Глава 31

— О, моя леди, я вполне уверена, что этим вечером ни одно другое бальное платье не сможет сравниться с вашим. У меня даже дух захватывает, когда я его вижу!

Несмотря на восторг Бриджит, Алекса продолжала критически изучать себя в зеркалах, которые отражали ее со всех сторон. Этим вечером ее цветами будут зеленый и золотой. Темно-зеленый бархат, подобранный в оборках золотыми розетками, открывал полоски зеленого шелка и газа, вытканные золотыми нитями, которые создавали эффект мерцания, когда она двигалась. Из драгоценных камней Алекса выбрала изумруды, оправленные в золото, — ожерелье, браслет и серьги. Свои тщательно причесанные волосы она украсила золотыми розами с лепестками из жадеита. Цвет ее собственных щек и губ мог бы соперничать с цветом натуральных роз, и все эти тщательно подобранные детали сделали ее внешний облик неузнаваемо странным для нее самой. Была ли она красива? И действительно ли все думали именно так? А заботило ли это ее саму, в конце концов?

И несмотря даже на то, что она столько внимания уделила своему внешнему виду, Алекса, тем не менее, почувствовала, как у нее перехватывает дыхание и бешено колотится сердце, когда они прибыли в Стафорд-Хаус. Она даже вынуждена была опереться на руку мистера Джарвиса, пока леди Марджери представляла ее всем своим друзьям и знакомым.

Имена и лица — некоторые дружелюбные, некоторые просто любопытствующие; и глаза, глаза, внимательно изучающие все детали ее бального платья, прически, драгоценностей…

— Ах, эти волосы! Теперь я знаю, на кого она кажется похожей издалека, — разумеется, на Аделину. Никто другой в наши дни не имел волос такого оттенка.

Пораженная Айрис, невестка маркизы, прошептала что-то в ответ матери, старой вдове-герцогине, заставив ее удивленно поднять брови и еще раз вскинуть свой лорнет на Алексу, внимательно изучая ее волосы и тот упрямый подбородок, который делал ее похожей на маркизу.

— Но ведь ты никогда не знала Аделину молодой, не так ли? Тогда откуда ты можешь все это знать?

— Не пройти ли нам дальше? — твердым голосом поинтересовался мистер Джарвис и заставил Алексу последовать за ним, хотя она была очень заинтригована тем, как внимательно ее изучала старая леди. Однако в следующий момент Алекса с ужасом поняла, что они спускаются по лестнице вместе с толпой других приглашенных, чтобы быть представленными герцогу и герцогине Сазерленд и их самым почетным гостям — королеве Виктории и принцу Альберту.

— Итак, это и есть леди Трэйверс? Я должна заметить, что она представляет собой не вполне то, что я ожидала увидеть. А ты, Кевин, что думаешь по этому поводу?

— А почему ты меня об этом спрашиваешь, дорогая сестра? Я думаю, что моя жена и дочери намного лучше осведомлены о том, что собой представляет эта леди. — Маркиз Ньюбери одарил сестру одной из своих скучающих, циничных улыбок, прежде чем оставить ее и присоединиться к небольшой группе своих приятелей, которые толпились у дверей вестибюля, ведущих в нижний этаж большого зала. Те слухи, которые так занимали его сестру, представляли для него не больше интереса, чем их объект, до тех пор, пока он не обнаружил, что даже его друзья обсуждали все ту же леди Трэйверс, оставив свои политические споры. Только тогда он соблаговолил бросить небрежный взгляд в ее сторону, не ожидая увидеть ничего необычного.

— Это Диринг стоит там, рядом с нашей знаменитой красавицей? Богатая вдова — и молода к тому же!

Если бы пресыщенный жизнью маркиз не обронил этого замечания, то его молчание так и осталось бы незамеченным, поскольку было известно, что он обычно не интересовался самыми модными красавицами и самыми последними слухами, если только эти слухи не касались международных дел. Ничего фактически не изменилось в его поведении даже после того, как он первый раз взглянул на Алексу, на какое-то мимолетное мгновение поймал ее взгляд, а затем повернулся и не спеша вышел в дверь, исчезнув из виду.

