Представителям крупных штабов нужно понимать и учитывать сложность обязанностей офицеров штабов более низкого звена, а также их чрезмерную занятость, особенно во время напряженного боя, и не отрывать от работы по мелочам.
Установленная форма (кто, когда, кому и о чем доносит) должна соблюдатъся и не нарушаться в первую очередь высшими штабами.
Упоминая о наблюдавшейся тенденции со стороны Генерального штаба управлять или добывать сведения от войск, минуя командование фронта, должен сказать, что в этом была погрешна и Ставка. На третий день боя меня вызвал к проводу А.М. Василевский и сообщил, что командующий 70-й армией Галанин болен, так как не мог ему членораздельно доложить об обстановке на участке армии. Доложив Василевскому последние данные о положении 70-й армии, я счел нужным выехать туда лично. Прибыв в армию, никакой «крамолы» не нашел. Нормальным оказалось и здоровье Галанина.
В этом тоже было проявлено определенное недоверие, о котором я уже говорил, к командующему фронтом. Все эти тенденции особенно проявлялись со стороны представителей Ставки, находившихся при том или ином фронте.
Считаю, что такие вопросы, как разработки крупной стратегической операции с участием нескольких фронтов или отработка взаимодействия между ними, целесообразно рассматривать в Ставке путем вызова туда командующих соответствующими фронтами. Кстати, впоследствии и делалось, что приносило существенную пользу.
Я увлекся рассуждениями и уклонился от событий фронте. А они в первой половине июля складывались следующим образом. Пользуясь достигнутым успехом, без перегруппировки перейдя в контрнаступление, соединения 48, 13 и 70-й армий коротким ударом отбросили противники на его прежние позиции и вышли на рубеж, занимаемый ими до начала вражеского наступления.
Центральному фронту предстояло с 15 июля перейти в наступление своим правым флангом в общем направлении на Кромы и во взаимодействии с Брянским фронтом, который перешел в наступление 12 июля, ликвидировать противника в районе орловского выступа. В то же время войска Западного фронта наносили удар в южном направлении в целях отсечения вражеской группировки в районе Орла.
Таким образом, весь замысел сводился к раздроблению орловской группировки на части, но рассредоточивал и наши войска. Мне кажется, что было бы проще и вернее наносить два основных сильных удара на Брянск (один – с севера, второй – с юга). Вместе с тем необходимо было предоставить возможность войскам Западного и Центрального фронтов произвести соответствующую перегруппировку. Но Ставка допустила ненужную поспешность, которая не вызывалась сложившейся на этом участке обстановкой. Поэтому-то войска на решающих направлениях (Западного и Центрального фронтов) не сумели подготовиться в такой короткий срок к успешному выполнению поставленных задач и операция приняла затяжной характер. Происходило выталкивание противника из орловского выступа, а не его разгром. Становилось досадно, что со стороны Ставки были проявлены торопливость и осторожность. Все говорило против них. Действовать необходимо было продуманнее и решительнее, то есть, повторяю, нанести два удара под основание орловского выступа. Для этого требовалось только начать операцию несколько позже.
Мне кажется, что Ставкой не было учтено и то обстоятельство, что на орловском плацдарме неприятельские войска (2-я танковая и 9-я армии) находились свыше года, что позволило им создать прочную, глубоко эшелонированную оборону.
Кроме того, к началу нашего наступления орловская группировка противника значительно усилилась.
Бросок за Днепр
Приказано готовиться к новой операции. Центральный фронт должен наступать в юго-западном направлении на Шостку, Бахмач, Нежин, Киев, форсировать реки Десну и Днепр и во взаимодействии с Воронежским фронтом овладеть Киевом. Разграничительная линия с соседом – станция Ленинская, Терны, Красный Колядин, Ичня, Киев.
Общий замысел Ставки – разгромить вражеские силы на южном крыле советско-германского фронта, освободить всю Левобережную Украину, с ходу форсировать Днепр и захватить на его правом берегу плацдармы. Выполнение этой задачи возлагалось на войска пяти фронтов – Центрального, Воронежского, Степного, Юго-Западного и Южного.
