Легенда о Стиве и Джинни - Твои нежные руки

Позже, когда страсть была утолена, он с грустью подумал, что женщинам слишком легко удается отвлечь его от цели, а это большой недостаток. Но он и без того сильно изменился за последние годы, и к сожалению, не к лучшему.

Что, если Амелия даже не узнает его? Он и сам не узнавал себя. Недаром из зеркала на него смотрел незнакомец…

Глава 12

Деверелл отчего-то был вне себя. Мрачный вид, яростный взгляд. Стэнфилл по долгому опыту общения с другом знал, что в таком состоянии его лучше не задевать. И не лезть с расспросами. Поэтому виконт спокойно выжидал, глядя в пламя камина и попивая превосходный французский коньяк, хранившийся, вне всякого сомнения, в погребах графа добрую сотню лет.

Причина плохого настроения Дева была ему непонятна, но похоже, дело тут в женщине, а точнее, в мисс Кортленд. Недаром он отправился в дом бабки, исполненный решимости выяснить у дам природу их дружбы с доном Карлосом де ла Рейном. Леди Уинфорд следовало быть осторожнее: можно подумать, ей не известно, что испанец — отпетый мошенник, подлец чистой воды, охотник за приданым, единственными козырями которого остаются титул и сомнительно высокое происхождение.

Однако по всему видно, что беседа приняла неожиданный оборот, как часто бывало при общении с леди Уинфорд.

Ну до чего невыносимая женщина! Аристократка, два знатных, влиятельных мужа, и при этом донельзя легкомысленная, вечно возится с ордой мопсов и сельских священников. Он видел и тех и других и до сих пор не был уверен, кто из них хуже. И те и другие донельзя отвратительны. Правда, у псов еще есть кое-какие хорошие качества: по крайней мере их можно сдавать в аренду леди, обожающим красоваться на портретах с собачками в руках.

Но так или иначе это проблема Дева, пусть сам ее и решает. У него своих бед довольно. Отец с матерью требуют, чтобы он женился и завел детей, поскольку старший брат, наследник титула и состояния, питает неподдельное отвращение к женщинам, предпочитая общество смазливых молодых людей. Пожалуй, он подчинится желанию родителей, хотя бы назло брату. Недаром они с детства не выносили друг друга.

— Будь она проклята! — выпалил Дев в тишину.

Виконт обернулся к нему, подняв брови, но не произнес ни слова. Граф мельком глянул на него, поморщился, со стуком отставил бокал.

— Придется утром поговорить с бабушкой.

— Насколько я понял, вечерний допрос прошел неудачно?

К удивлению Стэнфилла, Деверелл хрипло, отрывисто рассмеялся. Хриплые звуки прозвучали неуместно громко в небольшой комнате. Губы графа искривила циничная ухмылка.

— О нет, гораздо лучше, чем имеет право ожидать любой мужчина. В том-то и беда.

Он поднялся, шагнул к камину и, вновь помрачнев, уставился в огонь. Да, очевидно, что-то стряслось.

Часы на камине пробили полночь.

Стэнфилл тоже встал, потянулся и зевнул.

— Думаю, сегодня стоит лечь пораньше. Надеюсь, ты будешь завтра в Портленд-Хаус?

— Обязательно. Если опоздаю, дождись меня. Один из моих людей работает над расследованием важного дела по моему поручению, но не всегда бывает достаточно пунктуальным.

— Вот как? — усмехнулся виконт. — Джемми Тейлор, полагаю?

— Да, плут и мошенник, но может раздобыть почти любую информацию, — немного повеселел Деверелл. — Куда надежнее многих членов парламента.

— Вряд ли это может служить оправданием. Но если кто и способен обнаружить имена людей, которые охотятся за Кокрейном, — так это Джемми.

Жаль, думал Стэнфилл, выходя из графского дома, что у бывшего сыщика с Боу-стрит куда больше порядочности, чем у людей, правящих страной.

