Кстати, при том разговоре присутствовали мои братаны Леха и Саха. Они могут подтвердить.
      - Это понятно, - буркнул Гусев. - Еще вопрос - вы утверждаете, что ночью с девятнадцатого на двадцатое сентября Александрова в вашем доме не было?
      - Категорически утверждаю.
      - Вот, подпишитесь здесь. Давайте ваш пропуск, и всего вам... Будьте здоровы...
      - И вам того же, Константин Иванович, - расплылся в улыбке Серж.
      "Как же он его топит! - поразился Гусев. - Никак в толк не возьму, зачем этому ворюге, ворочающему сотнями тысяч долларов, подставлять скромного охранника, работающего в какой-то фирме, своего бывшего сокамерника? И что ему от гибели Дороховой? Связи-то никакой ведь нет...
      Может быть, тоже личная вражда... Очень не похоже на этого отморозка, который шагу не ступит без выгоды... Но все против Александрова, решительно все... Дело хоть завтра в суд можно передавать. И загудит он лет на пятнадцать... Да, но хоть топит он его крепко, однако и без того у Александрова шансов выкрутиться мало. Убил из-за нее человека, сидел, пришел незваный, много пил, потом стучал в комнату, потом исчез... Плохи его дела..."
      Он снова вызвал на допрос Александрова и задал на сей раз только один вопрос.
      - Скажите, Виктор Семенович, хозяйка дачи Гриневицкая утверждает, что не приглашала вас на день рождения. Откуда вы узнали, что у них праздник? Откуда узнали, что там будет Дорохова? Вы ведь пришли ради нее, от этого вы не будете отказываться?
      - Да, разумеется, я пришел, чтобы повидаться с ней. Только не для того, чтобы ей мстить, тем более убивать ее. А узнал я как? Позвонили мне за три дня до того.
      - Кто позвонил?
      - Да якобы наш одноклассник Валька Арбузов. Позвонил вечером, такой разобиженный, говорил, мол, Танька устраивает день рождения, пригласила всех - и Петьку, и Гришку, и Руслана, и даже Ирку Чижик, а его не пригласила. Хотел бы, говорит, тоже прийти, но раз уж не зовут, так он и не придет. А я спросил его сразу - а Ирка с мужем будет или нет? И он ответил, мол, она без мужа будет. Голос у Вальки какой-то странный был, очень не похож. Но по телефону разве разберешь, да и лет сколько прошло... А сейчас я думаю - не он это был. Другой кто-то.
      - Арбузов, говорите? Проверим...
      - Вот так я приехал на эту станцию, а сначала побоялся идти и без звонка нагрянул к Сержу.
      Там его "быки" сидели и три телки. Я посидел, выпил, недолго, правда, сидел. Серж недоволен был моим приходом, явно. Ну, кайфы им шугнул, и потом, после того.., мы переспали с Иркой, когда она меня впустила в комнату.., и она меня попросила уйти, чтобы не компрометировать. Я спать не мог, опять потащился к Сержу. И до утра там сидел.
      - Значит, Александров, у вас с Дороховой был половой акт? - спросил Гусев.
      - Да, - потупил глаза Виктор.
      - Но вы не говорили об этом.
      - Не могу я обо всем говорить. Это наши личные дела... Стыдно вслух говорить, гражданин майор. Неужели вы не понимаете?
      - Я все понимаю. Но у меня должна быть предельно ясная картина той ночи вплоть до убийства. В подробностях, и если вы не убивали, то ясность картины в ваших интересах, Александров? Половой акт был без насилия?
      - Да какое там насилие? Нам было так хорошо... Мы объяснились, поговорили, потом.., ну...
      А потом она сказала мне, чтобы я уходил. И я ушел... К Заславскому.
      - Заславский был сегодня здесь. Он говорил, что вы месяц назад были у него и просили его помощи в убийстве Ирины Дороховой.
      - Вот сволочь! Какая же он сволочь! Не пойму только, зачем ему все это нужно?!
      - Я не могу опровергнуть то, что он говорит.
      Ладно, на сегодня все. Будем вызывать свидетелей из присутствовавших на вечере. А вы думайте, что могло бы послужить в вашу пользу.