На подготовку нам дали десять дней. Срок, конечно, явно недостаточный. Но откладывать наступление нельзя: всякое промедление враг использует для усиления своих войск и создания прочной обороны. А у нас уже имелась данные, что гитлеровцы спешно оборудуют мощный рубеж по рекам Днепр и Сож – часть так называемого восточного вала. Белорусские и украинские партизаны сообщили, что на этом рубеже противник усиленно строит укрепления, подводит сюда войска. Значит, будет держаться крепко.
Мы ясно представляли себе, насколько трудна и ответственна задача, которую должны решить войска нашего фронта. А они еще не отдохнули после жарких боев на Курской дуге, не успели восполнить потерь. Надо было их обеспечить продовольствием, боеприпасами, фуражом и горючим. Все базы и склады мы старались приблизить к войскам. Начальник тыла генерал Антипенко и его аппарат делали все возможное, чтобы в ходе наступления не было перебоев в снабжении. Должен сказать, что этот энергичный генерал ни разу не подвел нас. И сейчас мы верили, что тыл фронта справится с задачей.
Опираясь на опыт боев на Курской дуге, командование фронта и в наступлении большие надежды возлагали на широкий маневр силами. Так как нам предстояло форсировать такие крупные реки, как Десна, Сож и Днепр, начальник инженерных войск генерал Прошляков получил указание создать необходимый резерв переправочных средств.
26 августа Центральный фронт после некоторой перегруппировки начал наступление. Главный удар наносился на севском направлении войсками 65-й и 2-й танковой (сильно ослабленной) армий. Их продвижению должны были способствовать фланговые соединения 48-й и 60-й армий, примыкавшие к ударной группировке. Вместе с нами наступал наш левый сосед – Воронежский фронт. Его задача – разгромить противника в районе Харькова, а затем продвигаться на Полтаву, Кременчуг и захватить переправы на Днепре.
Наступавшую на главном направлении 65-ю армию генерала П.И. Батова мы усилили 4-м артиллерийским корпусом прорыва РВГК. В полосе войск Батова вводилась в бой 2-я танковая армия генерала С.И. Богданова. На этом направлении должны были действовать и основные силы 16-й воздушной армии.
Партизанская разведка передала нам сведения о вражеской обороне. Много ценных подробностей сообщили местные жители, пробравшиеся к нам через линию фронта. Наши летчики произвели фотосъемку неприятельских позиций. Все эти данные, так же как и показания пленных, свидетельствовали, что перед нами сильный, хорошо оборудованный рубеж. Занимали его войска 2-й немецкой армии. Передний край этих позиций проходил по рекам Сев и Сейм. Все населенные пункты были приспособлены к круговой обороне и превращены в узлы сопротивления.
Начиная наступление, мы учитывали все трудности, но, откровенно говоря, упорство противника превзошло наши ожидания. Несмотря на ураганный огонь нашей артиллерии и непрерывные удары с воздуха, гитлеровцы не только не покидали позиций, но и предпринимали яростные контратаки. Десятки танков, сопровождаемые густыми цепями автоматчиков и целыми эскадрильями самолетов, устремлялись навстречу нашим войскам. Бои на земле и в воздухе не стихали ни на минуту.
С утра 27 августа мы вынуждены были подкрепить пехоту частью сил 2-й танковой армии. Но в тот же день противник перебросил к Севску еще две пехотные и две танковые дивизии. Гитлеровцы дрались отчаянно, не считаясь с потерями. Войскам Батова каждый шаг стоил огромного труда. Но они настойчиво двигались вперед. К вечеру 65-я армия во взаимодействии с танкистами Богданова овладела Севском. А развить успех не удавалось. Вражеские контратаки следовали одна за другой. Поскольку мы наносили удар на сравнительно узком фронте, противник имел возможность быстро усиливать свои войска на этом направлений за счет ослабления других участков, короче говоря, делал то же, что и мы в оборонительном сражении на Курской дуге. Надо было лишить его этой возможности. На второй день нашего наступления я приказал командующему 60-й армией генералу И.Д. Черняховскому нанести вспомогательный удар частями его левого фланга, собрав для этого как можно больше сил.
Черняховский сразу понял мою мысль. Очень быстро он сосредоточил в районе предполагаемого удара несколько наиболее крепких дивизий, смело идя даже на известное оголение участков своего правого фланга. И вот войска Черняховского устремились вперед. Если на главном направлении наши части в результате тяжелых боев за четыре дня наступления продвинулись всего на 20–25 километров, то умело организованный Черняховским удар сразу принес более ощутимые результаты. Не встречая сильного противодействия противника, войска 60-й армии продвинулись далеко вперед. Используя наметившийся на этом направлении успех, мы немедленно начали усиливать армию Черняховского фронтовыми резервами, придали ей авиацию.