Виконт вздрогнул, укутался поплотнее в пальто и поспешно нырнул в тепло двухколесного экипажа. Копыта приглушенно застучали по обледеневшей мостовой. Обочины были завалены снегом, Темза давно замерзла: вполне можно устраивать ежегодную зимнюю ярмарку на льду.

Внезапная мысль осенила виконта: он едва не приказал кучеру повернуть экипаж, но решил, что не стоит.

Завтра еще успеется.

Снег окутал толстым одеялом землю, улицы и крыши домов. Кареты и телеги едва ползли, пешеходы осторожно передвигали ноги.

Холт спешился на конном дворе Бикон-Хаус, дал строгие инструкции относительно ухода за гнедым и направился к дому по узкой тропинке. Из труб к серым облакам поднимались завитки дыма. Гигантские снежинки кружевным занавесом застлали окружающий пейзаж.

Ветки деревьев и кустов уже гнулись под тяжестью крошечных сугробиков.

Бакстер встретил его в дверях, взял пальто и показал на утреннюю гостиную.

— Леди Уинфорд завтракает, милорд.

— А мисс Кортленд?

— Насколько мне известно, молодая дама попросила принести завтрак в спальню.

Тем лучше. Он пока не в настроении видеть ее. Из всех глупостей, совершенных ею в жизни, эта — самая поразительная. Поддаться искушению в доме собственной бабушки! Просто невероятно! Единственным оправданием служит то, что все произошло случайно. Он приехал в Бикон-Хаус с твердым намерением отчитать бабку, позволившую дону Карлосу ухаживать за мисс Кортленд, а заодно и прочесть наставление самой барышне за поощрение подобных знаков внимания. Но не ожидал, что в доме все уже будут спать, кроме девчонки, сидящей на полу, в одной сорочке, с соблазнительно распущенными волосами. Не думал, что желание скрутит его до такой степени, что он потеряет голову, забудет о добрых намерениях… И вот теперь, впервые в жизни, жалел о том, что сотворил.

Бакстер, как всегда непроницаемый и невозмутимый, даже если и знал что-то о событиях вчерашней ночи, все равно не подал вида, заметив только:

— Леди Уинфорд ожидает вас, милорд.

Тубы Холта сжались в тонкую линию. Ничего удивительного: скорее всего девушка прямиком помчалась к своей благодетельнице и во всем призналась. Теперь жди нагоняя: вполне заслуженного, но нежеланного.

Леди Уинфорд подняла ясные, не замутненные печалью глаза на внука.

— А, вот и ты наконец. Садись, садись. Поговорим за едой, — предложила она, показывая на соседний стул.

Как обычно, вокруг стола собралась целая орава собак, нетерпеливо ожидающих лакомых кусочков. Весь этот утренний спектакль сопровождался звонким тявканьем, а иногда и короткими схватками.

Граф с отвращением оглядел свору мопсов.

— Простите, бабушка, но я не ем с собаками.

— Нет? А я слышала иное… правда, если злые языки не лгут, твоя последняя юбка больше походит на кошку.

Трент, уберите собак и попросите кухарку дать им остатки от завтрака.

— Да, миледи, — послушно кивнул лакей, давно смирившийся со своей участью.

Уже через несколько минут комната опустела и Холт устроился рядом с престарелой родственницей.

— Твое лицо… — неодобрительно заметила она. — Очередная дуэль? Твое последнее увлечение тоже замужем? Так и ищешь приключений на свою голову, Холт!

— Нет, ничего подобного, небольшой инцидент в парке, — небрежно пояснил он, разбивая скорлупу яйца, сидевшего в чашечке тончайшего фарфора. — Вы слишком верите слухам, бабушка.

Ее ложечка приостановилась в воздухе.

— Вовсе нет, дорогой мальчик, — улыбнулась леди Уинфорд, покачивая головой, — я для этого слишком занята. Ты, случайно, не помнишь миссис Фрай? Очаровательная женщина. Так и бурлит энергией и свежими идеями. Правда, она больше интересуется реформами в обществе, преобразованием пенитенциарной системы и тому подобным, я же выступаю против жестокого обращения с животными. Но у нас единые цели, и мы прекрасно ладим. Я выполняю столько ее поручений, что мне просто некогда слушать сплетни. Однако злые языки не дремлют и пересуды достигают моих ушей даже против воли. Временами это так утомительно!