      Вошел дежурный, и ошеломленного Виктора, не понимающего сути происходящего, увели.
      Гусев напряженно задумался...
      Глава 11
      Допросы одноклассников ничего не дали в пользу Александрова. У дверей Дороховой его видели Брагин с женой и Гриневицкая с мужем.
      Слышали хлопок выстрела. Все были пьяны, значения не придали. В это время Александров ушел.
      Наступила очередь Петра Мухина.
      - Я был крепко пьян, товарищ майор, - сказал он. - Но ночью мне страшно захотелось пить, лютая жажда, ссохлось все во рту... И я встал, вышел на кухню, налил себе воды. А когда зашел в комнату, мне показалось, что в окне я вижу какую-то мужскую фигуру. Я прислонился к окну - точно, по саду двигался человек, он шел от дома.
      - В какое время это было? - насторожился Гусев.
      - Я не смотрел на часы. Было совершенно темно. А когда именно это было, не знаю...
      - Может быть, это был Александров?
      - Только не он. Роста маленького, толстый...
      В куртке с капюшоном. Я как-то и забыл про это, уж очень я в тот вечер нагрузился, думал, померещилось. А вот потом вспомнил... От дома он шел, в сторону калитки. Медленно, крадучись... А потом я завалился и заснул, а проснулся уже от крика Таниной матери. А голова дурная такая, будто наглотался чего-нибудь, а не то что выпил. Я и подумал - сон это был, а потом уже понял - нет, не сон...
      - А хлопка выстрела вы не слышали? До того это было или после?
      - Я очень крепко спал. И хлопка не слышал, проснулся, обнаружил только, что Витьки в комнате нет. Ну, подумал, он в соседнюю комнату перебрался к старой своей любви. Так и оказалось, - вздохнул он.
      - А как вы сами думаете, мог Александров убить Дорохову или нет? спросил Гусев.
      - Он ее очень любил. Убить.., наверное, в запале мог бы и убить. Она, понимаете, товарищ майор, шлюха она была. А хороша была.., в десятом классе. А он все ей прощал, я знаю. Разборки у них были серьезные, иногда наваляет он ей тумаков, а потом, гляжу - опять под ручку идут.
      Она даже забеременела от него, а потом аборт сделала. И неудачный. Говорят, после этого у нее детей не могло быть.
      - А почему вы уверены, что она забеременела от него? - спросил Гусев. Раз она вела такой, по-вашему, развратный образ жизни.
      - Кто ее знает? После десятого класса это было. Может быть, и не от него...
      - Ладно, спасибо. Вы сообщили интересный факт, Петр Петрович.
      В этот же день Александрову было предъявлено обвинение по подозрению в убийстве гражданки Дороховой Ирины Ивановны 1958 года рождения. Его должны были перевести в сизо.
      А пока он лежал на койке и думал. Кто же мог действительно убить Ирку? Кто? И какое отношение имеет к этому Заславский? А ведь он непременно имеет к этому какое-то отношение, иначе зачем ему понадобился весь этот цирк с враньем, свидетелями? Но пистолет... Пистолет...
      Неожиданно Виктор вспомнил, что когда он вторично появился у Заславского, то вышел в другую комнату, потому что в гостиной начался групповой секс. Его не гнали, но ему самому было противно на это глядеть. Он вышел в маленькую спальню рядом с гостиной, взял с собой бутылку коньяка, потихоньку попивал и думал...
      А потом он заснул... И ему показалось, что в его руку суют что-то холодное... Но он словно провалился в какую-то яму... А потом вошел Серж и начал его тормошить. И он пошел в гостиную и стал там пить. И к компании пирующих прибавился еще один человек - маленький, толстенький, с рябым лицом. Он сидел в уголке и пил пиво. А потом Серж что-то шепнул ему, и тот исчез. Что это был за человек? И чего такого ему подмешали в коньяк? Странно, сначала он словно провалился в яму, а потом, наоборот, у него прибавилось бодрости. Он болтал со шлюхой Жданьковой, затем его, веселого, оживленного, отвезли к электричке. Вот тебе и отпечатки пальцев на пистолете... Но неужели никто не видел в доме Тани постороннего человека? Как это все странно...
