и ветер развевал ее рыжие длинные волосы.
      И тогда Паркер встал и пошел в противоположную сторону. Через несколько шагов он оглянулся. Калинов и девушка шли вдоль Фонтанки. Над ними с криком носились чайки. Девушка доверчиво прижималась к Калинову, а тот мужественно расправлял узкие юношеские плечи.