— Уверен, что Бакстер, как всегда, осведомлен обо всем, — язвительно бросил внук.

Но бабка как ни в чем не бывало энергично кивнула:

— Он просто чудо, не правда ли? Знает все, что творится в Лондоне. Понятия не имею, как ему это удается.

Однако и Бакстер не всемогущ. Холт, меня беспокоит Амелия.

Граф отпил глоток горячего сладкого шоколада, поднесенного лакеем, и с циничной усмешкой приготовился услышать поток цветистых эвфемизмов, изящных иносказаний, за которыми скрывается неоспоримая правда: он грубо взял невинность мисс Кортленд.

Но вместо этого бабка нахмурилась, взмахнула ложечкой, как кинжалом, и сурово объявила:

— Меня тревожат ухаживания дона Карлоса де ла Рейна.

— Ухаживания? — переспросил Холт и, отставив чашку, откинулся на спинку стула. Серый свет, падавший из высоких окон, почти не освещал лица бабушки. Но насколько он мог увидеть, в глазах ее не было ни осуждения, ни негодования. Только голос был взволнованным.

— Так не годится, — мрачно заявила она. — По-моему, он не тот, каким кажется. Сама не знаю, почему я так посчитала, да и Бакстер слышал всего лишь, что он эмигрант, изгнанный мерзким корсиканцем, рыщущим по всему миру, подобно голодному волку. Но так или иначе я расстроена. Какого ты мнения о доне Карлосе?

По-твоему, он подходящий жених для нашей дорогой Амелии?

— Я не слишком хорошо знаком с ним, бабушка, — осторожно ответил Холт. — Мы виделись всего несколько раз.

— Да, но обычно ты прекрасно разбираешься в людях. У тебя безошибочный нюх на негодяев. Поэтому я умоляю тебя узнать о нем все что можно, потому что, кажется, он вот-вот сделает Амелии предложение.

Вот как?! Неожиданное решение… и одновременно очередная проблема. Нет ничего легче, чем позволить дону Карлосу жениться на ней и взять на себя грехи Холта, соблазнившего новобрачную до свадьбы! Но граф, сам не зная почему, без всяких на то оснований не доверял испанцу.

— Почему вы так считаете? — рассеянно осведомился он, пытаясь выиграть время, прежде чем связать себя обещанием. — Он уже просил ее руки?

— Официально — нет, но, судя по некоторым, весьма красноречивым, признакам, этого недолго ждать.

Влюбленного мужчину видно сразу, хотя, должна сказать, ты до сих пор ухитрялся избегать пылких чувств.

Все же остается надеяться, что в один прекрасный день тебе посчастливится встретить женщину, равную не только происхождением, но и душевными качествами.

— Содрогаюсь при одной этой мысли, бабушка, — сухо ответствовал граф, — поскольку я, как вы обожаете напоминать, человек неуживчивый.

— Верно, но должна же найтись такая женщина, которой удастся преодолеть твои недостатки… если, конечно, у тебя хватит ума узнать ее.

— Насколько я помню, мы говорили о доне Карлосе и мисс Кортленд.

— Ax, каким нудным ты иногда бываешь! Разумеется, речь шла о них, и я хочу, чтобы ты выяснил всю его подноготную. Наша Амелия заслуживает хотя бы немного счастья, а хороший брак для девушки значит многое, поэтому я не выдам ее замуж неизвестно за кого!

Яснее ясного, что дорогая Амелия еще не проговорилась о случившемся в библиотеке. На какой-то момент Холт едва не поддался искушению самому признаться во всем, чтобы немного смягчить эффект будущей исповеди «несчастной жертвы», но мудро промолчал.