29 августа 60-я армия освободила Глухов. Стало совершенно ясно, что мы нашли слабое место в обороне противника. Этим надо было воспользоваться, не теряя ни одного часа. Принимаю решение перенести главные усилия на левый фланг фронта. Как можно быстрее перегруппировываем туда силы и средства. 13-я армия снимается с правого фланга фронта и вводится в бой на стыке 65-й и 60-й армий. Сюда же перебрасывается и 2-я танковая армия.
А Черняховский, развивая наступление, к вечеру 31 августа продвинулся уже на 60 километров и расширил прорыв по фронту до сотни километров. Его войска приближаются к Конотопу. Мы уже на территории Украины.
Мобилизуем весь фронтовой автотранспорт для переброски войск и техники в район прорыва. Снова помог опыт, приобретенный в оборонительном сражении под Курском. Научились мы быстро маневрировать силами. Сейчас это получилось у нас лучше, чем у противника. Немцы поняли, какую угрозу для них создает продвижение наших войск на конотопском направлении, и стали спешно перебрасывать сюда свои резервы. Но лавину наших войск враг остановить уже не смог.
Надо сказать, что немецко-фашистское командование стало все чаще допускать просчеты. Вот и сейчас оно не разобралось вовремя в обстановке и не успело парировать удар.
Быстрое продвижение наших войск на конотопском направлении способствовало и успеху на участках 65-й, а затем и 48-й армий. Теперь весь Центральный фронт двинулся вперед. Опрокидывая противника, армия Батова с каждым днем наращивала темпы наступления. Войска ее преодолели Брянские и Хинельские леса и к 5 сентября прошли 125 километров на запад. Армия захватила много пленных. В числе трофеев – орудия, танки, оружие и другое военное имущество.
Начала продвигаться и 48-я армия, взаимодействуя с 65-й слева и левофланговыми частями Брянского фронта справа.
Впереди Десна – широкая водная преграда, которую враг пытался использовать как рубеж обороны. Нужно было во что бы то ни стало не дать его войскам закрепиться здесь. Отдаю приказ Батову – ускорить продвижение, с ходу форсировать реку и во взаимодействии с 48-й армией овладеть Новгород-Северским.
На главном направлении 13-я армия под командованием генерала Н.П. Пухова тоже достигла Десны. Она получила задачу наступать вдоль левого берега реки и форсировать ее южнее Чернигова, чтобы после двинуться к Днепру, преодолеть его с ходу и захватить плацдарм на западном берегу в районе Чернобыль, устье реки Тетерев.
Войска 60-й армии, преследуя разбитого противника, сминая его части, пытавшиеся остановить наше продвижение, 6 сентября овладели Конотопом, еще через три дня – Бахмачом. Южнее этого города были окружены и после двухдневного боя разгромлены четыре вражеские пехотные дивизии. 15 сентября после короткого боя войска Черняховского освободили Нежин. Дорога на Киев была открыта.
В это время правофланговые армии соседа слева – Воронежского фронта вели еще бои на рубеже Ромны, Лохвица, отстав от нашего левого крыла на 100–120 километров. Между войсками двух фронтов образовался огромный разрыв. Черняховский был вынужден часть сил выделить для обеспечения растянувшегося фланга, ослабляя этим свою ударную группировку.
Дело, конечно, неприятное. Но с другой стороны, такое глубокое продвижение 60-й и 13-й армий на черниговском и киевском направлениях открывало перед нами заманчивые перспективы: мы могли нанести удар во фланг вражеской группировке, которая вела бои против войск правого крыла Воронежского фронта и сдерживала их продвижение. Тем самым мы не дали бы врагу отводить войска за Днепр, способствовали бы продвижению соседа, возможно, совместными усилиями нам удалось бы овладеть Киевом. Мое предложение обсуждалось, но не было принято. Больше того, мне выразили неудовольствие, что Черняховский с моего разрешения занял Прилуки, которые находились за пределами нашей разграничительной линии.