Ну а, в конце концов, чего она ожидала? Это — ее отец, ее настоящий отец, о котором она уже знала так много… И это знание давало ей определенные преимущества перед ним. Алекса смогла вполне естественно улыбнуться лорду Чарльзу, когда он предстал перед ней, и даже сама познакомила его с мистером Джарвисом и леди Марджери. Итак, она сумела выдержать самое худшее из тех испытаний, к которым готовилась последние две недели. Королева и принц-консорт были более чем любезны, как и герцог и герцогиня Сазерленд. Но самое главное было именно в том, что она наконец-то увидела маркиза Ньюбери и выяснила, что ему нелегко понравиться.

Они решили уехать рано, сразу после первой кадрили. Было хорошо известно, что молодая королева запретила танцевать вальсы во время своих еженедельных небольших балов, которые она устраивала в этом дворце, и ее подруга герцогиня Сазерленд тактично приказала организовать два оркестра — один внутри, в большом бальном зале, для увеселения королевы, другой снаружи (если только это можно так назвать), под зеленым стеклянным куполом консерватории, где уже можно было танцевать и вальсы.

Свой первый танец Алекса танцевала с мистером Джарвисом, а лорд Чарльз оказался достаточно хитер для того, чтобы пригласить леди Марджери. После этого уже казалось вполне уместным предоставить возможность мистеру Джарвису потанцевать со своей женой, прежде чем они уедут.

— Ты полагаешь, что Алексу следовало оставлять наедине с этим молодым человеком? Мне не нравится то, каким взглядом он на нее смотрит, когда ему кажется, что мы их не видим.

— Ну, моя дорогая, я полагаю, что Алекса вполне способна держать Диринга в руках, а потому не имеет значения, насколько томно он на нее смотрит! И в любом случае…

— Ох! Сейчас не время для томных взоров, и ты сам можешь убедиться почему! — Леди Марджери была так расстроена, что едва не забыла об их непосредственной близости с королевой и принцем Альбертом, пока не почувствовала сильное пожатие мужа, напоминающего ей об осторожности.

— Я не представляю, как нам удастся уйти, не привлекая к себе слишком много внимания, — спокойно сказал он и добавил: — Я думаю, что стоит сесть и подождать, пока кто-нибудь не выйдет первым, и мне кажется, будет очень интересно узнать, что по этому поводу скажут остальные.

В самом деле интересно! Слегка смутившись, Алекса поняла, что не вполне осознает причинную связь между событиями, особенно когда они следуют подряд, сплошной чередой. Она протанцевала с лордом Чарльзом и почувствовала вкус к интриге, начиная понимать, что он увлекает ее к открытым дверям, выходящим наружу. Стоит ли следовать за ним или нет? И надо ли разыгрывать из себя респектабельную леди?

— Вы восхитительны! И я помню все — от нашей первой встречи до той, которая не по моей вине стала последней.

— У нас была очень интересная беседа, не так ли? — легко вздохнула Алекса и в тот же миг услышала голос, который она меньше всего хотела слышать, причем этот голос звучал где-то позади нее.

— Могу я попросить прощения за то, что случайно вмешиваюсь в вашу беседу? Мой дорогой Чарльз и… ведь это леди Трэйверс, не так ли? Я бы ни за что в мире не согласился прерывать вас, но здесь находится старая маркиза, и она хочет встретиться с вдовой одного из ее самых дорогих друзей, как она сама выразилась.

Словно бы он сам это устроил, но в этот момент музыка смолкла, а потому Алексе не оставалось ничего иного, как только повернуться и взглянуть в глаза говорившего. Это была ошибка, и она поняла это через секунду, а потому вновь демонстративно перевела взгляд на лорда Чарльза, который уже заговорил довольно мрачным тоном:

— Эмбри! Вот уж не знал, что ты решил наконец оторваться от своих лошадей. Китти проявляет слишком большое нетерпение, не так ли?