Вряд ли стоит гордиться таким поступком. Он и сам не понимал, почему поддался сокрушительному желанию овладеть маленькой колонисткой. Она не первая, кого он видел в тонкой сорочке или без нее, и далеко не самое прекрасное создание на свете. Он вообще не находил ее красивой, с этой ее гривой непокорных волос и громадными глазищами, в которых так и стояло презрение. Обыкновенная цыганочка, глупенькая и наивная, несмотря на острый язычок, имевший свойство больно ранить его и доводить до белого каления за какие-то несколько секунд.

И несмотря на все это, на раздражение, которое она неизменно в нем вызывала, на то, что он считал ее низкой интриганкой, в нем невольно пробудилось сочувствие при виде ее, такой беззащитной и уязвимой на полу библиотеки. Его обычное полупренебрежительное мнение об этой расчетливой особе несколько смягчилось.

Перед ним была женщина, нуждающаяся в утешении.

Участие медленно сменилось вполне объяснимой реакцией на близость женского тела, и пока он согревал ее озябшие ноги, вожделение властно заявило о себе.

Поразительно, как это он настолько забылся, что проигнорировал даже тот неоспоримый факт, что Амелия Кортленд считалась крестницей бабушки и каким-то образом, пусть и не прямо, была под его покровительством и защитой. Пусть он всю свою жизнь беспечно нарушал правила приличия, но подобные вещи непростительны даже для него.

— Итак? — требовательно вопросила бабка, с легким недоумением оглядывая внука. — Что ты думаешь о таком браке?

— По-моему, — с деланным безразличием бросил он, — мисс Кортленд моложе не становится, и ее следует как можно скорее выдать замуж. Не за дона Карлоса, разумеется, а за первого же порядочного человека, которого мы сможем найти.

Леди Уинфорд чуть резче обычного бросила ложечку на блюдце и повернулась к внуку.

— Неужели? С каких это пор, Холт, тебя интересует ее будущее? Я нахожу это весьма обнадеживающим. Означает ли это, что ты думаешь о ком-то другом, кроме себя?

— Как это ни кажется странным — да, — улыбнулся Холт в ответ на изумленный взгляд бабки. — Я думаю о вас, И никогда не делал секрета из того, что не одобряю вашего вечного пристрастия к обиженным и угнетенным, а мисс Кортленд, согласитесь, довольно прилипчивая особа, от которой трудно отвязаться. Давно пора передоверить заботу о ней кому-то более энергичному.

Постарайтесь сбыть ее с рук, и чем раньше, тем лучше.

— Ах, какие напыщенные речи! И это после того, как я глупо понадеялась, что у тебя все-таки есть сердце.

Значит, ошиблась.

— Мисс Кортленд — не прибыль, а сплошные убытки, и неплохо бы вам понять это, бабушка.

— Господи, Холт, а я-то размечталась, что мы наконец поняли друг друга. Ами внесла столько радости в мою жизнь и оставалась рядом все это время: благодеяние, на которое не отважился мой собственный внук. Я всего лишь желаю видеть ее счастливой, это так мало за все, что она сделала для меня. Если отказываешься справиться о доне Карлосе…

— Наоборот, меня весьма занимает прошлое дона Карлоса, но, кроме того, я твердо намерен найти подходящую пару для вашего цыганского найденыша. И не допущу, чтобы она опозорила вас каким-нибудь скандалом.

— В довершение ко всем тем, в которых был замешан ты? О нет, это было бы слишком.

— Но это совсем другое дело. Существует огромная разница между вольным поведением женщины и мужскими шалостями. Роман с замужней женщиной — дело вполне обычное.

— Вот как? Хотелось бы услышать мнение замужней женщины на этот счет. Как себя чувствует опозоренная любовница?

Холт вскочил и рассерженно отбросил стул.

— Вижу, наша беседа не приведет ни к чему, кроме очередного диспута на тему социальных реформ. Лучше закончим ее на более приятной ноте, прежде чем поссоримся.

Тусклый зимний свет слабо играл на жемчужном ожерелье леди Уинфорд, окружал ее поседевшую голову неярким ореолом. Престарелая дама усмехнулась:

— Как скажешь, Холт, как скажешь. Не странно ли, что ты всегда стараешься поскорее завершить беседу, неприятную для тебя? Но не важно. Выполни мое поручение относительно дона Карлоса, хотя не думаю, что Ами примет его предложение. Поступай с доном Карлосом как сочтешь нужным. Если он все же решится, прислать его к тебе?