В связи с тем что наш левый фланг все более растягивался, по моей просьбе Ставка передала нам из своего резерва 61-ю армию генерала П.А. Белова, которую мы вскоре ввели между 65-й и 13-й армиями на черниговском направлении. Это позволило значительно сузить полосу наступления 60-й армии, что ускорило ее продвижение к Киеву. Я побывал у Черняховского после того, как его войска освободили Нежин. Солдаты и офицеры переживали небывалый подъем. Они забыли про усталость и рвались вперед. Все жили одной мечтой – принять участие в освобождении столицы Украины. Такое настроение, конечно, было и у Черняховского. Все его действия пронизывало стремление быстрее выйти к Киеву И он многого достиг. Войска 60-й армии, сметая на своём пути остатки разгромленных вражеских дивизий, двигались стремительно, они уже были на подступах к украинской столице.
Каково же было наше разочарование, когда во второй половине сентября по распоряжению Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута к северу и Киев отошел в полосу соседа! Нашим главным направлением теперь становилось черниговское.
Я счел своим долгом позвонить Сталину. Сказал, что не понимаю причины такого изменения разграничительной линии. Ответил он коротко: это сделано по настоянию товарищей Жукова и Хрущева, они находятся там, им виднее. Такой ответ никакой ясности не внес. Но уточнять не было ни времени, ни особой необходимости.
Наступление развивалось успешно. Наши войска с ходу форсировали Десну, 21 сентября овладели Черниговом. А 13-я армия уже подошла к Днепру и 22 сентября начала его форсировать на участке Мнево, Чернобыль, Сташев севернее Киева. Преодолевая сопротивление врага, используя все захваченные на берегу лодки, плоты, бочки, солдаты под руководством опытных и решительных командиров приступили к преодолению водной преграды на широком фронте. Форсирование обеспечивалось хорошо организованным артиллерийским огнем с берега. Орудия били и навесным огнем, и прямой наводкой. Стреляли и танки, подошедшие к берегу. Штурмовая и истребительная авиация поддерживала наземные войска ударами с воздуха. Передовые подразделения пехоты, быстро переправившись на противоположный берег, зацепились за него, отражая атаки противника, пытавшегося сбросить их в реку. Вместе с пехотинцами переправились через Днепр артиллерийские офицеры. Теперь они с плацдарма корректировали огонь батарей. Под прикрытием передовых отрядов на правый берег переправлялось все больше людей. Накапливание наших войск на плацдарме шло быстро. Застигнутый врасплох противник не успевал перебрасывать сюда силы, достаточные для противодействия переправе.
По мере накапливания на плацдарме отрядов, частей, а затем и соединений со средствами усиления войска устремлялись вперед, расширяя захваченную территорию. 23 сентября 13-я армия уже занимала на западном берегу плацдарм глубиной 35 и шириной 30–35 километров.
Южнее форсировали Днепр войска 60-й армии на участке устье реки Тетерев, Дымер. К 30 сентября мы и здесь имели плацдарм глубиной 12–15 и шириной 20 километров. Черняховский получил от меня указание углубить захваченный район, наступая на запад и юго-запад в обход Киева. Но командарма, словно магнит, притягивал Киев. И он главный удар направил на юг, вдоль Днепра. Черняховский упустил из виду, что противнику легче всего было организовать отпор как раз на этом направлении, чему способствовали и особенности местности и близость города, откуда враг бросал в бой все силы, какие там только имелись.
Стремление Черняховского продвинуться ближе к Киеву помешало армии углубить плацдарм. Несколько дней было потеряно в бесплодных атаках. Враг воспользовался этой задержкой, подтянул силы на угрожаемое направление и остановил продвижение наших частей. Не удалось расширить плацдарм и вдоль берега.
Севернее 13-й армии на черниговском направлении развивала наступление 61-я армия. На плечах противника она преодолела реку Снов, подошла к Днепру и частью сил форсировала его, захватив небольшой плацдарм на западном берегу в районе Нивки, Глушец.
65-я и 48-я армии переправились через Десну и веля бои на гомельском направлении, преодолевая все усиливавшееся сопротивление врага, а он старался использовать лесные массивы, заболоченные пространства и сплошные болота, которыми изобиловала местность. На долю этих армий выпала тяжелая задача, войска героически выполняли ее, напрягая все усилия, чтобы быстрее преодолеть тяжелую полосу. Это им удалось лишь к концу сентября. Именно тогда 65-я армия подошла к реке Сож севернее Гомеля, почти одновременно с ней вышла к реке и 48-я армия.