      Он вспомнил тот момент, когда уходил из Таниного дома. Он зашел в комнату, где спал Петька Мухин, надел пиджак и ботинки, а потом прошел в прихожую к вешалке, где висел его плащ.
      Никого не было, но ему показалось, будто чьи-то глаза зорко следят за ним. Он чувствовал на себе напряженный взгляд... Взгляд в спину. И когда он надевал плащ, и когда шел по коридору к выходу...
      Все против него, все... Что-то надо делать!
      И определенно, Серж Заславский имеет самое прямое отношение к убийству Ирки. Ирку-то ведь убили! До Виктора впервые дошел сам факт, что его Ирки, Ирки Чижик больше нет на свете. До этого только показания, подозрения, отпечатки, а теперь он понял, что нет на свете самого любимого его человека. Кто-то убил ее, и не просто убил, а убил, чтобы подставить его, чтобы его обвинили в этом невероятном преступлении. Что же делать, чтобы доказать свою невиновность? Здесь, за толстыми тюремными стенами, он ничего не докажет, не сумеет, его просто осудят лет на пятнадцать, и все... А настоящий виновник будет смеяться над ним, тот, кто лишил жизни Ирку...
      Вдруг одна мысль пришла ему в голову. Он вспомнил старый фильм про следственный эксперимент. И неудачный побег... А если удачный?
      Надо признаться в убийстве, попросить отвезти его на Танину дачу. А там... Там видно будет...
      На следующий день его отправили в "Матросскую тишину". Он уже бывал там в семьдесят девятом году, когда убил завмага Бореньку. И вот прошло почти двадцать лет, и он снова здесь - в огромной переполненной камере. Духота, смрад, гул грубых мужских голосов... Тогда он был молод, теперь ему сорок, тогда он знал, за что его посадили в этот каменный мешок, теперь же полная беспросветность, загадка... И Ирки нет на свете. Они повидались через восемнадцать лет, повидались и... Ужас, ужас...
      Ему указали на свободное место на нарах, и он упал туда головой вниз. Его о чем-то спрашивали сокамерники, он был не в состоянии ответить, до того было гнусно на душе. В камере шла нудная тюремная жизнь - играли в карты, трепались, кто-то смотрел телевизор, кто-то над кем-то глумился, кто-то хохотал, кто-то тихонько выл, кто-то мрачно молчал. Он впервые за эти дни вспомнил о матери, интересно, знает ли она, что его посадили?
      Надо что-то сделать на этом следственном эксперименте, попытаться сбежать. А там хоть пуля в спину, и то лучше того, что его ожидает.
      Никаких шансов на торжество справедливости, денег на хорошего адвоката нет, дадут кого-нибудь, кто и поможет спровадить его за решетку на долгие годы... За что? За что все это? Он всегда старался быть честным, справедливым, не увиливал от опасностей. Прослужил два года в десантных войсках в Узбекистане. А вернувшись, побыл дома с месяц и.., сначала "Матросская тишина", потом три года лагеря в Мордовии. За это время умер отец, тяжело заболела мать. И постоянная апатия, нежелание за что-то бороться. Так и прошли годы...
      Виктор лежал на нарах и думал. Он чувствовал, что его апатия сменяется злостью. Кому он мешал? Кому все это понадобилось? И что, он так и поплетется на долгие годы в тюрьму, как баран на веревочке? Нет, ни хрена, он еще поборется... Как же мало попадалось ему в жизни хороших, порядочных людей, как мало было у него настоящих друзей. Правда, он и сам не искал ничьей дружбы, всегда держался особняком. И в школе у него не было друзей, одна только Ирка, и в армии... Он вспоминает добрым словом только их командира старшего лейтенанта Лозовича.
      Когда он попал из учебки в часть, расположенную в знойном Термезе, встретили его неласково.
      Три здоровенных бугая-деда сделали худющего Виктора козлом отпущения. Виктор был нелюдим, молчалив, отвечал на все вопросы односложно. Это не нравилось весельчакам-дедам.