— Обязательно. Я постараюсь выдать ее за него и благополучно отправить в Испанию не долее чем через месяц.

— Твои оскорбительные выпады по меньшей мере неуместны, Холт.

— Я уже сказал когда-то и сейчас повторю: ни к чему навязывать мне вашу подопечную! Я чертовски устал от дражайшей Амелии и ее проклятых проблем. И не стоит бросать на меня уничтожающие взгляды. Вы знаете мое отношение к ней — вернее, знали с того самого момента, как взяли ее к себе, словно очередного паршивого мопса, весь день пресмыкающегося у вашего подола и лижущего ноги. Ради Бога, бабушка, если вам так понадобилась очередная комнатная собачка, почему бы не подобрать еще одного бродячего песика? Буду искренне рад, если больше в жизни не увижу мисс Амелию Кортленд, и даже если для этого потребуется выдать ее за испанца или за последнего бродягу, клянусь Богом, я так и поступлю! Поверьте, будь у вас столько же здравого смысла, сколько сострадания, насколько лучше бы жилось всем нам!

Он и не предполагал, сколько горечи в нем накопилось, и не намеревался вкладывать в свою тираду столько злости и, только увидев, как побелела бабушка, понял, что снова ранил ее. Дьявол, ну почему ей пришло в голову нянчиться с девчонкой? С тех самых пор между ними постоянные нелады.

— Деверелл, будь добр понизить голос, — спокойно приказала леди Уинфорд. — Как тебе известно, и я не желаю, чтобы подробности нашего разговора распространились по всему Лондону.

Следуя за направлением ее многозначительного взгляда, Холт повернулся, но не увидел ничего, кроме осторожно закрывшейся двери. Взяв себя в руки, он уже более спокойно обратился к леди Уинфорд:

— Бабушка, я пришел сюда с единственным намерением: предупредить вас относительно дона Карлоса. Мне не нужно наводить о нем справки. Если он считает, что Амелия имеет доступ к вашим деньгам, обязательно попросит ее руки.

— В этом случае ты должен открыть ему глаза.

— Вероятно.

Руки Холта судорожно сжали спинку стула.

— А теперь мне нужно идти. Передайте мисс Кортленд заверения в совершеннейшем почтении и напомните, что я собираюсь выдать ее за первого же порядочного жениха.

— О, в этом я с тобой согласна. Однако позволь мне иметь собственное мнение относительно того, кто ей подходит.

— Не сомневаюсь, — обронил Холт и, помедлив, добавил:

— Я готов перевести на ее имя небольшую сумму в качестве приданого, но пусть не надеется на большее.

И, не обращая внимания на удивленное лицо бабки и тихое восклицание, быстро вышел из комнаты и увидел, как за углом быстро исчезает край белого передника горничной. К сожалению, мнение бабушки о порядочности слуг оправдалось с лихвой.

Направляясь в вестибюль и поджидая Бакстера, не слишком торопившегося принести пальто, Холт с горечью думал, что день начался как нельзя хуже. Хорошо, что с неприятной обязанностью покончено. И какое счастье, что ему не пришлось столкнуться лицом к лицу с Амелией Кортленд и не вспоминать лишний раз о том, что Он сотворил. Поскорее выдать ее замуж — самое верное решение как ее проблем, так и его собственных. А кругленькая сумма, выделенная ей в приданое, заставит самого привередливого мужа закрыть глаза на то, что жена не так уж невинна. Уж Холт об этом позаботится. Самое меньшее, что он может сделать для нее, — удачно выдать замуж и дать денег.