Итак, к концу сентября войска правого крыла Центрального фронта на всем протяжении достигли реки Сож и готовились к ее форсированию, а войска левого крыла – 61, 13 и 60-я армии – к этому времени захватили и прочно удерживали плацдармы на западном берегу Днепра.
Задача, поставленная Ставкой, была выполнена полностью.
Быстрое продвижение войск нашего левого крыла на киевском направлении заставило противника поспешно отводить свои дивизии, действовавшие против Воронежского фронта. Это, конечно, сильно помогло соседу, И все-таки жаль, что нам не разрешили нанести удар во фланг и тыл вражеским войскам, используя нависающее положение частей 60-й армии. В этом случае мы смогли бы не только более эффективно помочь соседу, но и не дали бы противнику отвести войска за Днепр.
5 октября Ставка приняла решение о передаче 13-й армии Пухова и 60-й Черняховского с занимаемыми ими участками Воронежскому фронту.
В разговоре со мной по ВЧ Сталин сказал, что Центральный фронт свою задачу выполнил. Теперь наш фронт переименовывался в Белорусский и на него возлагались новые задачи.
Неудавшиеся попытки Воронежского фронта наступать с небольшого букринского плацдарма в излучине Днепра южнее Киева вынудили Ставку приостановить здесь боевые действия, чтобы дать войскам возможность лучше подготовиться к операции более широкого масштаба, чем только освобождение Киева. И это решение было абсолютно правильным. Войска прошли огромное расстояние, устали, сильно растянулись, тылы отстали. Ставка отвела время на перегруппировку сил, подтягивание тылов и техники, чтобы фронт лучше подготовился к новому наступлению.
Начали готовиться к решению новых задач и мы. Работа эта велась на ходу: войска не прекращали наступления.
Забот хватало всем. Но пожалуй, больше всего доставалось работникам тыла. Все наши базы, госпитали, склады, ремонтные пункты до этого были сосредоточены вдоль железнодорожной магистрали Курск – Льгов – Конотоп – Бахмач. Теперь все это огромное хозяйство надо было передислоцировать на север, на гомельское направление. И перебросить быстро, чтобы не повторилось то, что было перед Курской битвой. А осенняя распутица привела в негодность грунтовые дороги, на автотранспорт надеяться было нельзя. Пропускная способность рокадных железных дорог, сильно пострадавших во время боев, была очень низкой.
Весь Военный совет занимался транспортной проблемой. Подсчитали, что нам нужно перебросить в первую очередь. Цифры получались внушительные. 7500 вагонов имущества – свыше 200 поездов! И это без учета текущих потребностей войск, ведущих бой. А они все время требовали боеприпасов, продовольствия, горючего.
Наше счастье, что в управления тыла фронта у нас подобрались опытные, знающие свое дело работники. С чувством восхищения и благодарности вспоминаю генералов И.М. Карманова – начальника штаба, Н.К. Жижина – интенданта фронта, А.Г. Чернякова – начальника военных сообщений, А.Я. Барабанова – начальника медицинского управления, Н.М. Шнайдера – начальника ветеринарной службы, полковников Н.И. Ложкина – начальника отдела горюче-смазочных материалов, П.С. Вайзмана – начальника автомобильного управления. Они и сотни, тысячи их подчиненных трудились неутомимо. Это был большой и дружный коллектив, умело руководимый начальником тыла генералом Н.А. Антипенко, которому оказывал большую помощь член Военного совета фронта генерал М.М. Стахурский.
План передислокации тылов тщательно разрабатывался и энергично осуществлялся под руководством Военного совета фронта. И надо сказать, эта задача была решена успешно, несмотря на все трудности.
Война наложила тяжелый отпечаток на экономическую жизнь страны. Заготовительным органам было трудно справиться с необычайно возросшим объемом работы. И войскам пришлось взять на себя часть их функций. Центр возложил на нас задачу помочь местным органам в заготовке продовольствия и фуража. Мы сами понимали, что без этого не обойтись. Почти все мужчины, способные носить оружие, ушли сражаться с врагом. В колхозах и совхозах остались женщины, старики и подростки. Трудились они героически, но все-таки недостаток рабочих рук не всегда удавалось восполнить, В конце лета мы выделили 27 тысяч солдат под командованием 250 офицеров для работы на колхозных и совхозных полях в Орловской, Сумской, Черниговской, а позже и Гомельской областях. Они помогали в уборке. 2000 машин, выделенных фронтом, возили обмолоченный хлеб на мельницы, а оттуда на фронтовые склады.