      Они придирались к нему по любому поводу, провоцировали на агрессию. Не выдержавший издевательств Виктор бросился на одного из них, но силы были неравны. Его отделали как собаку и велели ночью вылизать языком сортир. Виктор решил, пусть лучше убьют, чем это. Отказ повлек за собой новые последствия. Из него просто сделали грушу для побоев. Его мрачная физиономия жутко веселила дедов. Один из них, хохол Ляшко, давал ему нюхать портянки и приказывал наслаждаться их ароматом. "Бля, хлопцы, - говаривал Ляшко. - А этот ведь суходрочкой занимается, то-то смурной какой... Ну чо, дрочишь втихаря, а ну-ка, признавайся, бес. На кого дрочишь, падло кривое?" Виктор сжимал кулаки, и это еще больше веселило дедов. Однажды он глядел на фотографию Ирки, думая, что никто его не видит. Но тут сзади подошел Ляшко и вырвал фотографию. "А? - заорал он. - Чо я вам робил?
      И впрямь дрочит! А кто это такая? А ништяк краля! Можно и подрочить! Давай, дрочи при нас, нехай хлопцы поглядят!" - "Дай сюда", - сказал Виктор. Он чувствовал, что сейчас убьет Ляшко, а если не сейчас, то потом возьмет автомат и перестреляет Ляшко и двух его недоумков-друзей.
      "Дрочи, падло! - набычился Ляшко и двинул Виктору в солнечное сплетение. - Сымай штаны и дрочи... И чтобы кончил при нас, а то скука здесь такая... Жара... - зевнул он. - Ишаки кругом, верблюды, только и радость на таких мудаков, как ты, глядеть. Дрочи, говорю!" Виктор озирался кругом, ища тяжелый предмет, чтобы ударить Ляшко. Но тут рука опустилась на плечо деда. Ляшко обернулся. Перед ним стоял командир взвода старший лейтенант Лозович, высокий, подтянутый, с маленькими усиками. Ляшко вскочил, вытянул руки по швам и издевательски смотрел на Лозовича. "Зайди вечерком, поговорим", сказал Лозович. "Можно, слушаюсь, товарищ старший лейтенант", - глумливо улыбался Ляшко. "А сейчас отдай ему фотографию". - "Есть отдать". Александров глядел на Лозовича и видел в его карих глазах неукротимое бешенство.
      Вечером Лозович профессионально избил Ляшко на отдаленном от казармы пустыре. Ляшко приполз в казарму без видимых следов побоев, но совершенно поникший. Издевательства прекратились. Виктор хотел было поблагодарить Лозовича, но тот сделал вид, будто ничего не понимает.
      Между ними установились негласные дружеские отношения. Виктор отслужил под командованием Лозовича полтора года, они вместе бывали в разных переделках, и никогда он не видел, чтобы Лозович струсил, пошел против совести, испугался трудностей. А победить Лозовича в рукопашном бою было просто невозможно, он был неимоверно ловок, а рука его была крепка, как железо. Лозович мог сутками ничего не есть, не спать, почти не пить, он прекрасно переносил изнурительную среднеазиатскую жару. Однажды кто-то сказал, что Лозович сын известного писателя. Виктор когда-то читал какую-то книжку Игоря Лозовича, а их командир был Владимир Игоревич. Но та книжка ему совсем не понравилась, и он не смог прочитать и ста страниц, а в книжке их было не менее восьмисот. На каком-то привале Виктор осмелился и спросил командира, не сын ли он писателя Лозовича. "Нет, - спокойно ответил командир. - Просто однофамилец". Больше Виктор вопросов не задавал, но однажды по телевизору в новостях передали интервью с писателем Лозовичем, и он поразился, до чего же их командир был похож на писателя.
      О себе Лозович рассказывал только то, что у него в Москве жена и четырехлетняя дочь, что живут они с его матерью, потому что дочка часто болеет и ее никак нельзя сюда, в этот жаркий климат, что он очень скучает без семьи, но стесняется подать рапорт с просьбой о переводе его в другое место, туда, где бы могли находиться и его жена с дочерью.
      Когда Виктор демобилизовывался, он узнал, что командира скоро переводят в среднюю Россию.