Николас Дэмерон, виконт Эмбри, ничуть не смутился, услышав этот грубый намек на ту молодую женщину, которая была больше известна как Скиттлз; он просто небрежно пожал плечами, а затем едко парировал:

— Китти уже получила ту новую лошадь, которую я обещал ей, но старуха все еще ждет. Как я уже говорил, она ужасно хочет поговорить с леди Трэйверс. Ну естественно, и я тоже, особенно после того, как услышал от Элен об ее героическом спасении.

Холодный взгляд его зеленых скучающих глаз, похожих на глаза леопарда, столкнулся с ее взором, и Алекса постаралась придать своим глазам самое вызывающее выражение, отметив при этом, как изогнулись уголки его рта в какой-то пародии на улыбку, которую она помнила еще слишком хорошо. После этого он слегка наклонил свою темноволосую голову, что должно было означать поклон.

— Я надеюсь, вы не будете возражать, если я присоединю свой голос к просьбам моей бабушки и моего кузена? — медоточивым голосом произнесла леди Элен, подходя к ним и беря под руку Николаса. Затем она сделала многозначительную паузу, смерив взглядом своих холодных голубых глаз Алексу с ног до головы. Они были помолвлены с Николасом, хотя, возможно, это было еще не вполне официально. «Впрочем, меня это ни в коей мере не касается», — подумала Алекса, внезапно почувствовав себя униженной только что полученным почти королевским приглашением на встречу, к которой она еще не была готова. Впрочем, это был явный вызов, брошенный ее гордости, и ее собственное упрямство не позволяло уклониться от него.

— Я боюсь, что наша бабушка, Belle-Mere, как она предпочитает себя называть, довольно грозная особа, — как бы извиняясь, обратился лорд Чарльз к Алексе, — она весьма откровенна и прямолинейна, а потому вам не стоит считать себя обязанной явиться по ее приглашению.

— После такой характеристики я буду весьма удивлен, если бедную леди Трэйверс не ужасает сама мысль об этом, — саркастически заметил Николас, изгибая бровь, на что Алекса только стиснула зубы, а затем самым холодным и безразличным тоном, каким только смогла, сказала, что, напротив, очень желает встретиться с вдовой маркиза Ньюбери, о которой она уже столько наслышана.

Вот уж действительно «бедная леди Трэйверс»! И ее ничуть не пугала мысль о встрече, даже если ему хотелось так думать.

— Как это любезно с вашей стороны, что вы так снисходительны, — еще более слащаво произнесла Элен и затем издала короткий смешок, выдавший всю ее фальшь: — Я думаю, что Belle-Mere чувствует необходимость выразить вам свою благодарность за то, что вы для меня сделали.

— Вы не будете возражать, если мы проводим вас в оранжерею, не так ли? — Николас произнес это настолько любезным тоном, что Алекса бросила на него быстрый и сердитый взгляд, едва прикоснувшись пальцами к руке лорда Чарльза, которую он галантно предложил ей. Про себя она отметила и то, что Элен буквально прилипла к рукаву своего кузена, всем своим видом показывая, что он принадлежит ей, против чего тот нисколько не возражал. «Какими легковерными глупцами могут быть мужчины!» — презрительно подумала Алекса, прежде чем почувствовала ускоренное биение собственного пульса, вспомнив обо всех предупреждениях, которые она получала относительно той женщины, с кем ей предстояло сейчас встретиться.

Опасность и приключение… Не являются ли эти слова синонимами? Неожиданно она почти услышала тихий голос сэра Джона, предупреждавшего ее о необходимости сохранять спокойствие духа, несмотря ни на что, поскольку только так она сможет контролировать ситуацию, в которой вскоре может оказаться. Направляясь к оранжерее, Алекса бросила быстрый взгляд на свое отражение в многочисленных зеркалах и лишний раз убедилась, что выглядит великолепно, а потому можно позволить себе покровительственно улыбнуться всем им, даже ненавистному Николасу.