Сами мы заготавливали и мясо в Балашовской, Пензенской и Саратовской областях. Это за 600–1000 километров от наших войск. 75 000 голов крупного рогатого скота выделили колхозы и совхозы для Центрального фронта. Скот перегоняли гуртами – железнодорожный транспорт был перегружен другими перевозками. Сотням солдат пришлось на долгое время превратиться в гуртоправов.
Конечно, все это еще более усложнило работу нашего тыла. Спасибо местным властям, партийным и комсомольским организациям, колхозникам и колхозницам, рабочим и работницам совхозов – они не жалели сил, чтобы помочь фронту. Наши представители всюду находили самую горячую поддержку. И эта совместная работа по заготовке продовольствия для фронта еще более укрепила боевую дружбу советских тружеников и воинов.
На Белорусской земле
В связи с предстоящей передачей Воронежскому фронту 13-й и 60-й армий встал вопрос о фронтовых средствах усиления, которые находились на направлении действий этих войск, наносивших главный удар. Отдать мы их не могли, так как без них нельзя было приступить к выполнению новой задачи. С другой же стороны, было очень жалко ослаблять эти армии. Сейчас бы, не теряя времени на перегруппировки, использовать выгодное положение войск Пухова и Черняховского на западном берегу Днепра, подкрепить их танками и артиллерией и ударить по Киеву с севера, пока враг не успел подтянуть сюда большие силы…
Из Москвы позвонил генерал А.И. Антонов, сказал, что Ставка интересуется моим мнением: следует ли сейчас производить салют в честь войск фронта, форсировавших Днепр?
Я ответил, что, по-моему, с салютом надо подождать: незачем раньше времени настораживать гитлеровское командование. А вот об ударе на Киев не мешало бы еще раз подумать. Антонов порекомендовал мне доложить свои соображения непосредственно Верховному Главнокомандующему. Я тут же это сделал. Сталин ответил, что вопрос о действиях войск на киевском направлении, как известно, уже решен и пересматривать его поздно, фронтовые же средства остаются в нашем распоряжении, а Пухову и Черняховскому надлежит оставить лишь штатные средства, забота об этих армиях с момента их передачи возлагается на Воронежский фронт.
– Что же касается салюта, – сказал в заключение товарищ Сталин, – то тут вы правы – лучше будет его ненадолго отложить…
Мы расстались с прекрасными командирами Черняховским и Пуховым и их войсками. Вместо них из расформированного Брянского фронта к нам перешли со своими полосами три армии – 50-я под командованием генерала И.В. Болдина, 3-я – генерала А.В. Горбатова и 63-я – генерала В.Я. Колпакчи.
К тому времени эти армии, преследуя вражеские войска, достигли реки Сож и с боями форсировали ее, захватив несколько плацдармов на западном берегу. Таким образом, они, по существу, поравнялись с правым флангом нашего фронта. Поэтому мы могли обойтись без кружных перебросок войск. Главное было не дать передышки противнику.
Войска нашего фронта уже вели бои на белорусской земле. Людей не надо было подгонять: все дрались самоотверженно, стремясь быстрее изгнать фашистских оккупантов за пределы родной страны.
А наступать было все труднее. После тяжелых боев части поредели. Пополнение мы получали из госпиталей – выздоровевшие раненые возвращались в свои части. Значительный приток людей давал также призыв в армию граждан, проживавших на освобожденной территории. Войска все лучше оснащались вооружением и техникой, но людей по-прежнему не хватало.
Приступая к операции по освобождению Белоруссии, мы перегруппировали силы ближе к центру фронта. Наш командный пункт перебазировался в Ново-Белицу, на гомельское направление. Здесь же разместились правительство и ЦК Компартии Белоруссии.