Амелия, дрожавшая от холода в укромном уголке коридора, прижалась к стене, не в силах двинуться. Сердце судорожно сжималось, а в желудке словно угнездился тяжелый ледяной камень. Единственное, на что она была еще способна, — кое-как сдерживать тошноту, комом стоявшую в глотке. В ушах звенели жестокие слова Холта:

«Я чертовски устал от дражайшей Амелии и ее проклятых проблем…»

Жестоко. Жестоко и бесчеловечно. И в довершение всего уничтожающая реплика: «Вы знаете мое отношение к ней — вернее, знали с того самого момента, как взяли ее к себе, словно очередного паршивого мопса, весь день пресмыкающегося у вашего подола и лижущего ноги».

Как стыдно… Но почему она хоть на мгновение могла подумать, что он заботится о ее чувствах? Наивное заблуждение! Его сочувствие было всего лишь прелюдией к тому, что он намеревался сделать с самого начала.

Опозорить ее перед бабушкой. Господи, что теперь она подумает о своей крестнице? Что увидит Амелия в ее глазах? Осуждение? Разочарование?

За всю жизнь ее еще никогда так не унижали! Девил как это прозвище идет ему! Он настоящий дьявол, и она позволила одурачить себя, поверив, что такой человек способен измениться, воспылать к ней если не любовью, то симпатией… И хуже всего, она даже не попыталась его остановить, воспротивиться… а вместо этого позволила делать с собой все что угодно… И не стоит винить посеет. Будь она хоть немного умнее, наверняка нашла бы в себе решимость противостоять ему, пусть даже он и населяет с давних пор ее сны… еще одна глупость!

Призрачный Деверелл казался куда более человечным, чем реальный.

Что же, теперь ей придется пожинать плоды своих действий… вернее, бездействия.

Собравшись с духом, она ступила из тени в слабый свет бра, висевшего на стене коридора, и направилась в утреннюю столовую. Если ее изгонят из дома… что ж, чем раньше, тем лучше.

Глава 13

Леди Уинфорд непонимающе нахмурилась. Что это там лепечет дорогая Ами? Видно, слишком расстроилась.

До такой степени потерять самообладание: как непохоже на милую девочку! Судя по виду, готова разразиться слезами и, заикаясь, бормочет несвязные фразы. Наверное, известие о том, что брата повесили как подлого пирата, оказалось слишком тяжелым ударом.

— Может, попросить Люси приготовить еще поссета, дорогая?

Амелия почти рухнула на стул.

— Нет, бабушка, именно посеет… нет, вряд ли он мне понадобится.

Леди Уинфорд поднялась, положила руку на плечо девушки и мягко улыбнулась:

— Все будет хорошо, дитя мое. А теперь пойдем… или хочешь съесть что-нибудь? Нет? Прекрасно, тогда проводи меня в гостиную. Ты неважно выглядишь сегодня: наверное, плохо спала после визита Деверелла. Ах уж эти мужчины! Никакого сострадания, хотя он наверняка не хотел ничего дурного. Трент, ты приглядишь за моими бесценными крошками, хорошо? Не знаю, почему Холт их терпеть не может? Такие преданные создания!

— Бабушка… — умоляюще пробормотала Ами, и та резко обернулась, пораженная непривычным тоном.

— Что, дорогая? В чем дело? Ты нездорова? О Господи, тебе нехорошо от поссета?

Что-то среднее между смехом и всхлипыванием сорвалось с губ Амелии, и девушка поспешно зажала рот ладонью. Искренне встревоженная бабушка бросилась к ней, отвела в гостиную и усадила на мягкий диванчик.

— Дорогая моя, что случилось? Ты меня пугаешь! Видеть тебя в таком состоянии… Скажи, что стряслось?

— Бабушка, я пыталась сказать вам, но… о, не знаю, как… Я думала, что он во всем признается… Мне следовало отказать… но я не…

Рука леди Уинфорд, гладившей волосы Амелии, на мгновение замерла. Ужасное подозрение закралось в душу. Она всмотрелась в бледное личико воспитанницы.

Трагический взгляд широко раскрытых зеленых глаз, темные тени под ними, которые ей приходилось и раньше видеть у девушек, совершивших роковую ошибку. Жаль, что такое встречается слишком часто.

Но чтобы Амелия так просчиталась? Поразительно!