Обычно их взгляды сталкивались между собой как клинки, высекая искры, и это ускользнуло от внимания лорда Чарльза, которого слишком беспокоила та откровенная манера выражаться, которой придерживалась его бабушка; но не ускользнуло от леди Элен, которая немного задержалась позади, приветствуя свою подругу, в то время как Эмбри ушел вперед. Это натолкнуло ее на определенные размышления: не упустила ли она что-то важное из их беседы? Ведь если Чарльз уже встречал раньше эту роскошную леди Трэйверс, то, возможно, такие встречи были и у Эмбри? Ей захотелось выяснить это, не выказывая особого интереса, и она утешила себя мыслью, что ее бабушке удастся узнать все, что только известно об этой внезапно разбогатевшей женщине, и, если она сочтет нужным это сделать, разрушить все ее претензии на благородство и аристократические замашки. Скорее всего, именно за этим она и пригласила к себе это несносное создание — устроить ей публичный выговор, от которого она уже никогда не сможет оправиться.

Тем временем, к большому сожалению леди Элен, их продвижение через толпу танцующих и наблюдающих за танцами было довольно медленным. Слишком многих друзей и знакомых приходилось приветствовать самим и, в свою очередь, отвечать на их приветствия; а за всем этим следовала неизбежная процедура представления. Ее обескураживало и то, как спокойно держится леди Трэйверс, не проявляя ни малейших признаков нервозности, хотя то, что ей сейчас предстояло, большинство женщин воспринимали бы как тяжелейшее испытание, особенно если бы это произошло в тот первый раз, когда они только появились в свете. Во время короткой паузы, пока они дожидались, чтобы оркестр доиграл последние такты вальса и несколько пар вальсирующих освободили им дорогу, леди Элен наконец, заговорила, придав своему голосу оттенок снисходительной вежливости:

— Мой кузен Диринг рассказывал мне о том, что встречался с вами и прежде, леди Трэйверс, но, должна признать, я уже забыла, где это происходило… Помню только, что это было где-то за границей…

— Да, на Цейлоне, в одной из королевских колоний, — поспешно ответил лорд Чарльз, опережая Алексу, — и я говорил тебе об этом несколько раз, дорогая кузина. Мы удостоились приглашения на бал во дворец губернатора, насколько я помню, — добавил он, бросив мрачный взгляд на виконта Эмбри, который лишь беззаботно пожал плечами.

— У тебя, должно быть, великолепная память, мой дорогой Чарльз! Сам-то я уже почти забыл тот бал в королевском доме, хотя и помню бассейн во дворце губернатора или некоторые из особенно превосходных пляжей.

И вновь леди Элен ощутила странное чувство, что она что-то упустила, а потому уже открыла было рот, чтобы задать прямой вопрос о том, действительно ли Эмбри и леди Трэйверс были знакомы прежде, но тут они достигли уютного алькова, где предпочла устроиться вдова маркиза Ньюбери.

— А! Вот и вы, наконец! Вы не очень-то спешили, не так ли?

— Вы не можете себе представить, сколько там народу, Belle-Mere!

— И естественно, мы наткнулись на миллион наших знакомых.

Элен и лорд Чарльз заговорили почти одновременно, но вдовствующая маркиза не обратила на них никакого внимания. Ее глаза были устремлены на Алексу. Она внимательно изучала ее.

— Что ж, раз уж вы, наконец, здесь, кто из вас представит нас друг другу? У нашего поколения были хотя бы хорошие манеры! Нет, нет! — Она нетерпеливо махнула рукой, заставляя лорда Чарльза замолчать. — Сделай это ты, Николас. Итак?

Вежливо, соблюдая все правила этикета, Николас представил всех, при этом не понимая, почему он никак не может освободиться от чувства жалости по отношению к этой маленькой расчетливой стерве, которая сейчас получит то, что заслуживает. Он был удивлен, с какой легкостью она согласилась пойти с ними сюда, а ведь это было для нее крахом всех ее надежд быть принятой в высшем обществе. Черт побери, ей следовало бы быть более предусмотрительной, так же как сейчас ей надо бы быть более испуганной! Но вместо этого она продолжала наивно улыбаться, как будто не заметив откровенного, почти вызывающего взгляда, которым окинула ее маркиза, прежде чем начать говорить.