Быстро установили связь с новыми войсками, перешедшими в состав фронта. Мы с К.Ф. Телегиным отправились знакомиться с армиями на месте. Член Военного совета фронта П.К. Пономаренко с М.С. Малининым приступили к установлению связи с партизанами Белоруссии. Народные мстители представляли большую силу, и нам нужно было разработать с ними план совместных боевых действий в операции. В этом нам оказывал неоценимую помощь П.К. Пономаренко, как начальник Центрального штаба партизанского движения и Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии.
К дню нашего прибытия в 50-ю армию ее части вели бой, форсируя реку Сож и расширяя захваченные плацдармы на западном берегу, где они овладели Кричевом, Чериковом и еще многими населенными пунктами. На правом фланге войска форсировали реку Проня и сражались с немецкими частями, предпринимавшими контратаки с могилевского направления. Несмотря на большой некомплект, армия была сильной, хотя и ощущался острый недостаток в артиллерийских боеприпасах, что отражалось на темпах продвижения войск.
3-я армия А.В. Горбатова тоже вела бои за расширение плацдармов на западном берегу реки Сож. До этого войска с тяжелыми боями одолели большое расстояние по труднопроходимой местности. Люди устали, части и соединения сильно поредели, но боеспособность их была еще высокой, а одержанные успехи вдохновляли бойцов и командиров. Командарм и его штаб были на высоте своего положения. Они понимали, что о передышке в этих условиях думать нечего.
Александр Васильевич Горбатов – человек интересный. Смелый, вдумчивый военачальник, страстный последователь Суворова, он выше всего в боевых действиях ставил внезапность, стремительность, броски на большие расстояния с выходом во фланг и тыл противнику. Горбатов и в быту вел себя по-суворовски – отказывался от всяких удобств, питался из солдатского котла.
Суворовские принципы помогали ему воевать. Но подчас А.В. Горбатов понимал их чересчур прямолинейно, без учета изменившихся условий. В наше время не так-то просто выйти во фланг и тыл противнику, когда армии стали массовыми, а фронты сплошными. Для прорыва вражеских позиций уже бывает недостаточно сил одной армии, приходится прибегать к операциям огромного масштаба, в которых участвуют одновременно несколько фронтов. И сейчас вот проводилась такая широкая операция, в которой армии Горбатова выпала довольно скромная роль действовать на второстепенном участке и отвлекать на себя силы врага, когда главная группировка фронта будет наносить удар на решающем направлении.
Горбатов – старый командир, получив приказ наступать, прилагал все силы, чтобы выполнить задачу. Но обстановка складывалась так, что его старания не приводили к тем результатам, которых: ему хотелось бы достичь. И тогда командарм со всей своей прямотой заявил, что его армия командующим фронтом используется неправильно. Я прочитал его жалобу и направил в Ставку.
Поступок Александра Васильевича только возвысил его в моих глазах. Я убедился, что это действительно солидный, вдумчивый военачальник, душой болеющий за порученное дело. Так как ответа из Ставки не последовало, я сам решился, в нарушение установившейся практики, раскрыть перед командармом все карты и полностью разъяснить ему роль его армии в конкретной обстановке. Александр Васильевич поблагодарил меня и заверил, что задача будет выполнена наилучшим образом.
Однако жалоба генерала Горбатова, которую я переслал в Ставку, по-видимому, все же сыграла свою роль. Вскоре Ставка стала полнее информировать всех нас о своих замыслах и месте наших войск в осуществлении этих планов.
А командарм Горбатов и на второстепенном участке фронта сумел показать себя. Улучив момент, возглавляемая им 3-я армия внезапным ударом опрокинула противника и на его плечах форсировала Днепр. Но об этом речь будет позже.
* * *
Нашим слабым местом стала доставка боеприпасов. Коммуникации растянулись. Железные дороги, разрушенные противником, еще не были восстановлены. Тыл фронта не поспевал за стремительным движением войск. Подвоз боеприпасов был весьма скудный, а то количество, что мы успевали подбросить нашим фронтовым транспортом, в первую очередь направлялось войскам левого крыла, где наносился главный удар.
К великому своему огорчению, ставя А.В. Горбатову задачу на активные действия, я не мог порадовать его обещанием дать армии необходимое количество снарядов и мин. Армии предстояло ограничиться прежним «голодным пайком». А обстановка вынуждала ее продолжать активные действия, чтобы отвлекать на себя вражеские силы и этим обеспечить наступление войск на главном направлении.