Она вообще не интересовалась мужчинами, если не считать сэра Алекса, хотя всему свету было известно, что тот предпочитает видеть в постели безбородых юнцов…

Неужели она сделала глупость, связавшись с ним?.. Нет, невозможно! Она не слепа и наверняка знает правду о привычках сэра Алекса. Кроме нежных чувств к смазливым молокососам, сэр Алекс славится пристрастием к игре и в жизни не обратит внимания на бесприданницу, не имеющую ни единого пенни в кармане. Нет, даже если бы Ами сама бросилась ему на шею, он не пошел бы на опасную и бессмысленную связь.

Ужасная мысль поразила ее. Неужели Амелия поддалась на уговоры дона Карлоса? О, тогда всему конец, ибо ей только что удалось обратить внимание Холта на тот факт, что испанец ухаживает за Амелией: хитрый план, чтобы заставить внука заметить наконец, что Ами превратилась в неотразимо обольстительную молодую женщину. О, как ужасно, если…

— Дорогая, — тактично заметила пожилая дама, — ты знаешь, что со мной можно говорить о чем угодно. Я преданна тем, кого люблю.

— Конечно, знаю, — пролепетала девушка, улыбаясь дрожащими губами. — Но дело в том, что… сама не понимаю, как это случилось. Все это время я видела сны… ужасно глупые, конечно, но из-за них я все время думала о нем, и когда он пришел сюда… то есть… показался мне таким отчужденным… и я поняла, что все мои грезы — только пустые иллюзии… В семнадцать лет я считала дуэль из-за женщины романтичным поступком… мне не следовало смотреть на жизнь сквозь розовые очки, но это представлялось таким безвредным увлечением… кто знал, чем все кончится?!

Леди Уинфорд с ужасом сообразила, что речь идет о Холте. Значит, этим объяснялись его настороженный вид и гневные тирады. Она уже тогда заподозрила неладное, но решила не допытываться, предпочитая, чтобы внук все рассказал подобрей воле. Но позволить Ами исповедаться сейчас означает конец всему. Чересчур рано…

— Дорогая, мне понятно, как сильно ты расстроилась из-за брата. И уверена, ты никогда не сделаешь ничего такого, чтобы причинить вред мне или себе.

И хотя леди Уинфорд немного совестилась, все же, преисполненная решимости не дать своим планам рухнуть, с деланной улыбкой погладила воспитанницу по щеке.

— Мне страшно подумать, что ты — и вдруг сделаешь что-то постыдное. Для этого ты слишком благородна! Кроме того, тебе известно, что я расценила бы это как предательство. Нет, я полностью тебе доверяю. Ты никогда не огорчишь меня.

Как трудно говорить все это, когда в глазах Ами такая бездна отчаяния! Еще немного, он…

Но тут девушка опустила голову и, кивнув, еле слышно прошептала:

— Конечно, бабушка, вы правы…

Леди Уинфорд постаралась заглушить угрызения совести, уверяя себя, что все к лучшему и главное, чтобы Ами и Холт поскорее поженились. Остальное не важно.

Снег все падал и падал; крошечные льдинки монотонно звенели, ударяясь о подоконник. Амелия бесцельно смотрела в окно, уверенная, что тоска, завладевшая душой, куда холоднее сугробов, почти заваливших дом.

Она не может, просто не может сказать бабушке правду! Пусть признается он! В конце концов, в отличие от нее граф знал, что делал! О, какая она трусиха, бессильное, слабое, ничтожное создание! Ах, если бы только забыть все, сказанное графом… но язвительные слова терзали ее, преследовали, не давали покоя.

«Буду искренне рад, если больше в жизни не увижу мисс Кортленд, и даже если для этого придется выдать ее замуж за испанца или за последнего бродягу, клянусь Богом, я это сделаю…»

Девушка, сама того не замечая, сжала кулаки. Руки постепенно заледенели от кистей до самых плеч. Но безнадежность не улеглась, захлестывая ее высокой штормовой волной, постепенно превращаясь в безысходность.