— Итак, значит, вы леди Трэйверс, о которой я так много слышала. И вы очень молоды! Никогда не думала, что он когда-нибудь женится, особенно после того тяжелого ранения в Индии, но я полагаю, что в то время вы были еще совсем ребенком! Вы же были замужем за сэром Джоном Трэйверсом, не так ли? А теперь вы вдова… Вы должны мне рассказать, как вы познакомились с ним. Мы были хорошими друзьями, сэр Джон и я.

— Да, конечно, я знаю об этом, и мне очень хотелось познакомиться с вами, мадам. Мой муж так часто рассказывал мне о вас, что мне даже показалось, что я почти знаю вас, извините меня за дерзость. И да, конечно, как же это я могла забыть, он часто рассказывал мне о своей дружбе с нынешним маркизом Ньюберским и…

Даже если маркиза сжала свою покрытую серебром трость, никто не мог заметить этого, потому что ее руку не было видно, но тем не менее все, даже Элен, почувствовали напряжение, как бы повисшее в воздухе. Но по непонятной причине Belle-Mere воздержалась от своих едких замечаний и просто сказала:

— Действительно? Как болтливы становятся мужчины с возрастом и как любят посплетничать! Но вы заинтриговали меня и должны рассказать мне об этом побольше, миссис…

— Теперь меня зовут леди Трэйверс, мадам. А на Цейлоне меня знали как мисс Ховард. — Алекса с трудом сдержала улыбку. — Я не хочу надоедать вам, рассказывая историю своей семьи, какой бы интересной и занимательной она мне ни казалась. Например, мне говорили, что я очень похожа — внешне и по характеру — на свою бабушку по отцовской линии, хотя скорее мне просто льстили, ибо ее знали как истинную ведьму!

— Как интересно! Я с удовольствием послушаю историю о вашей семье в ближайшее же время. Элен, дорогая, я надеюсь, ты послала леди Трэйверс приглашение на свой бал, который состоится на следующей неделе? Вы приедете?

Алекса была вынуждена признать, что маркиза с удивительным хладнокровием и достоинством сумела принять все удары, обрушившиеся на нее.

— Я посмотрю по своей записной книжке, но я уверена, что смогу освободиться по такому случаю. Вы так любезны!

Глава 32

Несмотря на постоянное напоминание себе о том, что она еще не выиграла ни одного сражения, Алекса не могла сдержать бурной радости от того, с никой легкостью прошло это первое столкновение. Более того, в один из моментов создалось такое впечатление, что старая маркиза собирается отступить, хотя, скорее всего это было сделано, лишь чтобы выбрать новое направление для атаки. «Будь осторожна», — говорила себе Алекса, чувствуя, как ее покидает какая-то часть бравады, когда маркиза неожиданно сменила тактику, причем самым удивительным образом из всех возможных, и стала чересчур любезной и обаятельной. Она настаивала на том, чтобы Алекса обязательно присела рядом с ней и, задержавшись подольше, рассказала ей все о дорогом сэре Джоне, пока Эмбри будет искать еще один стул для Элен, а Чарльз тоже займется чем-нибудь полезным или…

— Пусть лучше пригласит Элен потанцевать. Если все они будут стоять вокруг нас, то это будет выглядеть ужасно неловко, не так ли? Идите и делайте, что я вам сказала! А если твоя мама что-нибудь возразит по этому поводу, моя дорогая, можешь сослаться на меня! Я бы никогда не пропустила ни одного вальса, если бы это только зависело от меня.

После того как Элен и ее кузен с явной неохотой повиновались, присоединившись к танцующим, старая маркиза, улыбаясь той улыбкой, которая никак не отражалась в ее неподвижных глазах, обратилась к Алексе:

— Цейлон? Великолепный теплый климат круглый год, насколько я знаю. Как же вы решились покинуть его? Лондон, должно быть, кажется отвратительно холодным после тропиков, и здесь все становится таким тусклым и скучным, когда сезон окончен… Хотя я слышала, что это не так в теплых странах, вроде Италии, Испании или южной Франции. У вас была какая-нибудь возможность увидеть Европу или бедный сэр Джон держал вас взаперти? — И, не давая ей возможности ответить, маркиза покачала головой с притворным сочувствием, а потом продолжила: — Вы не должны пенять мне за мою откровенность, но это одна из тех вещей, которые считаются позволительными в мои годы. Такой галантный, имеющий идеалы человек, как сэр Джон Трэйверс, достаточно хитрый при этом… Таким он был в те годы, пока еще не разбогател. Точнее, до тех пор, разумеется… Но что это я вам рассказываю, вы и так все должны знать достаточно хорошо… хотя вас воспитали чрезвычайно сдержанной. Ага, вот и Эмбри, наконец! Мой дорогой Николас, как это грубо с твоей стороны так долго отсутствовать и пренебрегать своими обязанностями, пока я надоедаю леди Трэйверс древними сплетнями. Пригласи ее на танец, чтобы компенсировать это! Я уже отослала танцевать Элен и Чарльза.

Он вовсе не чувствовал себя обязанным приглашать ее на танец, а она вовсе и не позволяла ему брать себя за руку при последних словах этого отрывистого «приглашения», чтобы оказать ему эту честь. Кроме того, с яростью подумала Алекса, он не дал ей никакого шанса отказать ему, прежде чем она обнаружила себя с неохотой идущей за ним. Его рука обвила ее талию, и он прижал ее к себе намного плотнее, чем это допускалось правилами приличия. Действительно, ей следовало бы избежать этого или, по крайней мере, попытаться, но она не смогла этого сделать, обнаружив, что он сдавил ее пальцы. Единственное, что она могла сделать, это потребовать задыхающимся от ярости голосом, чтобы он немедленно освободил ее и позволил вернуться к своим друзьям, с которыми она и пришла сюда, а сам бы вернулся к своей невесте.

— Невесте? — Алекса не смогла избежать неприятного ощущения, пока он изучал ее лицо зло прищуренными глазами. — Если уж вы слушаете сплетни, леди Трэйверс, то должны бы знать, что никакого официального уведомления по этому поводу еще не было.

— Официального? Тогда такое уведомление всеми ожидается. И я вовсе не слушаю сплетен, это Чарльз сказал мне об этом…

— Чарльз? Если вы послушаете совета старого друга, то такое фамильярное употребление первого имени Диринга может быть неправильно истолковано и теми, кто распространяет сплетни, и теми, кто любит спорить по поводу точнейшего соблюдения любых условностей. — Он говорил все это саркастическим тоном, медленно растягивая слова… Алекса вспыхнула, откинула назад голову и смерила его уничтожающим взором.

— Ваш совет, лорд Эмбри, и бессмыслен, и непрошен, уверяю вас! И вы отнюдь не являетесь моим старым другом. Все это просто верх лицемерия!

— Прошу прощения, леди Трэйверс. Я имел в виду только избавить вас от затруднений, которые вы бы могли почувствовать, если бы вместо слова «друг» я употребил слово «любовник». — Его улыбка напомнила Алексе тигра, оскаливающего зубы. — Как вы считаете, Чарльз понимает достаточно много?

— А это вас почему-либо заботит? — иронизируя, сквозь зубы произнесла Алекса и, холодно взглянув на него, добавила: — В самом деле, милорд, я отказываюсь понимать этот оскорбительный намек на фамильярность, которая с вашей стороны основана лишь на самом поверхностном знакомстве, хотя вы и надеетесь испугать меня или угрожать мне по каким-то совершенно непонятным причинам. Ну а теперь, наконец, вы позволите мне присоединиться к моим друзьям?

— Я уверен, что мистер Джарвис и его жена не уедут без тебя, лицемерка! А если ты будешь продолжать свои бесполезные попытки убежать от меня, то, смею тебя уверить, только обратишь на себя всеобщее внимание и окажешься в глупом положении.

— Ты… ты!..

— Спокойнее, леди Трэйверс. Вас могут услышать те, кто не знает вас так же хорошо, как я.