      - Увидимся ли еще? - протянул ему руку Лозович при прощании. - Оставлю свой московский телефон, звони. Только куда забросит нас судьба, кто знает?
      В восьмидесятом году, находясь в лагере в Мордовии, Виктор прочитал в "Правде", что в Подмосковье погиб в автокатастрофе известный писатель Игорь Лозович, незадолго до своего шестидесятилетнего юбилея. Машина перевернулась и загорелась. "Да, - подумал тогда Виктор. - А командир-то наверняка сейчас в Афгане". Такого человека, как Лозович, десантника, хорошо знающего места с жарким климатом, опытного командира, должны были послать туда.
      Вернувшись в Москву, где-то в середине восьмидесятых, Виктор позвонил по тому телефону, который оставил ему Лозович. Но ему ответили, что семья Лозовичей здесь больше не живет, а их новый телефон им неизвестен. Можно было, разумеется, найти телефон по справочнику, но Виктор не стал этого делать - зачем? Звонил-то он просто так. Но мысли об отважном командире иногда поднимали ему настроение. Приятно было думать, что на свете есть и такие люди - честные, храбрые, порядочные...
      А что школьные друзья? Как быстро они поверили в то, что Виктор ночью застрелил Ирину.
      Все - и Гриша Брагин, и Руслан Бекназаров, и даже Петька, хороший, добрый парень. И Таня...
      Таня? Иногда Виктора поражали глаза Тани, тихой, вежливой девочки из хорошей семьи. Что-то в них было странное, дикое, какая-то решимость и злость. И крепко сжатые тонкие губы.
      После того как Виктор в восьмом классе порвал отношения с Таней и стал дружить с Иркой Чижик, они некоторое время вообще не разговаривали, а потом стали общаться как ни в чем не бывало. К десятому классу Таня стала очень самостоятельной, решительной. Как-то они собрались у нее на даче, на этой самой даче... Она тогда демонстрировала одноклассникам, как водит машину. Ее отец, грузный, флегматичный человек, совершенно спокойно доверял ей свой "жигуленок", и она удивляла всех своим мастерством. Никто из них не умел водить машину.
      К тому же Виктор знал, что Таня ходит в секцию карате. Они остались тогда у нее ночевать - кроме него, были Руслан и Гришка. Вечером Таня достала пневматический пистолет, прилепила мишень на воротах, включила у "жигуленка" дальний свет и начала палить по мишени. Все поразились, как она метко стреляет, почти все пули летели в десятку.
      А потом Руслан с Гришкой напились пива с водкой, а Таня сидела с Виктором на крылечке.
      - Ты обижаешься на меня, Таня? - спросил он.
      - Да что ты?! - засмеялась она. - Не думай об этом.
      - Она оказалась не совсем такой, какой я себе ее воображал, - сказал Виктор.
      - Какая есть, такая и есть, людей любят порой за их недостатки, Вить. Но я на тебя зла не держу. Ты извини, но иногда мне тебя жалко.
      - Понимаю, - буркнул он. - Но поделать с собой ничего не могу.
      Таня засмеялась громко, заливисто.
      - Пошли, пива выпьем, я спрятала бутылочку от этих оглоедов.
      Они выпили из горлышка ледяного пива, а потом пришел отец Тани и велел всем отправляться спать. Он тяжело дышал, у него было больное сердце. Впоследствии Виктор узнал, что он умер в восемьдесят первом году, когда Виктор сидел в лагере.
      Но все эти сведения доходили урывками.
      О судьбе Тани ему вообще мало что было известно. Да он особенно ей и не интересовался. Слышал - замужем, муж врач, одна дочка, и все...
      А потом этот звонок, якобы Вальки Арбузова.
      И вся эта странная история... Но как же не похож был тот голос на Валькин... Какие-то не те нотки.
      А тогда он этого не сообразил. Он думал об одном - повидаться с Иркой, только об этом...
      Через два дня Виктора повезли на допрос.
      - Экспертиза подтвердила, что у вас было половое сношение с Дороховой, - сказал Гусев. - Насилия с вашей стороны не было. Но это ничего не доказывает. После всего этого вы могли застрелить ее. Она ведь была застрелена в постели.