Безысходность? Так ли это? Неужели у нее действительно нет выбора? Кажется, она поспешила: все проблемы решит брак.

Даже сейчас она думала не об испанце, а о сэре Алексе. Пусть она случайно обидела его, он все же иногда навещал Бикон-Хаус и подолгу находился в ее обществе.

У них много общих интересов, сэр Алекс часто расспрашивал ее об Америке и детских годах.

Он красив, добр, воспитан и ни разу ее не оскорбил.

Как всякий младший сын, он нуждается в деньгах, и поскольку Деверелл намеревается дать ей приданое — еще одно унижение! — она, не будь глупа, возьмет деньги и выйдет за сэра Алекса. Но как ей первой заговорить об этом? Сделать предложение мужчине? Какой позор! Он всегда так холоден, равнодушен… однако вряд ли воспротивится женитьбе на ней! В конце концов, браки по расчету совершаются каждый день по причинам куда более незначительным, чем отсутствие денег, а кроме того, они с сэром Алексом хорошие друзья.

Да, именно так она и поступит. Как ни противно ей в чем-то зависеть от графа, ничего не поделаешь. Она позволит положить на свое имя солидную сумму. Деверелл просто обязан сделать это! Если отныне ей придется расхлебывать последствия своих поступков, он по меньшей мере может откупиться.

Крохотный огонек надежды вновь разгорелся в душе, и Амелия постаралась отбросить отчаяние, угрожавшее уничтожить ее. Сдаваться нельзя. Невозможно. Как только позволит погода, она наберется храбрости и посетит сэра Алекса. Хотя общество с неодобрением смотрело на подобные выходки, но для женщины, которой грозит позор, такие сплетни — все равно что блошиный укус.

Она не помнила, сколько просидела у окна, наблюдая за снежными вихрями, носившимися по лондонским улицам. Мороз и метель созвучны ее настроению, ледяной пустоте, сковавшей сердце, замерзшей пустыне разрушенных грез, исчезнувших миражей…

Она думала и о брате, с грустью и сожалением, и молилась о том, чтобы Кит простил ее перед смертью.

Если бы только она могла простить себя!

Буран, бушевавший за стенами Бикон-Хаус, улегся к следующему вечеру. Снег громоздился едва не до крыши, и Темза покрылась толстым слоем льда от Лондонского моста до моста Блэкфрайарз. Несмотря на погоду, горожане высыпали на реку, где царило веселье и устраивались импровизированные праздники и ярмарки, так что у Амелии появилась превосходная возможность выбраться из дома.

— Люси проводит меня, — спокойно объявила она в ответ на протесты бабушки. — Уверена, что там будут все наши знакомые.

— И не только, дорогая Ами». Ты забываешь о головорезах и грабителях.

— Но я почти не беру с собой денег, дорогая бабушка, так что не стоит волноваться. Я устала сидеть в четырех стенах, как птичка…

Она осеклась, вспомнив издевательские реплики Деверелла относительно ее положения в Бикон-Хаус.

— О, вы, нынешние молодые люди, куда храбрее нас, — вздохнула леди Уинфорд, протягивая ноги к огню. При этом она случайно задела мопса, и тот сонно тявкнул.

Она поспешно погладила оскорбленную собачку. — Такие сугробы… но представляешь, Бакстер говорил, что предприимчивые люди успели установить на реке палатки с кегельбанами и даже кукольными представлениями!

— Да, совсем как в прошлом году. Но я пробуду там недолго. Посмотрю, что делается. Меня всегда забавляли подобные зрелища.

— Ну да, как любого трубочиста и прачку! О, дорогая, я становлюсь совершенно невыносимой, правда?

Миссис Фрай была бы разочарована подобными речами, но в наши дни следует быть крайне осторожной, гуляя по лондонским улицам. Разве можно быть уверенной, что первый же прохожий не собьет тебя с ног и не оставит в снегу из-за пары колечек или ридикюля? Береги себя, дорогая Ами, умоляю. И возьми Трента! Он настоящий крепыш и к тому же обожает Люси. Оба будут счастливы провести вместе время.