На этот раз Алекса послушалась его совета, но, понизив голос, продолжала столь же яростно:

— Ты наконец прекратишь меня так обнимать? И запомни: мы с тобой только знакомы. А если бы ты был моим другом, то не принуждал бы меня к этому танцу!

— Моя дорогая резвая нимфа, ты уже напоминаешь мне, что я не твой друг! А я все-таки питаю определенную надежду, что ради себя самой, между прочим, ты не позволишь слишком многим твоим знакомым те вольности, к которым вынуждала меня.

— Вынуждала тебя? Почему…

Виконт Эмбри заговорил ровным, спокойным и достаточно громким голосом, чтобы его могли услышать танцующие пары, которые находились поблизости:

— Ну а теперь позвольте мне проводить вас в парк, леди Трэйверс. Я уверен, что свежий воздух позволит вам восстановить силы, а головокружение пройдет само собой. Вы также сможете полюбоваться на фонтаны, когда они будут иллюминированы… — Улыбнувшись в ответ на ее враждебность, он добавил более мягким тоном: — Возможно, они смогут напомнить вам Рим! Если ты не пойдешь со мной добровольно, тогда я буду вынужден вынести тебя, сага. Черт меня подери, если я хочу давать повод для сплетен, но в твоем случае…

Ей не нужно было это едкое замечание о том, что он все прекрасно помнит и что именно она, как женщина, будет обесчещена, если он воплотит в жизнь свою угрозу. В этом случае она мгновенно утратит все завоеванные ею с таким трудом и предусмотрительностью позиции. Черт бы его подрал! Алекса доблестно пыталась сохранить хладнокровие, вместо того чтобы взорваться от ярости. Если ей только удастся собраться с мыслями и понять, чего он от нее добивается и насколько опасны его угрозы… Но в любом случае нельзя позволить ему вообразить, что она его боится!

Оранжерея выходила на крытую террасу, в одном конце которой находилась лестница, ведущая в парк с его аллеями, обсаженными кустарниками, травянистыми лужайками и тенистыми деревьями. Тропинки вели в небольшие рощи, среди которых находились фонтаны, извергающие воду в белые водоемы или мраморные бельведеры, окруженные миниатюрными рвами с водой, через которые были переброшены элегантные деревянные мосты. В любое другое время да еще в другой компании Алекса получила бы истинное наслаждение от всех этих чудес, о которых она так много слышала, но сейчас она не ощущала ничего, кроме тревоги. Причем сначала она вздохнула с облегчением, увидев, как много людей находится на этой небольшой террасе, но затем это чувство исчезло, поскольку ее фактически вынудили сойти вниз по ступеням, а затем повлекли по извилистым тропинкам вдоль рядов кустарника, причем весь путь освещался только тусклыми фонарями, развешанными на деревьях.

— На нас все смотрят и Бог знает, что они при этом думают! Почему ты не остановишься, я не могу идти так же быстро и… Ты не смеешь тащить меня дальше, я не хочу никуда идти! Ты меня слышишь?

Куда он ее вел? Он, должно быть, совсем сошел с ума, да и она тоже, если позволила ему запугать себя угрозами. Алекса стала задыхаться от быстрой ходьбы и уже почти лишилась дара речи, когда он наконец остановился, заставив ее пройти по сырой траве, которая наверняка погубит ее тонкие бальные туфельки и испортит подол платья. И здесь было совсем темно и не было даже тех редких фонарей, которые висели вдоль тропинок.

К этому моменту она уже изнемогала настолько, что могла бы упасть, если бы он не продолжал поддерживать ее под руку, так же как и когда вел по террасе, а затем через весь парк. Когда можно было не опасаться любопытствующих взоров, он обнял ее за талию. Но зачем он все это делает? Зачем притащил ее сюда, буквально на глазах у всех, если собирается жениться на Элен? Ведь такие вещи нельзя проделывать безнаказанно, да еще прямо под ее высокомерным носом! Если она разузнает об этом, то никогда не согласится выйти за него замуж!

Возможно, что именно поток этих беспорядочных мыслей, переполнявших ее мозг безответными вопросами, и оказался своеобразным препятствием на пути того безволия, которому она поддалась прежде.