      Она проснулась, сбросила одеяло, и тут.., раздался выстрел. Она не крикнула, видимо, страх парализовал ее.
      - Какой мне смысл после того, что между нами было, убивать ее? Это же абсурд! - крикнул Виктор.
      - Все абсурд и химеры, кроме отпечатков пальцев на пистолете, из которого она была застрелена.
      Виктор хотел было сказать о своей догадке, о снадобье, которое, видимо, всыпал ему в коньяк Серж, но вдруг осекся.
      - Я убил ее, - тихо произнес он, акцентируя на местоимении "я".
      - Ах вот как? Ну-ну...
      - После того как мы переспали, я вышел, покурил, потом меня охватила злость за то, что она предавала меня. Я вошел в комнату, она проснулась. И я выстрелил. Я был в невменяемом состоянии, да еще под кайфом. И пистолет не догадался подальше выбросить. Швырнул прямо под окно. И все...
      - Что же вы резину-то тянули? - досадливо спросил Гусев. - Улики-то все против вас.
      - Так... - замялся Виктор. - Надеялся на что-то...
      - И про Заславского все наплели?
      - Конечно. Все брехня. Не был я у него в ту ночь. Застрелил Ирку где-то часа в четыре ночи, вышел, огляделся, вроде бы все спят, вышел на дорогу, какая-то машина проезжала, деньги у меня были, я и уехал.
      Гусев с подозрением смотрел на Виктора.
      - Что, не верите? Тогда не верили, что не я убивал, теперь не верите, что я убил? Что же вам надо, гражданин майор?
      - Мне нужна правда, Александров. Кто же вам все-таки сообщил о вечере у Гриневицкой?
      - Я же говорил, Валька Арбузов. Точно, это он был...
      - Мы говорили с Арбузовым. Он вам не звонил, он понятия не имел об этом торжестве, и вообще давным-давно ни с кем из одноклассников отношений не поддерживает. К тому же он только что вернулся из длительной загранкомандировки, дня три назад. Как это понимать?
      - Ну, этого я не знаю. Значит, кто-то позвонил, затевал провокацию, зная мой характер.
      И правильно рассчитал, - замялся Виктор.
      - Но кому-то была выгодна эта провокация? - напирал Гусев, не давая Виктору отдышаться.
      - Наверное...
      - А выгодна она могла быть кому?
      - Не знаю.
      - Настоящему убийце, вот кому, Александров. Надоели вы мне с вашей брехней. Проведем следственный эксперимент, выедем на место, там вы покажете точно, как все было. Понятно?
      - Понятно. Не впервой.
      - Да, не впервой. Тогда случайное убийство, а теперь.., вымышленное. Вы просто-таки специалист по убийствам Ирины Дороховой и ее кавалеров. Хорошо, что вас задержали, а то бы и ни в чем не повинного мужа тоже замочили.
      Александров усмехнулся, несмотря на трагичность ситуации.
      - Ладно. Проведем следственный эксперимент, ваша брехня там быстро обнаружится. Это не проблема для нас, Александров. Дежурный, уведите его! Да, Александров, к вам приходил адвокат? Вам назначили адвоката.
      - Не приходил пока. Да и не нужен мне адвокат.
      - Так положено по закону. Сами знаете. Поговорите с адвокатом. А когда надо будет, поедем на следственный эксперимент. Всего доброго!
      ...Гусев не поверил ему - это хорошо. Будет эксперимент - это еще лучше...
      Адвокат не понравился Виктору с первого взгляда. Хитренький, юркий, он сразу для себя решил - Виктор убил Дорохову. Но надо доказать, что убийство было совершено в состоянии аффекта. На это он и напирал. Виктору стоило немалых трудов не наговорить ему гадостей. Он подробно расспрашивал Виктора о его здоровье, не было ли у него в детстве и юности приступов неукротимой злобы, не наблюдался ли он у психиатра, не подвержен ли алкоголизму. "Обязательна психиатрическая экспертиза, - повторял он постоянно. - Вы не беспокойтесь, Виктор Семенович, мы попробуем подвести вас под сто четвертую статью, вы ведь уже сидели по ней". Виктор не верил адвокату, но, учитывая сказанное Гусеву, он не стал отрицать, что убил Ирину.
      Мысль о побеге занимала его все больше.
      В последних числах сентября его повезли на следственный эксперимент. Кроме Гусева и эксперта Юрия Сергеевича, Виктора сопровождали двое милиционеров.
      На даче в этот момент находились Олег Игоревич и Ольга Федоровна. Олег Игоревич был в отпуске и, несмотря на инцидент, произошедший здесь, спокойно отдыхал, дышал свежим воздухом, ел то, что готовила ему теща, по вечерам совершал свои пробежки. Его мало тревожило убийство Иры Чижик. Он в свое время пытался ухаживать за Ирой, но та, вовсе не недоступная, дала очкастому Олегу отвод, видимо, уж очень он ей не приглянулся. Она посмеялась тогда над ним, над его достоинствами, и он ей этого не забыл. Постоянно величал ее проституткой, говорил про нее всяческие гадости Тане, чем немало веселил ее. А теперь он считал: произошло то, что и должно было произойти с такой женщиной.
      Жалко, разумеется, что у них на даче, но тоже ничего страшного. Обычное дело - убийство из ревности.
      А вот появление в доме Виктора и милиционеров для следственного эксперимента не понравилось ему. Он-то думал, что для них все это закончено.
      - Коль положено так положено, - надул он губы. - Раз это необходимо по закону, нам остается подчиниться. Хорошо, что Тани нет, ее все это так встревожило, на ее дне рождения такой инцидент... А мы уж как-нибудь с Ольгой Федоровной...
      - Вы будете понятыми, - сказал Гусев. - Следственный эксперимент будет проводиться в вашем присутствии, гражданка Гриневицкая Ольга Федоровна и гражданин Лозович Олег Игоревич.
      При этой фамилии Виктор вздрогнул и внимательно посмотрел на Олега Игоревича. Тот поежился от этого взгляда.
      - Итак, покажите, как все происходило, гражданин Александров. От начала и до конца.
      - Я встал с постели вот в этой комнате, - сказал Виктор. - Подошел к двери этой. Она была заперта на задвижку. Позвал Ирину, тут спустился сверху Брагин с женой. Потом Брагин ушел, ему плохо сначала было, а затем он ушел, Ира открыла мне дверь.
      - Где находился в это время ваш пистолет? - спросил Гусев. - Вы же были в рубашке.
      - Пистолет лежал в кармане пиджака. Пиджак висел в комнате, где спал мертвым сном Петя Мухин. Потом у нас с Дороховой был...
      Олег вперился глазами в Виктора. Тот тоже поглядел на него.
      - Был половой акт. - Олега всего передернуло, он скривился в брезгливой усмешке. - Потом я вышел, зашел в эту комнату... Вытащил пистолет. - Виктор внимательно поглядел по сторонам. Гусев стоял у двери, один из милиционеров рядом с Гусевым, эксперт присел у кровати, и только один милиционер, совсем молоденький, стоял рядом с ним. Поняв, что другого момента не будет, Виктор профессиональным ударом десантника ногой в челюсть сбил его с ног и совершил отчаянный прыжок другой ногой в окно.
      Послышался звон разбитого стекла, и Виктор пулей вылетел из окна. Вдогонку ему раздался выстрел, стрелял второй милиционер - мимо!
      Виктор моментально рванул за угол - из машины к нему бежал водитель с пистолетом.
      Гусев вылетел из окна вслед за Виктором.
      Тоже мгновенно оказался за углом дома. Но Виктор был уже за деревьями в лесу. Помимо всего прочего, Виктор Александров был кандидатом в мастера спорта по стометровке, а у Гусева, как назло, разболелась на ноге старая рана, он прихрамывал. Одна пуля, выпущенная им, попала в дерево, щепки ранили Виктора в голову, но он уже бежал зигзагами между деревьев.
      - Забегайте с той стороны! - командовал Гусев. - Оттуда беги, раззява!
      Как же он оплошал! Как ему не пришла в голову простая мысль, что Александров наговаривает на себя только ради того, чтобы воспользоваться экспериментом для побега! Нет, в этой истории далеко не все так просто!
      Пули свистели между деревьями, а Виктор, раскачиваясь из стороны в сторону, уклонялся от них. Этому его учили в армии, этому его учил командир Лозович. А этот очкарик... Неужели он его брат? Как же не похож... Наверное, однофамилец... Молнией мелькали мысли в голове Виктора, качавшего маятник. Начинался густой лес, там было гораздо легче спрятаться.
      Но милиционеры тоже умели бегать быстро.
      И порой Виктору казалось, что его уже настигают. Он кубарем скатился по оврагу, спрятался в густой траве, и милиционеры потеряли его из виду. Он по-пластунски пополз вдоль оврага.
      - Дрыгин, направо! Сорокин, налево! Я пойду прямо! - командовал Гусев, проклиная себя за ротозейство.
      Виктору опять повезло. В его сторону шел молоденький Сорокин. И когда он почти дошел до него, Виктор четким ударом вырубил молодого милиционера. Тот, не успев ахнуть, упал в густую траву. А Гусев с другим милиционером были далеко. Теперь надо было быстро убираться отсюда.
      Виктор бежал вдоль оврага, ему мешал плащ, но он не бросил его - по плащу поняли бы, куда он побежал. Полы плаща цеплялись за густую траву и коряги. Вдали слышались голоса догоняющих.
      Виктор стал карабкаться вверх, потом бежал по густому еловому лесу и наконец увидел вдалеке просвет. Он побежал туда. Это была проселочная дорога. Безусловно, преследовавшие его должны были тоже появиться здесь. Виктор выскочил на дорогу. Что-то надо было делать, как-то выбираться из этих мест. Денег у него не было, да и вряд ли бы кто-то остановился при виде его, запыхавшегося, грязного, в рваном плаще.
      Виктор услышал шум мотора. По шоссе в его сторону двигалась "Вольво-740". Что делать? Рискнуть? А вдруг в ней уже находятся менты, которые вышли на дорогу с той стороны и сели в эту машину? Но оставаться здесь тоже рискованно.
      А, ладно! Он выскочил на обочину и поднял руку.
      Да бесполезно. Такие крутые никогда не возьмут бродягу на проселочной дороге.
      И тем не менее машина остановилась. За тонированными стеклами Виктор увидел седого мужчину лет пятидесяти в очках. Больше в машине никого не было. Мужчина внимательно смотрел на Виктора. Потом приоткрыл правую дверцу.
      - Садись, - негромким, но очень твердым голосом произнес он.
      Виктор, не говоря ни слова, сел в машину, его тело погрузилось в велюр сиденья, он откинулся на мягкую спинку и тяжело дышал, ничего не говоря.
      Водитель продолжал изучать его.
      - Вы куда едете? - спросил наконец Виктор. - Подвезите до Москвы, тут, понимаете, на меня напали, ограбили...
      Водитель молчал. Виктор поглядел на него.
      Бронзовое от многолетнего загара лицо, ослепительно белые волосы, небольшие седые, аккуратно подстриженные усики. С правой стороны огромный шрам, пересекавший половину лица.
      И слегка затемненные роговые очки.
      - А все-таки довелось увидеться в этой жизни, - произнес водитель, едва заметно улыбаясь.
      На Виктора пахнуло какой-то другой жизнью, пахнуло свежим ветром молодости, зноем пустыни, среднеазиатской пылью, повеяло духом братства и взаимопонимания. Он не верил глазам своим.
      - Товарищ старший лейтенант? - пересохшими губами прошептал Виктор. Владимир Игоревич?
      - Так точно, - на сей раз широко улыбнулся водитель. - Только давно уже полковник, а теперь и в отставке. Здорово, ефрейтор Александров!
      - Если можно, Владимир Игоревич, - сказал Виктор, - поедем отсюда.
      Лозович с удивлением поглядел на него, но, не говоря ни слова, тронул машину с места. В правом боковом зеркале Виктор увидел вдали две мужские фигуры на дороге. Это были Гусев и его неуклюжий помощник. "Вольво" мчалась по дороге, набирая скорость, мчалась от опасности. И снова, двадцать с лишним лет спустя, Владимир Лозович уводил Виктора Александрова от нависшей над ним серьезной угрозы...